Текст книги "Счастливчики с улицы Мальшанс"

Автор книги: Александр Кулешов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Словом, Нитти его дубинкой угостил. Ну, связали мы сторожа, рот заткнули и начали сейф открывать. Сейф старый. Нитти – он специалист – повозился полчаса, открыл. Лежат. Все сто тысяч! Взяли и ушли. Вот и всё. Я даже не волновался. Только спина вспотела. А на следующий день Нитти мне пять тысяч монет даёт и говорит:

– Босс доволен тобой. Велел дать. Молодец, говорит, парень.

Пять тысяч монет! Я две тысячи сразу матери. Отцу велел не говорить – всё равно пропьёт. А на три тысячи накупил барахла – костюмы, рубашки, ботинки. Комнату хорошую снял.

– Прощай, мать, – сказал. – Пойду пробиваться. Если получится, тебе помогу. Прощай, мать, да не реви. Отец подохнет, я тебя к себе возьму, – и ушёл.

А то чуть сам реветь не начал. Жалко всё же мать-то. Сидит, руки опустила, глаза как у собаки покинутой. Мать-то совсем одна. Ничего у неё не осталось, отец снился, я ушёл. Легко, думаете?

А вот мне легко… Целый день ни черта не делаем, толчёмся в квартире у Луизы. Коктейли пьём. Телевизор смотрим, спим, в карты играем. Потом Нитти уходит куда-то. Потом возвращается. Потом идём на «дело». И всё.

Ребят я редко вижу.

Юл Морено теперь Сын моря! Сын моря! Ха-ха! Морено – грязная лужа, вот он кто! Машина у него, как у миллионеров. Виллу строит.

Вот Ниса жалко, беднягу. То есть его-то не жалко. Его портреты уже в газетах печатают. Вроде у него и деньжата есть. Да что толку? Всё на Клода уходит. То операция, то санаторий, то доктора.

Клод-то, если б только о себе думал, может, теперь мастером стал, вверх полез. А за других старался – вот его и изувечили. А он пишет: «Всё равно наша возьмёт. Нас много, и с каждым днём мы становимся сильней». Кто же прав? Ну, стал бы Клод мастером. А через год его погнали бы.

Помню, отец ещё работал, ещё всё у нас было, а он всё равно каким-то прибитым, испуганным ходил. Ну и действительно выгнали его. А Клод калека, немой, на том свете уж одной ногой гуляет, а ведёт себя словно генерал, который армиями командует. Кто же прав?

Сегодня я даже пьяным не напился! На следующий день утром нам предстояло большое дело. Решили мы магазин «Калипсо» облегчить!

Восемь месяцев готовил Нитти это дело. Никому, даже нам, не говорил. За неделю только открылся. Собрал нас, Луизу выгнал в другую комнату, радио включил на полную железку и сказал:

– Берём «Калипсо». В субботу и воскресенье банки закрыты. Значит, выручка за субботу и воскресенье в ночь на понедельник остаётся в магазине. Они её всю собирают в одно место – в несгораемую комнату. Войти в комнату невозможно. Вскрыть сейф ещё трудней. Он в стене. Автоген его не возьмёт, да и времени не хватит. Взрыв услышат. К тому же мы не знаем системы сигнализации. Но к четырём утра туда приходит доверенный кассир. Он считает деньги, и в восемь за ним приедет машина, чтоб отвезти деньги в банк. Дверь в магазин кассиру открывает дежурный сторож. (Кассира он в лицо но знает, кассиры меняются.) Дверь в несгораемую комнату – охранник. Этот охранник запирается в ней с вечера и открывает только кассиру. Они друг друга в. лицо знают, и охранник наверняка, раньше чем открыть, посмотрит в глазок.

План такой. Проникаем в магазин. Оглушаем сторожа. Он парень крепкий. Мэррей переодевается в его форму. Ждём кассира. Мэррей впустит. Пригрозим и заставим сказать охраннику, чтоб открыл дверь в несгораемую комнату. Сейф заперт на два запора. Комбинацию одного знает кассир, другого – охранник; друг без друга они сейф открыть не могут. Кассира заставим – у него единственная дочь, она сейчас гостит у бабки за городом, – соврём, что она у нас в руках. Но охранник кремень. Мы ему вколем кубиков сорок пентатола, и он выболтает комбинацию.

