Текст книги "Мёртвая столица (СИ)"

Автор книги: Александр Виланов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 9

Поначалу Линсон думал предоставить работу Сайтеми, но, как известно, навыки лишними не бывают, и проводник, переборов опасения перед железным зверем, взялся за дело. Передав факел Сайтеми, под надзором и руководством голема он открутил шурупы возле ушей (отвёртка нашлась тут же, в подвале) и снял с механоида лобную пластину, обнажив внутренности собачьей головы. Вместо души там обнаружилась деревянная пластина со множеством впаянных в неё тонких металлических полосок.

– Теперь отключите провода, – инструктировал Алмейтор. Сайтеми старалась держать голову так, чтобы ей были хорошо видны манипуляции проводника. – Схему можете оставить себе, потом кому-нибудь продадите.

– Думаю, я уже слишком богат, чтобы заниматься подобной мелочёвкой, – сказал Линсон, повертев пластину в руках. Теперь, когда пёс лишился управляющего органа, находиться возле зубастой пасти стало на порядок спокойнее.

– Тогда выбрасывайте, в ней больше нет нужды. А теперь нужно подсоединить мою душу.

– Для начала надо бы отключить тебя от этой головы.

– Только не всё сразу! Не хотелось бы оказаться без чувств и голоса прежде, чем я удостоверюсь, что вы способны довести процедуру до конца. Так, давайте по порядку. Первым делом необходимо открыть мой шлем. Не тянитесь к оружию, это лишнее. Отодвиньте ушные пластины, там два болта. Теперь можно снять верхнюю головную пластину, под ней будет ещё одна. Хорошо, снимайте и её. Видите душу? Для начала давайте подключим двигательный аппарат.

Шлем ощутимо мешал, и Сайтеми пришлось придерживать его свободной рукой, пока Линсон копался в проводах. Подключение не вызвало трудностей: твёрдые наконечники проводов легко вошли в пазы собачьего черепа и закрепились с лёгким щелчком.

Пёс поднял левую лапу, изнутри донеслось еле слышное шипение гидравлики. Затем правую. Встал, сел обратно. Клацнула стальная челюсть.

– Замечательно, все конечности исправно функционируют. Если бы не собачьи лапы, остальное я бы сделал сам… Ну да ладно. Теперь давайте займёмся динамиком. Если в течение минуты я ничего не произнесу, вынимайте и подключайте обратно к шлему – будем разбираться. Меньше всего мне хотелось бы остаться без голоса.

– Раз… Раз… – донеслось спустя минуту уже из собачьей пасти. Со сменой динамика гудящий голос Алмейтора зазвучал выше и моложе.

– Так собаки всё это время могли разговаривать? – удивлённо спросил Линсон.

– Если бы в их искусственный интеллект было заложено что-нибудь помимо скулежа, рычания и лая, – ответил пёс. – Теперь глаза. Да, зрение появилось. Давайте уши. Раз, раз… Странное ощущение – говорить и не слышать собственного голоса. Если захотите надо мной зло подшутить, то сейчас самое вре… Всё, теперь слышу.

Закончив с проводами, Линсон вынул душу из шлема и закрепил в собачьем черепе. Когда полость шлема освободилась, на его внутренних стенках проводник заметил шесть одинаковых горизонтальных пазов. Пять из них пустовали, в последнем крепилось нехитрое на вид устройство стержневой формы. Как пояснил Алмейтор, это и был тот самый «малый детектор душ» для поиска собратьев, а универсальная конструкция креплений позволяла свободно переставлять подобные устройства из одного каркаса в другой. В голове механоида таких креплений было два. Линсон установил детектор в одно из них, после чего прикрутил лобную пластину на место.

Процедура переноски души была завершена.

***

Когда группа поднялась наружу, Алмейтор дал себе волю испытать все возможности нового тела и принялся носиться по улице, оценивая скорость и подвижность четвероногого каркаса.

– Совсем как настоящий пёс, – улыбнулась Сайтеми.

– Не убегай далеко, за красным зданием порча! – крикнул ему вслед Линсон.

– А перед ним – неплохая на вид почва, – заметила дева. – Пожалуй, посажу ещё одно семя, пока наш друг резвится.

Сайтеми перелезла через обломки деревянного амбара и присела, чтобы выкопать лунку, когда механический пёс вдруг подскочил к ней.

– Позвольте мне, – попросил он. – Будет не лишним испытать мои… кхм… собачьи навыки.

