Текст книги "Сталин: в преддверии войны"

Автор книги: Александр Орлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

лям надлежало вернуться в порты Франции. Контроль за их разоружением должны были осуществлять представители Германии и Италии.

В ходе кампании, продолжавшейся немногим более месяца, французские вооруженные силы потеряли 250 тыс. убитыми и более миллиона ранеными, английский экспедиционный корпус недосчитался 68 тыс. человек. Вермахт одержал победу ценою 60 тыс. убитых и пропавших без вести¹.

Таким образом, к середине лета 1940 г. Франция была разгромлена, английская армия, бросив на полях Фландрии всю боевую технику и понеся большие потери, эвакуировалась на Британские острова. Рейх, по существу, получил господство над всей Западной Европой. С военной точки зрения, западная кампания вермахта явилась демонстрацией высокого уровня военного искусства, слаженности и четкого взаимодействия родов войск.

«Взоры устремлены

на восток»

Разгром Франции, эвакуация английского экспедиционного корпуса, бросившего все вооружение во Фландрии, на Британские острова, завоевание ряда стран Западной и Северной Европы коренным образом изменили военно-политическую обстановку в мире. Вермахт воочию продемонстрировал свою мощь на полях Европы. В Европе оставались только две реальные военные силы: фашистская Германия в блоке с Италией и Советский Союз, находившийся, по существу, в политической изоляции. Вопрос о схватке между Германией и СССР, который существовал со времени прихода фашистов к власти, теперь выступил на первый план, хотя внешне обе державы продолжали соблюдать рамки пакта о ненападении и демонстрировать дружбу. В этой обстановке Советскому Союзу приходилось считаться с возможностью переброски германских войск на Восток для нападения на СССР и одновременного захвата Прибалтики. Действительно, вскоре началось сосредото-

чение германских войск в Восточной Пруссии, там была объявлена дополнительная мобилизация, проводились и другие мероприятия, которые свидетельствовали о возможной угрозе фашистского вторжения в Прибалтику.

В результате перегруппировки войск вермахта только из Франции немцы перебросили на Восток несколько десятков дивизий, значительное число которых было направлено в районы Польши и на границу Германии с Литвой. В результате к середине июля в Восточной Пруссии оказалось сосредоточено 12 дивизий, а на территории Польши – до 36 дивизий³⁶⁴.

Наряду с наращиванием сухопутных сил против СССР Германия сразу же после ввода советских войск на территорию Прибалтийских стран фактически начала вести активную крейсерскую войну в зоне непосредственных военно-политических интересов СССР в Балтийском море. Германское морское командование не ограничилось организацией крейсирования своих военных кораблей у входа в Финский и Рижский заливы. В устье этих заливов под предлогом контроля над торговыми судами Латвии, Эстонии и Финляндии, перевозящими в шведские порты грузы, предназначенные для Англии, оно направляло свои корабли.

В сложной обстановке лета 1940 года руководство СССР и лично Сталин не могли не учитывать и тревожную информацию, получаемую от разведки и из других источников, о враждебных СССР настроениях правящих кругов, многих высших военных и политических деятелей Прибалтийских стран, о их связях с Германией. В самом деле, политическая ситуация в Прибалтике начала обостряться уже в ходе советско-финляндской войны. Эстония и Латвия в нарушение договоров с СССР оказывали помощь Финляндии. Из Эстонии, в частности, в Финляндию прибыло несколько десятков добровольцев. В феврале 1940 года президент Литвы Сметона направил в Берлин директора департамента госбезопасности Повилайтиса на секретные переговоры об установлении в Литве германского протектората. В начале 1940 года состоялась встреча министра иностранных дел Эстонии Сельтера с Герингом. Летом усилился приток в Прибалтику, в частности в Литву, немецких туристов, журналистов. По мере роста германских успехов в ходе кампании на Западе и на фоне неудач Красной Армии в войне с Финляндией, правящие круги Прибалтийских республик все более активизировали антисоветскую деятельность.

