Текст книги "Бездна"

Автор книги: Александр Авраменко

Соавторы: Александр Афанасьев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Глава 16
Ленинград. Польша, недалеко от Белостока. Москва

Над головами присевших от неожиданности красноармейцев прожурчал снаряд и ушёл куда-то в глубину обороны, чтобы вспухнуть высоченным разрывом. Взметнулись в небо обломки непонятно чего, какие-то клочья, бывшие чуть раньше молодым, здоровым человеческим телом…

– Накрыли.

Ни к кому не обращаясь персонально произнёс младший лейтенант Ковальчук, оторвав от глаз новенький британский бинокль, трофей, добытый им на Севере… Бывшему старшине повезло. Чудом избегнув встречи с оккупантами, он вышел к железной дороге, и после недельного марша на лыжах, выбрался к одному из полустанков. Там его обогрели, накормили, дали отоспаться, а после посадили на один из последних сборных составов, на которых стихийно эвакуировалось гражданское население. Их поезд чудом проскочил под артиллерийским обстрелом уже вышедших к железке финских войск. Впрочем, чудо, как выяснилось позже, объяснялось просто – в отличие от англо-французов финны не стремились воевать с гражданскими. И практически все снаряды, выпущенные из их пушек, ушли в лес. Да и по-видимому белые флаги, развевающиеся над промёрзшими теплушками тоже сыграли свою роль. Добравшись до Петрозаводска, тогда ещё не взятого в кольцо окружения, старшина явился в Особый отдел, где, после выяснения всех обстоятельств случившегося с ним, и протоколирования специальной комиссией показаний о зверствах оккупантов на Кольской Земле был направлен в Ленинград. Там ему присвоили звание командира Краской Армии и дав под команду спешно сформированную из жителей города роту направили на оборонительный рубеж, где он и находился уже почти два месяца. Потыкавшись в противотанковые рвы, потеряв несколько тысяч негров и азиатов на густо усеянных минами и колючей проволокой полях противник остановился перед городом Ленина, чего-то выжидая. Чего? То ли ожидая, когда подсохнут дороги на майском солнышке, то ли непонятно чего. Впрочем, не его это дело – ломать голову над тем, что должно думать большое начальство и ЦК. Его работа – сделать так, чтобы своих уцелело больше, а чужих – меньше. Вот и муштровал младший лейтенант ленинградских рабочих и интеллигентов так, чтобы те смогли выжить и нанести больший урон врагу…

– Товарищ младший лейтенант! Вас комбат вызывает!

Перед нм стоял запыхавшийся порученец командира батальона капитана Петрова. Вот ещё один… По слухам, их комбат был не пехотинцем, а бывшим танкистом. Одним из немногих, уцелевших при внезапной атаке финнов зимой. Потерявший всю свою танковую роту, а сам пробиравшийся по глухим карельским лесам почти триста километров зимой и едва не потерявший в госпитале обмороженные ноги. Но, как комбат танкист вёл себя грамотно: в лишние атаки ради орденов бесцельно не посылал. Ночные поиски и разведку боем организовывал грамотно, да и чинопочитания особо не требовал. Лично же к Ковальчуку относился без пренебрежения, хот и знал о том, что звание тот получил не за протирание штанов в училище, а в бою. Интересно, что сейчас командиру батальона понадобилось?..

Владимир Петров находился в своём блиндаже, склонившись над обычным школьным атласом. При виде появившегося перед ним Ковальчука махнул рукой, приглашая приблизиться.

– Товарищ…

– Оставь, Саша. Иди сюда. Вот, посмотри…

Его палец упёрся в одну точку на странице учебника.

– Только что передали по радио – турецкие войска перешли границу. Массированный десант в Крыму. Переброшено почти четыре дивизии янычар, или как их там…

– Аскеров, товарищ комбат.

– Словом, туго нам теперь придётся… Как думаешь?

Ковальчук сам на Кавказе не служил, но кое с кем оттуда встречался. Он посмотрел на то место, куда показывал капитан и невольно передёрнул плечами.

– Получается, что они на Баку нацелились?

