Текст книги "Дилетант. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Александр Калиничев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Глава 8 (1792 сентябрь)

Почему вы не понимаете речи Моей? Потому что не можете слышать слова Моего.

Новый завет. Евангелие от Иоанна

– Помяни, Господи Боже наш, в вере и надежди живота вечнаго новопреставленного раба Твоего, Степана, и яко благ и человеколюбец, отпущаяй грехи и потребляяй неправды, ослаби, остави и прости вся вольная его согрешения и невольная, возставляя его во святое второе пришествие Твое в причастие вечных Твоих благ, ихже ради в Тя Единаго верова, истиннаго Бога и Человеколюбца...

Батюшка Ануфрий ходит с кадилом вокруг гроба. По углам гроба в хлеб воткнуты свечи. Около гроба зарёванная Наталья, она оказывается сестра Стерана, Филька и я.

Степан умер вдруг. Не жаловался, не болел и раз ... утром приходит заплаканный Филька, и говорит, что дядя 'помёрли'...

Я стою у его гроба и в голове всё крутиться и крутиться: – Почему раба? Почему раба? Почему раба – мы же дети Его?

Кем он был для меня, этот молчаливый, немного замкнутый, но всегда готовый лечь костьми за своего 'Лександра Фёдоровича', человек? ... Ангелом-хранителем?

Скорее всего, да. Если бы не он, то и не было бы меня – ведь это он искал и нашёл меня среди кровавого месива погибших под турецкими ядрами солдат, вытащил, а потом, по существу, и выходил ..., да, наверное, уже меня. А потом ухаживал за мной, убирал за мной, кормил, обмывал, бегал к Кузяхе, вместе с ним мастерил первые протезы, когда я начал ходить – носил мою тушку, массировал культи и смазывал их гусиным жиром.

Замечал ли он, что я не тот Саша, которому с трёх лет он был и нянькой, и мамкой, и папкой? Может быть. Но даже удивлённого взгляда с его стороны я не помню. Никаких вопросов он мне никогда не задавал.

– Темже милостив тому буди и веру, яже в Тя вместо дел вмени, и со святыми Твоими яко Щедр упокой: несть бо человека, иже поживет и не согрешит. Но Ты Един еси кроме всякаго греха, и правда Твоя, правда во веки, и Ты еси Един Бог милостей и щедрот, и человеколюбия, и Тебе славу возсылаем Отцу и Сыну и Святому Духу...

Народу в церкви много. В деревнях всегда так. Все ж друг дружку знают. Небось, доброй половине из тех, кто здесь стоит, Степан был либо двоюродным, либо троюродным, либо кумом, либо сватом.

Ох, Степан, что ж я без тебя-то делать буду?

Всегда так – пока люди живы, мы не замечаем, как они нам нужны.

Вспомнилась мать. Перед отъездом зашёл к ней попрощаться. Уезжал-то на неделю ... всего. .... А оказалось, на всю жизнь. ...Она меня перекрестила, повернулась и пошла в дом. Я смотрел в зеркало заднего вида и видел, как она уходит. Худенькие сгорбленные плечи, жиденькие седые волосы забраны резинкой в хвостик.... Ох, что-то дышать тяжело. Что это по щеке?

Сзади тихий шепоток: 'Смотри, барин плачет'.

Мать ни разу мне не приснилась. Снится часто жена, а вот мать – ни разу... Полтора года прошло, как я здесь, а всё не могу перестать думать о тех, кто остался в той жизни. Пока время как-то плохо лечит. Мне физически всего двадцать три года, я бы сейчас о девках бы должен был думать, а смотрю на них как ... В той жизни я не был пуританином, скорее даже наоборот, только возраст чуть меня остепенил, а сейчас смотрю на женщину (а есть, есть в деревне красивые бабы) и невольно сравниваю с женой. И всё...

Блин, о чём ты думаешь?! Ты же в церкви!

Моросит дождь. Гроб с телом Степана мужики несут на руках. Погост от церкви сравнительно недалеко, но и не близко – между Смородиновкой и Грачёвкой. Это не деревни, это так здесь называются группы домов одного села. Когда-нибудь вон там будет стоять хата моей бабушки.