В связи с этим Советское правительство сочло необходимым принять срочные меры по укреплению обороны Прибалтийских республик. Оно направило ноты руководству Литвы (14 июня), Латвии и Эстонии (16 июня), где указывало, что считает совершенно необходимым и неотложным сформировать в них такие правительства, которые могли бы обеспечить «честное проведение в жизнь» договоров о взаимной помощи с СССР, а также потребовало увеличить численность советских войск на территории Прибалтики. Эти ноты СССР были продиктованы объективной необходимостью, поскольку немногочисленность советских гарнизонов в Прибалтике и невысокие боевые возможности армий Прибалтийских государств не обеспечивали надежного заслона в случае гитлеровской агрессии.

Однако составленные в грубой форме, присущей стилю Сталина и Молотова («чтобы немедленно было сформировано...», «чтобы немедленно был обеспечен...»), советские ультиматумы являлись отражением сталинских методов во внешней политике, а требование изменить состав правительства, конечно же, было нарушением международного права, вмешательством во внутренние дела суверенных государств.

Но было бы ошибкой утверждать, что методы силового давления в годы войны были присущи только СССР или только тоталитарным государствам. Нет, они широко применялись в то время и буржуазными демократиями. Нарушения международного права при решении проблем национальной безопасности в условиях войны были в то время распространенным явлением. Воюющие державы не раз в годы войны игнорировали правовые нормы, когда это диктовала стратегия. Расстрел или интернирование французского флота англичанами 3 июля 1940 года, еще до того как были порваны дипломатические отношения с Францией (5 июля), вступление английских и советских войск в Иран, высадка американских войск в Марокко, вопреки воле правительств этих стран или без их разрешения, захват англичанами о. Мадагаскар в 1941 году, принадлежавшего не участвовавшей в войне вишистской Франции, – такими примерами полна история войны. Стратегические приоритеты отодвигали нормы международного права на второй план.

Утром 17 июня 1940 года в республики Прибалтики вступили крупные силы советских войск в составе 10 стрелковых дивизий и 7 танковых бригад³⁶⁵. В Таллин и Двинск (Даугавпилс) прибыли корабли и суда Балтийского флота.

Эта мера была продиктована в первую очередь интересами национальной безопасности СССР в условиях усилившейся угрозы войны. Здесь создавалась мощная группировка Красной Армии. Незамерзающие порты обеспечивали действия флота на Балтике круглый год. В случае войны Балтийский флот получал возможность проводить крейсерские операции, организовывать рейды подводных лодок, осуществлять минирование акватории Балтийского моря у берегов Восточной Пруссии и Померании, блокировать доставку в Германию железной руды из Швеции. Аэродромы, расположенные в Прибалтике, позволяли советской авиации действовать на территории Германии. Именно отсюда были нанесены первые воздушные удары по Берлину в августе 1941 года.

В то время мотивы действий СССР были понятны военным специалистам других стран. 21 июня 1940 года германский посланник в Риге фон Котце писал: «Вступающие войска столь многочисленны, что... невозможно себе представить, чтобы только для подчинения Латвии необходима была такая обширная оккупация. Я думаю, что в русских мероприятиях сыграла свою роль мысль о Германии и имеющихся у нее возможностях и что планы русских имеют оборонительный характер»³⁶⁶. Его коллега в Каунасе Э. Цехлин докладывал в Берлин в тот же день. «Совершенно очевидно, – писал он, – что столь внушительная демонстрация силы не может проводиться только с целью оккупации Литвы. С учетом всей политической обстановки становится ясно, что Советский Союз направил сюда такое огромное количество войск из недоверия к Германии с чисто оборонительными целями»³⁶⁷. Такого же взгляда придерживался и глава Британского МИДа Э. Галифакс. В те дни он считал, что «концентрация советских войск в Прибалтийских государствах является мероприятием оборонного характера»³⁶⁸.

Вступление дополнительных контингентов войск Красной Армии в Прибалтийские государства было встречено народом хотя и без энтузиазма, но с пониманием обстановки, а некоторыми слоями населения и с радостью. Английский посланник в Латвии К. Орд телеграфировал в Лондон: «Значительная часть населения встретила советские войска приветственными возгласами и цветами»³⁶⁹.

