Текст книги "Героическая тема в русском фольклоре"

Автор книги: Александр Орлов

Кроме драгоценностей, пушнины, лошадей, предметов, связанных с охотой, требовалась поставка живой силы. Известно, что татары, захватывая города и уничтожая население, оставляли в живых ремесленников, знающих какое-либо мастерство, так как производственная культура кочевников была ниже русской высокой технической культуры. Мастера уводились в плен. Та же участь нередко постигала женщин. Соответственно в некоторых вариантах сообщается о требовании отвезти в Орду молодцев и красных девушек.

Член-корр. АН СССР С. В. Бахрушин пишет: «Сверх дани ханы могли требовать подарков деньгами или чаще товарами… Кроме того, князья от себя приносили „дары“ или „почестья“».[128]128
  Там же.


[Закрыть] В мезенской былине, кроме дани, требуется отвезти подарки.

 
А да свези ему ноньче подарочки.
(Григ. III, 54)
 

Подарки эти состоят из соколов, кречетов и лебедей, которые в данном варианте не входят в дань, а отвозятся сверх дани. В одном случае Владимир поручает также вместе с данью отвезти «повинную грамоту».

Таковы требования, предъявляемые на пиру Владимиром. Мы уже знаем, что героем этой песни является Добрыня. Тем не менее теперь, когда надо откликнуться на призыв Владимира, отвезти дань вызывается не он, а Василий Казимирович.

Всеволод Миллер недоумевал, почему не Добрыня, а другой герой берется исполнить поручение князя. Ответ на это очень прост: потому что требование Владимира не соответствует историческим стремлениям русского народа, который не признавал правомерности беспрекословного повиновения татарам и исполнения всех их требований. Народ требовал сопротивления. Добрыня как выразитель народной мысли не может взяться за поручение Владимира отвезти дань.

Предложение Владимира встречается глубоким молчанием.

 
Все богатыри за столиком утихнули,
Приутихнули да приумолкнули.
(Рыбн. 8)
 

Одни молчат из страха, они «тулятся» один за другого, другие выражают молчанием свое неодобрение.

Из этого неловкого положения выручает Василий Казимирович. В обрисовке Василия Казимировича нет полного единства. В некоторых случаях он представляет собой тип верного служаки, полностью преданного Владимиру, ни о чем не спрашивающего и никогда не задумывающегося над смыслом его поручений.

 
Сослужу тебе я служебку великую,
Съезжу в орду во неверную,
К тому царю ко Батырю Кайманычу,
Отвезу ему все дани-пошлины,
И все выходы княженецкие.
(Кир. II, 90)
 

 
Куда меня пошлешь, я тебе рад служить.
(Кир. II, 83)
 

Василий вызывается по горячности, потому что отказ от такого трудного поручения представляется ему как позор, и этого позора он допустить не может. Вызываясь съездить в Орду, он думает, что спасает честь русского богатырства.

Такая трактовка образа Василия Казимировича должна быть признана художественно наиболее удачной. В этих случаях сознание Василия Казимировича противопоставляется образу мыслей Добрыни, который думает совершенно иначе, чем Василий Казимирович.

В других вариантах Василий Казимирович изображается несколько иначе. Он по своему типу приближается к Добрыне, и они действуют вдвоем, как друзья, кровные братья и единомышленники. Так, например, в сибирской песне, согласившись выполнить поручение Владимира, Василий Казимирович вдруг жалеет о своем согласии и впадает в уныние.

 
Тут Василий закручинился
И повесил свою буйну голову
И потупил Василий очи ясные
Во батюшко кирпищат пол,
Надевал он черну шляпу, вон пошел.
(Тих. и Милл. 37)
 

Он вешает голову не потому, что он испугался трудностей, а потому, что он вдруг понимает, что взялся за поручение, недостойное богатыря. Отвезти Батыю дань, да еще с подарками и повинной грамотой, – это значит унизить русское достоинство. Роль такого посла не почетная, а унизительная.

