Текст книги "Ничего святого"
Автор книги: Александр Елин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)
(на смерть Манделы)
Мы были братьями с Манделой,
могли что хочешь превозмочь —
я расправлялся ловко с белой,
и он до белых был охоч.
Бывало, скачем с ним саванной,
вдыхая поднятую взвесь.
Я целый месяц не был в ванной,
и он как будто в саже весь.
Вот злые тутси режут хуту
(а может быть – наоборот),
и в зной, и даже в стужу люту
везли мы им бинты и йод.
Вот льва убили на сафари...
(не помню точно: или слон?)
И мы с Манделой пели в баре,
пронзая нотами ООН.
Его любили Стинг и Путин,
и Цицерон, и Ференц Лист,
и не был он обэриутен,
а был суровый реалист.
Короче: спи, товарищ, с миром.
Не стало мудрой головы —
кто резко скажет «нет» банкирам?
Ведь я уже не тот, увы —
Я тешу голод и либидо...
Пусть всё меняется само.
В России нет апартеида,
но если чёрный – значит, чмо.
(завтрак, пастель)
Ашот Арамыч Сутрапьян
уже с утра в дрезину трезв.
Под звуки флейт и фортепьян
он сыпет кофе в жерла джезв.
О боже, что за аромат!
Отборный трёхэтажный дом
встаёт, немыт, небрит, лохмат,
кофейным веяньем ведом.
А гипнотический Ашот
берётся за яйцо пашот,
креветку в кляр – и во фритюр,
и на конфорке конфитюр...
Когда бы я был не мудрец,
чья жизнь – классический бардак,
давно б я выстроил дворец,
и жил бы так и только так.
(хай-тек)
Иосиф дома был жесток,
лупил жену и малых деток,
за то, что свежих нет порток,
за то, что есть плохих отметок.
Таскал соседку на чердак
и пил, до старости не бросив.
Зато как рос при нём NASDAQ,
за что хвала тебе, Иосиф.
(навстречу выборам)
Бабуля, старая, седая,
поможет внуку выбрать байк,
потом, подагрою страдая,
с ним погоняет в контрстрайк,
Посмотрит фотки в инстаграме
и, проглотив ладонь пилюль,
пошлёт проклятия Обаме
и нашим небольшой песдюль.
Её кумиры – Фукуяма,
Пелевин, Быков и Рабфак.
Да, у неё пока нет ляма,
но брокер бабкин – не дурак.
Она врубается в науку,
в расклады, в темы и в дела —
ей лучше знать, что нужно внуку!
Ну всё, голосовать пошла.
(поэту Вишневскому)
поэт
– велик, когда он парой строк
постичь пути господни смог
– талантлив, если строк четыре,
но правильных – о людях и о мире
– неплох, когда придумал целых шесть,
и в них какой-то смысл есть…
А графоман – хоть бей башкою оземь —
всегда воды нальёт на восемь.
(английская педагогика)
Что за ребёнок этот Билл!
И отутюжен, и пострижен,
призёр по шашкам и по лыжам,
ни разу чашки не разбил.
Не курит травку и табак.
Такой прилежник и старатель!
(Отец – тюремный надзиратель,
мать – дрессировщица собак.)
(разные люди)
Со мной поговорил однажды наш
сантехник, что пришёл чинить смеситель.
Я думал, он – пройдоха и алкаш,
а он – пророк, психолог и мыслитель.
Заправив до краёв Приоры бак,
бомбила задал несколько вопросов...
Я думал, он – болельщик и рыбак,
а он – поэт, политик и философ.
А на трибуну вылез депутат
и начал ныть – Америка, Европа...
Я думал, он – «распил-занос-откат»,
а он – унылый жалкий недотёпа.
(наша Таня)
Наша Таня громко плачет,
уронила в речку мячик.
«Таня, ты – тупая кляча, —
ей сказал сожитель Хачик. —
Кто же так играет в поло?
Это спорт для гибких телом.
Ну-ка вытри сопли с пола
и иди, займись-ка делом!
Встань к станку или прилавку,
жарь каштаны или штопай —
зарабатывай на травку
интеллектом, а не жопой».