Не обошлось и без эксцессов. Так, например, командир советской военно-морской базы в Таллине С. Кучеров в ультимативном тоне потребовал предоставить в его распоряжение ряд помещений. Конечно, это было незаконное требование. По этому поводу 18 июня 1940 года командир 65-го отдельного стрелкового корпуса комдив Тюрин докладывал командующему Ленинградским военным округом генералу Мерецкову: «Командир морской базы (С. Кучеров) предъявил эстонцам ультимативные требования об освобождении огромного количества зданий Таллина, включительно до министерства, с указанием срока предоставления – 24 часа 19 июня. Требует передать всю зенитную артиллерию и аэродромы сухопутной авиации... Указанные действия считаю недопустимым захватничеством. Войска НКО и ВМФ по утвержденной дислокации частей должны устраиваться иным порядком... Кучерову указал на незаконность его действий. Авиацию приказал убрать на свои аэродромы»¹.

В те дни в странах Прибалтики массовые митинги и демонстрации положили начало формированию народных правительств. Присутствие советских войск и изоляция Прибалтики от стран Запада, разделенных войной, не позволяли буржуазным правительствам рассчитывать на поддержку извне. Поэтому этот процесс протекал мирным путем.

Мирный характер перехода к народным правительствам, законность этих правительств получили признание во внешнем мире. Так, новое правительство Латвии, например, было признано 19 европейскими государствами, поддерживавшими дипломатические отношения с Латвией. 14—15 июля в Латвии, Литве и Эстонии состоялись выборы. В них принимали участие широкие слои населения.

В Литве и Латвии были избраны народные сеймы, в Эстонии – Государственная дума. Они провозгласили в Прибалтийских республиках советскую власть и постановили просить Верховный Совет СССР принять Советскую Латвию, Советскую Литву и Советскую Эстонию в состав Советского Союза.

Таким образом, вступление Прибалтийских республик в состав СССР летом 1940 года было продиктовано в первую очередь интересами советской внешней политики. Но этот процесс определялся не только резко выраженными интересами СССР. На него влияли и динамически развивающиеся события, происходившие в самих Прибалтийских республиках. Демократические круги общественности требовали замены авторитарных режимов и радикальных изменений в жизни этих стран, которые должны были произвести новые демократические правительства. Некоторая часть народа, как показали многочисленные митинги, стояла за вступление в состав СССР в надежде на защиту от фашистской оккупации.

зю

Однако, на наш взгляд, в сложной обстановке лета 1940 года советское руководство не проявило достаточной политической мудрости. Если усиление группировки Красной Армии в Прибалтике давало определенный стратегический выигрыш, то курс на государственное объединение Прибалтийских республик с Советским Союзом обернулся крупным политическим просчетом советского руководства. Ввод дополнительных соединений РККА и замена авторитарных правительств в странах Прибалтики были встречены большинством зарубежных государств как вполне объяснимая мера, продиктованная интересами безопасности СССР в складывавшейся обстановке (о чем свидетельствует признание новых правительств многими странами). Но когда Прибалтийские республики были включены в состав СССР, международное сообщество расценило это как аннексию, как проявление «имперских амбиций коммунистического тоталитарного государства», как попытку «множить число советских республик». Реакция была незамедлительной. Резко ухудшились отношения Советского Союза с Англией и США, то есть с теми странами, которые являлись потенциальными союзниками СССР, причем как раз в тот момент, когда все явственнее обозначились противоречия Советского Союза с рейхом, и обстановка требовала всемерного улучшения отношений с западными державами.

Это была крупная политическая ошибка Сталина с далеко идущими последствиями и в отношении народов Прибалтики. Когда Прибалтийские республики объявили себя социалистическими государствами, союзными СССР, это было объяснимо и понятно в ситуации 1940 года. Но вступление их в состав Советского Союза, поспешное внедрение модели сталинского социализма осложнили внутриполитическую ситуацию. Негативные последствия этих процессов сказываются в Литве, Латвии, Эстонии и в наши дни.

Встал также вопрос об укреплении юго-западных границ СССР. Антисоветская политика правительства Румынии ни для кого не являлась секретом. Во время советско-финляндской войны румынская печать пропагандировала англо-французские планы завоевания Кавказа. Король Румынии Кароль II, посетив в январе 1940 года Бессарабию, заявлял, что и Одесса является исконно румынским городом. Румынское правительство возлагало большие надежды на поход западных держав против СССР. В начале 1940 года была усилена группировка румынских войск в Бессарабии и Буковине.

