Текст книги "Мёртвая столица (СИ)"

Автор книги: Александр Виланов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Мёртвая столица

Часть первая. Проводник из Эркона. Глава 1

Утро встретило… Нет, оно не встретило ничем. Пробудившееся сознание не уловило ни голосов под окном, ни скрипа тележных колёс, ни прочих звуков, присущих городу.

Голова повернулась набок, веки нехотя поднялись. Рядом лежала спутница жизни на вчерашний вечер. Голый череп, пустые глазницы, ряды непривычно длинных зубов, не укрытых губами. Одежды не было (после бурной ночи должна валяться где-то на полу), и красавица без тени стеснения выставила напоказ свои округлые рёбра. Сохранились разве что волосы – длинные секущиеся локоны ниже плеч, разметавшиеся по подушке.

– Не опять, а снова… – пробурчал Линсон себе под нос и нехотя поднялся с кровати, прогоняя остатки сна и насчитывая про себя: «двадцать семь, двадцать восемь…»

Комната выглядела под стать своей хозяйке: обшарпанная мебель, облупившаяся краска, вековой слой пыли на полу и тумбах. Одна из оконных створок догнивала на полу, вторую пришлось аккуратно отворить, надеясь, что не отвалится с петель от малейшего шевеления.

Сорок четыре, сорок пять…

Уличный пейзаж был не лучше. Провалившиеся крыши домов, рухнувшие стены и заборы, скелеты под окнами и ни единой живой души – Эркон выглядел так, словно проводник дрых беспробудным сном целую вечность и проспал крах собственной цивилизации.

– Линсон? – мягкий сонный голос за спиной вывел из транса. – Эй, ты меня слышишь?

Он слышал. И её слова, и уличный шум, наконец-то соизволивший пробиться через мертвенную тишину призрачного города. Звонкие крики играющих детей, уговоры пьяницы, с утра пораньше клянчащего у соседа пару медяков на опохмел.

Линсон моргнул, а когда открыл глаза, обе ставни были на месте – чистые, недавно смазанные, судя по подтёкам масла на петлях. Анрея – кажется, так она вчера представилась, – явно не испытывала недостатка в мастерах на все руки. Одинокая женщина, а гляди-ка: ставни смазаны, ножи заточены, дрова к осени наколоты. Только он, Линсон, ничего полезного в этот дом не принёс, даже стыдно как-то…

– Ты в порядке? – обеспокоенно спросила Анрея.

Минута и пятьдесят секунд. Дольше, чем в прошлый раз.

– В полном, если не начинать разговор прежде, чем я успею проснуться, – с улыбкой ответил Линсон и, чуть помедлив, заставил себя повернуться.

Живая, слава богам. Да и чего он боялся? Что мир так и не придёт в норму, а в постели останется лежать истлевший скелет? Не бывает такого, и нечего себя накручивать. Вот она: чистая кожа, голубые глаза, плотные губки. Одеяло натягивать не стала, так и валяется на ногах. И на обозрение теперь выставлены не рёбра, а круглые наливные груди.

– Тебе что, вечером не хватило? – рассмеялась женщина, заметив его взгляд. Сама, впрочем, чуть подалась назад и опёрлась на руки, ещё сильнее выпячивая достоинства – ей, мол, тоже добавка не помешает.

Полчаса спустя он, вспотевший, снова лежал в кровати, а Анрея, опёршись рядом на локоть, поигрывала его волосами. Именно они и привлекали в Линсоне женщин, чего уж себя обманывать. Белые, словно у старика, хотя самому ещё и тридцати не дашь. Дамские пальчики так и лезут к этим локонам поиграться, даже чаще, чем к другим игрушкам, прилагающимся к зрелому мужскому телу.

Хотелось пить. Глаза обнаружили на тумбе недопитую бутыль крепкого кеваринского вина, рука потянулась к спасительному напитку. Не утруждаясь поисками стакана, проводник выдул остатки из горла, прикрыв веки от наслаждения. Что ни говори, а производить спиртное ангелы умели как никто другой. Небесный край, неприступный для чужаков, хранил в дебрях непроходимых лесов секреты непревзойдённого винодельного мастерства, и жители Кеварина не спешили ни с кем ими делиться, выручая огромные деньги на торговле алкогольными напитками.

Часы на стене отбили девять утра, пора и честь знать. Прошлым днём Генрим прислал весточку, что нашёл новых клиентов для похода в Турту. К полудню надлежало явиться к нему в контору, а пока оставалось время прогуляться и развеяться после бурной ночи.

