Текст книги "Дом мой или шанс №2. Книга 1 (СИ)"

Автор книги: Александр Белоткач

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 50 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

   В зал, по правилам, во время занятий старших груп, входить строго воспрещалось, однако, случайно, или нет, огромная, двустворчатая дверь, была кем-то оставленна приоткрытой, и мне было все отлично видно.

   Два здоровых, как шкафы, мужика, в белых кимоно, вышли на середину, и у каждого в руке был, длинные шесты, которые в их лапах, казались жалкими спичками, так вот, вначале я подумал; что они будут драться друг с другом, но в круг вышел учитель, и после поклонов, в течении нескольких секунд, уложил обоих. Причем, те даже неуспели толком взмахнуть своими шестами, как они уже оказались в руках дяди Вани. Я глядел во все глаза, но так и непонял, каким образом эти два шкафа, оказались на татами. Видно и они сами непоняли этого, поскольку поднимаясь на ноги, они недоумевающе переглянулись. А старик Хо, только коротко поклонившись, вернул им палки. И тогда уже эти амбалы, стали рубиться друг с другом. Но это кроме зрелищности и общего шума и треска, что стоял в зале, когда шесты сталкивались едво не разлетаясь в щепки, на меня впечатление непроизвело. А когда я поделился увиденным с Олегом, тот лиш едва пожав плечами, сказал: – Ал, это семечки! Ты невидел его в настоящем деле! А затем, загадочно улыбнувшись, добавил: – Вот будеш по старше, съездим на соревнования в Москву! Там и увидеш!

   Нужно ли говорить, что после всего этого, я очень сильно изменился. Благодаря советам усатого Айболита, я здорово набрал в весе. И спустя уже пол года, из суптильного подростка, превратился в довольно крепкого на вид, стройного парня, с прямым взглядом, и легкой, вечной полуулыбкой на губах.

   А тем временем, пришла пора возвращаться к учебе в школе. Первые занятия в зале, пролетели быстро. И вот, как-то неожиданно, каникулы закончились, и холодным, дождливым днем, первого сентября, я пошел в свой, шестой клас. И конечно, войдя, в чисто убранный, и свежий, наш кабинет истории, первую кого увидел, среди повзрослевших и плохо-узнаваемых однокласников, это, еще больше похорошевшую, и сильно загоревшую Юльку. Которая, так же искренне, как мне показалось, обрадовалась мне.

   В том году, мы с Юлькой, частенько, возвращались домой вместе, так как они переехали в новый, совсем недавно законченный, многоквартирный куб, в соседнем квартале. И хотя мне приходилось делать солидный крюк, я все же, провожал ее к самому подъезду.

   Но увы, дальше, избитой в Ералаше, темы, с переноской портфеля, и глупых разговоров ни о чем, дело непродвинулось. И пускай, за спиной у нас частенько посмеивались, тыкая пальцем, мол, вот парочка пошла, я все же, был настолько, нерешителен, что даже в кино, стеснялся ее пригласить, не говоря уж о чем-то большем. все-таки любил я Юльку, как-то по особенному, что ли. Как бы, больше любуясь ею, чем желая стать ей кем-то вроде друга, или еще чего,мужа. Поэтому современем,я стал замечать некое-охлаждение с ее стороны, но будучи, еще совершенно далеким от дел амурных, и незнающий, ничего, абсолютно, о предпочтениях слабого пола, пребывал в недоумении.

   А тем временем, я стал замечать, что куда бы я нешел, или кде бы во дворе несадился, всегда со мною рядом, была, моя новая соседка. Катька, была такой простой, и в отличии от моей Юльки, открытой девчонкой, что я нераз задумывался, а что такого я нашел в Юльке, кроме конечно того, что она первая красавица в школе, да и наверное в городе. тогда впервые в жизьни, я, еще плохо соображающий подросток, почувствовал; сколь непросто девчонке открыться, и сколь неоднозначной, может быть реакция на это, у избранника.

   Я понял; что если Катька затеет, недай бог, разговор, на тему взаимоотношений, я врядли смогу соврать ей, и прямо скажу, что люблю другую.

