Текст книги "Рулетка колдуна (Часть 1)"

Автор книги: Александр Гейман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

– А деньги? Деньги бедным артистам за представление? закричал вслед анорийцам Стагга Бу.

Роксбрик, не оглядываясь, сорвал с пояса кошелек и кинул его в сторону сцены. Кто-то в толпе поймал приз и протянул его гному:

– Это твой трофей, малыш. Ты имеешь полное право распорядиться им как хочешь.

– Хочу пива для всех зрителей! – приговорил гном к восторгу публики – и тотчас от кабака неподалеку подкатили пару бочек пива.

А Дэмдэм Кра и Стагга Бу не торопясь направились дальше по рынку.

– Грэм! – толкнул Дуанти своего друга. – Я побегу догоню их, чтобы не искать потом в городе.

Они все были за кулисами, из артистов невольно попав в роль зрителей. Дуанти уже кинулся наружу, но Черник поймал его за рукав:

– Если вы хотите видеть своих друзей, Дуанти, то идите оба к нашему фургону. Гном и Дэмдэм Кра пошли как раз туда.

– А представление? Мы еще не успели выпустить своих кукол!

– О,– загадочно улыбнулся Черник,– об этом не беспокойтесь. Найдется, кому сыграть роли за вас.

Грэм и Дуанти переглянулись, но послушались. Они обошли сцену и сквозь толпу продрались к своему фургону, стоявшему в трех десятков шагов. Ребята откинули дверь и

– Теперь вы просто обязаны принять меня в труппу! – закричал им из фургона Стагга Бу. – Я спас ваш театр от разгрома.

Он и барон уже находились там, а чуть сзади – кто бы это? – ну конечно, Вианор и Трор собственной персоной. Трор поставил на каждый из пальцев правой руки целую гирлянду кубков, а Вианор с невозможно серьезным лицом дул на них, и кубки, позвякивая, подскакивали в воздух и снова замирали в неподвижности на руке у Трора.

– Ох, Стагга! – сказал Грэм. – Как я по тебе соскучился, ты бы знал! Кстати, у меня послание от твоей матушки.

– Где оно?

– Устное. Она просила передать, что непременно выпорет тебя розгами за самовольный уход из дома. А вот эта записка – Грэм достал из-за пазухи запечатанный клочок бумаги – от некоей Розалинды В. Тут больше ничего не написано, так что я и не знаю, может это не тебе?

– Как это не мне! Мне! – воскликнул Стагга. – Это моя кузина.

Все засмеялись, а Стагга Бу – невозможно представить покраснел.

– Все-таки, любезный Бу Ансуз Стагга Бу,– с озабоченным лицом говорил Дэмдэм Кра,– я не совсем понимаю насчет арифметики. Двое поют о двоих – ну ладно, это подходит – Грэм и Дуанти в их замечательном спектакле – это два, а сэр Вианор и сэр Браннбог – это еще два. Но как там дальше? – пшено кормит семерых? Пшено, просо – это все одно и то же, а мы в Просе. Но нас – барон Кра поочередно показал пальцем на каждого и сосчитал – раз, два... шестеро, включая меня. А где же седьмой?

– Ты забываешь про Черника, Синда и Эниту! – возразил гном. – Они обещали вечером подойти.

– Тогда будет уже девять,– возразил в свою очередь Большой Дэм.

– А, ну тогда... Тогда... Ну, как я сразу не догадался! Тебя же надо считать за двоих, Дэмдэм!

Они все находились в доме одного из друзей Вианора в Просе. Самих хозяев не было – они на неделю уехали за город, как объяснил Вианор, и теперь странники могли расположиться наконец с настоящими удобствами. Грэм и Дуанти уже рассказали о своих приключениях, и Вианор сказал так:

– Надеюсь, у нас еще будет случай и время потолковать о многом, что с вами было. С вашим обещанием Уорфу дело хуже, чем вы думаете. Зато с Келином, великаном, которого вы избавили от казни плеткой, дело лучше, чем вы можете полагать.

– А по-моему, дружище,– вступился Браннбог Трор, – все вообще прекрасно. Ребята нашли отличную компанию и многому научились. И главное, Грэм, наконец, узнал то, что мы не могли ему рассказать прямо.