Вторично за утро встал с кровати, нашарил на полу портки, брюки, рубаху и куртку. Анрея лениво наблюдала за процессом одевания, кинув голову на подушку. Разве что в конце заинтересованно навострила зенки, когда Линсон подобрал со стола свои диковинные очки.

Эти были не простыми, что из двух стёкол да двух дужек, а являли собой хитроумный механизм из рычажков и шестерёнок, по форме больше напоминавший маску. Линза в нём была всего одна, и стоила такая игрушка как десяток простых очков, отчего Анрея искренне не понимала, на кой Линсону эта штука сдалась. Богатством своим, что ли, хотел похвастаться? Дамочек городских впечатлить?

Закрепить дужку на носу, другую на ухе, придавить, прищёлкнуть, и вот устройство сидит, словно привинченное – без силы и не пошевелишь.

Не забыл забрать и второй, не менее ценный и столь же странный предмет – крошечный стеклянный пузырёк с барахтающейся внутри живой пиявкой. На вопросы о столь неказистом талисмане Линсон предпочитал отмалчиваться: извивающийся в воде червячок хранил в себе слишком личные воспоминания, от которых проводник так и не смог отказаться.

Анрее, как полагается, был подарен прощальный поцелуй, и только после этого кавалеру дозволялось обуться в прихожей и отправляться восвояси.

Жизнь в Эрконе шла своим чередом. Трудяги нехотя плелись на работу, почтальоны с утра пораньше носились с пачками писем, а дамочки обсуждали свежие сплетни, невесть откуда взявшиеся в едва проснувшемся городе, и одним глазом приглядывали за резвящейся ребятнёй.

Идиллия. Мир и покой. Словно и не лежат в трёх лигах отсюда руины Турты, некогда столицы славного Бартелиона, а ныне – города-призрака, о котором страшных историй ходит больше, чем о мохнатых дурдах и големах Сат-Харима вместе взятых. Рассказывают их тёмными вечерами в тесных компаниях, для пущей жути оставляя гореть одну дохленькую свечку, трясутся, жмутся друг к другу слушатели, но к утру всё благополучно забывается, и идут люди по своим делам. Страх страхом, а жизнь продолжается. Пока проклятие мёртвой столицы не постучало в двери, пока люди не стали иссыхать до костей прямо на ходу, нечего и переживать, попусту нервы портить.

Вышагивая по знакомым с детства улочкам, Линсон миновал жилые кварталы и вошёл в торговый район. Мерное постукивание башмаков и монотонное бормотание горожан вскоре утонули в гуле толпы и зазывающих выкриках местных торгашей.

В былые годы подобные кварталы были излюбленным местом Линсона с подельниками и по совместительству их рабочим цехом. Столько незастёгнутых карманов, столько кошельков на поясах, столько прилавков с яствами и безделушками только и ждали, когда до них доберутся шустрые ручонки голодных беспризорников.

Сам Линсон был не шибко талантлив в карманном искусстве, зато с лёгкостью находил общий язык с любыми замками, за что был удостоен гордого ковыряльщика. В тесной толпе он был не так полезен, как Вил или Арамео, зато при чистке домов всякий раз получал главную роль.

Но эти дела давно в прошлом. Сменяются дни и года, поколения уходят, на смену им приходят новые, и вот уже новая партия мелюзги шныряет по торговым кварталам в поисках наживы. Линсон же теперь – солидный и далеко не бедный человек. Больше никакого воровства и мошенничества, только честный и законный заработок. Ну, если не считать того, что походы в Турту сами по себе находятся под запретом. Только ведь запреты эти придуманы из заботы о простых людях, дабы те не погубили себя, завлечённые любопытством и жаждой наживы в пустынные кварталы проклятой столицы.

Линсон же знал, как войти в запретный город и выйти обратно, и не нуждался в подобной опеке со стороны властей. Хотя что-то подсказывало ему: узнай нынешний правитель или другая важная шишка, чем и как Линсон Марей зарабатывает себе на хлеб, и остаток своих дней он проведёт в сыром подземелье в тёплой компании лучших бартелионских палачей, охотно передавая достойнейшим из людей секреты своего тайного ремесла.

– Стой, тварь вшивая!