Не дожидаясь согласия, Алмейтор энергично заработал стальными лапами с внушительными когтями, в считанные секунды вырыв приличных размеров яму для посадки.

Сайтеми достала семя и уже занесла его над лункой, когда вдруг о чём-то вспомнила и повернулась к Линсону.

– Можно одолжить ваш Окуляр? Хочу своими глазами увидеть, как растёт нар'силен в этих местах.

Придерживая артефакт одной рукой на лице, дева полила и засыпала семя, после чего привычно отошла в сторону.

– Что ж, – произнесла она минуту спустя. – Своим глазам мне так или иначе придётся поверить.

– Что вы видите? – спросил Алмейтор, повернув к ней морду.

– Здесь наш проводник не соврал. Нар'силен и правда распространяет вокруг себя ветви Порчи, невидимые простому глазу.

– Есть идеи, отчего так происходит? – спросил Линсон, принимая Окуляр назад.

– Нет, но я непременно это выясню, – пообещала дева. – Кстати, вон с той стороны расползаются сплетения белых корней. Это и есть жатва, о которой вы говорили?

– Она самая, – подтвердил проводник. – Давайте-ка убираться отсюда.

***

– Кстати, а как ты вообще догадалась про Окуляр? – спросил Линсон у Сайтеми, когда четверть часа спустя они шагали по пустынным улицам, вернувшись на круговой маршрут через внешний периметр города.

– Поймёшь, если рассмотришь повнимательнее свою подделку, – ответила дева. – Я позволила себе изучить её во время ночлега и случайно выронила, когда обвалилось то здание. От линзы откололся кусочек стекла, но утром ты будто ничего не заметил, да и линза у тебя на глазу выглядела как новая. Тогда я и заподозрила неладное.

– Вот чёртов дурд… опять продал дешёвку! – выругался проводник.

– Также очень сомнительно звучали твои рассказы про чутьё на Порчу. А ещё ты прокололся, пытаясь выдать Окуляр за творение Сат-Харимских мастеров, подумать только, в присутствии одного из них!

Линсон виновато потупил взгляд, словно ребятёнок, получивший взбучку от родителей, и забормотал что-то нелестное о големах, всё-то помнящих и знающих на зубок все изобретения своего народа.

Беседу о неудавшемся обмане прервал крик луркеров за спиной. Две длиннорукие фигуры двигались по дороге, преследуя запах добычи.

– Позвольте мне! – вызвался Алмейтор. – Хочу испытать новое тело в бою.

– Смотри доиспытываешься, второй собаки мы тебе не найдём, – проворчал Линсон.

– Вы не хуже меня знаете, что луркерам не хватит сил повредить броню! – торопливо бросил голем и кинулся навстречу монстрам.

С невероятной скоростью четырёхлапый механоид сократил расстояние и прыгнул на правого луркера раньше, чем монстры успели сообразить, что этот не пахнущий мясом кусок металла тоже способен двигаться и сражаться.

Стальные челюсти ухватили монстра за шею и, по инерции пролетев дальше, Алмейтор развернул луркера и вырвал ему глотку.

Вторая тварь не придала значения ни неожиданному врагу, ни смерти сотоварища, и продолжала слепо нестись на запах еды, оглашая округу голодными воплями.

Линсон не стал утруждать себя и тянуться за оружием, предоставив монстра в распоряжение своей крылатой спутницы. Сегодня он лишний раз убедился, насколько велика пропасть между ним и кеваринской воительницей, и благоразумно решил не путаться у неё под ногами.

Бой закончился быстро. Один луркер лежал в луже крови с разорванным горлом; второй так и не дополз то своей отрубленной лапы, пригвождённый к брусчатке серебристым клинком.

– А я думал, с твоим собачьим чутьём мы будем за милю узнавать об этих зверушках, – сказал Линсон, осмотрев плоды работы своих спутников.

– Откуда бы ему взяться? – ответил пёс. – Недостаточно поставить каркас на четыре лапы, чтобы он тут же обрёл животные способности. Големы могут видеть и слышать, что уже можно считать научным чудом, но до создания искусственного обоняния нам ещё очень далеко.

***

Продолжая вести группу через развалины, Линсон всё чаще отмечал, что скачущий вокруг механоид ведёт себя совсем не как обычная собака. Скрипящее несмазанными конечностями животное не обнюхивало углы, не заносило лапу возле сухих стволов и не лаяло на каждый шорох. По большей части оно носилось вокруг, привыкая к собачьим конечностям и наслаждаясь вновь обретённым телом. Трудно было свыкнуться с мыслью, что эта энергичная зверюга – всё ещё тот самый трёхсотлетний учёный голем с заумной манерой речи.

