Текст книги "Искатель. 1968. Выпуск №4"

Автор книги: Александр Казанцев

Соавторы: Илья Варшавский,Дмитрий Биленкин,Кэтрин Маклин,Валентин Михайлов,Ричард Коннел
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

ПРОТОСТАРЦЫ

Пот стекал у Кротова с мокрых бровей, застилая глаза. Хмурясь и моргая, он упрямо лез вверх. Он упирался острыми шипами подошв в гладкий ствол колодца перед собой, а спиной в противоположную стенку шахты и перемещался рывками сантиметр за сантиметром. Ему никогда не удалось бы это, не будь он мастером альпинизма и не умей взбираться так по отвесным расщелинам. Но даже это не помогло бы ему, если бы тяготение здесь не было меньше земного и снизу не дул мощный ветер. А главное, если бы слепая ярость не позволяла ему сделать невозможное. Он знал, что решали минуты, если не секунды…

Он не вылез, а выпрыгнул из колодца и сразу увидел красноватую в лучах заходящего солнца ракету, где еще недавно они были втроем.

Он помчался к ней огромными прыжками, словно был на Луне.

Судорожно крутил он маховички, чтобы отдраить люк, забыв включить себе в помощь механизмы. В те секунды, пока шлюз заполнялся земным воздухом из ракеты, его сердце, казалось, было готово выскочить из груди.

Ах, Виев, Виев! Зачем только он отобрал у него лазерный пистолет!..

Внутренняя дверца шлюза автоматически раскрылась, едва давление в шлюзе и ракете сравнялось. Нужно было по скобам забраться в верхний отсек, где хранилось запасное оружие.

Кротов выхватил из ящика лазерный пистолет, совершенно такой же, какой у него взял Виев.

Почему ни Виев, ни Вилена не пустили в ход свои?

Кротов передернул плечами. Он вспомнил, как беспомощно выглядели люди в скафандрах, вися в воздухе вниз головой. Могучие манипуляторы, словно изучая, начали отрывать от скафандров выступающие части, повредили антенны и уже принялись за кислородные баллоны…

Что мог сделать Кротов, лишенный оружия?

Танки приблизились с разных сторон, не реагируя на радиосигналы Виева.

Виев приказал бежать, укрыться за рядами машин.

Один танк догнал Вилену, а другой Виева.

У Кротова до сих пор стоял в ушах пронзительный вопль Вилены, похожий на визг ребенка или затравленного зайца.

Вот так седеют за одну минуту! Пустить бы в ход лазерный пистолет!..

Ах, Виев, Виев! Каково ему думать о гуманности разума, вися вниз головой?

Другой танк поднял манипуляторами Вилену, будто рассматривая насекомое, прежде чем оторвать ему лапки и крылышки. Тогда-то она и не выдержала, закричала…

Кротов спасся потому, что танков было два, а космонавтов трое. Но спасся не для того, чтобы сохранить свою шкуру!

Теперь если не спасение товарищей, то месть!.. Пусть бессмысленная, но жестокая, холодная, не знающая пощады!

Кротов наотмашь махнул рукой с пистолетом.

Огромная глыба ледяной набережной сползла о берега и рухнула в море, подняв столб брызг.

Кротов с размаху прыгнул в колодец. Он будет крушить лазерным лучом направо и налево, не оставит ни одного крутящегося колеса ни в машинах, ни в проклятых танках, посягнувших на жизнь его товарищей.

…Вилена дико закричала, когда почувствовала, что ее перевернули в воздухе вверх ногами. Отчаяние и страх, обыкновенный человеческий страх охватила ее.

Да, она с решимостью отчаяния добивалась участия в звездном рейсе, пренебрегая смертельной его опасностью. Твердым шагом переступила она порог звездолета и полетела в черные бездны световых лет. На все это она была способна, отдавая себе отчет, что ее ждет. Но одно дело думать о том, что может тебе грозить, а другое – самой ощутить жуть опасности. Вот почему она закричала, когда могучие манипуляторы отломили у нее радиоантенну и дотронулись до кислородных баллонов.