Болерт, местный пекарь, как же не узнать. Взревел так, что весь люд разом замер, как вкопанный, у иных и покупки из рук повыпадали. Казалось, этот бык в человечьей шкуре был тут всегда. Лет пятнадцать назад, когда Линсон только появился в Эрконе, Болертвсё тем же громовым рыком гонял тогдашнюю детвору, разве что весил он тогда восемь пудов, а не двенадцать.

Воришка тут же показал себя: маленькая нечёсаная головка мелькала в районе людских поясниц и бежала аккурат по направлению к Линсону, а за ним, раскидывая, словно кегли, не успевших убраться с дороги горожан, катилась через толпу туша Болерта, оглашая округу ругательствами и угрозами.

Соблюдая профессиональную солидарность, Линсон поспешно шагнул в сторону, пропуская паренька.

А вот уступить дорогу пекарю не успел.

Громоздкая туша, казалось, даже не заметила столкновения и ничуть не сбавила скорости, а бывший вор в компании ещё пары бедняг уже летел навстречу камням мостовой. Сгруппироваться, выставить руки, кувыркнуться – и вот он вновь стоит на ногах; разве что побаливает правое плечо, принявшее на себя удар осадного тарана.

Собратьям по несчастью повезло меньше. Солидного вида мужичок в камзоле и девушка-служанка распластались на дороге, приходя в себя и пытаясь понять, что произошло. Линсон бегло осмотрел обоих: вроде ничего не сломали, крови нет. Повезло, отделаются парой синяков.

И вдруг его взгляд резко замер, а с лица сошла краска. Нет, не потому, что симпатичная девица выплюнула зуб на ладонь. Рядом с ней на мостовой, поблёскивая металлом шестерёнок, лежали диковинные очки ручной работы, слетевшие с лица проводника.

Пока люди вокруг суетились и помогали подняться упавшим, он спешно подскочил и подобрал устройство. Линза цела, шестерни не помялись, дужка… А вот носовая дужка переломилась и теперь болталась бесполезным куском металла. Порча тебя возьми, как некстати! Если предложение Генрима выгорит, то маска может понадобиться уже сегодня, в целости и сохранности.

Толпа продолжала шуметь и толкаться, обсуждая заурядное происшествие. Линсон поспешил ретироваться, дабы найти тихое и укромное место, где можно спокойно осмотреть поломку. Шум хорош, когда он тебя кормит, в остальных же случаях он только мешает сосредоточиться.

Проходя мимо оставленной без присмотра лавки пекаря, мужчина со сломанным механизмом в руках, казалось, не сделал ни единого движения, разве что в свободной руке откуда ни возьмись появилась посахаренная хлебная косичка. То не воровство, а возмещение ущерба, причём с огромной скидкой. За стоимость этого устройства Линсон был вправе прикатить телегу и увезти с собой весь сегодняшний товар Болерта. Другой разговор, что, заяви он подобное пекарю в лицо, и везти бы пришлось собственное бездыханное тельце.

– Сувениры! Лучшие сувениры! – надрывался громче прочих тощий торгаш за очередным прилавком. – Артефакты прямиком из Турты!

«Ага, из Турты, как же», – хмыкнул Линсон себе под нос.

Много лет назад, когда столицу ещё только накрыло проклятие, соседний Эркон – тогда ещё небольшая деревушка, – в считанные дни стал главным оплотом туризма во всём Бартелионе. И подобные аферисты, толкавшие любой хлам под видом добычи из мёртвого города, в те времена неплохо наживались.

Со временем, конечно, выяснилось, что загадочный уничтожитель Турты никаких волшебных штуковин по дорогам не разбросал, разве что скелеты можно было разобрать на сувенирные косточки. А из тех, кто уходил в мёртвый город на поиски, возвращался в лучшем случае один из десяти; да и тот не приносил с собой ничего, кроме жутких историй о своих подельниках, состарившихся и усохших прямо на глазах, словно для них в один миг пронеслась сотня лет.

Кто-то верил в эти россказни, кто-то нет. А Линсону и верить было незачем. Он видел всё своими глазами и знал: хочешь встретить старость и понянчить внуков – обходи призрачный город за лигу, а лучше за две. И если друзья тебе дороги – хватай их за шкирку и оттаскивай прочь от манящих стен мёртвой столицы. Живым в Турте места больше нет. Сунешься туда – и не успеешь моргнуть, как сам присоединишься к лежбищу скелетов.