С весны 1940 года произошла полная переориентация правящих кругов Румынии на Германию. Румынское правительство обратилось к Германии за помощью в строительстве укреплений вдоль Днестра, демонстративно провело мобилизацию более 1 млн. резервистов, увеличило военные расходы. 19 апреля Коронный совет Румынии под председательством короля выразил готовность к военному конфликту с СССР в случае, если он потребует возвращения Бессарабии³⁷⁰. 29 мая между Румынией и Германией был подписан договор, по которому за поставки румынской нефти в Третий рейх Германия обеспечивала Румынию современной военной техникой и вооружением³⁷¹.

Поспешность, с которой происходило подчинение Румынии фашистской Германии, делала весьма вероятным превращение гитлеровцами в плацдарм для нападения на СССР румынской территории, а также Бессарабии и Северной Буковины, которые были оккупированы Румынией в 1918 году. Советский Союз никогда не признавал аннексию Румынией этих территорий. Дело в том, что Бессарабия вошла в состав России еще в 1812 году, то есть задолго до образования государства Румыния. Что касается Северной Буковины, то СССР исходил из того факта, что в ноябре 1918 года Народное вече Буковины приняло решение о воссоединении с Советской Украиной. Правительство Советской Украины тогда не признало румынской оккупации Буковины и заявило, что использует все средства, чтобы освободить ее от румынского владычества.

В создавшейся к лету 1940 года обстановке Советское правительство потребовало незамедлительно решить бессарабский вопрос, чтобы обезопасить юго-западные границы страны и вернуть бессарабское население и территорию в состав СССР. В беседе с германским послом в Москве графом Шуленбургом 23 июня 1940 года В. М. Молотов сообщил, что если Румыния «не пойдет на мирное разрешение бессарабского вопроса, то Советский Союз разрешит его вооруженной силой. Советский Союз долго и терпеливо ждал решения этого вопроса, но теперь дальше ждать нельзя», и подчеркнул, что Советское правительство считает этот вопрос чрезвычайно срочным³⁷². Через три дня Советское правительство передало румынскому правительству ноту. В ней говорилось: «Советский Союз считает необходимым и своевременным в интересах восстановления справедливости приступить совместно с Румынией к немедленному решению вопроса о возвращении Бессарабии Советскому Союзу. Правительство СССР считает, что вопрос о возвращении Бессарабии органически связан с вопросом о передаче той части Буковины, население которой в своем громадном большинстве связано с Советской Украиной как общностью исторической судьбы, так и общностью языка и национального состава»³⁷³.

Правительство Румынии, желая выиграть время и затянуть решение бессарабского вопроса, дало уклончивый ответ на эту ноту, согласившись лишь на ведение переговоров по этому поводу. Тогда Правительство СССР в ноте от 27 июня потребовало вывести румынские войска с «территории Бессарабии и Северной Буковины в течение четырех дней, начиная с 14 часов по московскому времени 28 июня»³⁷⁴. Попытки румынского правительства заручиться поддержкой Германии не имели успеха. В Берлине не отрицали правомерность советских требований на Бессарабию, но резко возражали против присоединения к СССР Северной Буковины, даже не входившей в состав России или СССР. Вступление советских войск на эту территорию противоречило гитлеровским планам антисоветской войны. Это вызвало у германского руководства озабоченность. В то же время оно стремилось не допустить в тот момент военных действий между Румынией и СССР, так как это поставило бы под угрозу нефтяные источники Румынии, так необходимые Германии для ведения войны. Поэтому, когда румынский король обратился с просьбой оказать военную помощь в конфликте с СССР, германское правительство официально посоветовало Румынии уступить, сопроводив устным советом «пока уступить», намекая на скорую войну против Советского Союза и компенсацию Румынии за счет советских земель³⁷⁵. Вечером 27 июня Коронный совет Румынии принял советские предложения о немедленном урегулировании бессарабского вопроса и передаче СССР Северной Буковины.

28 июня части Красной Армии вступили на территорию Бессарабии и Северной Буковины.