Рядом со мной идёт Карл Иванович. Может на похороны к другому какому мужику он бы и не пошёл, но раз сам Александр Фёдорович идёт... Наверное для этого времени это картина не типична, а мне всё равно – я хороню ... (что ж это опять в горле за комок), хороню своего Ангела-хранителя...

Все наши потуги с Карлом Ивановичем по поднятию колхоза в передовики сельскохозяйственного производства пока каких-либо особых преференций нам не дали.

Ну, хорошо, хорошо – мои потуги.

Нет, мельница, кстати, не так уж дорого нам (ну, или мне) обошедшаяся, работает, но ... только для внутреннего потребления. Соседские помещики предпочитают возить своё зерно в Карачев. Работает и лесопилка, но опять же – для себя. Правда, это не совсем сельское хозяйство, а, скорее – переработка. Привезли мне 10 голов айрширских коров и трёх бычков, причём не из Голандии, а из Шотландии, но пока непонятно, будет ли из этого прок. Теперь Карл Иванович озабочен заготовкой кормов и постройкой тёплого коровника. Зимы-то у нас посуровее. С курами, по здравому (теперь думаю, что по здравому) рассуждению Кара Ивановича, мы решили пока погодить.

Вот картошка у меня в этом году выросла. Прислал мне Штигиц по весне три мешка. Но это только для себя. Народ здесь картошку не знает и к этим моим закидонам относится с подозрением.

Дом новый достраивается. Старый я решил под школу отдать. Да, хочу открыть школу для всех деревенских детишек. Пока будет там один преподаватель – батюшка Ануфрий. Он на это даже как-то с радостью согласился. И даже! испросил разрешение на это у своего церковного начальства. Он, оказывается, постоянно докладывает на верх.

А что ты думал, что ежемесячные, ежеквартальные и годовые отчёты это только изобретения твоего века?

Интересно, про тот анекдот, что я ему в начале нашего знакомства рассказал, он доложил?

Вряд ли. Скорее он отнёс это не к ереси, а к временному затмению из-за перенесённых страданий. В церковь я ж хожу. А как иначе?

Всё равно, надо учителя для школы искать. ... И платить ему надо будет... Ох, деньги, деньги, денежки ...

Вот у Штиглица дела идут интереснее. Его нефтеперегонный заводик работает, керосиньчик выпускает. Заключил он договор (или как это сейчас? ..., ну, в общем, подрядился) с питерскими начальниками на поставку его для фонарного освещения. А ещё, купил землю в Курской губернии, несколько участков земли – я ему как-то писал, что там по оврагам должны быть выходы железной руды.

Вся наша процессия походит к погосту. Видна уже свежевырытая могила.

Гроб поставили на принесённые лавки. Батюшка начал читать молитву (значит так, наверное, положено – и в церкви и перед погребением).

Опять в голове крутиться и крутиться: – 'Почему раба? Почему раба?' ...

Вот и прошёл ты свой земной путь до конца Степан Кузьмич по деревенскому прозвищу Коренёнок... Если там что-то есть, царствие тебе небесное.... Что-то опять в горле комок проглотить не могу.

Я кинул три горсти земли, отошёл, чтобы не мешать и отвернулся – не хочу смотреть, как закапывают.

Надо же, дождь кончился. Небо, как будто вместе со мной оплакивало Степана.

Мужики сделали холмик над могилой. В ноги поставили крест.

Сейчас пойдем, помянем ... ... новопреставленного раба божьего Степана. ... Охо-хо. Я вчера приказал столы накрыть под навесом. Хотели вначале просто на пустыре перед баней столы сколотить, но мой личный барометр так разнылся, что понятно было – к дождю.

Бабушка рассказывала, что поместье это в её молодости принадлежала генералу Трепову. Вот не ему ли оно досталось, когда я разорился? ... Хотя нет. Сколько помню, Трепов дворянство получил где-то в 1860-х годах. Я столько не проживу.

Что ты всё ноешь? В начале, такой оптимист был – вот сейчас на раз-два колхоз поднимем, крестьян из хатёнок в терема переселим, паровоз изобретём, а до Москвы железную дорогу построим. А, как только первые трудности – разнылся. Ещё ничего не упущено. Только полгода как реально что-то делаться стало, а ты уже сопли повесил. Только в сказке репка сама большая пребольшая вырастает, да и ту тянуть надо толпой.

