355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Александр Волков » За гранью времени. Курская дуга (СИ) » Текст книги (страница 7)
За гранью времени. Курская дуга (СИ)
  • Текст добавлен: 24 июля 2021, 20:32

Текст книги "За гранью времени. Курская дуга (СИ)"


Автор книги: Александр Волков



сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

– В Москву тоже возите? – прищурился Везденецкий.

– Да, – кивнул Вагнер. – Мы взяли ее несколько дней назад. Но СССР капитулировать отказывается.

– Ну, это вы в конце войны капитулировали, потому что обделались. Нам же есть за что сражаться.

– Простите? – сконфузился Вагнер.

– Неважно, – отмахнулся Везденецкий. – Охрана?

– У склада постоянно дежурит две мотострелковых роты, и небольшой танковый взвод. Две пантеры, один тигр. Вы ведь были там перед отправкой. Видели. Пулеметные вышки тоже есть, высоковольтная ограда с колючей проволокой по периметру.

– Вот как…. – задумался Везденецкий. – Курить дай.

Вагнер послушно протянул сигарету, Везденецкий прикурил спичкой и выдохнул облачко дыма.

– С охраной понятно. Медикаменты где храните?

– Там же. Всё в одной пачке, чтобы было удобнее развозить по батальонам.

– Хорошо, – Везденецкий разложил на столе карту, бросил на нее карандаш и велел. – Отмечай всё. В мельчайших подробностях. И не вздумай обмануть меня.

Везденецкий знал, что Вагнер, по крайней мере сейчас, был физиологически не способен на обман. Он послушно взял карандаш, принявшись отмечать ключевые позиции на местности.

– Где Веббер? – продолжил он, Вагнер от этого вопроса дрогнул.

– Я…. Боюсь, не могу сказать, где герр Веббер. Он сообщал мне о планах по визиту в Москву, но не уверен, что его получится найти там.

– Я сам не уверен, – вздохнул Везденецкий. – Ты всё отметил?

– Да, – кивнул Вагнер, положив карандаш на стол. – Посмотрите.

Везденецкий взял карту и вгляделся в неё, не выпуская сигарету изо рта. Фрицы осели в Каменске не так плотно, как казалось. В общей сложности пять тысяч бойцов, включая экипажи бронетехники. По границам города раскидали основные силы, правда направили их в сторону Москвы, чтобы отбиться в случае советского контрнаступления. Три мотострелковых батальона укомплектованные снайперскими и пехотными ротами. Два танковых батальона, и минометный дивизион. Самоходные установки и артиллерийские пушки в наличии, вместе с минометами.

Часть от всех вражеских сил, сосредоточенных на Каменской границе, выделили для охраны внутреннего порядка. То есть, из пяти тысяч бойцов в общей сложности примерно тысяча, включая танковые экипажи, находились непосредственно в городе. После наступления немцев, судя по историческим данным, живых каменчан осталось около тринадцати тысяч и лишь пятьсот из них военнопленные.

Цифру, конечно, следовало уточнить.

– Жорик, – Везденецкий обратился в ХКМ, но тот, почему-то, молчал. Случиться с ним могло что угодно. Дисплей вроде бы работал, механизм возврата тоже, но межпространственная связь – нет. – Черт.

Оставалось полагаться только на себя. Пятьсот человек на тысячу – вполне себе ничего. Тринадцать тысяч человек на пять тысяч – тоже неплохо. К тому же, у русских есть преимущество в виде самого Везденецкого. Нужно только организовать пленников в вооруженное ополчение, но для этого требовалось оружие.

– Хорошо, – вздохнул Везденецкий, отложив карту. – Пока ты свободен. И приберись за мной на крыльце. Шум не поднимай. Скажи, что убитый мной офицер спас тебя ценой собственной жизни, а я застрелен.

– Яволь, – покорно согласился Вагнер.

Прежде чем уйти, Везденецкий остановился перед дверным проемом кухни. Мишка и Герман сидели за столом, молча уплетали закваску с консервами, и выглядели как обычные дети, ужинавшие после напряженного дня. Мама Мишки стояла у стены, скрестив руки.