Пойдём вчетвером. Иначе мешки с деньгами не донести. В машине оставим надёжного парня. Угонит любую, какая попадётся под руку. Куда повезём мешки, скажу, когда сядем в машину. Хорошо бы обойтись без покойников. Поэтому берём маски. Всё. Вопросы есть?

Сидим, молчим. Вопросов нет.

В назначенное время собрались. У меня прямо зуб на зуб не попадает.

– Ничего, привыкай, парень, – Нитти говорит.

Всё у него отрегулировано, как по часам. Ровно в три к подворотне, где мы собрались, подкатывает здоровенный драндулет. За рулём какой-то малый. Влезаем, молчим, едем к «Калипсо», молчим, останавливаемся неподалёку от дверей, вылезаем, молчим.

Нитти подводит меня к окошку в подвал, где огромный вентилятор. Я между лопастями вентилятора пролез и на третьем этаже оконце открыл. На первом и втором этажах окна с решётками. Спустил верёвку. Стив влез, посветил фонариком на план магазина. Идём. Поскольку в этой части здания сторож, комната несгораемая и кассир сюда приходит – собак нет. К ботинкам у нас подклеен пенопласт. Спускаемся тихо-тихо. Грузовые двери широкие, и проход за ними широкий. У самых дверей деревянная будочка с большими окнами, внутри сидит сторож и читает газету. Окно у него открыто.

Стив надевает маску и ползёт под окошко. Я вынимаю пистолет с глушителем и стою наготове: в случае чего буду стрелять. И вдруг мне этого сторожа жалко стало. Сидит, бедняга, улыбается, наверное, в газете что-нибудь смешное. А потом как вспомнил я мать в голой квартиренке нашей. Всё забрали, всё увезли, сволочи. Нищими оставили! И такое зло меня взяло на этот «Калипсо», на хозяев его, на всех хозяев, на всех этих сволочей! Стою, стиснув зубы, и, честное слово, если надо, даже в сторожа выстрелю. Не моргну! Мы не воры, а старушки из того Общества любви к ближнему по сравнению с этими акулами! С миллионерами этими! Для них миллиончик потерять, что плюнуть!

Пока и так думал, Стив уже подполз к окошку, вскочил, как пружинный чёрт, и сторож газету не успел уронить, как он его по башке дубинкой. Здорово!

Потом мы впустили Нитти с Мэрреем. Стив быстренько стащил со сторожа его форму, переоделся. Сторожа мы связали, рот пластырем заклеили и всунули в какой-то ящик, где тряпки и веники хранились.

Стив остался внизу, а мы втроём пошли наверх. Там такой длинный-длинный коридор и в конце дверь, за дверью комната, и уж только из неё вход в несгораемую. А мы ждём за дверью, которая с лестницы в коридор ведёт.

– Он без четверти придёт, точный, – Нитти шепчет. Ровно без четверти слышим внизу звонок. Значит, кассир пришёл. Потом слышим, открывается дверь, голоса и шаги по лестнице. Надеваем маски. Дверь в коридор хлопает, и появляется эдакий старикан плюгавый, в очках.

Нитти хватает его за шкирку и втягивает в первую попавшуюся комнату. Мы все вынимаем пистолеты.

Старик стоит бледный как полотно, весь трясётся. Я думал, он сейчас свалится.

Нитти спокойно снимает телефонную трубку (телефонов штук пять было в комнате), набирает какой-то номер и говорит:

– Джон? Как у тебя? Анна спит? Успокоилась? Ну-ну. Если я через час не позвоню, ты знаешь, что с ней делать. Тут старик действительно хлопнулся на пол. Еле в чувство привели.

Вот что, – Нитти говорит, – ты уже понял: твоя дочь у нас в руках. Сейчас подойдёшь к комнате, скажешь охраннику, чтоб открыл, и свой запор отопрёшь. А потом будешь сидеть

тихо, пока мы не уйдём. Вернёшься домой – дочь уже ждать будет. Ясно? Но если хоть что-нибудь сделаешь не так, думаю незачем объяснять, что её ждёт.

Старик только кивает, слова выговорить не может.

Идём все по коридору, тихо-тихо входим в комнату, что перед несгораемой. Старик стучит в глазок, глазок открывается.

– Что-то вы сегодня запоздали, господин кассир, – говорит охранник.

И мы слышим лязг, щёлканье, скрипенье – там небось сто замков на этой двери. Наконец она открывается.

– Господин кассир! Да на вас лица нет! Что случилось?.. – вскрикивает охранник.

