Текст книги "Кровь"
Автор книги: Александр Саверский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)
– А вы попробуйте.
Это "вы" начинало действовать мне на нервы, потому что произносила она его совершенно намеренно. Это уже не было вчерашним, уважительным "вы", хотя и со вчерашним я бы разобрался заново. Но я понимал, что сейчас за этой дистанцией ей было спокойней.
– Тебе остается только поверить всему, что я говорил вчера, и добавить к этому, что я не знал о ваших с Костей отношениях.
– Я не верю этому. Костя часто рассказывал о вашей дружбе.
– Мои знакомые тоже знали о наших отношениях, но так уж у нас повелось после одного случая в институте, что ни он, ни я даже не рассказывали друг другу о своих дамах сердца.
– Несчастная любовь?
Я кивнул:
– В общем, да. Причем мы оба оказались в дураках, но Костя чуть-чуть позже.
Василиса немного успокоилась. Знакомый бриз разогнал тучи, обложившие небо, и хотя солнце еще не появилось, из сумрака проступила глубокая синева.
– Допустим, это правда. Но как ты объяснишь нашу встречу?
Мы снова были на "ты".
– Вспомни, пожалуйста, все, что я тебе рассказывал. Учти письмо, сны, звонок, поднявший меня ночью. А сегодня, когда тебя не было, о чем я еще не знал, я протянул руку и взял книгу "История Древнего Египта" и...
Василиса напряглась, и я завершил свой спич по-другому:
– Как ты думаешь, в каком состоянии я нахожусь все это время? Поставь себя на мое место и представь, что все это правда.
Она размышляла несколько секунд, потом заключила:
– Ты прав. Я не могу проверить то, что ты мне рассказал. Я могла бы выгнать тебя, но меня останавливает только одна мысль: тебя вряд ли могли подослать, потому что я знаю тебя в лицо. Проще было послать незнакомого мне человека. И потом, – она замялась, – я действительно поверила тебе.
Я взял ее за руку и слегка сжал ладонь, поблагодарив ее и успокоив одновременно.
– Иди спать, ты очень устала.
– А ты?
– К сожалению, смотреть на спящую королеву у меня не будет возможности и даже охранять ее я не смогу. – Слабая улыбка появилась в уголках ее глаз. – У меня есть кое-какие дела. Нужно хотя бы попытаться понять, что происходит.
– Может, не стоит?
– Не могу же я вечно сидеть на твоей шее. А в покое меня не оставят, когда бы я ни вынырнул. Я эту публику знаю.
– По поводу шеи можешь не беспокоиться. Пока ты мне не мешаешь. А потом, знаешь, я тоже чувствую перед Костей моральный долг. Ведь мы не очень хорошо расстались, и я была у него последней женщиной. Он звонил мне после этого много раз.
Она замолчала, и мне показалось, что сейчас опять будут слезы, а они уже были лишними.
– Нет-нет. Хватит слез. Это уже от усталости.
Она молча кивнула и собралась выйти из комнаты, но в дверях остановилась и сказала коротко:
– Возвращайся. Я буду ждать.
... На встречу с Самоцветовым я приехал раньше на целый час, чтобы оценить атмосферу вокруг ресторана. По дороге заехал в парикмахерскую, коротко постригся и превратил себя из шатена в брюнета. Что-то скажет Василиса, если вообще пустит меня на порог. Выйдя из такси у гостиницы "Ленинградская", я перешел на другую сторону улицы, прошел в небольшой сквер, что тянется здесь вдоль Курской железной дороги, и сел за столик под зонтиком. Это была маленькая шашлычная, а ресторан "Золотой дракон", где мы назначили встречу, располагался через дорогу напротив.
Ресторан этот я знал хорошо, включая машины, принадлежавшие его сотрудникам и фирмам, находящимся в шестиэтажном здании. Ничего лишнего в ближайшем окружении я не заметил, хотя это еще не говорило о том, что встреча состоится. Самоцветов мог и не понять звонка. Это было бы очень неприятно.
– Анатолий Петрович просил вас сейчас же идти в сад имени Баумана. Он ждет вас.