(Штирлиц)
Война. Афганские дружины
бьют мексиканских янычар.
Тут и нордические джинны,
и персы с силой вуду чар.
Когорты римских самураев
теснят китайских казаков...
Вот Штирлиц, сукин сын, Исаев!
Поссорил всех – и был таков.
(девушке с либеральными взглядами)
Не думай, Кристина, о бедном поэте,
и о педагоге, и о терапевте.
Зачем тебе жалкие нищие эти?
Мужчина – лишь тот, кто жирует на нефти.
Теперь, когда жарко и можно раздеться,
и бюст твой природой не обезображен —
оставь идеалы счастливого детства
и сердце разбей повелителю скважин.
Он сытый, довольный, удачливый, первый,
но плохо – как все – разбирается в бабах.
А ты его яйца подвесишь за нервы
и так отомстишь за всех сирых и слабых.
(монолог мачо)
Я – мужчина с животом
и разболтанным болтом,
чисто выбрит и одет
и обедаю в обед.
На работе я хорош —
но никто меня ни в грош,
потому что карьеристы,
гады, на руку нечисты...
По субботам пью бальзам,
склонен к склокам и слезам,
обожаю оперетту…
Сигарету? Что вы, нету —
счас пойду спрошу у мамы,
вместе с мамой два ума мы...
Зато я
ссу стоя.
(от сумы до тюрьмы)
Любил поэзию министр —
от од и до изящных стансов,
он пел красоты астр и истр,
но не учёл расклад финансов.
И вот в застенке стихотворец —
он жертвой пал силовиков,
не дружат с ним ни Юнна Мориц.
Ни-ни – Никита Михалков.
Но пожалел его Иртеньев,
порвал Орлуша фельетон,
и сонм иных, поменьше геньев
сменили стон на мягкий тон —
Ах, не срифмует, мол, он боле
Роснефть с Башнефтью в бодрый ямб...
Но шансы есть расцвесть в неволе —
к нему негаданно, как Трамп,
Проникнет муза в мрак кутузки —
вся в белом, с песнями, с вином,
и станет он великим русским
поэтом, а не клоуном.
(время пришло)
Пора бы Америке дать окорот —
Кидающей камни в чужой огород,
Кладущей набухшее вето
На подвиги воинов света.
Пусть сдаст мировые ключи и печать.
Пора с гегемонией этой кончать!
И не под пендосской нагрузкой
мир должен страдать, а под русской!
(стиль)
Пичалька, брат. Не до утех.
Не то что у блядей – у тех,
что гнусно пляшут на костях
при всех богах, при всех властях.
Сегодня чёрен мой айпад —
в нём готик-рок, печаль, распад,
и чудотворный лик вождя,
что смотрит, словно бы стыдя
За грех, за войны на планете...
Мерцают свечи, в кабинете —
коньяк, сигара, сыр дорблю…
скорблю
(письмо в редакцию)
Наши деды дошли до Берлина,
взяли логово с криком «ура!»
Потому что была дисциплина.
Дисциплина, блять, и муштра.
В шесть утра коллектив на зарядке,
в десять вечера – общий отбой.
И бежали враги без оглядки,
изумлённые этой судьбой.
Но зато шли сигналы с орбиты,
и сорбиты химичил Минздрав.
И по тем временам не скорби ты —
Все работали, планки задрав.
Да, мы ссали, и да – перегибы
отмечались в отдельных местах,
но Божене прислали с ноги бы
и сгноили бы тётку в «Крестах».
А сейчас нам такое слабо, да?
Пусть глумится и бесится тролль?
Человеку нужна не свобода,
А контроль и ещё раз контроль.
(к ежегодному приёму «Эха Москвы»)
Всю ночь мне снились конченные мрази:
они несли проплаченную чушь,
и ненависть шипела в каждой фразе,
и смысл их был невыносимо чуж.
Поверить им – так Ленин был шпионом,
а Сталин ел за ужином детей,
и все мерзавцы в списке санкционном,
и врёт большой концерн Алмаз-Антей.
И Бильдербергский клуб не строит козни,
и не проплачен хунтой Диссернет,
и типа что не рептилоид Познер,
и даже, боже мой, что Бога нет.
Кошмар! Кошмар!