Сознание помутилось у Вилены, голос зашелся в визге, казалось, перейдя грань возможного. Так оно и было, если иметь в виду доступный человеческому уху диапазон звуков.

Виев слышал этот последний, оборвавшийся на пределе слышимости звук, сжимая в руке лазерный пистолет. Он был дальше от танка, чем Видена, и мгновением позже почувствовал, что манипуляторы подняли его. Он видел перед собой механическое чудище и мог бы разрезать его пополам лучом лазера, как кричал ему об этом Кротов.

Быть может, большинство людей, подчиняясь импульсу самосохранения, нажали бы спуск пистолета, но Виев был человеком особого склада. Даже в своем отчаянном положении он помнил, что привел на чужую планету экспедицию, чтобы завязать связь с мыслящими существами. Не для того он отобрал у Кротова лазерный пистолет, чтобы самому применить его.

В миг, когда крик Вилены исчез на запредельной ноте, Виев ощутил, что манипуляторы повернули его головой вверх.

И Виев вдруг понял: «Ультразвук! Машины не снабжены радиоустановками, но слышат звуки запредельной высоты! Они услышали крик Вилены!»

Виев нащупал на груди аппаратуру связи и перевел рычаги в крайнее положение. Частота сто тысяч герц. Ее не воспринимает человеческое ухо, но слышит ухо дельфина. А существа Этаны?

Совершенно непроизвольно, как сделали бы это на Земле, Виев передал ультразвуком по азбуке Морзе три коротких сигнала, три длинных, потом снова три коротких. И опять ту же серию сигналов: «SOS!.. SOS!..»

На планете Этана никто не мог знать значение этого сигнала, но он был математически организован. Он был безусловно разумен, и это могли понять мыслящие существа, не бездумные роботы, а разумяне!..

Оба танка одновременно поставили земных пришельцев на пол. Вилена рухнула без сознания. Виев был далеко от нее и находился во власти другого танка. Он не мог ей сразу помочь, надо было прежде завязать связь с сидящим в танке мыслящим существом. Какое счастье, что в отличие от первой звездной экспедиции все спутники Виева были снабжены киберлингвистами и универсальной аппаратурой связи! Виев мог передать ультразвуками скрытому в машине разумянину заготовленное еще заранее обращение.

И его поняли!.. Даже ответили ему!..

Киберлингвист перевел Виеву:

– Из числа летящих, предупрежденных, что их не звали в мир Разума, зачем ты здесь?

– Во имя Разума, который объединяет нас, – через того же киберлингвиста на ультразвуковой частоте ответил Виев.

– Разумных объединяет только желание жить.

– Право жить – это высшее право всех живущих.

– Ты разумен, уродливый пришелец. Это странно.

– Только разум мог привести корабль от звезды к звезде.

– Высший Разум – в стремлении жить вечно.

Виев старался рассмотреть лежащую перед другим танком Вилену. Манипуляторы бережно приподняли ее, и она шевельнулась, очевидно, приходя в себя. Виев облегченно вздохнул и ответил прежним способом своему танку:

– Разум, наследуемый поколениями, вечен.

– Ты примитивен и груб, дикарь, – перевел Виеву кибер-лингвист.

– Мы пришли учиться.

– На планете, где даже моря заморожены, чтобы стать сушей, места вам нет.

– Уже один ваш способ превращения морей в материки поможет моему миру, где население растет.

– Только невежественные дикари могут увеличиваться в теле.

– Разве на твоей планете разумные не умножают свой род?

– Мудрейшие не умирают.

И тут Виев с ужасом подумал о Кротове. Шлемофон не работал, он не мог связаться с ним. Если Кротов добрался до ракеты и вернется с оружием? Что наделает он в этом мире, не знающем смерти?

– Могу я взглянуть на тебя, победившего старость?

– Ты видишь, – ответил танк.

– Разве ты не можешь покинуть машину?

– Покинь свою голову, с которой я снял металлические отростки, грозившие мне.

– Это не голова, а шлем, имевший приспособления для приема электромагнитных колебаний.

– Твой искусственный шлем жалкое подобие моих совершенных органов, заменивших прежние после их износа.

