Текст книги "Медовый месяц императора"
Автор книги: Александр Зихунов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)
В том же году Монтандон оказывается в Симферополе. Скорее всего, он получил пост по ведомству Министерства внутренних дел или по ведомству Министерства народного просвещения, последнее вероятней. Но почему поиски в симферопольском и одесском архивах не дали результатов? Почему после издания книги в официальных документах Монтандон нигде не упоминается? Потому что официально он был Монфор и искать в архивах необходимо не Монтандона, а Монфора!
В 1833 году Монтандон обратился к Пушкину с письмом. Дело в том, что в книге Монтандона процитирован стих из поэмы Пушкина "Бахчисарайский фонтан". "Милостивый государь, – писал Монтандон, – покорнейше прошу вас принять эту книгу взамен воровства, совершенного мной с заранее обдуманным намерением.
Охотно пользуюсь этим случаем, чтобы засвидетельствовать вам совершенное уважение, с каковым имею честь оставаться, сударь, вашим усерднейшим слугой. Монтандон. Одесса, 1 апреля 1833".
Монтандон не расшифровывает свое подлинное имя, он хочет, чтоб Пушкин сам его вспомнил. Теперь он обращается не к ученику, а к известному писателю, но первая фраза о воровстве, совершенном "с заранее обдуманным намерением", намекает на бывшую короткость их знакомства. Можно предположить, что псевдоним Монтандон был известен Пушкину с детства. Знал он и его несколько вульгарное значение. Остроумный Монфор убрал из своего литературного псевдонима непроизносимую гласную "h", то есть написал его латинскими буквами, но на русский лад.
В феврале 1825 года Лев Сергеевич Пушкин в письме к брату Александру упоминал имя графа Карла Монтилона, французское написание его имени имело непроизносимую согласную "h" и писалось: Monthulon.
В издании 1834 года перед именем Монтандон стояли латинские буквы "С.Н.". В 1997 году в Симферополе впервые вышел перевод книги Монтандона. В этом издании латинская буква "Н" отброшена, ибо непонятно, что она обозначает, а латинская "С" совершенно верно переводится как русская буква "К", подразумевается, что это имя автора. Получается: К. Монтандон. Буквы "С.Н." перед псевдонимом Монтандон не являются начальными буквами его имени. Скорей всего, бывший граф Монфор буквами "С.Н." обозначил сокращенный вариант слова "chevalia" – рыцарь. Тогда получается: рыцарь Монтандон.
Пушкин знал тайну этих криптограмм. Получив книгу и письмо, он одновременно получил эмоциональный толчок, не только пробудивший детские воспоминания, но и послуживший причиной написания "Сцен из рыцарских времен".
Анализ их позволяет говорить об интересе А.С. Пушкина к истории военно-религиозного ордена тамплиеров (храмовников).
Граф Ротенфельд ("Сцены из рыцарских времен"), угощая рыцарей вином, говорит, что его прадед поставил это вино в погреб... отправляясь в Палестину. Прадед графа Ротенфельда являлся, видимо, участником Крестовых походов. Нам неизвестно, в каком походе он участвовал, но два похода второй и третий – приходятся на XII столетие; если добавить сто с лишним лет, то получится конец XIII или начало XIV столетия. Время, предшествующее разгрому ордена тамплиеров.
Известно, что рыцари-тамплиеры имели прочные связи с альбигойцами из Прованса и Лангедока, а Симон де Монфор воевал с альбигойцами почти десять лет. Очень может быть, что первоначальные сведения о тамплиерах попали к Пушкину через его учителя графа Монфора.
На тамплиерскую принадлежность героев "Сцен из рыцарских времен" указывает эпизод, когда рыцари садятся на лошадь вдвоем. Хорошо известна печать ордена тамплиеров, на которой изображены два всадника на одной лошади.
