Текст книги "Бенефис для убийцы"

Автор книги: Александр Серый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

Мокшанский вздохнул и откинулся на спинку скамьи, заложив ногу на ногу. Он снял темные очки, демонстрируя моложавое, с аристократическими чертами лицо.

– А вы где, если не секрет?

– Помилуй Бог, какие теперь секреты? Я – коммерческий директор довольно крупного по нашим меркам государственного предприятия во Владимире.

– Так это от меня всего в пяти часах езды на машине!

– Земляки, стало быть? – усмехнулся Михаил Германович, помахивая носком дорогих модельных туфель.

Разговор некоторое время крутился вокруг производственно-бытовых тем, когда Мокшанский неожиданно сменил направление.

– Вы женаты?

– Женат.

– Есть дети?

– Пока нет…

– А я уже второй раз… Угораздило!

Широков внимательно посмотрел на помрачневшего собеседника.

– Да-да, молодой человек! – продолжал тот, смежив веки. – Конечно, она – красавица! Многие мне могут позавидовать… Но! Лариса молода – это хорошо, а я – стар… Вот что плохо!

– Десять-пятнадцать лет – не такая уж большая разница, – осторожно заметил Станислав.

– Десять?! – воскликнул Мокшанский, встрепенувшись. – Вы серьезно?

– Конечно!

– Между нами почти четверть века!

Его живые карие глаза насмешливо смотрели на Широкова.

– Неужели вам пятьдесят? – не поверил тот.

– Через год будет! А Ларисе, заметьте, только двадцать шесть. Всего на год старше моей дочери от первого брака! Да вы ее видели: Вероникой зовут – они с мужем живут в соседней с нашей комнате!

– Хотел бы я в вашем возрасте так выглядеть! Слушайте, что во всем этом плохого? Я понимаю, противно смотреть на полуразвалившегося старика, повисшего на молоденькой девчонке! Но здесь – другое дело. Вы вдвоём прекрасно смотритесь! Плюньте в того, кто скажет обратное!

– Спасибо, молодой человек, – рассмеялся Михаил Германович, сверкнув золотыми коронками. – Вы, образно говоря, пролили бальзам на мою рану!

И внезапно серьезным тоном добавил:

– Но все-таки вы меня не поняли…

Его холеная рука с массивным перстнем накрыла кисть Широкова и слегка пожала ее.

– Никому не советую идти по моим стопам!

С этими словами Мокшанский поднялся и побрел по аллее. На том же месте, где махнула рукой Лариса, Михаил Германович подобрался, расправил плечи и бодро крикнул:

– Не опоздайте на концерт!

Станиславу послышалась в его голосе насмешка…

Глава 2.

Весенний дождь внезапно обрушился на санаторский парк, без труда пробивая хрустальными стрелами жидкие молочно-зеленые кроны деревьев. Капли с неистовым звоном колотили по жестяным крышам и подоконникам жилых и лечебных корпусов. Застигнутые врасплох отдыхающие бросились к спасительным козырькам крылечек, толкаясь и мешая друг другу. Мамы с детьми укрылись под грибками-мухоморами игровой площадки, боязливо выглядывая из-под облупившихся шляпок на огромную свинцовую тучу, застывшую прямо над парком. Из боковой аллеи, прикрываясь большим черным зонтом, вынырнул худощавый блондин в клетчатой хипповой куртке и, смешно подскакивая, пронесся к могучему платану, где нетерпеливо поджидала девушка в красном джемпере и короткой джинсовой юбке. Запотевшее стекло мешало рассмотреть черты лица, но по фигуре и, главное, по длинным смуглым ногам Широков признал Веронику. Костя передал ей зонтик, подхватил жену на руки и уверенно понес куда-то в сторону клуба под завистливыми взглядами толпившихся на крыльце столовой женщин.

Широков усмехнулся и отошел от окна. Подсмотренная сценка напоминала вчерашний разговор с Мокшанским за пару часов до концерта.