Именно такова с самого начала точка зрения Добрыни. Он, правда, соглашается сопутствовать Василию, но, как это будет видно в дальнейшем, не с тем, чтобы отвезти Батыю дань, а чтобы избавить от нее Владимира. В упомянутом сибирском варианте Василий, в кручине покинув палаты Владимира, встречает Добрыню на улице. Добрыня его участливо расспрашивает. Василий обо всем рассказывает ему с большой неохотой, а Добрыня отвечает:

 
Не возьмем везти от князя от Владимира,
Не возьмем от него дани-пошлины:
Мы попросим от собаки Батура Батвесова,
Мы попросим от него дани-пошлины.
 

Кручина Василия Казимировича сразу проходит.

 
А тут молодцы побратались,
Воротились назад ко князю Владимиру.
(Тих. и Милл. 37)
 

Они ему возвещают:

 
Гой еси, ласковый Владимир-князь!
Не желаем мы везти от тебя дани-пошлины.
 

Они заставляют Владимира выдать им ярлык с требованием дани от Батыя.

Чаще, однако, герои о своих намерениях ничего не говорят и уже на месте непосредственно вступают в борьбу с Батыем.

Таким образом, Владимир представляет княжескую точку зрения, Добрыня – народную, Василий же Казимирович начинает как исполнитель воли Владимира, но постепенно – у разных певцов по-разному – переходит к точке зрения Добрыни. Официальный уполномоченный Владимира – Василий. Он всегда ведет все переговоры с Батыем. Но сила не в нем, а в сопровождающем его и помогающем ему Добрыне.

Путь героев никогда подробно не описывается. Точно так же никогда не описывается Орда, так как народ ее не знает. Мы сразу, без промежутков, переносимся на новый театр действий, в несколько фантастические палаты Батыя, куда уже прибыли Василий Казимирович с Добрыней.

Если до сих пор стиль былины был совершенно реалистическим и повествование вполне соответствовало русской исторической действительности, то с данного момента былина приобретает несколько сказочный характер, хотя целый ряд деталей и общая тенденция ее исторически верны.

Батый встречает героев с насмешкой.

 
Что это прилетели за две пташки, за две русских!
Не бывать вам, молодцам, на Святой Руси,
Не видать вам, молодцам, князя Владимира,
И не гулять по конным по площадям!
(Кир. II, 90)
 

В тех случаях, когда Василий Казимирович изображен покорным слугой Владимира, он заявляет о том, что они привезли от Владимира дань, и предлагает ее взять, а Батый эту дань принимает.

Для слушателя ясно, что между Батыем и героями должно произойти столкновение и что мирная встреча невозможна, но пока еще не ясно, как это ожидаемое столкновение произойдет, с чего оно начнется.

Оно начинается с того, что Батый предлагает героям всякого рода состязания с ним или с его татарами.

Состязания не всегда ясно мотивированы. Они внешне не очень хорошо вяжутся с ходом событий, но они внутренне необходимы и уместны, так как идут нарастающим порядком и кончаются побоищем. Состязания служат выражением нарождающегося и развивающегося конфликта.

Батый принимает дань, но он хочет захватить еще и послов и не пустить их обратно на Русь. С этой целью он предлагает Василию Казимировичу поиграть с ним в шахматы и прозаложить свою голову.

Факт, что русские послы задерживались ханами в Орде и подвергались смерти за непокорное поведение, вполне историчен. Хан в былине ищет поводов для «законного» умерщвления русских послов. Это совершенно ясно в тех, например, случаях, когда Василий Казимирович, вместо того чтобы покорно уплатить дань, предъявляет ярлык от Владимира, по которому самому Батыю предлагается отныне платить дань Владимиру. В ответ на это требование Батый говорит: «Отсель тебе не уехати» – и предлагает поиграть в шахматы. Таким образом, состязания представляют собой коварную попытку погубить послов, чему они сами должны дать повод, проиграв состязания. В печорской традиции Батый не хочет даже принимать дани, пока герои не вступят в состязание с ним самим или его татарами.