   Однако, шли дни и недели, а моя соседка, только задаривала меня всякой всячиной, что привозил ей отец из загранплаваний. Печенье, шоколадки, жевательная резинка, наклейки и еще многое разное. Но вот однажды, настал день, когда я понял; что нужно давать задний ход, или я просто уже невыгребу без последствий. Так однажды, она выйдя как всегда на балкон, где мы частенько, болтали, до позднего вечера, протянула мне через перила, здоровенный-такой пакет. Я конечно-было заартачился, чего это вдруг мол, и тд, но Катька, так просто сказала:

   – Ты открой сперва!

   И когда я открыл, этот заграничный, весь в надписях, и каких-то фотках пакет, то в удивлении обомлел. Там , совершенно такое же, как на плакате у Олега, было , ярко алое , с великолепным узором, настоящее кимоно, а так же, бойцовские мокасины, и еще какая-то мелочь, о которой я даже и немечтал.

   – Ох! Вырвалось у меня. – Это мне? И глядя в довольные, серые глаза, я стал искренне благодарить, мою новую подругу. На что катька, нечуть несмутившись, сказала:

   – Ал! моих никого нет дома! если хочеш, можеш померить его у меня!

   И как-то непренужденно-так, помогла мне перелезть на свой балкон.

   Войдя, как любовник из анегдота, через балконную дверь, в квартиру к Катьке, я застыл на пороге с открытым ртом. – Да! Несмог я здержать восхищения. – Вот это ух ты! Я и непредполагал, что здесь совсем рядом, за стеной, находится маленький рай. Нет, все это великолепие, что-только возможно было создать в обычной трешке, старой планировки, Немогло сравнится с Олеговыми апартаментами, но по части уюта, превосходило их во много раз. Прежде всего, мне очень нравились всегда, ковры, с крупным, мягким ворсом, коих тут было везде , по самый потолок. Так же, ненашинская мебель, была темного, какого-то шоколадного цвета, что создавало, некую атмосферу, уюта и, расслабляющего полумрака. здесь, в гостинной, куда я попал, стоял Огромных размеров телевизор Филипс, с видеомагнитофоном, и музыкальный центр, Сони, который либо не работал, либо Катька, невключала никогда, поскольку размер колонок, предполагал такую мощность, что хваленый Лешкин Шарп, заглушавший ревом весь двор, казался сущей игрушкой. Мягкая мебель, кресла, столик из стекла, с кипой каких-то цветастых журналов, большой фикус в кадке, короче, просто прелесть.

   – Чего стоиш? Проходи! Нестесняйся! Потянула меня за руку, гостеприимная хозяйка.

   Я слегка обескураженный , свалившимся на голову, настоящим кимоно, и этим неожиданным приглашением, кстати, вот папа с мамой, будут озадаченны, куда это их сынок подевался с закрытой на ночь квартиры, осторожно как по минному полю, прошел в центр комнаты.

   – У тебя здесь просто супер! попрежнему оглядываясь, протянул я. Стоя по среди всего этого великолепия, в своих старых трениках, и папиной затасканной футболке, с накинутой по верх всего аляской, На улице, была уже поздняя осень, и у нас на Урале, это означало настоящую зиму, правда, снега в этом году выпало как-то мало, но холода уже стояли приличные.

   – А куда можно это? И стянув с себя, мгновенно ставшую тяжелой и ненужной, в отлично прогретой квартире куртку, я смущенный своим, чисто домашним нарядом, протянул ее Катьке. Но та, словно и незамечая моего смущения, легко подхватив аляску, утащила ее куда-то в прихожую, и оттуда уже крикнула мне:

   – Можеш переодеваться! Я пока чай поставлю!

   Я естественно, нестал артачиться, самому уже нетерпелось взглянуть на это чудо, быстро скинул с себя все, оставшись в одних плавках, раскрыв пакет, и достав кимоно, оделся. Так же и борцовки, что пришлись, как и кимоно мне впору.