– Миша, – Герман вдруг оторвался от еды, и взглянул на Мишку. – Прости меня. Я был дурак. Давай…. – он замялся, и теперь в его глазах появилось искреннее сожаление о чем-то. Наблюдение смерти воочию поставило мозги на место. Отойти от шока ему удалось быстро. Видимо, особенность психики. – Давай дружить? У меня дома много сладостей. Я поделюсь с тобой.

Мишка сконфузился. Из сказанного он понял только свое имя.

– Прощения просит, – перевел Везденецкий. – И дружбу предлагает, с конфетами.

– Ну…. Давай, – ответил Мишка.

– Думаете, им можно? – забеспокоилась женщина.

– Можно. Я что Герману, что его папаше голову вправил как следует. Теперь они фрицев будут ненавидеть так же, как и мы.

– А разве не все немцы – фрицы? – не поняла женщина.

– Фриц это не национальность, не этнос. Фриц – это склад ума. Поверьте, не каждый немец на планете безусловно желает вашей смерти. В Германии было много противников Гитлеровского режима, пока их не запугали репрессиями, – ответил Везденецкий. – Кстати, как ваше имя? Фамилия?

– А, я? – удивилась она. – Марина. Марина Везденецкая.

Мороз по коже пробежался.

– Как, ещё раз?

Глава 13. План действий

Печальная вьюга, завывавшая за окном, полностью завладела его сознанием, погрузила в мысли. Он смотрел на хрупкую женщину, не совсем молодую, не совсем старую, но свет керосиновой лампы уже подчеркивал морщины, появившиеся преждевременно. В доме пахло не так, как в будущем: ароматный, с мясным призвуком, запах соленых огурцов, запах стиранного белья, запах отсыревших оконных рам. Но это ни в какое сравнение не шло с запахами прошлого, возникшими в памяти. В грядущем тут запахнет ароматным чахохбили, – мясной рисовой кашей, – которую бабушка готовила по особому прабабушкиному рецепту.

Везденецкий никогда не видел свою прабабушку, почти не слышал о ней, а сейчас мог видеть лично. Она родом из Каменска – это он знал. На весь Каменск семья Везденецких только одна. В пылу стычки как-то не было времени об этом подумать, но теперь столкновение с прошлым стало отчетливым и ясным.

Забавно осознать себя потомком проститутки. Забавно осознать себя вероятным бастардом, появившимся только благодаря залетному немцу, которого прабабушка обслужила во время оккупации.

Но нельзя ее винить.

Впрочем, справедлив и другой вариант: отцом Везденецкого был Мишка, но это вряд ли. Больно славянская у Мишки внешность, а Везденецкого в учебке называли обидным словом "Ганс", ведь чертами лица он был вылитый немец.

– Марина Везденецкая, – повторила она.

– НВГ платит тебе? – спросил Везденецкий.

– 200 рублей в месяц. Но десяток яиц фрицы отпускают за 150, – стыдливо призналась Марина, поняв, о чем пошла речь. – Что мне ещё делать? Миша тогда умрет с голоду. Варьку они убили, – Марина потупила взгляд. – За то, что кормила людей и продавала продукты не за дорого. После ее смерти мы совсем замучились с голоду.

– Теперь всё будет хорошо, – Везденецкий положил руку ей на плечо. – Вагнер тебе поможет. Можешь не сомневаться.

А вот это очень плохо. Вмешательства в полет "стрелы времени", семейные, всегда чреваты тем, что из прыжка ты вернешься, но у тебя не останется ни семьи, ни фамилии. Нет, сам ты не исчезнешь. И проживешь ровно столько, сколько отведено прожить, но лишишься истории рода, лишишься памяти о предках.

Благо, любой хроно-диверсант находился за гранью времени, так что даже смерть предка не могла стереть его из текущей реальности. Если вмешаться в жизнь Марины, если попытаться сделать ее лучше, если не будет того залетного немца, которому Везденецкий обязан жизнью, он мог остаться ни с чем. Ни матери не будет, ни отца. Будет только Везденецкий, выброшенный из естественного хода вещей машиной времени Баумана.

