Текст книги "Над полем боя"

Автор книги: Александр Ефимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Однажды мы получили задачу нанести удар по железнодорожным эшелонам а тылу врага. Но так, как самолетов в воздухе было много, командир группы истребителей прикрытия допустил ошибку: вместо нашей восьмерки пошел сопровождать другую. "Вернуться или продолжать полет?" – встал предо мною воирос. Такой поворот дела, видимо, озадачил и ведомых. Может быть, они ждали, что я подам сигнал на возвращение..

Но я дал другую команду:

– Идем на цель. Плотнее сомкнуть строй.

Ведомые ближе подошли ко мне. Весь маршрут мы прошли на малой высоте, чтобы не быть замечеными истребителями противника.

На объект штурмовики прибыли точно и неожиданно обрушили бомбовый удар на вражеский эшелон с техникой и боеприпасами. Воздушные стрелки в боевом азарте докладывали о точных попаданиях и начавшихся пожарах на станции. Нам же предстояло еще обстрелять станцию пушечно-пулеметным огнем и эрэсами.

– Атакуем по одному! – отдал я приказ и спикировал на стоявший в стороне железнодорожный состав.

В это время нас атаковала пара "месееров. Вступать с ними в бой в тот момент было не только бесполезно, но и опасно. Быстро, оценив обстановку, я опять подал команду:

– Всем встать в круг. Стрелкам лучше смотреть за противником!

Прикрывая друг друга, мы сделали еще несколько заходов на цель. А "мессеры", испытав наше упорство, прекратили атаки и скрылись в разрывах облаков.

Зная коварные повадки врага, мы вышли из круга, построились звеньями и взяли курс домой. Но в это время опять сверху свалилась "мессеры", рассчитывавшие, видно, на то, что мы отойдем от цели в растянутом боевом порядке и тогда нас легче будет бить по одному. Не тут-то было.

Мм летели плотно, ощетинившись восемью оборонительными установками. Мне тогда подумалось: "Вот когда окупается наша требовательность к молодым летчикам в учебных полетах!" Все пять атак "мессеров" были отбиты воздушными стрелками. С трех сторон наш боевой порядок прикрывался колючими пулеметными трассами. Атаковать же нас в лоб фашисты никогда не решались.

Впереди нас ожидало другое испытание: мы попали в зону сильных ливневых осадков. На маршруте домой резко ухудшилась видимость. Почти совсем не просматривалась земля. И эта трудность вскоре была преодолена. Да, не пропали даром наши усилия по обучению летчиков полетам в строю в различных условиях погоды. В полном составе группа пришла на свой аэродром.

Военный летчик – это не только специалист, который может пилотировать боевую машину. Он должен обладать широким крутом военных знаний. Совершенствовать эти знания и навыки у летчиков – важнейшая задача командиров и политработников. Мы старались научить молодежь правильно анализировать сложную боевую обстановку, критически разбирать и оценивать свой полет.

В самом дело, о чем обычно говорили молодые летчики, возвратившись с боевого задания? О взлете, полете по маршруту, штурмовке объекта, т. е. о многих отдельных деталях или элементах полета. Но далеко не каждый из них мог дать логический анализ обстановки на поле боя, подметить характерные особенности в тактике противника, уловить что-то новое в его действиях. Видимо, такое случалось из-за недостаточной военной подготовки.

Эти пробелы мы старались устранить на наших разборах полетов, предоставляя возможность молодым пилотам самим анализировать свои действия при выполнении задания. И каждый знал, что по возвращении домой командир спросит: "А что нового вы увидели в тактике фашистов?"

В другой раз мы летали уже не восьмеркой, а четверкой, и тоже на штурмовку железнодорожных эшелонов противника, обнаруженных неподалеку от линии фронта. Обычный вроде бы полет. Зенитная артиллерия противника особой активности не проявляла. И гитлеровских истребителей не было видно. Так докладывали ведущие групп командиру полка.

