Текст книги "Оруженосец в серой шинели"

Автор книги: Александр Конторович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

   – Я приглашаю вас сегодня разделить мой ужин. Логен пришлет за вами, – произнесла Мирна. Ничего не может быть хуже, когда над головой нет крыши и нечего поесть. Пусть хоть немного бедняги погреются у ее огня, перестанут волноваться о куске хлеба и покажут свое мастерство, а заодно повеселят гостей, которые соберутся к ужину.

   – Благодарим вас, миледи! – жарко воскликнул брат Катарины, Генри. – Для нас будет честью играть перед избранницей Серого Лорда.

   Поймав удивленный взгляд Мирны, Генри пояснил:

   – Молва о вас идет далеко за пределами вашего графства, госпожа. Мы еще вчера поняли, перед кем стоим на дороге, стоило вам только назвать себя.

   – Разве? И что же вам известно, сударь? Обо мне? – обернулась, собравшаяся было уходить, Мирна.

   Артисты бросились перечислять услышанное:

   – Говорят, что вы самая завидная невеста в королевстве, а ваш сын – самый богатый наследник. Вы отваживаете всех женихов, а покровительствует вам сама церковь. Что в вашем подчинении находятся воинственные и безжалостные горные племена, а охраняют вас самые отважные и опытные воины королевства – Лесные Коты.

   – Говорят, вашему богатству завидует сам король…

   – И не прочь породниться с вами, выдав замуж за своего племянника…

   – И что Рунный клинок хоть и признал наследника, но он не стал Серым…

   – А еще говорят, что вдова Серого рыцаря умеет скакать на лошади, драться на мечах, стрелять из арбалета и в схватке не уступит иному воину.

   – Врут, – подал из-за спины Мирны свой голос Лексли. Девушки от неожиданности аж подскочили на месте. Оправдывая свое прозвище, сержант подошел совершенно незаметно и бесшумно.

   – А еще говорят, что вы целительница и знаетесь с колдовством и всякой нечистью, – с любопытством и ужасом в глазах прошептала одними губами Мэгги, вторая девушка.

   – И еще я превращаю глупых девиц в куницу или лису. Волосы у вас красивые – хвосты будут очень даже пушистые… – зловеще промолвила Мирна, с трудом удерживая улыбку. Девицы побелели как полотно и застыли. Дружный смех Мирны и Кота разрядил сгустившуюся обстановку.

   – Я пришлю вам кое-что из одежды, чтобы вы могли произвести впечатление на моих гостей не только игрой, но и своими костюмами. Вы в приличном доме и должны выглядеть соответствующим образом. Считайте это моим подарком, – сказала она на прощание музыкантам. – До вечера! За вами придет Логен, готовьтесь.

   Вечером в большом обеденном зале был накрыт ужин, полы застлали свежей соломой, выгнали на улицу многочисленных собак, длинные ряды скамей застелили домоткаными циновками, добавили свечей. Непогода ушла, и в замке значительно потеплело. Хорошая еда и вино дополнительно согревали присутствующих, велась оживленная беседа, изредка прерывающаяся застольными здравницами в честь хозяйки замка и ее сына.

   Мирна с любопытством поглядывала на край стола, где скромно сидели музыканты. В подаренных Мирной новых блио и коттах, плотно обтягивающих грудь, девушки выглядели обворожительно. Их распущенные волосы сверкали в свете огня, щеки от выпитого вина раскраснелись, глаза заблестели. Улыбка все чаще стала играть на их губах, и иногда с края стола слышался робкий смех. Молодые люди приосанились и расправили плечи, в новых сюркотах, перетянутых широкими парчовыми поясами, и добротных шерстяных плащах они выглядели очень достойно.

   В самый разгар ужина, когда шум в зале достиг своего апогея, а гости возбудились настолько, что уже не хотелось просто так сидеть за столом, Мирна сделала знак управляющему. В зал внесли музыкальные инструменты. Гости с удивлением смотрели на непонятные конструкции из кожаных мешков, труб и трубочек. Барабаны тоже были разными – по размерам, форме и исполнению. А блок из странных тростниковых трубок, соединенный в одно целое, вообще вызывал сомнение в способности воспроизводить какие-либо звуки.