И Виев понял: протезная цивилизация! Перед ним разумное существо, которое когда-то заменило свои органы механическими протезами.

– Как долго существуешь ты, разумный? – спросил Виев.

– Еще мало. Электромагнитный луч не прошел за это время и десятой части пути до центра звезд.

До ядра Галактики, – мысленно дополнил Виев. – Неужели десять тысяч лет этому старцу, древний мозг которого живет среди искусственных протезов?»

Виев видел, что Видена, опираясь на заботливо поддерживающие ее манипуляторы, встала перед своим танком. Виев, лишенный радиосвязи, крикнул через репродуктор, чтобы Вилена перевела свою аппаратуру связи на ультразвук.

Вилена услышала, с трудом приходя в себя после потрясения.

Значит, мелькнувшее в ее сознании предположение, что это существо на колесах действительно разумно, правильно.

И с чисто женской непосредственностью она спросила через своего киберлингвиста ультразвуками:

– Ты заменил свои ноги колесами, разумянин?

– Разве тебе не предстоит это, пришелец? – вопросом на вопрос ответил танк, продолжая поддерживать Вилену манипуляторами.

– Мы не заменяем свои органы.

– Неужели ваша цивилизация так низка?

– Разве ты, разумянин, никогда не вспоминаешь о том, что заменил колесами и рычагами? Разве забыл природную красоту?

– Чтобы не чувствовать тяжесть времени, надо забыть прежнее. Так поступают мудрейшие, не думая ни о чем, кроме того, чтобы жить. А я все еще живу давно исчезнувшим, началом жизни тех, существование кому было дано мной.

– Ты женщина! – воскликнула Вилена. – Как и я!

– Разве той, кто мог давать жизнь, нужно было лететь в другой мир?

– Я еще не давала жизни никому, но мечтаю об этом.

– В Мире Высшего Разума уже нет такой мечты.

Вилена сама не воспринимала ультразвуков, это делала ее аппаратура, которая не могла через киберлингвистов передать интонаций неслышной речи. Но каким-то глубоким женским чувством Вилена почувствовала такую горечь сказанного, что прониклась искренним сочувствием к неведомому существу.

И вдруг она подумала о Кротове. Надо знать его характер! Что, если он спешит сюда с лазерным пистолетом? Как остановить его? Как предотвратить преступление?

Виев тем временем смотрел на сложнейшую машину, внутри которой, очевидно, были скрыты хитроумные аппараты, имитировавшие функции когда-то живого, порожденного природой организма. Он представил себе механические мускулы, механическое сердце, почки, пищеварительный аппарат, готовящий животворящую кровь для вечно живущего мозга, клеточки которого, по-видимому, обновлялись заботой тех же механизмов. На Земле в Институте Жизни ученые показывали ему искусственное сердце, легкие, почки, печень, похожие на сверкающее никелем оборудование химических цехов. Эти устройства занимали там огромные помещения. Не потому ли так громоздок и этот танк? Но как же велики должны быть технические достижения протезной цивилизации, если они позволили создателям ее победить смерть! Пусть с помощью громоздких машин, но все же обеспечить неопределенно долгую жизнь!

Сколько же полезного узнают здесь люди, приобщившись к такой культуре!.. Лишь бы предотвратить столкновение с Кротовым. Человечество будет благодарно своим посланцам.

Вилена расспрашивала удивительную собеседницу:

– А это все, – она указала рукой на работающие ряды машин подземного производства, – все это нужно вам для жизни?

– Чтобы жить вечно, надо постоянно заботиться о замене того, что изнашивается. Все это надо изготовить. Для всех. У нас нет различия между теми, кто должен жить вечно.

– Вы постоянно обновляетесь при помощи машин. Наш организм тоже обновляется, только сам собой. За время твоей жизни, разумянка, наш организм обновился бы полностью многие сотни раз.

– Значит, и вы не остаетесь сами собой, как и мы?

– Нет. Меняется только оболочка существа, а оно само в планах и программах своего развития, в памяти пережитого и в приобретенных знаниях остается прежним.