А между тем обстановка над целью была не такой уж простой. В районе железнодорожной станции в перелеске сосредоточились выгрузившиеся из эшелонов фашистские части. Прикрывавшие их крупнокалиберные пулеметы тотчас ударили по нашей группе. Плотный огонь врага заставил нас изменить направление атаки, принять меры к подавлению внезапно обнаруженных зенитных огневых точек.

Наш боевой порядок растянулся, огневая связь нарушилась. С трудом удалось собрать группу и нанести удар уже не по железнодорожным эшелонам, а по войскам противника, успевшим выгрузиться и сосредоточиться недалеко от станции.

Внезапный зенитный огонь повредил самолет капитана Гришаева. Многочисленные пробоины получили все самолеты группы. Повторять атаки было бессмысленно, противник перехватил инициативу, а наша внезапность ничего нам не дала. Со снижением мы ушли от цели в сторону лесного массива.

Вражеские истребители атаковали нас уже на обратном пути. Воздушный стрелок старшина Захлебин в упор дал очередь по "мессеру", подкравшемуся к нам сзади. Наш стрелок упредил фашиста, открыв огонь буквально на доли секунды раньше. Блеснув желтым брюхом, стервятник резко отвалил от группы. Больше гитлеровцы не отважились атаковать нас.

Два боевых вылета, совсем не похожие один на другой. Есть о чем поговорить? Конечно. Мы подробно их разобрали. Но одними лишь разборами не сделаешь летчика хорошим тактиком. Надо было привить молодому пилоту любовь к военной науке, приобщить его к вдумчивому чтению статей в газетах и журналах, специальной литературы, к анализу своих действий.

В процессе обучения молодежи нам приходилось вести решительную борьбу с зазнайством. Некоторые молодые летчики вдруг начинали не в меру кичиться своими достижениями, перестали считаться с мнением старших товарищей, ветеранов полка. И расплата за легкомыслие не заставила себя ждать. Младшие лейтенанты Вентоменко и Спасский при полете на боевое задание растянули строй. Здесь их и настигли истребители противника.

В ходе воздушного боя, отражая атаки немецких истребителей, летчики неудачно сманеврировали и потеряли друг друга. Группа рассыпалась. Ведущий пытался собрать группу в круг, но из этого ничего не получилось. Каждый отбивался от нападавших истребителей противника самостоятельно. Молодым летчикам пришлось особенно тяжело, а прийти им на помощь никто уже не мог. Младший лейтенант Вентоменко был подбит и на поврежденном самолете совершил вынужденную посадку. При посадке летчик получил тяжелую травму. Самолет Спасского, объятый пламенем, врезался в землю, экипаж погиб.

Тяжелым в тот день был разбор полетов. Командир полка детально проанализировал действия командира группы и ведомых, указал на причины, высказал свое мнение, как надо было поступать в подобной ситуации. Особое внимание он обратил на необходимость строгого выдерживания боевого порядка, дисциплины полета, четкого выполнения всех команд ведущего. Летчики молча слушали командира. Каждый чувствовал свою вину. После разбора они долго обсуждали печальный итог. Однополчане откровенно высказали свое мнение, замечания и пожелания.

Потом мы внимательно разобрали предложения опытных воздушных бойцов о взаимодействии летчика и воздушного стрелка, об огневой связи между самолетами в боевом порядке, об осмотрительности в группе, порядке открытия огня. Да, в суматохе повседневных боевых вылетов упустили мы эти вопросы в работе с молодыми экипажами.

Молодые же стрелки вообще оказались вне поля прения командиров. С ними пришлось поговорить отдельно. И опять речь шла о дисциплине, исполнительности и внешнем виде. Подтянуть отстающего или нерадивого можно не только уговорами, мерами командирского внушения, но и строгостью, повседневной требовательностью. Многие молодые летчики чувствовали себя только воздушными бойцами и в этом видели свою основную работу. А между тем у каждого из них был экипаж, подчиненные. Но летчики ими не командовали.