Я даже не повернул головы, настолько этот шепот показался мне зловещим. Лишь отойдя на несколько шагов, я обернулся. Какой-то бомж собирал бутылки и объедки со стола, больше никого не было. Подивившись такой конспирации, я двинулся вперед.
До нового места встречи было семь минут ходьбы, и идти нужно было пустынными переулками. Преодолевая их, я оценил мозги Самоцветова: в этих переулках я либо заметил бы слежку, либо, что скорее всего, меня бы взяли люди из танковой дивизии. Ни в том, ни в другом случае Самоцветов не подставлялся.
Пройдя метров сто по Ново-Басманной, я вошел в сад Баумана. Это один из старейших парков Москвы, находящийся в самом центре города, но наименее посещаемый. Когда я попадал сюда, а это было нечасто, мне казалось, что я в гостях у какого-то помещика начала прошлого века. И постройки, и деревья переносили меня во времена декабристов, и мне чудилось, хотя это и не был Санкт-Петербург, что вот-вот я услышу французскую речь, появятся дамы с зонтиками от солнца и возникнет атмосфера интеллектуальной беззаботности.
Вместо дам с зонтиками я увидел Самоцветова, одиноко сидящего перед открытой концертной площадкой, где выступали только пустые банки из-под пива. Оглядевшись еще раз вокруг и не заметив ничего подозрительного, я подошел к нему и сел рядом.
Что они за люди такие, эти спецслужбисты? Хоть бы глянул на меня, но ему и этого не надо было. Он спиной знал, что на мне надето, какого цвета у меня теперь волосы и за какой моделью солнцезащитных очков я прячу свои хитрые глазки. Думаете, он сказал что-нибудь ободряющее или хотя бы поздоровался – как же.
– Тебя ищет половина ФСБ, не считая частных служб.
– А другая половина?
Надо ж, все-таки заметил мое присутствие.
– А другая половина тоже ищет, но для других целей.
– Вот как, – это было интересно, – и зачем же я этой другой половине нужен?
– Слушай меня очень внимательно, парень. Я буду с тобой откровенен, как не был откровенен ни с кем за последние двадцать лет.
Почему-то мне после этих слов уже стало нехорошо. Откровенный фээсбэшник – полная аномалия, хуже динозавра на Красной Площади.
– Я впервые наблюдаю такой грандиозный спектакль, в центре которого каким-то чудом оказался ты. Начну с того, что сегодня ночью мне позвонили и сказали буквально следующее: "Кудрин делает слишком много репортажей. Надо сократить его эфирное время до минимума". После чего я тут же позвонил тебе, а потом стал думать, кто мог позвонить мне. И, знаешь, к какому выводу я пришел?
– Элементарно, – радостно подсказал я, – инопланетяне контролируют ситуацию вокруг крови. Им нужна наша кровь!
Но Самоцветов не обратил внимания на мою гениальную догадку, а гнул свое:
– Мне позвонил Лаврентьев, понимаешь? Сам. А он не должен был мне звонить. Я не занимаюсь уборочными работами. Голос-то его я узнал, а вот почему он позвонил именно мне, понять не мог. А потом до меня дошло: он просто ошибся номером. Вот же глупость какая. Человек, который на него работает, в телефонном списке сотрудников стоит сразу же за мной. Вот он и спутал.
– А как же вы? Ведь это – утечка. Вас могут начать контролировать после этой, хм, ошибки.
– Может – да, а может – нет. Эти козлы из-за своей самоуверенности сначала говорят в трубку суть дела, а потом спрашивают, понял ли их тот, с кем они говорят. Я и ответил, что не понял и ни про какого Кудрина не слышал. Трубку после этого положили. А у нас никто не знает, что мы с тобой знакомы. Звонил я тебе из автомата. Поэтому, если у них и есть что-нибудь, то только домыслы. – Он помолчал. – Пока домыслы. В общем, нашей с тобой связью еще надо заниматься, а времени у них нет.
– Уж не из-за меня ли? – ощутил я внутреннюю значимость своей персоны.
– Как ни странно... Знаешь, где-то в Африке есть обычай: муж с женой общаются друг с другом через идола, находясь при этом в одной комнате. Такой, понимаешь ли, посредник, помогающий наладить отношения в семье и абстрагироваться от субъективного восприятия известных вдоль и поперек людей.