   Музыканты, совершенно не смущенные повышенным вниманием и подозрительными взглядами, которые гости бросали на их экипировку, сгрудившись в кружок, отлаживали звук и готовились к выступлению.

   Постепенно в большом помещении воцарилась тишина, только нестройный хор звуков летел к высоким сводам и там, усиленный эхом, метался по потолку в поисках выхода.

   Вперед выступила Катарина, девушка с золотыми волосами. Ее небесно-голубое блио отлично гармонировало с темно-синим сюркотом с большими разрезами по бокам, многочисленная шнуровка ладно обтягивала фигурку. Широкие, ниспадающие рукава камизы заколыхались как крылья, когда она взмахнула руками, подавая знак группе. Заиграла музыка. На заднем плане, у стены, на высокие деревянные ходули ловко вскочил мальчишка-подросток, облаченный в костюм огромной черной птицы. Мрачный, зловещий силуэт вороны с развевающимися крыльями огромной тенью заметался по стенам парадного зала, потолкам и каменным колоннам. Птица словно летала над головами музыкантов, создавая магическое и тревожное ощущение.

   Поначалу слушатели морщились от мощных и пронзительных звуков труб, казавшихся резкими и непривычными. Постепенно в мелодию стала примешиваться «сопящая» музыка, извлекаемая из невиданной многотрубной флейты, прозрачная и прохладная, как струи воды или воздушные потоки. Она сгладила резкость звучания других инструментов и наполнила мелодию глубиной и свежестью. Звонкий, хрустальный и сухой перестук непонятных деревянных палочек внес в общее звучание чистоту и объем. Музыка, казалось, обрела свою полную силу и благозвучие. И тут в хор вступили барабаны, особенно выделялся своим звучанием низкий, вибрирующий звук мриданги. Рокочущий гул барабанов завораживал и заставлял волноваться, поднимая из глубин души древние, еще в первозданные времена забытые инстинкты. В сердцах слушателей зарождались необъяснимые чувства. Мирна испытала огромный эмоциональный подъем, мощный всплеск энергии и удивительное чувство единения с окружающими. Мужчины возбужденно повскакали с мест и подхватили кубки с вином. Послышались подбадривающие и воинственные выкрики зрителей. Энергетическая волна захлестнула и артистов – они полностью отдались музыке, темп мелодии стремительно нарастал, девушки постоянно менялись местами, юноши тоже двигались в такт, они кружились, падали на колено, высоко поднимали руки и вскидывали головы, музыканты перемещались по залу, переходили от одной стороны стола к другой. Все действо слилось в один большой, пульсирующий энергией вихрь – звуков, эмоций, движений, выкриков зрителей. Труппа остановилась в торце стола, около Мирны. Накал страстей достиг своей кульминации, трубы странных инструментов взвыли на самой высокой ноте, напряжение стало почти непереносимым. Огромная ворона, парящая над головами музыкантов, неожиданно спрыгнула вниз и опустилась перед хозяйкой замка, сложив свои гигантские крылья. И тут наступила пауза, длившаяся всего миг, музыканты упали на одно колено перед хозяйским столом и склонили головы. Затем самый большой барабан эффектно сказал «бум-м-м» и нависла густая, оглушающая тишина.

   Мирна скорее почувствовала, чем услышала, вздох восхищения окружающих, и, наконец, смогла вздохнуть и сама… и тут на музыкантов обрушился шквал одобрительных криков.

   – Как называется ваш инструмент, Катарина?

   – Мы называем его волынкой, миледи…

   – Костер развести здесь! – указывает сержант, не слезая с лошади. – Лагерь разбить на обычном месте.

   В принципе, он мог бы и не отдавать указания насчет костра. Все и так знают, что Лексли во время визитов к развалинам замка всегда подолгу сидит здесь, в одиночестве разглядывая их. Мало кто осмеливается беспокоить Кота в это время… Да и лагерь всегда разбивают так, чтобы было видно горящий костер и одинокую фигуру около него.