Однажды, например, в полку было отдано приказание – техническому составу привести в порядок обмундирование. Утром на построении я заметил, что у сержанта-механика грязная пилотка, у солдата-моториста на головном уборе нет звездочки.

– Кто ваш командир? – строго спросил я у авиационных специалистов.

– Лейтенант Курилко!

Видя это, молодой офицер заметно смутился, хотя я и не сделал ему замечания. Видимо, наши заботы о молодом пополнении все-таки принесли свои плоды. Успешно стали летать на боевые задания лейтенанты Курилко, Ключенко, Пучков. К тому времени наша молодежная эскадрилья в сравнительно короткий срок сделала около пятисот боевых вылетов. Многие молодые летчики и воздушные стрелки показали в бою примера мужества и отваги.

Постепенно я пришел к выводу, что любую работу командир может поручить своим заместителям, но заниматься обучением и воспитанием молодежи должен прежде всего сам. О силе примера командира, его методической грамотности немало слов было сказано и на партийном собрании, посвященном итогам наступательной операции и задачам коммунистов по дальнейшему укреплению боевой готовности полка.

Глава седьмая. Через Вислу

По поводу вступления советских войск на территорию Польши у нас. состоялся митинг. В коротком выступлении майор Зайцев говорил о том, что пять долгих лет на территории этого государства господствовали немецко-фашистские оккупанты. Гитлеровцы лишили страну национальной самостоятельности. В Польше был установлен фашистский режим. За годы оккупации гитлеровцы расстреляли и замучили шесть миллионов польских граждан.

Но, несмотря ни на какие зверства фашистов, польский народ вел самоотверженную борьбу против поработителей за освобождение своей страны. С приближением нашей армии эта борьба усиливалась.

Трудящиеся Польши с радостью встречали советских воинов. В городах и селах стихийно возникали митинги. Повсюду развевались советские и польские флаги. Народ ликовал, воздавая честь и славу своим освободителям. А мы, не сбавляя темпа, шли дальше на запад.

Первым нашим местом посадки на польской земле должен был стать полевой аэродром возле местечка Юхновец. Туда прибыла передовая команда. Специалисты принялись заравнивать воронки, укатывать летное поле. Вскоре к ним пришла делегация местных жителей.

– Мы хотим помочь советским жолнежам, – путая русские слова с польскими, сказал пожилой мужчина.

– За помощь, скажем спасибо, – ответили солдаты. – Вместе скорее разобьем Гитлера.

А через час на полевой аэродром пришли многие жители Юхновца. Конечно, для наших аэродромщиков это было хорошим подспорьем: требовалось срочно подготовить летное поле.

К полудню на аэродром приехала полевая кухня. Поляки деликатно отошли в сторонку, собираясь поесть кое-что принесенное с собой. Но тут запротестовали наши солдаты: "Вместе работали, из одного котла будем и обедать!" Предусмотрительными оказались и повара.

– Прошу панове до коляции! – приветливо произнес повар рядовой Иван Лазебный. – Харч у нас мощный, на всех хватит.

Польские друзья подхваливали "файный" русский борщ и "горонцу" – гречневую кашу с мясом.

Вечером в Юхновце состоялся концерт художественной самодеятельности. Полковые артисты показали весь свой репертуар. На самодельной эстраде звучали русские и украинские народные песни, песни советских композиторов. Летчик Костя Среднев играл на гитаре. Уж и не помню, кто танцевал украинского гопака и белорусскую лявониху.

Когда стемнело, начался кинофильм "Два бойца". Но досмотреть его не удалось. Прилетел немецкий самолет – то ли разведчик, то ли просто пират-блудяга. Фашист сбросил четыре бомбы. Метил по площади, но не попал. Они глухо разорвались за околицей села. Крутить картину, конечно, перестали, но и паники не было. Никто уже не боялся немцев. Все понимали, что началось изгнание фашистских оккупантов из Польши и Гитлеру скоро придет капут.