– Да,– согласился маг,– от этой головной боли мы избавились. Ты хоть понял, Грэм, что это сам замок Дэмдэма пришел тебе на помощь? И что я даже не посылал то видение в твою комнату?

– Ольски мне это объяснили,– ответил Грэм. – Я понял так, что дубрава барона Кра прониклась симпатией ко мне, когда мы проезжали по ней.

Большой Дэм хохотнул.

– Зато, друзья мои,– возгласил он,– у вас теперь другая головная боль, с вашим вторым приемышем.

Стагга Бу хотел что-то сказать, но взглянул на Вианора, на Дэмдэма Кра – и закрыл рот, что было для него прямо-таки героическим поступком.

– Вы обо мне, сеньоры? – тревожно спросил Дуанти. – Я так понимаю, вы что-то узнали о моей семье?

– Да, так. Но ты не обидишься, дорогой ученик, если мы решим это дело позже? Синд обещал устроить какую-то важную встречу.

– А, это! – сообразил Дуанти. – Это, наверное, с тем художником, что...

Но тут в дверь постучали, и это пришли Энита, Синд, Черник и с ними незнакомец – мужчина не особенно примечательной наружности, но с необычайно живыми и умными глазами.

– Добрый вечер, почтенные лорды,– сказал Синд. – Позвольте представить Интара, замечательного художника и моего друга. Я пригласил его для тебя, Браннбог. Возможно, он даст ниточку к разгадке предательского видения – того самого, при Атлане.

– Я горю нетерпением, но...

Трор посмотрел на Вианора, и тот кивнул:

– Чуть позже, дружище Синд, и ты, маэстро Интар. У этой истории есть предыстория, и не все с ней знакомы. Так что Вианор посмотрел прямо в глаза Трору – и тебе, Браннбог, настала пора поделиться своим прошлым.

Трор обвел взглядом присутствующих и сказал:

– Что ж, я не мог бы желать лучшего собрания, чем это. Вокруг друзья, старшие и младшие, в очаге огонь, стол убран к празднику, меня только что познакомили с новым другом, и у него для меня готов подарок...

– И двое славных парнишек смотрят в рот, ловя каждое слово,– хохотнул Дэмдэм Кра.

– Верно,– улыбнулся и Трор. – Да, я готов разделить свою историю.

И рыцарь начал рассказ о Туганчире, когда-то своей родине, а ныне чужбине. Его народ был в родстве с креоссцами, они вместе прибыли из-за моря – так давно, что никто уже не помнил – откуда. Но если люди Крео стали народом моря, то туганчирцы стали народом гор и совсем оставили морской промысел. Правда, нрав их от этого не помягчал,– скорее, к их свирепости добавилась твердость камня и холод высот. А самым свирепым и сильным воином Туганчира был их король – собственно, только так он и мог стать королем.

Вот и отец Трора, Ворон Трор, был таким бойцом – одним из величайших в истории Туганчира. Иначе бы он не завладел и Нейаной – другой вопрос, стоило ли ей владеть. А все произошло на северных отрогах Туганского хребта, неподалеку от дороги в Куманчир. Ворон возвращался от одного из гарифов, своего родича, и был по обыкновению один. В горах он погнался за лисицей, но потерял ее след. Зато нашел Нейану – смуглянку заморской жгучей красоты и нездешней стати. Не из Анорины она и была – передают, что ее привезли откуда-то с Очаки, еще ребенком, и на невольничьем рынке Кардоса девочку купил какой-то горец жуткого вида с кривыми зубами и глазами упыря. С тех пор этой девочки никто не видел.

Зато спустя время в горах Туганчира появился какой-то чудовищный оборотень, наводящий страх даже на горцев, а с торговой дороги в Куманчир стали пропадать люди. Те, кому чудом удалось спастись, плели что-то несусветное про какуюто женщину с горящими глазами и про чудище и еще Бог весть что. Ворон Трор даже как-то раз посылал отряд на поиски конечно, не страшилища, а шайки разбойников, как он предполагал. Однако, никого найти не удалось.