– То-то и оно. Теперь у нас совсем плохо дело будет… Меня то сюда назначили временно. Поскольку хоть танки у нас есть, да бензина для них нет. Обещали, что весной с горючим полегче станет и назад переведут. А теперь… Эх!

Бывший танкист махнул рукой и полез в карман за папиросами. Чиркнул спичкой, закурил.

– Что думаешь, Саша?

Ковальчук невольно вздрогнул – впервые командир обратился к нему по имени.

– А что тут думать – драться надо. Иначе нас всех… Того. Никого не пощадят. Насмотрелся… Так что – другого выхода нет.

Комбат криво усмехнулся.

– Я тоже насмотрелся… Когда они с кого то из моих кожу живьём содрали… На моих глазах. Видишь?

Он расстегнул пуговицы обшлага гимнастёрки и показал белесые следы шрамы на запястье.

– Я себе всю руку изгрыз, чтобы не закричать… А они – смеялись… Пока финны этих сволочей не перестреляли.

– Финны?!

– Да. Те самые финны. Вроде враги, а тут… По человечески поступили. По-солдатски. Ладно. Слушай сюда, младший лейтенант. Я тут в город отлучусь. Получил разрешение от комполка. На двое суток. Вроде у нас пока тихо, вот и разрешили. Так что – будешь за старшего. Ну и заодно постараюсь разузнать, что ещё на белом свете творится… Не подведёшь?

Ковальчук внимательно посмотрел в серые глаза Петрова и молча кивнул.

– Тогда – спасибо…

…Владимир добрался до Ленинграда на попутных санях из многочисленных обозов снабжения. Поскольку топлива практически не было, все необходимые обороняющимся частям грузы возили на лошадях, ослах, и даже, как в его случае, на здоровенных двугорбых верблюдах. Мохнатые, несмотря на жаркую родину флегматичные животные ко всеобщему удивлению неплохо переносили русские холода, а уж обилие зелени на ёлках наверняка казалось обитателям пустыни их верблюжьим раем. Пройдя по затемнённому городу и пару раз дав проверить свои документы многочисленным патрулям капитан оказался у знакомого дома. Толкнув дверь парадного вошёл на площадку, затем жужжа ручным фонариком поднялся по широкой лестнице о наконец остановился у хорошо знакомой двери. Поднял руку, чтобы постучать, но неожиданно массивная дубовая, ещё дореволюционной работы дверь распахнулась, открывая дорогу звукам… Наяривало танго на патефоне. Слышались многочисленные пьяные мужские и женские голоса, пахнуло табачным дымом и запахами множества блюд… Перед капитаном возникла покачивающаяся пьяная фигура в гражданском костюме.

– О, комнадиг! Заходи! Водку пить будешь? Какой вы невежливый, командиг…

Оттолкнув пьяного в сторону, Петров двинулся прямо вглубь квартиры, туда, откуда доносились пьяные выкрики и нестройный гул голосов. Толкнул дверь и замер от неожиданности – на столе, под музыку патефона, под поощряющие выкрики хорошо одетых молодых людей его Верочка кривляясь, сбрасывала последние остатки одежды… Она не замечала застывшего на пороге Петрова, поскольку глаза её были полузакрыты и опущены к столу, занятая тем, чтобы не столкнуть на пол что-либо из еды или многочисленных бутылок, а капитан молча смотрел на отвратительную картину. Затем сделал шаг назад, в глубину неосвещённого коридора, продолжая наблюдать за тем, как его целомудренная, скромная девушка, исказив в похотливой улыбке кукольное личико, рывком сдёргивает с себя лифчик, обнажая груди, и бросает его в кучку тянущих к предмету дамского туалета молодых людей. Те с гоготом устроили небольшую свалку. Наконец счастливый победитель гордо поднял руку, с зажатым в кулаке бюстгальтером, а Верочка похотливо улыбнулась победителю и крикнула:

– Лейба, ты счастливчик, сегодня я твоя…

Николай круто развернулся и так же молча прошагал к выходу из квартиры. Отшвырнул оказавшегося на его пути пьяного и прогрохотал по ступенькам, спеша прочь, прочь от этого вертепа разврата и похоти… Как он мог?! Как она могла?! Такая скромная, такая стеснительная, никогда не позволявшая ему ничего лишнего, ничего кроме скромного поцелуя или ласкового рукопожатия?! Обещавшая ждать и верить?! Оказавшаяся на поверку обычной низкопробной шлюхой?!! Он шёл, ничего не замечая вокруг, наконец остановился на набережной, полез в карман и закурил, глядя на недавно вскрывшуюся Неву…

– Герр Шрамм?