   Так произошло и сегодня. После того, как в лагере потухли последние огни, ничего, кроме переклички часовых, не нарушало ночной тишины.

   Осторожно ступая по камням, подхожу к сержанту. Он молча сидит у огня, около его ноги на земле притулилась фляга с вином.

   – Садись и ты… – указывает он мне рукой.

   Некоторое время мы оба молчим.

   – Я всегда здесь чего-то жду… – говорит он, – не знаю даже, чего…

   – И я тоже. Мне все время тут как-то не по себе.

   – Всем не по себе, – Кот кивает в сторону темных развалин, – она не любит чужаков, особенно женщин. Поэтому твоя мать так редко сюда приезжает. В эти моменты «Каменная вдова» особенно возмущена – это чувствуют люди и лошади.

   – Но ведь ты – ты же не чужой тут?

   – Чужой… Только твоего отца она признала хозяином и повелителем – и выполнила его волю. Я думаю, что, отправляясь тогда в горы, он уже знал о том решении, которое примет по возвращению. Скорее всего – знал. Даже не могу подумать, каково это – с каждым днем ощущать приближение собственной смерти? Знать это – и ничего не предпринять?

   Он поднимает флягу и делает глубокий глоток. Закрывает горлышко и убирает флягу в поясную сумку.

   – Это вино распорядился привезти сюда он… Только вот обоз пришел к уже рухнувшим стенам. А твоя мать приказала отправить это нам – всё, что привезли. И впредь скупать весь урожай с этих виноградников – теперь это пьем только мы.

   Знаменитое бодрящее вино Лесных Котов. Многие вельможи считают за честь получить к своему столу хотя бы бочонок! Но этим распоряжается лично Старик, который не отличается особенным мотовством и щедростью – такая благодать распространяется только на своих. Семья рядового Кота могла получить в дар целую бочку, а местный барон только тоскливо вздыхал, глядя на небольшой обоз под флагом с кошачьей головой. Правда, моя мать тоже иногда делала такие роскошные подарки – графство вообще славилось своими винами и настойками. Они по праву считались вершиной винодельческого искусства, торговля ими приносила нам неплохой доход. Но продавалось далеко не всё. Некоторые напитки (по слухам, составленные ещё моим отцом) готовились в очень ограниченном количестве – и только для наших воинов.

   – Ладно! – Лексли встаёт. – Проверю посты – и спать! Ты со мной?

   – Посижу ещё тут немного…

   – Не засиживайся!

   Темная фигура воина исчезает во мраке совершенно бесшумно. Только лишь он стоял рядом – и вот только легкое дуновение ветерка напоминает о его присутствии. Мне бы так уметь!

   Но я ещё слишком молод…

   Наклоняюсь, поднимаю с земли несколько веток и бросаю их в огонь.

   Тихо…

   Только редкие ночные птицы посвистывают где-то вдалеке, и иногда нарушают тишину оклики часовых.

   Со стороны развалин тянет прохладой, и я невольно поёживаюсь. Подбросить ещё дров?

   Новая охапка поленьев летит в огонь.

   Взметнувшиеся искры на какое-то мгновение заставляют меня прикрыть лицо рукой. А когда моя рука опускается вниз – напротив меня сидит темная фигура воина в доспехах…

   Лексли?

   Уже вернулся?

   Нет… это не он.

   Доспехи работы мастера Ганта трудно перепутать ещё с чьими-либо, а на воине явно не они.

   Темные глаза уставились на меня – и словно дрожь прошла по всему телу!

   – Так вот ты какой стал!

   Уставший голос, слово воин только что вышел из тяжелой битвы.

   Он чуть шевелится, и пламя костра взлетает выше…

   Тень!

   Он не отбрасывает тени!

   Призрак?

   Но чей?

   Неужели…

   – Ты правильно подумал.

   – Отец?!

   Вместо ответа, он снимает через голову кольчугу, сбрасывает на песок поддоспешник, снимает рубаху.

   На его груди я вижу очертания знакомого клинка.

   Только один человек в этом мире может иметь такой рисунок, только один…

   – Тебе будет холодно! Сейчас ночь, и со стороны «Каменной вдовы» тянет прохладой!