– Да, вот идолом я еще не был. А его потом, когда мирятся, не сжигают? Нет?
– Хватит юродствовать, – оборвал меня Самоцветов, – ты оказался между двух огней. Сейчас один большой человек пытается произвести передел собственности, и Лаврентьев с Кольским ему мешают, поскольку контролируют огромные деньги. И нужен был повод, вокруг которого все закрутится. Сначала Костя был то, что надо, но его не уберегли, и тут появляешься ты, да еще такой прыткий. До сих пор никто не знает, что в письме, которое по нелепой случайности дошло до тебя. И Лаврентьев с Кольским очень его боятся. Другой же стороне нужны и свидетели, и письмо.
Я молчал. Что ж, сутки еще не закончились. Интересно, архангел Михаил успеет посетить меня до вечера? Может, и ему я на что сгожусь?
– Какие предложения? – поинтересовался я.
– Я не знаю, где ты пропадал, но это мудро. Однако всю жизнь так не проживешь. И момент, связанный с начавшейся заварухой, необходимо использовать, чтобы выйти из игры живым.
– Легко, – не удержался я, – сейчас только дойду до ворот.
– Все остришь? – Самоцветов даже не улыбнулся. – Тебе надо встретиться с одним человеком.
– С мужем или женой?
– С дедушкой.
О-о, я был в восторге: Самоцветов острил.
– И лучше это сделать прямо сейчас. Письмо у тебя с собой?
Изобразив чудовищное недоумение, поверх очков я посмотрел на него. В ответ он скривил рот и оправдался:
– Ладно-ладно. Я знаю, что ты не дурак, но сегодня письмо нам не помешало бы. Идем.
Я не стал возражать и направился вслед за ним
8.
– Нет, мой Император, я не могу!
Ветер Небес посмотрел на жреца, охранявшего вход в лабиринт, и отчетливо произнес:
– А тебя никто не спрашивает, Сухой Лист. Прочь с дороги. – Он рукой отодвинул охранника и жестом предложил Последнему Императору Легенды пройти в первый грот.
Жрец бросился вверх по лестнице – побежал докладывать Повелителю Ангелов о том, что непосвященные проникли в запретную зону.
Быстрым шагом Император и сопровождавший его Ветер миновали ряд небольших, совершенно пустых пещер, пока не достигли металлической двери. Ветер приставил к скважине универсальный ключ и издал магический звук:
– ЗЗОННГ!
Ничего не произошло. Художник в недоумении посмотрел на ключ, потом на Императора. Тот отодвинул его жестом и низким, скрипящим голосом произнес:
– КХХХУМ!
Ветер ощутил, как напрягся воздух вокруг, и дверь буквально сорвало с петель.
– Ваше Величество в прекрасной форме, – сказал он и сделал шаг к двери.
– Стой! – Последний Император замер, вслушиваясь во что-то, потом произнес: – Неизвестно, что там.
Художник подумал о возможных ловушках и согласился. Он перехватил свой автомат и просунул его в дверной проем – ничего не произошло. Осторожно ступая, превратившись в единый орган чувств, Ветер оказался на другой стороне дверного проема. В тот же миг по всему периметру пещеры зажглись гелиевые лампы.
Художник вздрогнул, а затем огляделся. На стенах он увидел роспись, сделанную, как он подумал, не менее тридцати тысяч лет назад. Картины изображали технологические ритуалы, явно связанные с кровью. В центре пещеры стоял саркофаг для переливания и очистки крови. Вдоль стен тянулось множество приборов, назначения которых Ветер не знал, но все они были сделаны на последнем научном уровне, из экологически чистых материалов, у которых была одна беда – они быстро выходили из строя и распадались на природные элементы. Но атмосферу их производство не засоряло.
Ветер заметил, как Последний Император подошел к саркофагу и внимательно осмотрел его, затем по соединительным трубам перешел к следующему прибору, похожему на насос-очиститель, и так, шаг за шагом, осмотрел всю установку.