– Память пережитого. Мудрейшие ради того, чтобы думать только о том, чтобы жить, уничтожают ее.

– Память предков наоборот! – воскликнула Вилена, но протезированная разумянка, очевидно, не поняла ее.

– Предки? Для нас, вечно живущих, это пустой звук.

– Но разве все живущие такие, как ты? Разве нет уже тех, которые еще не стали машинами?

– Ты спрашиваешь о неразумных? О тех, кто, развившись, будет умолять о помощи, чтобы заменить у них то, что отмирает?

– Да, да! Ведь должны же у вас такие быть?

– Они могут получить механические органы взамен отмирающих только у нас на ледяных материках. Это заставляет их подчиняться закону.

– Какому закону?

– Закону вечной жизни, единственному и постоянному.

– Но где живут они, где?

– На острове Юных. Их остается все меньше. Они становятся такими же, как мы.

– Резервация! – воскликнула Вилена. – Резервация Юности!

…Кротов в холодном бешенстве спускался по вертикальному колодцу. Расставив руки и ноги, он замедлял ими спуск. Последние несколько метров он пролетел по воздуху и спрыгнул на пол машинного зала, который обнаружили они, выйдя из туннеля.

Будь это на Земле, он, может быть, сломал бы себе ноги. Но здесь он остался цел и невредим.

Кротов огляделся. Он слышал все тот же ровный шум машин. Конечно, ультразвукового разговора, который вели его товарищи с обитателями планеты, он слышать не мог.

Он не сразу увидел танки, хотя искал их глазами. Быть может, они еще не успели расправиться с Виленой и Виевым…

И тут он услышал шорох позади себя, резко обернулся и заметил, как ему показалось, подкрадывающуюся к нему машину. Правда, эта машина на ходу касалась манипуляторами других неподвижных машин, но Кротов не интересовался этим. Перед ним был враг.

Он взмахнул лазерным пистолетом, и разрезанная машина развалилась на две части.

Тогда Кротов побежал по коридору, круша перед собой все лазерным лучом.

Там, где он пробегал, замолкал ровный шум подземного производства.

Дыхание машинного зала замирало.

И тут Кротов увидел перед собой два неизвестных танка.

Он не хотел промахнуться, нужно было подкрасться поближе.

ОСТРОВ ЮНЫХ

Это была моя последняя охота на острове Юных. Я выследил кровожадного хара и шел за ним, вооруженный, как принято, только острыми когтями. Они уравнивали меня с могучим хищником, недавно разорвавшим одного из обитателей острова. Нарушен был великий закон: «Жизнь – живущим». Хотя это и давало право появиться на острове ребенку, хищник подлежал уничтожению.

Если в схватке победит гнусный хар, в мире может родиться еще одно существо… вместо меня.

Моя бедная Ана! Дождемся ли мы с ней, чтобы у нас был ребенок?

Никогда не думал, чтобы могучий зверь был таким трусливым. Он почуял погоню и бежал, словно быстроногая крегаг спасавшаяся от его жадных сородичей.

В отличие от красавиц крег, безобразный хар мог взбираться на деревья и мчаться по веткам, перескакивая с одного дерева на другое.

Я влезал на деревья, пожалуй, не хуже его, но умел еще и пользоваться ползучими змеевидными растениями. Держась за свисавшие сверху концы, я перелетал огромные расстояния, догоняя хара.

Клянусь, не правы те, кто утверждает, будто мы происходим от гнусных харов. Не знаю, каким путем шло развитие жизни на планете, но в обитателях острова Юных не было и-тени кровожадности, составляющей сущность хара. И если кто-либо из нас шел на единоборство с ним, то только во имя обычая, в случае трех побед дававшего право надеяться на потомство.

Закон был жесток. Незаконное появление ребенка каралось смертью и новорожденного и его родителей.

Ана, бедная, милая Ана, мягкая и женственная! Только страх перед этим законом и жгучая тоска по материнству заставили ее отступить… нет! – послать меня на эту первую охоту, ставшую последней…

Едва ли Ана была способна наблюдать вместе со старейшинами за погоней, хотя спрятанная в зарослях электронная аппаратура позволяла жителям острова видеть каждый прыжок хара, каждый мой шаг.