А вот Ворону Трору повезло больше – он нашел женщину, и та оказалась неотразимо красивой. "Рыжуха,"– спросил Ворон,"ты поедешь со мной в столицу?" Вопрос он задал просто для разговора, король Трор и не собирался ждать чьего-нибудь согласия или позволения. Как самовластный владыка, он был властен распоряжаться жизнью и смертью своих подданых, как ему угодно.

"Поеду,"– спокойно отвечала Нейана,-"если ты убьешь Сэрхипа". Она объяснила Ворону, что находится в рабстве у злого оборотня, с которым никто не может справиться. "А где этот оборотень?" – спросил Ворон. "Вон в той пещере,"– показала Нейана. "Напади на него, пока он спит, только будь осторожен". И Ворон Трор пошел в пещеру.

А Нейана развела сильный огонь и принялась таскать воду в огромный котел. Она ждала не Ворона – она ждала Сэрхипа с мясом Ворона Трора для похлебки. На самом деле, Нейана давно уже не была рабыней,– скорее, это Сэрхип состоял у ней в услужении. В обмен на ее ласки и помощь в такой охоте на людей оборотень отдавал Нейане души их жертв,– вернее, то, что она считала душой,– ну, а сам Сэрхип предпочитал мясо. Иногда, когда на дороге в Куманчир подолгу было безлюдно, они с Сэрхипом пробирались в Куманчир или Кардос или даже Солонсию, и там Нейана разыгрывала свою роль, предлагая иному простаку рыцарю или солдату – избавить ее от немилого мужа. Может быть, этот оборотень вообще был детищем ее чар, поработивших несчастного горца, а может, Нейана и впрямь была поначалу его рабыней, но потом привыкла и переняла повадку чудовцища – кто знает.

Во всяком случае, спасения она не ждала и не искала Сэрхипу и в человеческом облике никто не мог противостоять, а уж в зверином обличье... Поэтому, когда на тропинке послышались шаги, то Нейана не оглядываясь произнесла: "А, ты уже справился, образина... Ну-ка, дай мне его душу!" В ответ к ногам Нейаны покатилась голова Сэрхипа, и удивленный голос Ворона Трора отвечал: "Душу этот выродок уже отдал преисподней, а я-то с чего вдруг стал образиной?" Нейана обернулась, увидела живого Ворона Трора – он даже не был сильно поцарапан – расхохоталась, и вдруг – схватила камень и размозжила череп своего мертвого любовника. А затем... впрочем, незачем описывать эту мерзость.

ГЛАВА 16. ИСТОРИЯ ТРОРА.

Короче, король Ворон Трор увез в столицу новую жену еще одну. Ни он, ни даже Нейана тогда еще не знали, что она везет в своей утробе отродье Сэрхипа. Но родившийся ребенок был до того безобразен, что отцовство оборотня было для всех очевидно. Уродца так и стали звать – Сэрхипов – а потом это как-то само переделалось в "Сэпир", и вот откуда имя этого черного колдуна.

Ворон Трор не задумался бы ни на миг, если бы хотел убить выродка. Да только он не счел нужным хотеть этого. Свое отродье Нейана сразу удалила куда-то, а сама принялась обхаживать Ворона Трора пуще прежнего. Может быть, она хотела родить сына уже от короля, но с этим ей как-то не посчастливилось. Да и на Ворона Трора особого влияния она не имела – он был настоящим бойцом, правильным – и не позволял распоряжаться собой. Однако Нейана не сдавалась – где магией, которую она усердно изучала у колдунов Тунга, где лаской, где посулами, где подачками она приобрела-таки вес и значение в делах Туганчира.

И то сказать – что ей оставалось делать? Ведь в Туганчире свой порядок наследования престола, при котором узаконено кровавое истребление всех соперников по пути на трон. Здесь королю не требуется выбирать достойнейшего из числа сыновей или удалять сыновей побочных. Все его жены и все его дети равно законны и не законны – и чем их больше, тем лучше – так принято считать в Туганчире. А когда король умирает, то, по установлению Туганчира, все сыновья сходятся на бой, где и выявляют сильнейшего, а то есть, самого достойного, и иного пути унаследовать трон нет.

Раньше, говорили, это состязание и вовсе было побоищем, когда каждый резался против каждого, но тут доходило до того, что наследников не оставалось вовсе. Потому порядок все же изменили – сначала всех разбивали на пары, и победитель одной бился с победителем другой – и так, пока не останется один, лучший из всех. Убивать в поединке тоже стало необязательно – достаточно простой победы, все равно всех проигравших после битвы добивали. Так что ставка оставалась старая жизнь или смерть. И нелишне добавить, что за многими, самыми крепкими из детей – иногда бились и женщины – стояли те или иные кланы и гарифы Туганчира, которые их с рождения натаскивали на эту бойню. Старались, конечно, нанять лучших учителей в Анорине, и получалось так, что шаг на трон – это одновременно победа той или иной школы боя, люденской или анорийской, кочевой, семиленской или иной.

Потому-то Ворон Трор не особо обеспокоился рождением Сэпира – чужой или свой, он мог пройти эту рубку только лишь как истинный боец. И это единственно было важно для Туганчира, а вовсе не чистая кровь в жилах – собственно, в жилах владык Тугнчира туганской крови было меньше всего. А к тому же, и Нейана стала мало-помалу забирать власть над Вороном, и вот, лет с пяти Сэпир появился при дворе как один из прочих детей Трора, как один из будущих соискателей трона.

Но тут Нейане снова не повезло. Как-то раз из набега на Людену Ворону Трору доставили молодую люденскую княжну, и он предпочел ее Нейане. По красоте это были равные соперницы, хотя и очень разные – Олелия, так звали княжну, была мягкой, светлой. Что же до колдовства, то Олелия была наполовину олиской – и значит, по рождению владела даром волшбы. А еще у нее был светлый ум и доброе сердце, что, как с удивлением убедился Ворон, было полезно для Туганчира не меньше его воинского дара. Когда из Людены в поход на Туганчир выступило большое войско, требуя вернуть княжну и горя желанием наказать горцев, то Олелия поспешила навстречу своим родичам и уверила их, что ее брак с королем Вороном доброволен и она желает остаться с мужем. Союз, спокойная граница и влияние в делах Туганчира – это устраивало Людену, и дело кончилось миром.

Зато это не устраивало Нейану – тем более, что Олелия родила Ворону Трору сына – Браннбога. Не передать всех козней черной колдуньи, достаточно сказать, что Браннбогу не было и семи лет, когда Нейане удалось извести его мать – конечно, все было подстроено, как случайное несчастье. Браннбогу самому пришлось восемь лет скрываться у своих родичей в Людене – по правде говоря, сам Ворон Трор отправил его туда, подальше от Нейаны.

И все это время, едва ли не с рождения, Браннбог Трор учился биться – а учителей ему подобрали настоящих, редких, и был среди них мастер Хого, старейшина акробатов – его должен знать и Черник ("Да,– кивнул Черник,– это был лучший из нас".) Иной раз в дубравах Людены, где скитался Браннбог вместе со своими наставниками, его навещали и родичи-ольски и тоже давали уроки боя. В возрасте Грэма и Дуанти Трор мог уже многое, и ловушка Нейаны запоздала.

Она выманила Браннбога в Туганчир ложной вестью о смерти короля Ворона. В глухом ущелье на его отряд напала засада. Браннбога сопровождали сильные бойцы, сам Хого был с ним, но напавших было много, очень много. Они бились до вечера, так все рассчитал мастер Хого, чтобы в темноте уйти от врага. И к вечеру в живых остались только наставник Хого, сам Браннбог и еще несколько человек, и тогда Хого велел Браннбогу уходить, а сам остался прикрыть его отступление.

Хого действительно остановил всех, но когда изнемогающий Браннбог миновал перевал и стал спускаться по дороге назад, на его пути оказался новый, свежий отряд – оказалось, в этом и состоял план Нейаны. Она не приняла в расчет только воинский дар Браннбога и тот порыв, с каким молодой воин кинулся в свой последний бой. Трор едва не прорубился – и прорубился бы, не будь с этим отрядом сама Нейана – ее ведьмовская сила не дала бежать перепуганным латникам.