Результатом письма Монфора (Монтандона) можно считать и изменение имени учителя-француза в романе "Дубровский". Первоначально его звали Русло. Это имя второго учителя-француза Пушкина. Последняя глава романа помечена 6 февраля 1833 года. Роман остался неоконченным. Следовательно, у автора была полная возможность сменить имя учителя-француза с Русло на Дефорж. "Де" – приставка, свидетельствующая о дворянской принадлежности носителя фамилии. Основа имени "форж" – "фор" – латинское "fort". Эта же основа имеется и в имени Монфор. Следовательно, Де-Форж – Монфор. Пушкин сменил имя своего второго учителя на имя первого – Монфора.
В 1837 году живущий по большей части за границей представитель рода Демидовых Анатолий Николаевич Демидов, собрав группу французских ученых, отправился в путешествие в Южную Россию, результатом которого стала книга "Путешествие в Южную Россию и Крым через Венгрию, Валахию, Молдавию, совершенное в 1837 г.". Демидов, видимо, интересовался личностью Монтандона. Давая высокую оценку книге Монтандона, он именует его ученым, который долго жил в Крыму.
Больше сведений о нем Демидов, видимо, собрать не сумел. Прошло тридцать лет, и внучка графа Монфора, Евгения Монфор, оказывается при дворе. Случилось это, скорей всего, не без помощи князя М.С. Воронцова, которому Монфор посвятил книгу "Путеводитель...". Еще через полвека в доме № 6 на Девичьем поле (в Москве) мирно жила Мария Александровна Монфор, служившая учителем в 1-м высшем 5-классном женском городском училище.
Брат Марии Александровны, Борис Александрович Монфор, жил на Садовой-Черногрязевской в доме № 3, кв.18. Был он помощником присяжного поверенного.
Ветвь, идущая от Евгении Монфор, осела в Петербурге. Неизвестно, кем был Орест Монфор, но его сын Евгений Орестович стал кадровым военным. Родился он в 1874 году. В 1904 году окончил Академию Генерального штаба. Служил на разных должностях в Иркутском военном округе.
Перед революцией 1917 года Евгений Орестович был переведен в распоряжение начальника Генерального штаба.
После октябрьских событий 1917 года ему, как тысячам других офицеров, пришлось сделать трудный выбор. Монфор решил предложить свои услуги Красной армии. На эвакуационном пункте в Москве Монфор вполне мог столкнуться с полковником Г.А. Пушкиным, внуком А.С. Пушкина, которого признали годным к строевой службе и направили в Красную армию.
В списках Генерального штаба РККА полковник Монфор значится в должности помощника начальника штаба и помощника главнокомандующего по Сибири. Назначен на эту должность 27 июня 1920 года. Дальнейшая его судьба неизвестна.
Московские Дантесы
История зиждется преимущественно на естественном размножении рода человеческого. Знакомясь с великими мировыми событиями, нередко приходится вникать и в семейные тайны; браки праотцев дают нам немало повода для разных размышлений.
И. – В. Гете
Бывают неожиданные открытия. Ищешь одно, а находишь совсем другое. И понимаешь, что в твоем сознании все это время шла подготовка к открытию. Дело оставалось за случаем, и он не заставил себя долго ждать.
Я искал следы первого учителя Пушкина графа Монфора. На эту работу ушло все лето 1998 года. Удалось найти его потомков и проследить их путь до 1920 года, но сам Монфор был неуловим. Если он жил в Москве, рассуждал я, то, вероятно, в Москве и умер, следовательно, в списках погребенных на одном из московских кладбищ может отыскаться и его имя.
В начале ХХ века заботами великого князя Николая Михайловича Романова издана книга "Московский некрополь". Три толстых тома. Сотни и тысячи имен и фамилий. Череда дат длиной в три века.
Здесь останки многих из тех, кто хорошо знал Пушкина. На кладбище Новодевичьего монастыря часто встречается фамилия Карамзиных. В Донском Петр Яковлевич Чаадаев. Филипп Филиппович Вигель, давний приятель Пушкина, покоится на кладбище Алексеевского женского монастыря.
Ближайший друг Пушкина Павел Воинович Нащокин и его семья похоронены рядом на Ваганьковском кладбище. Здесь же – писатель и врач, делавший вскрытие тела Пушкина, Владимир Иванович Даль.