Я не думал о тех, кто следит за мной. Я гнался за кровожадным харом и был полон ярости борьбы.

Моя слабая Ана только что вернулась из трудного путешествия в горы. Она не жалела сил, чтобы добраться до счастливой пары Теров. Женщины сходились туда со всего острова, лишь бы подержать в руках крохотное тепленькое тельце, понянчить беспомощное существо, которому по закону «Жизнь – живущему» предстояло жить вечно, если… если в зрелости оно не нарушит закон и не произведет на свет новое существо, не получив для него места в жизни. Но на это у нас не решался почти никто…

Почти никто… Может быть, Ана и смогла бы. От нее многого можно было ожидать. Но я должен был оградить ее от этой опасности.

Я настигал хара. В воде он так же грозен, как и на суше. Но только обезумев от страха, он мог броситься в воду у самого водопада.

Я хорошо знал это место. Здесь Ана впервые обвила меня гирляндой цветов в знак своего выбора. На острове Юных выбирают женщины. Струи воды низвергались с огромной высоты. Закручиваясь спиралями, они походили на косы, ко-торые так искусно заплетала Ана. А внизу облака брызг поднимались радужным туманом. Не было на свете большей красоты! Не было и более опасного места.

Именно здесь нам с Аной привелось видеть, как хар загнал крегу в воду и она поплыла. Этого только и надо было хищнику. Хищник нагонял жертву в реке выше водопада. И тут крега в отчаянии ринулась по течению. Хар зарычал так, что его было слышно даже сквозь рев воды. Он был труслив и повернул обратно. Казалось, крега спасется, по… она уже не могла сладить с быстриной. Ее ярко-желтые рога мелькнули в спиральных закрученных струях, и влекомое пенной лавиной тело ударилось внизу о черные мокрые камни.

Хар выбрался на берег, стряхнул воду с шерсти и, перепрыгивая с ветки на ветку, помчался по скалам, чтобы ниже по течению перехватить, выловить из воды разбившуюся насмерть крегу. Если бы у меня были острые когти, я бы разделался с гнусным харом. Тогда-то мы с Аной и приняли решение, что по древнему обычаю я «возьму когти» и завоюю нам право иметь ребенка.

И вот теперь я загнал хара в воду, как он когда-то крегу. И в том же самом месте, у водопада.

Я не мог прекратить погоню, это значило бы упустить хара. Я бросился в воду и поплыл. Может быть, все-таки правы те, кто утверждает, будто мы произошли от харов. Я плавал нисколько не хуже его.

Хар первым выскочил на берег. Течение несло меня к обрыву, с которого поток срывался вниз, в пенные тучи, вздымавшиеся из бездны, как дым лесного пожарища.

Я напрягся изо всех сил. Если бы Ана видела меня в это мгновение, она потеряла бы сознание.

Но я был не прав. Выскочив на берег, я замер, изумленный. Передо мной была моя Ана, спокойная, красивая, гордая… Синеглазый цветок на тоненьком стебле.

Но она была не одна. Рядом с ее хрупкой фигуркой возвышалась уродливая металлическая громадина одного из живущих. Он прибыл, конечно, проверять, как мы выполняем закон, грозить стареющим, что они не получат вечной жизни на материке, если…

Ана остановила меня движением руки. Охота закончилась. Хар не понес наказания.

И только тут я заметил рядом с громадой живущего еще две какие-то не менее уродливые фигуры. Они карикатурно напоминали нас, обитателей острова Юных, ходили на задних лапах, держа тело прямо, имели две передние, свободные от ходьбы конечности и в верхней части корпуса центральное мозговое образование, помещавшееся почему-то в двойной коробке, словно они были не живыми, а живущими.

Так я впервые встретился на острове Юных с людьми.

– Это жители другого мира. Они услышали призыв, посланный в мир звезд нашими отцами, и прилетели к нам, – сказала Ана.