– Так точно, господин оберст! Прибыл в ваше распоряжение вместе со своей ротой.

Макс щёлкнул каблуками и вытянул руки по швам, застыв по стойке «смирно» перед начальником станции.

– Вольно, господин гауптштурмфюрер. Присаживайтесь.

Седовласый полковник жестом указал на стул и прошагал к столу.

– Коньяку, господин гауптштурмфюрер?

– Не откажусь, господин оберст…

Тот молча налил напиток из высокой бутылки в крохотные рюмочки и поднеся свою к губам бросил:

– Прозит!

– Прозит!

Ответил Макс. Глаза полковника невольно приподнялись:

– Университет?

– Гейдельберг, господин оберст.

– О! Отлично. Ваша задача, господин гауптштурмфюрер, обеспечить безопасность нашей станции. Как вы знаете, сейчас войска нашего доблестного Вермахта непрерывным потоком следуют к большевистским границам. Скоро начнётся война. И нам необходимо, чтобы движение поездов не прерывалось ни на минуту.

– Понятно, господин оберст.

– Проблема в том, что польские подпольщики совершили несколько попыток устроить диверсию. К счастью, безрезультатных. Но мы получили сведения, что сейчас они готовят что-то грандиозное. И моих сил просто не хватает. Поэтому мне и пришлось обратиться за помощью к командующему войсками «СС» в Польше за помощью. Полевые части практически все находятся на переднем крае будущей войны с большевиками. И поэтому вы – здесь, господин гауптштурмфюрер. Весьма этому рад. Подробный инструктаж получите у моего заместителя. Вы – свободны…

И он потянулся к телефону, давая знать, что разговор и аудиенция закончены. Макс вскочил со стула, вновь щёлкнул каблуками и выбросив в партийном приветствии руку чётко промаршировал к двери…

Получив у заместителя начальника станции схему путей фон Шрамм быстро распределил патрули, ещё раз проверил отдыхающую смену, удобно расположившуюся в бывшей казарме польской армии, организовал питание подчинённых, и, наконец, с чувством выполненного долга позволил себе отдохнуть. Стаканчик шнапса окончательно привёл настроение свежеиспечённого подкомандира СС в хорошее настроение и сбросив сапоги Макс расположился на мягкой кровати, «организованной» его ребятами…

Он проснулся от нарастающего гула. Натренированное ухо быстро распознало причину шума – авиация! Десятки, сотни тяжёлых бомбардировщиков. Гауптштурмфюрер мгновенно натянул сапоги и бросился к раскрытому из-за жары окну – в рассветающем небе проплывали самолёты. Плотно. Крыло к крылу. Чёткий строй «юнкерсов», «хейнкелей», «дорнье»… Они шли на Восток. Неизвестно, сколько времени Макс наблюдал за Вторым Воздушным Флотом Люфтваффе, но вскоре содрогнулась земля, и небо там же, на Востоке озарилось вспышками пламени. А затем… В дверь лихорадочно забарабанили, и не дождавшись разрешения в комнату буквально ввалился старший наряда:

– Геноссе! Передают обращение Фюрера! Срочно!