Взгляд пробежал по знакомой фамилии: Дантес... Не может быть! Я прочел: "Дантес, Алексей Григорьевич, умер 12 мая 1895 года".
Однофамилец? Нет! Слишком редкая и неудобная для России фамилия.
Но почему нет даты рождения? Не было её и на надгробном камне1.
Отца Алексея Дантеса звали Григорий, что созвучно имени Георгий. Последнее имя имеет французский аналог – Жорж. А что, если отцом московского Дантеса был Жорж Дантес?
Дантес покинул Россию в марте 1837 года, а появился в 1833 году. Если у него был сын, то в 1895 году ему было или 62 года или 58 лет. Впрочем, приемлема и любая цифра между этими крайними датами.
Алексей Григорьевич мог носить фамилию Дантес только в том случае, если Жорж Дантес и его мать находились в законном браке.
За семнадцать дней до дуэли с Пушкиным барон Жорж Дантес обвенчался с девицей Екатериной Николаевной Гончаровой, став родственником поэта.
Таким образом, Алексей Григорьевич Дантес мог являться племянником Натальи Николаевны Пушкиной и двоюродным братом её детей.
В одном из писем Жорж Дантес пишет, что у Екатерины Николаевны четверо детей, но с учетом московского Алексея Дантеса получается пять.
Барон Дантес-Геккерн, видимо, дав мальчику фамилию свою, сыном его не признавал. Основания у него были довольно веские. Маловероятно, что между Екатериной Николаевной и Дантесом существовали интимные отношения до брака. Екатерина Гончарова с начала декабря 1834 года фрейлина императрицы, вполне вероятно, что даже не очень красивая девица была использована кем-то из членов императорской фамилии или придворных. Сведения о беременности фрейлины Гончаровой появились в октябре 1836 года. Следовало срочно подыскать ей мужа. В начале октября император Николай вернулся в столицу. Во время прогулки у него происходит разговор с Дантесом, в ходе которого Дантес, возможно, получает приказ жениться на Гончаровой1.
Дантес упирается изо всех сил. Косоглазая Екатерина с чужим ребенком ему не нужна. Кроме того, она бедна. Он делает попытку нарушить приказ и жениться по своему выбору. Увы... Это невозможно.
4 ноября 1836 года Пушкин получает анонимный диплом. Следует вызов на дуэль. Барон Луи Геккерн вместе с Н.И. Загряжской и Жуковским пытаются предотвратить дуэль. У них возникает план, позволяющий решить две проблемы сразу: предотвратить дуэль и выполнить пожелание царя. Распространяется слух, что Пушкин неправильно понял намерения Дантеса. Молодой человек ухаживал не за женой поэта, а за её сестрой, Екатериной Гончаровой, он собирается жениться.
Пушкин удовлетворен. По требованию секундантов он пишет: "Я не колеблюсь написать то, что я могу заявить словесно. Я вызвал г. Ж. Геккерна на дуэль, и он принял её, не входя ни в какие объяснения. Я прошу господ свидетелей этого дела соблаговолить рассматривать этот вызов, как не существовавший, осведомившись, по слухам, что г. Жорж Геккерн решил объявить свое решение жениться на м-ль Гончаровой после дуэли. Я не имею никакого основания приписывать его решение соображениям, недостойным благородного человека. Я прошу Вас, граф (секундант Пушкина граф Соллогуб. – А.З.), воспользоваться этим письмом по Вашему усмотрению".
Секундант Дантеса виконт Д'Аршиак даже не показал это письмо Дантесу. Вспоминает граф Соллогуб: "Этого достаточно, – сказал Д'Аршиак и поздравил Дантеса женихом. Тогда Дантес обратился ко мне со словами: "Ступайте к Пушкину и поблагодарите его, что он согласен кончить нашу ссору. Я надеюсь, что мы будем видаться как братья". Прочитай Дантес письмо Пушкина, вызов пришлось бы теперь посылать ему самому. Письмо дышит скрытым за вежливыми фразами злорадством. Упоминание о предполагаемой женитьбе Дантеса на Екатерине Гончаровой должно подчеркнуть, что Пушкин имеет все "основания приписывать его решение соображениям, недостойным благородного человека".