Из будущего диверсант пропадал, а если он пропадал из реальности вовсе, то каким образом можно исчезнуть?

Поступить иначе он не мог. Не мог обречь семью Везденецких на голодную смерть. Не мог обречь прабабушку на подобный заработок.

– Спасибо, – поблагодарила Марина. – А вы…. Останетесь чаю попить? Немцы совсем негодные мужики, – она спустила платье с плеча. – Мне не хватает заботы.

– Нет уж, – у Везденецкого волосы на загривке дыбом встали. Вот чего-чего, а подката со стороны собственной прабабки он хотел меньше всего. – Дел по горло, прости. Береги себя с сыном. Я постараюсь вас навещать.

Он минул прихожую с дурным ощущением в груди, спустился с крыльца по скрипучей лестнице и покинул двор вместе с Вагнером.

Вагнер собрал медикаменты четко по списку, оставив их в небольшом схроне подальше от парка. В лагерь Везденецкий вернулся только под утро, и передав лекарства Лехе.

– То что нужно, – сказал Леха, и отправился к Ане, под навес.

Катя только проснулась, но Вездецкому не хотелось возиться с ребенком, так что он просто оставил игрушку рядом с Катиным лежбищем. Глядя на игрушку, Катя удивленно захлопала ресницами, крепко обняла лошадку, и решила, что она сама к ней пришла, но потом заподозрила неладное, покосившись на спину Везденецкого.

Привалов, как обычно, задумчиво глядел на костёр.

– Ну, рассказывай, что выяснил, – Везденецкий уселся на пень и потер ладони. – Я много полезной информации добыл.

– А я добыл людей, – ответил Привалов. – Но с оружием у них проблема. И мне не удалось выяснить, где немцы прячут вооружение и как его поставляют. Скорее всего по железке, иначе никак. Не будут же они из Германии грузовиками автоматы переть. Долго и накладно.

– Оружие на железнодорожной станции Каменская, – Везденецкий вытянул из подсумка карту и передал Привалову, Привалов развернул ее, вгляделся.

– Даешь, – усмехнулся Привалов. – Пять тысяч фрицев, значит. Впятером мы с ними вряд ли справимся. Да даже если нас будет триста, как сейчас, тоже.

– У вас есть я, но возник один нюанс.

– Какой? – Привалов поднял на Везденецкого взгляд.

– Теперь меня могут убить. У фрицев есть новое оружие, и оно заточено как раз против меня.

– Вот это плохо, – спокойно ответил Привалов.

– Ничего плохого, – Везденецкий покачал головой. – Действовать нужно будет осмотрительней, и всё. Что думаешь?

– Думаю, сначала надо взять склад, захватить пару грузовых машин и обеспечить нас вооружением. Партизан тут полно, но они разбросаны. Если у нас появятся автоматы, люди сами придут. Мне удалось собрать лишь триста человек, но вооружены они плохо. По винтовке или автомату на три человека.

– Дядь Саш, – Катя будто возникла из ниоткуда, за плечом Везденецкого. – А это ты вернул Машу?

– Кого? – не понял Везденецкий, выдернутый из разговора.

– Машу, – она показала лошадку.

– Ну, да.

– Спасибо, – Катя благодарно обняла Везденецкого, а он весь выпрямился, как пружина, и вообще не понимал, как ему реагировать. Вроде приятно, но в то же время неловко. Ну, не умел он обращаться с детьми. Можно даже сказать, стеснялся собственной неловкости.

Привалов при виде этой картины не выдержал, и рассмеялся, а Катя, довольно напевая какую-то песенку, зашагала к Ане и Лехе, как ни в чем ни бывало.

– Эх, – вздохнул Везденецкий.

– Любят тебя дети, – улыбнулся Привалов. – Хорошим батей станешь. У тебя, в этом твоем будущем, есть дети?