Тут мы врываемся в дверь, Охранник за пистолет. Куда там! Нитти и Мэррей его как скрутят и к стулу, Он отбивается кричит. Да разве здесь кто услышит? Я дверь изнутри закрыл, с кассира глаз не спускаю.

Привязали охранника к стулу. Нитти опрашивает:

– Скажешь комбинацию?

– Нет!

– Пристрелим.

– Стреляйте!

Тут уж Нитти времени терять даром не стал. Засучил ему рукав, вынул ампулу, шприц – работает, как заправский доктор. Всё он умеет! Сделал укол.

– Ты, друг, – смеётся, – сейчас уснёшь и тихонько нам всё сам расскажешь. А ты, – это он кассиру, – открывай запор.

Кассир еле двигается, как автомат, подходит, набирает разные цифры, нажимает кнопки, рукоятки.

– Подлецы! – орёт охранник, – Мерзавцы! Грабители!

– Не ори, – Нитти говорит, – Сказал бы сам комбинацию, и всё бы давно кончилось, А так жди, пока ты уснёшь, и чего только людей задерживаешь!

– Всё равно не скажу! Ничего…

Но уже глаза у охранника мутнеют, я говорит он тише. Видно, пентатол начал действовать.

– Скажешь! – Нитти усмехается. – Под пентатолом у всех язык развязывается.

Охранник сидит бледный, пот на лбу катится, глаза слипаются. Слышим, бормочет:

– Чёрт с вами… открывайте… До цифры восьмой налево, до пяти направо… До девяти налево… до четырёх направо… до одиннадцати налево, до пятнадцати направо… нажмите кнопку «А»… потом «Е»… и ещё раз обратно до девяти… обязательно до девяти…

Сказал и уснул.

Нитти записывает, торопится, карандаш прыгает. Подбегает к сейфу, начинает крутить колесо. До восьми налево, до пяти направо, до девяти налево… Нажимает на «А», нажимает на «Е».

Мы стоим, нервы как струны на хорошей ракетке, охранник спит на своём стуле, кассир, что фигура восковая, застыл.

И вот Нитти делает последнее движение – доворачивает колесо направо до девяти.

И… вдруг словно у меня голову оторвали! Дикий вой, истошный, чудовищный вой заполнил всё кругом!

Мы как в столбняке застыли. Первый сообразил Нитти.

– Сволочь! – крикнул он и – бац-бац-бац – три пули всадил в охранника. Тот как висел на верёвках, привязанный к стулу, так и остался висеть, будто спать продолжал.

Мы под вой сирен выскочили в коридор, слетели кубарем с лестницы. Стив уже открыл дверь, ждал нас, вылетели на улицу – ив машину.

– Сволочь… сволочь… – Нитти бормочет. – Наврал комбинацию, подлец. Наврал! Вот она какая была, защитная система! Поняли? Если неправильно наберёшь комбинацию, включаются сирены. Теперь только успевай!

Водитель наш, видно, ездить умеет. На ста шестидесяти мчались. Потом бросили машину и разбежались, как договорились, на случай неудачи.

Пришёл в свою комнату и так и не заснул. Всю ночь проворочался.

Ведь на волоске висели!

Утром первым делом купил газету. И прямо во весь лист:

«Попытка ограбления магазина «Калипсо», «Убийство охранника», «Отважные грабители потерпели поражение», «Бессмысленная жестокость ночных налётчиков»…

Полиция ищет убийц. Хотя лиц наших ни сторож внизу, ни кассир не разглядели, но рост, фигуры, голоса описали. Теперь идут розыски.

Боюсь-то я боюсь. Но у меня из головы почему-то всё время не выходит одна мысль: это уже второй охранник, который на моих глазах на тот свет отправляется, защищая хозяйское добро. Почему? Ведь не своё!

Может быть, дело не в том, чьё добро защищать? Просто, может, они считают, что это их долг? и что такое долг?

Ведь Клод тоже, можно сказать, пострадал из-за этого долга. Только он-то защищал не заводской сейф не денежки президента компании лежат, а своих товарищей. тоже ведь долг. Но здесь всё-таки разница. А вот какая? Понимаю, что те охранники дурака сваляли, а Клод нет. А объяснить не могу.

Люди-то все, наверное, честные, которые долг выполняют, только одни зря, а другие нет. Наверное, всё-таки надо разбираться, какой долг…

А не просто так себя под пулю подставлять.