Взаимная нелюбовь между Пушкиным и Екатериной Гончаровой началась со знакомства. Анна Ахматова полагала, что Пушкин ненавидел Екатерину Гончарову. О её положении он прекрасно знал, как знала и вся семья. 9 ноября 1836 года Екатерина Гончарова писала своему брату Дмитрию: "Я пишу тебе только для того, чтобы поблагодарить за письмо, которое ты мне передал для Носова, и в особенности попросить тебя прислать такое же к 1-му числу будущего месяца, так как я прошу тебя принять во внимание, что 6 декабря у нас день больших торжеств и я вследствие моего положения вынуждена поневоле сделать некоторые приготовления..."
Известие о том, что Дантес просит её руки, Пушкин сообщил Екатерине во время обеда. А.О. Россет, со слов своего брата Клементия Осиповича Россета, рассказывал П.И. Бартеневу, как это произошло. "После этого разговора, передавал А.О. Россет, – Пушкин повел его прямо к себе обедать. За столом подали Пушкину письмо, прочитав его, он обратился к старшей своей свояченице Екатерине Николаевне: "Поздравляю, вы невеста. Дантес просит вашей руки". Та бросила салфетку и побежала к себе. Наталья Николаевна за нею. "Каков!" – сказал Пушкин Россету про Дантеса".
Можно лишь догадываться, с какой издевкой прозвучало поздравление со званием "невеста". Какая там невеста, если уже ребенок скоро родится.
Замечательно, что мнения будущей невесты никто не спрашивает. Кажется, что она с покорностью приняла бы любого другого жениха, если бы Дантесу удалось отвертеться.
Когда вопрос с женитьбой решился окончательно, родственница и непосредственный участник примирения Пушкина и Дантеса и последующего сватовства Н.И. Загряжская написала Жуковскому: "Слава богу, кажется все кончено. Жених и почтенный его батюшка были у меня с предложением. К большому счастию, за четверть часа перед ними приехал из Москвы старшой Гончаров и он объявил им родительское согласие, и так, все концы в воду".
Обратите внимание на последнии слова. Так говорят, когда хотят что-то скрыть. В данном деле это, скорее всего, беременность Екатерины Николаевны Гончаровой.
10 января состоялось венчание. Екатерина Николаевна живет в доме Геккерна, где располагалось посольство Нидерландов. Она усиленно скрывает беременность.
В доме барона Луи Геккерна Екатерина Николаевна столкнулась с вещами, о которых ранее могли не подозревать. Ей трудно, но она старается держаться. Из письма к брату Дмитрию от 19 января 1837 года: "...говорить о моем счастье смешно, так как, будучи замужем всего неделю, было бы странно, если бы это было иначе, и все же я только одной милости могу просить у неба – быть всегда такой счастливой, как теперь. Но я признаюсь откровенно, что это счастье меня пугает, оно не может долго длиться, я это чувствую, оно слишком велико для меня, которая никогда о нем не знала иначе как понаслышке, и эта мысль единственное, что отравляет мою теперешнюю жизнь, потому что мой муж ангел, и Геккерн так добр ко мне, что я не знаю, как им отплатить за всю ту любовь и нежность, что они оба проявляют ко мне; сейчас, конечно, я самая счастливая женщина на земле".
В письме все: испуг, подавленность, тревога за будущее. Она ясно дает понять братьям, что пишет о своем счастье через неделю, вернее, через девять дней после свадьбы только потому, что так принято, иначе было бы странно. Жизнь втроем невыносима. Екатерина Николаевна понимает, что долго продолжаться это не может. Но странно думать, что барон Луи Геккерн уступит ей Жоржа. Он слишком многим рисковал, чтоб теперь уступить. Бедная Катя чувствует себя лишней в этом доме. Мрачные предчувствия мучают её.