К исходу 30 июня вся территория Бессарабии и Северной Буковины была освобождена, и государственная граница СССР была установлена по рекам Прут и Дунай. Эта граница была признана США, Великобританией и другими государствами антигитлеровской коалиции, участвовавшими вместе с СССР в 1947 году в подписании мирного договора с Румынией.

На примере Бессарабии и Северной Буковины наглядно видно, что именно интересы стратегии определили советскую политику в отношении новых западных территорий, вошедших в СССР в 1940 году. С территории Бессарабии советская авиация могла держать под угрозой нефтяные промыслы Румынии, которая была главным поставщиком нефти для Германии. Северная Буковина, никогда ранее не принадлежавшая России, нужна была потому, что через ее территорию проходила рокадная железная дорога стратегического значения. Она проходила от Одессы через Кишинев, Черновцы на Львов и имела европейскую колею. Это позволяло использовать подвижной состав для передвижения по железным дорогам Европы. О важности этой дороги для СССР Молотов говорил Шуленбургу 26 июня 1940 года.¹

Вопрос об использовании этой магистрали вставал в ходе Чехословацкого кризиса 1938 года, когда речь шла о возможностях переброски советских войск в Чехословакию. (Сталин, видимо, хорошо знал цену дороги Черновицы—Львов. В 1920 году он был членом Военного совета Юго-Западного фронта, который проводил тогда львовскую операцию Красной Армии.)

В освобожденных районах были восстановлены органы советской власти. 2 августа 1940 года VII сессия Верховного Совета СССР приняла закон об образовании Молдавской ССР и включении в состав УССР Северной Буковины, а также южных и северных районов Бессарабии, в которых преобладало украинское население. Образованием МССР завершился процесс становления молдавской советской государственности. Крестьянам бесплатно было передано свыше 268 тыс. в Бессарабии и 146 тыс. в Северной Буковине гектаров земли, конфискованной у помещиков и королевской семьи. Свыше 130 тыс. бедняцких крестьянских хозяйств были освобождены от сельскохозяйственного налога. Принимались решительные меры по ликвидации безработицы, повышению жизненного и культурного уровня трудящихся и т. д.

Вместе с тем необходимо отметить, что, вступая в состав Советского Союза, трудящиеся Прибалтики, Бессарабии, Северной Буковины считали СССР государством социальной справедливости, демократии и широких прав трудящихся. Однако введение советских порядков проводилось силовыми методами, в спешке, с нарушением национальных традиций, без учета местных особенностей. Происходившие в Прибалтике социалистические преобразования с первых же дней несли на себе печать сталинского казарменного социализма. Повсюду стала устанавливаться административно-бюрократическая система, уже господствовавшая на всей территории СССР. Как и по всей стране, в новых республиках проводились репрессии и массовые депортации. Все эти беззакония компрометировали идею социализма, вызывали разочарование в среде трудящихся, делали многих из них противниками советского строя. Все это так. Но при оценке событий, происходивших на западных рубежах СССР в 1939—1940 годах, необходимо учитывать весь комплекс международных и внутренних факторов, в том числе и военностратегическое положение стран и территорий, вошедших в состав Советского Союза, национальные интересы населения этих регионов, симпатии трудящихся к СССР, а также неправомерные действия сталинских эмиссаров. Видимо, следует помнить и то, что народы республик Прибалтики, Бессарабии, Северной Буковины вместе с другими народами СССР и стран антигитлеровской коалиции оказались в дальнейшем в общем строю объединенных наций, боровшихся против фашистских захватчиков, и внесли свою лепту в победу над фашизмом.