…– Я, вождь германского народа Адольф Гитлер решил, наконец, покончить с большевистско-иудейской угрозой всей цивилизованной Европе! При поддержке наших союзников, Британской Империи и Французской Республики, уже почти год ведущих успешную борьбу против коммунистической заразы, наши доблестные войска поставят окончательную точку на этой главе всемирной истории…

Дальше Макс не слушал. На нетвёрдых ногах он вернулся в свою комнату, сел на кровать и обхватил руками голову. ВОЙНА! Опять война… Он был не одинок в своём испуге. Тысячи тысяч немцев по всей Германии были шокированы и напуганы известием о новой войне. Но приученные пропагандой и гестапо к покорности, предпочитало держать свои чувства при себе…

…Сталин был потрясён. С трудом части Красной Армии удерживали фронт против англичан и французов. Испытывая острейший недостаток топлива, боеприпасов, продовольствия войска истекали кровью. Но держались.

Ударила в спину Турция. Но завязла в ожесточённых боях на кавказских перевалах, после того, как озверевшие аскеры устроили настоящую резню в захваченных ими городах и сёлах Черноморского побережья. Горцы, взявшись за оружие, смогли заставить остановиться орды турок, как в прошлые времена, но была и разница – впервые они объединились. В одном строю дрались аварцы и лезгины, осетины и грузины, ингуши и чеченцы. Дрались, не щадя своей жизни, не жалея своей крови. А сверху на них летели тонны бомб с французских и британских бомбардировщиков…

Несмотря на все усилия Лаврентия Берии, на всю оказываемую ему помощь мыслимыми и немыслимыми резервами и людьми начало добычи нефти на Средней Волге тормозилось. Непонятно почему оборудование оказывалось в другом конце страны. Опытнейшие нефтяники Грозного и Баку таинственно исчезали в пути, чтобы вдруг появиться где-нибудь в районе Биробиджана или Петрозаводска. С таким трудом сохранённый бензин из резервов оказывался вдруг либо низкосортным, либо просто испарялся… Словом, налицо был явный саботаж, заставлявший вспомнить недобрые времена «Промпартии»… И тут ещё один удар…

В принципе, нельзя сказать, что нападение было уж таким неожиданным. На столе Сталина уже месяц лежал с таким трудом скопированный у англичан так называемый план «Травля Лисы». И согласно этого хитроумного плода военной английской мысли через десять дней после атаки Советского Союза Германией, когда войска Третьего Рейха увязнут в кровопролитных войсках, французы и англичане ударят в спину. Начало военных действий давало повод англо-французам резко увеличить количество отправляемых транзитом через Германию подразделений. Причём рассчитывалось всё так, чтобы на момент часа «Х» большинство войск находилось в ключевых точках Рейха. И по сигналу… Другое дело, был ли этот план НАСТОЯЩИМ? Вот что мучило Вождя… А пока оставалось только одно – держаться. Держаться, не смотря ни на что. Изо всех сил вгрызаться в землю, биться с немцами штыком и прикладом, грызть зубами. Но продержаться эти жуткие ДЕСЯТЬ дней…

Глава 17
Берлин. Москва

Город горел… Пылали подожжённые недавними «союзниками» кварталы. Слышалась неумолкаемая стрельба, иногда сквозь её шум прорывались истошные вопли. И тогда Макс Отто фон Шрамм стискивал зубы покрепче с такой силой, что те едва не рассыпались от напряжения в пыль. Он прекрасно знал, что означают эти звуки: очередной немец послужил забавой вероломным галлам… Жуткой забавой. Тогда, отозванный в распоряжение рейхсфюрера СС срочным телефонным звонком молодой немец считал, что ему очень повезло. Поскольку этот вызов он организовывал сам, через очень влиятельных знакомых покойного отца. Ему надоело болтаться среди грязных поляков и вонючих славянских городишек. Но то, что произойдёт буквально через считанные часы после начала последней и окончательной, как заявил Фюрер, войны с Россией, не ожидал никто. По всей Германии расползлась эта галльско-английская нечисть, якобы, шедшая на помощь Третьему Рейху, дабы исполнить свой «союзнический» долг. И вместо помощи – вероломное нападение… В прицеле пулемёта мелькнула петушиная фигура в нелепой табачной форме и Макс аккуратно нажал на верхнюю часть курка. «МГ» послушно отозвался одиночным выстрелом, француз рухнул на брусчатку площади и застыл. Вроде больше никого… Немец осмотрел себя – его когда-то щегольская белая форма превратилась в серую от пыли. На щеках – многодневная щетина. Они ввалились от недоедания, поскольку пищу им приносили нерегулярно, и крайне скудную. Впрочем, он с полным основанием мог считать себя счастливчиком, поскольку другим повезло намного меньше… Он видел шеренги корчащихся на кольях от ограды седовласых бюргеров, распятых на стенах девушках и женщинах с отрезанными грудями и распоротыми животами. Детей в форме гитлерюгенда, уложенных аккуратными рядами на землю и раздавленных гусеницами «Рено» и «Сомюа»… А потом буквально чудом пробрался дворами и канализационными ходами к зданию рейхсканцелярии, где «Лейбштандарт» дрался из последних сил против зуавских и индийских частей оккупантов…