Может быть, братья ощутили тревогу и послали на разведку Александрину Гончарову. 24 января 1837 года Александрина доложила: "Все кажется довольно спокойным. Жизнь молодоженов идет своим чередом; Катя у нас не бывает, она видится с Ташей у тетушки и в свете. Что касается меня, то я иногда хожу к ней, я даже один раз там обедала, но, признаюсь тебе откровенно, я бываю там не без довольно тягостного чувства. Прежде всего я знаю, что это не приятно тому дому, где я живу, а во-вторых, мои отношения с дядей и племянником не из близких; с обеих сторон смотрят друг на друга несколько косо, и это не очень-то побуждает меня часто ходить туда. Катя выиграла, я нахожу, в отношении приличия, она чувствует себя лучше в доме, чем в первые дни: более спокойна, но, мне кажется, скорее печальна иногда. Она слишком умна, чтобы это показывать, и слишком самолюбива тоже; поэтому она старается ввести меня в заблуждение, но у меня, я считаю, взгляд слишком проницательный, чтобы этого не заметить". Обычно почему-то стараются не замечать, что Александрина называет барона Геккерна "дядей", а Дантеса "племянником". Злая насмешка над странностью их отношений. В доме идет скрытая война. Дом разделен на два лагеря. Дантес играет роль перебежчика.
Особенно тяжелы были, вероятно, первые дни совместной жизни, когда Екатерина поняла, что её муж одновременно является "женой" барона Луи Геккерна.
Положение её незавидно, но приходится терпеть ради "приличия". Александрина ясно пишет об этом: "Катя выиграла, я нахожу, в отношении приличия"... У её будущего ребенка будет отец, который даст ему свою фамилию. Ради этого она терпит.
В письме Александрины среди разнообразных мелких сообщений и "сплетен" есть две строчки, являющиеся ключом для понимания той информации, которую она сообщила о жизни Екатерины. "Не читай этих двух страниц, – просит она, – я их нечаянно пропустила и там, может быть, скрыты тайны, которые должны остаться под белой бумагой".
До рождения первого ребенка баронессы Екатерины Николаевны Геккерн оставалось около двух месяцев1.
19 марта 1837 года барон Георг Дантес-Геккерн выслан из России. Казалось бы, его молодая жена должна ехать вместе с ним. Нет, она остается с любящим и нежным дядюшкой Геккерном. Почему? Приближались роды. Она остается, и не позднее двадцатых чисел марта у неё рождается ребенок – это мальчик.
Ошибался Леонид Гроссман, когда писал, что "семейные письма Геккернов-Гончаровых явственно свидетельствуют, что через три месяца после своей свадьбы, – в апреле 1837 года, – Екатерина Николаевна Геккерн родила своего первого ребенка".
Она покинула Россию 1 апреля 1837 года. Если роды произошли за границей в конце апреля, то до рождения следующего ребенка остается всего пять с половиной месяцев.
Леонид Гроссман в работе "Документы о Геккернах" привел свидетельство о рождении в Сульце дочери Екатерины и Геккерна Матильды-Евгении. "1837 года 19 октября в три часа пополудни, пред нас Григория Уссольца, второго помощника заведующего метрическими книгами г. Сульца в Кольмарском округе в департаменте Верхнего Рейна, явился г. барон Д'Антес де Геккерн, имеющий более 25 лет от роду, землевладелец, жительствующий в сем городе, который предъявил нам ребенка женского пола, родившегося вышезначащегося числа, в полдень, в месте жительства его, прижитого в законном браке предъявителя с Екатериною Гончаровою, имеющей 25 лет и нареченною, по показанию его, Матильдою-Евгениею..."
Это серьезный документ, дающий возможность утверждать, что между рождением первого ребенка и второго прошло достаточное время. Наличие свидетельства о рождении Матильды-Евгении позволило В.М. Фридкину заявить, что "этот документ окончательно снимает известное предположение о беременности Екатерины до свадьбы, из-за которой будто бы Дантес решился на этот брак".
В науке ничего окончательного не бывает. Возражая В.М. Фридкину, можно предположить, что Матильда-Евгения родилась семимесячной, что вполне вероятно, если учитывать стрессовое состояние матери.