В конце лета в сводках Информбюро о действиях советских войск запестрели названия польских городов, расположенных восточное Вислы. Наш полк штурмовал опорные пункты, противника в районах Сокулко, Граево, Августово, Осовца, Замброва, Снядово, Ломжи, Остроленки...

Как-то перед очередным вылетом над территорией Польши командир предупредил нас, что в районе населенного пункта Треблинка, над которым проходили наши боевые маршруты, гитлеровцы разместили огромный лагерь смерти. В нем – узники фашизма из многих стран Европы, в том числе и из СССР.

– Смотрите, чтобы кто-нибудь не уронил там бомбы!

На своем боевом пути не раз нам приходилось видеть результаты зверства немецко-фашистских захватчиков. Жестоко расправлялись гитлеровцы с мирным населением в Советской стране, но здесь, на польской земле, нам суждено было увидеть настоящие "комбинаты смерти".

В эти дни мы проводили в подразделениях беседы о злодеяниях фашистов по материалам, опубликованным в нашей армейской газете. Там, в частности, был напечатан акт, обличающий преступления оккупантов в деревне Княжеводцы, Скидельского района, под Белостоком.

Эсэсовские войска оцепили населенный пункт с прилегающими к нему хуторами. Фашисты согнали жителей в три больших сарая и поставили своих часовых. Силой оружия гитлеровцы заставили население соседних деревень вырыть три котлована. Когда ямы были готовы, палачи стали партиями выводить из сараев ни в чем не повинных людей и расстреливать. Их жертвами были мужчины, женщины, старики, дети. Из 1383 жителей оккупанты зверски убили 922 человека. Остались в живых только те, кто успел скрыться во время облавы.

После расправы с жителями фашисты забрали весь скот, разграбили крестьянские дома, а деревню сожгли.

Заметая следы своих преступлений, гитлеровцы перед уходом отрыли дно могилы, облили трупы бензином и сожгли. Третью могилу фашисты не заметили. В ней оказалось двести расстрелянных крестьян.

Кровь замученных звала нас в бой. И опять к командиру посыпались заявления от техников, механиков, мотористов с просьбой посылать их на боевые задания. У многих наших воинов, признанных из освобожденных областей, гитлеровцы угнали на фашистскую каторгу братьев, сестер. Каждый беспокоился за судьбу своих близких.

Почти одновременно с известием о Треблинском лагере смерти было передано сообщение польско-советской Чрезвычайной комиссии по расследованию фашистских злодеяний о существовании "фабрики смерти" под Люблином – в Майданеке. Четыре года в центральной части Европы действовала эта "фабрика" уничтожения людей.

Для человека, попавшего за колючую проволоку Майданека, уже не было пути на волю. Смерть от голода, от болезней, специально распространяемых гитлеровскими "медиками", смерть от плетки надсмотрщика, от пули, на виселице, в газовых печах. В ходу были все способы умерщвления людей, попавших в лапы гитлеровцев. Около полутора миллионов человек из многих стран Европы было замучено здесь фашистскими палачами.

Не меньше погибло и в Треблинке. Ворота этого лагеря открыли освобожденным узникам наши танкисты.

О кошмарных злодеяниях в лагерях смерти рассказывали очевидцы: "Мы видели сотни и тысячи изможденных людей. На них нельзя было смотреть без сострадания, без боли в сердце – кожа да кости, в чем только теплилась жизнь..."

Немедленно в эти районы были стянуты наши армейские медсанбаты и полевые госпитали. Бригады советских медиков делали все возможное, чтобы спасти измученных пытками людей.

Преступления гитлеровских палачей вызывали у нас священный гнев, стремление ускорить окончательный разгром фашизма. "Война теперь идет к концу, – подчеркивалось в одном из приказов Верховного Главнокомандующего, – но оставшаяся часть пути к полной победе будет нелегкой. Подбитый и затравленный фашистский зверь яростно огрызается...

Потребуется еще несколько могучих ударов, чтобы окончательно сокрушить и повергнуть врага в прах".