– Нет. А у тебя? – Везденецкому стало любопытно.

– Мне остается только крошить этих фашистских мразей, – помрачнел Привалов. – Всю мою родню, и всех любимых фрицы убили. Но давай не об этом.

– Из всего складского охранения меня смущают только танки, – Везденецкий вернулся к теме.

– И? – заинтересовался Привалов. – Тяжелые?

– Да, тяжелый и два средних. Три кошки. Один тигр и две пантеры. Нейролептических гранат у нас нет, так что с бронетехникой бороться трудно. Танковым снарядом меня в клочья порвет, каким бы прочным я ни был. Если мы сунемся на склад, то, конечно, можем его захватить, но немцев в городе около тысячи. Попытка вывезти оружие с вокзала непосредственно кончится для нас плохо, – Привалов хотел что-то возразить, но Везденецкий перебил его: – В основном ты прав. В плане захвата грузовых машин. Немчуре нужно развозить стволы по подразделениям. Перехватить колонну проще, чем возиться с котами.

– От чего стволы? – Привалов не понял современный сленг. – От тигров, что ли? Зачем они нам?

– Да нет же, – Везденецкий скривил губу. – Оружие. Об оружии речь.

– Понял, – коротко кивнул Привалов.

– Самая большая оружейная партия пойдет в "Тихий дон". Сорок тысяч узников нуждаются в охране более надежной, чем тринадцать тысяч оккупированных каменчан. Тем более, после побега, в лагере наверняка ввели режим усиления, направили новых людей. Их необходимо оснастить новым вооружением, чтобы противостоять мне. Одной ходкой оружия не перевезти, с учетом сложности инфраструктуры, так что шансов вооружиться у нас будет несколько. Но лучше сделать всё с первого раза, с первой операции, в которой нам понадобится Аня.

– Бабу решил использовать? – удивился Привалов, почесав в затылке. – Не проще ли ведущего колонны пристрелить? Напасть в лоб? Или дорогу заминировать можно.

– Не проще. Во главу колонны наверняка танк влепят, а мехвода просто так не пристрелишь. Они поедут по дороге между Каменском и станицей Гундоровской. Если напасть в лоб, пропадет элемент неожиданности. А женщина усыпит бдительность водил. Заставит колонну остановиться полностью, не устраивать кипишь. Немцы перед нами встанут как уточки в тире, а по неподвижной мишени намного проще стрелять. Если сразу налететь со всех сторон или заминировать проезжую часть, они быстро разбредутся, разъедутся, эффективней рассредоточатся. Тогда сам понимаешь, вероятность победы снизится.

– Ну, хорошо. Допустим, – кивнул Привалов. – И что дальше? Почему не проще сразу взять склад?

– А дальше всё просто. Нападем исподтишка, перестреляем сопровождение, танки там будут, – Везденецкий стукнул кулаком в ладонь, – но я ими займусь. С ними проще справляться, когда они на боевом марше, а не в обороне, как в случае со складом. Ты сам понимаешь соотношение 3 к 1. Наступающих должно быть втрое больше, чем обороняющихся. Цифры исключительно на стороне захвата колонны. Сам подумай, как мы будем лупить окопавшихся пехотинцев и пантер с тигром? Мрак же.

– Согласен. Ну, захватим колонну, а потом?

– Обоснуемся подальше от Каменска, там и партизанский лагерь побольше разобьем. Думаю, километрах в десяти от города можно осесть. Но, чтобы через заснеженную область прорваться напрямик, нам понадобится тяжелая бронированная техника. Иначе грузовики увязнут в сугробах.

– И всё? – сощурился Привалов.

– Да. Потом вооружим непосредственно на месте. Если получиться захватить колонну, то оружия у нас станет валом, и затем предстоит ещё одна операция, но о ней я пока ничего не скажу. Рано обсуждать. Сейчас надо сосредоточиться на главном.

– Понял. Аню как планируешь использовать?