Дантес прилагает все усилия, чтобы сменить фамилию. На свидетельстве о рождении его дочери Матильды интересная приписка: "По приказу Кольмарского суда от 8 февраля 1842 года предписано: Матильде-Евгении, родившейся в Сульце 19 октября 1837 г., носить впредь фамилию отца её фан-Геккерн вместо д'Антеса, оставленной им, и тако именоваться ей в помянутой метрике. Сульц, 18 марта 1842 г. Подписался мэр граф Серзе Люзиньян"1.
Таким образом, дети Георга Геккерна и Екатерины Николаевны Геккерн стали носить фамилию Геккерн, а первый сын Екатерины, Алексей, остался на фамилии Дантес.
Интересное свидетельство о маленьком Алексее Дантесе оставила мать Екатерины, Наталья Ивановна Гончарова. Из её письма к баронессе Е.Н. Геккерн от 15 мая 1837 года: "Ты говоришь в последнем письме о твоей поездке в Париж; кому поручишь ты надзор за малюткой на время твоего отсутствия? Останется ли она в верных руках".
Обычно исследователи, исходя из термина "малютка" и местоимения "она", делают вывод, что Наталья Ивановна ошиблась годом, ибо речь идет о первой дочери Екатерины, Матильде, родившейся 19 октября 1837 года. Но местоимение "она" употреблено вслед за словом "малютка", которое находится в женском роде и требует такого же рода от местоимения.
Если учесть, что письмо Натальи Ивановны шло в Сульц две недели, а оно являлось ответом на письмо дочери, которое также находилось в пути две недели, то, следовательно, речь идет о ребенке, который был у Екатерины Николаевны Геккерн в середине апреля, то есть сразу по её приезде в Сульц. Таким ребенком мог быть только сын Алеша.
Можно предположить, что поездка супругов Геккерн в Париж одной из целей имела регистрацию младенца, ибо в родном Сульце Георг Геккерн, видимо, регистрировать его не захотел.
В результате, когда мальчик уехал в Россию, никто не мог точно назвать дату рождения. Поэтому её, даты, нет на его могильном камне.
После смерти Екатерины Николаевны Алексей оказался чужим и никому не нужным в доме Дантесов в Сульце. Баронесса Геккерн умерла в октябре 1843 года. Акт о смерти её гласит: "Тысяча восемьсот сорок третьего года пятнадцатого октября, в три часа пополудни, пред нас, графа Генриха-Клавдия-Фердинанда Серзе-Люзиньяна, мэра, заведывающего метрическими книгами в городе Сульце в Кольмарском округе в Верхнерейнском департаменте, явились помещики Альфонс д'Антес, 31 года, зять покойницы, и Григорий Уссольц, которые оба жительствуют в сем городе, и объявили нам, что вышезначащегося числа в девять часов утра скончалась в местожительстве её в означенном городе Екатерина Гончарова тридцати двух лет от роду, родом из Москвы (Россия), жительствовавшая в помянутом городе, бывшая в замужестве за бароном Карлом Георгием фан-Геккерн, помещиком, дочь Николая Гончарова и Наталии Загряцкой; а по надлежащем удостоверении мы составили настоящий акт, подписанный объявителями вместе с нами, по прочтении оного и перевода им на немецкий язык. На метрике подписано: д'Антес, Уссольц и граф Сезер-Лузиньян".
Чтение этого документа вызывает некоторое беспокойство. Почему Екатерина Николаевна названа девичьей фамилией Гончарова?
Почему не указан адрес её проживания в Сульце? Он словно опущен в тексте после фразы "скончалась в местожительстве её в означенном городе..."
Почему барон Георг Геккерн не прибыл сам к мэру, чтоб объявить о смерти своей жены? Может, его не было в городе?
И самое главное: может ли считаться подлинным документ о смерти человека, если он не подписан врачом? Мэр обязан был засвидетельствовать смерть, но не сам, не со слов родственников мужа покойной, а послав для этого городского врача. В документе сказано: "по надлежащем удостоверении" был составлен акт, но подписи врача на нем нет.
Кто определил причину смерти баронессы Екатерины Геккерн? Можно ли верить тому, что умерла она от послеродовой горячки? Эта версия идет от семьи Дантесов.