В общем, дураков давно не осталось, и в сказки об артефактах из Турты в нынешние дни никто не верил, как и в то, что кто-то в принципе мог в здравом уме сунуться в мёртвую столицу.

Оставив нерадивого торговца искать дураков, Линсон двинулся дальше, вскоре оставив шум торгового района далеко позади. На смену просторным оживлённым кварталам пришли узкие кишкообразные улочки. Петляя меж невысоких домиков и каменных стен, они поднимались вверх и местами так сужались, что не удалось бы расставить руки в стороны.

Долго блуждать по переулкам не пришлось – бывшему вору были хорошо известны все укромные места в любой точке Эркона. Пройти три квартала от рынка, прыгнуть на правую стену, парой шагов поднять себя ещё выше, оттолкнуться назад и ухватиться руками за карниз двухэтажного здания напротив. Подтянуться, вскарабкаться – и вот ты в гордом одиночестве восседаешь на плоской крыше, а перед тобой, уходя вниз по склону, как на ладони лежит весь Эркон.

В центре города возвышаются остроконечные шпили двух башен-близнецов – храм Мекарта и Лисофии, божьей пары. Если скосить взгляд вправо, то чуть правее них, у самого горизонта, далеко за городскими стенами, можно увидеть серую громаду мёртвого города. Турта.

Линсон осмотрел механические очки, как всякий раз осматривают поломанную вещь, надеясь, что вот сейчас подправишь, подкрутишь, стукнешь, и всё заработает как прежде, и не придётся отсыпать мастеру монеты за починку.

Само собой, подправить не получилось. Носовая дужка отломилась и болталась на соплях, а без неё устройство могло разве что повисеть на ухе заместо серьги. Дешёвая подделка… То ли дело оригинал – там сплав совсем другой. Его хоть об стену кидай, даже царапины не останется.

Линсон сам не заметил, как тот самый оригинал оказался у него в руке, извлечённый из-за пазухи. На вид – ещё один экземпляр тех же самых механических очков. Рычажок, шестерёнки, выдвижная линза, крепление на нос и ухо. А на деле…

Рука с механизмом медленно поплыла к лицу.

Нет, Линсон!

Мало тебе просыпаться со скелетами в кровати? Сегодня наваждение держалось целых две минуты, а ведь раньше за считанные секунды проходило. Увлечёшься этой линзой – видит божья пара, однажды вообще назад не вылезешь, и будешь весь остаток дней видеть перед собой мертвецов и развалины, а сёстры в богадельне будут тебя кашкой с ложечки кормить да утки подставлять.

Но искушение сильно… Одеть на лицо Окуляр – не бутафорскую поделку бесчестных торгашей, а настоящий, работающий артефакт из мёртвого города. Притронуться к недоступной никому из смертных истине, заглянуть в окно, разделяющее жизнь и смерть. Говорите, однажды не выберусь назад? Так в один прекрасный день, скажу я вам, мы все уже никуда не выберемся, так на кой себя беречь?

Дужка на левое ухо, дужка на нос, щелчок крепления. Потянуть мизинцем за рычаг, и линза, потрескивая шестерёнками, надвигается на глаз. И больше это не глаз простого смертного, и перед ним – больше не шумный и сочащийся жизнью Эркон.

Теперь Линсон одиноко восседал на запылённой крыше давно покинутого дома, а вокруг него, опускаясь вниз по склону, простирались руины вымершего города. Бесцветные, посеревшие дома, в одном провалилась крыша, у другого раскрошилась от времени стена. Вроде бы, природе полагается вступить в свои права, но внизу ни деревца, ни травинки.

И башен-близнецов больше нет. Одна ещё стоит, возвышается над обломками соседа, переломившегося ровно посередине и лежащего сейчас грудой обломков на храмовой площади. Интересно, чья же башня уцелела – Мекарта или Лисофии? Божья пара всегда так и называлась, и никто никогда не задумывался, кто из них стоял слева, а кто справа.

Вокруг города картина не лучше. Вместо густых рощ – чернота усохших стволов, вместо полей – голая серая пустошь. Сходи до озера, что на западе, глянь через линзу – и увидишь пустую впадину без единой капли влаги.

Единственное, что не претерпело изменений, так это Турта. Всё так же стоит на горизонте, разве что теперь куда лучше вписывается в окружающий пейзаж.