С огромным патриотическим подъемом был встречен в полках приказ командира дивизии о массированном налете на танкосборочные мастерские противника, расположенные примерно в 130 километрах по ту сторону фронта. Вот этот документ.

"Боевой приказ No 6 233-й Ярцевской Краснознаменной штурмовой авиационной дивизии 27.9.44 г.

г. Белосток

Противник продолжает обороняться на рубеже Новогрудок, Остроленка, Рожаны, Дзвиндзь и далее по северо-западному и западному берегу реки Нарев.

Истребительная авиация противника базируется на аэродромах Цеханув (до 40 самолетов) и Прошков (35 самолетов),

В 10.48 – 11.00 29.9. 1944 г. 229-я истребительная авиационная дивизия 24 истребителями блокирует аэродром противника Цеханув. В свою очередь 233-я Ярцевская Краснознаменная штурмовая авиационная дивизия в 14.00 29.9. 1944 г. массированным ударом при непосредственном прикрытии 50 истребителей 309-й Смоленской Краснознаменной истребительной авиационной дивизии одним заходом с левым разворотом бомбардировочно-штурмовым ударом разрушает танкосборочные мастерские противника в районе 506 метров северо-западнее деревни Мхово.

В голове колонны – 62-й Гродненский штурмовой авиационный полк, следующий в кильватерном строю четверок с выделением двух пар для подавления зенитной артиллерии противника, в 11.00 29.9 с высоты 1200 – 600 метров наносит бомбардировочно-штурмовой удар по танкосборочным мастерским.

За 62-м штурмовым авиационным полком в общей колонне следует 198-й Волковыский штурмовой авиационный полк в составе 16 самолетов.

Замыкает сводную колонну 312-й Белостокский штурмовой авиационный полк, тоже в составе 16 самолетов Ил-2, с одинаковым построением и той же задачей.

Бомбовая загрузка – по 450 кг на самолет. Взрыватели мгновенного действия.

Исходный пункт маршрута – Острув Мазовецкий.

Перелет линии фронта на высоте 1000-1600 метров в зависимости от метеоусловий.

Встреча с истребителями над аэродромом Острув Мазовецкий на высоте 600 метров.

Посадку после выполнения задачи произвести 62-му полку на аэродроме Цехановец, 198-му – Клюково, 312-му – Дворики.

Я следую в голове колонны во второй четверке.

Командир 233-й штурмовой авиационной дивизии

полковник В. Смоловик".

Обычно руководивший боевыми действиями штурмовых полков со станции наведения, полковник Смоловик решил лично возглавить этот полет. Командующей 4-й воздушной армией генерал-полковник авиации К. Вершинин одобрил это решение.

К боевому приказу были приложены штурманские указания на полет, приказание по радиосвязи, указания по взаимодействию с истребителями сопровождения, фотопланшет танкосборочных мастерских, схема боевого порядка и профиля полета, расчет полета, схема сбора полковых групп в общую колонну дивизии и другие документы.

На подготовку к этому вылету отводилось двое суток. Особое внимание уделялось знанию летчиками объекта бомбометания и штурмовки, маршрута следования, отработке порядка взлета, построения колонн и встрече с истребителями.

С большим воодушевлением инженерно-технический состав готовил боевые машины к полету на полный радиус действия.

Не уходили в эти дни с аэродромов и политотдельцы. Во главе со своим новым начальником полковником С. Тяпковым политработники вели большую организаторскую работу, мобилизуя авиаторов на успешное выполнение поставленной задачи. В вечерние часы они рассказывали о положении на советско-германском фронте, о делах тружеников нашего тыла, проводили беседы о советском патриотизме, дружбе народов СССР, о великой освободительной миссии Советского Союза и его Вооруженных Сил.

Накануне вылета в полках состоялись партийные собрания. Коммунисты клялись быть примером во всем, с честью выполнить боевой приказ.