Судьба Алексея Дантеса может быть прослежена гипотетически.
Барон Георг Геккерн сразу после смерти жены решает отправить мальчика к родственникам в Россию. Он вступает в контакт с Александриной Николаевной, сестрой Натальи Николаевны Пушкиной, которая в 1852 году выходит замуж за барона Фризенгофа и поселяется в Словакии в замке Бродяны.
Н. Раевский, посетивший этот замок, видел в гостиной на стене портрет Дантеса. Он полагал, что портрет подарен первой жене Фризенгофа, которая часто виделась с Дантесом в Вене. А Александра Николаевна чтила память первой жены барона Фризенгофа и не стала убирать портрет со стены.
Возможно, предположение Раевского верно, но пока правильность его не доказана, имеют право на жизнь и иные гипотезы.
Дантес-Геккерн посетил Бродяны и привез с собой сына Екатерины, Алексея. Забрать мальчика приехала Наталья Николаевна Пушкина-Ланская. Тогда и произошло её свидание с Дантесом, примирившее их. В знак примирения Дантес подарил ей свой портрет. Забрать портрет с собой Наталья Николаевна не могла. Она оставляет его у сестры. Так портрет Дантеса, написанный в 1844 году, оказался в доме Александры Николаевны Фризенгоф, урожденной Гончаровой.
Итак, в 50-х годах XIX столетия Алексей Дантес в России. Не известно ни где он жил, ни чем занимался. След его обнаружился через сорок лет в Москве на Ваганьковском кладбище.
Справочная книга "Вся Москва" помогла определить не только его адрес, но и состав семьи: у Алексея Григорьевича (Георгиевича) имелась дочь Надежда Алексеевна, балерина Большого театра.
Совершенно неожиданно в списках труппы театра нашлась и вторая дочь Мария Алексеевна. Последняя, видимо, была старшей.
Она начала танцевать в труппе с 3 июля 1875 года. Младшая сестра, Надежда, пришла в театр через полтора года – в феврале 1877-го. Через двадцать лет – 9 мая 1897 года – она оставила службу в театре.
Дантесы в 90-х годах жили на Новинском бульваре в доме провизора Александра Витальевича Орлицкого. Видимо, здесь и умер Алексей Григорьевич (Георгиевич) Дантес. Похоронили его на местном Ваганьковском кладбище.
Его официальный отец, барон Георг Геккерн, бывший Дантес, пережил сына на полгода и умер 2 ноября 1895 года. Он любил повторять, что разгадка этой истории находится в руках Натальи Николаевны Пушкиной. Возможно, он хотел сказать, что в её руках находился его сын?
Православная святыня – в семье Пушкиных
Сто десять лет тому назад, в мае 1892 года, в журнале "Русский архив", редактируемом Петром Ивановичем Бартеневым, в рубрике "Из записной книжки "Русского архива" появилась небольшая заметка, почему-то не обратившая на себя внимание историков и пушкинистов.
Приведем её полностью: "В десятый день июля месяца празднуется "Положение честныя Ризы Господа нашего Иисуса Христа, еже есть хитон, в царствующем граде Москве". Риза эта принесена в дар персидским шахом царю Михаилу Федоровичу, и на месте, где она была встречена, в конце Донской улицы, доныне находится прекрасная Ризоположенская церковь. Не многим известно, что частью Ризы Господней владеет генерал-лейтенант Александр Александрович Пушкин, сын поэта. Она заключена в старинной серебряной небольшой ладанке, на одной стороне которой отчеканено изображение всевидящего ока и распростертого над ним голубя. Эта святыня уже многие поколения передается к старшему в роду Пушкиных. А.А. Пушкин знает от своей матери, что отец его 10 июля обыкновенно ходил в церковь, либо приглашал священника к себе в дом для молебствия Ризе Господней. То же семейное предание уверяет, что святыня эта досталась Пушкиным от Московского митрополита святителя Алексея (Плещеева), который в бытность свою в Царьграде мог получить часть Ризы Господней.