   – Не страшно, – усмехается мой собеседник. – Уж чего-чего – а простуда мне больше не грозит… Да и «Каменная вдова» не страшна – с ней-то мы поладим.

   Отец набрасывает поддоспешник и устраивается поудобнее.

   – Но как же так… ты жив?!

   – Нет. Не спрашивай меня об этом – я и сам не знаю всего. Но в этом мире меня могут видеть немногие. Ты – один из них, моя плоть и кровь.

   – А мать? Она – может?

   – Может. Но я никогда не показывался ей.

   – Почему?!

   – Не могу же я разбередить раны, которые только недавно зажили? Она многие годы не могла смириться с моей потерей. Ее душевные раны только затянулись… Ведь я любил её больше всего на свете! Да и сейчас – тоже люблю. Ты уже мужчина – должен понимать…

   – Не понимаю, наверное… А Лексли? Он тоже всегда здесь сидит, когда приезжает.

   – Мы оба здесь сидим. Он не видит меня – просто не может. Но – чувствует.

   – Но почему же я раньше тебя не видел?

   – Значит – не пришло ещё время. Да ты и приходил сюда всего один раз – на полчаса. А я не могу отходить от развалин дальше. И прийти могу только в такое время – перед рассветом. Так что – не спеши никому рассказывать о моем визите. Тебя могут неправильно понять даже лучшие друзья. Кстати, не пытайся до меня дотронуться – ничего хорошего не произойдёт. Здоровья точно не прибавится.

   Мысли мои находятся в полном смятении! Столько много мне нужно спросить, понять, узнать! Но я даже не знаю, как сформулировать свои перепутавшиеся мысли. В своих детских мечтах я часто представлял, что встречаюсь с отцом, и мы подолгу разговариваем, или что он оказывается жив и возвращается в замок, и мы все дни проводим вместе – я, мать и отец. В эти моменты я был совершенно счастлив, представляя, как отец ласково хлопает меня по плечу после удачного выстрела из арбалета, как подсаживает меня в седло или вместе со мной смеется какой-нибудь шутке. Я так сильно скучал по нему, особенно видя, как тоскует украдкой от меня по вечерам мать, пряча от меня полные слез глаза. И вот он – передо мной, и я не верю своим глазам, не могу найти нужных слов, чтобы рассказать ему обо всем, что так долго копилось в моей душе.

   Сбивчиво, перескакивая со слова на слово, рассказываю я призраку (отцу?) обо всем подряд. Даже о случае с Седером.

   Отец терпеливо и внимательно меня слушает, слегка склонив голову набок, иногда усмехается, порой еле заметно кивает головой, выражая одобрение, иногда задумчиво хмурится, устремив свой пронзительный взгляд куда-то в темноту.

   – Занятно… Это у тебя от матери – она одна из сильнейших целительниц в этом мире.

   – А от тебя? Все говорят, что меч меня не признал…

   – Кто это такой умный отыскался? – усмехается отец. – А лично попробовать – он не пытался?

   – Но я брал меч в руки! По праздникам и торжественным дням – так положено!

   – Да? И поднимал его в свою защиту или для нападения?

   – Нет… А надо?

   – Клинок просто спит – он не чувствует опасности, потому что не чувствуешь ее ты. Вот и все…

   – Но он не рубит железо! Я пробовал! А все говорят, что это должно быть!

   – Да ну?! И как давно в последний раз?

   – Давно…

   Он усмехается.

   – Сила оружия – в силе его хозяина. Тебе можно дать в руки пулемет – станешь ли ты сильнее? Опаснее – да. Но брось его на землю – и где будет твоя сила?

   – Пуле… что?

   – Ты поймешь… – отмахивается он рукой. – Не сразу. Но все это будет. Клинок просто ещё не стал твоим.

   – Но как же… Ты все про меня знаешь?

   – Нет. Я могу чувствовать тебя только в моменты сильного душевного волнения – твоего волнения. Тогда мне слышны голоса людей, которые около тебя находятся. Иногда даже могу их видеть. В такие моменты я пытаюсь достучаться до твоего сознания… но… это не всегда у меня выходит – я далеко не всесилен.