Глава пятая

ТАК ОНИ ЖИЛИ

Дожди вереницей проходят и проходят над городом. Только проглянет с утра голубое небо, как снова подкрадываются со всех сторон серые тучи, они затягивают небо сплошной пеленой, некоторое время выжидают, словно давая людям часок на подготовку, а затем изливаются дождём. Дождями! Бурными, грозовыми, обыкновенными, скучными, бесконечными, еле заметными, противными, когда не поймёшь, почему лицо мокрое, а мостовая вроде бы сухая.

…Нет больше порядка. Где это видано, чтоб нельзя было выйти в парк подышать вечерком свежим воздухом. Мальчишки по двенадцать лет нападают! Ну, добро бы взрослые. Это нормально, это всегда было. Но двенадцатилетние?..

В газетах пишут, что в Америке да и в Европе нападают на целые города, на пляжи, на деревни. С ними уже войска сражаются!

А про банки и говорить нечего! Вот на магазин «Калипсо» и то не побоялись – напали. Куда полиция смотрит? дневные завсегдатаи «Уголка влюблённых» качают головами, обсуждают. Дневные! Вечерние не удивляются, они много чего знают, вечерние посетители «Уголка влюблённых». Старый Штум, почёсывая трёхдневную щетину и с тоской глядя на пустую бутылку, ворчит:

– Лучше б людей с работы не увольняли, Вот и не было бы грабителей. А то куда деваться, раз работы нет? Пойду-ка и я очищу банк – будут знать…

– Как ты можешь так говорить, дорогой? – Госпожа Штум в волнении. – Хоть бы наш Род…

– Род, Род! Бездельник, шалопай! – Старик Штум смотрит на жену налитыми кровью глазами. – Вот из таких бандиты и вырастают! Где он болтается? Где? Я тебя спрашиваю! Учил, учил его. Порол, порол, да, видно, мало.

Раздаётся стук в дверь. Госпожа Штум бежит открывать.

– Это он! Сынок пришёл… – радостно бормочет она.

В квартиру входят двое мужчин. Не снимая плащей и шляп, они без приглашения садятся. Тот, что повыше, спрашивает:

– Штум, это вы?

– Ну я, – отвечает старый Штум. – А вы кто такие? Если с завода, можете смотреть: ничего нет, всё вывезли! – Он встаёт. – Всё! Ясно? Ничего нет! А теперь хотите пособия лишить? Не имеете права! На что жить? И так с голоду дохнем! Женя больна, сын…

– Вот, вот, – перебивает тот, что пониже, – насчёт сына мы и пришли. Полиция! – И он вынимает из кармана свой знак.

– Где сын?

– Н-н-не знаю… – бормочет Штум, Мать Рода хватается за сердце.

– Что с ним? Скажите! Что с ним? – кричит она.

– Не орите! – Полицейский даже и не смотрит на неё. – Так где парень? Когда он был здесь последний раз?

– Н-н-не знаю… – Штума совсем не слышно.

– «Н-н-не знаю, н-н-не знаю»! – передразнивает полицейский. – Где он живёт?

Мать Рода берёт себя в руки.

– Он уехал в туристский лагерь. Мы его уже месяц как не видели.

– Туристский лагерь! – Полицейский иронически улыбается. – Он что, отдыхать уехал? Где он работает?! Покажите-ка его комнату.

Полицейские недолго роются в вещах Рода вещей-то, собственно, нет.

– Ну вот что, – говорит тот, что пониже, закончив осмотр, – как парень придёт, незаметно нас вызовите. Ясно?

– В чём его обвиняют? – неожиданно воинственно кричит пришедший в себя старый Штум. – Где у вас ордер на обыск? И чем дело?

– Пока ни в чём, – отвечает полицейский. – Просто хотим поболтать с парнем. До свидания.

Полицейские. Старый Штум некоторое время сидит молча. Потом встаёт и вынимает из открытого ящика в углу бутылку Прямо из горлышка долго-долго пьёт. Небритый кадык ходуном ходит над распахнутым воротом заношенной клетчатой рубашки, большая рука дрожит от напряжения.

Устремив неподвижный взгляд в окно, глядя на дождливое серое небо, мать Рода, сгорбившись, сидит у пустого стола. Визит полицейских, разумеется, не был случайным. Один из осведомителей сообщил, что «Калипсо» хотел ограбить Нитти. Тот самый, за которым второй год охотилась полиция. Осведомитель, кроме Нитти, назвал Мэррея, Стива и какого-то нового – Штума, мальчишку.