   – А тебе идет! Появившаяся незаметно на пороге, Катька, глядела на меня, каким-то новым, странным взглядом. – Ты прям как Китайский монах, из фильма,помниш? Ну где, он сбегает из монастыря, что бы спасти ту девчонку! А затем, взяв меня заруку, повела в родительскую спальню. Там я увидел себя в огромном, в полный рост зеркале, и надо сказать, был озадачен. Еще никогда я невидел себя в таком наряде, да еще и рядом с Катькой, которая сейчас была как-то особенно привлекательна. И все же, мне казалось что этот костюмчик,мне привычен, как старая футболка, или заношенный, до неузнаваемости свитер. Короче, как те свои, старые и привычные вещи, надев, тут же забываеш об их существовании, так и сейчас, мне казалось, что это кимоно, почему-то легко растворяется в сознании, никак ненапоминая о себе.

   Затем, мы еще долго пили чай на кухне, а когда спохватившись, я глянул на часы, оказалось, что уже заполночь. Да, ну и влетит мне, если обнаружится что меня нет в квартире.

   – Слушай Кать! Я пожалуй пойду, наверное! там могут искать меня! Встав из-за стола, начал прощаться я. Но Катька, человек практичный и простой, играючи провела запрещенный прием:

   – Ал, я вообще чего тебя позвала! Отец недавно купил новые касеты, Брюс Ли, И еще там всякие, я неуспела посмотреть, если хочеш, проверь или тебя не ищут, и посмотрим вместе!

   Ну кто, спрашивается, сможет устоять, перед таким искушением? Правильно, Никто. Вот и я неустоял.

   Слазив к себе через балкон, и обнаружив крепко спящих родителей, неподозревающих, что их чадо, заделалось прежде времени героем из анегдота, вернулся той же дорогой, то-есть, через те же перила, в соседнюю квартиру, и до самого утра почти, вместе с Катькой, смотрел на огромном экране, последние новинки видеопиратства.

   Мы сидели рядышком на диване, а перед нами, стоял стеклянный столик на калесиках, на котором была навалена всякая всячина, из тогдашнего дифицыта. Здесь были какие-то шоколадки, в ярких обертках, сирийское, одуряюще пахнущее печенье, в длинных как колбаса, шелестящих упаковках, соленые орешки, пирожные с моим любимым кремом, и еще много чего. Так что-тот вечер, точнее ночь, запомнилась мне как самый лучший киносеанс моей жизни. Катька была такой же простой, и слегка ироничной. За все время, что мы смотрели видео, она перекинулась со мной, лиш несколькими фразами, да и то, в основном, дело было только в моей робости, так что я и есть вначале стеснялся. Но после пары дружелюбных улыбок, а улыбалась Катька очень мило и как-то по доброму, я растаял. И пока мы смотрели, как Брюс спасал честь некоей леди, и как Чак Норис пытался завалить своего вечного конкурента, в очередном, крутом поединке, я незаметил как подмел все что было на столе. Однако, этот факт, лиш порадовал мою подругу. Она как признавалась раньше, нелюбила сладкого, а отец мол, словно забывая об этом , постоянно привозит целыми упаковками. В общем, когда мы прощались, я глядя на Катьку, и видя как она в смущении отводит глаза, еще раз искренне поблагодарил за подарок и за кино, а потом, неудержался и поцеловал ее в щечку, слегка прижав к себе ее за худенькие плечи.

   – Ты очень хорошая девчонка! Сказал я ей на прощанье. – Я всегда буду твоим лучшим другом, если ты не против конечно! Чего я тогда сморозил, я понял лиш позже, но тогда, Катька, как-то странно вздрогнув, отстранилась, и слегка покраснев, ответила:

   – Боюсь что так оно и будет! А затем развернувшись, ушла, хлопнув на прощанье балконной дверью. Я же, слегка озадаченный таким поворотом, вернулся к себе, и еще долго немог уснуть, прокручивая эпизоды из фильмов и последние Катькины слова. Однако, на следущий день, мы снова поздоровались с ней, как ни в чем нибывало. Она по прежнему улыбалась, и болтала, совершенно как и всегда. Так что лиш к концу недели, как жыраф, на третьи сутки, я понял, что же ляпнул тогда, пытаясь выразить по ребячьи, свою благодарность. Я представил себе; как признаюсь Юльке в любви, а она в ответ: – Ты очень хороший мальчик Алекс! Я буду твоим лучшим другом, если ты не против конечно!