 
Как сослужите вы службу, я приму казну,
Не сослужите службы – головы срублю.
(Онч. 11)
 

Все это объясняет и те случаи, когда без всякой внешней причины Батый предлагает героям состязаться.

Состязаний, как правило, бывает три: игра в шахматы, стрельба и борьба.

Эти виды состязаний в эпосе и сказке иногда имеют место при борьбе за невесту. Следы такого применения их имеются в печорской былине (Онч. 65). Здесь герой играет в шахматы не с Батыем, а с его дочерью, и стреляет из лука, принадлежащего ей же. Однако этим объясняются только некоторые из форм состязаний, но этим не объясняется их смысл в данной песне. Чтобы выяснить смысл и значение состязаний в этой былине, они должны быть рассмотрены подробнее.

Первое испытание состоит в том, что герои должны сразиться с Батыем в шахматы.

 
Ты горазд ли со мной играть во шахматы?
(Онч. 65)
 

Василий Казимирович никогда не берется ни за одно из состязаний. Теперь, когда для героев наступил момент решающего испытания, на первый план выступает главный герой песни – Добрыня. Василий Казимирович говорит:

 
Я надеюсь на Мать Пресвятую Богородицу,
Да надеюсь на родимого на брателка,
На того на братца названого,
На того Добрыню Никитича.
(Тих. и Милл. 37)
 

 
С измалехонька Добрынюшка тешился,
С малыми ребятами игрывал.
(Кир. II, 83)
 

Добрыня сделан героем этой песни отнюдь не случайно. Мы уже знаем, что Добрыня представляет в эпосе русскую культуру. Встреча Добрыни с Батыем в народном понимании есть встреча русской национальной культуры с варварством поработителей. Со стороны Батыя все три состязания ведутся нечестно. Шахматы представляются татарской игрой, которую Батый хорошо знает, тогда как русским эта игра неизвестна. Но Добрыня, получивший хорошее воспитание, знает и эту игру и садится с Батыем за стол. Хотя в изображении певцов Добрыня превосходно знает игру в шахматы, сами певцы, как это видно из описания хода игры, с ней совершенно незнакомы ни в одном случае. Добрыня выигрывает партию с третьего или четвертого хода.

 
Кликнули Добрыню Никитича,
Подернули столы белодубовые,
Выдернули тавлеи вальящаты.
Первую тавлеюшку царь ступил,
Другую тавлеюшку Добрыня Никитич млад,
Третью тавлеюшку царь ступил,
Четвертую Добрыня Никитич млад:
Больше царю ступить некуда.
(Кир. II, 83)
 

Обращает на себя внимание, что игра здесь названа тавлеями. Игра в тавлеи – другая игра, и певец спутал ее с шахматами. В тавлеи «играют на низеньком столе; у каждого игрока по шести мест (квадратов), по которым мечут белые и черные камушки».[129]129
  Ор. Миллер. Ук. соч., с. 508.


[Закрыть] Игра в тавлеи есть, таким образом, особая игра в кости, требующая большой ловкости. Можно предполагать, что первоначально в былине фигурировала именно эта игра и что она впоследствии была вытеснена шахматами, известными лишь понаслышке. Кроме шахмат, в самых неопределенных выражениях называются и другие игры, как шашки, кости и карты, причем эти игры сочетаются между собой.

 
И стал Батур играть костью-картами
Со младым Добрынею Никитичем.
(Тих. и Милл. 37)
 

 
А есть ли у тебя да таковы игроки,
А с моими игроками поиграти нонь,
А во те же во карточки во шахматы?
(Григ. III, 54)
 

Какова бы ни была игра, Добрыня всегда выигрывает. «Собака» Батый не может его обыграть.

 
Обыграл Добрыня Никитич млад.
(Там же)
 

Батый потому принуждает Добрыню играть к шахматы, что он великий мастер этой родной для него игры; он заранее убежден, что победа останется за ним, так как он полагает, что русские этой игры не знают. Таким образом, состязание ведется с неравными силами, и на этом строится расчет Батыя на победу.