А знают ли в Минздраве,
как нас враги во сне достать смогли?
А если завтра нас достанут в яви?
А там и вовсе выживут с земли?
Нет, скрепы наши неприкосновенны —
мы с ними, если надо, ляжем в гроб.
Пойду найду, где спрятаны антенны,
с которых шлёт сигналы русофоб.
(об акционизме)
Когда Иисус придёт в Россию
пенять народу за грехи,
за жлобство и педерастию,
за то, что к истине глухи —
Его я встречу на вокзале
и как заеду кулаком!!!
А чтоб менты не повязали —
переоденусь казаком.
(миллионы доносов)
Когда-то я был пионером
и верил в дело Ильича,
учился правильным манерам,
на всех товарищей стуча.
Я и теперь найду иуду
и засажу его в тюрьму.
Стучал, стучу и дальше буду —
у нас всегда тут есть кому.
(на выставке фотографий)
Пошёл в музей в субботу с пацанами,
хотел себе поднять культур-мультур.
В большом долгу искусство перед нами,
бойцами государевых структур.
А там, в музее, признаки инцеста,
там девочки на фотках голышом.
Я возбудился так, что мало места,
что прямо всех скосил бы калашом!
(готика)
Я вызвал духа тёмных сил
и напрямик его спросил —
куда идти, как нам спастись,
как отличить от ямы высь?
«Есть два пути – сказал суккуб. —
Вперёд, в Эдем – через гей-клуб,
назад, в геенну – через храм.
А третий путь забудь к херам».
(прогресс)
К нам в цех ай-ти, хай-тек и нано
прислали как-то ветерана.
И вот стоит он, травит байки
про: как закручивали гайки,
как выходили на субботник
кузнец, каменотёс и плотник,
как мир, труд, май, салют Артеку…
И понял я – не быть хай-теку.
(собачья смерть)
Вот тут похоронена Моська, болонка.
Кусалась не больно, но гавкала звонко,
и ходит легенда, что это она
заливистым лаем пугала слона
За то, что он топал по русской земле,
устои её превращая в желе,
за то, что не надо нам их балагана —
желудку в нём сытно, а сердцу погано!
И так была Моськина правда могуча,
что слон обосрался. И тёплая куча
накрыла собачкины стати худы...
Спи, Моська, собачки тобою горды!
(признание)
Я не люблю родную землю —
её нутром я не приемлю,
песок, скрипящий на зубах,
мне чужд, как, скажем, джазу Бах.
Я не могу сглотнуть суглинок,
висящий на корнях былинок:
в него мочились кот, и крот,
и трудовой простой народ.
И в нём полно червей и спор,
и даже если вдруг на спор,
хоть зубы выбей, хоть убей —
я не люблю земли своей.
Совсем другое дело – небо,
что Тула, что Аддис-Абеба —
оно везде и всюду для
меня вкуснее, чем земля.
(пресыщенность)
Шато-мутон, икра белуги,
мандат, дворец, шофёры, слуги,
Копакабана и Мальдивы,
пустыни, горы, кинодивы,
гарсоны, козочки и даже
впятидесятером на пляже...
Всё надоело, всё да ну,
а не начать ли где войну?
(Россия, Родина моя)
Я видел Родину во сне.
В тумане грёз явилась мне
не топ-модель, не бизнес-леди,
не вертихвостка цвета меди,
не удалая амазонка,
не домовитая бабёнка
и не распутница с панели,
а тётка в шапке и шинели.
Сказала, вставши как-то боком —
Мы тут посовещались с Богом,
и вышел за тобой должок:
ты никого для нас не сжёг,
не строил стел и алтарей,
и нам плевать, что ты еврей —
пора пожертвовать собой,
пора, сынок. Проснись и в бой!
(доброволец)
Что-то много жрёшь ты корма,
что-то ты совсем закис там —
вот тебе калаш и форма,
поезжай, задай фашистам!
И не ссы, тылы прикроем,
а за деда отомстишь им
и проявишься героем —
так грешки былые спишем.
(сказ о царе Иване)
Иван был царём очень мудрым,
врага окорачивал мигом,
и правил не по камасутрам,
а по заповеданным книгам.
