Текст книги "Великие подвиги Аладдина"

Автор книги: Александр Клыгин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Хочешь мира – готовься к войне

В общем, война временно закончилась. Аладдин отвел армию чуть дальше в пустыню, и воины постепенно разбрелась по оазисам.

Европейцы несколько месяцев беспрерывно пьянствовали в Акре. Филипп, не выходя из состояния алкогольного опьянения, уплыл во Францию вместе со всем своим войском, оставив Ричарда вытряхивать из Аладдина деньги и прочие обговоренные ценности.

Аладдин велел своим людям искать в пустыне старые сухие деревяшки, которые могли бы сойти за римский крест. Арабы ничего не нашли, попытались засушить одну египетскую пальму, но результат был весьма далек от совершенства. Христианских пленников Аладдин тоже не собирался выпускать – он вовсе не был заинтересован, чтобы северные варвары получили еще пару тысяч почти дееспособных воинов.

Так что Ричард бухал в Акре, Аладдин свалил в Каир, где Шахерезада встретила его сковородкой («Не фига в пятьдесят лет шататься по пустыне!»), Хаттабыч играл на бирже, а арабское войско отдыхало в оазисах.

Примерно через год Ричард Львиное Сердце протрезвел и спросил у Робина Локсли: «А где, собственно, крест и отпущенные пленники?» Робин некоторое время подумал, как бы ответить подипломатичнее, и сказал, что арабы пока что не торопятся выполнять условия. До Ричарда эта деликатная фраза дошла не сразу… Поэтому Робину пришлось перефразировать ее в «Нет ни хрена, ваше величество», после чего Ричард взбесился.

Неделю его войско выходило из запоя, потом Ричард вскочил на коня, крикнул «За мной, парни!» и поскакал неведомо куда. Правда, ему повезло – он все-таки не заехал ни в безводную пустыню, ни в зыбучие пески. Заехал Ричард в ближайшую деревеньку, которую крестоносцы взяли штурмом. В деревеньке этой не было никого, кто мог бы держать в руках оружие, лишь дряхлые старики да парочка разжиревших купцов.

После «успешного» штурма Ричард почему-то решил не бухать, а поскакал дальше. Поскольку никакого плана действий у него не было, он просто направился к ближайшему городу и взял его наскоком. Так, за 1192 год Ричард «покорил» Аскалон и Яффу. Потом, не без помощи Робина, он вспомнил, с чего все началось, и пошел на Иерусалим.

Ковер-747

Ветер свистел в ушах, мимо проносились облака, а ковер-самолет слегка колыхался, из-за чего Аладдин нервничал – как бы не упасть.

– Слушай, Хаттабыч, объясни толком, что там происходит, а то ты меня из Каира так быстро выдернул, что я даже не понял, что случилось, – сказал Аладдин. – Ричард протрезвел или еще кто-то приехал?

– Похоже, что Ричард действительно протрезвел, но, несмотря на этот факт, никакой логики в его действиях по-прежнему не наблюдается, – ответил Хаттабыч. – Он тут повоевал в пустыне – попугал немножко наших пастухов, после чего пошел на Иерусалим. Судя по всему, он поговорил с Робином, который напомнил ему, что к чему. Вот мы сейчас и летим туда же – соберем нашу армию по оазисам и дадим Ричарду отпор.

– Слушай, а можно это как-нибудь попроще сделать? – спросил Аладдин. – Ну, чтобы без крови? А то я под старость сентиментальным стал. А вот у Шахерезады, наоборот, с годами удар становится только крепче…

– Без крови, говоришь? – переспросил Хаттабыч. – Ну, что ж, попробуем. Только придется с Робином поговорить. И еще – придется все-таки найти подходящую деревяшку.

– Хаттабыч, может, ты ее материализуешь, деревяшку эту? – спросил Аладдин.

– Аладдин, ну как я тебе материализую сухое дерево посреди пустыни? – спросил Хаттабыч. – По-моему, ты преувеличиваешь мои магические способности.