Еще более нечестный характер носит второе состязание, состоящее в стрельбе.

Как и игра в шахматы, это состязание имеет очень разнообразный характер. Неравное положение состязующихся состоит в том, что Батый выбирает лучших стрелков, тогда как русским послам выбирать не из кого.

 
А есть ли у вас да таковы стрельцы,
А с моими стрельцами да пострелятися
А во ту же во меточку во польскую,
А во то вострие да во ножовое?
(Григ. III, 54)
 

Батый выбирает сперва триста стрельцов, потом из них выбирает тридцать и уже из тридцати отбирает трех самых лучших стрельцов. Этим создается неравенство положения. Один Добрыня должен оказаться и лучшим игроком, и лучшим стрелком. Такое неравенство иногда оттенено в словах Василия Казимировича, который отвечает Батыю:

 
Я такой стрельбы у тебя не знал
И таковых людей не брал из Киева.
(Тих. и Милл. 37)
 

 
Ах ты той еси, Батый-царь!
Я не знал, право, охоты твоей царской,
Не знал охоты твоей боярской:
Не брал из города умильных (умелых) стрельцов.
(Кир. II, 83)
 

Василий Казимирович опять надеется только на Добрыню. Русские герои не боятся неравного положения. Татарские стрелки оказываются стрелками плохими. Один раз они дают недолет, второй – перелет, а в третий «и совсем не попадают». Добрыня оказывается искуснее их. Он попадает в ножовое лезвие так, что оно делит стрелу пополам; Добрыня предлагает взвесить половинки, так как он знает, что они совершенно равны.

 
А еще тут у царя да вся утеха прошла.
(Григ. III, 54)
 

Таков один вид стрельбы. Предметом состязания здесь служит меткость. Нужно попасть или в лезвие ножа, или в колечко, или в копье, поставленное в поле. С меткостью сочетается дальность: мишень ставится на расстоянии трех пятисотных верст. И в меткости, и в дальности стрельбы русские превосходят татар.

Другой вид стрельбы имеет целью испытать силу выстрела. Стреляют в дуб, причем от стрелы Добрыни кряковистый дуб разлетается на щепы. Иногда эти два вида стрельбы сочетаются: в дуб надо стрельнуть сквозь колечко.

Испытание в силе, дальности и меткости стрельбы иногда осложняется тем, что лук чрезвычайно тяжел и туг. Обычно этот лук принадлежит самому Батыю. Его несут 30 (90 и т. д.), а стрелы несут 6 (30 и т. д.) татар. Иногда требуется только натянуть этот лук и суметь выстрелить из него в пространство. Чаще именно из этого лука надо попасть в цель.

Это испытание опять приходится выдерживать одному Добрыне. Чтобы выстрелить из такого лука, требуется огромная физическая сила. Тяжелый неуклюжий лук рассчитан на такого же тяжелого стрелка. Но Добрыня все же одерживает верх. Он строен, подвижен и мускулист. Сила в нем огромная, но она не видна на первый взгляд, не бросается в глаза. Батый заранее торжествует, но Добрыня и в этом случае выигрывает состязание.

В описании стрельбы из лука Добрыней певцы достигают высокой степени поэтичности. Картина стрельбы полна величия, стремительности и энергии.

 
Берет ли Добрыня ручкой правою,
Кладет ли Добрыня под ножку под левую,
С левыя ножки на право плечо:
Заскрипели только полосы булатные,
Заревели змеи у туга лука,
Изломалась полоса булатная,
Со бедра Добрыня бросил лук о землю.
(Кир. II, 83)
 

Из этого описания можно судить об устройстве лука: он выложен металлическими полосами, которые должны придать луку тугость, эластичность и прочность. Под змеями в данном случае понимается тетива. Обычно при натягивании лука «тетива поет». Вместе с тем упоминание змей может восходить к резьбе, которой украшали лук. В другом варианте стрельба описывается несколько иначе:

 
Стал натягивать Добрыня тугой лук,
И заревел тугой лук, как лютые звери.
(Тих. и Милл. 37)
 

Об этом луке Добрыня всегда говорит с величайшим презрением: в его руках лук ломается, и он бросает его на землю.