«Действительно, интересная у мужика ситуация: жена и дочь по сути дела ровесницы… С ума сойти! Вот так выйдешь с двумя красотками прогуляться по родному городу – потом пересудов не оберешься! Хоть таблички вешай: кто есть кто!»

Он представил себя на месте Михаила Германовича и еще раз посочувствовал человеку.

Концерт, как и ожидалось, оказался стоящим. Артисты работали от души и без намека на халтуру. Широков с Медведевым до глубокой ночи делились впечатлениями и дружно проспали завтрак. Пришлось довольствоваться скудными домашними припасами, чтобы хоть притупить чувство голода.

Между тем бешеная пляска дождя за окном пошла на убыль. Послышалось шлепанье ног по лужам – это самые нетерпеливые покидали укрытия. Станислав только принялся размышлять, чем бы занять свободный от процедур воскресный день, как в дверь деликатно постучали.

Ваня Медведев и так-то внешне не оправдывал серьезной фамилии, а сейчас вообще походил на мокрого бездомного котенка, нервно переступающего сырыми лапами на соломенном коврике у двери. С кончиков унылых пшеничных усов одна за другой сорвались две дождевые капли.

– Бр-р! – брезгливо пробормотал Ваня, ощупывая набухший от воды тренировочный костюм и не решаясь ступить на блестящий паркет.

– Чего уж там, входи! – подбодрил Широков.

– Вот погодка, мать ее… Только пристроился на пирсе с рыбаками, а тут – на тебе! И сразу – до нитки…

Он стянул с себя всю одежду, продолжая чертыхаться, и принялся энергично растираться огромным махровым полотенцем. Когда Медведев повернулся спиной, Широков сперва нахмурился, не веря своим глазам, а потом неожиданно расхохотался. Ваня удивленно глянул через плечо на соседа, который уже корчился на кровати от смеха, тыкая пальцем куда-то вниз. Наконец, Станислав выдавил между приступами:

– У тебя… Там!… Посмотри…

Медведев подошел к висевшему на стене большому зеркалу, все еще недоумевая.

– Мама моя! – воскликнул он, открыв от изумления рот.

Обе медведевские ягодицы имели четко выраженный синий оттенок, будто владельца долго и качественно охаживали ремнем. Ваня снова позвал маму, но на еще более высокой ноте, когда осмотрел себя и спереди. Широков зарылся головой в подушку.

Потрясенный пострадавший выудил из вороха мокрой одежды чернильного цвета семейные трусы и, брезгливо удерживая их двумя пальцами, поднес к окну.

– Ага… Отечественный ширпотреб! Мамин подарочек! Первый раз надел! Да здравствует советское белье – самое… белье в мире!

Обида в голосе сочеталась со злорадством. Медведев распахнул дверь в лоджию и в сердцах швырнул трусы в дальний угол.

– Э-эх! Чего ржешь? Нет, чтоб посочувствовал!

Станислав немного успокоился, но продолжал улыбаться, покачивая головой.

– Чтобы я еще когда-нибудь носил нечто подобное! – с пафосом заявил Ваня, намочив полотенце и стараясь привести себя в натуральный вид. Только когда синева исчезла, он угомонился и натянул на себя сухую одежду.

– К сожалению, ты был прав, когда отказался со мной прогуляться на берег, – заметил Медведев, протирая тряпочкой стекла очков-телескопов, которыми ужасно гордился. Они придавали необходимую представительность кандидату медицинских наук, более походившему внешне на заурядного студента. Широков уже успел разобраться в характере соседа-холостяка, живущего под заботливым крылом матушки, что и определило удивительное сочетание непосредственности большого ребенка с рассудительностью и принципиальностью ученого мужа.

– Чего молчишь? – спросил Ваня, явно желающий поболтать.

– Думаю, чем бы заняться…

– Ха… Так рассказал бы какую-нибудь кровавую историю. Только настоящую, а то в книжках все врут!