Мне еще трудно было прийти в себя после азарта погони. Я бессмысленно разглядывал звездных пришельцев.

Один из них оказался женщиной, такой же, как Ана.

Противоречивые чувства охватили меня. Я знал, что несколько дюжин дождей тому назад с острова Юных самые дерзкие из живых без разрешения живущих на материке послали призывный сигнал в мир звезд. На что они рассчитывали? Чем пришельцы с чужих звезд могли помочь нам в мире, где не умирают и не должны рождаться?

И вот теперь они прилетели.

Я поразился, что Ана при живущем, слышавшем ее, свободно говорила про призыв, тайно посланный с нашего острова.

Оказывается, этот живущий в машине некогда тоже был женщиной. Пришельцы назвали ее Таной, как и меня Аном, а мою жену Аной. Это все производные от названия, которое они придумали нашей планете, – «Этана». Подлинных наших имен, пожалуй, нельзя передать доступными им звуками.

При общении с нами пришельцы пользовались устройствами, которые привезли с собой. Наши звуки воспроизводились ими в непостижимо низком регистре, уже неслышные нормальному уху. Кроме того, расшифровав еще у себя на Земле наш электромагнитный призыв, они открыли переводный код, который позволил им переводить наш язык с помощью электронных устройств. Готовясь к вечной жизни на материке, мы изучали подобные еще перед прошлыми дождями.

Оказалось, что звездных пришельцев доставила нам на остров на летательном устройстве Тана, в знак благодарности женщине со звезд, самоотверженно спасшей ее от гибели. Несчастье едва не произошло на подледной фабрике из-за того, что один из пришельцев тепловым лучом, перерезающим любой металл, стал разрушать делающие машины и даже уничтожил один из управляемых ими автоматов. Он погубил бы двух живущих, если бы звездная женщина не прикрыла собой металлическую громаду Таны. Что-то было в ней от моей Аны.

При виде своей самоотверженной спутницы разгневанный пришелец опомнился. Живущие были спасены. Старший из них остался с третьим пришельцем, тоже старшим из прибывших, чтобы познакомить его с достижениями своей машинной цивилизации.

А двое других вместе с Таной прилетели к нам на остров Юных.

Мне и Ане привелось много беседовать с пришельцами. Теперь, когда я в совершенстве знаю их язык, я стараюсь воспроизводить их речь во всей ее самобытности, но тогда-Тогда многое в них мне казалось странным, непонятным, даже нелепым. Вероятно, как и им в нас…

Приходилось объяснять даже самые элементарные понятия.

Пришелец, который был мужчиной, показался мне очень странным. Оказывается, он не преследовал какого-нибудь зверя, вроде хара, чтобы заслужить право отцовства, а охотился за дичью просто для забавы. Удивлению моему не было границ.

Впрочем, и я удивлял его немало.

– Ты говоришь, вы, этаняне, – так назвал он нас, – по мере старения заменяете свои больные органы протезами?

– А разве у вас не делают это?

– Кое-что. Ну, гнилые зубы заменят. Руку или ногу приделают, если их оторвет машиной или, как это было раньше, на войне. Вот так.

– Война? Как странно, – не переставал изумляться я. – Уничтожение себе подобных? Это даже не наказание гнусного хара.

– Так говоришь, у вас обычно раньше всего заменяют сердца? У нас тоже сердце часто подводит.

– Ты имеешь в виду главный орган принудительного кровообращения?

– Да, кровь и у вас и у нас.

– Органы дыхания, видимо, у нас тоже похожи. Может быть, и органы пищеварения. Их тоже порой приходится сразу заменять.

– Вот уж чему не завидую. Поесть все-таки удовольствие.

– Я уж не говорю о тех органах, которые различают нас с тобой, звездный житель.

– Значит, заменив кишки и сердце на цилиндры и трубки, живой перестает быть живым, а становится живущим? Так?

Сквозь прозрачную часть наружной оболочки мозгового образования над органами зрения пришельца виднелись две заросшие полоски, как у хара. Они то соединялись, то поднимались в зависимости от владевших пришельцем мыслей.