Трудность для полиции заключалась не в том, чтобы обнаружить преступника. Трудность крылась в другом – в невозможности доказать его виновность.

Подозреваемый всегда представлял доказательства, что в момент совершения преступления находился за тридевять земель. Десяток человек всегда готовы были подтвердить, что он пьянствовал с ними, играл в карты, катался на машине или даже присутствовал на вечерней, молитве.

Преступников ловили, только накрыв случайно на месте преступления, или если они уж очень топорно «работали», что бывало редко, или, наконец, если в силу таинственных законов «среды» они выдавали друг друга.

Самые крупные не попадались никогда. Могли меняться, гибнуть, садиться в тюрьму отдельные исполнители, иногда даже главари шаек, «синдикат» был вечен. Слишком многих он кормил – полицейских, судей, прокуроров, сенаторов и мэров.

Нашёлся осведомитель, выдавший Нитти и его сообщников полиции. Но и у Нитти были свои осведомители в полиции. И раньше, чем полицейские покинули квартиру Штума, он уже собрал свою шайку на совещание.

Приготовив коктейли, Луиза удалилась. Мэррей и Стив утонули в креслах. Род уселся на подоконник, смотря в окно на тоскливые потоки дождя, заливавшие улицу. Присутствовал ещё Герд, новый, тот самый, что вёл тогда машину. Его включили в банду. Сам Нитти, как всегда элегантный, пахнущий дорогим одеколоном и сигарами, прогуливался по комнате и держал речь.

– Сообщаю: выдал нас Макс. Тот, что держит «Уголок влюблённых». Почему? Дело ясное. На «Калипсо» зарился Пьеро. Он считает, что это его сектор, А Макс с Пьеро как два пальца одной руки. Так, как Макс выручил Пьеро с тем ювелирным магазином, и брат не сделал бы! Два дня всю банду прятал, всё золото, все камешки по царской цене перепродал. Сейчас я готовлю, ребята, самое наше крупное дело. Если выгорит, можем завязать на всю жизнь – миллионерами разойдёмся.

Нитти помолчал, отхлебнул из стакана. Никто не задавал вопросов, все знали: когда придёт время, Нитти сам всё расскажет. Да так, что и думать ни о чём не придётся – всё будет предусмотрено до мелочей. Только исполняй.

– Макса надо убрать, – сказал Нитти, – Иначе они решат, что могут нам на горло наступать. – Он опять помолчал, потом повернулся к Роду и сказал: – Уберёшь ты!

Род побледнел.

– Да, да! – продолжал Нитти. – Нас всех он знает и знает, что мы его подозреваем. Тебя он не опасается. Ты знаком с его дочерью, с её парнем, ходишь к Максу в кафе. Ты и уберёшь, Как? Это я тебе расскажу… Ты, Род, на улицу Мальшанс особенно не бегай. Выжди месячишко. А пока зайди к Юлу твоему или к боксёру. Порасспроси у них, что и как. Если сможешь, встреться с дочкой Макса. Могу сообщить: она от папаши смоталась, живёт отдельно. Может быть, мы её используем…

На следующий день Род побывал у Ниса, а ещё через день робко стучался в квартиру Юла. Он пришёл сюда впервые и хотя был элегантно одет, но мраморный холл, бронзовый лифт и ковёр на площадке произвели на него большое впечатление.

Дверь открыл высокий, широкоплечий мужчина со сломанным носом и расплющенными ушами.

«Гориллы» ко мне никого так не пускают. Когда придёшь, сразу назовись», – говорил Юл в те времена, когда ещё приглашал друзей к себе.

– Я Род Штум. Юл дома?

– Погоди, парень. Спрошу. – «Горилла» исчез за дверью.

Роду повезло. Юл сидел дома. У него было плохое настроение – откладывалась премьера его публичного выступления, – и он был рад отвлечься. Юл сам вышел навстречу другу.

– А, Род, входи. Куда ж ты пропал?

Род проследовал за Юлом через анфиладу роскошно обставленных комнат и оказался наконец в салоне. Несмотря на летнее время, здесь горел камин, на диване, свернувшись клубочком и читая журнал, лежала девушка такой поразительной красоты, что Род остановился как вкопанный. Юл заметил это. Самодовольная улыбка заиграла на его губах. Он подошёл к девушке и сказал:

– Знакомься, Род, Это Лу – моя ассистентка. Лу, это Род, мой друг детства.