– Канарис! Как вы МОГЛИ! Почему ВАША разведка прошляпила весь этот кошмар?!! Вы! Только вы виновник этой трагедии! И только на вашей совести каждая капля крови немцев! Гиммлер! Расстрелять предателя НЕМЕДЛЕННО!

Двое охранников мгновенно скрутили руки не сопротивляющемуся адмиралу и уволокли его за дверь. Через мгновение хлопнул одинокий выстрел. Гитлер нервно прошёлся из угла в угол по всему кабинету. На него смотрели Гиммлер и Геббельс. Геринг, второй человек в Рейхе находился на Восточном Фронте. Борман – склонился над какими то бумажками над угловым столом.

– Господа, Германия на краю гибели. Мы опрометчиво поверили этому предателю…

Фюрер кивнул головой в сторону двери.

– И теперь в самом сердце Рейха убийцы. Палачи. Садисты. Я ЗНАЮ, что они творили в России. И ЗНАЮ, что тоже самое эти негодяи делают и здесь. И мне больно и стыдно перед моим народом. Но мой долг вождя требует, чтобы я до конца боролся с врагами Рейха и пал на боевом посту. Но ЧТО я могу сделать? ЧТО?! Это удар в самое сердце! Единственный, на кого бы я мог положиться в битве с этими сионистскими наймитами – теперь мой враг. Что мне делать?!..

…– Эй, манн, ты ещё жив?

Донёсся знакомый голос из-за стены.

– Живой.

– Тут пожрать принесли, геноссе. Иди к нам. Мой сменщик пока покараулит.

– Отлично. Иду…

Макс с удовольствием взял в руки увесистую высокую банку, быстро вскрыл форменным ножом крышку, затем оторвал припаянный снизу ключ и проткнув им фольгу на донышке банки, повернул. Послышалось шипение, и через несколько мгновений пахнуло разогретым мясом. В это время фельдфебель, так любезно пригласивший эсэсовца в гости вскрывал фольгированную упаковку консервированного хлеба, и разливал по крошечным стаканчикам горячий (невероятное счастье!) эрзац-кофе.

– Ну, будем!

Подмигнув левым глазом солдат запустил ложку в разогретую банку.

– Будем!..

После еды стало легче. А когда они выкурили по сигарете – совсем хорошо. Оглянувшись, фельдфебель прошептал:

– Я слышал, что войска с фронта срочно отзывают.

Макс не поверил своим ушам.

– Не может быть! А как же русские?

– Оставляют заслоны, а все основные части и из России, и из Генерал-Губернаторства – сюда. Вроде как идут жуткие бои…

Рёв мотора разорвал утреннюю тишину, и на площадь выползло уродливое камуфлированное чудовище. Фельдфебель приник к амбразуре и плаксивым голосом выдохнул:

– О, Боже… Танки!

Но Макс уже не слышал этих слов – он замер на своей позиции, впечатав приклад пулемёта в плечо. Перед рейхсканцелярией разворачивались французские «В-1». Мощные тяжёлые танки… Группа охранников, так хорошо видных ему сверху, волоча за собой квадратные ящики переползала к передовым позициям. А танки медленно и неудержимо, как то ЛЕНИВО перебирая гусеницами разворачивались в линию… Хлёстко ударило торчащее из лобового листа корпуса орудие, и тут же взметнулся разрыв возле иссечённых ворот. Шестым чувством Макс понял, что ему нужно срочно убираться отсюда, иначе… Он кубарем скатился по лестнице и в этот момент ударил ещё один выстрел. А через миг его всего осыпал каменной крошкой и мелом. Снаряд разорвался там, где Шрамм был пять секунд назад… Помедлив, он мысленно попрощался с говорливым фельдфебелем…

Взрывы следовали один за другим, ежесекундно выбивая защитников. Попытки подорвать и уничтожить танки взрывчаткой – провалилась. Единственное орудие, на лафете которого хоронили генералов, не имело снарядов. А лёгкие зенитные пушки в 20 мм бессильно высекали искры из 60-мм лобовой брони… Макс молча вскинул тяжёлый «МГ» на плечо и зашагал по лестнице вниз, в свой последний бой… Едва он выкатился из расширенного снарядом дверного проёма, возле которого лежала куча иссечённых осколками тел, и ползком стал пробираться к импровизированной баррикаде, как с неба послышался так хорошо ему знакомый вой пикирующей «штуки». А затем – он не поверил своим глазам – скользнула быстрая тень, и грянул мощный взрыв. Затем ещё один, и ещё… Сбрасываемые с крутого пикирования бомбы вначале остановили французов, затем заставили их попятиться назад, под прикрытие зданий, а потом… В это нельзя было поверить, но сквозь грохот боя прорезался новый звук, гул моторов «матушки Ю», из раскрытых дверей которой горохом посыпались десантники…

…К вечеру французы и англичане были отбиты от всех основных зданий. Уцелевшие горожане, вооружённые чем попало, а чаще – трофейным оружием по всему городу отлавливали уцелевших оккупантов и убийц и вершили самосуд. Впрочем, и кадровые солдаты и офицеры, насмотревшись на деяния оккупантов, жителям Берлина в этом не препятствовали, а наоборот, помогали… Гиммлер вышел из иссеченного осколками и испятнанного воронками и пробоинами здания одним из первых, сопровождая Фюрера. Рядом ковылял Геббельс. Они молча прошли по изуродованной площади, молча постояли у аккуратно сложенных тел погибших защитников, обнажив головы. Внезапно, проходя возле полуразрушенной баррикады Фюрер остановился и поднёс палец к губам – обняв обеими руками станковый пулемёт с обмотанной вокруг ствола лентой прямо на земле спал эсэсовец в белой парадной, но жутко измазанной и переляпанной грязью и извёсткой форме.

– Тихо, партайгеноссе. Этот викинг заслужил, чтобы дань уважения его отдыху после боя отдал САМ Вождь Германии – Адольф Гитлер…

…После осмотра поля боя все руководители Рейха вновь собрались в подземном кабинете Рейхсканцелярии. Гитлер непривычно долго молчал, затем решительно поднялся со стула и выпрямился:

– Господа! Я принял решение. Гесс!

Тот вскочил и выбросил руку в партийном приветствии.

– Вы немедленно вылетаете в Москву.

– В Москву, мой фюрер?!

– Да, в Москву! Ваша задача – договориться с маршалом Сталиным о личной встрече. Моей и его. И ещё – немедленно прекратить ВСЕ боевые действия на русско-германском фронте. Всех пленных отправить через линию фронта назад, в Россию. Вам ясно?

Он строго посмотрел на начальника ОКВ. Тот вскочил, словно ужаленный.

– Так точно, мой фюрер!

– Всем оставшимся на линии фронта частям немедленно объявить перемирие с противником. Впрочем, я думаю, что уже не с противником, а с союзником…

…Рядовой Владимир Петров до рези в глазах всматривался в предрассветные сумерки. День обещал быть очень жарким, и из близлежащего оврага стелился туман. В такую погоду легче всего незаметно подкрасться к вражескому часовому и захватить его. Или – убрать… А поэтому лучше всего – бдить в оба глаза и слушать в оба уха. Внезапно сзади раздались шаги.

– Стой! Кто идёт?

– Воронеж.