– Обитателя острова примут на материк только в случае соблюдения у нас основного закона «Жизнь – живущим».

– Они же вас угнетают, протостарцы проклятые! Им ничего не нужно, кроме того, чтобы самим жить. И они запрещают живым родиться вновь. Вот так.

– Нет, почему же? Бывает так, что живой не успевает стать живущим, умирает на острове. Тогда взамен его может кто– нибудь родиться.

– Ну, радость моя, не хотел бы этой чести.

Я не понял пришельца. Тогда он спросил меня, почему Живущие пользуются такими громоздкими машинами:

– Или не можете создавать органы, подобные природным? У вас что. и сердце на колесах?

Я объяснил пришельцу, что наша цивилизация не подражает слепо природе, а идет своими путями, переделывая ее. Это сказывается во всем, начиная с воспроизведения жизненных органов, кончая созданием искусственных материков на месте промороженных до дна морей.

– Это у вас здорово! Но естественный климат вы нарушили. Вот так. Жаль, ледяные материки создаются только для гаражей. Впрочем, им холод, как моему скафандру пыль.

Очевидно, он говорил про жилища живущих, которым безразличны внешние условия.

– Значит, только ремонт, смена частей и никаких чувств, никакой природы? Так?

Я торопливо объяснил, что только наш остров Юных остался в своей первозданности и мы, обитающие на нем, совмещаем здесь развитие, на природе будущего мозга с овладением основами нашей высшей цивилизации, в полной мере доступной лишь живущим не менее великой дюжины дождей.

– Поэтому вы и отмеряете время периодами дождей? Так? А на ледяных материках, в гаражах, протостарцы рассуждают о расстояниях да ядра Галактики?

– Да, там время измеряют движением звезд.

– Медленно живут, ничего не скажешь. Вот так. Ну и что же? Попав в машину, живущий уже и рукой шевельнуть не может?

– Ему нет в этом нужды. К его услугам быстрые колеса и могучие манипуляторы, не идущие по силе в сравнение с нашими передними конечностями.

– Не только по силе, по красоте тоже, – заметил пришелец, вкладывая в эти понятия особый смысл.

Я указал ему, что, перемещаясь на колесах, можно развивать весьма большие скорости, недоступные даже харам.

– Почему же вы не используете колес, чтобы гоняться за харами?

– Колеса? Здесь? – удивился я. – Но это же символ конца естественного существования.

– Вот то-то, радость моя.

– Познавший колеса опьяняется ими, – объяснил я. – Живущие поначалу очень увлекаются большими скоростями, бывает, что даже погибают из-за этого.

– Позволяя кому-нибудь родиться вместо них? Так?

Я подтвердил.

– Значит, живущий в машине сам совсем не двигается? И мышцы его высыхают?

Я объяснил, что мускулы рудиментарных органов живущего, конечно, постепенно отмирают и в конце концов удаляются как возможные источники гниения и общего заражения. Спустя одну или две великие дюжины дождей внутри машины останется только центральный мозг со всем богатством памяти, составлявшим индивидуальную особенность каждого существа.

– Горьковатая память. Каково-то ему помнить время, когда он был живым?

– К началу третьей великой дюжины дождей клетки дальней памяти искусственно устраняются.

– Чтобы не досаждать протостарцу, занятому ремонтом и смазкой своих протезов? Недурно. Память предков наоборот.

Я снова не понял своего собеседника. Очевидно, код перевода был несовершенным.

– И как долго может тлеть такой мозг протостарца?

– Он может жить неопределенно долго, вечно, – разъяснил я. – Его отмирающие клетки систематически возобновляются.

– Тогда понятно! Откуда же вам взять место для вновь рождающихся!.. Никаких искусственных материков не хватит. Лишь бы гаражи разместить. Вот так.

Все-таки мы плохо понимали друг друга. Кто-то из нас был слишком примитивным.

У женщин разных планет дело обстояло лучше. Природа дала им больше точек соприкосновения. Ана передала мне содержание их знаменательной беседы.

– Счастливый, неправдоподобный мир! – говорила моя Ана о планете пришельцев. – У вас каждая пара может иметь детей?