Вот такое оно, наше будущее. Надейтесь сколько угодно, что дальше столицы проклятие не пойдёт, но правда – вот она, в этом стёклышке на шестерёнках. Всё уже предрешено, и заранее известно, как будут выглядеть все ваши города, поля и леса, когда зараза доползёт до них.

А значит, живи, пока можешь, и не надейся на божью помощь. Вон они, боги. Один уже обвалился, да и второй скоро рассыплется рядом с ним, и наша почитаемая божья пара вновь объединится.

К счастью, у Линсона имелся план, как утяжелить свой кошелёк и, если не спастись от проклятия, то хотя бы укатить от него как можно дальше, хоть на край света. А уж там видно будет, сколько нажитого богатства он успеет спустить, прежде чем этот грешный мир встретит свой конец.

Закрытый волшебной линзой глаз осматривал мрачную панораму, пальцы медленно крутили широкую шестерню вокруг стекла, приближая и отдаляя изображение. Без своих волшебных свойств Окуляр мог бы стать неплохой заменой биноклю, но если и был способ переключить фокус на реальный мир, Линсон так и не отыскал нужного рычажка.

Если долго сидеть с Окуляром на лице, то начинало казаться, будто артефакт тянет тебя прочь из этого мира, пытается утащить за собой в царство вечной смерти. Нечто схожее Линсон испытывал по утрам, просыпаясь словно в иной реальности. Чувство было слабым, не более чем мелким наваждением, и прогонялось простым усилием воли, но проводник понимал, что долгая игра с огнём может плохо для него закончиться.

Ещё одна вылазка. Может, две. И больше здесь оставаться нельзя.

Щёлкнули шестерни, линза вернулась на лоб, спрятавшись в недрах механизма, и мир вновь наполнился красками. Крутились флюгеры на ветру, трепыхались простыни на верёвках, меж домов мелькали людские силуэты.

Сложив дужки и сунув волшебную линзу за пазуху, Линсон ловко спрыгнул с крыши и, отряхнув одежду, направился в ремесленный квартал.

***

На входе в мастерскую проводник разминулся с единственным посетителем, тащившим увесистый свёрток ткани с чем-то тикающим внутри. Толкнув дверь, он вошёл в тесный зал, обильно заставленный витринами со всевозможными часами, замками, очками и прочими штуковинами, которых не выкует простой кузнец. На полках с оптикой по соседству с очками и моноклями нашёлся и хорошо знакомый Линсону механизм с выдвижной линзой на левый глаз – больше такие нигде не продавались.

Магазин Фартхари никогда не ломился от покупателей. Из всех народов, деливших с людьми Срединный континент, дурды имели самую скрытную натуру и почти никогда не покидали пещер родного Дурдека, а ещё, чего уж таить, отличались безобразным внешним видом – по крайней мере, по людским меркам.

Результат был вполне предсказуем. На скрытность и нелюдимость подземной расы недалёкие люди ответили взаимностью, и дурды, случись им всё же забрести в одно из людских королевств, непременно натыкались на страх и неприязнь к своим персонам.

Уж неизвестно, на какие неприятности нарвался Фартхари у себя на родине, что ему пришлось доехать аж до самого Эркона, и тем более не ясно, под какими веществами ему пришла в голову идея открыть здесь мастерскую. Дурду! Мастерскую! Спасли парня только его мастерство, несравнимое с местными умельцами, да заниженные цены, иначе в лавку никогда не ступила бы нога честного горожанина. Люби дурда, не люби, а кошельку на твои предрассудки глубоко плевать.

Сам хозяин мастерской сидел за столом в дальнем конце помещения, но мало кто смог бы его там заметить. Подземный народец не любил свет, и прилавок мастера был надёжно укрыт от бьющих в окна солнечных лучей, а чёрная шёрстка делала его и вовсе невидимым.

Уже случалось пару раз, что грабители, не застав хозяина на месте, пытались обнести мастерскую. А после вылетали, вереща на всю улицу и держась руками за прокушенный зад.

Чтобы описать внешность заурядного представителя дурдов, лучше всего подойдёт слово обезьянка. Или, если хотите, демонёнок. Скрюченная мохнатая фигурка забралась с ногами на стул и всё равно еле виднелась из-за столешницы.

Сложение мохнатого народца не шибко отличалось от людского, но из-за своих размеров дурды тонули в штанах и пиджаках взрослых мужчин, отчего вынуждены были присматриваться к детским нарядам или шить их на заказ. Вот и этот в своих ребяческих, засаленно-голубого цвета рубахе и бриджах смахивал скорее на пацанёнка, не поладившего со злобным колдуном, нежели на искусного мастера.