– Ладно, кажется, вон там, внизу, наш оазис, – сказал Аладдин. – Давай снижаться. Я смотрю, чуваки там уже мой шатер ставят.

– Отлично, – кивнул Хаттабыч. – Ковер, выпустить закрылки! О, черт, у нас боковой ветер!

– Я прямо чувствую, что я на «Боинге-747»! – воскликнул Аладдин.

Посадка была почти что мягкой.

“Ой, пустыня, не морозь меня!”

Вечером Аладдин, Хаттабыч и несколько военных советников смотрели с горы на Иерусалим. Вдалеке виднелся столб пыли – это была армия Ричарда.

– Хаттабыч, а нельзя как-нибудь использовать энергетику этой деревни, чтобы их всех остановить? – спросил Аладдин. – Подумай, может, есть способ?

– Аладдин, энергетику этого места отравляли не одну тысячу лет! – воскликнул Хаттабыч. – Именно поэтому сюда так и тянет кровожадных белых варваров – их вечно тянет на всякие отбросы! Нормальные люди питаются светом Солнца, энергией природы, красотой юных черноглазых девушек, в конце концов! А этих притягивает запах крови.

– Но ты же можешь сделать что-нибудь, чтобы они и близко не подошли к городу? – спросил Аладдин. – Ну, например, чтоб они все дружно встали, как вкопанные?!

– Как вкопанные? – спросил Хаттабыч. – А чего, можно. Я, конечно, не могу использовать энергию этого города, но могу поставить на него такой магический щит, который… Точно! Слушай, Аладдин, я гений! Я только что придумал!

– Что ты придумал? – спросил Аладдин.

– Энергия этого места подпитывает ярость и агрессию северных варваров, – улыбнулся Хаттабыч. – То есть они тут как дома. Мы не можем использовать столь примитивные энергии, но мы можем перекрыть им кислород.

– Это как? – не понял Аладдин.

– Я накрываю город магическим щитом, чтобы из него не просочилось ни капли примитивных энергий, – ответил Хаттабыч. – После этого европейцы останутся один на один с силами пустыни, к которым их психика непривычна. И тут уж я тебе гарантирую, что они реально встанут как вкопанные. И всякое желание воевать у них пропадет.

– Ну, так что ты стоишь, сделай это! – воскликнул Аладдин.

– Когда ты уже привыкнешь, что джинн ничего не может наколдовать для себя! – воскликнул Хаттабыч. – Сначала ты должен этого пожелать!

Через минуту над пустыней пронесся крик «ТВОЕ ЖЕЛАНИЕ ИСПОЛНЕНО!!!».

Ричард Львиное Сердце вдруг остановился. Остановилась и вся армия. Робин Локсли понял, что происходит, но сделать ничего не мог. Ричард начал озираться по сторонам.

Пустыня… Оранжевый песок под светом заходящего Солнца. Бескрайняя пустыня. Песок без конца и края. Только песок и небо… А когда зайдет Солнце, песок и небо сольются в единую пустоту, которая окутает войско со всех сторон. И Ричарду так захотелось сейчас оказаться в европейском лесу, где шелестят листья, шумят ручьи, поют птицы, шумит ветер. Ричард уже готов был впасть в истерику, как вдруг кто-то из рыцарей громко запел:

– Во поле береза стояла!

– Калинка-калинка, калинка моя! – подхватил другой рыцарь.

– Ой, мороз, мороз, не морозь меня! – затянула группа рыцарей посреди жаркой пустыни.

Пение подхватил и Ричард. А Робин Локсли усмехнулся. Если Хаттабычу удалось сделать так, что все войско дико, до боли захотело домой… Европейцев ведь удержать невозможно – неважно, чего они хотят, войны или мира. Значит, если ничего не изменится, скоро вся эта армия бегом рванет в Европу. И Ричард обрадуется, даже увидев лондонский Тауэр. И может, даже язык родной учить начнет.

В общем, Аладдин еще долго пытался уладить дело миром. Сначала Ричард так сильно захотел вернуться домой, что направил к Аладдину послов с просьбой о переговорах. Аладдин согласился встретиться, но пока они договаривались, Ричарда снова «клюнул в задницу жареный петух», и он снова, без всякой видимой причины, повел армию на Иерусалим.