 
Дрянное лученушко, пометное,
Не с чего богатырю святорусскому повыстрелять.
(Рыбн. 8)
 

 
Кабы у нашего-то у князя у Владимира
Кабы этими луками бабы шерсти бьют.
(Онч. 65)
 

Этому татарскому луку противопоставляется Добрынино «лучишко дорожное». Это обыкновенный, бесхитростный небольшой русский лук, даже не боевой, а «дорожный», маленький; но этот лук лучше, чем татарский тяжелый и огромный неуклюжий лук. Из своего лучишки Добрыня стреляет по дубу с такой силой, что расшибает его «в черенья». Так Добрыня демонстрирует превосходство русского оружия над татарским.

Конфликт в этих двух состязаниях еще не носит военного характера, как и предметом былины в целом не является война. Содержанием былины является постепенное разоблачение слабости врага и сознание превосходства и перевеса русских. Это приводит к сознанию, что татарская власть держится не своей силою, а слабостью и нерешительностью князей, готовых платить дань вместо того, чтобы оказывать сопротивление. Требуется только незначительный толчок для окончательного свержения этого ига, и такой толчок дается героями, носителями народной исторической мысли.

Конфликт нарастает, усиливается. Первое состязание носит мирный характер, хотя исход его уже показывает силу и превосходство русских. Второе состязание обнаруживает силу и совершенство русского оружия и умения владеть им. Третье состязание выливается в открытую борьбу, которая переходит в сражение. В качестве третьего состязания Батый предлагает борьбу. Несправедливый, нечестный характер этих состязаний также идет в нарастающем порядке. Батый выставляет против одного Добрыни сразу нескольких борцов, которые должны превосходящими силами просто убить Добрыню.

Но как неравенство положения не смущало Добрыню в первых двух случаях, так оно его не смущает и теперь. Он, очевидно, не без сарказма, видя, что против него выставляется несколько человек (а в сибирском варианте вся несметная сила татар), спрашивает Батыя, как ему бороться, с каждым в отдельности или «со всема вдруг»?

 
Уже ты как мне прикажешь нонь боротися,
Со всема-ле мне вдруг, ле по единому?
(Онч. 11)
 

На этот вопрос Батый всегда отвечает уклончиво. Он не хочет прямо сказать, что Добрыня должен бороться один против многих, но и не хочет, чтобы бойцы бились в одиночку.

 
А боритесь-ка вы нонь, как нонь знаете.
(Григ. III, 54)
 

Добрыня всегда, без всяких исключений, избирает более трудный, а потому и более почетный способ борьбы. Он борется со всеми сразу.

Расправа его с татарами весьма коротка. Он всех трех или даже семерых отобранных для борьбы татар берет «в охабочку» и сжимает их так, что из них и дух вон. В других вариантах он подымает их выше головы и бросает об землю с такой силой, что «гут то ле им да смерть случиласе» (Онч. 65).

В этой борьбе Добрыня входит в азарт. Состязание превращается в кровавую битву.

 
А богатырская тут кровь да раскипелася,
А могучи его плеча расходилися,
А белы его руки примахалися,
А резвы его ноги приходилися.
(Григ. III, 54)
 

Он уже не может остановиться и бросается на татар. Тем временем и Василий Казимирович не дремлет. Не имея под руками оружия, он схватывает первую попавшуюся ось и начинает ею размахивать, богатыри садятся на коней, и начинается настоящее сражение.