– Мерзавцы, – оценил он увиденное. – Вот настоящий Переход, а там, наверху, что-то другое.
– Там ловушка для душ, Последний Император, – донесся голос от двери, в которую недавно вошли незваные гости.
– А-а, низкий лжец, – гневно обратился Его Венценосность к Повелителю Ангелов, – я знал, что там не хватает одного звена.
– А я всегда знал, что вы проницательны, но... и глупы, – Главный Жрец саркастически улыбнулся, и Ветер увидел, что за его спиной стоит не меньше десяти вооруженных жрецов.
– КХХХУМ! – швырнул он в сорванную с петель дверь. Та стала на место, и замок защелкнулся.
– Ты что? – обернулся к нему Император.
– Бежим! Они не выпустят нас отсюда!
– Но ведь я Император!
– Это не имеет сейчас значения. Точнее, это еще хуже.
Дверь начали открывать с той стороны теперь уже с помощью ключа. Император снова шикнул на нее, и она опять закрылась. Оглядевшись, они увидели единственный оставшийся выход из пещеры и кинулись туда. Здесь не было двери, был только узкий проход.
Едва начав протискиваться в него, Ветер, продиравшийся вторым, услышал, что преследователи уже ворвались в комнату. Через десять метров, ощущая позади дыхание жрецов, он выбрался наружу и в ужасе замер.
Перед ним дымилось целое озеро крови. Оно будто бы жило самостоятельной жизнью. Какие-то всплески, водовороты, похлюпывания. Запах смерти проникал в каждую клеточку мозга и тела художника, и его бы стошнило, если бы тянувшаяся из лаза рука жреца не ткнула его в спину.
Он схватил Императора, также остолбеневшего от вида почти живой жидкости, и потянул за собой, но натолкнулся на сопротивление. Тот посмотрел на Ветра тяжелым взглядом и сказал:
– Беги! Я должен немедля наказать предателей, даже если погибну. Но кто-то должен выжить, чтобы рассказать об этом людям.
Ветер, краем глаза видевший, как первый жрец наконец выбрался из прохода, направил на него автомат и произнес "кх". Жрец зашатался и рухнул в озеро крови. Художник успокоился:
– Мы вполне сможем отразить нападение. Ведь проход узкий.
В то же мгновение откуда-то справа раздались возбужденные голоса преследователей. Они шли по тайным проходам.
– Беги! – повторил Последний Император и крепко сжал свое оружие.
Ветер потянулся к своему покровителю, и они обнялись. Затем, уже не глядя на Императора, он побежал в противоположную от преследователей сторону по узкому помосту, огибающему пещеру вдоль стен.
Позади раздались магические восклицания и голос Главного Жреца:
– Императора брать живым! Художника убить!
Ветер едва успел спрятаться за какую-то статую, как та рухнула, подкошенная выстрелами. Одновременно с ее падением в стене открылся потайной ход. Художник прыгнул туда и лихорадочно стал дергать другое изваяние, стоявшее по другую сторону порога. С тяжелым скрипом каменный идол повернулся, и тяжелая плита медленно закрыла вход. Оторвав от своего шелкового плаща кусок ткани, беглец заклинил статую. Теперь он мог надеяться, что через эту дверь его преследовать не смогут.
Художник оказался в длинном, слабо освещенном коридоре. Добежав до первого из ответвлений, он сунулся в него, но увидел перед собой реку крови, которая, видимо, питала озеро внизу. Совершив пару таких же попыток, он убедился, что цель этого коридора – доступ к кровеносному сосуду, соединяющему Цех Реинкарнации и озеро крови.
Еще через минуту он понял, что коридор поднимается, из чего следовало, что и сам он приближается к поверхности. Где-то далеко позади он услышал крики преследователей. Сердце рвалось наружу, а из головы не выходил Император и озеро.
Наконец он вырвался из коридора. Перед ним стоял Главный Алтарь -сооружение, воздвигнутое в центре Цеха Реинкарнации, внутри которого было несколько саркофагов. Здесь сотни людей ежедневно находили свое последнее пристанище. Путем множества сложных операций душу человека отправляли в путешествие по двухмерному пространству, а его кровь, как теперь понимал Ветер, отделялась для каких-то других целей. Впрочем, что происходило в дальнейшем с душой, тоже было неизвестно.