Ввод советских войск в Прибалтику, Бессарабию и Северную Буковину свидетельствовал, что советское руководство принимает решительные меры по созданию стратегического предполья на своих западных рубежах, на котором могли бы развернуться военные действия. Против кого? Ответ

был ясен: предстояла смертельная схватка между СССР и Германией. Шла напряженная борьба обоих государств за выигрыш пространства и времени. Стремление советского руководства расширить стратегический плацдарм на своих западных границах, на котором в случае войны могли бы развернуться военные действия, было встречено в Берлине весьма враждебно. «Претензии советского правительства в отношении Буковины – нечто новое, – писал Риббентроп 25 июня 1940 года Шу-ленбургу. – Буковина была территорией австрийской короны и густо населена немцами... В других районах Румынии Германия имеет очень важные экономические интересы... Германия поэтому, как мы неоднократно информировали советское правительство, крайне заинтересована в том, чтобы эти районы не стали театром военных действий»'. В завершение продолжительных переговоров с Шуленбургом советский нарком 26 июня заявил, что «Буковина является последней недостающей частью единой Украины». Молотов сообщил германскому послу, что СССР сможет ограничиться Северной Буковиной, где преобладает украинское население. В результате Советский Союз «получит прямую железнодорожную связь от Бессарабии через Черновицы в Лемберг (Львов). Молотов добавил, что «советское правительство ожидает поддержки Германией советских требований»².

Несмотря на то что предпринятые ранее Советским Союзом попытки договориться с Германией и Италией относительно обеспечения своих интересов в Юго-Восточной Европе закончились неудачей, Молотов в беседе в те же дни с итальянским послом в СССР А. Россо заявил, что «в Средиземноморье советское правительство признает гегемонию Италии при условии, что Италия признает гегемонию Советского Союза на Черном море»'. Однако это предложение не получило развития. Отношение Италии к СССР было далеко от дружественного, и, кроме того, без участия рейха какие-либо вопросы балканской политики Италия решать была не в состоянии. Позиция же Германии заключалась в том, чтобы закрыть СССР путь на Балканы. Правда, вскоре СССР вновь предложил Италии установить торговые отношения в «новом стиле». 27 июля нарком внешней торговли СССР Микоян в беседе с тем же Россо разъяснил, что «новый стиль» означает «выяснение политических отношений» с завершением чем-то подобным советско-германскому пакту 1939 года.^{376 377} На этот раз итальянское правительство дало согласие начать торговые переговоры с СССР. Однако после согласия советской стороны принять торговую делегацию Рим под разными предлогами начал оттягивать ее приезд. Это объяснялось тем, что, начав подготовку к войне против СССР, Германия всячески препятствовала развитию и расширению советско-итальянских отношений³⁷⁸.

Все это свидетельствовало о том, что отношения СССР и Третьего рейха становились все напряженнее. Демонстративным антисоветским актом явился Венский арбитраж, проходивший 30 августа 1940 года по поводу территориального спора между Румынией и Венгрией, который должны были разрешить Германия и Италия. В результате арбитража спорную область – Трансильванию – Румыния вынуждена была передать Венгрии. Одновременно оба партнера по оси гарантировали Румынии неприкосновенность ее новых границ³⁷⁹. Это лишний раз доказывало, что Румыния полностью включалась в сферу интересов Германии.

Советский Союз выступил с нотой протеста, обвинив Германию в нарушении статьи 3 Договора о ненападении, предусматривавшей консультации сторон по проблемам, которые затрагивали общие интересы, и квалифицировал решение о гарантии румынских границ как «прямо направленное против СССР»³⁸⁰. Протест против Венского арбитража усилил напряженность в германо-советских отношениях. Это и неудивительно. Ведь уже 22 июля германский генеральный штаб по указанию Гитлера засел за разработку плана войны против СССР, а 31 июля на расширенном заседании командования вермахта были уточнены общий замысел войны, стратегические цели и ориентировочные сроки ее начала. Тогда Гитлер заявил: «Россия должна быть ликвидирована. Срок – весна 1941 года»³⁸¹.

Сентябрь принес новые осложнения: в Румынию прибыла немецкая военная миссия. Ее появление в Советском Союзе расценили как «окончательное политическое и экономическое подчинение Румынии Германии и дальнейшее проникновение Германии на Балканы»³⁸². По оценке полпреда СССР в Румынии, ввод германских войск означал, что «укрепление немцев на Черном море, постройка авиационных баз непосредственно угрожают интересам Советского Союза»³⁸³. 22 сентября войска вермахта появились на территории Финляндии. Через пять дней в столице рейха был подписан Тройственный (Берлинский) пакт между Германией, Италией и Японией, который предусматривал взаимную помощь друг другу при нападении на одну из этих стран какой-либо державы, не участвующей в данное время в войне. Политическая суть пакта заключалась в завоевании мира тремя этими державами и разделе его между ними.