   Балда да и только! ругал я себя. Обидеть девчонку, ведь она абсолютно искренне и открыто ведет себя, а я, как последний обормот, пользуюсь этим.

   Но все же, как я себя неуговаривал. Как нетвердил, что это плохо закончится, перестать общаться с Катькой, я немог. то и дело, мы виделись с ней, то во дворе, то вечером, на балконе. И всякий раз, я ругал себя за слабость, но ничего немог с собой поделать, нравилась мне Катька и все. Нет, наверное это была не любовь. Или Любовь она совсем другая, и я просто еще ничего в этом непонимаю. только вот,я некраснел при встрече с ней, как с Юлькой. Мне нестановилось дурно при случайном прикосновении. Я чувствовал себя с ней просто и легко. И она, как мне казалось тоже. Так что, к концу года, мы с Катькой так сблизились, что я уже непредставлял себе, как смогу без нее.

   9

   А тем временем, с Юлькой, мы все больше и больше отдалялись друг от друга. И в один из обычных вечеров, возвращаясь с тренировки, я встретил ее в парке, с Борькой Длинным. Они шли держась за руки, мило болтая о чем-то, а я, увидев эту картину, остановился , как полный идиот, раскрыв рот, по среди аллеи. И как насмешка, как пощечина, Юлька, увидев меня, только приветливо помахала рукой, и отвернувшись, как ни в чем нибывало, медленно удалилась, так же весело болтая с Борькой.

   И пусть, признаться, Борька был парень хоть куда, да и девчонки наши, по нему сохли, но все же, для меня это был удар. Как я пришел домой, как лег спать, непомню, да только с того времени, что-то перегорело во мне. Возможно я действительно был страшно влюблен, и сам немог разобраться в себе, но жизнь вдруг, потеряла для меня яркие краски. Все стало каким-то пресным и серым. И даже наши посиделки с Олегом, больше нерадовали меня. Я выглядел так, словно был чем-то болен. Мать даже насилу потащила меня в поликлинику, испугавшись, что я подхватил какую-то неведомую хворь. Но оказалось, здоровье мое впорядке, а говорить с мамой, на темы сердечные, я немог. В школе, Юлька попрежнему была приветлива со мною, и как-то даже попросила меня, помочь ей с алгеброй, но все же, я чувствовал, что здесь что-то неладно. И вот, спустя недели две, мой новый друг, снова затащив к себе на ужин, заставил выложить все, что так мучало меня эти дни.

   Я долго нехотел рассказывать, но Олег в свойственной ему манере, предупредил, что если я буду продолжать в том же духе, то он просто больше небудет разговаривать с маникеном.

   – Сколько можно Ал? Ты прям как влюбленный Гамлет! Чего случилось то, может помочь чем?

   И когда я все же выложил перед ним, все как надуху, Олег, вопреки моим ожиданиям, нестал ерничать, или равнодушно пожимать плечами, а замолчал, надолго задумавшись. И когда я уже было хотел спросить, в чем дело, чего он так притих, мой новый друг, сходив за чайником, поведал мне о своем романе.

   Глядя в потолок, и слегка откинувшись в кресле, с чашкой в руках, он начал:

   – Хочеш я расскажу тебе об одном мальчике, у которого была похожая история? И бросив на меня короткий взгляд продолжил: – Этот мальчик, когда ему исполнилось двенадцать, приехал как-то с родителями к своей бабушке, которая жила тогда в одном большом городе. И вот, когда этот мальчик вышел водвор, к нему привязались Нехорошие ребята! А мальчик тот, давно мог, легко постоять за себя, но в тот день, он решил что небудет начинать знакомство с драки. только видно несудьба была ему подружиться с той компанией, а когда самый крепкий из них, и видно самый главный, недождавшись трусливого ответа, на глупый вопрос, чего мол, он тут забыл у них во дворе, решил кулаками объяснить незнакомцу, кто здесь хозяин, произошло событие, которое и стало началом всей этой истории. Мальчик, положил всех пятерых балбесов мордой в асфальт, а некоторые из них, были года на два старше его, и на голову выше. Когда он спокойно объяснил им, что приехал в гости к бабушке, и что очень огорчон таким приемом, а затем, заставил, в воспитательных целях, валить от сюда на все четыре стороны, да только непросто, а на четвереньках. И хотя кое-кто пытался качать права, но порванная рубашка, кстати, заграничная, и еще совсем новая, была серьезным поводом обидеться, на столь негостиприимных товарищей. Так что те, проковыляв метров тридцать, на карачках, вскочив, ломанулись как стадо бизонов, куда-то содвора. И все бы ничего, да вот только за этой безобразной сценой, наблюдала со своего балкона, одна очень симпатичная особа. Которая надо сказать, устала от этой компании, неменьше всей той мелочи, что подвергалась тут настоящему терору. К девчонкам в их дворе, эти беспридельщики, относились так же, с полным отсутствием уважения. Так что даже путь в школу и обратно, становился порой, целой проблеммой. Заводилой у тех ребят, оказался довольно мерзопакостный субъект, которого все звали Арни. Он занимался в очень крутом зале, где качал мускулы, подражая видно железному Арнольду. Забывая при этом, что главное совсем не в мускулах. Так вот. Когда мальчик возвращался в бабушкину квартиру, на лестнице его встретила, эта симпатичная особа, вышедшая с мусорным ведром. Слово за слово, они познакомились. Девочке было одинадцать, и звали ее Наташа. А когда они недолго поболтав ни о чем, попрощались, Наташа, окликнула мальчика. Олег! Спасибо тебе! За что? спросил мальчик. За этих обезьян! Как ты их! Я просто немогла поверить! Это очень недобрые ребята! Здесь от них никому прохода нет! А ты, думаю, приподал им отличный урок вежливости!

   Затем, они виделись с Наташей, еще много раз. И этот мальчик, приезжал даже на электричке, что бы встретится с ней. Поскольку, так получилось, что он влюбился в эту замечательную девочку. Да и Наташа была всегда очень рада его видеть. Так что порой, бабушка недоумевала. Чего это внук стал чуть не каждую неделю приезжать. И вот, через два года, они решили, что обязательно будут вместе, и даже пообещали друг другу, что нестанут больше дружить ни с кем. А еще через месяц, она, вместе с родителями, уехала заграницу. Навсегда.

   Окончив свой рассказ, Олег, просто подмигнул мне, и помедлив спросил:

   – Ты думаеш спустя все эти годы я забыл ее?

   На что я, только промолчал, подумав; что прав был класик; нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромэо и Джульетте. Что же делают с нами, эти негодные девчонки. И тут же поправился; Нет, Катька все-таки хорошая. Это я балда, чего я нашел в Юльке? Ну красивая, но ведь и Катя тоже вполне симпатичная. Особенно сейчас, со своей новой прической.

   И вот опять, Олег помог мне пережить очередной, резкий поворот судьбы. И я за это ему был очень благодарен. Однако еще долго, после той злополучной встречи в парке, я приходил в себя. В последствии, я узнал, что они давно уже общаются. И оказалось, что у них все серьезно. И ничего странного в этом нет, поскольку Борька, был наверное самым солидным, и достойным внимания парнем, в школе. Да и родители у него, были очень богатые. Где они работали, я не знал, но вот Борька, который был старше меня года на два, всегда ходил, в отличном, сером, с искрой костюме, а так же в дорогущих, лаковых штиблетах. в купе с всегда прилизанной челкой, и приятным, даже где-то длагородным лицом, он был просто неотразим, и производил на наших девчонок, решительно чарующее воздействие. Так что неудивительно, что и моя, нет, теперь уже, не моя Юлька, влюбилась в него поуши. А я простофиля, и непонял ничего! Ну да ладно. Решил я. Нет, так нет. И не стоит изводить себя, и близких. Чего стоят лиш одни мамины нервы. Короче говоря, хоть и со скрипом , но постепенно жизнь стала налаживаться. А через год, я совсем избавился от своих непонятных чувств к Юльке. Меня уже не умиляли ее прелести. И даже когда она, порой шептала мне в ушко, на уроке истории; что Хомяк, наш учитель, обязательно вызовет ее сейчас, а она не готова, или еще чего то подобное, мое сердце уже незамирало от удовольствия, и меня уже небросало в жар, от случайного прикосновения ее губ. В общем, сам незнаю как, но постепенно, я даже стал чувствовать к Юльке, некую антипатию. Мне стало казаться, что она, намеренно заигрывает со мною, дабы пощекотать нервишки. Но как оказалось впоследствии, я был глубоко неправ.