– Алмейтор, не расскажете ещё про обращение вашей расы? – попросила Сайтеми. – Какими были первые ощущения после перехода в механическое тело? Из ваших прежних рассказов выходит, что обретённое бессмертие принесло народу Сат-Харима не спасение, а лишь новые беды.

– В какой-то степени так оно и есть, – ответил пёс. Ещё утром голем был на голову выше обоих спутников, теперь же его гудящий раздавался снизу. К этому тоже предстояло привыкнуть. – Впервые мы столкнулись с этим, когда сменили живые тела на стальные каркасы, – продолжал Алмейтор. – Недолго мы радовались новообретённой прочности и иммунитету к болезням. Вскоре мы обнаружили, что вместе с уязвимой плотью ушли столь привычные для нас удовольствия. Вкус пищи, тепло солнца, аромат цветов и парфюма, приятное помутнение от вина и близость женского тела – всё это в одночасье исчезло из нашей жизни.

Очень скоро мы поняли, что потеряли больше, чем обрели, что в безумной погоне за бессмертием сделали себя узниками механических тел, не знающих страданий, но и не способных чувствовать. Вы боялись боли, а мы о ней мечтали. Вы страдали от голода, а мы были рады принять его, лишь бы ещё хоть раз ощутить вкус еды во рту.

Общение, наука и искусство – вот всё, что у нас осталось. Но и этого хватило ненадолго. Человек умирает раньше, чем жизнь успевает ему наскучить. Голем не умирает никогда. И поверьте мне – в бессмертии нет ничего хорошего. Пройдёт сотня лет. За ней вторая, третья. Люди сменят десяток поколений, а на каркасе голема не появится ни морщинки. Рано или поздно все книги будут прочитаны, все песни и баллады переслушаны, а все актёрские постановки пересмотрены по сотне раз и заучены наизусть.

И тогда перед вами встанет вопрос: чем себя занять? Чем разбавить очередной день в уготованной вам вечности? Как побороть самого страшного врага – скуку? Мы искали ответ. Одни покинули Сат-Харим и посвятили себя исследованию окружающего мира, намереваясь исследовать каждый его уголок, попасть в места, недоступные для носителей живой плоти. Другие осели в лабораториях, посвятив свою вечность изучению и сотворению.

И вы, возможно, обратили внимание, что за три с половиной столетия големы привнесли в мир не так уж много полезных изобретений.

– Гораздо меньше, чем можно было сделать за столь долгий срок, – подтвердила Сайтеми.

– В первые годы нашей целью были изобретения, призванные облегчить существование живых существ. Мы создали линзовые очки, гидравлические протезы, механических слуг и угольные самовозы. Но чем дальше шло время, тем отчётливее мы сознавали, что никто из живущих не нуждается в помощи столь сильно, как наша собственная раса.

И тогда учёные, один за другим, стали бросать работу над своими механизмами и безделушками, что так охотно покупались представителями живых рас, и присоединялись к работе над главным проектом.

Священным Граалем, бесценным сокровищем, ценнейшим из артефактов.

Пока люди мечтали выкрасть у нас секрет бессмертия, лучшие умы Сат-Харима двигались в прямо противоположном направлении. Мы стремились раскрыть формулу смерти. Способ раз и навсегда умертвить душу, уставшую от многовекового существования.

***

К вечеру кольцевой маршрут через внешний периметр города замкнулся, и группа вернулась к тому месту, с которого начался обход Турты. Западные ворота бывшей столицы открывали вид на уже знакомый, уходящий вдаль тракт; вдалеке виднелся одинокий ствол приснопамятной яблони, возле которой ангел и голем впервые увидели Порчу в действии.

Составленная проводником схема прохода через Турту состояла из трёх окружностей. Первая, самая широкая и охватывающая внешние кварталы города, осталась позади. До темноты, благо остаток дня прошёл без приключений, группа успела преодолеть половину среднего круга и остановилась на ночлег в восточной части города.

Отыскав место недавней Жатвы – покрывало Порчи лежало здесь не первые сутки и уже начинало рассасываться, – Линсон придирчиво осмотрел местность и остановил выбор на здании приюта с целыми стенами, но давно обвалившейся крышей. Расчистив вместе со спутниками небольшую площадку в центре, он по прежней схеме окружил место ночлега кругом ветвей, разоткнув их в щели и бреши каменных обломков. Осторожность, сказал он, лишней не бывает.