   Тот голос, что прозвучал в моей голове во время стычки с соратниками Замира – это он?

   Перескакивая со слова на слово, рассказываю об этом.

   – Опасность была налицо – они хотели пустить тебе кровь.

   – За что?

   – Ведь ты помог врагу их предводителя, насколько я понял из всего, что услышал. Людей резали и за меньшее…

   – Но я – сын лорда!

   – Это написано на твоем лбу? Кто-то специально возит повсюду плакат с подобной надписью?

   – Возит… что?

   – Оповещает о столь важном событии, как визит наследника. Не обольщайся – у нас обоих совершенно обыкновенная кровь. И мы смертны – как и любой человек этого мира.

   – А ты?

   Отец мрачнеет.

   – Не каждому дано умереть такой смертью… и слава Богу! Я многое бы отдал, чтобы быть таким, как все… ты пока этого не поймешь… Видеть творящуюся несправедливость – и не иметь возможности её предотвратить? А ведь я вижу… не всё – но многое. Видимо, я не все ещё долги отдал тому, кто стоит над всеми нами. Это здесь мои силы велики, а вот отойди от замковых стен на три-четыре полета стрелы…

   – Так здесь…

   – Если у тебя на плечах будут сидеть безжалостные преследователи – приводи их сюда! Я прикован к этому месту, чтобы охранять вечное зло, и тут могу сделать очень многое!

   Призрак протягивает руку – и в полной тишине я вижу, как колеблются и осыпаются камни развалин. Громадные глыбы кувыркаются, как детские кубики, если по ним пнуть сапогом. Обломки сползаются в кучу, и над развалинами поднимается холм из камней. Дрожь земли доходит и до нас – вспыхивают рассыпающиеся ветки костра. Слышно испуганное ржание лошадей, до костра доносятся встревоженные окрики часовых…

   – Не надо!

   Но никого нет передо мною.

   Только потревоженная пыль оседает на землю.

   Топот ног – от лагеря подбегает Лексли.

   – Что случилось?!

   – Не знаю… внезапно затряслась земля… стали падать и двигаться камни в развалинах.

   – Ну хорошо, что хоть сюда ничего не дошло! – Кот протягивает мне руку. – Вставай! Пошли в лагерь.

   Взгляд его рассеянно скользит по окрестностям – и вдруг замирает.

   Напротив меня лежит на земле свернутая кольчуга…

   – Ты точно в этом уверен? – епископ приподнял край лежащей на столе кольчуги.

   – Да, – кивнул Лексли. – Незадолго до того мы тренировались – и милорд пропустил мой удар. Гант отремонтировал доспех, заново установив две клепки с левой стороны. Да вы и сами можете это видеть – на всей кольчуге они круглые, а вот эти две – шестигранные.

   – Но ведь кто-то же ещё мог об этом знать?

   – Возможно. Но вот то, что милорд был именно в ней в тот день – только я. Ведь именно со мною он попрощался последним – тогда, у ворот замка. И только я один видел его так близко. На нем был наброшен плащ, скрывавший большую часть доспехов. Он был в кольчуге – это видели все. Но в какой именно? А во время разговора со мной плащ распахнулся, когда милорд поднял руку, прощаясь… И я смог рассмотреть эти подробности.

   – Но кто – и каким образом сумел её достать? Откуда?! Может быть, это всё-таки подделка?

   – Не знаю, ваше преосвященство. Но если и подделка – то весьма мастерски исполненная! Да и помимо этого – зачем все это? Допускаю, что кто-то мог рискнуть и пройти к костру со стороны развалин… Хотя лично я такому храбрецу не завидую – мало кто выжил, пройдя по камням Вдовьей крепости… Но чего хотел добиться этот человек? Произвести впечатление на Сандра? Так ему этот доспех незнаком…

   – Скорее уж – на тебя! – усмехнулся епископ.

   – В таком случае, ваше преосвященство, он не преуспел в этом замысле – меня там уже не было.

   – А мог ли мальчик задремать и пропустить тот момент, когда ему подбросили кольчугу?