Все эти события вызывали тревогу у советского руководства, тем более что вступление немецких войск в Финляндию было явным вторжением Германии в «сферу интересов» СССР. Тройственный же пакт рассматривался Советским Союзом как непосредственная угроза своей безопасности. Становилось ясно, Что у северных и южных границ СССР происходит сосредоточение немецких войск. С целью дезинформации гитлеровский МИД принимал меры дипломатической маскировки. Так, 16 сентября Риббентроп направил в Москву следующую телеграмму Шуленбургу: «Лично послу! Пожалуйста, посетите днем 21 сентября господина Молотова и, если к тому времени Вы не получите иных инструкций, сообщите ему устно и как бы между прочим, лучше всего в разговоре на какую-нибудь случайную тему, следующее:

Продолжающееся проникновение английских самолетов в воздушное пространство Германии и оккупированных ею территорий заставляет усилить оборону некоторых объектов, прежде всего на севере Норвегии. Частью такого усиления является переброска туда артиллерийского зенитного дивизиона вместе с его обеспечением. При изыскании путей переброски выяснилось, что наименее сложным для этой цели будет путь через Финляндию. Дивизион будет предположительно выгружен около Хапаранды, а затем транспортирован в Норвегию, частью по железной дороге, частью по шоссе.

Финское правительство... разрешило Германии эту транспортировку. Мы хотим заранее информировать советское правительство об этом шаге»¹.

Характер инструкций послу и указанное время беседы с советской стороной говорили о том, что СССР ставят, по существу, перед фактом выгрузки германской части в Финляндии, тем более что в финляндской прессе появилось сообщение о существовании германо-финляндского соглашения на право прохода немецких войск через Финляндию в Норвегию. Вскоре в Советском Союзе стало известно о высадке немецких войск в Ваазе, Свеа-борге и Пори, хотя Германия не информировала об этом СССР. Советскому Союзу неизвестен был и текст германо-финляндского соглашения.

Накануне подписания Тройственного пакта Шу-ленбург по условному сигналу из Берлина (текст шифровки был получен ранее) вечером 26 сентября сообщил Молотову о предстоящем подписании договора между Германией, Италией и Японией, его целях и содержании, особо выделив, что новый союз трех держав «ни в коем случае не затронет отношения каждой из них с Советским Союзом... останутся в полной силе и действии договоры, заключенные тремя державами с Советским Союзом»³⁸⁴. Кроме того, посол передал, что в ближайшем будущем Риббентроп обратится к Сталину с личным письмом, в котором среди других вопросов будет приглашение Молотову нанести визит в Берлин³⁸⁵.

Несмотря на все эти заверения, концентрация немецких войск в Финляндии и Румынии продолжалась. 7 октября «Правда» поместила сообщение из Нью-Йорка со ссылкой на бухарестского корреспондента агентства «Юнайтед Пресс», в котором говорилось, что в последние 24 часа в Румынию прибыло «4 или 5 эшелонов» с германскими войсками, включая моторизованные части. На следующий день с опровержением этого сообщения выступил германский МИД, который заявил, что в Румынию прибыли лишь офицеры-инструкторы для румынской армии и образцовые германские части, имеющие учебные цели³⁸⁶. На деле же исполнялся подписанный Гитлером еще 19 сентября приказ о сосредоточении в Румынии дивизии вермахта. Посланной военной миссии предписывалось осуществлять руководство войсками вермахта таким образом, чтобы обеспечить захват нефтяных областей, а также выгодных стратегических рубежей в случае войны против СССР³⁸⁷.

Все это были шаги в одном направлении: подготовить условия для нападения на СССР. Они предусматривали укрепление фашистской коалиции во главе с Германией, подготовку плацдармов для агрессии в Восточной Европе и на Балканах, политическую изоляцию СССР как до нападения, так и с началом войны против него. А для выполнения столь обширной программы предусматривалось всячески отвлекать Советский Союз от каких-либо мер по укреплению своей безопасности и обороноспособности, развивая у его руководства иллюзии самого дружественного к нему отношения Германии.