– Смотри, какой умный!

– Это же элементарно… В жизни всегда больше грязи и простоты. Мне кажется, сюжет любого преступления на самом деле куда обыденный, чем это преподносится в книжке.

– Может быть… Иначе читателя одолеет скука и раздражение.

– Правда не бывает скучной!

– Но она, случается, до жути грязна! Неужели всю грязь надо выплескивать? А как же быть с нормами морали? Ты же сам представитель интеллигенции – хранительницы, так сказать, нравственных устоев общества.

– Ну, вот, подвел идеологическую базу с позиции организующей и направляющей! Давай, давай! Еще пусти чуток демагогии про светлое далеко, где не будет преступности и тэ дэ!

Широков недовольно поморщился.

– Эко тебя разбирает!

– А я заметил, что тебе не нравятся разговоры на проблемные темы, – Медведев ухмыльнулся и хитро подмигнул. – Но просто так что-то интересное из тебя не вытянешь – который день пытаю! Вот и выбирай из двух зол: либо – воспоминания сыщика, либо – я тебя окончательно достану политикой!

Шантажист победно сдвинул очки на лоб, видя замешательство Станислава.

– Или того хуже, сделаю утечку информации для других постояльцев про то, кто ты и где работаешь!

– Ты плохо кончишь, ученый! – искренне возмутился Широков.

– Па-пра-шу не пугать! Не на того напал!

Оставалось смириться и обреченно поднять руки.

– Сдаюсь…

– Так-то лучше!

– Что бы ты хотел услышать?

Медведев сосредоточенно почесал кончик носа указательным пальцем, затем закинул руки за голову, вытягиваясь на кровати, и мечтательно промурлыкал:

– Нечто этакое… Курьезное!

– Курьезное! – Станислав на минуту задумался. – Хорошо! В небольшом городке двое пьянчужек искали, где бы раздобыть пузырь. Услышали, что старушка ищет старателей, чтоб смогли забить кабанчика. Напросились. И так, и сяк в сарае к зверю подступаются с кувалдой, а тот чует недоброе – не дается. Тогда решили хитростью взять. Один снаружи сарая у двери встал с кувалдой, а второй кабана норовит на улицу выгнать. Опять ничего не выходит. Тот второй собрался приятеля позвать. Только из двери высунулся… Кстати, уже темновато было на дворе. Так вот, высунулся, значит, а первый не разобрал спьяну, что к чему, кувалдой-то и махнул!

Рассказчик замолчал, выдерживая театральную паузу.

– И что дальше?

– Разве не понятно? Один – на кладбище, второй – в тюрьму!

Медведев хихикнул.

– Сам придумал?

– Ты же просил из жизни?!

– Думаешь, я такой дурак, что этой сказочке поверю?

– Ну ты и нахал!

– Давай-ка лучше следующую, только – поправдоподобнее!

– Размечтался, нахалюга!…

Широков демонстративно отвернулся к стене. Молчание длилось несколько минут, потом Ваня не выдержал:

– Обиделся? Извини… Правда, извини! Всегда говорю: язык мой – враг мой! Хоп! У меня возникла потрясающая идея!

– Какая? – с подозрением осведомился Станислав.

– Тебе никогда не хотелось самому написать детектив?

– Не-а…

– Зря, батенька, зря! Ты мужик умный, у тебя получится!

– Мне бы еще твое умение лапшу вешать!

– Не хами! Однако – это мысль! Давай вместе, а? Денег заработаем! Как братья Вайнеры!

– К счастью, ты не мой брат, а то я тебя еще в детстве удавил бы…

– Зануда! – фыркнул Медведев. – Я же серьезно…

Широков только вздохнул. Но Ваня не собирался сдаваться.

– Представляешь, события могли бы развиваться вот в этом доме. Ты знаешь, что ему лет двести? Мне наша горничная рассказывала… Здание построили под дачу для какого-то турецкого паши или султана, как их там называли?

– Турецкий подданный! Бендера помнишь?– съехидничал Станислав.

Ваня пропустил колкость мимо ушей.

– Возможно, здесь была летняя резиденция посла Турции в России, а? – продолжал он. – Стены-то какие! А окна? Конечно, за столько лет внутри все переделали, понастроили перегородок… Но, все равно, и в таком виде дом впечатляет! Один ажурный внутренний балкон по второму этажу чего стоит! И лестница парадная с ковровой дорожкой! И…

– …и дурацкий холл во всю высоту здания! – вставил Широков. – Наверное, это жемчужина турецкой архитектуры!

– Перестань! Наши строители и не такое испохабить могут!

Щеки Медведева раскраснелись от волнения, а сам он уселся на кровати, поджав под себя ноги, и мечтательно изрек:

– Наверняка где-то под нами остались таинственные подвалы, в которые турок заточал непокорных жен… Сколько слез впитали холодные камни подземелья!

– Боже мой, как поэтично! Ты не пробовал писать стихи? Почти ведь, как у Пушкина получается: «Там турок дух, там турком пахнет»!

Ваня вздрогнул и вмиг стушевался. Он откинулся на подушку, прикрыл глаза и, казалось, исчерпал свое красноречие. Однако уже через минуту донеслось недовольное ворчание:

– Сухарь ты, Широков! Такой антураж, такие декорации! Прямо созданы для детективного спектакля или фильма… И название есть подходящее – «Бенефис для убийцы»!

Некоторое время в комнате царила тишина, нарушаемая только чуть слышным тиканьем будильника на столе.

– Женщину тебе надо, Ванечка! – неожиданно высказался Широков. – Здоровый секс поглотит избытки переполняющей тебя творческой энергии! Вокруг столько интересных девушек. Хотя бы и здесь, под боком…

Опешивший Медведев приподнялся на локтях и пару раз беззвучно хлопнул ртом, словно выброшенная на берег рыба.

– Ты кого имеешь в виду?

– Любую из двух, что живут у нас за стенкой. Чем плохи? Лина, например? Эффектная женщина, все при всем! И волосы какие! В жизни не видел такого красивого пепельного цвета.

– Издеваешься? Я же тебе говорил, что у нее в Омске семья – раз! Ее с самого приезда сюда закадрил Степан – это два! И она непроходимая дура – это три!

– Первое и второе, насколько я могу судить, в данном случае – ерунда! И, потом, я не рискнул бы столь категорично называть Лину дурой. Пусть их со Степаном поведение в наших глазах выглядит немного странным, но на то, коль вдуматься, существуют какие-то причины.

– Например?

– Почему не допустить своеобразную попытку соблюсти внешние приличия? Хотя в нынешнее время такое кажется старомодным, но в этом что-то есть!

– Несомненно! В этом есть элементарная глупость! – стоял на своем Ваня. Потом пожал плечами и добавил. – Неужели ты не понимаешь, что, даже имей я желание отбить Лину, все равно ничего бы не получилось… Степан, объективно говоря, выглядит… гораздо сексапильнее меня. Так что шансов никаких!

– Брось, мускулы – еще не все. Твое преимущество – в интеллекте! Женщины умеют ценить умное и тонкое ухаживание. Ну, хорошо… Попробуй тогда приударить за ее подружкой Надей!

– Надей? – переспросил Медведев и малодушно отвел глаза.

Станислав понял, что попал в точку.

– Пусть, не такая яркая, но вполне симпатичная. И я не заметил, чтобы она была занята. Надеюсь, уж она-то не обременена семьей?

– Не-ет, – затравленно выдавил Ваня.

– Путь свободен, мой мальчик, дерзай!

– Дурак!

За этим последовало позорное бегство Медведева в лоджию.

Широков полежал, глядя в потолок и улыбаясь, а потом сунул ноги в шлепанцы. Хотелось пить, но графин стоял пустой.