   – Мог, – снова кивнул Кот. – Он ещё молод, вполне возможно, что и задремал – ведь это же не пост!

   – Он ничего больше не сказал?

   – Нет. Всю дорогу домой Сандр был как-то скован и не так общителен, как обычно.

   – Ну, как раз в этом-то ничего удивительного нет – визит к развалинам ещё никого не сделал весельчаком! Я и сам… – отмахнулся Гройнен. – Да… Загадка! Но, как бы то ни было – а этот неизвестный свой ход сделал!

   – И теперь ждет нашей реакции? – сержант недобро усмехнулся.

   – Очень даже может быть…

   Месяц спустя.

   – Сержант, а почему вы называетесь Лесными Котами?

   Мы возвращались из города в замок после встречи с бургомистром одного из городов на окраине графства. Тамошние жители были всерьез обеспокоены наплывом грабителей на своих дорогах, прислали в замок послание с просьбой о помощи, и мать отрядила в город представительную делегацию, а заодно и еще целый воз оружия – достаточного, чтобы вооружить отряд из тридцати человек. Уж чего-чего – а подобного добра у нас имелось в избытке. Вместе с Лексли поехал и я – перенимать, так сказать, опыт общения с властью на местах.

   – А чем тебе коты не нраву? – усмехнулся Лексли.

   – Ну-у… я не против, просто интересно, почему коты, а не медведи, например? Или, там, волки? Лесные волки – тоже звучит, а? – подмигнул ему я.

   – Ну, это как сказать. По мне так коты – самое то. Медведи – слишком большие и медленные, не находишь? Волки – не самые уважаемые животные среди людей, они навроде разбойников – напасть на слабого или больного норовят, да и ходят они стаями. А коты – независимые, незаметные, ловкие и тихие. Ты часто видел лесного кота?

   – Нет, – разочарованно протянул я. – Один раз только, да и то издалека.

   – Ну вот, видишь. Кот – зверь осторожный, ночной. Настоящий охотник. Лишний раз не попрет напролом, как твой медведь.

   Я задумался над словами Лексли. Вроде кот – животное небольшое, волк или медведь – куда как крупнее и опаснее. Но самые лучшие солдаты королевства сравнивают себя с лесными котами. Значит, не так важно, какого ты размера, главное – как ты сражаешься. Интересное наблюдение.

   Наша дорога петляла по лесу. Стояла осенняя, довольно холодная погода, и по ночам случались заморозки. Поутру иней на траве таял, пригревало солнышко. Я чуть не задремал в седле, когда сержант сделал осторожный жест рукой. Строевой, хорошо обученный конь встал как вкопанный посреди дороги. Я аж клацнул зубами от неожиданности. За мной остановились остальные всадники из нашего отряда.

   – Смотри, впереди у куста… – он показал мне направление.

   – Кто это? Собака? – я увидел непонятное животное. Маленькое и грациозное, с длинным хвостом, гривой на затылке и огромными ушами на макушке.

   – Непохоже. Скорее, кот. Только я никогда не видал такого странного кота.

   – А почему он не убегает, Лексли? – удивился я.

   Лексли нахмурился и задумался на секунду.

   – Нет, это не кот. Тот бы убежал, точно. Да он и не вылез бы на дорогу. Наверное, собака.

   Мы подъехали чуть ближе. Животное отбежало на пару шагов, чуть спрятавшись за куст, присело на сухой холмик с травой и уставилось на нас большими желтыми глазами. Я чуть подал лошадь вперед. До зверя оставалось несколько шагов. Тот выгнул спину, грива поднялась дыбом, он неприятно зашипел.

   – Нет, все-таки кот, – продолжал гадать Лексли. – Только странный. А почему он так себя ведет?

   Зверь совершенно бесстрастно посмотрел на группу всадников, потом обернулся на лес, постоял и отошел на несколько шагов по направлению к деревьям, опять сел, завернув вокруг передних лап длинный тонкий хвост.

   Лексли задумчиво посмотрел в глубину деревьев.