 
Скоро сели молодцы на добрых коней,
Учали по силушке погуливать,
Где повернутся – делали улицы,
Поворотятся – часты площади.
(Кир. II, 90)
 

 
Вышли они на темну орду,
Силушку стали бить, как траву косить,
Бились молодцы целы суточки.
(Рыбн. 8)
 

Сражение это кончается полным разгромом татар. Батый видит себя полностью побежденным и, выражаясь современным языком, капитулирует. Он исполняет требования русских даже раньше, чем они их предъявляют.

 
А буду платить дань князю Владимиру искон до веку.
(Рыбн. 8)
 

Он просит пощады для себя и своих татар:

 
А я буду платить вам дань и пошлину
А вперед как за двенадцать лет как выходных.
(Григ. III, 54)
 

Так, вопреки Владимиру и его политике, русские герои одерживают верх над Батыем и навсегда освобождают родину от насильственного ига, возвращают ей свободу и национальную независимость.

В Киеве Владимир встречает их с радостью. Иногда поется о том, что в честь героев устраивается пир. В других случаях Владимир просто благодарит их.

Так кончается эта замечательная по замыслу и художественной форме былина. Она не исторична в том смысле, что такой поездки в стан Батыя и битвы в этом стане никогда не было, такая поездка – художественный вымысел. Но она исторична в том смысле, что правильно передает историческую обстановку: она указывает на окрепшее сознание народом своих сил, созданное развитием русской истории, она показывает, с какими мыслями и чувствами воины шли на бой, когда возникали решительные столкновения, одним из которых позднее была Куликовская битва*.

ЭПОС ЭПОХИ ОБРАЗОВАНИЯ ЦЕНТРАЛИЗОВАННОГО РУССКОГО ГОСУДАРСТВА

1. Исторические и методологические предпосылки

6 сентября 1947 года вся страна торжественно праздновала восьмисотлетие Москвы. В этот день И. В. Сталин сказал: «Заслуга Москвы состоит, прежде всего, в том, что она стала основой объединения разрозненной Руси в единое государство с единым правительством, с единым руководством. Ни одна страна в мире не может рассчитывать на сохранение своей независимости, на серьезный хозяйственный и культурный рост, если она не сумела освободиться от феодальной раздробленности и от княжеских неурядиц. Только страна, объединенная в единое централизованное государство, может рассчитывать на возможность серьезного культурно-хозяйственного роста, на возможность утверждения своей независимости. Историческая заслуга Москвы состоит в том, что она была и остается основой и инициатором создания централизованного государства на Руси».[130]130
  «Правда» от 7 сентября 1947 г.


[Закрыть]

Мысль, высказанная И. В. Сталиным, составляет основное идейное содержание русского героического эпоса. Эпос выражает народное стремление к единству государства и единству его руководства, причем выражает его в эпоху тягчайшей феодальной раздробленности. Москва осуществила эти чаяния и ожидания народа.

И. В. Сталин указал также на то, что Москва «на протяжении истории нашей Родины трижды освобождала ее от иноземного гнета – от монгольского ига, от польско-литовского нашествия, от французского вторжения».

Освобождение от монгольского ига составляет содержание эпоса, начиная с момента вторжения монголо-татарских полчищ в пределы Руси. Москва завершила осуществление этого стремления русского народа.

Таким образом, мы видим, что те основные исторические задачи, которые ставил себе русский народ и которые составляли содержание его эпоса – создание мощного, монолитного, централизованного государства и отстаивание своей национальной независимости, прежде всего по отношению к татаро-монгольскому игу, – были разрешены. В русской истории настает новая эпоха; она настает и в развитии героического эпоса.

Вопросы периодизации русской истории чрезвычайно сложны, но тем не менее можно с достаточной степенью уверенности утверждать, что с княжением Василия III (1505–1533), который присоединил к Московской Руси последние княжества, еще обладавшие некоторой долей независимости, – Псковское и Рязанское, объединение русских княжеств было закончено, и что с этого времени начинается новый этап в истории Руси.[131]131
  История СССР, т. I, с. 290.