– Немцы расслабились. Их даже не волнует, что по ночам пропадают немецкие солдаты. Достаточно будет тормознуть ведущего колонны с помощью Ани. Конечно, надолго она их не задержит, но несколько минут у нас будет. Этого достаточно, чтобы внезапно начать захват.

– Хорошо. Тогда надо довести план до остальных. Определить задачи для каждого взвода. Картину боя я представляю, и займусь этим вопросом. Какая, говоришь, дорога? Между станицей и Каменском?

– Да, именно она.

– Ясно, – привалов поднялся, отряхнул колени. – Жди здесь тогда. Я доложу по готовности.

До оружейной поставки оставался ровно день. Впрочем, этого времени вполне хватило, чтобы Привалов смог грамотно распределить силы по полю боя и поставить задачу каждому бойцу.

Охранение колонны сильно не впечатляло. Пятьдесят автоматчиков на пятнадцать грузовых машин, да пара легких танков "пацер 2". Из-за успеха бликцрига силы советского сопротивления сильно разбросало по территории Союза, потому партизанские отряды не могли действовать организованно, серьезного отпора немец не ждал.

И очень зря.

Везденецкий, в составе вооруженной группы из ста пятидесяти советских партизан, выдвинулся на позиции под утро. По пути партизаны обезвредили немало немецких патрулей, и заняли позиции в лесу, на восьмом километре дороги, ведущей к станице Гундоровская и "Тихому дону".

***

Лес, раскинувшийся в пятидесяти метрах от дороги, казался пустым.

Солнце только поднималось над горизонтом. Ветер свистел в ветвях тополей, свистел в ветвях акаций, принося из глубины чащи душистый запах мха и древесины. Хорошее место, чтобы укрыться, хорошее место, чтобы начать внезапное нападение со всех сторон. По ту сторону дороги тоже были заросли, но уже не лес, а небольшая лесополоса. Впрочем, этого оказалось вполне достаточно, чтобы разбросать автоматчиков по правому и левому флангу.

Партизаны затаились в оврагах, в буреломах, изготовив из простыней белоснежные маскировочные халаты, и обмотав ими АШ, чтобы полностью слиться с местностью. Хоть маскировка выполнена кустарным способом, на расстоянии метров пятнадцати, если не шевелиться, ничего не будет видно. Чего уж говорить о немцах, которые попрут на грузовиках по асфальтированной дороге в пятидесяти метрах от позиций советских бойцов?

Будь Везденецкий обычным человеком, он бы в полной мере прочувствовал холод стылого сугроба, в котором вырыл себе небольшой окоп и залег так плотно, что только верхнюю часть лица было видно. "МП-50" он уложил рядом, чтобы случайно не засветиться, и ждал, когда послышатся моторы немецких бронемашин и грузового транспорта.

Неприятность была. Противотанковые приспособления нельзя использовать против танков, и нужно было сделать так, чтобы сохранить хотя бы один "панцер" для прорыва через снег. Там тоже не факт, что получится пробиться к нужному месту за пределами Каменска, но не пробовать нельзя. В таких обстоятельствах вообще невозможно что либо гарантировать.

Тяжелей всего приходилось Ане. Одета она была в теплую гражданскую одежду, Германскую, и, из-за цвета волос и глаз, сильно напоминала породистую немку. По крайней мере издалека. Она засела в тени, за кустом барбариса, и понимала, что взяла на себя одну из самых ответственных задач – остановить колонну. О риске Аня думала постоянно. В случае чего, ей первой предстояло попасть под немецкие пули, но это не пугало ее. Лучше славная смерть, чем позорная жизнь в качестве подстилки для фрицев. Так она думала. Мама научила ее достигать целей любыми средствами, не пренебрегать флиртом с врагом, но от этого хотелось отойти. Шашни с немцами совсем ей не нравились, так что она решила попробовать себя в другой роли и не отказалась участвовать в операции.

Цепочку ее размышлений прервало эхо рокота танкового мотора, донесшееся со стороны Каменска, и тут Аня вся превратилась в слух, подав сигнал автоматчику из прикрытия. Автоматчик сигнал принял, и по цепочке передал его остальным.