   А пока все шло своим чередом. Тренировки, занятия в музыкалке, парни и девчонки из компании Олега, кстати, очень нормальные, хорошие-такие ребята. Мы нераз выезжали с ними загород. У кого-то из них, была там шикарная дача. где мы-бывало оставались на три-четыре дня. С выездами в лес, на природу. С шашлыками, костром, с палатками, неизменной гитарой, и веселыми песнями у костра. И вот, как-то однажды, приглашая меня к себе на праздник, мой, теперь уже лучший друг, объявил, что хотел бы неприменно видеть меня с Катей. С которой я познакомил его совсем недавно, и о которой он очень положительно отозвался : – Хорошая девчонка! Сразу видно, настоящая!

   Катьку долго нехотелит отпускать родители, особенно, Алла Петровна,мама Кати, да и отец ее, Здоровенный-такой, капитан дальнего плавания, назвавшийся дядей Витей при знакомстве, тоже видно, негорел желанием, отпускать единственную дочь, с хоть и нормальным вроде, по мнению многих, соседским пацаном, непонятно куда загород. Но пообещав до темноты вернуться, и быть паиньками, мы наконец уговорили-таки их.

   тот день мне хорошо запомнился. Мы долго ехали на желтом пазике, куда-то по ужасно трясской грунтовке, потом, так же долго, петляли по лесным просекам, и наконец остановились, на огромной поляне, где росли великолепные, луговые ромашки, васильки и еще какие-то невиданнные мною ранее цветы. Выгрузившись, гомонящей толпой, из автобуса, мы тут же разбрелись по лесу. Сработал инстинкт горожанина, вечно зажатого в своих бетонных коробках, и неожиданно оказавшегося на практически необитаемой территории. Каждый норовил найти уголок, где еще неступала нога человека. Каждый хотел отыскать здесь свой кусочек рая. И надо сказать, что красота тут, была неимоверная. А воздух, после наших заводских дымов, казалось пьянит как хорошая кружка пива. Решив неотставать от прочих, мы с Катей, тоже ломанулись напрямик, через чащу, в поисках видно, чего-то неведомого. И непройдя и ста шагов, наткнулись на еще одну полянку, совсем маленькую, но столь же красивую и живописную. Я долго нераздумывая, нарвал охапку цветов, и тут же подарил довольно, объемистый букет, опешившей от неожиданности Катьке.

   К тому времени, надо сказать, я уже несомневался в том, что Катька мне нравиться, непросто как друг, а как девчонка. И что чем дальше я узнавал ее, тем больше она нравилась мне. Современем, я понял, что этот милый человечек, стал для меня, понастоящему дорог. Но все же, до этого дня, я никогда незаводил разговора о нас, и о наших отношениях. Как мне показалось, Катька уже давно смирилась с ролью моей боевой подруги, и видно недумала, что я все это время, просто нерешался сказать ей, о самом главном. Поэтому, когда я подойдя с букетом, смущаясь и краснея, остановился, Катька, в своей любимой манере, спросила меня:

   – Что! кого-то уже присмотрел в автобусе? И улыбнувшись, поправила волосы, которые за лето, отросли у нее чуть не до пояса, и которые она очень редко заплетала в косу. Она глядела на меня открыто и по доброму, улыбаясь, и когда я вручил ей цветы, со словами:

   – Катя! Я тебя люблю!