   – А ведь там кто-то есть, – сказал он. – Зверь вышел не просто так. Может, там котята в западню попали? Я слыхал о таких случаях, когда дикие животные выходили на дорогу в поисках помощи.

   – А вдруг разбойники? – с сомнением в голосе произнес Ален.

   – Что они, кота послали, чтобы нас заманить? – возражает Лексли. – Это уж вряд ли. Но про опасность нельзя забывать, тут ты прав.

   – Может, тогда не пойдем? – Ален как всегда очень осторожен.

   – Сержант, вы только что говорили мне про котов, что они умные, осторожные, настоящие охотники, достойные всяческого подражания, – пылко возразил я. – И тут вы видите перед собой такого кота, ну, пусть не совсем такого… – я в растерянности замолчал, подбирая нужные слова.

   – Хорошо, двое со мной, остальным приготовиться к бою, – не дожидаясь конца моей страстной речи, принял решение командир. – Ален, Грей, за мной!

   – Сержант, я с вами, возьмите меня! – взмолился я.

   – Держись за моей спиной, не высовывайся или первый схлопочешь от меня тумака, на рожон не лезть, в случае опасности отступаешь к отряду, – проинструктировал меня Кот. – Сандр, Грей – быть готовыми к стрельбе! Вперед!

   Мы спешились, вынули мечи и, взведя арбалеты, осторожным шагом двинулись в лес. Наш необычный проводник отбежал на несколько шагов и оглянулся.

   – Точно, он нас в лес ведет. Впервые иду следом за таким провожатым, – пошутил Ален.

   Мы прошли всего шагов пятьдесят. Мохнатые ели совершенно закрыли от нас дорогу, лес в этих местах был густым и очень старым, огромные лапы деревьев раскинулись во все стороны и создавали сумрак. Неслышной поступью наш отряд вышел к маленькой опушке. Кот в несколько огромных скачков пересек ее и вмиг взлетел на дерево на противоположной стороне полянки. С ближайшей нижней ветки вскоре свесился изящный хвост. Зверь вновь уставился на нас прозрачными желтыми глазами.

   И тут я увидел, что к дереву прочной толстой веревкой привязан человек. Голова опущена вниз, тело обмякло и висит на веревках, живой или мертвый – не понять. Бесформенный балахон, в который он был одет, совершенно скрадывал очертания фигуры, так что невозможно было даже определить – кто это?

   – Там! – я взмахнул рукой в сторону увиденного.

   – Вижу, – тихо ответил Лексли. – Ален, Сандр, остаетесь здесь. Грей, выдвигаемся вперед, смотри в оба.

   Двое мужчин неслышно подбежали к дереву, где был привязан человек. Со своего места я видел, как Лексли приподнял голову несчастного, а потом одним быстрым движением перерубил веревку, и ему на руки упало неподвижное тело. Сержант что-то тихо сказал Грею, тот обернулся и выдернул из земли шест, воткнутый рядом с деревом, с привязанным к нему пучком прутьев, и зло переломил его пополам, отшвырнув обломки шеста в сторону.

   Сержант скинул плащ и завернул в него неподвижное тело.

   – Этот человек еще жив, – радостно произнес Ален со своей наблюдательной позиции.

   Солдаты на минуту задержались, рассматривая следы под деревом, хорошо сохранившиеся на земле. После того, как тут потоптались неведомые люди, землю прихватило морозцем, и следы были отчетливо различимы. А потом, подхватив на руки спасенного, они быстрым шагом перешли опушку и оказались рядом с нами.

   – Возвращаемся, – скомандовал Лексли злым голосом. – Ален, прикроешь нас сзади.

   Мы без приключений достигли дороги, где в нетерпении дожидалась дружина. Лексли очень бережно и медленно положил в освободившийся от оружия воз завернутое в плащ тело. Отстегнул фляжку с водой, открыл ее и попытался влить в рот человеку несколько капель. Похоже, удалось, потому что послышался легкий стон и затем слабый кашель.

   Я был уже на лошади, когда услышал слова сержанта, обращенные к спасенному нам человеку:

   – Ничего, девонька, держись.