Как завершающий этап подготовки к вылету в полках провели розыгрыш полета. Все расчеты, подготовку карт придирчиво проверял главный штурман армии полковник В. Суворов. Знающий до тонкостей свою службу, этот требовательный офицер на сей раз не находил ошибок в расчетах, недостатков в подготовке карт. Желание разгромить танкосборочные мастерские, нанести противнику ощутимые потери вызывало у летного состава особую старательность.

Мы оживленно обсуждали каждый этап полета, порядок встречи с истребителями, рассчитывали точки прицеливания для каждой группы, распределяли объекты. Летчики детально разыгрывали возможные варианты атак истребителей противника, действия штурмовиком в этом случае и наших истребителей прикрытия. Присутствовавшие на розыгрыше ведущие групп истребителей высказали ряд замечаний по построению общего боевого порядка и организации взаимодействия в ходе возможного воздушного боя.

Настолько активно шло обсуждение подробностей вылета, что никто и не заметил, как пролетел день. Разъезжались удовлетворенные. Такой обстоятельный розыгрыш полета был для нас настоящей школой боевого мастерства. Каждый почерпнул для себя что-то полезное, познакомившись с опытом старших товарищей.

До этого мы ни разу не летали в составе дивизии. Очень большой была и группа прикрытия истребителей.

С непривычки такой боевой порядок казался нам громоздким. Естественно, он требовал многочисленных точных расчетов для сбора группы в воздухе и встречи ее с истребителями прикрытия, следования по маршруту и выхода на объект удара.

И вот наступил час действия. Мы в воздухе. Вся дивизия! Даже самые бывалые из нас не видели раньше в одном строю такого количества штурмовиков. Взлет и сбор группы, а также всей колонны прошли по плану. Выше нас парами и четверками ходили истребители. Как патриот авиации, скажу: это было волнующее зрелище. Каждый из нас в душе гордился, что он участвует в нанесении массированного удара по противнику. Мы сами чувствовали свою мощь и были бесконечно благодарны труженикам тыла, давшим нам столько прекрасных боевых самолетов.

Линию фронта пролетели на высоте 1000-1200 метров. Фашисты открыли иптенсивный зенитный огонь, но безрезультатно. Маневрировала не только группа, но и каждый самолет в со составе. Скорость и маневр не позволили пристреляться гитлеровским зенитчикам. Правда, огонь вражеских батарей сопровождал нас потом до цели. Они передавали штурмовиков друг другу, и вся наша колонна была обрамлена зловещими шапками разрывов.

Флагманом летел Герой Советского Союза штурман 62-го полка майор Павел Васильевич Егоров. Такое доверие он завоевал безупречной службой в авиации, своим боевым мастерством. Еще до войны, будучи летчиком-инструктором Амурского аэроклуба, Егоров дал путевку в небо многим молодым рабочим-дальневосточникам, пришедшим в авиацию по комсомольским путевкам.

Был Егоров истребителем, но, когда потребовалось переквалифицироваться, стал штурмовиком. Много летал на разведку, водил группы на сложные задания. Со своим стрелком сержантом Иваном Масленниковым он совершил 149 боевых вылетов.

В боевом порядке 62-го штурмового авиационного полка летели прославленные летчики нашей дивизии Ф. Башкиров, К. Брехов, А. Ишанкулов, Н. Луньков, А. Моисеенко, В. Николаев. Каждый из них имел за плечами не один десяток боевых вылетов, прошел трудный боевой путь. Наш полк шел в дивизионной колонне вторым. Эскадрильи и звенья возглавляли А. Васильев, А. Панфилов, В. Туркули, Н. Воздвиженский. Это были опытные летчики, много раз водившие своих подчиненных на выполнение сложных боевых задач.

На самолетах-штурмовиках, выделенных для борьбы с зенитками, в передовой группе летели лейтенанты Николай Логунов и Константин Давыденко. Оба они отлично пилотировали боевые машины, были признанными мастерами штурмового удара. В каких только переделках не побывали эти отважные воздушные бойцы! Они действовали над целью смело, напористо, дерзко. Не случайно им поручали обычно самые трудные задания.

В тяжелый для нашей страны час летное училище, в котором учился К. Давыденко, было направлено в окопы Сталинграда. Во время боев у волжской твердыни Костя командовал взводом разведки, был дважды ранен. После излечения снова попал в авиацию, стал летчиком-штурмовиком. С первых же вылетов он зарекомендовал себя надежным ведущим. В одном из полетов был сбит, попал в плен, но бежал, засыпав конвоирам глаза махоркой. Смелый, но горячий по характеру, Костя шел на любой риск, чтобы нанести врагу максимальный урон.

В этом полете над объектом штурмовки лейтенант Давыденко тоже действовал отлично. Под его неотразимым огнем замолчали зенитки противника.

Под стать Давыденко был и Николай Логунов. Будучи пулеметчиком, он участвовал в боях на озере Хасан в 1938 году. В одной из схваток был ранен. Осколок неприятельского снаряда оставил шрам на его виске. Потом, при поступлении в летную школу, чтобы скрыть от врачей ранение, Логунов изменил прическу и прошел медицинскую комиссию. Прекрасный пилот и меткий стрелок, лейтенант Логунов отличался волевым характером. В любом боевом вылете он всегда искал противника и становился победителем. Николай был рожден для боя.

Такие же смелые и умелые летчики были и в составе нашей группы. С лейтенантом Павлом Арнаутовым мы летали под Гродно. Когда три вражеских снаряда разбили двигатель на моем самолете и я шел на вынужденную, мой штурмовик прикрывали боевые друзья – лейтенанты Павел Арнаутов, Михаил Бабкин и младший лейтенант Михаил Пучков. Их самолеты тоже имели повреждения от зенитного огня, но пилоты не оставили своего ведущего. В крыле самолета Арнаутова зияла пробоина диаметром в полметра. Но машина держалась в воздухе, и Павел сопровождал меня до земли. Одно только сознание, что рядом боевые друзья, которые не оставят в беде, помогало сохранить хладнокровие и присутствие духа, столь необходимые летчику в сложной обстановке.

После того трудного для меня вылета с Арнаутовым и Бабкиным мы не раз летали над польской территорией на штурмовку противника в населенных пунктах Рожаны, Замбров, Макув. В трудных боевых полетах крепло наше боевое товарищество.

В составе 312-го штурмового авиационного полка летели прославленные летчики-штурмовики В. Рубцов, С. Василенко, И. Занин, И. Оловянников, А. Симоненко, Г. Светличный. Уверенно вели они своих ведомых на выполнение сложной и ответственной боевой задачи. Каждый экипаж отлично держался в боевом строю, внимательно ведя наблюдение за противником.

Весь путь до цели мы прошли под огнем врага. Но противник так и не догадался о цели нашего полета. Удар был нанесен настолько внезапно, что зенитки, прикрывавшие объект, не успели сделать ни одного выстрела. Лишь к концу штурмовки с западной стороны Мхово ударили две батареи. Однако их огонь был беспорядочен и не причинил нам вреда.

Наши бомбы точно накрыли корпуса мастерских и площадки, где стояли фашистские танки. После захода первой группы штурмовиков там вспыхнул большой очаг пожара, затем – второй. Новая группа штурмовиков – новые взрывы, пожары. Летевший замыкающим в группе 312-го полка Герой Советского Союза Григорий Светличный производил фотоконтроль. Беспристрастный объектив фотоаппарата зафиксировал результаты нашего удара. На фотопленке было отмечено восемь очагов пожара, четыре сильных взрыва. Дивизия в этом вылете потерь не имела.

На разборе боевого вылета генерал-полковник авиации Вершинин дал хорошую оценку нашим действиям. В тот же день полковник Смоловик получил приказ подготовить повторный вылет штурмовиков, но уже по другому объекту. Нам предстояло нанести удар по танкосборочному заводу, расположенному в 25 километрах северо-западнее польского города Псашныш. Командиры быстро уточнили порядок взлета, сбора, следования по маршруту и атаки цели...