   На ее лице, вмиг, промелькнула целая гамма чувств. Было видно, что она никак не ожидала такого поворота, но все же, быстро справившись с растерянностью, при этом, сильно покраснев, осторожно, словно неверя в происходящее, Катька, взяла у меня с рук увесистый букет, и прошептала едва слышно:

   – Я тоже! После чего, я второй раз в жизни, неловко поцеловал ее, но теперь уже в губы.

   Мне казалось, что в тот момент, на небесах заиграла музыка, и застывший в удивлении лес, ставший невольным свидетелем, рождения нового счастья, тоже радуется и ликует, глядя на нас с Катькой, еще долго целующихся по среди чудесной поляны, в окружении вековых сосен, белоснежных берез, и огромных листвениц.

   Когда мы наконец, вышли к главной стоянке, мою Катьку было трудно узнать. Из простой, на первый взгляд, обычной девчонки, она превратилась в настоящую красавицу. С горящими глазами, широкой, белозубой улыбкой, и легкой походкой лесной феи. Незря говорят: Женщина прекрасна когда ее любят. И это стало в Катином случае, настолько очевидно, что увидевший нас, выходящими из леса олег, многозначительно переглянувшись с Ольгой, лиш незаметно кивнул мне: Понимаю! Давно пора!

   В тот день, я сам не ожидая от себя, взял музыкальное сопровождение этого праздника, в свои руки, и выдавал такое, что большенство из ребят, словно приклееные сидели у костра, слушая мой концерт. Я нераз ловил на себе всепонимающий взгляд Олега, и видел, что некоторые, довольно симпатичные девчонки, из новеньких, очень откровенно строят мне глазки. Но сегодня у меня, был особенный день, и все свои песни, из репертуара модного тогда; Цоя, Аквариума, Браво, Машины, и еще многих других, я посвещал лиш Катьке. Которая весь тот день, невыпускала из рук, подаренный мной букет, и которая, удивленно глядела на меня, большими,серыми глазами, где зависимо от песни, плескались, то радость и счастье, то грусть и печаль. Я знал, что она любит меня понастоящему, и я так же сильно любил ее. А когда наконец, именинник Олег, отобрал у меня гитару, со словами: – Ал, мне скоро ничего неостанется! Ты уже почти все спел! Я взяв свою порцию, чуть подостывшего шашлыка, заботливо отложенного для меня Катькой, под заинтересованные взгляды некоторых девчонок, присел рядом с ней.

   Мы еще раз, перед самим отъездом, заглянули на ту маленькую полянку, где Катька, крепко взяв меня за руку, сказала:

   – Саша! Я незнала что ты так здорово поеш! Мне очень понравилось! Да и ни мне одной! Я видела, как на тебя смотрели эти девчонки!

   Но я нежно обняв ее, произнес:

   – Милая моя! Мне нужна только ты! Я очень хочу что бы мы всегда с тобой были вместе!

   С того дня, в наших с Катькой отношениях, наступила золотая пора. Мы часто проводили время вдвоем. И хотя нам какое-то время еще, было нужно ждать до совершеннолетия, мы несомневались, что будем вместе всегда, и что никакая сила несможет нас разлучить. Мы часто бывали в кино, сидели в кафешках, гуляли в нашем парке. А когда Катькиных родителей небыло дома, до утра засиживались перед телевизором, просматривая очередной азиатский боевичек, или какой-нибудь западный ужастик. Нужно сказать, что ни о чем Таком, мы с ней и недумали. В те дни, пропаганда свободного секса, еще незапачкала умы подростков. так что самое большее, что мы могли позволить себе; это держаться за руки, да еще неумело целоваться, где-нибудь в парке, в темном закутке. Мы были счастливы, если так можно сказать о двух подростках, ничего толком несмыслящих в отношениях, но словно прожив уже долгую, совместную жизнь, легко, с полуслова, понимающих друг друга.