В туалете возле умывальника прохлаждались Дима с Женей и лениво беседовали, старательно и щедро окуривая друг друга клубами сизого дыма. Судя по фразам, составленным из незатейливого мата и редких междометий, разговор в равной степени мог касаться как вопросов половой жизни, так и политики. Несмотря на то, что приятели резко отличались цветом шевелюры, их вполне можно было принять за братьев-близнецов, настолько схожи были опухшие лица землистого оттенка и потушенные похмельем глаза.

– Щас бы чего покрепче, – хрипло вздохнул блондин – Дима, наблюдая, как Широков набирает воду в графин. – Воскресенье, мать его…

– Не рассчитали, – согласился Женя, проведя пятерней по черным всклокоченным вихрам.

Станислав зашел к кабинку. В это время полный надежды голос прознес с надрывом:

– Может, у кого есть взаймы?

Видимо, вопрос адресовался к нему, потому что на обратном пути оба измученных отдыхающих, как по команде, искательно улыбнулись. Увы…

По дороге к себе на второй этаж Станислав внезапно ощутил прилив раздражения.

«Ольга Петровна права: им надо лечиться, но только не здесь. Хронический похмельный синдром! Приехали, паразиты, в санаторий вино пить и по девочкам бегать. Те, кому действительно надо лечиться, путевок добыть не могут, а эти…»

Медведев удивленно посмотрел на рухнувшего в соседний шезлонг Широкова и, узнав причину перемены настроения товарища, философски заметил:

– Нечего переводить нервные клетки. Ты первый раз в санатории? Оно и видно! Система проста до безобразия: чем ближе лето, тем меньше сюда попадает больных. В сезон отпусков на каждого доходягу, вроде нас с тобой, приходится четыре дитяти сильных мира сего, страдающих разве что изобилием крови с молоком. Се ля ви!

– Эти снизу на таких не тянут!

– Ха! А горящие путевки? Кому из профсоюзных деятелей охота искать по-настоящему нуждающегося в оставшуюся до заезда пару дней? Вот и отправляют кого попало… Усек?

– Я, между прочим, тоже по горящей приехал!

– Так я и говорю: дают кому попало! – хихикнул Медведев.

– Ладно, один-один!– согласился Станислав, улыбнувшись.

Небо полностью очистилось от туч. Вуаль солнечных лучей накрыла парк, придавая листве изумрудный оттенок. Редкие чайки, словно заблудившиеся снежинки, метались над кронами деревьев и растворялись в их сиянии.

– Красотища! – мечтательно протянул Ваня, закинув руки за голову и обводя востороженным взором открывающуюся панораму. – Куда там художникам до матушки-природы!

Широков никогда не причислял себя к лирикам, но сейчас и сам ощутил робкое восхищение от увиденного.

Тем временем спазмы в пустом желудке вернули на землю.

– Может, чаю сообразим? У меня кипятильник и заварка есть!

– Что же ты молчал, паразит! – обрадовался Медведев.

Вскоре оба устроились на своих кроватях, с наслаждением потягивая обжигающее варево.

– Кстати, не такие уж они безобидные пьянчужки…

– Да?

Странно, что Ваня неожиданно вернулся к прежней теме.

– Тебе ничего не рассказывали?

– Кто и о чем?

– Ну, вообще… Когда мы только заселились, между ними и Мокшанским произошел конфликт…

– На почве чего? – заинтересовался Станислав.

– Дима и Женя, будучи изрядно под мухой, оскорбили его жену. Они сидели на лавочке у входа в корпус и задирали всех проходивших мимо. Досталось и Ларисе, а Мокшанский, вышедший за ней следом, случайно услышал. Потребовал у оболтусов извинений, те – в бутылку полезли. Тогда Михаил Германович врезал Диме по носу…

– Надо же!