[Закрыть] Изумленная Европа, как выразился К. Маркс, «была поражена внезапным появлением на ее восточной границе огромного государства, и сам султан Баязет, перед которым трепетала Европа, впервые услышал высокомерные речи московита».[132]132
  Там же, с. 289.


[Закрыть]

Сменив титул великого князя московского на титул царя, Иван IV дал совершившемуся процессу внешнее выражение. Данная эпоха может быть названа эпохой образования единого русского государства.[133]133
  Там же, с. 255 и сл.


[Закрыть]

Совершенно очевидно, что с образованием государства нового типа старые песни, предметом которых была победа Киевского государства над общинно-родовым строем, должны были отойти в прошлое. По-видимому, в это время эти былины начали получать название «старин», которое позже стало применяться народом для всех песен героического эпоса. Равным образом, поскольку осуществилось избавление от монгольского ига, такие мощные и художественные песни об отражении татар, какие создавались прежде, уже не могли создаваться, хотя в отдельных случаях имелись новообразования на основе уже сложившейся и отстоявшейся традиции.

Песни, созданные в прежние века, не становятся, однако, простым воспоминанием о прошлом. Они вдохновляют на новые подвиги и победы, хранятся народом как национальная традиция, связывающая героическое прошлое с героическим настоящим.

Эпоха эта чрезвычайно богата великими историческими событиями. На эту эпоху падает завоевание Казанского ханства и борьба с Крымом, присоединение Сибири; русский народ ведет войны за овладение Балтийским морем, отстаивает себя от тяжелой шведско-польской интервенции. Мы ожидали бы, что эти и другие последовавшие за ними великие события героической русской истории будут отражены и в героическом русском эпосе. Между тем развитие происходит не так, как этого можно было ожидать.

2. Эпос и историческая песня

Новая эпоха требует новых форм поэтического творчества, и эти новые формы были созданы. Это – историческая песнь. Начало исторической песни прослеживается уже с XIV века, когда создалась песня о Щелкане Дудентьевиче. С XVI века историческая песня начинает мощно развиваться. Она дала правильную народную оценку деятельности Ивана IV, выразила мнение и голос народа в эпоху польско-шведской интервенции, звала к бунту в период крестьянских войн Степана Разина, выражала народную поддержку Петру в его войне со шведами. Многие из этих песен сохранились, хотя и не в таких размерах, в каких сохранился эпос.

Хотя историческая песня начала слагаться еще с XIV века, она приобретает свое полное развитие только в XVI веке. Эпос и историческая песня обладают специфическими для них отличительными признаками. Эпос передает действительность в художественных обобщениях такой необычайной силы, что произведения эпоса относятся к величайшим вершинам национальной культуры и переживают столетия. Эпос не охватывает отдельных, частных событий. Он не отражает отдельных битв русских с татарами: в художественных образах он отражает вековую борьбу русских против татар. Историческая песнь, наоборот, имеет предметом частное, отдельное событие. Так, взятие Казани воспевается в песне, которая имеет былинный размер и былинный стих, но которая является исторической песней, а не былиной. Создание исторической песни отражает один из величайших переломов в русской истории. Перелом охватывает все области жизни и культуры народа. С применением пороха и огнестрельного оружия, с появлением артиллерии коренным образом меняется техника ведения войны. Характер героизма русских войск остается тот же, но он приобретает новые формы. Можем ли мы представить себе Илью Муромца с пищалью или за орудием? Изучая вооружение Ильи и других героев, мы можем наблюдать, что в эпосе сохраняется оружие разных веков, от весьма архаической палицы и булавы до требовавших высокой техники изготовления сабель и мечей. Но никогда герои эпоса не наделяются огнестрельным оружием. Это было бы антихудожественно.