С утра уже мчался в палаты,
закон принимал, чтобы в Пензе и
Тамбове повысить зарплаты,
а в Семипалатинске – пенсии.
Судил милосердно, но строго,
с богатых взимал ради нищих,
а тех, кто злословил на Бога —
давил принародно как прыщик.
Доверил рулить бизнесами
своим пацанам, не джигитам.
И подати родине сами
платили они, и долги там...
Весь мир восхищался Иваном,
он ездил к варягам, к этрускам —
где с войском, а где с караваном
учил их премудростям русским.
И много гостинцев привёз нам
из Конго, Ирана, Кореи...
Такая вот правда о Грозном,
что подло скрывали евреи.
(обратная связь)
Взывая к Господу, а ну-ка не лениться!
Поклоны бить, чтобы гудела поясница,
расправить плечи, глубже выдох-вдох...
Особенно гимнастов любит Бог —
внимая искренним молитвам,
он не пошлёт радикулит вам.
(встречайте)
Лечу в Израиль в этот вторник,
везу активный вирус СПИДа,
антисемитских фетв сборник,
пластид для пояса шахида.
Сто граммов кокса спрятал в грыжу —
вот получить за это куш бы!
И заодно уже увижу,
читают ли меня спецслужбы.
(вечер с телевизором)
Пендосы не летали на луну
и сами у себя взорвали башни,
и приучают всех к аналу, ну —
к порочным отношениям за башли.
Крадут, стреляют, травят и бомбят,
торгуют наркотой и кока-колой,
и наших честных правильных ребят
склоняют увлекаться бабой голой.
И все лжецы – от бар до холуёв,
и место их в аду и у параши.
Об этом рассказали Соловьёв,
и Жириновский, и другие наши.
И нету мне причин не верить им —
Они же, несомненно, молодчины,
и все вот эти Сирия, и Крым...
Но верить, впрочем, тоже нет причины.
(стратегия)
Вот, к примеру, чешет враг.
Чем в него стрелять в упор там,
лучше вежливо – херак!
Прямо в морду жырным тортом.
А не въедет он в намёк —
намекнём ещё салонней
и подсыплем в кофеёк
вместо сахара полоний.
Всей стране дадим урок
чести и служенья долгу!
Что там думать – выйдет срок,
так отравим даже Волгу!
(ЕС – беспредел)
В Европе изнасиловали русскую
небритые афганские мусы,
терзая груди под австрийской блузкою
и в клочья рвя французские трусы.
Не заступились венгры с португальцами,
ни слова от предателей-болгар,
от шведов с распальцованными пальцами,
от греков, не скрывающих загар.
Им животы набить бы только пиццами,
им только б потреблять и потреблять —
все оказались злобными тупицами,
и Меркель опозорилась опять.
Немецкая полиция трусливая
молчит, жуя швейцарские сыры.
Её бы в скалы Финского залива я
отправил жечь цыганские костры!
А остальных я запер в диспансер бы
и превратил их в пепел или газ...
Пусть в мире будем только мы и сербы,
и роботы обслуживают нас.
(упс)
Вот, скажем, умер ты от пули или рака,
и по тоннелю мчишь на яркий свет
прочь от страданий, суеты и мрака —
туда, где типа Мусоргский и Фет.
И попадаешь ты в чертоги рая —
тепло, и птички, молоко и мёд,
и ждут тебя там, в ножички играя...
Какой облом! Бокасса и Пол Пот.
(а либералы – никогда!)
Когда либералы дорвутся до власти,
они отберут у ребёночков сласти,
они запретят колбасу и пельмени,
принудят к Навальному – то есть к измене.
Опустят поганой свободою выбора,
затравят хитами Макара и Визбора,
поставят народ трудовой на колени
и станут лечить от запоев и лени.
Когда либералы дорвутся до власти —
пендосы придут с прибамбасами – здрасьте!
Отравят старух гэмэо и нитратами,
джигитам ходить запретят бородатыми...
На подлость любую готов либерал.
Кричит, что воруют, а сам и украл.
И продал и Бога, и нефть, и сирот —
вот как ненавидит он русский народ!
Вовек не дождаться от них похвалы нам,
и тянутся руки к ножам и волынам.