– Едут, – шепнул Привалов Везденецкому, заметив, как боец махнул ему рукой с соседней позиции.

– Ага, – ответил Везденецкий, осторожно взяв "Шилку" и тихо оттянув затвор, досылая патрон в патронник. – Ведущий колонны начнет задавать ей вопросы. Помни – огонь не открывать до тех пор, пока колонна полностью не встанет. Нужно, чтобы немцы воткнули нейтральную передачу. Это даст нам время для прицельного обстрела.

– Да помню я, – ответил Привалов.

– На всякий случай, – Везденецкий глядел по сторонам секунд двадцать, на сугробы, и придвинул к глазу прицельную планку "Шилки", как раз тогда, когда колонна показалась в секторе обзора.

Как и предполагалось – два танка, пятнадцать грузовиков. Первыми и последними шли "панцеры", между ними десять грузовиков с пехотой и пять с боекомплектом.

Аня вышла колонне на перерез, размахивая руками и крича: "стоп!"

"Панцер" остановился, качнувшись на гусеничных катках и изрыгнув из выхлопной трубы черный дым. Теперь могло произойти что угодно. Аню могли срезать из башенного пулемета, но она не боялась, ведь ее поступок уже привел к планируемому результату. Следом за танком остановилась вся колонна, фрицы в кузовах грузовиков взялись за автоматы, с любопытством выглядывая за борт.

Командирский люк "панцера" распахнулся, и оттуда высунулся фриц, взглянувший на Аню и с подозрением, и со скрытым животным желанием.

– Кто такая? – спросил он, но она совсем не знала немецкого, и промолчала. – Кто такая?! – с нажимом повторил он.

Палец на спуск, глубокий вдох и полувыдох. Для "Шилки" пятьдесят метров – дистанция прямого выстрела, но Везденецкий поместил в разрез мушки не голову, а торс фрица, чтобы максимально задействовать кучность. Стрелять требовалось в течение трех-четырех секунд, иначе глаза устанут, тело начнет мешать точности стрельбы. Тогда всю процедуру подготовки к огню придется повторять заново.

Глава 14. Исторический фантом

Хоть Везденецкий обычно не переживал во время боя, палец на спуске всё равно вспотел. Очередь из «МП-50» оказалась более чем точной, более чем громкой, и более чем удачной. Веер пуль будто невероятной остроты меч рассек командира танка надвое. Как только прозвучал первый выстрел, в работу включилась вся партизанская группа.

Загремели "АШ" и трофейные "МП-50", колонна оказалась под плотным перекрестным обстрелом, Аня едва успела прыгнуть на обочину и поползла к лесу. Она слышала, как пули с визгом отскакивали от танковой брони, из металла высекало бутоны искр, напоминавшие яркие огненные цветы. Увы, хоть "шилка" и могла сбить вертолет, танковая броня была ей не по зубам.

Другое дело – грузовики. Они не выдерживали ни одного попадания, прошиваясь пулями словно лоскут шелковой ткани, покрываясь скоплениями пулевых отверстий с верху до низу. Часть немцев осталась в кузовах, часть успела спрыгнуть на дорогу и попыталась занять позицию за обочиной, но скрыться было негде.

Одна пуля угодила в двигатель грузовика, высекла искру внутри, и кабина вдруг вспыхнула как спичка. Пламя шумно опутало металл, заставляя стекла лопаться, краску пузыриться от жара, а немцев кричать от боли. Охваченные огнем фрицы выскочили из кузова, выскочили из кабины и повалились в снег, тщетно пытаясь затушить себя.

Наверное, каждый ганс проклял день, когда его прикомандировали к этой колонне.

Группа левого фланга сразу же расстреливала фрицев в спину. Фрицы умирали как мухи в окружении вздергивавшихся фонтанов снега, порозовевшего от немецкой крови. Трудно было представить, насколько страшно им было. Они не могли понять, в какую сторону вести ответный огонь, изредка огрызались автоматными очередями, но ни в кого не могли попасть.