Глаза Трора застилал кровавый туман, он уже почти ничего не соображал и сознавал только, что стоит на пороге смерти. И тут произошло чудо. "А ну, оставьте его,"– велела рыжая ведьма. "Я передумала – его смерть не ко времени." "Ну, мама, что ты,"– заныл Сэпир – он был тут же при ней, -"давай убьем его сейчас! Я так хочу воткнуть ему в темя костяную трубочку!" Нейана закатила ему пощечину: "Молчи, дурак! Ктото ведь должен будет уложить эту оглоблю Дубка и Санги, когда придет время поминального турнира!"

Дубок и Санги – это были другие сыновья Ворона Трора, и за каждым устновилась слава грозного бойца. Дубок – тот был по матери люденец, как и Браннбог. Он был гора-горой, наподобие Дэмдэма Кра, и Сэпира он бил еще в детстве. Как-то раз он даже заступился за Браннбога, когда длиннорукий урод, десятью годами старше, хотел поизмываться над малолетним Браннбогом. "Придет срок,"– серьезно сказал тогда Браннбогу Дубок,– "и я убью тебя на турнире. Но все будет по-честному." И вот – Дубок второй раз выручил своего родича.

А затем Трора разыскал мастер Хого и помог вернуться в Людену. И только там маэстро танца Хого наконец позволил смерти забрать его. А Браннбог и его наставники удвоили осторожность, но новых покушений уже не было. За три года, прошедших с того дня, Браннбог только раз выбрался из заповедных чащоб Людены. Это было, когда он поехал в Кардос, проверить себя на рыцарском турнире. Тогда-то и произошла его знаменитая битва одного против всех. Но Браннбогу она не показалась чем-то значительным.

Неудивительно, ведь битва в ущелье Туганчира была куда более опасным испытанием, а впереди его ждало испытание и вовсе смертельное. Однако именно эта поездка подвела его к событию, изменившему всю историю Туганчира ("Да и всей Анорины,"– прибавил в этом месте Вианор.) На обратном пути, когда Трор проезжал Золотую Дубраву, ему было небывалое видение: дивный замок и его прекрасная госпожа – все так, как описывал Стагга Бу, рассказывая о битве при Атлане, вот только солнце было не бирюзовым, а лазурным, какого-то невозможно ясного и легкого оттенка.

Браннбог готов был всю жизнь простоять так, любуясь дивным видом и волшебной госпожой замка и упиваясь невыразимо чудесной мелодией, звучащей откуда-то из-за зеленого холма. Но ему захотелось приблизиться, и тогда он обратил внимание на большого золотого змея. Почему-то Браннбогу показалось, будто змей сторожит эту королеву-фею, и может быть, она в плену у него. Не медля, он взял наизготовку копье и был уже готов бросить свою лошадь вперед, чтобы поразить золотое чудище. И вдруг какая-то тень набежала на него. Впервые в жизни он испытал настоящее сомнение. А нужен ли он там, в этом дивном прекрасном мире? – вот что подумал Браннбог Трор. Он был рубакой, готовым убийцей своих братьев, ничем больше, а та госпожа-фея... Она глядела куда-то вдаль, не замечая Трора, не призывая и не ожидая никакого спасения – что ей этот туганчирский дикарь? И что такому, как он, делать рядом с ней?

И с горечью и ужасной болью Браннбог поворотил лошадь прочь – и когда он сделал это, его вдруг пронзила новая мысль. Он совершал ужасную, непоправимую ошибку – понял Браннбог. Какая разница, кто он и знает ли его госпожа! Его дело быть рядом, служить ей, сразить чудовище – а там пусть она его хоть всю жизнь не замечает. И Трор второй раз за несколько минут – и за всю жизнь – переменил решение. Он вновь повернулся к видению.

Но оно уже таяло, истончалось на глазах, и подковы его лошади, брошенной в галоп, так и не простучали по камню дороги, ведущей к чудесному замку. Браннбог соскочил с лошади и в отчаянии бросился на землю. Два чувства разрывали его сердце: огромное, невыносимое счастье от чудесного воспоминания и столь же невыносимая тоска и боль от сознания потери.

Тут-то его и разыскали двое отшельников-волхвов – они принесли весть о смерти отца, Ворона Трора. Браннбог отправился в Туганчир, на турнир соискателей короны – но его мысли были далеко от предстоящего боя. Теперь престол и победа в битве и даже сама битва утратили для него всякую ценность. Его с детства готовили к бою, к войне, к смерти – но что все это значило рядом с тем видением? Можно было вырезать всех своих братьев, да хоть весь Туганчир, хоть всю Анорину – это не зажгло бы в небе лазурное солнце и не открыло бы ворота чудесного замка. Сражаться, жить, победить, погибнуть... какая разница... а значит, все побоища и все престолы не стоили гроша ломаного... разве что он поднялся бы на волшебный престол Астиаля – мелькнула у него неясная мысль, но тогда он не додумал ее до конца.

Он знал одно – предстоящее побоище ему отвратительно, и у него нет никакого желания ни побеждать, ни всходить на трон Туганчира. Он и ехал-то лишь затем, чтобы отвлечься от своей тоски по видению в Золотой Дубраве. Однако все пошло так, как не ожидал ни он сам, никто другой. Как выяснилось, власть в Туганчире была в руках у Нейаны – Ворон Трор был мертв, а половину гарифов она крепко держала в своих руках. Из жен же Ворона Трора мало кто был жив, Нейана позаботилась об этом. Она даже бабку Трора, солонсийку, урожденную графиню Уварра спровадила на тот свет, чтобы никто не мог помешать ей. Весь Туганчир боялся рыжей ведьмы, а Дубок, Санги, иные из детей Ворона Трора – они уже истлевали в земле, задолго до поминального турнира. Получалось, Нейана зря сохранила жизнь Браннбогу тогда в ущелье, он был теперь самым серьезным соперником Сэпира,– пожалуй, лишь он и мог остановить этого длиннорукого паука... Но оказалось, Нейана хочет именно этого.

Так уверяла Трора сама Нейана на устроенном ей тайном свидании. Рыжая колдунья призналась ему в любви – по ее словам, она воспылала страстью к Браннбогу как раз тогда в ущелье. "Мы будем вместе править Туганчиром – ты и я,"– говорила Нейана Трору. Она предложила ему помощь. "Я знаю,"– говола эта ведьма, восхищенно разглядывая Трора,-"ты и так всех можешь победить. Но не жди от моего урода-сына честной битвы – он стал кое-что смыслить в магии. Но ничего, я защищу тебя от порчи." И в доказательство своей любви Нейана предложила Трору убить Сэпира – еще до турнира. В другое время Трор заподозрил бы ловушку. Но сейчас ему это было безразлично ловушка или нет, он не собирался ни о чем договариваться с убийцей своей матери и без церемоний выставил ее вон. После госпожи лазурного мира ему и думать о Нейане было противно. Но та поняла по-своему. "Ты боишься подвоха? – улыбнулась колдунья. – Зря. Я еще докажу тебе свою любовь."

Потом был турнир. Браннбог уложил всех. Правда, он никого не убил и даже не покалечил. Он просто валил их с ног или выбивал руку из плеча – в общем, просто делал свою победу очевидной. И все это время в ушах его звучала та дивная мелодия,– как выяснилось позже, ее слышали и многие другие, но тогда было не до того, чтобы удивляться этому. С Сэпиром он сошелся под конец – сын Нейаны, в нарушение всех правил, вступил в турнир после всех, но Трору это было безразлично, а остальные братья уже были повержены – и о чем они могли спорить. Этот бой вышел потяжелей – колдун принял обличье какого-то хищного зверя, прыгучего и длиннолапого, но все, что Сэпиру удалось, так это оцарапать Браннбогу левую руку. Правда, Сэпир пытался пустить в ход какое-то злое колдовство, навести на Трора порчу. Но едва это случилось, как чудесная труба зазвучала громче, и Браннбог стряхнул с себя сэпировский морок. Нейана, казалось, была удивлена – она поняла произошедшее, но не знала, чья это была помощь. Если она сама и собиралась это сделать, как обещала, то ее опередили.

А Сэпир бежал – позорно, опять-таки против всех правил, теряя не только право на корону, но и на жизнь – отныне его мог и должен был убить любой туганец при встрече с отступником. "Верни своего сына, Нейана!" – кричали гарифы. "Он должен умереть с остальными смертниками!" "Нет,"– отвечала Нейана,-"это не нужно. Сэпир не сын Ворона Трора, он не должен был биться здесь и теперь не должен умереть." "А зачем же тогда ему позволили?!"– взорвался народ и знать. "Я хотела, чтобы победа достойного была украшена хорошим поединком,"объяснила Нейана – и ей предпочли поверить.

И вот, все гарифы и народ принялись славить нового короля – Браннбога Трора. Нейана распорядилась прикочнить побежденных – а были среди них и вовсе дети тринадцати лет от роду. "Стойте!" – приказал новый король. "Моя воля в том, чтобы прекратить эту резню. Отныне никого не будут убивать после турнира. Довольно – вся Анорина смотрит на нас как на орду дикарей из-за этого обычая." "Но без этого ты не можешь стать королем. Как же ты тогда будешь править?" – возразили гарифы. "Твои братья затеют распрю, добиваясь короны, и вместо них кровью умоется весь Туганчир." "Моим братьям достаточно будет принести клятву на верность мне и народу Туганчира вместе с ними,"– отвечал Браннбог, полагая это выходом.

Надо было слышать, как хохотала над этим Нейана и гарифы. И самое удивительное, возмутились братья Трора. "Не оскорбляй нас, ты, люденец!"– кричали они. "Или ты убьешь нас, или мы – тебя!" Ведь их с детства учили, будто единственное достойное в жизни – это бой за корону, и жить, не пытаясь ее вырвать из рук соперника, они посчитали для себя бесчестьем. "Хватит братоубийства,"– стоял на своем Браннбог. "Я не буду никого убивать!" И тогда разъяренные братья под ободряющие крики народа накинулись на Трора все сразу – а ведь биться они все-таки умели.

Вот в этом бою Трору пришлось не легче, чем в том ущелье. Но теперь его вела все та же чудесная мелодия, и даже так тогда показалось Браннбогу Трору – раза два или три по небу проскальзывали какие-то лазурные всполохи – и Трор держался. Сначала стоял общий гул – все желали смерти самоуправному королю. Но видя этот бой, превосходивший все, что им до того приходилось видеть или даже слышать, народ и знать смолкли – и битва продолжалась в полном молчании.

Трор снова уложил всех. На сей раз, ему не удалось уклониться от крови и убийства, хотя большинство братьев все же еще оставались живы, только не могли сражаться. Они валялись по двору среди луж крови, кое-где вповалку, грудой, стонали и хрипели бессвязные проклятия.

А на Трора накатило. Он разломал свой меч о камень и кинул обломки прямо в лицо гарифам. Он высказал толпе все, что пора было услышать Туганчиру. "Падальщики!" – бросил им Трор. "И вы кичитесь своей боевой доблестью? Да вы все свора шакалов. Вы сказали, что я не могу быть королем у вас? Это вы не можете быть моими поддаными. Потому что я не хочу быть королем шакалов!" И Трор плюнул в сторону совета гарифов, повернулся и ушел в полном молчании.

И то правда – что могли сказать или сделать знать и народ? Лучший воин, какого только рождал Туганчир, посчитал для себя позором править ими. Убить его? Поди-ка попробуй когда он уложил лучших бойцов Туганчира всех вместе. Да и за что убить? Ведь он победил, а значит – король, а значит вправе решать так, как решил, и делать то, что сделал.

В тот день Туганчир потерял лицо – и не обрел его до сих пор. Больше всех от этого выиграла Нейана – она провозгласила себя правительницей в отсутствии иных соискателей, ведь братьев Трора все-таки убили, чтобы избежать смуты.

А Браннбог Трор отправился в долгое странствие – не как король, но как простой воин, как рыцарь-скиталец. Странствие его было опасным, с боями, встречами, дружбой и враждой, не было только главной встречи – с королевой лазурного солнца, а ее забыть Браннбог не мог. И тогда Трор вспомнил наконец о той мысли, что у него мелькнула – про престол Астиаля. "Может быть, мне поможет кто-нибудь из магов?" – задумался Трор. А лучшим из магов по общему мнению был Вианор – и к нему-то и направился Браннбог Трор. Эта встреча, действительно, дала ему надежду. Но его станствие после нее не окончилось, оно только сплелось со странствием Вианора – и длится по сию пору.

–...Вот таким образом,– Трор оглядел присутствующих и улыбнулся,– я и оказался в один прекрасный вечер на нашем дружеском собрании со своим нехитрым рассказом.

ГЛАВА 17. СЕДЬМОЙ. ПРИНЦЕССА АРДОСА.

Некоторое время все молчали, и наконец Синд заметил:

– Скорее, уже настала одна прекрасная ночь. Что ж, теперь очередь твоего рассказа, Интар.

– Но я хочу спросить! – запротестовал Стагга Бу. – Я не понял про костяную трубочку,– ну, когда Сэпир спорил с Нейаной в ущелье.

Ему ответил Вианор:

– Это суеверие одного из племен Очаки, Стагга. Они считают, что душа покидает умирающего через темя, и если вовремя подставить трубку, то можно высосать душу.

– Фу, какая мерзость,– поморщилась Энита.

– А это на самом деле так? – спросил Дуанти. – Я имею в виду, про душу.

Вианор невесело усмехнулся:

– Нет, это лишь суеверие. Но для Нейаны это было средством приучить своего сынка к крови и смерти. Насколько я знаю, Черный Сэпир теперь достаточно продвинулся в магии, и никому не разбивает темя, чтобы овладеть таким способом душой.

– Зато его омраченность всегда при нем,– бросил Трор.

– А Нейана действительно хотела смерти Сэпира? – спросил Дуанти.

– Кто знает,– пожал плечами Трор. – Я считаю, что это так, но потом, когда он бежал, Сэпир перестал быть ей помехой.

– Я тоже хочу спросить,– заговорил Грэм. – Про детей. Ведь ко дню смерти у короля Туганчира могли оставаться и вовсе малыши. Как же они могли сражаться в турнире?

Браннбог Трор отвечал печально и твердо:

– Таких детей, Грэм, убивали еще до битвы. Их испытывали, заставляли поднять тяжелый груз – и лишь тогда допускали к бою. Конечно, в пять или десять лет это никому не было под силу.

И, опережая новые вопросы, Трор пояснил:

– Видишь ли, в Туганчире считают, что в число воинских качеств входит и удача, покровительство духов-защитников. И если кого-то угораздило родиться так поздно, что ко дню турнира он окажется малолеткой, то значит, этой удачи он лишен.

– А значит, и не воин,– договорил Грэм.

– И подлежит истреблению,– добавил Дуанти. – Понятно. А вот как насчет духов-защитников?

– Вот это уже не суеверие,– засмеялся Вианор.

– А у меня есть дух-защитник? – в один голос выпалили Дуанти и Грэм.

– Вы украли мой вопрос! – возмутился Стагга Бу. – Это я хотел спросить про себя!

Все слегка посмеялись.

– Об этом, друзья мои, мы потолкуем особо, в другой раз,– приговорил маг. – Все-таки, мы собирались послушать нашего гостя, маэстро Интара.

– Секунду! – вскричал гном. – Мне надо достать карандаш. Вот теперь можете рассказывать, пожалуйста, я весь внимание, любезный сэр Интар.

Компания снова немного посмеялась, и наконец художник приступил к своей истории. Она была короче, нежели у Трора, но с загадкой.

Дело в том, что Интар, как и Синд, не был обычным художником. Его картины тоже могли открыть дверь, хотя это делалось иначе. Сам Интар мог и не знать ничего тайного о том, что он рисует. И живопись была для него как раз способом понять скрытое. Например, Интар мог нарисовать просто пейзаж для собственного удовольствия, но на картине вдруг просматривался где-нибудь под деревом горшок с монетами, и когда то место раскапывали, там действительно оказывался клад.

Этот дар художника был для него и сокровищем, и, иной раз, источником неприятностей. К примеру, однажды он рисовал одно знатное солонсийское семейство, и на полотне вдруг очутился в центре всей группы лакей, гладящий детишек по голове и довольной смело обнимающий супругу главы этой родовитой семьи. А иногда Интар таким образом предсказывал какие-либо события – и не всегда они были приятны.