– До потасовки, к счастью, дело не дошло – вмешался оказавшийся поблизости Малин, Они же с Мокшанским земляки, хотя, насколько я знаю, до приезда сюда знакомы не были… Так Степан в своем молчаливом стиле прихватил хулиганов за холки и уволок за угол здания. Не представляю, что там за воспитательную работу он с ними провел, только через пять минут и один, и другой возвратились присмиревшими и почтительно покаялись перед Ларисой и Михаилом Германовичем.

– И что потом?

– С того дня мужиков как будто подменили: пить-то они продолжают, но – по-тихому, а со всеми соседями держатся предельно вежливо!

– Любопытная история, – проговорил Широков. – А Михаил Германович, оказывается, в душе рыцарь! Впрочем, что ему еще остается…

– В смысле?

Станислав вылил в стакан остатки чая из литровой банки и пересказал товарищу содержание беседы на скамейке в парке.

Медведев некоторое время молчал, анализируя услышанное, а потом заявил:

– Бравада! Обыкновенная бравада обладателя толстого кошелька!

– Золото и добротная одежда – признак достатка, но не обязательно – богатства!

– Ой ли! А две шикарные квартиры, дача-дворец, две машины и прочее?

– Откуда тебе это известно? – изумился Широков.

– Оттуда!… От Нади! – и уточнил, желая избежать дальнейших расспросов. – Не знаю, как точнее выразиться… Они с Ларисой не то, чтобы сдружились, но, похоже, испытывают взаимную… симпатию.

– И аналогичное чувство возникло между тобой и Надей, коль она столь откровенна!

– Опять?! – взвился Медведев.

– Молчу… Молчу… Так что там с квартирой? Почему – две? Неужели муж и жена проживают каждый в своей?

– Нет. Во вторую милостиво пустили детишек.

– Васнецовых, что ли?

– Ты потрясающе сообразителен!

– Что значит – милостиво? Забота о детях вполне понятна!

– Если бы… Квартира-то записана на Ларису. И вообще, у Вероники с Костей, вероятно, ничего своего нет – полная зависимость от расположения папочки с мачехой. Как думаешь, это приятно? – изрек Ваня с превосходством осведомленного человека.

– Конфликт отцов и детей…

– Мамы и дочки!

«Вот что имел в виду Михаил Германович, когда огорчился по поводу моего непонимания», – подумал Широков.

Ваня поправил съехавшие на нос очки и, не замечая озабоченности слушателя, продолжал:

– Лариса – женщина неплохая. Но Вероника – капризна, избалована! Константина держит под железной пятой: Константин, поди туда… Константин, принеси то! Тьфу!

– А мне Костя понравился: спокойный, интеллигентный парень. К слову, внимание к жене – достоинство мужа, нет?

– Типичная тряпка! – фыркнул Медведев.

– Ладно, Бог с ними, – сдался Станислав. – Но, согласитесь, все четверо достаточно умны, чтобы на людях сохранять видимость семейного благополучия! И поселились – по-родственному: в соседние комнаты – пятую и шестую…

– Другие уже были заняты, – отмахнулся Медведев. – Ты вот лучше мне скажи, откуда у коммерческого директора такие средства взялись, а? Ворует? Взятки берет?

– Не хватало мне еще и в отпуске голову ломать над подобными проблемами! – возмутился Широков. Он взглянул на часы и добавил: – Пора пробираться в столовую!

Пока Ваня надевал кроссовки, Станислав вышел на внутреннюю галерею и медленно пошел к лестнице. Возле двери комнаты Малина его внимание вдруг привлекли голоса, доносившиеся изнутри.

– Если мы уедем сейчас, все покатится к чертям собачьим! – глухо заявил мужчина.

Второй голос принадлежал женщине, но ответа разобрать не удалось.

– Ты прекрасно понимаешь, что, если все откроется, мне – конец! Только… – мужчина осекся, услышав, вероятно, шаги Вани, который в этот момент подошел к Широкову…