   Весь наш отряд, как и я, застыл в изумлении. Сержант ловким движением вскочил в седло, тронул коня, встал на свое положенное место во главе отряда и лишь потом произнес сквозь зубы:

   – Это «волчья голова». Девушка еле жива, должно быть, давно уже ее приговорили.

   Так это ведьма! Я и представить себе не мог, что в нашем графстве еще бытуют такие дикие предрассудки. «Волчьими головами» называли тех, кто, по мнению окружающих, имел дело с нечистью – ведьм, колдунов и им подобных. Шест с прутьями на конце, который так безжалостно разломал на куски Грей, был отличительным знаком так называемого «народного суда» и олицетворял собой ведьминскую метлу. Официально власти преследовали колдунов со всей возможной силой. Не оставалась в стороне и церковь, при этом, правда, не слишком афишируя подобную деятельность. Но все же к самосуду не призывала, оставляя такие вопросы на откуп королевскому правосудию. Тем не менее, никто в королевстве не был против так называемого «народного мнения». Если «народ» решал, что человек – колдун, его немедленно наделяли званием «волчья голова». Совместным собранием граждан принималось решение о казни, преимущественно – повешением, но разнообразие поощрялось. Местный лорд или граф, как правило, таковые решения утверждал – нередко уже задним числом. Лишали человека жизни (чаще всего почему-то женщину) разными способами – топили в воде, вешали… Могли и просто подвесить к дереву, оставив умирать мучительной смертью, как в данном случае. Королем не преследовались люди, казнившие «волчью голову». Но моя мать всегда была ярым противником подобной изуверской традиции и жестко наказывала любого, замешанного в таких делах. Во всех случаях она требовала разбирательства и подробного выяснения всех обстоятельств дела. Поэтому мы уже давно не слышали ни о чем подобном.

   – Она выживет, Лексли? – с волнением спросил я.

   – Все в руках бога… и твоей матери, поторопимся домой, сынок.

   Видимо, Лексли был очень зол и расстроен, потому что он редко называл меня так – только когда был сильно чем-то взволнован. Несмотря на то, что сержант был искренне ко мне привязан и любил как сына, которого у него никогда не было, он редко показывал мне свои истинные чувства. Мать не раз говорила мне о чувствах Лексли, да я и сам любил его, как члена семьи. Но он никогда не переступал той черты, которая отделяет лорда от простого солдата.

   – Отряд, трогаем! – скомандовал Лексли.

   Я немного придержал лошадь, чтобы сравняться с повозкой и посмотреть на «ведьму». На дне воза, закутанная в теплый солдатский плащ лежала совсем молодая девушка. Длинная шоколадная прядь волос закрывала ей глаза. Мертвенная бледность покрывала лицо, и я испугался, что она умерла. Воз дернулся на кочке, голова девушки мотнулась в сторону, я протянул руку, чтобы придержать ее, в тот же миг я уловил еле заметное движение сбоку. Реакция у меня всегда была что надо, сержант меня хвалил и даже ставил в пример другим солдатам. Но, клянусь, я даже не успел схватиться за рукоятку меча, а на борт повозки уже взлетел, взъерошив гриву, большой кудрявый кот. Он прыгнул на грудь к девушке, выгнул спину и страшно зашипел, обнажив приличные зубы, среди которых особенно выделялись длинные голубоватые клыки. Когти я тоже заметил, неслабые такие коготочки, не хотелось бы таких отведать. Я так и застыл с протянутой рукой. Зверь затих, не сводя с меня желтых глаз. Не видя больше с моей стороны никакой угрозы, кот улегся девушке на грудь и, судя по всему, собрался ехать в замок.

   Я доложил Лексли об увиденном.

   – Пусть едет, пока он нам не помеха. В конце концов, это он помог спасти девушку. Может, она будет рада увидеть его, когда очнется.

   – А почему пока? Пока не помеха? – спросил я.

   – Узнаешь, когда попробуешь ее вынуть из повозки, – усмехнулся в усы Лексли.

   Я и не подумал. И правда, к этому зверю не подступишься, он же не даст до девушки дотронуться, пожалуй. Эх, ладно, надо сначала добраться до дома. В полном составе.