Вся гнусная суть их видна сквозь прицел.
Давай, крючконосый, вали, пока цел...
(11.10 – день психического здоровья)
Сегодня я психически здоров,
не истерю на власть и мусоров,
не бьюсь в демократическом припадке,
не лаю на иконы и лампадки.
Сегодня я смирен и незлобив,
и плачу, санитаров возлюбив,
а не по Крыму или Карабаху.
Попробуй побуянь, попараной,
когда надели длинную рубаху
и рукава связали за спиной.
(шапкозакидательство)
У нас с порядком нелады
и интеллект завален набок,
зато заполнены склады
мешками вислоухих шапок.
Размякли пули из говна
и в пушках вековые тромбы,
но есть ушанки, сука – на!
Они ещё мощней, чем бомбы.
Летят прицельно из Кремля,
фигак – накрыли пол-ИГИЛа,
ведь там же русская земля,
что вечно всем врагам могила.
Попробуй только замайдань —
закусишь нашу кепку салом.
Расклад такой – не платишь дань?
Лови фуражкой по сусалам!
Кто нашей поступи стальной
не помнит памятью короткой,
того —
и с ним весь шар земной —
накроем русскою пилоткой.
(русобесие)
Как только вам не намекали!
Варили у Кремля хинкали,
и бранч в кафе отеля ritz,
и лэйбл boss на клатчах жриц,
что ходят с бюстами большими.
То смузи пить, то есть сашими,
и спорил с Вассерманом Друзь —
а вы всё – Русь! Святая Русь!
(национальные перспективы)
Бери калаш, братан, не ссы —
швейцарцы отдадут часы,
у немцев конфискуем тачки,
французы наготовят жрачки,
голландцы, ясен пень – травы,
испанцы выкопают рвы,
и мы у каждого у рва —
врага отбуцкаем сперва,
потом крутых – едалом в ров,
а остальных – пасти коров.
А сами – в Кремль, на важный сход,
а то там царь заждался од.
(ценовая политика)
Люблю вождя премудрые ходы,
и власть его во всём приемлю кротко,
и если вдруг подорожала водка —
то, значит, надо меньше есть еды.
Да кто же сытым бегает в атаку?
У сытых только бабы на уме,
а нам ведь противостоять чуме,
подобно Сербии, Вьетнаму и Ираку.
А если брать на грудь без огурца
(их килограмм дороже, чем бутылка) —
то так в душе вдруг радостно и пылко,
что даже лёжа превращаешься в бойца.
(почвенник)
Все давно свалили в город,
поступили в институт,
только я был так упорот,
что остался дома, тут —
Одинокий, нелюдимый,
вечно с пеной на губах —
слушал, как в земле родимой
предки вертятся в гробах,
Бил баклуши смертным боем,
жил продажей квот и вод,
пел невнятное запоем
про князей и воевод,
И считал себя поэтом.
Выражаясь наугад
и проникшись лунным светом,
стал духовностью богат
Так, что, в небо указуя,
достаю перстом до звёзд...
Да, люблю порой козу я,
но не дома и не в пост.
(врёшь не возьмёшь)
Из далёких забугорий,
из враждебных королевств
нас лишали категорий,
наших качеств и естеств.
Из дремучей рощи-чащи,
с остромысых островов
вещи нам везли кричащи
и пакетики кайфов.
Но не сломишь нас весельем,
не задавишь текстилём!
Мы сильны народным зельем —
соловьиным киселём.
(пастораль)
Ровно вспоротое горло,
мозг, размазанный по стенке,
В теле шайбы, гвозди, свёрла,
перебитые коленки,
Очень, очень крови много —
прям фонтан из-под ребра...
Больше ада ради бога,
ради мира и добра.
(причина)
Когда б не за морем враги,
что вечно лезут тут и гадят,
то были б мы совсем други́ —
и я, и дед, и прапрапрадед —
трудолюбивы и трезвы,
честны моралью голубиной...
А так колбасит нас, увы,
и мы с похмелья и с дубиной.
(импортозамещение)
На подоконнике кухонном
растишь теперь зелёный лук ты —
зимой легко заменит он нам
все экзотические фрукты.