Вот у Крылова всё хорошо. Родители Анны, теперь уже Крыловой, а в девичестве Жемчужниковой, дали таки согласие на их брак. И вот уже месяц, как он счастливый муж. Вместе с женой, будущий великий баснописец получил и две деревеньки там же, в Брянском уезде, которые были её приданым.

Кстати, а ведь это уже отступление от моей той истории. Иван Андреевич Крылов, сколько помню, никогда женат не был!

А вот Габриэль уехал. Не смог я его удержать. Даже мои посулы о том, что мы с ним откроем заводик в Брянске, где он будет полным хозяином, его не остановили. Как компромисс, мы решили, что он всё-таки подумает, над тем, чтобы мы ему сделали новые документы. Мы – это не я и Габриэль, а я и Крылов. ... Нет, ну, подумать обещал, конечно, Габриэль. ... Когда я, прикинул резоны и рассказал суть проблемы Ивану Андреевичу, он, вопреки моим опасениям, отнёсся к авантюре поменять Габриэлю национальность, спокойно и, даже, предложил более простое решение – 'посулы', как он сказал, существуют очень давно и существовать будут до тех пор, пока проблему уже нельзя будет решить с помощью денег ..., то есть всегда. В данном контексте 'посулы' оказались банальной взяткой.

Люди сидят уже за столами. Батюшка ждёт только меня, что бы прочитать молитву. Надо уважить людей, уважить память Степана. Я понимаю, что это выходит за рамки их мировоззрения, но поступать по-другому не хочу. Слишком многим я обязан покойному.

Покойся с миром, Степан Кузьмич...

Я выпил три рюмки и ушёл ...

А ночью мне приснился сон.

Похоронка пришла в октябре сорок второго.

Мать была дома, только подоила козу и занесла из сенец кружку с молоком. Полную литровую кружку молока. Серёжка с маленькой Зинкой сидели за столом. Таня расставляла нехитрую посуду. Тётя Нȧдюшка, жена материного брата, резала хлеб. Её скрюченные артритом руки плохо держали нож, и Таня каждый раз боялась, что она порежется.

Следом за матерью из сеней в дом вошла Наташка-почтальонша, замотанная в шаль по самые глаза. Впрочем, так она ходила всегда.

– Тётка Феня, Вам вот... – Что 'вот' она не договорила. Просто молча протянула матери какую-то жёлтую бумагу.

– Мать поставила кружку на стол. И, не села, а скорее упала на табуретку.

– Что это? – Голос матери был непривычно глухим и каким-то потерянным.

– Вот. – Наташка не могла выговорить название того, что она принесла.

Серёжка выскочил из-за стола и выхватил бумагу.

– Так, так, ... Федосье Андреевне, – Начал читать он. – Ваш сын...

Мать завыла, упала на колени, и так на коленях воя подползла к кровати, обхватила её руками и забилась.

Заревела испуганная Зинка, заголосила Нȧдюшка. Только Таня и Серёжка растерявшись, прижавшись друг к другу, ещё до конца не понимая, что произошло, столбами стояли посреди ГОРЯ!

Я лежу с открытыми глазами. Я осознаю, что лежу с открытыми глазами и смотрю в верх, в темноту. Горе! Я чувствую горе.

То, что я видел, нельзя было назвать сном. Я видел ГОРЕ!

Я знаю, что это было. Мне это рассказывала мать. И та мать, которая была в моём видении или сне, была мне как раз бабушкой. Это она в октябре 42 года получила похоронку на своего старшего сына. Было это не в Навле, а в эвакуации где-то в Саратовской области под городом Энгельсом. Это я и видел.

Но почему? Почему это мне привиделось? Да так ярко! В таких деталях! Чётко вижу до краёв полную кружку молока. Даже запах. Я чувствовал запах козьего молока.

Почему мне это привиделось... или приснилось?

Выверты нашего сознания иногда бывают просто необъяснимы.

Может это знак?

Чей? Знак чего?

Знак, что я должен не допустить повторения ГОРЯ?

Ага. Не перебарщивай. Сейчас идёт 1792 год, между ним и 1942 150 лет. Это столько воды утечёт! А сколько ещё будет войн, а сколько горя, а сколько солдат погибнет! А сделать сейчас так, чтобы через полтора столетия не началась Великая Отечественная война не сможет никто, тем более увечный мелкопоместный дворянин, даже со знанием будущего.

Но делать-то что-то надо. ...

Часть вторая
История сослагательного наклонения
Глава 1 (1793 январь)

Минуй нас пуще всех печалей

и барский гнев, и барская любовь.

А. С. Грибоедов

– Кто сей егерский поручик, Платон Александрович? – императрица явно разглядывала меня.

Бог дал женщине ум, Дьявол усмехнулся и наградил сиськами. Теперь её ум никого не интересует.

Вот что за хрень лезет в голову? Что ты, как идиот, пялишься на декольте Екатерины?

– Это protege Екатерины Романовны, Ваше Величество.

– Разрешите представить Вам моего крестника, Александра Фёдоровича Ржевского, Ваше Величество. – Присев (кажется, это называется 'книксен', подумалось мне) и низко склонив голову, сказала Дашкова. – Я уже имела честь Вам про него рассказывать.

– Да, да, помню, mon cher, это тот герой Измаила? – императрица говорила по-русски с заметным, но небольшим, даже где-то симпатичным, акцентом. – Милый юноша. – В её взгляде я увидел любопытство. И, обернувшись к фрейлине, добавила в полголоса – Wie aussehen! Wie aussehen! – Но позвольте, мне говорили, что у Вас нет ни ног и ни рук. – Это она уже обратилась ко мне.

– Прошу прощение за дерзость, Ваше Величество. – Я поклонился. – Но молва о том, что я калека несколько преувеличена – у меня нет только ног и пальцев на левой руке, остальное всё цело, поэтому Я (на 'Я' мой голос слегка как бы дрогнул) не калека и не инвалид.

– Ну, ну, мой друг, не обижайтесь, я вовсе не хотела Вас обидеть, я не называла Вас калекой. А?... – Она веером показала на мои ноги.

– Это искусные протезы, Ваше величество, сделанные швейцарским мастером Паули. – То, что Паули не Паули, им (и Екатерине, да и Дашковой тоже) знать не обязательно, зато ссылка на механика иностранца, как мне показалось, при всеобщем русском пиетете перед иностранщиной – хороший ход, для будущего и Габриэля, в смысле – Жана, и наших с ним планов.

– Ну надо же! Нет, всё-таки какие эти швейцарцы молодцы. А?... Но наш Кулибин, я думаю тоже бы смог. Вы к Ивану Петровичу не обращались?

– Простите, Ваше Величество, но я не знаком с господином Кулибиным, да, если откровенно, и не слышал о нём. – Блин!!!! Это, конечно ложь, уж о Кулибине знают в России все, правда, в моей России. Но мне казалось, что он уже умер – я банально не помню годы жизни Кулибина. А сколько ему сейчас лет, интересно? – Это наш механик?

– Да, это НАШ (она выделила голосом 'Наш') Архимед. – И почему-то взглянула на Дашкову.

– Буду рад с ним познакомиться.

– Однако наш герой за свой подвиг достоин награды. Вы были в реляциях, поданных мне светлейшим князем Потёмкиным ещё три года назад, но так как по известным причинам свой орден не получили, я сама его Вам вручу. – Екатерина подняла правую руку, причём веер из неё куда-то исчез. Тут же фрейлина подала ей на подушечке орден.

– Господин капитан Ржевский, за отменную храбрость и ободрение своим примером подчинённых при штурме неприятельской крепости Измаил награждаю Вас орденом Святого Великомученика и Победоносца Георгия 4-го класса. – И приколола мне орден. – Смею думать, что и впредь Вы будете также преданы и будете ревностно служить Отечеству.

Служу Советскому Союзу! Ага. Я банально растерялся, я не знаю, что нужно делать. Засада. Блин, Дашкова не предупредила ..., а может сама не знала?... Я встал на правое колено и поцеловал Императрице руку. Вставать на колени в протезах было рискованно, со стороны наверное выглядело смешно и неуклюже, но это всё, что показалось мне уместным в эту минуту. Кроме того, это, наверное, было не по уставу, но недовольства вроде бы не вызвало. Руку для поцелуя, по крайней мере, не отдёрнули.

– Рад стараться, Ваше Императорское Величество. – Сказал я, вставая. -Только... – Я как бы засмущался. – Я поручик.

Екатерина улыбнулась.

– Капитан. Капитан гвардии. – И опять фрейлине, и опять в полголоса -Sehr ähnlich. Que pensez-vous? – Указ о Вашем переводе будет сегодня подписан. Теперь я буду заботиться о Вас.

– Но, Ваше величество, я ...

– Вы же сами сказали, что всё самое главное у Вас цело и Вы не калека.

Нда, знал же, что с ней надо быть очень осторожным. Бабулька-то ещё тот фрукт. Ну и что теперь делать? Все планы коту под хвост. И это 'буду заботится о Вас' как-то двусмысленно прозвучало. С какой такой стати вдруг высочайшая милость.

Я щёлкнул каблуками и кивнул головой. Вот интересно, а этот финт уже практикуется среди офицеров? Пока я этого не видел. Ну, значит, теперь будет.

– Или Вы уже передумали?

– Буду счастлив служить там, где Вы прикажите, Ваше Величество. И, ещё раз прошу прощения за дерзость, позвольте мне тоже сделать Вам подарок? – Я достал из нагрудного кармана футляр с авторучкой.

– Что это? – В голосе Екатерины послышались нотки любопытства.

– Это вечное перо, Ваше величество. Гусиные перья, коими мы сейчас пользуемся для письма, очень не практичны. Этим же пером можно писать бесконечно. – При этих словах, я открыл футляр.

– И... как сие э-э-э... работает? – В голосе императрицы почувствовалось лёгкое разочарование. Действительно – несмотря на то, что и перо было золотое и корпус авторучки были покрыты золотом, очень дорогой эта вещь не казалась.

– Если принесут бумагу, я покажу.

Екатерина кивнула одной из фрейлин и та удалилась, видимо за письменными принадлежностями. Нда, говорил же Габриэль, что лучше сделать полный набор, только вот маленьким, что бы положить в боковой карман сюртука, он не получался.

– А без чернил и бумаги это Ваше вечное перо писать не может?

– Увы, Ваше Величество, но я над этим работаю. – В общем-то, довольно банальная фраза 21 века здорово развеселила Екатерину.

– Вы хоти сказать, что это вечное перо придумали Вы?

Я поклонился, всем своим видом стараясь изобразить крайнее смущение.

– Нет, Ваше величество, я только придумал как это быстрее делать.

– И.... – В это время подошла фрейлина и подала мне бумагу и чернила.

Я как бы несколько растеряно покрутил головой, ища, на что бы можно было положить бумагу (столик с фруктами стоял за моей спиной). Отодвинул вазу, придвинул стул и принялся писать.

Богъ Купидонъ дрѣмалъ въ тиши лѣсной,

А нимфа юная у Купидона

Взяла горящiй факѣлъ смоляной

И опустила в ручeекъ студеный.

Вокруг меня собралось человек пять – сама императрица, подошёл Зубов, Дашкова и две фрейлины, которых я не знал.

– Вы ещё и пиит? – это уже спросил Зубов.

– Что Вы, что Вы, Платон Александрович. Это Шекспир, сонет, перевод, – Прости Самуил Яковлевич, – Кажется Сумарокова, но точно я не уверен.

– Александра Петровича? – Это уже переспросила императрица. – Никогда не читала. Странно... Но Вы не дописали.

Пришлось снова присаживаться и заканчивать сонет.

Огонь погасъ, а въ ручѣйке вода

Нагрѣлась, забурлила, закипѣла.

И вотъ больныя сходятся туда

Лѣчить купаньѣмъ нѣмощное тѣло.

А между тѣмъ любви лукавый богъ

Добылъ огонь изъ глазъ моей подруги

И сердцѣ мнѣ для опыта поджёгъ.

О, какъ с тѣхъ поръ томятъ меня нѣдуги!

Но исцѣлить их можетъ не ручей,

А тотъ же ядъ – огонь ея очѣй.

– Прелестно, изрядный стих... И Ваше перо тоже пишет изрядно. И Вы их, значит, научились делать. Где?

– Пока у себя в имении, Ваше Величество, но хочу открыть в Брянске мануфактуру по выделке всяких точных механизмов.

– Всяких?

– Да, Ваше величество, хочу начать делать часовые механизмы, швейные, печатные.

– Ну, в механизмах я ничего не понимаю. А почему в Брянске? Есть же Санкт-Петербург или Москва, наконец? Там больше мастеровых.

– Брянск ближе к моему имению, всего 50 вёрст. А мастеровых... Мастеровых сам подготовлю.

– ?????– Вопросительное молчание Екатерины требовало пояснения.

– Я, Государыня, – Я первый раз назвал её 'Государыней'. – Пока был обезножен и был не уверен, что у меня получиться заново ходить, решил из своих крестьян сделать, образно говоря, и руки и ноги. А для этого их в первую голову требовалось обучить грамоте. Времени у меня было много, а подвижности никакой. Вот я и отобрал из крестьянских детишек две дюжины толковых мальцов, да и стал их обучать. Сперва научил грамоте и счёту, а уж когда ко мне приехал механик Паули, он начал учить их механике. – Вру, как сивый мерин. Ну а кто меня проверит? – Это перо уже делали они. Кроме того, после известных событий во Франции, я прогнозирую большой исход французов – часть из них будет перебираться в Америку, а часть в другие государства Европы и, думаю, большая часть к нам, в Россию. И хотя инородцы обычно предпочитают оседать в столицах, думаю, что смогу и в Брянск интересных мне завербовать. Так что рабочих рук у меня будет столько, сколько нужно.

Тут я, конечно, лукавил – рабочих никогда не бывает столько, сколько нужно – их либо не хватает, либо некуда девать в периоды кризисов.

– Вы интересно выражаетесь... 'Прогнозирую', 'завербовать', 'рабочих рук'. – Екатерина задумчиво смотрела на меня. – А знаете, голубчик, приходите ко мне завтра на обед, я хочу с Вами поподробнее поговорить. Приходите вместе с Екатериной Романовной.– И уже повернувшись к Зубову, сказала – Надо заканчивать этот приём, мой друг, мне что-то неможиться.

Мы с Дашковой возвращались после приёма в её усадьбу в Кирьяново в её же карете. Было уже поздно.

Екатерина Романовна о чём-то задумалась и молчала. Я тоже не стал пока лезть с вопросами.

Надо разобраться в складывающейся ситуации.

С одной стороны, то, что императрица мной заинтересовалась (надеюсь, свят, свят, не как потенциальным любовником) может быть положительным бонусом. Возможности для развития моего бизнеса могут стать шире и те планы, что мы с Жаном вынашиваем по поводу собственной финансовой империи можно будет воплотить несколько быстрее и легче. Может быть.

Как ты это себе представляешь? Вот ты становишься капитаном гвардии. Конечно это не то что гвардии капитаном Советской Армии, но, тем не менее, на тебя лягут и какие-то обязанности, а это тебя будет однозначно отвлекать от ваших с Габриэлем, то есть с Жаном, планов.

Но появятся знакомства с гвардейскими офицерами, многие из которых выходцы из очень влиятельных семей.

Ага, пить вместе с ними будешь. Ведь прогрессорство в области вооружения мы с тобой решили исключить. Любые человеческие новации со средствами уничтожения себе подобных приводили только к большему количеству жертв. Лезть в политику тоже чревато. Россия и без тебя грешного до 21 века дожила. В крови, в мучениях, но дожила. Не факт, что изменения, которые ты сможешь продвинуть, будут полезны. В ближайшей перспективе, может быть да, полезны. Но не известно, как это потом скажется в стратегическом плане. И потом, ты же хотел плавненько, аккуратненько, через создаваемую Штиглицом промышленно-финансовую структуру влиять на внутриполитическую ситуацию.

Ключевое слово здесь всё-таки 'влиять'.

Да, влиять.

Но, как и на что? На какие события или какой порядок вещей надо изменить, чтобы..., чтобы что? Ты ведь уже думал об этом и не раз, но всё время тянешь с решением.

С решением?

Да, решением, пытаться ли изменить ход истории.

Чтобы изменить ход истории, чтобы она пошла не так как в той твоей моей реальность? Но ещё не факт, что какие-то, даже крупные изменения могут или смогут изменить что-либо в глобальной истории. Всё-таки эта тётка со временем может нивелировать все твои мои потуги. Взять твоё моё желание не пустить Наполеона в Москву. И что? Допустим дали ему по шапке под Смоленском, и он с остатками армии возвращается в Европу. Причём с очень приличными остатками. Мы его не преследуем, Березины ему не устраиваем, он спокойненько добирается до своего Парижу и продолжает свои разборки с Европой. А у нас Кутузов уговаривает Александра I в Европы не лезть, Наполеону не мстить и ни в какие антинаполеоновские коалиции не вступать. И что? Ну умрёт Наполеон не на острове Святой Елены а в Фонтенбло. Причём заметь, это в том случае, ели англичане ему какое-нибудь Ватерлоо не устроят. Во Франции Талейран всё исправит, а в России Александра I и Аракчеев всё испортят. Поэтому одноразовая акция ситуацию в долгосрочной перспективе не изменит.

Поменять систему?

Что в данном случае означает 'поменять систему'?

Систему Самодержавия? Крепостничества? Это бред. Тем более что-то поменять ты ничего не сможешь, сидя в Брянске, или, тем более, в Алексеевском. Декабристы это и без тебя потом попробуют.

Убить Наполеона сейчас?

Тут последствия ещё сложнее просчитываются. Сейчас он кто?

А чёрт его знает, может уже и генерал.

Ха, а ведь он твой ровесник.

Он очень многим ровесник, а тем, кто с 1769 года, так вообще всем.

А действительно, если его сейчас грохнуть? Любопытно получается. Во-первых, многих французских побед сейчас может и не быть.

Не факт. Может не быть под его командованием. Но там масса толковых военных, ну тот же Бернадот. Нда, вообще там много кого надо бы в этом случае убирать... А Бернадот так мне вообще всегда нравился....

Нет, ну Наполеон в Москве нам совсем не нужен.

Но ты же понимаешь, что англичане всё равно столкнут Россию с Францией?

А союз России и Франции?

Союз кого? Екатерина не доживёт. При ней Наполеон просто какой-то генерал. Павла и Наполеона? Был. Они вместе даже собирались, вернее, будут собираться, Индию у англичан экспроприировать. Но... даже если не дать Зубовым устроить Павлу апоплексический удар табакеркой..., или это Петра III, а Павла шарфом? Ну, не суть. Павел вскоре увидит, что в индийской авантюре Россия на вторых ролях и вряд ли это хорошо кончится. Вернее это кончится так же как с войсками Суворова в Швейцарии и этого... как его?... в Голландии...

Александр так вообще не вариант.

Если продлить жизнь Екатерине?

На сколько лет? И что это даст? Она умрёт в 95 или 96 и будет ей 66 или 67 лет. ... Допустим, в Европах всё идёт, как идёт. Наполеон только к 1812 году, вряд ли раньше, сможет что-то серьёзное организовать супротив России. Екатерине в 1812 – 83 годика. Многовато. Нет, не лет, думается, что такой политик и 83 года будет крут, но вот дотянуть её ещё 16 лет при этом уровне медицины... Умрёт она от инсульта. Значит это уже сейчас её надо сажать на строгую диету, на постоянный контроль артериального давления и на... Ты веришь, что это реально? Вот. Но даже если и доживёт, ни на какой союз с Наполеоном она никогда не пойдёт. Единственное, что для конца её правления изгнание Наполеона будет просто ну очень сладкой вишенкой на торте.

И что? Ничего не делать, когда знаешь, как будут развиваться события дальше? Наполеоновские войны унесли жизни трёх с половиной миллиона человек.

Ага, в твоём моём двадцать первом веке только на дорогах погибало ежегодно миллион с четвертью. А прекратить или предотвратить все войны ты не сможешь.

И какой вывод?

Никакого. Опять никакого.

Вот они. Вот они, вечные дёргания вшивой интеллигенций – туда, сюда.

Завтра-то что делать? Упасть в ноги к Екатерине и просить отставки?

'Прости, матушка императрица, отпусти со службы в вотчину'.

Сразу надо было, как только тебя капитаном гвардии сделали.

Кстати, а чего-то вдруг? Екатерина Романовна, хлопотала?

– Екатерина Романовна, я Вам очень благодарен за хлопоты в отношении меня перед императрицей. Поверьте, крёстная, я никогда не забуду того участия, которое Вы приняли в моей судьбе.

Я ещё хотел сказать, что напрасно, она выхлопотало мой перевод в гвардию, но подумал, что это уже будет высшее свинство.