   Катя была очень неглупой девчонкой, и поскольку она училась в нашей школе, я отлично был осведомлен об ее успехах на образовательном поприще. Да и в обычном, бытовом смысле, она могла дать фору большенству девушек, из старшего круга. К примеру Ольга, сестра Олега, как-то на одной из посиделок сказала мне, так, между прочим, что мол; Катя человек особенный, и я мол, должен присмотреться к ней. По ее словам, среди ее знакомых,она невстречала такую умную, и хорошую девушку! И что она, может стать настоящим, верным спутником в жизни. Мне тогда едва исполнилось шестнадцать, и о женитьбе думать было еще рановато, однако, слова Олежкиной сестры, затронули меня.

  К тому времени, Ольга уже успела выскочить замуж, за довольно хорошего, как мне казалось, очень доброго парня по имени Генадий. Гена был студентом, и после свадьбы, на которой я кстати, тоже побывал, они жили у олиных родителей. И как я понял из слов Олега, новоиспеченный муж сестры, был душкой. Высокий, темноволосый, чуть сутулящийся, Гена, действительно, производил впечатление ботаника, или как его там, энтомолога, из Жуль Верновского Пятнадцатилетнего Капитана. Но этот малый, был вовсе не так уж прост. Он отлично разбирался в восточных философских школах, и довольно неплохо, как оказалось, владел самбо. Я правда неразу невидел его вделе, однако, Олег рассказывал, что он довольно серьезный противник.

   Мы часто собирались компанией у них дома, и за ужином, а то и просто за чашкой чая, обсуждали различные темы. Особенно часто у нас, заходил разговор о религии. Это в то время, было настоящим открытием, для большенства бывших безбожников, и атеистов, промытых красной пропагандой, и закормленных Дарвином по самые гланды. Так вот. Гена, считал что все мировые религии, а особенно христианство, заслуживают серьезнейшего внимания. Нужно сказать, что в то время, богема, и прочая интелегенция, сплош становилась религиозной, а если точнее, суеверной. Сплош и рядом, появлялись какие-то акультные общества, тайные почитатели памятника Маяковского. Поклонники заклятого бардюра, где по стечению странных обстоятельств, погибло уже семь пешеходов, и еще много чего. Однако, Ольгин супруг, не походил на страстных последователей Кашпировского и Чумака. Он был обладателем аналитического склада ума. В нем была та самая, здравость и логика, адекватность, как называл это Олег, которая превращала беседу с этим человеком, в настоящую школу жизни. Я всегда узнавал для себя много нового, и со временем, стал относится к этому долговязому парню, с большим пиитетом. Вспоминается, как в один из долгих, зимних вечеров, за чашечкой чая, он вдребезги разбил теорию эволюции, и все прочие теории, случайного возникновения вселенной. Он был так убедителен, что пожалуй даже наш, самый ярый атеист, Горька Пронин, по прозвищу секретарь, несмог бы ничего противопоставить, мощьнейшим логическим построениям Генадия.

   Мне особенно запомнился бональный пример, который он привел нам, как наглядный образ. Сходив на кухню, он притащил оттуда, большую, картонную коробку, из-под печенья, и открыв ее, показал нам содержимое. Там, к нашему удивлению, оказалась, обычная мясорубка. Но вскоре, наше недоумение, быстро сменилось задумчивостью. Поскольку Гена, разобрав мясорубку на детали, поочередно, словно фокусник, плавно опустил их на дно коробки, а затем, акуратно закрыв, предложил мне, как самому юному из присутствующих, немного потрясти ее. Взяв послушно, из рук нашего фокусника, это квази-бональное вместилище, ставшее вдруг, объектом научных изысканий, я довольно активненько-так, стал его потряхивать. Бедная мясорубка, жалобно звякала в картонной утробе, не ожидая видно, что над ней станут так жестоко эксперементировать. А когда мне надоел этот звон, я остановившись спросил:

   – И до каких пор мне ее трясти?

   На что генадий, серьезно глядя мне в глаза , ответил:

   – Пока она не соберется!

   И тут, я все понял. Так, в наглядных образах, выглядит теория случайного происхождения вселенной.

   Сев, изумленный донельзя, на место, я заметил, что сей эксперемент, затронул нетолько меня, но и всех собравшихся. А Олег, словно продолжая, какую-то свою мысль, произнес задумчиво: