Текст книги "54 метра (СИ)"

Автор книги: Александр Попов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

– Идут,– громким шепотом сообщает он.

– Кто идет? – таким же сиплым голосом интересуется куча. Дозорный уточняет:

– Девушки с колясками, молодые мамы. Три. И один хмырь.

Из кучи:

– Наверное, отец всех троих детей… А может, и ни одного.

– Приготовились! Спим крепко! – прерывает рассуждения все тот же дозорный. – Работаем по моему сигналу.

– А какой сигнал? – открывает глаза Пятачок (Крюк).

– Спи! Поймешь…

Все закрыли глаза и сопят: «А-П-Ф!! АПФ!! А-П-Ф!! АПФ!!». Грудные клетки, словно меха, наполняются и выдыхают со свистом воздух. От этого создается впечатление, что куча – единое целое и дышит одновременно: «А-П-Ф!! АПФ!! А-П-Ф!! АПФ!!»

Голоса девушек все ближе. Слышно, что они явно в замешательстве от лицезрения нас.

– Мням-м-м-ням-мням! – мнякнул громко дозорный, что и послужило сигналом. Куча ожила, заговорила и в сто раз сильнее засопела-захрапела.

– Ну, мама, можно я не пойду в школу? Ну, ПА-ЖА-ЛАЙСТА, – ворочается как бы во сне один.

– А-а-а! Детка. Вот так, детка. Тебе нравится? Да, моя хорошая! – трется другой о ногу товарища тазом, изображая половой акт, как маленькие собачки с ногами хозяев.

– Как вкусно! – слышится сквозь храп и сопение чей-то голос. И мамы видят, как кто-то из нас смачно кусает пятую точку рядом лежащего. Тот вздрагивает и просыпается на секунду, приподнимая голову, чтобы визгливо сообщить: «Я описался!» И засыпает снова, безжизненно расслабив мышцы шеи. Возле скамейки, делая вид, что плывет, уткнувшись лбом в газон, лежит мальчик, и при каждом движении со звоном задевает бутылки вокруг себя. Он тоже это вяло делает, потому что спит. Мы все спим. И тут Пятачок громко пукает на верхушке горы мяса и, сползая, падает на землю. Храп. Сопенье. Пердеж. Возня тел. Звон бутылок. Сонные речи. И неопрятный вид. Все это привело молодых мамаш в состояние шока.

Все, больше разыгрывать их мы не в силах. Мы смеемся, катаясь по земле, траве и скамейке, держась за животы. Мамаши тоже смеются. И хмырь с ними гыкает. Дети в колясках что-то гукают. Всем дико весело.

Одна из мам, сквозь смех: «Никогда в военное училище своих детей не отдам».

Так мы развлекались в этот погожий денек в нашем небольшом парке. Потом нас приметил какой-то бывший адмирал и заложил нас дежурному по училищу.

Глава 14. Парамон

Если бы Остап Бендер надел форму и поступил в Нахимовское, то он бы плакал, познакомившись с Парамоном. Благодаря живости и изворотливости ума и умению вешать лапшу на уши любых калибров, он оставил бы Остапа без законной добычи, а может и без штанов. Он где-то в свои годы познал сладости и радости жизни, и всячески к ним стремился. Своим актерским мастерством, силой убеждения и чувством юмора Парамон оставлял кого-либо без матценностей и денег весело и непринужденно. Его маленький треугольный нос, на вид острый, как жало, имел одну незаменимую функцию – «нюх на лохов». Он чуял их за километры. Он читал в их глазах надежду на какое-нибудь чудо, которое его неожиданно обогатит. И, не обладая мозгами, лохи влегкую инвестировали ПП (Проекты Парамона) тем, чем обладали, то есть деньгами или провизией. И то, и другое Парамон очень любил. Что вполне отразилось на его облике в виде отсутствием талии и упитанного холеного тела.

Спорт он не любил и считал это дело неблагодарным занятием, забирающим кровь от его гениального мозга.

– Разве важно, сколько раз я подтянусь на перекладине? – он закатывал глаза, затягиваясь дорогой сигаретой. – Это неважно, потому что время австралопитеков проходит. Они – недоразвитое пушечное мясо. Расходный материал. Нет, конечно, они тоже нужны, но управлять ими будут такие, как я! Умные утонченные натуры.

Я переспрашиваю его с издевкой: «Какие-какие?»

Учитывая округлую форму и стокилограммовый вес, намек понятен, и Парамон злится:

– Пошел ты в жопу, ПОПСА тупая!!! Утонченные натуры! – и задирает треугольный нос вверх, выдыхая из него клубы сизого дыма. Он всегда так делает, когда сердится или заливисто смеется: нос к небу, и вперед.

– Ладно, не злись, – говорю я. – Давай лучше мечтать о том, как если бы у нас был миллион долларов.

– Давай.

И вот мы сидим в раздевалке, в классе, в кубрике и мечтаем, вздыхая от удовольствия. Нам нравится представлять себя в дорогих авто, с болтающимися на руке часами, усыпанными бриллиантами, и свой успешный процветающий бизнес. Мы даже иногда ругались из-за разных позиций и взглядов на правильное капиталовложение. Но вовремя спохватывались, и дело до драки не доходило. Ну разве что иногда.

– А что это вы тут делаете? – просовывалась чья-нибудь постная морда и мешала нам делить иллюзорное богатство. В морду в тот же миг летели тапки и ботинки, сопровождаемые криками: «Пшел, вон! Что, не видишь?!! Реальные пацаны сделку крутую обдумывают!!!» Постная морда исчезала, и мы продолжали мечтать.

Выходя за территорию училища, Парамон одевался с особенным шармом питерских бандитов, под копирку перенятым из сериалов «Бандитский Петербург» и «Бригада». Парамон проводил параллели с самим Антибиотиком, но не забывал и про щеки Крестного отца в исполнении Марлона Брандо. Последнее ему удавалось легко. Благо, не нужно было подкладывать орехи в и без того смахивающую по размерам на передок малолитражки «будку». Кожаный плащ, хорошая обувь, шелковые рубашки в тон брюк и хорошие часы. Предпочтение отдавалось темным тонам. Может, это все и было подделкой, но на первый взгляд человек внушал доверие. Курил он только «Парламент» и общался с действительно полукриминальной публикой. Находил он ее в игральных домах, которые появлялись повсюду, как грибы после дождя.

Игра – вот что было настоящей страстью Парамона. Все остальное в этом мире отступало на второй план, когда в его глазах загорались бесы азарта. Он неоднократно брал меня с собой в эти злачные места, чтобы я помогал ему остановиться. Останавливался Парамон только при помощи физической силы. Поскольку он был просто одержим (я это видел), и так как все-таки приходился мне не совсем чужим человеком, то эти походы давались мне морально тяжело. После того, как Парамон изрядно спускал денег, я вытаскивал его на улицу, отволакивал подальше, отвешивая пощечины «АЗАРТНОМУ ПАРАМОШЕ». Но когда все успокаивались, обиды отступали на второй план, к нему возвращался холодный рассудок, он подходил и говорил: «Спасибо».

Иногда новоиспеченные друзья-товарищи подбрасывали его до парадного входа училища на крутых машинах. «Мэрины», «Бэхи» и «Бэнтли» давали пищу для обсуждения о безграничных связях Парамона во влиятельных кругах. А тот, в свою очередь, пускал информационные утки и россказни о своей персоне. Как сказал один мыслитель: «Хвалите вслух себя чаще. Источник забудется, а эффект останется». Так и получилось в случае с ним. Испорченный телефон искажал до неузнаваемости россказни, пущенные им же самим. Преумноженные факты достигали, пройдя несколько кругов эволюции, нужной жертвы, и та заглатывала наживку. Загадочное лицо Парамона, словно обколотое ботоксом, ну а по мне так заплывшее жирком, проплывало в этом океане «черни», сохраняя таинственность и не снабжая комментариями подробности его историй, что вызывало еще большие россказни и преувеличения.

Он, конечно, обладал какими-то связями, раз, не посещая физкультуру, всегда имел четкий зачет по этому предмету. И выпустился благополучно, сдав все экзамены, хотя очень любил шутить над преподавателями, доводя их до полной невменяемости. Но дезинформация, словно снежный ком, набирала обороты, обрастая новыми подробностями быстрее, чем сводки с «Фабрики звезд» в газете «Жизнь». «Великий комбинатор» всегда старательно душился дорогой туалетной водой и загадочно закатывал глаза. На все вопросы касаемо своей персоны отвечал непонятно: «Вы обо мне еще услышите!» Что означала эта фраза? Для многих оставалось загадкой. Слабые умом люди при ее произношении пугались и раболепно пытались задобрить «дона Корлеоне» всякими вкусностями и полезностями. Слабые умом, для тех, кто не понял, это и есть ЛОХИ. Сказать правду? Их было много. Некоторые были сильны, имели толстую лобовую кость и сложно проникались идеями мирового господства, которые красочно описывались Ваней как дальнейшая жизненная перспектива.

– Это мое последнее тебе серьезное предложение, раз ты не осознаешь всю масштабность происходящего! – заявлял Парамон колебавшемуся в принятии своего решения. После этого многие сразу соглашались с перспективностью дела. Потом они очень хотели побить «комбинатора», но боялись. Ореол таинственности и дымка темных делишек вместе с финансовыми долгами настолько густо овивали Парамона, что ему приходилось все время «держать марку» и передвигаться с невозмутимым лицом чикагского гангстера в период сухого закона.

Долги всегда преследовали Ваню из-за желания жить на широкую ногу. Но его философия была такова: «Если мне не хватает денег на дорогой коньяк, хорошие сигареты и приличную одежду, значит, я не так живу и нужно что-то менять».

Он – «Картман» (мульт-герой сериала «Сауз Парк») своего поколения с неплохой жизненной и реалистичной позицией. Единственное, что мне не нравилось в этой философии, – принцип «все средства хороши».

Вот такой он в моих воспоминаниях, ПАРАМОН.

Волею судеб в мое время идиоты попадали в систему военного образования довольно часто и не менее часто выпускались офицерами и получали в свое распоряжение многое. Начиная от жизней десятков людей и заканчивая ядерным щитом нашей страны. Иногда ужас охватывает меня по ночам, когда осознаю, что сейчас они где-то охраняют меня вместе с Родиной. Где-то они уткнулись своими лбами в пульты запусков и мирно посапывают, пуская струйки слюнок на чуткие микросхемы высоких технологий. Где-то они могут ОГО-ГО-ГО чего натворить. Особенно в период полнолуний, весной и осенью. А в целом спать можно спокойно. Так врачи говорят.

Именно таким был капитан Коля Маслопупов. Его папа был контр-адмиралом и по совместительству большим начальником где-то при штабе. Сразу после выпуска из Высшего военно-морского заведения имени кого-то новоиспеченный лейтенант Маслопупов с ярко выраженными чертами аутизма, был распределен куда-то на флот, на управляющую должность. На флоте долго искали применение человеку, который путает «право» с «лево», и застревает руками в промежутках между кроватями при застилании последних. Командной жилки у Коли тоже не оказалось, ее, наверное, удалили при рождении. Его команды игнорировались даже «молодыми», а «деды» так и вообще пугали его скорой расправой.

На флоте всегда всем ищут и находят применение. Также стараются терпеть неординарную личность. Особенно если у личности родственник, имеющий знакомых в Генштабе в Москве. Прошло время. Коля стал старлеем. И все вроде было хорошо. Сидел себе в рубке, через нос мозг указательным пальцем чесал и ничего не трогал. За этим следили все сослуживцы и не подпускали на пушечный выстрел к ответственным кнопкам и тумблерам. А у того руки чесались до одури, и поэтому он все время что-нибудь теребил. Не будем вдаваться в подробности, но что-то теребил. Даже девушка у Коли появилась. Беременная сразу. Но это старлея не смутило, ведь что-то о непорочных зачатиях ему уже приходилось слышать (крупным планом: волхвы с подарками в сенях). Терпение начальства лопнуло, когда Коля решил квартиру старпома ограбить. И почти сделал это. Но, выбираясь на морозную улицу через форточку, от усердия высунул язык и больно прилип к большой железной ручке оконного проема. Мешок с награбленным барахлом вместе с рукой уже был на улице и тянул вниз, к сугробам. Второе плечо плотно уткнулось в раму и не давало шелохнуться. Коля застрял и примерз одновременно. Пришедший домой старпом был взбешен, рад и удивлен одновременно. Основательно отлупив мягкое место пленника, он его отогрел, снова побил и сдал в милицию. Тогда Москва пришла к выводу, что «своего» человека пора забирать и отправлять под домашний арест ближе к папе. Так Коля оказался у нас в училище. Создавалось впечатление, что в нашем заведении очень многие оказались подобным образом: кто за пьянство, кто за неуставные отношения… Как в ссылку – нам пример подавать.

Ему почти сразу присвоили капитан-лейтенанта и дали взвод. После того, как дети-курсанты с ним поиграли, связав и закопав в снежный сугроб с кляпом во рту, где на него помочились дворовые собачки, от этой затеи отказались. Взвод забрали, а взамен дали какую-то должность, специально для него придуманную. Звучала она красиво и лаконично: «Посейдон – повелитель морей и океанов». Ну, или что-то в этом духе. Расшифровывалась она так: «Ответственный специалист по ничегонеделанью и лафыгонству». Фактически на нем ни материальной, ни какой другой ответственности не было. И, дабы занимать его хоть чем-нибудь для видимости, заступал Коля только в одно дежурство. Заступал на сутки раз в неделю на КПП, где заикающимся судорожным голосом отвечал на телефонные звонки. Приезжала вечно беременная жена. Удостоверившись, что пистолет Николаю не выдали, засовывала бутерброд в его розовую ротовую полость и исчезала.

Здесь Коля занимался любимым делом – охранял Родину. С рыбьим выражением лица качался на стуле, иногда падая, чем приводил в неописуемый восторг остальных членов наряда (третий курс). Ковырялся в недрах носа в поисках козявок, которых обтирал об обивку стула и косяк двери либо плотоядно слизывал. Все, кто находился рядом, при этом громко ржали и отворачивались. Звонил куда-то по телефону и, заикаясь, спрашивал: «А в-в-во что ты с-с-сейчас о-о-одета? О, с-с-серьезно. А т-т-тебе не х-х-холодно?»

Потом, когда пришел счет за оказание интимных телефонных услуг, многое прояснилось. Но это было немного позже. А пока он усердно выполнял свой долг перед Отчизной, уткнувшись лбом в оргстекло, пачкая его ротовыми выделениями. С завтрака ждал обеда. С обеда ждал ужина. С ужина снова ждал завтрака. Чесал голову и некогда справедливо выпоротую пятую точку. Жевал спички, гоняя их из одного уголка рта в другой. Своеобразный символ крутизны со времен сталонновской «Кобры».

Еще Коля, в перерывах между защитой Родины любил жаловаться. Ему казалось, что судьба несправедливо отнеслась к нему, сделав его военным. А ведь могла бы сделать нефтяным магнатом или, на крайний случай, средненьким европейским миллионером. Он очень хотел (цитирую) «всяческих богачеств и крутизны, так, чтобы – БАХ – и респект, и уважуха, ВОТ». В общем, канал MTV окончательно растлил Николая и размыл его понятия о реальной жизни. Однажды отец подарил ему хорошую машину и права (лучше бы пистолет). Но кто-то другой, буквально через месяц, ее угнал. И тут в жизнь молодого перспективного офицера ворвался, словно ураган, Парамон.

С томным выражением лица он сидел в рубке Коли и быстро уничтожал запасы провизии последнего. Последний пытался было возразить и отнять пакет печенья, но получил по рукам проворной пухлой ладошкой. Затем Парамон с удивленным видом ткнул пальцем в китель старлея и с набитым ртом, приподнимая брови, произнес: «Что это у тебя?» Коля опустил голову вниз и был схвачен за нос. Мгновенно открыв рот и, гнусаво загундев, как пожарная сирена: «А-А-У-А-У-А-УА!» – он попытался вырваться из захвата. Но, поскольку качался на стуле, то, немного помельтешив конечностями, грохнулся вместе с ним на спину, как только Парамон отпустил его нос. А КОМБИНАТОР, жуя, невозмутимо продолжил переговоры: «Кроме, шуток. Я… хрум-хрум-хрум… знаю… хрум-хрум-ням-мням-хрум… о вашем горе… хрум-хрум-хрум».

– Откуда? – поинтересовался, приподнимаясь с пола и потирая нос, Николай.

– Это неважно! Хрум-хрум-хрум. У нас и так мало… хрум-хрум… мало времени. Буквально каждая секунда на счету… хрум-хрум-хрум, – говорил Парамон, нашаривая рукой очередной пакет с печеньями, одновременно гипнотизируя рыбьи глаза собеседника таинственным прищуром.

Коля опять попытался отнять рывком следующий исчезающий в необъятном Парамоне пакет с выпечкой, но промазал и, так до конца и не поднявшись, снова упал, но уже куда-то под стол.

– Я могу… хрум-хрум-хрум… помочь… мням-мням-ням, – с интересом наблюдая неуклюжие манипуляции капитана, сказал Парамон, пытаясь сохранить серьезное лицо и не подавиться печеньем.

– Ну понятно, что не бесплатно… хрум-хрум-хрум… Вашу машину смогут вернуть уже… хрум-хрум… через неделю.

Николай, наконец, смирившись с потерей провианта, сел на стул и начал снова на нем раскачиваться, балансируя на задних ножках. Он спросил:

– Сколько?

– Пять тысяч долларов… хрум-хрум-хрум, – ответил Ваня.

– Много! – решил проявить экономическую осведомленность собеседник.

– Как знаете, – спокойно произнес Комбинатор, выкинув пустой пакет в мусорное ведро, и направился к выходу. Почти у двери он, как бы невзначай, обронил:

– Мое дело было предложить помощь. Сколько стоит новый джип? Сорок или пятьдесят тысяч долларов? Жалко просто, совсем новая была машина.

Коля качался на стуле, обдумывая и вычисляя выгодность сделки. Наконец, он спросил у как бы случайно замешкавшегося на выходе Парамона:

– А как ты это сделаешь?

Парамон, поглядывая по сторонам, приблизился к уху капитана и шепотом ответил:

– У меня все друзья бандиты. Только тихо.

Глаза Коли загорелись:

– Как бригада?! Настоящие? А можно к ним присоединиться?

– Да тихо ты! – закрыл Комбинатор рукой рот восторженного Николы.

Все. Мышеловка захлопнулась. Рыбка проглотила наживку вместе с крючком. Парамона понесло. Он целый час живописно рассказывал о драках, погонях, хождениях на дело, больших деньгах, горах кокаина и золота, красивых дорогих путанах-моделях и бриллиантах. Лапша слой за слоем покрывала Колю, пока не похоронила его под толщей романтической чепухи «парней с большой дороги». Как окончание вышеперечисленного было дано обещание взять его на серьезное дело.

Когда Парамон ушел, капитан, в очередной раз свалившись со стула, принялся обзванивать знакомых с целью занять денег…

Через неделю Комбинатор попросил еще полторы тысячи. Потом еще пятьсот долларов. Каждый раз он называл выдуманные адреса, где стоит машина. Когда Коля не находил ее на месте, Парамон ссылался на несогласованность бандитских группировок и на их плохое знание местности.

– Пойми, многие из Подмосковья приехали. Запутались в питерских дворах-колодцах. Понимаешь, да? Не дрейфь, все будет тип-топ…

Примерно через месяц Коля что-то начал подозревать и захотел деньги вернуть. На что КОМБИНАТОР прямо заявил:

– Братан, какие деньги? Все было потрачено на утряски по поводу твоей машины. Или ты думаешь, что я эти деньги себе забрал? Да как ты смеешь?! Я же не виноват, что человека, с которым я сотрудничал и отдал деньги, убили в перестрелке? Форс-мажор, понимаешь? Если хочешь, могу дать тебе адрес, куда прийти можно на сходку авторитетов. Но тебя только из подозрения, что ты мент-информатор, попытают и убьют. Или сделают вид, что не понимают, о чем ты говоришь. Я не собираюсь рисковать собой ради твоей личной выгоды. Пойми, друг, нас всех подвела судьба… – и так далее.

Вот такой был наш КОМБИНАТОР Бендер, или Остап Парамонович.

Но я хочу рассказать о том, как мы с ним ходили на балет.

Тихо падал снег. Оставалось две недели до Нового года и чуть меньше до нашего отпуска. Все были охвачены предновогодним настроением. Вся страна. И мы не были исключением. В нашей стране такой масштабный праздник, как встреча нового календарного года, подобен стихийному бедствию, о котором люди заранее знают и готовятся. Люди за несколько месяцев до «конца света» начинают все планировать и расписывать на время «Ч». А в последний месяц лихорадочно скупать продукты, чтобы хватило пережить катастрофу под названием «ПРАЗДНИК». В последний месяц, декабрь, многие, чуть тронувшись умом от обилия других праздников, таких как 12 декабря, Ханука, Рамазан и католическое Рождество, начинают пить из солидарности со всем миром. Не выпивать, а именно пить. Безудержное веселье, взрывы петард, драки, масштабные корпоративы, люди, лежащие лицом в сугробах, шатающиеся и еле стоящие на ногах пешеходы, удушливый перегар в вагонах метрополитена по утрам и вечерам, обблеванные подъезды, обоссанные парадные, отравленные некачественным алкоголем люди с желтым оттенком лица. Все это напоминало одну бесконечную пятницу и вносило в и без того экстремальную жизнь адреналин.

Нам очень хотелось куда-нибудь свалить из «системы». И о, чудо! Получилось. У меня и Парамона на руках оказались билеты во «Дворец», на премьеру балетной постановки. Ни во «Дворце», ни в балете мы ни разу не были, и было очень интересно. Придя в сам «Дворец» и сняв шинели, мы принялись осматриваться. Комбинатор сразу заметил большие плитки шоколада в буфете и, радуясь их дешевизне, принялся запасаться, готовясь к просмотру зрелища. Я же свой взор метал по холлу в поисках интересной особи женского пола. И уже начал вести с кем-то светскую беседу, как зазвенели звонки. Пора найти свои места, что мы и сделали. Парамон с охапкой шоколада сел рядом со мной, на галерке, и, не дожидаясь начала выступления, принялся улепетывать сладкое, активно шурша фольгой. Если и существовал прототип знаменитого Карлсона, то он сидел рядом, перепачканный «глазурью».

– Чего? – спрашивает он, ловя мой недовольный взгляд на себе. – Хочешь кусочек?

Я отрицательно качаю головой.

– Ну и правильно, я бы все равно тебе его не дал, – облизывая пальцы, говорит «шоколадный магнат».

В зале погас свет и под увертюру «Лебединого озера» на сцене появились девушки в белых балетных пачках и один мужик в такого же цвета лосинах. В тишине зрительного зала, набитого эстетами под завязку, раздался голос Парамона, забравшего уже у какого-то иностранца бинокль и всмотревшегося в происходящее на сцене более детально: «Мужик-то в колготках! Гей, что ли? Представляешь, видно очертания его «инструмента»!» Возможно, говорил он это достаточно негромко. Но почему-то его слова, попадая в тишину между тактами, услышали все, сидящие в радиусе тридцати-сорока человек от нас. Я видел, как они стихийно оборачивались и смотрели на нас, как на инопланетян. Я с силой вжался в кресло, пытаясь скатиться ниже, но коленки уперлись в спинку впереди стоящего сиденья.

Иностранец, лишившийся по своей наивности бинокля, в это время тщетно пытался отнять его у Парамона. Поначалу его попытки были относительно аккуратны и культурны, но постепенно они стали более настойчивы и грубы. Парамоха, несмотря на свою комплекцию, юрко уворачивался от рук зарубежного гостя, ерзая в ограниченном пространстве кресла, и возмущался:

– Что за отсутствие терпения? Что, подождать не можешь?

А когда тот все-таки вырвал бинокуляры из цепких ручонок Карлсона, громко заявил:

– Хам ты трамвайный!

Все снова повернулись и посмотрели на нас.

– Ш-ш-ш, – зашипели они нам. Но Парамон, поднеся палец к своим губам, зашипел, наклоняясь ко мне. Будто это я шумлю. Шипевшая окружающая реальность на миг замешкалась и с удвоенной силой зашипела теперь на меня одного. ОНИ ВСЕ ПОДУМАЛИ, ЧТО ЭТО Я.

– Ах ты сволочь, – сквозь зубы заявил я ПОДСТАВЕ и стукнул по ноге толстяка кулаком. Но тот тихо засмеялся и, прислушиваясь к звукам на сцене, принялся есть следующую шоколадку, пытаясь шелестеть фольгой под такты музыки. Но получалось в два раза громче прежнего, чем когда он не пытался делать это. Вся галерка смотрела уже не на сцену, а на нас. Мне начинало казаться, что я сейчас расплавлюсь, как шоколад на лице Парамона, и стеку на пол, как по его подбородку.

Этому же экземпляру находчивости не занимать. В доли секунды сообразив, что на нас снова смотрят, он громко сказал, кинув мне в руки недоеденную шоколадку в фольге, которая зашелестела и покатилась по мне на пол:

– Саша! Что ты как свинья какая-то?! С тобой всегда одни проблемы! Пора научиться себя сдерживать!

Блин, этот урод меня снова подставил. Да так, что все снова смотрят на меня. Мысленно я скинул его вниз с нашего балкона. А в жизни схватил его ладошку и, заломив кисть, вывел его за собой из зрительного зала. Идти пришлось долго, так как у нас были центральные места. Испепеляющие взгляды обжигали и без того залитое краской мое лицо. Парамон специально умудрялся наступать всем в ряду на ноги, некоторым на обе и по нескольку раз. К некоторым он наклонялся и просил позвонить в службу спасения. Рядом с некоторыми он пукал или рыгал. А я хотел уже плакать и убить его на месте. Шлейф вони только достиг носов сидящих, и те принялись недоверчиво смотреть друг на друга. Но я-то знал, что это Парамоха. Да и глядя на масштабы поражения газами со стороны, было понятно, что только идущий вдоль всех этих теперь мучающихся людей мог сделать это. То есть либо он, либо я.

– Саша, хватит пердеть! Говорил тебе, что нельзя тебе лимонаду! – Ваня рассеял все сомнения сидящих, вновь «элегантно» подставив меня под всеобщее внимание. Почему-то в коридоре, куда я его вытащил и стукнул в область солнечного сплетения, рядом оказалась какая-то старушка «божий одуванчик». Она четко заявила: «Сейчас вызову патруль и милицию, если не прекратите». Мы с «Картманом» сделали вид, что все в порядке, и под бдительным надзором пошли в курилку. Когда надзор исчез, я почему-то уже успокоился. Прошел этот первоначальный душевный порыв убивать, а раззадоривать себя не хотелось. Парамон, почувствовавший перемену в моем настроении в сторону улучшения, предложил:

– Ерунда этот балет, давай пойдем в буфет!

На что я резонно заметил:

– Но, Парамон, ведь денег нет!

Ваня продолжил:

– Тогда найдем лоха, который все оплатит и грамм по двести с тобой накатит.

– Тьфу! Уже стихами заговорили, – спохватился я. И тут вышли покурить три девушки. На их лицах читались несвойственное русскому человеку умиление и наивность. При ближайшем рассмотрении и знакомстве мы выяснили, что они приехали из Америки. Поскольку английским владел сносно из нас двоих только я, то должность переводчика с первых минут общения сама собой была присвоена мне.

Через час мы были пьяны и сыты. Вся группа подростков-иностранцев после первого антракта перекочевала к нам в полном составе. Теперь нас было чуть больше двадцати. Наши крепкие организмы держались нормально, а вот заграничная сборка начинали давать сбои в навигации и бортовой системе управления. Их штормило и весело шатало. Стеклянные глазки и хрюкающий смех говорили, что американским девчонкам и мальчонкам уже хватит. Но они продолжали пить «рашн водка» и «кусшадь красный икра». Того и другого в буфете, как ни странно, оказалось достаточно. Вооружившись несвязной речью и энтузиазмом, они обучались русскому языку. Как думаете, какие слова интересно узнать подросткам с другого континента? Правильно! Ругательные, матерные и обозначающие первичные половые признаки обоих полов. Для того, чтобы иметь возможность послать своего товарища в многострадальные и заезженные места на незнакомом языке. Это и называется у поколения MTV «проявить эрудицию». Чтобы товарищ после такого еще просил разъяснений: «А что это значит?» А он типа такой: «Йо! Ты типа, чо? Это же рашн слэнг». И чтобы не попадать в такую неловкую ситуацию, они очень старались. Они говорили с акцентом: «ЗЖОПА!» А мы смеялись. Было весело, как на уроках труда в школе, когда трудовик засыпал от излишка выпитого в подсобке с инструментами, а мы, предоставленные сами себе, играли в догонялки по всему зданию, закрыв учителя в его «спальне». Много, в общем, слов было разучено и еще больше выпито, пока не пришла все та же бабушка «смотрящая по Дворцу» (Парамон ее так назвал) и не разогнала интер-посиделки, направленные на улучшение мировой обстановки. Пришлось вернуться в зал к просмотру танцев. Наши иностранные гости расположились на своих местах в боковой лоджии и были нам хорошо видны. В зале было очень душно. На Парамона под половецкие пляски напала икота, и он, набирая полные легкие и щеки воздуха, задерживал дыхание. Глядя на него, я чуть со смеху не помер. Все опять шикали, но уже меньше, наверное, привыкли. Пляски на сцене вместе с музыкой ускорялись. Становилось жарче. Пьяные американцы тоже начали вести себя неадекватно. По-моему, их начало мутить от русского сорокаградусного напитка.

– Парамон, гляди на америкосов, – шепчу я ему в ухо, – что-то будет. Нужно сваливать, а то «смотрящая» заложит, что мы их так накачали. Парамоха с ходу в шутку предлагает вариант убить свидетеля: «Замочим и концы в воду». Но уже через мгновение, вновь ступая по ногам шикающих на нас зрителей, мы движемся к выходу. Выбравшись из западни тесного прохода, мы выслушали последние «культурные» ругательства со стороны «клана эстетов», на что икающий Парамон швырнул на звук свернутый большой шарик фольги от шоколадок. Сделал он это по параболаидальной дуге со словами: «Кому бог пошлет». Затаившись в тени занавесок у самой двери, мы решили досмотреть, что же все-таки будет дальше. Чутье подсказывало: что-то по-любому будет. И оно не подвело…

Атмосфера накалялась. Музыка ускорялась. Танцоры прыгали по сцене все активней. Парамон икал все чаще. А иностранным подросткам неожиданно стало плохо на ряды, находящиеся ниже. Кое-кто попытался выбежать в проход, но поскользнулся на чьей-то мерзкой жиже и упал. Местами раздавались крики «ЗЖОПА!» со знакомым акцентом. Некий защитник культурного наследия, явно выходец из интеллигенции, сидевшей в тех самых нижних рядах, метко и интеллигентно заехал в глаз подрастающему американскому империалисту, изрыгающему на него непереваренные красные икринки. Словосочетания «Фак ю» и «Оу, май гад» тоже мелькали в нарастающем гвалте вперемежку с русскими крепкими словечками.

Танцоры на сцене закончили свои па, опустился занавес и включился свет. Далее смотреть потасовку мы не могли и, добежав до гардероба, исчезли в темноте питерских подворотен. Немного переведя дыхание и удалившись от места действия, Парамон сказал:

– Что за свиньи эти америкосы? Совсем отдыхать не умеют.

– М-ммда-а, – промычал я в ответ и легонько стукнул Парамона в живот. – Это тебе за начало представленья «Подстава».

Мы засмеялись и пошли обратно в свой мир – свою систему. Больше в балет мы не ходили. Больно народец там агрессивный и шикающий…

Глава 15. Корабельная практика

Песенка СМИРНЫЧА:

У меня на жопе миллион прыщей.

Говорят – неправильный обмен вещей.

Хоть и мою с мылом попу я.

Все равно прыщей на жопе до х…я.

Мне снится, что я дома, и на груди спит, тихо мурлыча, кошка, своим весом немного затрудняя дыхание. Это вносит уют в мой сон, который в этот раз без убийств и кровавых разборок над обидчиками по жизни. Наверное, каждому в этой жизни приходилось осуществлять тайное желание убить врага, превосходящего тебя физически, в своем сне. А может, только меня посещают такие мысли? А остальные, скорей всего, по воде ходят, пока я сплю. Стоп! Какая кошка? Я же ведь сейчас в Кронштадте, на корабле «Перекоп». Медленно, ожидая подвоха, открываю глаз. И тут же закрываю. Потому что вижу на груди здоровенную крысу. Эти животные стали неотъемлемой частью почти всех воинских частей еще с начала времен. Уверен, когда армия римлян шагала по мостовым, выступая против войск галлов, у них под ногами мельтешили эти хищные зверьки. И когда Давид убил Голиафа, они щекотали пятки зевакам. И когда Ноев ковчег отходил от пристани, они уже были на борту.