Функции старого воинского эпоса переходят теперь к исторической песне. Историческая песня – одно из завоеваний эпохи. Она – шаг вперед по отношению к старому эпосу, так как она означает развитие реалистического искусства. Она имеет многие преимущества в сравнении с песнями эпоса. В ней уже нет элементов фантастики и гиперболизма. Герой исторической песни не может вести бой булавой, тележной осью или татарином, схваченным за ноги. В ней бой ведется не в одиночку: в ней сражаются регулярные войска, предводимые командованием, которому народ доверяет. Так, героем песни о взятии Казани является как простой пушкарь, так и царь, возглавляющий поход. Композиционно историческая песня более разнообразна и гибка, чем былина. Она строится не на выезде героя с традиционным прощанием, седланием коня и встречей с врагом; она так же разнообразна, как воспеваемые ею события. Стих ее отходит от системы былинной метрики и также приобретает разнообразие. Историческая песнь в целом много короче былины.

Историческая песнь создается теперь уже не только крестьянами, сидящими на земле, она создается и самими воинами, участниками событий, теми, кто выносил победу на своих плечах. Воинская историческая песня неотделима от песни солдатской.

Историческая песня, представляя собой новую ступень в развитии народного искусства, качественно новое явление, все же никогда не достигает силы той монументальности, величавости, грандиозности, значительности обобщения, которая создавалась работой многих поколений над эпосом. В эту эпоху исторической песне принадлежит будущее, эпос же, достигнув своей вершины, некоторое время на этой вершине пребывает, чтобы потом начать медленно исчезать из обихода.

Былина и историческая песня некоторое время сосуществуют, но развитие их идет различно. В развитии эпоса создается многовековая традиция. Одни и те же сюжеты живут в течение веков и всегда волнуют; с течением времени песни меняются, приобретая новые черты. В области исторической песни развитие идет иначе. Новые песни вытесняют старые по мере того, как забываются воспеваемые события. Песни о Петре уже не распевались в семилетнюю войну, когда русские впервые брали Берлин: в то время создавались новые песни – о взятии Берлина. В Отечественную войну 1812 г. уже не пелись песни о взятии Берлина, а пелись новые песни о Кутузове и Платове, об изгнании Наполеона. Эти краткие наблюдения показывают, в чем сила исторической песни, но они же показывают, что историческая песня обладает свойством, чрезвычайно затрудняющим ее изучение: она легко забывается.

Из событий, в которых Москва играла решающую роль, освобождение от монгольского ига было воспето в форме эпоса. Песнь о Василии Игнатьевиче и Батые, как мы видели, тесно связана с борьбой Москвы против татар. Освобождение от польско-литовского нашествия нашло свое отражение как в исторических песнях, дошедших до нас лишь в обломках, так и в былине о наезде литовцев, которая, однако, не достигает художественного совершенства былин об отражении татар. Наконец, освобождение от французского вторжения было воспето только в форме солдатских исторических песен. Былин о борьбе русских с французами, Кутузова с Наполеоном не создавалось и создаваться не могло.

3. Общий характер эпоса эпохи образования централизованного русского государства

Если, таким образом, события внешней политической истории не могут уже служить содержанием эпоса, что же составляет его содержание в новую эпоху?

Изучение былин, которые могут быть отнесены к этой эпохе, показывает, что содержанием их является классовая борьба, причем и здесь сохраняется основной художественный метод эпоса: отдельные восстания, как восстание Разина или войны Пугачева, становятся предметом исторических песен. В эпосе же воспеты не отдельные события, а та постоянная вековая борьба, которая была типична для эпохи, которая происходила постоянно и повсюду. Она изображается в событиях, типичных для всей эпохи и выражающих народную мысль.

Правда, социальную борьбу в эпосе мы видели и раньше. Наиболее яркий случай – былина о бунте Ильи против Владимира, позднее – былина о Василии Игнатьевиче. Но в раннем русском эпосе социальная борьба – все же не основной предмет повествования, не ведущая идея. В эпосе же рассматриваемой нами эпохи социальная борьба – уже ведущая идея всех песен героического эпоса.

В этой связи русский героический эпос приобретает новый характер, новый стиль и ряд новых качеств. Он уже не столь монументален, как прежде. Но то, что он теряет в монументальности, он выигрывает в реалистичности.