Облака пахучего ружейного пороха не выделялись на заснеженном фоне, да и сами партизаны казались невидимыми благодаря простыням.

Везденецкому не особо хотелось лично бросаться на танки. В его времени, на учебных полигонах СССР, военные практиковали применение роботизированных штурмовых комплексов. Маленьких и очень умных бронемашин, способных самостоятельно захватить любую колонну с минимальным ущербом для груза. Бортовое вооружение в будущем, признаться, было получше. "АШ" и "МП-50" во всём уступали крупнокалиберному пулемету "Эверест". Будь у партизан хотя бы одна такая машинка, они могли бы меньше чем за минуту, без риска для жизни, обезвредить всё охранение колонны.

Но, увы, действовать приходилось самостоятельно.

Вывести из строя два танка одновременно у него не получилось бы, хоть они и остались без прикрытия. Дорога и обочина была усеяна телами немецких солдат, но танкисты сдаваться не планировали. Везденецкий пополз в сторону дороги, пока партизаны прикрывали его из автоматов.

Замыкающий колонну танк взревел мотором и тронулся с места, плавно поехав назад. Неподвижная мишень практически незаметна на фоне снега, но вот если она двигалась, это другое дело. Командир замыкающего "панцера" сразу заприметил Везденецкого, повернув башню в его сторону и гневно крикнув: "Огонь!"

Везденецкий услышал, как заряжающий дослал снаряд в люльку, и за доли секунды до выстрела перекатился в неглубокий овраг. Пушка бухнула, снаряд прогудел над Везденецким, взорвавшись в трех метрах от края складки местности и забросав укрытие промерзлой землей.

Нельзя было покидать безопасное место сразу. Если попадание из автомата и взрыв гранаты он мог выдержать, то с танками шутки плохи. Прямое попадание из танковой пушки, даже малокалиберной, как у "панцера", смертельно опасно. У силы Везденецкого был предел, он прекрасно понимал это, и не торопился на тот свет.

– Подохни! Подохни, ублюдок! – командир немецкого танка зажал Везденецкого в укрытии, и наслаждался превосходством. Он схватился за рукоятку башенного пулемета, и, под ритмичный гром залпов главного орудия, лупил по оврагу пулеметными очередями. – Убирайся обратно в преисподнюю!

Нужно поймать паузу между пушечными залпами. Казалось, пулемет угрозы не представлял, но вдруг его оснастили такой же ампулой, как в новом "МП-50"? Тогда опасность представляла не только танковая пушка. Велик был соблазн плотно залечь в укрытии, дождаться, пока фриц израсходует боекомплект, но тогда союзники могли пострадать от осколков.

Везденецкий не позволил себе отлеживаться. Сначала он присел на корточки, и, затаив дыхание, ожидал очередного залпа. Как только пушка выстрелила, он напряг ноги изо всех сил и выпрыгнул из оврага с проворностью хищника, а затем приземлился в сугроб.

Мощности танковой пушки хватит, чтобы убить Везденецкого, но вот скорость поворота башни оставляла желать лучшего. Командир "панцера" удивленно наблюдал, как Везденецкий прыгал по снегу, ловко уходя с линии огня. Поворотные механизмы не справлялись. Командиру не доставало времени, чтобы взять противника на прицел и поразить его прямым попаданием.

– Чертов русский! – злобно воскликнул командир, схватившись за "МП-50" и распахнув командирский люк. Ему настолько захотелось убить знаменитого Ворона Северского Донца, что он пренебрег собственной безопасностью.

"Если пришью выскочку, стану национальным героем!" – думал командир.

Слава Везденецкого шла впереди него. С самой Курской дуги за ним тянулась кровавая дорожка, усеянная трупами немецких солдат. В рядах германской армии его стали называть "Вальравн" – ворон, который в датской мифологии напитался трупами солдат отгремевшего сражения, и обрел сверхъестественные способности.