Хаттабычу пришлось укрепить щит, после чего Ричард снова встал, как вкопанный, захотел домой и снова предложил Аладдину переговоры.

Деревянный колодец в пустыне

Хаттабыч, Аладдин и несколько молодых воинов летели на ковре-самолете над жаркой безводной пустыней.

– Слушайте, а крутая вещь – ковер-самолет! – восхищался один юноша из личной охраны Аладдина. – И как только возможно такое колдовство, господин?

– Элементарно, – усмехнулся в ответ Аладдин. – Мне так понравились в свое время «Боинги» и «Конкорды», что я решил сотворить в Каире нечто подобное. Мы с Хаттабычем немного поэкспериментировали…

– Да, мы поэкспериментировали, – хихикнул Хаттабыч. – Но летающая кровать долго в воздухе не держится, летающее кресло требует больших затрат энергии, а ковер ко всему прочему использует еще и силу ветра, так что у нас выходит замечательная экономия моей магической силы, даже при полетах на длинные расстояния с пассажирами.

– Я, конечно, ничего не понимаю в магии, – пробормотал Аладдин. – Но догадываюсь, что в магии Хаттабыч такой же жмот, как и на бирже.

– Чем меня критиковать, лучше бы цель высматривал, – обиделся Хаттабыч. – Кроме того, экономия еще никому не мешала.

– Там что-то есть! – крикнул Аладдин, глядя вперед. – Снижаемся!

– Есть, капитан! – усмехнулся Хаттабыч, и ковер-самолет начал снижаться.

– Точно, вот он! – хохотал Аладдин. – Не врут рукописи, что в пустыне сохранились остатки деревянного колодца, построенного не то римлянами, не то Шурой Македонским. Мы наконец-то нашли старинное сухое дерево! Ура!

Хаттабыч припарковал ковер-самолет неподалеку от груды сухих деревяшек, в которую за тысячу с лишним лет превратился колодец. Аладдин и его спутники сошли с ковра на твердую землю и подошли к колодцу.

– Какая глупость – колодец из дерева! – пробормотал тот юноша, который недавно восхищался ковром-самолетом. – Любой дурак знает, что в пустыне колодцы надо делать каменные!

– Так ведь северные варвары строили, чего ты от них хочешь! – рассмеялся Аладдин. – Достаточно посмотреть на то, как они воюют – и сразу становится понятно, что мозги у них либо отсутствуют полностью, либо атрофировались за ненадобностью.

– Это понятно, но что нам делать, господин? – спросил другой араб.

– Так, сейчас приглядимся, – пробормотал Аладдин, осторожно обходя вокруг колодца. – Ага, есть. Идите все сюда. Видите вон то бревно, которое в длину будет примерно… как средний человеческий рост?

– Ага, – кивнул один из арабов.

– Вытащите его оттуда, только осторожно, – приказал Аладдин. – И ни в коем случае не переломите его! От этой деревяшки будет зависеть исход мирных переговоров.

Длинный обломок сухого дерева поместился на ковре с трудом.

– Говорил, надо было еще в Каире взять ковер побольше, – проворчал Аладдин. – А ты, Хаттабыч, прицепился – быстрей да быстрей, вот я и схватил первый попавшийся. Теперь вот полено это на ковер не помещается. Ладно, вы двое, держите это дерево. Только крепко держите – чтоб не уронить. И только не переломите его, а то пойдете на корм львам! Хаттабыч, взлетай осторожно. И не гони, лучше полетим медленно, а то потоки воздуха могут испортить нам это «сокровище». Ладно, трогай!

– Как прикажете, – усмехнулся Хаттабыч. – На старт! Внимание! Тпру!

Ковер, подчиняясь этой команде, стартовал и полетел невысоко над землей. В лагерь они добрались только к вечеру.