– Вы ошибаетесь, мой друг, я уже давно не так влиятельна, как хотелось бы. Отношения императрицы ко мне, если и нельзя назвать опалой, но и от приязни далеки. Нынешнее приглашение меня и Вас на приём для меня самой стало полной неожиданностью.

Почему-то у меня создалось впечатление, что княгиня что-то не договаривает. Я вначале отнёс это к некоторой обиде Дашковой на Екатерину. Вообще-то мне казалась, что Дашкова и Екатерина II были подругами. Но специально я никогда не интересовался жизнью не только Дашковой, но даже Екатерины Великой. Ну почему-то не считал я конец 18 века интересным. И все знания о ключевых фигурах этой эпохи носили характер – кое-что слышал. Даже о Суворове. Ну, о нём может чуть больше.

Что-то ещё я упускаю? Вот чувствую, что было что-то, что могло мне всё объяснить, или хотя бы намёк на это дать.

Так, прокрутим весь приём с начала.

Слова Екатерины на немецком. Толи от волнения (признайся ведь честно – волновался, ты 65-летний, а если прибавить почти 3 года здесь, почти 68 летний взрослый мужик, живущий уже вторую жизнь, волновался, как ... Стыдно, братец.) я не обратил внимание на слова по немецки, сказанные Екатериной фрейлине. Она говорила, что..., что похож. Похож кто? Я похож? На кого?

– Простите, Екатерина Романовна, можно Вас спросить?

– Конечно, мой друг. – В её голосе послышалось небольшое напряжение.

– Императрица несколько раз сказала, что я на кого-то похож. На кого?

– На своего отца. – И голос её дрогнул.

Блин, чего это я. Вообще-то иногда бывает, что сыновья похожи на своих отцов. Я вот в прошлой жизни был здорово на батю похож.

– Императрица знала моего батюшку?

– Знала. – Ответ был односложный и, как мне показалось, в нём прозвучала какая-то двусмысленность. Ну что может быть двусмысленного в одном простом слове?

А не был ли мой, то есть, его, тфу... ну, то есть, Фёдор Петрович Ржевский фаворитом Екатерины II? А?

Скольких фаворитов Екатерины ты помнишь?

Орлова, Потёмкины... вот Зубова...

И всё? Чёрт возьми, батюшка!

Хотя,... всех любовников Екатерины я, конечно, не помнил, да и не знал, только вот... батюшка, будем считать, мой, где он мог с ней хотя бы встретиться?

А что, я действительно так на него похож? Спросить у Дашковой?

Неудобно.

За этими мыслями я не заметил, как мы и приехали.

Слуга открыл дверцу кареты, я вышел и подал руку Екатерине Романовне и, поддерживая под руку, проводил до входа парадную. В темноте кареты я не мог хорошо видеть её лица. Сейчас же, при свете свечей, в вестибюле её лицо мне показалось необычно бледным.

Я уже собирался ко сну и Филимон снимал с меня протезы, когда ко мне постучал слуга княгини и сказал, что Екатерина Романовна просит меня прийти к ней в кабинет. Чертыхаясь, я снова надел протезы, хотя культи нещадно ныли, облачился в мундир и потопал к ma bienfaitrice.

Дашкова сидела в своём, как я понимаю, любимом кресле. Она уже переоделась. Жестом указала мне на кресло напротив.

Лицо её было по-прежнему несколько бледным.

– Вы хотели меня видеть?

– Да, Саша, мне, наверное, давно следовало с тобой переговорить, чтобы ты правильно воспринимал слухи, которые непременно вокруг тебя возникнут.

Чем дальше, тем страньше, или как там говорила Алиса?

Я сделал вид, что весь превратился в большое ухо. Сейчас мне скажут, что я... ну, как минимум, ещё один бастард Екатерины II (или в отношении детей императриц это звучит по-другому?).

– Дело в том, что ты действительно очень похож на своего отца. – Она помолчала, как бы собираясь с духом. – Да, на своего отца, на Григория Александровича Потёмкина.

Если она думала, что я буду шокирован, ну, на худой конец удивлён, то она ошиблась. К чему-то такому я уже был готов. Хотя Потёмкина, как вариант и не рассматривал. Но... Екатерине ведь в год моего рождения было уже 40 лет – возраст по нынешним временам достаточно не маленький, хотя...