– Вологда. Проходи…

Это был разводящий с новой сменой. Забросив за плечо винтовку Владимир послушно поплёлся следом за сержантом в своё блиндаж, где располагался его взвод. Мысли уносили его на месяц назад… Тогда, в Ленинграде, он долго стоял на облицованной гранитными плитами набережной Невы и курил, переживая обман девушки, которую искренне считал своей невестой. Затем подхватил свой вещмешок и зашагал к метро, чтобы вернуться обратно, на линию обороны. Город был пуст, поскольку часы уже давно перевалил за полночь. И хотя комендантский час не вводили, горожане старались после темноты на улицы не показываться. Петров от быстрого шага даже вспотел, да и невесёлые мысли отошли на задний план, когда сзади послышался шум мотора легковушки. МАШИНА? Это удивило капитана больше всего, поскольку топлива не было даже для танков, а тут кто-то рассекает по ночному городу на «эмке». Через мгновение мелькнул свет фар, и Владимир едва успел отскочить в сторону от несущейся не соблюдая никаких правил машины. Выругался вслед, и тут послышался удар, затем слабый крик. «ГАЗ-М1» резко затормозил, затем сдал назад, хлопнула дверца. И тут же мотор взревел и машина тронулась с места, вновь набирая скорость. Но Владимир уже успел разглядеть изломанную женскую фигурку у стены дома и не долго думая выхватил из кобуры револьвер:

– Не уйдёшь, сволочь! Ответишь перед законом!

Он тщательно прицелился и выстрелил вслед «эмке». Один раз, другой, третий… Одна из пуль видимо догнала водителя, поскольку машина вдруг вильнула и врезалась в гранитное ограждение. А затем… Затем был кошмар… На легковушке каталась так называемая «золотая молодёжь». Сынок кого-то из генералов, его приятели, девицы лёгкого поведения. Все – пьяные до изумления. И пуля Петрова вошла одному из них, сыну главы «ЛенГорТорга», сидевшему за рулём, точно в затылок… Труп старушки таинственно исчез… Трибунал. Разжалование. Отправка на Запад. В стройбат. Затем – внезапная война… Горечь отступления. У них даже винтовок не было… Потом всё же разжился оружием, после налёта на колонну его, вместе с остальными уцелевшими забрали в качестве пополнения в стрелковую роту и уже неделю он дрался с немцами, цепляясь за каждый холмик, окапываясь у каждой речки… И вот, неожиданная тишина… Обычно в это время начинала бить артиллерия. Потом шли в атаку танки. И бесплодные попытки пехоты врага взять их позиции…

Владимир споткнулся о вылезший из стенки хода сообщения корень и упал. Стал пониматься, и вдруг предрассветную тишину разорвал гнусавый голос из громкоговорителя:

– Ахтунг! Ахтунг! Внимание! Русский зольдатен! Не стреляйт! Предлагаем перемирие! Русский зольдат! Не стреляйт! Сегодня ночью фюрер германского народа Адольф Гитлер предлагайт русский вождь Иосиф Сталин мир. Не стреляйт, русский зольдат!..

Владимир поднялся с земли и выругавшись, стал отряхивать испачканные землёй колени, потом вдруг понял – немцы предлагали мир? МИР? Он посмотрел на сержанта, тот на него. Не сговариваясь, оба бросились назад, к ячейке, где располагался пост – над немецкой траншеей полоскалось что-то белое. А немцы, высыпав на бруствер размахивали руками и касками.

– Не врут, вроде, товарищ сержант?

– А может, провокация?

– Кто знает… Ладно, пока не стреляй. Подождём, что сверху скажут…

Сталин смотрел на высокого немца настороженно. Ещё бы! Неизвестно как, впрочем, вполне объяснимо, тот на разведывательном «Юнкерсе» высоко пробрался почти над всей территорией СССР и посадил свою машину прямо на один из подмосковных аэродромов. Слава Богу, охрана не дремала, и едва винты машины замерли на месте, как на неё были нацелены стволы всей роты аэродромного обслуживания, а взлётная полоса перегорожена телегами. В днище открылась овальная дверца, и на бетон спрыгнул этот самый немец. Медленно поднял руки. Затем, тщательно выговаривая слова, произнёс:

– Я есть парламентёр.