Арабская дипломатия

Переговоры состоялись в шатре Аладдина, 1 сентября 1192 года. Присутствовали уже знакомые лица – Аладдин с Хаттабычем, трезвый и слегка напуганный духами пустыни Ричард Львиное Сердце, Робин Локсли и личная охрана обоих правителей.

– Итак, начнем, – улыбнулся Аладдин. – Полагаю, у вас есть какие-нибудь требования.

– Требования те же, – ответил Робин. – Ну, и кроме всего прочего, мы хотим, чтоб вы отдали нам Иерусалим.

– Нет, – улыбнулся Аладдин.

– Что? – не понял Робин.

– Нет, – повторил Аладдин.

– Почему так сразу «нет»? – удивился Робин Гуд.

– Если вашему правителю не хочется больше проводить вечера в компании духов пустыни, мы выставим свои требования, – улыбнулся Аладдин.

Ричард, выслушав перевод Робина, некоторое время думал. До него уже дошли вести из Англии о безобразиях, которые там творит младший братец-Джон. («Areyousleeping,areyousleeping,brotherJohn?») Да и духи пустыни действовали на короля угнетающе – очень хотелось вернуться к родной природе. Поэтому Ричард сказал Робину:

– Пусть оглашают условия.

– Ну, во-первых, пленников ваших мы не отпустим, – улыбнулся Аладдин. – Нам невыгодно, чтобы ряды ваших войск пополнялись. Куда более выгодным для нас будет продать всех пленных в рабство где-нибудь на востоке. И этот пункт не обсуждается.

Ричард, конечно, повздыхал, но махнул рукой на пленников – лишь бы самому поскорей убраться из этой страшной пустыни.

– Вот и отлично, – кивнул Аладдин, когда Робин перевел ему ответ короля. – Теперь следующее. Иерусалим мы вам не отдадим. И я думаю, взять его штурмом вы тоже не сможете. Вы ведь уже два или три раза пытались это сделать, верно? Так что эта деревня остается у нас.

Ричард снова начал вздыхать. С другой стороны, до него уже давно начало доходить, что Иерусалима ему не взять. И, повздыхав, Ричард согласился и на это условие. Выходило, что эти два года в пустыне он провел совершенно зря.

Аладдин расплылся в улыбке, видя, что Ричард на все согласен. Однако не следовало слишком давить на европейцев: они ведь ребята упертые – рано или поздно могут вернуться. Поэтому Аладдин сказал:

– Но и мы кое в чем пойдем вам на уступки. Мы ведь, в отличие от вас, не варвары и уважаем обычаи других людей. Мне известно, что в Иерусалиме находятся некие деревянные обломки, которые ваш народ почитает как святыню. Что ж, было бы невежливо отказывать вашим людям в поклонении святым реликвиям.

– Вы что, вернете нам Священный Крест?! – с надеждой спросил Ричард.

– Ну что вы, конечно же, нет, – «успокоил» его Аладдин. – Но мы с вами ведь заключим мир. И до тех пор, пока одна из сторон – прежде всего, я имею в виду вашу сторону – не нарушит мирный договор, европейцы-христиане смогут проходить в Иерусалим как паломники, чтобы поклоняться своей святыне. Разумеется, мы пропустим лишь безоружных. Каждый европеец, желающий попасть в Иерусалим, будет подвергнут тщательному обыску, у него будут изъяты все подозрительные предметы. И все безоружные европейцы смогут поклониться своей святыне.

Ричард снова начал вздыхать. Он уже собирался вспылить, как обычно, однако духов пустыни король помнил очень хорошо. Уже не первую неделю по вечерам он испытывал ужас, глядя на безбрежное море песка перед собой. А когда король закрывался в своем шатре, он все равно чувствовал эту бескрайнюю песчаную пустоту, которая, как казалось Ричарду, собиралась отрезать его от родной Европы и поглотить навсегда. Вспомнив это ощущение и пережив очередную волну беспричинной паники, Ричард выпалил:

– Согласен! На все согласен, только давайте подписывать! Хоть что-нибудь!

Через некоторое время Ричард торопливо нацарапал «здесь был Ричард» под текстом мирного договора, после чего наскоро попрощался и вышел из шатра.