Мозолистые серые лапки ковырялись в разобранных очках, подгоняя расстояние между линзами. На посетителя дурд не обращал внимания. Чего надо будет – сам скажет, если язык не отсох.

Вместо слов Линсон бросил на стол повреждённый дубликат волшебного Окуляра.

– Развалился твой шедевр, великий мастер.

– Ещё б не развалился, когда его так на стол кидают, – проворчал демонёнок, докрутил какой-то болтик и отложил очки в сторону. Поднял механизм, повертел перед мордой. – Ну чё, носовой дужке каюк, придётся новую прилаживать. Завтра приходи, полсотни медных щитов с тебя будет.

– Не пойдёт, дубликат нужен уже сегодня, – твёрдо ответил Линсон.

– Чё, опять на дело?

Проводник кивнул.

– И прям сёдня? Неее. Если только на клей прилепить, но долго так не проносишь.

– Никаких клеев, Фартхари. Механизм должен быть как новый, – настойчиво повторил Линсон.

– Как новый, ишь чё захотел… Тогда новый и покупай! Тридцать серебряных, как обычно.

Десять лет тому назад, открыв волшебные свойства артефакта, Линсон быстро сообразил, что показывать такую драгоценность на людях никак нельзя. В первом же злачном квартале сначала отнимут, а уж потом будут разбираться, что за это диковинная штука, как ей пользоваться и почём толкнуть скупщику.

Всё время хранить Окуляр под подушкой тоже не выйдет. В развалины Турты без него и клиентов не проведёшь, и сам сгинешь; приходится надевать. А клиенты – люди неглупые. Живо сложат дважды два и поймут, что именно шестерёночная маска на лице подсказывает проводнику, куда можно ступать, а где Порча очередную ловушку заготовила.

Тогда-то и пришла в голову простая идея: раздобыть дубликат устройства и носить его на людях, а настоящий Окуляр беречь для вылазок в мёртвый город. Пусть клиенты крутят у виска и думают, что этот чудак всегда и везде таскает на голове свои шестерёнки, а в самом Эрконе, если маске вдруг случится сменить владельца, то грабители не обнаружат в ней ничего, кроме обычной линзы, да сдадут в ближайший ломбард.

Тут и пригодился старый знакомый Фартхари, в былые времена охотно снабжавший Линсона отмычками, кусачками и прочим рабочим инструментом, которым постеснялись бы торговать честные купцы.

Дурд был отменным мастером и умел держать язык за зубами. Кроме того, получив заказ на копию Окуляра и быстро вникнув в суть дела, он тут же предложил другу-человеку свою идею: сделать так, чтобы Линсон стал не единственным в Эрконе обладателем диковинных очков, дабы не светиться в толпе, словно король Иорий в золочёной мантии. Чем больше масок будет мелькать на улицах города, тем меньше каждая из них привлечёт внимания.

Советы эти, понятное дело, раздавались не из желания помочь, а от банальной жажды наживы. Ведь проспонсировать изготовление первой партии окуляров предстояло именно Линсону. Но план и правда был хорош, и бывший вор, поскрипев зубами, вывалил на прилавок шесть сотен серебряных бартелионских щитов.

Уже через неделю на витринах появилось хитроумное устройство с линзой на шестерёнках, собранное, как уверял хозяин лавки, в лучших мастерских Сат-Харима, а каждый вошедший в лавку объявлялся сотым покупателем и получал диковинную штуку в подарок. Со временем Фартхари удалось ввести какую-никакую моду на механические маски и начать неплохо навариваться на их продаже – уже без участия Линсона. Так, слово за слово, устройства стали всё чаще появляться на лицах горожан, чего и добивался бывший вор.

Три десятка серебряных кругляшков с изображением пятиугольного щита высыпались на прилавок. Обезьянья лапка жадно сгребла их и вручила взамен новую, ещё блестящую от чистки и полировки копию механизма.

Сломанную вещь Линсон забирать не стал. Пускай жадный дурд порадуется – ведь к завтрашнему дню починит и как пить дать выложит на полку рядом с новыми. Ничего, жадность жадностью, а товарищ он надёжный. Если бы не умелые руки Фартхари, то ещё неизвестно, чем закончилась бы эта рискованная затея с волшебной линзой.

Время приближалось к полудню. Пора было навестить Генрима.