– Конечно, – отвечала ей звездная женщина.

– И вы не боитесь смерти?

– Мы миримся с нею. Умирают только отдельные люди. Наша раса бессмертна в поколениях.

– Дикий мир, – вмешалась Тана. – О каком бессмертии расы вы можете говорить, если тот, кто живет, не помнит периода и в одну великую дюжину дождей.

– Запись мыслей прежде живших делает поколения поистине бессмертными.

– Это неразумно. Нет ничего более горького, чем память минувшего. С какой болью я вспоминаю то, что было великую дюжину дождей назад, когда я жила на этом острове и у меня было такое же тонкое красивое тело, как у синеглазой Аны, и, когда я так же хотела ребенка, как она! И не было большего счастья, чем произвести его на свет…

Ана вздохнула:

– Мне кажется, я помнила бы об этом и дюжину великих дюжин дождей.

– Еще через одну великую дюжину дождей я должна буду удалить клетки дальней памяти. Тогда в моей жизни не останется ничего, кроме бесконечного однообразия машинной жизни. Ремонт, ремонт, смена частей, заправка горючим… И ничего больше!.. Как счастливы вы, пришельцы, что не умеете еще делать искусственные органы, становиться живущими.

– Ты была прекрасна? – спросила Ана.

– Все мужчины этого острова мечтали тогда стать отцом моего ребенка и уничтожить для этого хоть десяток гнусных харов, – ответила бывшая женщина, заключенная теперь в машине.

– Не убивай этой своей памяти, Тана! – сказала звездная гостья.

– А ты, пришедшая со звезд, ты прекрасна?

– Я боюсь так сказать о себе. Прекрасно не тело, прекрасно чувство. Это чувство и привело меня к вам.

– Как понять тебя, женщина звезд? Ты рассчитывала найти здесь себе пару? На вашей планете мало мужчин? – наивно спросила Ана.

– Нет, прекрасная Ана! Человек, которого я любила, улетел к другой звезде и должен был вернуться только через половину большой дюжины дождей, если определять время по-вашему.

– Разве ты не могла дождаться его, заменив в крайнем случае какой-нибудь орган протезом? – спросила Тана.

– Разве ты, Тана, став живущей в машине, могла бы встретиться сейчас с таким вот юношей, который только что гнал здесь свирепого хара через водопад? – спросила звездная женщина, имея в виду меня.

Моя Ана была благодарна ей за ее слова.

– Ты убеждаешь меня, гостья со звезд, что мне надо скорей убить клетки своей памяти? – с горечью ответила машина.

– Значит, можно жить вечно, обладая телом, как ты, а не машиной, как Тана! – воскликнула Ана, окрыленная дерзкой мыслью, послужившей потом причиной великих потрясений.

– Да, – подтвердила звездная женщина. – Память прошлых поколений живет и может пробудиться в каждом живом существе.

– Скажи, но как живое существо, давая жизнь себе подобным, может передавать им свою память? – в волнении спросила Ана.

– Мы, люди, многому можем поучиться у вас на Этане, но способ пробуждать память предков вы могли бы позаимствовать у нас.

– Женщина звезд! Ты открываешь глаза живым. Зачем нам закон «Жизнь – живущим», если его можно заменить законом «Память – живым»!

– Замолчи, безумная! – воскликнула Тана. – Твои слова обрекут всех живых на гибель. Живущие не примут ни одного из них на материк.

– Пусть так! – в исступлении воскликнула Ана. – Лучше не заменять живое сердце металлическим насосом, чем спустя великую дюжину дождей мучить себя воспоминаниями, как это делает Тана.

Конечно, Ана обезумела из-за своей жажды материнства. Темной ночью она пересказала мне все от слова до слова и раскрыла свой страшный замысел. Я похолодел. Не боявшийся грозного хара, сейчас я испугался, как никогда в жизни.

Только великие чувства могут вести на подвиг, на великие свершения. Впоследствии я узнал о словах одного из земных мыслителей, что ничто великое на их планете не совершалось без страсти. Ана была полна страсти и сумела вложить страсть и в меня.