Почему кончились Средние века

Робин Локсли задержался, чтобы попрощаться с Аладдином и Хаттабычем.

– Ну что, Робин, оцени, как мы его уделали! – воскликнул Аладдин. – Я, конечно, понимаю, Ричард – твой король и все такое, но оцени, как мы его!

– Да, скажу честно – опустили вы его здорово. Так с королем Ричардом еще никто не поступал, – кивнул Робин. – И, наверняка, Ричард либо очень обидится, либо будет долго всем рассказывать, какой героизм он проявил в своих битвах с арабами. А, скорее всего, и то, и другое.

– Что ж, Робин, эта часть игры закончена, – улыбнулся Хаттабыч. – Как только ваша армия уплывет, мы тоже вернемся в Каир. Ты доволен тем, как все обернулось?

– Доволен, – кивнул Робин. – Только скажите честно – чему будут поклоняться европейцы в Иерусалиме?

Аладдин с Хаттабычем расхохотались.

– Ты не представляешь, каких трудов нам стоило отыскать в пустыне развалины деревянного римского колодца, – хохотал Аладдин. – Но мы поработали на славу. Я уверен, что даже ваши специалисты не отличат это дерево от вашей… как вы это называете? Священной перекладины?

– Креста, – поправил Робин. – Они поклоняются кресту.

– А сам ты чему поклоняешься? – спросил Аладдин.

– Чему может поклоняться кельтский бог плодородия, – улыбнулся Робин. – Только Солнцу и силам природы!

– Ну что ж, Робин, удачи тебе! – сказал Аладдин. – В добрый путь!

– Интересно, насколько сильно наша деревяшка подорвет силы христианского эгрегора? – пробормотал Хаттабыч.

– Уверяю вас, эгрегор практически при последнем издыхании, – улыбнулся Робин. – И дело тут не только в вашем дереве. Борьба ведется по всем направлениям. Мои люди партизанят в лесах Англии, другие агенты светлых сил насаждают свое учение на юге Франции и в Восточной Европе. Один только Ватикан во всем следует мракобесию черных правителей. Все остальные давно разбрелись, кто куда.

– И чем же это кончится, интересно? – спросил Аладдин.

– Кто знает? – пожал плечами Робин. – Возможно, начнется совершенно новая эпоха. Может, пройдет еще пятьдесят, сто или двести лет, но… Конец темным векам неизбежно наступит. Вот тогда мы и развернемся.

– И это хорошо! – сказал Хаттабыч. – Ну, Робин, до свидания. Еще увидимся, я надеюсь.

– Обязательно, – улыбнулся Робин. – Приезжай в Англию, научу тебя из лука стрелять.

– Да, надо будет к вам заскочить, – кивнул Хаттабыч. – Лет через триста-пятьсот. Эль-Абдурахман что-то про какого-то Адама Смита говорил.

– Ну, до свидания, Робин, – сказал Аладдин. – Я, конечно, не уверен, что мы с тобой еще встретимся. Но если этак через тысячу лет познакомишься с человеком по имени Джон Дебри – это буду я. Не могу объяснить, как именно это происходит, но будет так.

– Хорошо, – сказал Робин. – Я запомню. Кроме всего прочего, Дебри – хорошее имя. «Дремучий лес» означает, «deep forest».

– Правда? – спросил Аладдин. – А я и не знал.

– Ну что ж, счастливо вам оставаться, султан Саладин, – кивнул Робин. – А мне пора – меня уж Ричард, наверно, заждался.

И кельтский бог плодородия вышел из арабского шатра, чтобы вернуться к своим зеленым английским лесам.

– Слушай, Хаттабыч, ну чего они так коверкают мое имя? – спросил Аладдин.

– Ага, кто бы говорил, «окей» ходячий! – воскликнул Хаттабыч.

– Признаю, виноват, – вздохнул Аладдин. – А что, теперь с этим «океем» уже точно ничего поделать нельзя?

– Нельзя, – улыбнулся Хаттабыч. – Да если честно, и не нужно, как я тут недавно подумал.

