Текст книги "От Эдо до Токио и обратно. Культура, быт и нравы Японии эпохи Токугава"

Автор книги: Александр Прасол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Распорядок дня, питание, гигиена

Дороговизна необходимых для освещения жира и воска приучила японцев жить по солнцу. Вставали на восходе, работу заканчивали на закате. Маленькую комнату осветить проще. Длина светового дня зимой и летом разная, поэтому часы шли в разное время года по-разному. Летом дневные единицы времени были длиннее, а ночью короче, зимой – наоборот. Сами японцы говорят, что именно с разного ощущения времени в разные сезоны начинаются их многократно воспетые гармоничные отношения с окружающей средой.

Большинство столичных жителей начинало день возле общего колодца. Там умывались и полоскали рот. Потом хозяйки разводили огонь и готовили завтрак. Пользовались они огнивом и лучиной, сухую растопку готовили заранее. Жгли дрова и древесный уголь, для раздувания огня пользовались бамбуковыми трубками.

Постель. Источник: LC

Поскольку благосостояние трудящихся в эпоху Токугава неуклонно росло, в XVIII веке японцы перешли на трехразовое питание – прежде они ели дважды в день. Еще одной причиной стало распространение искусственного освещения, удлинившего день. Ели все примерно одно и то же: рис, бульон мисо,перебродившую бобовую массу (натто)и солено-маринованные овощи для остроты вкуса. Василий Головнин так описывал свое японское меню:

В кушанье, как при завтраке, так обеде и ужине, не было большой разности. Обыкновенные блюда были: вместо хлеба сорочинская каша (рис – А.П.), вместо соли кусочка два соленой редьки, похлебка из редьки, а иногда из какой-нибудь дикой зелени, или лапша, и кусок жареной или вареной рыбы… Обыкновенное питье наше было очень дурной чай без сахару. Вряд ли есть народ в свете, который мог бы питаться тем, чем японцы сыты бывают.

Чтобы сэкономить дрова, пищу готовили один раз в день, поэтому завтрак получался плотным. Во-первых, рис свежесварен и потому особенно хорош. Во-вторых, торговец наттоперед завтраком разносит свежий продукт с дразнящим острым запахом. К обеду рис остынет и засохнет, и его придется запивать бобовым бульоном. В Японии деления на первые-вторые блюда никогда не было, но при большом желании бобовый бульон можно причислить к первым, а рис – ко вторым блюдам, только без соблюдения очередности. Соленья и наттов этом случае оказываются среди закусок. Только у современного десерта японских аналогов в то время не было. Десерт (не обязательно сладкий) подавали гостям лишь во время настоящей чайной церемонии, к которой трудовой народ не имел никакого отношения.

Может быть, поэтому десерт не считается в Японии обязательным элементом трапезы: считается, что сладким впору увлекаться лишь малым детям и молодым женщинам. Хотя западное влияние сказывается и здесь: современные японские пирожные, не очень сладкие и изящно сконструированные, притягивают не только молодых японок, но и многих иностранцев обоего пола. Во всяком случае на торжественных обедах десерт обычно исчезает со столов в первую очередь.

Наличие в Эдо множества одиноких мужчин обусловило существование множества забегаловок. Все закусочные того времени делились на собая, тэмпураяи сусия.В собаякормили заранее сваренной лапшой из гречневой муки коричневатого цвета. Как только клиент заходил в лавку, лапшу заливали горячей водой, и через пару минут блюдо было готово – оставалось подать соус. Лапша из гречневой муки начала шествие по стране именно из Эдо: в Киото и Осаке популярным аналогом собабыл удон– лапша из пшеничной муки. Обжаренные в масле овощи и морепродукты (тэмпура)появились на японском столе позднее соба– в конце XVIII века (здесь не обошлось без голландского влияния). А популярные сегодня во всем мире сусиосвоили японский общепит еще позже, в начале XIX века, причем от современных сусиони отличались довольно сильно. Прежде всего морепродукты на колобке из риса в то время были не сырыми, а поджаренными. Рис и морепродукты для этого блюда готовились заранее, что способствовало быстроте обслуживания и потребления. Скорость столичной жизни и мобильность населения постоянно росли, поэтому вскоре появились передвижные кухни-жаровни (ятай),способные перемещаться вслед за клиентом – например во время массовых гуляний.

Ограниченность компонентов основного меню заставляла кулинаров творить, выдумывать, пробовать. В 1782 году вышла кулинарная книга “Сто деликатесов из тофу” (Тофу хякутин),включавшая рецепты блюд из соевого творога. Дешевизна и питательность сделали тофучрезвычайно популярным у простых горожан. Среди бестселлеров той эпохи – пособия по приготовлению ста деликатесов из куриных яиц (Тамаго хякутин,1785), батата (Имо хякутин,1789) и некоторых других продуктов. Василий Головнин засвидетельствовал: “Японцы – охотники до яиц, варят их круто и лакомятся ими как плодами, иногда едят их вместе с апельсинами”.

В городских семьях муж с утра уходил на работу, дети – в общинную школу (тэракоя),а жены собирались у колодца стирать белье. Универсальным моющим средством тогда была вода с древесной золой. Впрочем, некоторые хозяйки использовали бульон из-под вареных овощей. Говорят, тоже неплохо отстирывалось. Как и повсюду в мире, японцы поначалу стирали в открытых водоемах, но постепенно перешли на деревянные лоханки возле колодцев. Стиральные доски появились только в конце XIX века. Все моющие средства были органическими, поэтому использованную воду по давней японской привычке не выплескивали, а пускали в дело: поливали домашние растения или удобряли рисовое поле. Бедность средневековой жизни и ограниченность бытовых ресурсов работали на санитарные нормы и экологическое мышление.

Стирка у колодца. Источник: BP

Убирать в тесных комнатушках бараков было легко, а мытье посуды и стирка требовали много времени и серьезного отношения. С мылом японцы познакомились еще до сёгунов Токугава, в XVI веке, с помощью “южных варваров” – европейцев (главным образом португальских, испанских, голландских и английских купцов). В их варварстве в Японии никто не сомневался, хотя они часто привозили полезные для японцев вещи и знания. Не зная секретов изготовления мыла, японцы долгое время использовали его как лекарство от кожных болезней. А от грязи избавлялись с помощью мешочков с зерновой начинкой, смоченных в растворе золы.

Желтизна зубов и дурной запах изо рта не прибавляли уважения, поэтому аристократы первыми среди японцев начали чистить зубы. Представления о гигиене полости рта у придворной аристократии имелись еще в VIII веке, однако зубной порошок был завезен в Японию из Кореи намного позднее, в середине XV века. Состав порошка (он имел несколько рецептур) со временем менялся, но главным его компонентом долго оставался мелкий песок, который добывали на территории современной префектуры Тиба. Подметив бактерицидные свойства ивы, японцы стали делать из ее веточек зубные щетки. Для этого веточку с одного конца расщепляли ножом на мелкие волокна, получая одноразовую щетку.

Полуголые трудовые будни. Источник: NC

В обычных жилищах Эдо личных бань не было. Собственную бочку с горячей водой позволялось иметь только очень знатным или богатым горожанам. Даже в зажиточных купеческих домах они были редкостью. Во-первых, это было чревато пожаром, во-вторых, дорого. Коллективное мытье обходилось гораздо дешевле индивидуального, поэтому люди ходили в общественные бани юя(букв. дом с горячей водой). Современные бани называются иначе. Летом в японской столице было душно, зимой – пыльно, поэтому мыться приходилось часто.

Первая общественная баня появилась в Эдо в 1591 году, спустя год после переезда сюда Токугава Иэясу. Она была рассчитана в первую очередь на мужчин, строивших быстро растущий город. Вход стоил один мон(150 современных иен, полтора доллара). Через двадцать лет появились банщицы (юна).Эта полезная профессия сразу обособилась и пошла своим отдельным путем.

В 1630-х годах, чтобы экономить воду и дрова, содержатели бань сделали их совмещенными. Поначалу мужчины мылись в набедренных повязках (фундоси),а женщины – в банных юбках ( юмодзи), но от одежды и первые, и вторые скоро отказались: неудобно и нелепо. Общих бассейнов, которые сегодня есть на любом горячем источнике, тогда не было (появились в XVIII веке), поэтому все мылись порознь. На наготу соседей особого внимания не обращали: помещения едва освещались, были заполнены паром, и разглядеть в них что-то было трудно. Да и природная простота нравов бедноте не претила. С чего бы на голых в бане внимание обращать, когда мужчины на улицах работают в одних набедренных повязках, а женщины с голой грудью, и никто никого не стесняется? Власти, конечно, знали о совместных банях и понимали, что мужчинам мыться вместе с женщинами как-то не очень хорошо, но из уважения к экономии и жизненным реалиям долгое время ничего не предпринимали. В конце XVIII столетия регент Мацудайра Саданобу для охраны нравов запретил совмещенные бани, однако против экономики указ оказался бессилен: раздельное мытье мужчин и женщин резко увеличивало расход воды и дров, и банщики не торопились его исполнять. Спустя двадцать лет из 523 эдоских общественных бань 141 была мужской, 11 – женскими, а 371 – совмещенной (более 70 %).

В летнюю жару. Источник: GE

За долгое время народ к совместному мытью привык и перестал стесняться окончательно. В некоторых банях женщины отделялись от мужчин символической занавеской или невысокой дощатой перегородкой. Это делалось во исполнение указа, а самим моющимся это казалось лишним. Иностранцев же приводило в ужас. Датский офицер Свенссон писал в XIX веке: “Японские женщины приводят наших пасторов в отчаяние своим непониманием того, какой тяжкий грех они совершают, принимая ванну вместе с мужчинами” [Сугиси, 2011]. Совместное японское мытье так шокировало европейцев, что некоторые из них на рисунках изображали моющихся в бане японцев обоего пола частично одетыми. Глядя на эти рисунки, японцы вежливо смеялись.

Общественные бани работали в Эдо с раннего утра до позднего (по тем временам) вечера – до восьми-девяти часов. Вход для взрослого стоил 10 мон.Продавались и абонементы (кайсукэн).За отдельную небольшую плату в бане можно было держать персональную шайку. Специальный банщик (сансукэ)мог клиентам (и мужчинам, и женщинам) и спину помыть, и массаж сделать. Для мытья головы пользовались водным раствором измельченных и перемешанных с мукой красных водорослей, а чтобы ветер после бани не раздувал прическу, пользовались кунжутным маслом. Со временем банная культура прочно вошла в городскую жизнь, и эдосцы стали мыться чаще, чем в Европе, что подметили иностранцы. Упомянутый выше Свеннсон писал, что “японская чистоплотность намного выше голландской и… день не считается у них законченным, пока после работы они не пойдут в баню и не вымоются как следует” [Сугиси, 2011].

Со временем в банях появились общие ванны, но мылись в них не так, как сегодня. Теперь на горячих источниках посетители сначала моются, а уж после принимают ванну со всевозможными минеральными добавками и ароматами. При Токугава в общей ванне сначала согревались и отмокали, а после мылись. И здесь коренные эдосцы демонстрировали собственную гордость, забираясь в невозможно горячую воду. Она и сейчас на источниках далеко не прохладная – обычно 40–41 °C, и непривычные иностранцы входят в нее медленно – обжигает. А во времена Токугава, по словам старожилов, серьезные люди поднимали планку до 47–48 °C. Правда, сидели в такой воде недолго, иначе можно и свариться. Воду более низкой температуры эдосцы пренебрежительно называли “нагретой солнцем” (хината мидзу)и наслаждались сидением в кипятке так же, как некоторые россияне, любящие сауну горячее 120 °C.

На втором этаже многих общественных бань Эдо размещались мужские комнаты отдыха, куда женщин не пускали. Там играли в настольные игры, пили чай и вели светские беседы. Иногда здесь же, на втором этаже располагалась и отдельная банная комната. Плату за вход на второй этаж брали отдельно, невзирая на сословную принадлежность. Это был своего рода мужской клуб, где обменивались информацией и заводили полезные знакомства.

Жизнь столичного жителя, особенно обитателя коммунального барака, регламентировалась множеством правил, и выполнять их горожанам помогали домоуправы (оя). Повседневную жизнь токугавских городских низов невозможно себе представить без домоуправа. Он определял уклад коммунально-барачной жизни в большей степени, чем вездесущие торговцы. В фольклорном жанре ракуго(букв. комический рассказ) есть распространенный типаж, то и дело попадающий в переделки: то долг не сможет вовремя вернуть, то с женой из-за пустяка посссорится, то на ровном месте в дураках окажется. И из-за своей бестолковости этот персонаж часто ищет совета у людей умных и достойных. В токугавских пьесах такими людьми чаще всего оказываются управляющие коммунальными бараками. Они, как советские управдомы, все обо всех знали и никому не давали морально оступиться. Собственной недвижимости ояне имели. Их нанимали управлять чужой – следить за порядком, поддерживать в надлежащем состоянии, собирать квартплату. Среди барачных квартирантов было много крестьян, приехавших на заработки, которые ежегодно должны были регистрироваться в местной управе. Домоправитель за ними присматривал.

Жил ояна получаемое от хозяина жалованье, однако имел и законный приработок: так, плату от золотаря за возможность вычистить яму общественного туалета получал не домовладелец, а домоуправ. Средний барак ежегодно приносил ему в виде “туалетного дохода” до трех рёзолотом. Поэтому чем больше было у него квартирантов, тем выше доход. Этот факт отразился в грубоватой народной присказке: “Из задниц квартирантов – на рисовые лепешки домоуправу” (тэнтю но сири дэ оя ва моти о цуки).Плату от золотаря домоправитель получал один раз год, в конце декабря – как раз к началу изготовления рисовых лепешек моти,которыми повсеместно угощались на Новый год, отсюда и присказка.

Первый тунец. Источник: НА

Многие жители Эдо мечтали о карьере домоправителя. Для этого нужна была лицензия. Ради ее покупки часто влезали в долги. В Эдо лицензия стоила в среднем два-три годовых дохода рядового горожанина и при отсутствии форс-мажора окупалась.

Сервис и торговля

Для торговцев вразнос перенаселенность столицы и теснота жилищ были подарком судьбы. Хозяйки покупали еды столько, сколько требовалось семьям в сутки. Торговцы с коромыслами на плечах шли один за другим по кварталам, разнося продукты и другие товары – от иголок до рыбьего жира для светильников. Продукты разносили чаще, чем промтовары, но уже в то время даже беднякам было привычно, что веник или курительную трубку им приносит домой специальный торговый человек и продает на месте – магазинов тогда не было.

Впрочем, иногда пищу все же приходилось хранить. В конце апреля наступал сезон ловли тунца-полосатика (кацуо),одного из деликатесов того времени. Покупали его на рыбном рынке в складчину, с утра пораньше, и опускали в колодец. А вечером вкусную рыбу доставали и, честно поделив, с чувством глубокого удовлетворения поедали. Вообще-то тунцом начинали торговать в апреле, но в начале месяца он стоил чрезвычайно дорого. Существовало поверье, что первый сезонный продукт продлевает жизнь на 75 дней [11]11
  Отражено в поговорке хацумоно ситидзюгонити с тем же смыслом.


[Закрыть]и если такие продукты есть постоянно, можно стать долгожителем. В России молодой картофель или первая редиска также пользуются спросом, но с продолжительностью жизни их не связывают. Поэтому и разница в цене не идет ни в какое сравнение с японской. Кроме того, в токугавской Японии список сезонных деликатесов (хацумоно)был намного шире, и открытие торговли ими сопровождалось ажиотажем и невероятно высокими ценами. В неустанной борьбе за наведение порядка бакуфув 1686 году установило единые сроки начала продаж, за нарушение которых торговцев строго наказывали. Так, горбушу и грибы сиитакэразрешалось продавать с 1 января, имбирь и папоротник – с 1 марта, груши предписывалось употреблять с августа по ноябрь, мандарины – с сентября по март, и так далее. В первом списке бакуфуот 1686 года фигурировал 21 сезонный продукт, а в третьем (1742) – уже 36.

Как и прочие регламенты, указы дали некоторый эффект. Двадцать пятого марта 1812 года столичный рыбный рынок на Нихонбаси готовился к сезону продаж тунца-полосатика. В тот день рыбаки добыли 17 крупных рыбин, но продавать их до 1 апреля было запрещено. Запрет изящно обошли, отослав шесть лучших рыбин в подарок сёгуну. За неделю до 1 апреля оставшиеся тунцы были проданы в среднем по 2 рёза штуку (более 2 тысяч долларов США). А в 1823 году за десять дней до начала торговли аукционная цена дошла до 4 рё[Танно Акира, 2010].

До середины XVII века торговля вразнос была единственной формой обслуживания населения. При этом оплата товара или услуги откладывалась на потом, то есть все продавалось в кредит. С учетом отсрочки платежа стоимость товара естественным образом повышалась. В Эдо торговлю в кредит называли какэури,в Осаке – сэкки.В принципе горожанин при некоторой сноровке мог прожить вообще без денег полгода или даже год, при этом получая от торговцев все необходимое. В Киото и Осаке расчеты производились пять раз в год в определенное время: перед крупными сезонными праздниками в марте, мае, августе, сентябре и декабре. В Эдо и отдаленных провинциях рассчитывались дважды в год: в середине августа, на праздник поминовения предков (обон),и под Новый год. В сельских районах Японии эта традиция соблюдается и сейчас. Где два раза, где пять раз в год торговцы обходили клиентов с тетрадкой в руках. В ней было записано, кто, когда, что и сколько покупал. Понятно, что за такой срок клиент мог что-то забыть. А торговцу забывать было нельзя. Конечно, при желании он мог что-то и приписать, но такие шалости дорого обходились: как сословие, не производящее материальных ценностей, торговцы занимали четвертую, низшую в социальной иерархии ступень, поэтому при раскрытии обмана с ними не церемонились.

Сегодня традиция обходить клиентов с расчетами почти исчезла. Осталась она лишь в сфере коммунальных услуг. Объем потребленной электроэнергии, газа, воды работники коммунальных служб замеряют и учитывают самостоятельно, ежемесячно обходя клиентов. Затем потребителю письменно сообщают о том, сколько он должен. Для справки указывают, сколько клиент заплатил в прошлом месяце, и сообщают, когда намерены снять деньги с банковского счета. Между оказанием услуги и ее оплатой, как и прежде, проходит некоторое время – обычно около месяца.

Отложенный платеж практикуется и там, где потребитель является членом официально признанной группы. Например, сотрудникам научно-исследовательских учреждений и компаний, преподавателям университетов продажа литературы и оказание различного рода полиграфических услуг производится также в кредит. Заплатить можно через два-три месяца, раньше никто напоминать не будет. Принадлежность к группе является дополнительной гарантией оплаты.

Во времена Токугава торговцы фиксировали продажи в учетной тетради, которая была для них важна, как сама жизнь. Утрата записей о полугодовых долгах целого квартала обходилась очень дорого, поэтому тетрадь берегли как зеницу ока. Изготавливали ее из дорогой бумаги высшего качества, а записи делали тушью, которая не растворялась в воде. Это делалось на случай пожара: торговец спасал свою тетрадь прежде всякого имущества, бросая ее в ближайший колодец – самое надежное укрытие от огня. У тех, кто побогаче, были заранее выкопаны в земляном полу погреба. В случае пожара оставалось только бросить туда драгоценный гроссбух, а после уже спасаться самому.

Торговец и его тетрадь. Источник: НА

Токугавские покупатели с приближением срока платежей также не дремали и придумывали способы отсрочить расплату. Все знали, что перед Новым годом торговцы лютуют, но если до 1 января избежать с ними встречи, отсрочка гарантирована: на праздники настроение портить не станут – не было принято. Чтобы совсем избежать оплаты – об этом не помышляли, но тянуть время, сколько можно, считали делом святым. Поэтому темпераментные диалоги торговцев с должниками часто становились главной темой в комедиях жанра ракуго.Даже в стихотворениях хайкутермин какэтори,означавший сбор денег и самого сборщика, присутствовал в качестве ключевого, “сезонного” слова.

Сегодня продуктовые и иные магазины в Японии есть на каждом шагу и редко в какой семье нет автомобиля – но все же доставка продуктов на дом еще существует. Пользуются этой услугой семьи с маленькими детьми, с которыми трудно ходить по магазинам, или одинокие пожилые люди. Привозят им самые обычные продукты: молоко, рис, зелень. Иногда по городским кварталам медленно ездят пересевшие на автомобили торговцы жареным бататом, через мощные динамики извещая всю округу о своем приближении. Но в целом этот сервис сходит на нет под напором супермаркетов. С прежних времен осталась лишь привычка звуковыми сигналами извещать население о надвигающемся сервисе. Въезжает, например, мусороуборочный автомобиль в квартал и включает определенную мелодию, сообщая хозяйкам, что через две-три минуты полиэтиленовые пакеты с мусором соберут и увезут; если еще не вынесли – поторопитесь. Звуковыми сигналами пользуются не только мусорщики. Немногие оставшиеся торговцы-развозчики, как правило, также пользуются собственными мелодиями, хорошо известными местным жителям.

Во второй половине XVII века в торговом деле произошла революция. В 1673 году в самом центре Эдо открылся магазин нового типа. Его хозяин, выходец из провинции Исэ (префектура Миэ) по имени Мицуи Такатоси (1622–1694), торговал тканями. Он объявил, что покупка ткани в его магазине обойдется покупателю заметно дешевле, чем с лотка, но при одном условии: расчет наличными, на месте. Дело оказалось взаимовыгодным: ткани в магазине действительно стоили дешевле, так как торговец не кредитовал покупателей и не тратил силы и время на сбор долгов. Торговля пошла бойко. Слухи о новшестве разошлись по городу, и скоро на новую форму торговли перешли многие. Мицуи расширил ассортимент, нанял знатоков разного товара и первым начал печатать рекламные листовки для привлечения покупателей. Нововведение пришлось эдосцам по душе, и даже знаменитый писатель Ихара Сайкаку в сборнике новелл “Вечные кладовые Японии” (Ниппон эйтайгура,1688) заметил, что новаторство Мицуи Такатоси должно стать “образцом большого торгового дела”. Так, в общем, и вышло: в 1824 году 17 из 86 зарегистрированных в справочнике по Эдо крупных продуктовых магазинов назывались “Исэя”, хотя никакого отношения ни к Исэ, ни к дому Мицуи они не имели – просто название привлекало покупателей. А из мануфактурной лавки Мицуи вырос первый в Японии универмаг “Мицукоси” – пожалуй, самый известный сейчас магазин страны, расположенный в самом центре Токио. Это произошло в 1683 году. Первый иероглиф мицув названии – из фамилии основателя, а второй, коси, – из названия той самой мануфактурной лавки. Так в конце XVII века японский продавец перестал приходить к покупателю, а покупатель, напротив, пошел к продавцу. Еще триста лет спустя необходимость встречаться друг с другом вообще отпала: те, кто делает покупки в интернете, хорошо это знают.

Первый японский универмаг (XIX в.). Источник: НА

Рост торговли активизировал денежное обращение и повысил его роль. Переход от натурального хозяйства к полноценным денежным расчетам, совершившийся как раз в эпоху Токугава, оказался для японских денег долгим и извилистым. Современник рассказывал: “Деньги в Японии употребляются трех родов: золотые, серебряные и медные; сии последние бывают круглые с дырами на средине, сквозь которые нанизывают их на шнурок, и так носят вместо мешка или кошелька” [Головнин, 1816].

Золотые, серебряные и медные монеты имели три разные системы единиц. Один золотой рёделился на четыре буи шестнадцать сю.Главная единица серебряных денег называлась кани делилась, в свою очередь, на моммэ(одна тысячная кан), бу(одна десятая моммэ);были еще более мелкие единицы рини мо.Медные деньги считали в кани мон(тысячная доля кан).Повседневные товары и услуги оплачивались медными мон.Эту мелкую единицу и можно считать основной.

Трудность составляло то обстоятельство, что отчеканенные в годы правления разных императоров монеты одного и того же достоинства могли иметь разный вес и содержание драгоценного металла. Запутанность денежного обращения в значительной степени стала результатом хаотического развития монетного дела в эпоху междоусобных войн, когда каждый крупный военачальник присваивал себе полномочия по этой части. В 1609 году сёгунат отчасти упорядочил денежное обращение, постановив, что “один золотой рёравен 50 серебряным моммэили 4 тысячам медных мон’. Впоследствии соотношение этих единиц многократно менялось. Разобраться в этой системе было непросто, и полное представление о ней имели только те, кто извлекал из этого знания выгоду, например менялы. Первые меняльные лавки появились в Осаке, следом – в Эдо, а позднее открылись и в других городах: дело было выгодное, поскольку обменный курс менялся ежедневно. Ставшие впоследствии торговыми гигантами дома Сумитомо, Коноикэ, Мицуи не остались в стороне и приняли в этом бизнесе активное участие.

Естественным для сословного общества образом сложилось разделение сфер денежного обращения: золотыми монетами в основном пользовалась воинская элита, серебром расплачивались самураи среднего и низкого ранга, медяками оперировали низшие сословия. Наверное, поэтому самой известной денежной единицей эпохи Токугава считается золотой рё.Это крупная монета, по которой японские историки сегодня пытаются определить стоимость товаров и услуг в то время. Читателю же нужно иметь хотя бы общее представление о денежной системе Японии эпохи Токугава, потому что в следующих главах будут встречаться названия разнообразных денежных единиц.

В разное время покупательная способность токугавских денег сильно различалась: на нее влиял рост производства, стихийные бедствия, состояние казны, инфляция и многое другое. Поэтому говорить о покупательной способности той или иной денежной единицы можно только применительно к некоему периоду времени. Установить более или менее четкое соответствие между тогдашним золотым рёи современной иеной не удалось даже специалистам из научно-исследовательского отдела Банка Японии. Они пользовались несколькими критериями, и результат получился весьма приблизительным. Если исходить из размера заработной платы, то в 1736 году (середина эпохи Токугава) один рёсоответствовал 300–400 тысячам иен (3500–4500 долларов США). А гречневой лапши тогда можно было купить на один рёстолько же, сколько сегодня на 120–130 тысяч иен. По этому критерию покупательная способность рёоказывается в два с половиной раза ниже. А если исходить из стоимости риса, то она составляла всего 40 тысяч иен. Но и эти цифры постоянно менялись. Например, в случае риса покупательная способность рёза два с половиной столетия снизилась со 100 тысяч до 30–40 тысяч современных иен. Так что сегодняшним эквивалентом золотого рёможно с равным основанием считать и 70, и 100, и 200 тысяч иен, в зависимости от того, что покупали. В популярных японских книжках детям для простоты объясняют, что один рё– это 100 тысяч иен. Будем и мы считать так же, уподобившись японским детям, но памятуя о вопиющей условности этого расчета.

Что можно было получить за один рёв первой четверти XIX века:

• купить риса в количестве, достаточном для пропитания взрослому мужчине в течение года;

• купить 30 средних тунцов или 158 арбузов;

• 375 раз поесть лапши в городской забегаловке;

• 750 раз помыться в бане;

• 214 раз постричься;

• 30 раз переночевать в средней гостинице рёкан;

• 30 раз оплатить проезд в Ёсивара и обратно в паланкине с двумя носильщиками;

• купить 7,5 дорогих зонтов;

• отправить из Эдо в Киото 200 писем с правительственным (самым дорогим) курьером;

• купить 1,7 билета в ложу на представление театра кабуки.

А вот на вечер в обществе элитарной гейши (таю)в Ёсивара одного рёне хватило бы – только на 60  %этого изысканного удовольствия. В общем, при скромных потребностях 3 золотых рёстоличному мужчине хватало на год. Эту сумму можно считать своего рода прожиточным минимумом того времени.