Девушка встала. На ней были туго обтягивающее её стройную фигуру шёлковые брюки и свитер.

– Здравствуйте, – сказала она, протягивая руку. – Я пойду, Юл, минут через сорок будем обедать. – И вышла.

– Я смотрю, ты не скучаешь. Сын моря скоро станет Синей бородой, – сказал Род.

– Ну ладно, ладно, – слабо протестовал Юл – Такая профессия.

Род усмехнулся.

– А кстати, как Мари? Юл помрачнел.

– Понимаешь, Род, я её люблю. Но надо же делать карьеру. Я не могу сейчас жениться на ней. Ты пойми… – Юл подошёл к огромному письменному столу, взял с него листок. – Как раз мне сегодня Роберт, секретарь мой, составил. Вот: только на континенте сейчас триста восемьдесят четыре клуба моих фанов. Почти все девчонки, в общей сложности больше двухсот пятидесяти тысяч. Они татуируют моё имя у себя на груди, на ногах, на руках. Покупают принадлежавшие мне вещи, печатают бюллетень, где описывается моя жизнь день за днём. Уже было два смертных случая. Одна девчонка сказала, что моя песенка «Мари» длинновата. Другие члены этого клуба её судили, приговорили к повешению и… повесили. Ещё одна достала мои старые носки, а потом выяснилось, что брат над ней пошутил и подсунул свои. Она покончила с собой! Они все мечтают обо мне! Спят и видят, что выходят за меня замуж и вообще… Ну как я могу плюнуть им всем в душу! Взять и жениться? Ты пойми – я же не принадлежу себе! Я Юл Морено – Сын моря! Возьми, например, английскую королеву или сестру её Маргарет. Ну не могли же они выйти замуж за кого попало. Вот и я…

– Так ты тоже король? – Род расхохотался. – Король из «Чёрного фонаря»! Принц с улицы Мальшанс!..

Юл обиделся. – Чего смеёшься? Да, король! Почище любого короля! Я король грампластинок! Ещё неизвестно, кто больше зарабатывает – я или английская королева! Моя вилла готова, и скоро я приглашу вас с Нисом. Посмотрите. Я уже купил яхту. «Кадиллак» мой внизу – не видел? У меня вон даже личная охрана есть. Чем я не король? Король! – Юл перевёл дыхание и заговорил тише; – А Мари не понимает. Обижается. Я сейчас занят по горло…

– Видел, как ты занят! – перебил Род.

– Да не смейся ты! – Юл нетерпеливо заходил по комнате. – У меня действительно временя нет! С трудом освободил сегодня вечер с Мари повидаться. Она ведь из дому ушла. Отец всё грозил, что силой вернёт, а теперь грозить перестал и просил её сегодня прийти потолковать по-хорошему. Она сказала, что без меня не пойдёт. Надо тащиться. – Юл вздохнул, вдруг глаза его загорелись, – Слушай, Род. Может, пойдёшь со мной? А? Пойдём! Очень тебя прошу!

Чувствовалось, что перспектива провести вечер в компании Мари и её отца не очень устраивала Юла. Для виду Род некоторое время отнекивался, а потом согласился.

Юл был в восторге. Он немедленно вызвал Лу? что-то прошептал ей на ухо.

Обедали вчетвером. Кроме Юла, Лу и Рода, на обеде присутствовала какая-то примчавшаяся в последний момент девушка – очень красивая и элегантная. «Это тоже ассистентка», – туманно пояснил Юл.

Ассистентка уселась рядом с Родом и в течение всего обеда выказывала ему такие знаки внимания, что Род не переставал краснеть. Юл и Лу весело смеялись. После обеда пошли в силон. Лу поставила пластинку с новой песенкой Юла. Эта песенка вызвала фурор, её играли во всех ресторанах, передавали по радио, тираж пластинки уже перевалил за миллион.

Земли усталой оставляем берега,

Уходим в синие далёкие края, —

тёплый задушевный голос Юла, усиленный специальными стереодинамиками, казалось, наполнял всю комнату.

Ну что нам жизнь? Она не дорога!

Мы сильные, мы моря сыновья!

Лу обняла Юла, ассистентка тесно прижалась и Роду. Света не зажигали, и сумерки таинственно вползали в окно.