– Почему? – спросил Аладдин.

– Я спросил у Эль-Абдурахмана, он заглянул в будущее и сказал, что ни один лингвист не знает, когда и, главное, почему в английском языке появилось слово «окей».

– И что? – не понял Аладдин.

– Робин ведь – англичанин, – улыбался Хаттабыч. – Кроме того, вроде как бессмертный англичанин. А он у тебя еще в прошлый раз выспрашивал, что этот «окей» означает.

– То есть, Робин – единственный англичанин, который знает слово «окей»? – спросил Аладдин.

– Угу, – кивнул Хаттабыч.

– И от него этим словом-паразитом заразятся все англичане, – продолжал Аладдин.

– Угу, – повторил Хаттабыч.

– А я узнаю это слово через тысячу лет от американцев, которые тоже вроде бы англичане, – продолжал мысль Аладдин.

– Угу, – повторил Хаттабыч.

– Что, у нас опять неразбериха с причинами и следствиями? – спросил Аладдин. – Слово «окей» появилось в 12 веке потому, что я подхватил его в 21 веке, а в 21 веке я его подхватил потому, что оно появилось в 12 веке потому, что я его подхватил в веке 21-ом… Белиберда какая-то выходит.

– Еще какая, – кивнул Хаттабыч. – Чего ты хочешь, Аладдин, так мир устроен!

– Все в руках Аллаха! – воскликнул Аладдин, так как это был единственный возможный выход из логического ступора.

Смерть и то, что после

Через год Аладдин умер.

Это произошло очень естественно: медитируя в каирском дворце, он почувствовал приближение смерти. И не стал психовать, как сделал бы это на его месте любой нормальный человек.

Во-первых, Аладдин знал, что со смертью тела его жизнь не кончится – встреча с Джоном Дебри была довольно убедительным доказательством. Как-то уж так получилось, что это существо, известное как Аладдин и Джон Дебри, было обречено вечно сталкиваться с самим собой. И вечно в Нью-Йорке.

Во-вторых, Аладдин чувствовал, что не стал бы психовать даже в том случае, если бы не знал про Джона Дебри. Он чувствовал, что прожил отличную жизнь, и ему было нисколько не жаль с ней расставаться. В его жизни было все – он начал с того, что собирал финики в Багдаде, а умирал, будучи султаном Египта и победителем северных варваров. Слава Аладдина распространилась по всему арабскому миру. Правда, его имя по-прежнему коверкали как Салах-ад-Дин, но Аладдину было все равно. В конце концов, какая разница – Аладдин, Саладин или Салах-ад-Дин? Какая разница, Джон Дебри или Джон Дерби? Чувствуя приближение смерти, Аладдин осознавал, что разницы, в сущности, никакой.

И ведь за свою долгую жизнь Аладдин получил все, о чем даже не смел мечтать! У него был свой джинн, выполняющий все его идиотские желания. У него была красавица-жена (хотя под старость Шахерезада чаще кидалась сковородками). У него была власть и слава. Да и одно только знакомство с такими существами, как лорд Меху и Эль-Абдурахман, многого стоит! Так думал Аладдин, чувствуя, как по коридорам дворца к нему подкрадывается смерть.

Сам момент смерти Аладдин не запомнил. Это было довольно необычное ощущение, испытывая которое, забываешь о времени. Например, похожие ощущения у Аладдина бывали, когда разные мысли складывались друг с другом в его голове, рождая какое-то новое понимание тех или иных вещей. И умирая, Аладдин, пережил нечто похожее. Смерть была похожа на понимание. На понимание того, что никакой смерти нет. Вдруг Аладдин воспарил над Каиром. Он смотрел на удаляющиеся огни ночного города. И вспомнил, что это уже было много раз. А однажды он, еще совсем мальчишка, провожал глазами светящийся шар, исчезающий в небе… в той жизни он стал одним из лучших воинов фараона Хамэрхэда и всю жизнь мечтал унестись когда-нибудь в небо на светящемся шаре…

И вот сейчас Аладдин уносился в небо. Он не знал, видит ли какой-нибудь каирский мальчишка светящийся шар… Но точно знал, что самое интересное еще впереди!