Полсотни банок закатала —
томаты, свёкла и капуста,
и сразу как-то легче стало —
и правда, классно же на вкус-то.
В подвале, где тепло и сыро,
уже развёрнута грибница —
грибы питательнее сыра,
и мясо нам не пригодится.
А по соседству с батареей
степенно вызревает брага.
Так томно, так тепло в ведре ей,
и тут же вялится навага.
А вот – настой ольховых почек,
а вот – на скорлупе ореха,
а это – травочка для почек,
а это тайная – для смеха.
Да много ль нам, привычным, надо?
Щепотку, толику, горбушку...
Я рад тебе, и ты мне рада,
и враг нас не возьмёт на пушку.
(картография)
Вам с карты мира не стереть
страну с названьем гордым Русь!
Урежь её хотя б на треть —
и я той картой подотрусь.
Она – простой бумаги клок
без двух мощнейших букв РФ,
что нашей самости залог,
что все трепещут, офигев.
И если, ластиком грозя,
над ней склонится супостат,
то сразу он поймёт – нельзя!
Ведь мы не Грузия, не Чад,
Не Украина, не Судан.
Для нас граница – не черта,
нам этот контур Богом дан
навеки, а не на черта.
(коммент)
Читаю блоги, сатанея:
тот – провокатор, тот – клеврет!
Одна сплошная ахинея
и лютый беспонтовый бред!
Нормальной правды нет ни слова,
всё набекрень, наоборот,
и я бы наказал сурово
всех, кто не любит наш народ.
Всех оскорбивших День Победы,
поправших слёзы русских вдов —
от них все кризисы и беды,
от них, от немцев и жидов.
Они с молок снимают пенки,
они лелеют тайный план.
Таких и Сталин ставил к стенке,
и Пиночет, и куклуксклан…
А мир стоит на грани прорвы,
и скоро просто так не взбздни,
и тут уж не вступайте в спор вы!
Тут – или мы, или они.
(ток-шоу)
Всё имеет в жизни сцену.
Мы устраиваем цену
и играем как по нотам.
Мир жесток, и нам темно там —
в нашем дальнем безрубежье,
где углы всегда медвежьи,
где, бывало, втихомолку
и барану дашь, и волку,
где, от жалости сомлев,
даже раз случился лев.
И теперь, когда Малахов —
больше охов, больше ахов!
Не простим и не забудем
ни загубленную грудь им,
ни пустую старость им
не забудем, не простим!
(казарменный юмор)
Малахольные внуки Бандеры,
не смешите мои искандеры.
Надувные британские львы,
не смешите мои булавы!
Белый дом, разве это интриги?
Не смеши мои яки и миги!
Талибан, пощади, не смеши!
Мои грады, мои калаши,
мои танки, линкоры, подлодки
угорают все как от щекотки.
Потому что любая война —
каждый знает – ужасно смешна.
(призывник)
Ты раньше мамин был и папин,
а нынче – сын своей страны,
и ей не до твоих царапин,
ей раны божии видны.
Переодевшись в генерала,
она кричит, срываясь в мат,
что, блять, америка украла
чего-то там огромный шмат,
Что, попирая интересы,
повсюду щупальца свои
жыды, фашисты, гады, бесы,
но мы им, блять, не холуи!
И хватит шляться по кафешкам
с вот этой, как её, козой,
а надо крепким стать орешком,
занозой, молнией, грозой,
И с неба прыгать с парашютом,
и трое суток марш-бросок,
и в огневом кошмаре лютом
железо грызть, а не сосок.
И лучше умереть героем,
чем жрать хамон и фуа-гра!
И не под бабий вой зароем —
а под трёхкратное ура!
(завет)
За то боролись наши предки,
чтоб мы, огнём мужским полны,
не грели б жопой табуретки,
а вышли б на тропу войны
С надеждой, верой и отвагой,
с копьём, пронзительным, как уд,
а не с отмазочной бумагой,
изнемогая от простуд,
И, как велит святой обычай,
исконный, древний, племенной,
вернулись бы домой с добычей
и полонянкою женой,
И, с нею род разнообразя,
людей рожали б задарма,
а что там в голове у князя —
так то не нашего ума.