Два жреца – помощники Повелителя Ангелов – остолбенели, увидев перед собой императорского художника, который неожиданно появился из самого сокровенного места во всей Империи. В главный зал Цеха уже вбегали охранники, получившие телепатический приказ убить нарушителя, а где-то позади слышались крики преследователей.
Художнику повезло и на этот раз. Прерывать ритуал Жертвы не было позволено никому и ни по какой причине – это могло нарушить всеобщий баланс Сил. Помощники Главного Жреца гневно воздели руки и вышвырнули всех из Цеха наружу. Вылетев с охранниками за порог, Ветер первым успел применить оружие, и взрывная волна его выстрела парализовала нападавших.
Собрав все силы, художник добежал до стоянки маголетов, где охрана еще не знала о случившемся, и приказал пилоту отвезти его домой. Через несколько минут он помогал отцу Полной Луны подниматься в летательный аппарат. Пилот, теперь уже получивший приказ задержать своих пассажиров, наставил свой автомат на Ветра.
– ШАКХХХ! – раздалось слово, которого Ветер даже не слышал. Он в страхе посмотрел на Серебряного Медведя, способного на такие удары, подумав, что ничего еще не знает о своих пленниках. Он вспомнил кляп и повязку на глазах старика, когда отбивал его у охраны. Впрочем, они уже не были пленниками, теперь все они были беглецами. Пока пилот, превратившийся в зомби и подчинявшийся приказам мага, вел машину в сторону океана, художник думал о том, что никогда больше не увидит Императора, и только одна мысль мучила его особенно: как он умер?
– Его душа присоединилась к Ангелам, – проговорил старик.
– Ты можешь сказать, – спросил Ветер, – как он умер?
– Последний Император Легенды умер в саркофаге Реинкарнации, в настоящем саркофаге Реинкарнации, – добавил он, увидев вопрос в глазах художника.
После этих слов в маголете повисла тишина, а через несколько минут пилоту было приказано сесть в горах, вдали от населенных пунктов Империи.
9.
Самоцветов приказал водителю черной "Волги" повернуть на Можайское шоссе, а я очумело озирался вокруг, пытаясь понять, где тут реальность.
– Что, вымотался?
– Фу! – я тряхнул головой. – Уснул, что ли?
– Мягко говоря, уснул. Ты упал, когда в машину садился. Прямо-таки свалился на заднее сиденье. Странно все это, – покачал он головой.
Что тут ответишь? Я уже догадывался, что скоро перестану различать, где явь, а где сон. Мне стало казаться, что какая-то неведомая сила стучится в мою жизнь всеми четырьмя лапами, пытаясь что-то донести до меня или заставить сделать.
Вспомнив озеро с кровью, я содрогнулся. Волна тошноты подступила к горлу, и я быстренько закурил. Надо ж, такая гадость. Гадость и безумие. Зачем? Что это? Неужели это как-то связано с донорством? Когда мы с тогда еще живым Костей обсчитывали объемы крови, у меня было похожее чувство тупости. Мозг полностью отказывался отвечать на вопрос: зачем.
Не было ни одной области знаний, никаких категорий мышления, никаких ассоциаций, в которых я мог бы увидеть хоть какой-то просвет, хоть какое-то объяснение происходящему... во сне и наяву.
– Петрович, за нами хвост, – спокойно сказал водитель машины, мужчина средних лет.
Самоцветов вертеть головой не стал, а как истинный профессионал уставился в зеркало заднего вида.
– Давно, Михалыч?
– От кольца заметил.
– Ясно. Ну вот, дружок, – обратился он уже ко мне, – нас с тобой и застукали. Теперь не отвертимся.
– Так ведь наше совместное времяпрепровождение не говорит о том, что мы знакомы давно. Все меня ищут, и вы тоже искали.
– Тоже верно, – после паузы сказал Самоцветов. – Соображаешь.
– Мне без этого теперь нельзя, – вздохнул я обреченно.
Между тем мы проехали Одинцово, и преследующая машина приблизилась. В зеркало я разглядел, что это иномарка.
– Кажется, нам начинают хамить, Петрович, – произнес водитель, и я ощутил легкий удар в задний бампер.
– Странно, – сказал мой сосед и начал набирать телефонный номер. -Алло, это Самоцветов. Едем к вам. Нас атакуют в районе "Лесного городка".
Не очень новый "Опель" ржавого цвета стукнул нас в правый борт, как раз туда, где за секунду до этого была моя нога. Самоцветов достал оружие. Но я уже пригнулся, потому что в "Опеле" оружие достали немного раньше. Посыпались стекла, донеслась ругань, и я понял, что моего полковника ранили. Решив не дожидаться, пока нас перестреляют, как в тире, я решил тоже пострелять. Высунувшись из окна машины, я навел на преследователей свой пистолет, но быстренько сообразил, что это не совсем тир. В меня целились автоматы, торчащие из двух окон болтающейся туда-сюда машины, а наша тоже на месте не стояла. Чего греха таить, я испугался, и сильно. Самоцветов перевязывал плечо, Михалыч крутил баранку, я был один.
– КХХХУМММ! – вырвалось у меня из груди в сторону "Опеля".
Машина преследователей подпрыгнула неловко и начала переворачиваться. Я насчитал четыре оборота. Класс!
Самоцветов открыл рот, перестав себя обматывать, и наблюдал за происходящим с бесконечным удивлением. Нет, ну какой я молодец! Разве много есть людей на свете, способных удивить полковника госбезопасности.
Наш водитель, не разобрав что произошло, прокомментировал:
– А малец-то классно стреляет, а Петрович? Надо ж, прямо в колесо угодил.
– Да, молодец. – Самоцветов посмотрел на меня странным взглядом, в котором читался почти что испуг.
– Я еще и не на то способен, – с улыбкой сказал я. А внутри у меня бушевали новые ощущения. Неужели все, что мне снится, правда? Неужели все магические слова, услышанные мной, действительно обладают силой?
Вот тебе, бабушка, и Юрьев день. А надо сказать, что я с пеленок атеист, и всякие там боги с их служителями меня мало интересовали. А тут... Чего ж делать-то? Ведь сила-то есть, и никаким материализмом объяснить я ее не могу. Или пока не могу?
Я перепачкался в крови, пока перевязывал плечо Самоцветову. Растирая ее пальцами, я пытался посмотреть на нее новыми глазами, и вдруг отчетливо понял, что она – источник жизни. Сразу же рассмеялся – чудовищная банальность. Да, банальность. Из-за этой банальности Императора убили. Господи, при чем здесь Император? Уже двадцать первый век на носу, а я о снах думаю, будто это реальность. Ага, не реальность, а "Опель"?
Откуда-то с боку вылетели два джипа – давно я их не видел, но уже через десять секунд группа мотоциклистов отсекла их от нас, и мы, удаляясь, слышали только выстрелы.
– Наконец-то, – сказал Самоцветов, имея в виду вызванную им группу сопровождения. Несколько мотоциклов следовало за нами. На каждом из них сидели по два человека, и те, что позади, держали в руках автоматы.
Больше ничего не произошло. Через три минуты мы были на месте. По служебным делам я много раз бывал у богатых людей за городом и повидал множество "крутых" коттеджей, но этот был особенным.
Он стоял на искусственном пруду, который омывал его со всех сторон. И я видел, что глубина воды достигает нескольких метров. Ни одного моста через ров или другого перехода к дому я не заметил. Само же сооружение напоминало немецкий средневековый замок, но уменьшенный раза в два. Все равно не мало, совсем не мало для нашего времени.
Раздался шорох, и от дома отделилась плита, превратившаяся в мост. Вот так! Скромно и со вкусом!
Наша "Волга" вкатилась в отверстие, открытое плитой, и та снова поднялась, замуровав нас внутри.
Из глубины гаража вышли два человека. Я бы не сказал, что они были типичными вышибалами, но то, что они ими все-таки были, угадывалось в их упругих движениях, холодке глаз и напряженной спине. Мы вышли из машины, и Самоцветова тотчас увели оказывать медпомощь. Меня вместе с Михалычем просили подождать.
Через несколько минут появилась красивая женщина в сопровождении молодого человека. Последний забрал Михалыча с собой, а я поплелся следом за брюнеткой, чьи раскосые глаза одной вспышкой оценили не только мое лицо, но и все остальное, чего даже и рентген не видит.
Она провела меня через каминный зал, где четверо людей мужского пола общались друг с другом, держа перед лицами карты. Заметив две из них в прикупе и расчерченный лист, я сообразил, что это преферанс. Несколько дам сидели у камина с бокалами в руках и лениво беседовали. О чем – я не успел расслышать, так как при моем появлении они занялись изучением моей персоны.
Так и не узнав, какое мнение они составили, я был выведен прочь, отделавшись коротким:
– Добрый день.
Через несколько коридоров сложной конфигурации и преодолев пару лестниц, ведущих вниз, я оказался в бильярдном зале, где какой-то человек в смокинге пытался запихнуть в лузу шар посредством дуплета, а тот отчаянно сопротивлялся. Бильярдная мне понравилась, хотя, на мой взгляд, было в ней темновато.
– А-а, господин Кудрин! – Смокинг повернулся ко мне бабочкой, и я увидел худое, бледное лицо над ней. – Рад видеть вас живым и здоровым.
– Я тоже рад видеть себя таким.
– Мне доложили о ваших злоключениях, поэтому я понимаю вашу иронию. Позвольте представиться – Николай Иванович Евдокимов.
Надо сказать, что он мало был похож на русского, но с другой стороны, кто из нас похож? И все-таки имя Рамирес ему бы подошло больше.
– Про вас я знаю почти все, кроме, разве что, вашего местонахождения с четырех часов прошедшей ночи до появления у ресторана "Золотой дракон".
Я по роду своей работы вынужден бывать наглым, а потому грубо так врезал:
– Не могу похвалиться подобной осведомленностью в отношении вас.
Собеседник посмотрел на меня изучающе и холодно сказал:
– Вы будете знать все, что необходимо. Перейдем к делу.
Он вложил кий в стойку и сел за столик, жестом предложив мне занять место в соседнем кресле. Взяв кофейник, твердой рукой он разлил по миниатюрным чашечкам турецкий кофе. Я не возражал.
– Анатолий Петрович рассказал вам вкратце о текущих событиях. Я подтверждаю, что ваша роль в этом деле в настоящий момент очень велика, и вы можете просить меня в обмен на ваше сотрудничество любой гонорар.
У меня было довольно много возможностей наблюдать за тем, как отвечают на сложные вопросы умные политики и бизнесмены. Главное – не спешить. Причем дело не в том, чтобы показать вид, будто думаешь, а действительно думать, зная, что каждое твое слово способно вызвать взрыв или решить проблему в масштабах страны.
Я не знал, проблему какого уровня решаю, но понимал, что вопрос о собственной жизни и смерти был где-то рядом, поэтому думал особенно долго. Первым не выдержал Евдокимов:
– Не стесняйтесь. Называйте цифры. Мне ведь не очень много от вас надо. Письмо и пара репортажей, благодаря которым вы еще и популярность получите.
– Мне нужны гарантии безопасности, – выдавил я.
– Я думал об этом, поскольку знал, что вы спросите. Предлагаю вам сразу после выполнения нашего соглашения поехать корреспондентом в Эмираты, например.
– Лучше в Мексику, – сострил я и тут же подумал, что мое подсознание изволит тащить мои сны в реальность.
– Почему бы и нет? Хороший выбор. Так мы договорились?
– Какие репортажи вы хотите видеть?
– О-о, скорее всего, это будет криминальная хроника. У вас будет хороший эксклюзив, на съемках которого вы закроете глаза на несущественные детали. И еще одно, – он пронзил меня взглядом, – если мы договоримся, вы навсегда должны забыть о платных донорах.
Я молчал. Такие предложения кончаются смертью в девяти случаях из десяти. Кому нужен свидетель, пусть он даже и в Мексике? В этот миг максимального напряжения, я вдруг понял, что способен читать мысли моего собеседника.
Они меня не очень сильно удивили. Репортажи ему и впрямь были не нужны. Только письмо, а потом – хлоп!
Тут лицо его исказилось, он вскочил, приблизил свои глаза к моим и злобно спросил:
– Ты кто?
Верите, я отшатнулся от него и упал назад вместе с креслом. Выбравшись из-под увесистого предмета мебели, я с видом Иванушки-дурачка спросил:
– Что значит, кто? Вы же сами говорили, что знаете обо мне все!
Евдокимов расслабился.
– Извини. Показалось, наверно. – Потом спросил: – Ты экстрасенсорикой не увлекался или гипнозом?
– Нет. Я атеист от рождения.
– Да-да, атеист, – пробормотал он про себя, – знаю, что атеист.
Евдокимов сел и допил свой кофе, потом вернулся к основной теме:
– Так что ты решил?
– Меня устроят двести тысяч долларов и Мексика.
– Хорошо. Ты получишь сто тысяч в машине, в которой поедешь с моими людьми за письмом. Когда отдашь его им, получишь еще пятьдесят. Остаток и Мексика после репортажей.
Я кивнул.
Он на что-то надавил в кармане, появилась брюнетка.
– Проводи нашего гостя к Грише. Пусть они вместе едут. Гриша знает что делать. – Он обратился ко мне: – Да, господин Кудрин, я хотел у вас узнать, а что там, в письме.
– Я же не знаю, что вас интересует, – прикинулся я валенком.
– Меня интересуют факты.
Сказать ему, что нет там никаких фактов, глупо. Убить могут прямо здесь. Сказать, что есть, спросит, какие.
– Я думаю, будет справедливо, если вы сначала заплатите за информацию, то есть за письмо, как мы договорились, и сами все прочтете. – Удобно иногда спрятаться за договор.
– Да, извините, я нетерпелив иногда. Жду от вас вестей.
Он сделал прощальный жест и снова потянулся за кием.
Пока я шел по коридорам, в голове моей роилось множество всяких мыслей, что было симптомом увеличившегося потока информации. Одна из мыслей была о том, что выехать мне отсюда, конечно, надо, но доехать до места никак нельзя. Не привезу же я этих головорезов к Василисе.
– У вас замечательные волосы, – сказал я в спину своей проводнице.
Она обернулась и замедлила шаг.
– Вам нравятся?
– Очень! Да и вообще, у вас прекрасная внешность.
– Спасибо.
– Вы давно здесь работаете?
– Давно.
– Хорошо платят?
– На жизнь хватает.
Я попытался проделать тот же фокус, что испробовал некоторое время назад на Евдокимове. К моему удивлению все произошло очень легко и быстро. В моей голове вспыхнуло подземелье с несколькими гробами в окружении множества факелов. Я подумал, что это картинка из какого-то фильма, и не стал больше исследовать жизненный опыт моей спутницы.
В то же мгновенье брюнетка поднесла руку к глазам и в изнеможении прислонилась к стене.
– Вам нехорошо? – я подхватил ее под локоть.
– Странно, голова закружилась, – извиняясь, произнесла она.
– Может, воды?
– Нет-нет, уже лучше. Спасибо.
Через несколько шагов она ввела меня в небольшую комнату, где никого не было, но через секунду дверь в дальней стене открылась, и я заметил за спиной вошедшего огромный зал, уставленный мониторами и компьютерами.
"Похоже на вычислительный центр", – подумал я.
– Вы – Кудрин? – сухо спросил мужчина.
– Пока еще.
В ответ послышалось невразумительное хмыканье, и Гриша, а я подумал, что это именно он, нажал кнопку селектора.
– Вадим и Коля на выход. Тридцать четыре.
Тоже мне – конспираторы. Впрочем, я в безопасности ничего не понимаю, пусть будет "тридцать четыре", почему бы и нет.
– Анжела, спасибо! Ты свободна. А вы идемте со мной.
Гриша открыл дверь. Бледная после моих домогательств брюнетка, вышла первой, а я потянулся следом.
И вот я снова в машине. Теперь это мой любимый черный "Ленд Круизер". Справа и слева от меня сидят Вадим и Коля, на передних сиденьях водитель и Гриша – полный боевой комплект.