Поддельный окуляр лёг на пол возле спального мешка, настоящий юркнул за пазуху.

– Не смотри так, – сказал Линсон, поймав насмешливый взгляд Сайтеми. – Эта штука слишком ценна, чтобы оставлять на полу. А оба в карман не поместятся.

Дева не стала спорить и отпила из кружки.

– Позволь уточнить, – обратилась она к Линсону. – После этого похода ты ещё будешь брать заказы, или сразу уедешь из Эркона?

– Пока не решил, – честно ответил проводник.

– Хотелось бы знать наверняка. Если ты не забыл, через месяц мне надлежит проверить ростки нар'силена.

– А чего там проверять, ты и так всё видела. Сомневаюсь, что через месяц там что-то поменяется.

– Даже если так, эксперименты с нар'силеном – лишь первый шаг. Совет Эл'таро отправил меня сюда не ради деревьев. Я… мы, ма'аари, должны выяснить, откуда взялась Порча, и придумать, как не допустить повторения катастрофы. Если когда-нибудь очередной город падёт жертвой проклятия, виноваты в этом будем мы – те, кто сейчас закрыл на это глаза и удовлетворился тем, что успеет дожить свой короткий век раньше, чем волна смерти накроет его собственный дом.

– Нескромно вы замахнулись – остановить Порчу. Даже если плюнуть на здравый смысл и поверить, что эта затея когда-нибудь закончится успехом, сколько лет пройдёт к тому времени?

– Думаю, вопрос здесь стоит не о годах, а по меньшей мере о десятилетиях, – прогудел пёс с другой стороны костра.

– Тогда, боюсь, я вам точно не помощник.

Сайтеми заглянула в кружку и сделала ещё глоток. Ответ проводника был вполне ожидаем.

– Линсон, насчёт того, что произошло после схватки с собирателем… – произнесла она.

– Можешь не извиняться, я не злопамятный. Раз уж в первые полчаса не заманил тебя в Порчу, то теперь бояться нечего.

– И не собиралась. Я до сих пор считаю, что куда справедливее было бы бросить тебя там.

– Тогда в чём дело?

– В твоём артефакте. К счастью или к сожалению, законы моей страны не позволяют мне заполучить Окуляр силой. Но, раз ты собираешься уйти на покой и эта вещь тебе больше не понадобится, почему бы не продать её?

– Неожиданное предложение, – признался проводник.

– Отчего же? Сказать, что обладание Окуляром облегчит наши изыскания – это не сказать ничего. На данный момент твой артефакт – это вообще единственный известный способ проникнуть на территорию Порчи. Столь ценная вещь достойна большего, чем пылиться на полке в напоминание о былых временах. Не переживай, с ценой тебя не обидят.

Линсон откинулся на спину и положил руки под голову. Пламя костра согревало ноги, на небосводе проклюнулись первые звёзды.

Продать Окуляр… Мысль в целом здравая. И дело не в деньгах, которых при таком раскладе хватит уже не на дом, а на целое поместье с хозяйством, парком и оравой слуг. Понятное дело, что ангелам волшебная вещица куда нужнее. Возьмут, да и, чем чёрт не шутит, избавят Бартелион от Порчи раз и навсегда. Нашли дерево, которое её распространяет – найдут и такое, которое заставит сонмище белых змей убраться восвояси. Впишут свои имена в историю, и будут спустя тысячи лет вспоминать Сайтеми как-её-там, спасшую всё человечество, а заодно всё ангелечество, големчество, дурдечество и прочих.

А Линсона Марея никто и никуда не впишет. Пра-пра-правнуки пра-пра-правнуков будут делить хозяйство в вендарленской глубинке и не ведать, что некогда их предок вёл за ручку ту самую крылатую спасительницу, не давая ей ступить в пакостные белые клубки.

Проводник с удивлением уставился на собственные мысли. Кто вы такие, откуда здесь взялись? Спасение мира? Попадание в анналы истории? Ага, вон один спаситель – рад, что на поясе болтаться не приходится.

Не твоя это забота, Линсон. А вот денежки вполне могут стать твоими. Когда съедешь из Эркона, Окуляр этот тебе даром не упрётся. В Вендарлене пользы от него будет столько же, сколько от фальшивых поделок мохнатого дурда.

Но почему вдруг стало так трудно сказать «да»? Почему не хочется разлучаться с железкой? Чай, не боевой товарищ, чтобы лить слёзы при расставании.