И вот мы снова в воздухе. На этот раз гитлеровцы оказали нам сильное противодействие. Вокруг завода они сосредоточили около десяти зенитных батарей. Фашисты, видимо, поняли: раз мы уничтожили их танкосборочные мастерские, то надо ждать нашего массированного налета и на это предприятие.

Однако они не могли предугадать ни дня, ни часа нанесения удара. Нас опять, наверное, ждали утром, а мы прилетели в полдень. Таким образом, снова была достигнута тактическая внезапность. Здесь наше командование руководствовалось еще и гуманными соображениями. Гитлеровцы мобилизовали на завод польских рабочих, и мы не могли допустить, чтобы кто-то из них пострадал. Поэтому для нанесения удара и был избран обеденный час, когда пустели цеха.

Вылет был организован хорошо, но в этот день мы не обошлись без потерь. При перелете линии фронта был сбит самолет Анатолия Бережного. От прямого попадания зенитного снаряда штурмовик загорелся и пылающим факелом пошел к земле. Летчик и воздушный стрелок либо были сразу убиты, либо тяжело ранены или контужены – ни один из них даже не сделал попытки выброситься с парашютом из горящего самолета.

В этот момент мы были заняты пилотированием тяжело груженных самолетов, стараясь удержаться в боевом порядке, но мы видели гибель боевых друзей. Острой болью отозвалась она в наших сердцах. Невольно пришли на ум слова из горьковской "Песни о Соколе": "Пускай ты умер, но в песне смелых и сильных духом всегда ты будешь живым примером, призывом гордым к свободе, свету".

Смертью героев погибли два экипажа из 62-го полка: летчики младшие лейтенанты Дудин и Тектинский, воздушные стрелки старшины Евдокимов и Яблонский. На глазах у всей дивизии штурмовики, подбитые зенитками, упали и взорвались на территории танкосборочного завода.

Мы крепко отомстили врагу за гибель товарищей. После нашего массированного налета были разрушены корпуса предприятия, вышли из строя все цеха. Завод, поставлявший фашистам танки, перестал действовать.

К середине сентября 1944 года войска 2-го Белорусского фронта захватили два плацдарма на реке Нарев, севернее Варшавы. Один из них – возле Рожай удерживала 48-я армия генерала В. Романенко, другой, между Сероцком и Пултуском, – 65-я армия генерала П. Батова. Стратегическое значение захваченных плацдармов было настолько велико, что даже геббельсовская печать называла их "пистолетами, приставленными к виску и сердцу Германии".

Примерно в это же время войска 1-го Белорусского фронта вышли к Висле, захватив пулавский и магнушевский плацдармы. Еще южнее в наших руках находился сандомирский плацдарм, занятый 1-м Украинским фронтом. Советские войска получили оперативную паузу.

За продвижением наших войск мы с интересом следили по карте, снова появившейся на самолетной стоянке. Одержанные победы высывали гордость у авиаторов. Каждому хотелось отыскать ни карте аэродром у Чертаново и от той точки в Подмосковье проследить боевой путь своего полка. А теперь впереди была Варшава.

Летнее и осеннее наступление в Белоруссии и в Польше потребовало от войск большой затраты сил. Каждому мало-мальски разбирающемуся в военном деле было ясно, что армии не могут наступать беспрерывно: требуются паузы для перегруппировки, дли перебазирования авиации, подтягивания тылов, пополнения частей людьми, оружием и боевой техникой.

Много хлопот доставило нашему командованию восстание в Варшаве, спровоцированное польским эмигрантским правительством в Англии. Организаторы вроруженного выступления, ослепленные своими политическими целями, подняли народ на восстание, не уведомив об этом ни Советское правительство, ни наше командование. О восстании нам стало известно лишь тогда, когда по улицам Варшавы пошли фашистские танки, огнем и гусеницами уничтожая безоружных людей.