Зачем о будущем нам думать и мечтать?

Зачем нам друг, жена, зачем семья?

Нам страшно жить, не страшно умирать.

Мы сильные, мы моря сыновья!

Род слушал затаив дыхание. Волнующая мелодия проникала в него, будила какие-то самому ему неясные мечты, наполняла душу сладкой, отчаянной тоской. Вот и у него, Рода, нет семьи, жены. Да, наверное, и настоящих друзей. Есть только он сам, Род-малютка, Род сильный, Род – гроза города! И ему не страшно умирать! С револьвером в руке, с маской на лицо пройдёт он по трупам. Словно чёрные пасти, раскроют рты испуганные золотые мешки, закатив прекрасные глаза, рухнут в обморок увешанные бриллиантами красавицы, с ужасом, шёпотом будут произносить на земле его имя: Род-малютка – самый страшный властелин тайного мира, величайший гангстер нашего времени!

Нежная тёплая рука девушки обнимала Рода. Он чувствовал её горячее дыхание, аромат волос, духов. Эти запахи дурманили его. Казалось, невидимые крылья поднимают Рода и несут над землёй, над этим залитым дождём городом, над его радостями и бедами, всё выше и выше в синие дали, где дано пребывать только сыновьям моря…

Музыка оборвалась. Лу зажгла свет. Юлу пора было ехать на свидание с Мари.

Род возвратился из мечты на грешную землю. Моргая, оглядывал комнату. Девушка простилась с ним и незаметно сунула в его карман записку со своим номером телефона. Лу исчезла где-то в глубине необъятной квартиры.

Юл и Род надели плащи и спустились вниз.

У подъезда ждал, тихо мурлыча, огромный «кадиллак». Они уселись сзади, двое «горилл» – рядом с шофёром. Машина тронулась.

Она мягко катила по мокрым улицам. За дымчатыми стёклами ничего нельзя было разглядеть, и только в ветровое стекло вонзались огни встречных машин, и видно было сверкание мокрого асфальта.

Было около десяти, когда Юл и Род вошли в «Уголок влюблённых». Всё так же орал проигрыватель-автомат, добросовестно отрабатывая опущенные в него монетки, всё так же щёлкал механический бильярд, окружённый юнцами в кожаных куртках, всё так же шептались по углам подозрительные типы.

Юл и Род сели за один из мраморных столиков. Вызывая настороженные и уважительные взоры многоопытных посетителей, «гориллы» разместились за соседним столом, Не прошло и пяти минут, как в зал вошла Мари. Она выглядела бледной и усталой, капли дождя скользили по складкам плаща, медвяные волосы растрепались. Увидев Юла, Мари просияла.

– Юл!

– Садись, дорогая. – Юл старательно улыбнулся. – Вот Род, я пригласил его. Ты не против?

– Ты же знаешь, Юл, твои друзья – мои друзья. – Мари положила руку на ладонь Юла. Она не спускала с него влюблённых глаз…

Раздалось громкое шарканье, к столику подходил Макс, Могучие, волосатые, обнажённые по локоть руки висели вдоль тела, ничего не выражавший взгляд скользил по лицам сидевших за столом.

– Папа, если ты хочешь говорить со мной, пожалуйста. – Мари поднялась. – У меня от Юла секретов нет.

– Знаю, – проворчал Макс, опускаясь на стул, жалобно взвывший под его тяжестью. Он посмотрел на дочь. Остальных для него не существовало.

– Знаю, – повторил он. – Так ты вернёшься или нет?

– Нет, папа! – Мари ответила тихо, но было ясно, что своё решение она не изменит.

– А что будешь делать?

– Я работаю…

– Это жизнь? – Вопрос Макса звучал странно, но Мари отлично поняла его.

– Да, папа. Я почти счастлива. У меня работа, друзья. Они настоящие люди. Они меня многому научили..

– Ну, а этот? – даже не повернувшись к Юлу, спросил Макс.

Мари молчала.

– Господин Макс…

– Помолчи, щенок! – Макс посмотрел на Юла, и в глазах его было столько ненависти, что Юл поперхнулся. – Зачем он тебе, Мари? Разве ты не видишь, что он плюёт на тебя? Таких, как ты, у него…

– Вот что, папа, но я сюда шла, ты меня позвал. Если только для того, чтобы оскорблять Юла, не стоило этого делать, Я его люблю, я стану его женой и даже тебе не позволю говорить о нём плохо.