А были ли они у тебя, эти товарищи? Генрим не в счёт – он подельник, но никак не друг. А те, кого ты называл друзьями, уже пятнадцать лет как сгинули. В тот самый день, когда Порча явилась к вам в дом. Без стука, без приглашения, пришла и разом перечеркнула всю прежнюю жизнь. Что поделать – дела богов. Смертному с ними не поспорить, как бы ни хотелось.

Ребят он позже находил. Трёхпалого Тарка, дылду Линди, прокажённого Барри… много кого, всех и не сосчитать. Большинство встретило Порчу в заброшенных лачугах в трущобах, где они жили. Другие успели выбежать – посмотреть, что стряслось, что за крики на улицах. Посмотрели, да не увидели – глаза не те. Так и остались лежать щуплые скелетики мальчишек и девчонок. Линсон вырос, а они – нет.

Ещё нескольких удалось отыскать на улицах – в торговых кварталах, где воришки обычно промышляли. Скелеты у всех одинаковые, а вот одёжка частично сохранилась, так что среди костяного ковра Линсон без труда узнал своих.

Только тех четверых так и не удалось найти. Торес, Вил, Перри, Арамео. Четыре самых важных имени в его жизни, чья судьба для будущего проводника так и осталась загадкой. Наверное, ушли на дело в чей-нибудь дом, ищи их теперь по всему городу. Или посчастливилось, как и Линсону, оказаться в тот день подальше от города. Хотя, тогда бы они наверняка встретились в разрастающемся Эрконе. Рыбак рыбака, как говорится, в толпе не потеряет. Нет, Линсон, оставь надежды и увещевания для мошенников, что работают языком лучше, чем ты руками. Кто выжил в Турте, тех ты встретил и повидал. А не встретил и не повидал ты никого. Потому что кроме тебя никто из ребят в живых не остался.

Боги – они, может, и злые, но хотя бы честные. Не стали отбирать задаром, щедро расплатились с уцелевшим мальчишкой. Руины Турты вкупе с волшебным Окуляром дали Линсону больше, чем могла дать вся банда и все карманы честных горожан вместе взятые. Мог ли он в те времена помыслить о богатстве, о собственном жилье, о безбедной старости? Помыслить и помечтать – оно, конечно, никто не запретит, а на деле исхитрись хоть на сегодня найти, чего в рот засунуть.

Теперь – совсем другое дело. Деньги льются рекой, успевай вёдра подставлять. Десятка с похода, двадцатка с голема, если окажется дураком и не обманет. А он ведь и впрямь дурак, с него станется. Ещё крылатые Окуляр выкупят, и недавний разговор о неподъёмном мешке с золотом станет суровой реальностью.

Но сколько всего он пережил с этим набором пластин и шестерёнок. Сколько раз посещал запретный город, скольким людям показал изнутри ужасы мёртвой столицы. Сколько лет магическая линза покоилась на левом глазу, открывая своему владельцу и неизменному спутнику сокровенные тайны, недоступные ни ни учёному, ни философу, ни королю.

Посвящая вчерашнего воришку в дела богов.

Зачем?

Отчего создатель линзы пожелал, чтобы сей бесценный артефакт попал в руки одного из самых ничтожных жителей погибшей столицы? Или то была воля самого Окуляра?

Незачем врать самому себе – отдавать устройство не хотелось. Да, больше не понадобится. Да, продастся за кучу денег. Да, в руках ангелов принесёт больше пользы.

А что, если…

Линсон вновь подивился собственным мыслям. Уж не подумалось ли ему только что, что он может самолично принять участие в ангельской затее по спасению мира? Повременить с переездом, попросить Генрима придержать заработанные богатства и присоединиться к крылатому народу в их священном походе против Порчи. Ангелы исполнят задуманное, а Окуляр останется при прежнем владельце.

Нет, точно показалось. Наверное, это местная пропитанная колдовством атмосфера сыграла с разумом проводника злую шутку, перекинув ему мысли из головы Сайтеми. Уж девка-то наверняка мечтает не намечтается о великих деяниях и всеобщей славе.

А вообще, если в голову лезет всякое безумие – значит, пора спать. Пусть уставшая голова отдохнёт, а утром вернёт себе прежнюю трезвость и расчётливость.

– Я подумаю, – сказал Линсон, запоздало сообразив, что дева, верно, всё это время ждала ответа. И поспешил залезть в спальный мешок, пока ангел не продолжила промывать ему уши.