Вопрос: было ли родство между Плещеевым и Пушкиным? Кто знает, просим ответа".
Вероятно, автором заметки был сам издатель "Русского архива" Петр Иванович Бартенев, много занимавшийся биографией А.С. Пушкина.
Насколько я могу судить, за последние сто лет никто из пушкинистов или генеалогов не удосужился ответить на поставленный вопрос.
Пришло время ответить. Работа с генеалогическими таблицами Пушкиных и Плещеевых дала положительный результат: эти старинные дворянские роды были связаны родством путем браков их представителей.
Правда, более чем за пятисотлетнюю историю рода Пушкиных они вступили в родство с Плещеевыми только один раз. Случилось это в первой четверти XVII века. В это время стольник Андрей Львович Плещеев женился на Аграфене Ивановне Пушкиной, дочери объезжего головы московского (с 1626 г.) Ивана Ивановича Пушкина.
В начале августа 1625 года в Москву прибыло посольство персидского шаха. В качестве подарка молодому московскому царю шах Аббас прислал часть одежды Иисуса Христа, которая была на нем в момент распятия. "Риза Господня, – указывается в Энциклопедическом словаре "Христианство", нешвейный хитон, полученный по жребию одним из воинов, бывших при распятии Иисуса Христа, – по преданию, грузином, принесшим Ризу Господню в Грузию, где она и сохранялась".
В честь прибытия персидского посольства в Грановитой палате Кремля был дан обед. Стольник Андрей Львович Плещеев подавал блюда царю. Он видел, как вскрывали ларец с ризой. 10 июля он стоял в свите царя Михаила Федоровича в Успенском соборе и смотрел, как патриарх Филарет, отец нынешнего царя Михаила Федоровича, укладывал ризу в специально изготовленный ковчег.
Возможно, он вспомнил строчки из 19-й главы Евангелия от Иоанна: "Воины же, когда распяли Иисуса, взяли одежды его и разделили на четыре части, каждому воину по части, и хитон; хитон же был не сшитый, а весь тканный сверху.
И так сказали друг другу: не станем раздирать его, а бросим о нем жребий, чей будет: да сбудется реченное в Писании: разделили ризы мои между собою и об одежде моей бросали жребий (Псал. 21, 19). Так поступили воины".
Но так поступили и отцы церкви: они разделили "неделимый" тканый хитон (ризу) на четыре части между Киевом, Москвой и Петербургом. Последний получил две части, хранящиеся в церкви Спаса Нерукотворного (Зимний дворец) и в соборном храме Петропавловской церкви. Но случится это уже в XVIII веке.
Андрей Львович не мог получить часть ризы Господней, следовательно, та риза, которая хранилась в семье Плещеевых, не являлась частью одежды Спасителя.
Скорее всего, часть святой реликвии передавалась в семье Плещеевых из поколения в поколение задолго до времени жизни Андрея Львовича.
Возможно, что какая-то информация сохранилась при переходе ризы из рода Плещеевых в род Пушкиных.
От отца своего, Льва Афанасьевича, Андрей Львович Плещеев получил тщательно хранящуюся в семье святыню православную – часть ризы. После него святыня должна была перейти к его старшему сыну, но брак с Аграфеной Ивановной, урожденной Пушкиной, детей им не принес, поэтому после смерти Андрея Львовича через его жену православная реликвия перешла в род Пушкиных. При переходе из семьи Плещеевых в семью Пушкиных сохранилось предание, что часть ризы получена от Алексея, митрополита Московского и Всея Руси, происходившего из рода Плещеевых. Однако часть легенды, и часть очень важная, забылась: Пушкины не знали, кому конкретно принадлежала риза. Тогда началось формирование новой семейной легенды, в которой утверждалось, что часть ризы, хранящаяся в их семье, является частью одежды Иисуса Христа. Александр Сергеевич Пушкин, став обладателем православной святыни, не стал подвергать сомнению подлинность семейной легенды. Он верил, что это часть Ризы Господней, и в день 10 июля – в праздник "Положения честной Ризы Господа нашего Иисуса Христа в Москве" – ходил в церковь или приглашал священника на дом.