– Когда поженитесь? – спросил Макс, глядя на этот раз в сторону Юла. В глазах Макса была тоска.

– Господин Макс, – Юл встал, «гориллы» за соседним столиком тоже поднялись, – господин Макс, вы знаете» как я отношусь к вашей дочери. Просто сейчас… такие обстоятельства… мой контракт… турне… – Юл замялся.

– Ясно! – Макс тоже встал. Некоторое время он внимательно, словно что-то обдумывая, смотрел на дочь, потом тихо сказал: – Дура! Ну, в кого ты такая дура? – повернулся и, шаркая ногами, направился к стойке.

Юл покраснел, потом решительно схватил Мари за руку и устремился к двери. Она еле поспевала за ним. Толкая посетителей, чуть не опрокидывая столики, «гориллы» устремились вслед. Род остался один.

Он внимательно огляделся по сторонам. Чёрт бы побрал этого Нитти! Такого, как Макс, голыми руками не возьмёшь. Это для всего города Род – гроза, а для Макса он как был, так и остался цыплёнком, и Максу ничего не стоит свернуть ему шею. Достаточно посмотреть на его руки – брр! – мороз по коже продирает! Род потрогал рукоятку пистолета, висевшего у него под мышкой, и немного успокоился.

Вдруг дверь отворилась, и появился Нис. Рядом с ним стояла маленькая, совсем исчезавшая под капюшоном своего дождевика Ориель.

Род обрадовано замахал рукой, и Нис с подругой направились к его столику.

– Ну как, Джо Луис? – спросил Род. – Что-то ты неважно выглядишь?

Нис действительно выглядел усталым: лицо было опухшим, правый глаз слезился и покраснел. Нис хмуро опустился на стул, не обращая внимания на восхищённые взгляды мальчишек в кожаных куртках, толпившихся около механического бильярда, не обращая внимания ни на что. Он сел, устремив взгляд в пространство.

– Не знаю, что делать, хоть бы ты его отговорил, Род, – сказала Ориель, в голосе её слышалась тоска.

– От чего отговаривать? Ты скажи. Не послушается – отшлёпаю.

– Понимаешь, через месяц у него матч с Седаном На звание чемпиона континента. Седан очень сильный…

– Я сильней, – проворчал Нис.

– …Конечно, Нис сильней, – продолжала Ориель. – Но ты посмотри на него. Посмотри на его глаз. Видишь?

– Ну красный. – Род посмотрел на глаз товарища. – Ну слезится. Пройдёт!..

– Нет! Не пройдёт! Не пройдёт! – Ориель вся кипела – Это очень серьёзно, Род. Мы ходили к профессору. К настоящему. Не к этим, которых Бокар купил… Я Ниса еле тащила, если б ты знал, чего мне это стоило…

– Ну и что? – озабоченно спросил Род. – Что сказал профессор?

– Нельзя ему драться! Ни в коем случае нельзя! – Ориель так вцепилась в руку Рода, что у неё побелели пальцы. – Он может совсем ослепнуть. Понимаешь? Совсем! У него повреждён глазной нерв. Надо бы сразу прекратить бокс и год-два лечиться…

– Ну о чём говорить? – Нис откинулся на спинку стула, заложил руки за голову, потянулся; он говорил негромко, улыбаясь, но глаза его были такими же пустыми. – Это всё пустяки. Бокар сказал – пустяки! Ты понимаешь, Род? Я, конечно, мог бы два, даже пять лет лечиться в моих замках в горах или во дворцах на побережье. Есть ещё у меня имения на Луне, на Марсе. – Он говорил всё громче, всё злее, улыбка исчезла, взгляд горел яростью, больной глаз часто мигал. – Но кто же будет драться? Кто будет зарабатывать деньги? А? Не Ориель ли? Матч на первенство континента: Ориель – Седан! Здорово! Бокар прав! Он заключил со мной контракт не для того, чтоб я болтался по санаториям и больницам, а чтоб отправлял в больницу других. Седан сильный, но я побью его! А выиграю матч – получу столько денег, что смогу всех их послать к чертям! И Бокара первого! Я…

– Неправда! – перебила Ориель. – Ты же знаешь, что неправда. Пока не истёк срок контракта, ты никого к чертям не пошлёшь. А контракт только ещё через два года кончится. И должен ты Бокару кучу денег. Не вылезешь ты из этих сетей…