Следом из самолёта вылез не менее высокий эсэсовец в поношенном, но тем не менее относительно чистом белом парадном мундире, носившем следы спешного приведения в порядок и вынув из кобуры длинноствольный «парабеллум», аккуратно положил его себе под ноги. Примчавшиеся особист и переводчик, услышав ИМЯ парламентёра, оба выпучили глаза и едва не лишились дара речи. В то же, что Рудольф Гесс, глава «Гитлерюгенда» Третьего Рейха, не лжёт и ДЕЙСТВИТЕЛЬНО прибыл с ОФИЦИАЛЬНОЙ миссией подтвердило множество известий со всех участков советско-германского фронта о том, что противник прекратил всякие активные действия и призывает к перемирию…

Сталин поднялся со стула и, глядя на немца, дал знак переводчику из ведомства Берии, затем произнёс:

– Мы вас внимательно слушаем.

Гесс сглотнул, затем чётко отчеканил:

– Мой вождь Адольф Гитлер предлагает русскому вождю Иосифу Сталину немедленные ЛИЧНЫЕ переговоры о мире между нашими державами в любом назначенном ВАМИ месте.

Коба ожидал ЧЕГО угодно, но только не такого, и на мгновение растерялся. Но только на мгновение. На немца смотрели не менее удивлённые Ворошилов, Шапошников, Молотов, Малиновский, Берия.

– О мире?

– Да. О мире. Мы согласны признать любые условия, но нам нужен МИР. Впрочем, как и вам. Согласитесь, что воевать на одни фронт ЛЕГЧЕ, чем на два.

– СССР – ОЧЕНЬ большая страна. И мы МОЖЕМ себе позволить воевать на ДВА фронта…

Сталин блефовал. Отчаянно и безнадёжно. Но ему НУЖНО было доказать этому немцу, одному из РЕАЛЬНЫХ вождей Третьего Рейха что РОССИЯ не боится этой войны. И кажется, что Гесс купился… Поскольку ответил:

– Двое суток назад Германия подверглась вероломному нападению со стороны Англо-Французской коалиции. Воспользовавшись подписанным протоколом о транзите своих войск, они напали на нашу страну практически во всех ключевых точках. Мы имеем многочисленные жертвы среди мирного населения. Наша промышленность фактически парализована. Более того, мы ВЫНУЖДЕНЫ отозвать почти ВСЕ войска с ВАШЕГО фронта, чтобы отбить нападение. Поэтому наш Фюрер считает необходимым ЗАКЛЮЧИТЬ МИР.

Сталин уже успокоился. Вот оно! Значит «Травля Лисы» не блеф! А обычная политическая и военная АВАНТЮРА! Полностью провалившаяся… Враг моего врага мой друг? Он чиркнул спичкой, раскуривая трубку, и указал Гессу на свободный стул:

– Вы пока присаживайтесь… товарищ Гесс… Мне нужно подумать. Немножко…

…А это – шанс! Шанс одним махом прихлопнуть зарвавшихся французов и англичан. Распространить влияние СССР на Запад. Получить новейшие технологии и технику, так тщательно скрываемых Западом. И, главное, ослабить этот невыносимый для страны военный натиск… А встреча с Гитлером, что же… Это встреча ПРОСТО необходима. Жаль, что нам не удалось встретиться с ним ДО ВОЙНЫ. Может, её бы просто не было, и весь ход мировой истории пошёл бы по – другому?

Он подошёл к столу и выбил трубку в пепельницу. Очень медленно. Очень тщательно. Затем так же медленно, взвешивая КАЖДОЕ слово, произнёс:

– Товарищ Гесс, передайте Вождю Германского народа Адольфу Гитлеру, что товарищ Сталин СОГЛАСЕН встретиться с ним и другими товарищами через четыре дня в Киеве.

Гесс, вскочивший при обращении к нему Сталина со стула и застывший по стойке «смирно» выслушав переводчика не смог скрыть своих эмоций – на его квадратном лице появилась улыбка ОБЛЕГЧЕНИЯ…