Поднявшись выше, Аладдин увидел планету Земля, опутанную энергетическими потоками, похожими на толстые провода. Европа была похожа на котел, каким-то странным образом одновременно кипящий и покрытый паутиной. Мерзкое черное щупальце, тянувшееся из Европы в Азию, ненадолго отпрянуло назад, но снова потянулось – уже не так быстро и намного осторожнее. И в этом – Аладдин знал – была его заслуга. Свет, разгоравшийся над Египтом, набирал силу. Аладдин знал, что свет этот горит там очень давно, временами слегка угасая, временами снова разгораясь. И Аладдин недавно подлил масла в этот огонь. На Северо-Востоке были темные волны дремучих лесов, которые правильнее всего следовало бы обозначить коротким словом «дебри». Физические дебри, энергетические дебри, экономические дебри, политические дебри, духовные дебри… а чего вы хотите от России?

Дебри… Хорошее слово. Аладдин подумал, а что почувствует маленький мальчик Джон Дебри, когда в школе будет слушать о героическом крестовом походе Ричарда Львиное Сердце и вредном маленьком султане Саладине, который обломал Ричарду весь кайф, заставив его вернуться в Европу? Почувствует ли Джон Дебри, что он и был тем самым султаном Саладином? (К слову – урок истории крестовых походов был единственным уроком, который Дебри в школе не проспал и не прогулял, куря за углом дешевые сигареты.)

Аладдин поднимался еще выше, как будто бы что-то тянуло его за спину. Планета Земля отдалилась, но Аладдин чувствовал, что не может обернуться и посмотреть, куда его затягивает. И тут его затянуло… куда-то. Аладдина больше не существовало – была только длинная энергетическая макаронина определенной частоты, превращенная в совокупность электрических импульсов.

«Все-таки это паршиво – быть радиосигналом!» – подумал Аладдин, повторяя мысль лорда Меху, которая пришла в голову вышеупомянутому лорду две с половиной тысячи лет назад.

А потом Аладдин неожиданно перестал быть радиосигналом. Он почувствовал, как его вывели на дисплей, чтобы просмотреть его жизнь в ускоренном воспроизведении. Аладдин почувствовал себя бесконечной чередой картинок, на которые накладывался внутренний текст, чувства, мысли, эмоции… А потом кто-то нажал на «Save as», и Аладдин почувствовал, как его затягивает в уютное помещение, предназначенное специально для него. Краешком сознания он еще успел заметить приготовленное неподалеку помещение для Шахерезады. И еще несколько помещений, имена и образы обладателей которых он только что вспомнил. А потом ему присвоили новое имя: Жесткий диск:Сервер лорда МехуСлуги и помощникиАрабский востокАладдинАладдин.personality.

Появились еще папки «Аладдин.files», «Аладдин.pictures» и «Аладдин.command» с графическими изображениями, видеорядом и командами, управляющими схемами поведения… Да и много чего еще.

И файл, тихо и мирно лежащий в мощном компьютере огромного корабля, содержал в себе много информации. Файл знал историю своей жизни. Кроме того, он еще мог обмениваться информацией с другими файлами, лежащими рядом. Например, здесь были записи его предыдущих воплощений, которых, как он знал, раньше в компьютере не было – их прислали вместе с ним как прикрепленные файлы. Здесь были и файлы некоторых людей, которых он знал при жизни (и при других жизнях тоже). И еще в нем самом и других файлах были ссылки, которые иногда кто-то активировал. Тогда сознание Аладдина попадало в оперативную память, и он видел обрывки общей картины.

Так продолжалось до тех пор, пока однажды оператор не решил записать его на материальный носитель, которым была не дискета, не CD-RW и даже не флэш-карта, а обыкновенное человеческое тело.

«До чего же паршиво быть радиосигналом!» – Аладдин, как и все радиосигналы, проходящие через этот порт, повторил эту старую мысль лорда Меху. К нему снова приближалась планета Земля.