Командир высунулся наружу. В его лицо ударил порыв ветра, а затем перед взором, будто призрак, возник Везденецкий, взявшийся невесть откуда. Последнее, что командир увидел: костяшки кулака и яркую вспышку. Он вывалился из командирского люка, рухнув на дорогу замертво, из боевого отделения послышалась немецкая ругань.

Первым в проеме люка лицо показал заряжающий. Он увидел дуло "МП-50", увидел струи порохового газа, выброшенные под давлением через пламегаситель. Перед смертью заряжающий не успел испугаться. Пуля слишком стремительно пробила ему лоб.

Везденецкий даже не целился. Он направил ствол в проем люка, зажал спуск и расстрелял половину магазина. Пули с визгом отскакивали от стен, немцы гибли на боевых постах, боевое отделение покрыло брызгами крови. Рикошет – страшная вещь. Везденецкий вспомнил как в одном фильме, в его времени, показали сцену, где герой выстрелил из крупнокалиберного пистолета внутри тяжелого танка и остался жив. Забавное зрелище, вообще не соответствовавшее действительности.

Танк остановился.

В передней части колонны послышался оглушительный взрыв боекомплекта – башню ведущего "панцера" оторвало от корпуса, подбросило на несколько метров, она рухнула недалеко от обочины. Похоже, Привалов не устоял перед соблазном и решил воспользоваться панцершреком.

Неприятная потеря, но ладно. Возможно, среди трофейного вооружения найдется что-то противотанковое.

Везденецкий осмотрелся. Впереди дымились грузовики, перевозившие пехоту. На дороге и по обе ее стороны лежали трупы немецких солдат. Раненых не осталось. Русские щедро и моментально уничтожали немцев, чтобы те не страдали перед смертью. Один выстрел – один труп. Только так.

Он поднял руку, и согнул несколько пальцев, жестом показывая партизанам на позициях: "Все чисто. Можно брать трофеи".

– Ура-а-а! – радостно воскликнули партизаны со всех сторон.

На памяти Везденецкого это первая операция, где он был в центре внимания. Когда партизаны подходили к грузовикам, он неизбежно ловил на себе взгляды: восхищенные, и, за редким исключением, встревоженные, что не удивительно. Всё-таки, не каждый человек способен обезвредить танк в бою один на один, да еще и так быстро.

– Саня! – с улыбкой произнес Привалов, взобравшись на броню и дружелюбно хлопнув Везденецкого по плечу. – Смотри, сколько стволов! – использовал он современное выражение. – Да тут человек на пятьсот точно хватит! Ещё и с мертвых фрицев трофеи снять можно. Ты молодец! Люди от тебя в восторге. А как ты эту, – он топнул по броне, – черепаху-то разобрал! Всем на зависть.

– Черепаха теперь наша. Есть среди стрелков те, кто сможет с ней управиться?

– Подожди, – Привалов провел по воздуху указательным пальцем. – Сейчас устрою.

Привалов пронзительно свистнул, а затем крикнул:

– Сержант Белов! А ну, иди сюда!

– Иду! – отозвался один из партизан.

Белов? Не родственник ли это того Белова, который прикрыл отход раненых ценой собственной жизни в схватке за Оку?

К "панцеру" подошел белокурый парень, и тогда Везденецкий убедился, что это был либо младший брат танкиста Белова, либо сын. Выглядел он младше, но взгляд такой же дерзкий, черты лица волевые.

– Белов, значит? – Везденецкий обратился к сержанту.

– Так точно, – ответил Белов.

– А родня твоя где?

– Из родни у меня только брат остался, – нехотя ответил Белов. – Фронтовик. Держал Курскую дугу на тридцатьчетверке. Пропал без вести. Его фрицы наверняка в концлагере держат. Хочу вытащить его оттуда.

– Я знал твоего брата, – сказал Везденецкий, испытав неприятные ощущение в груди. Самым страшным на войне он считал момент, когда нужно было сообщать родственникам о смерти близких.

– Правда? – Белов просиял лицом. – А где он? Вы видели его?

– Он умер, танком прикрывая эвакуацию раненых с поля боя, – признался Везденецкий. – Храбрый был мужик.

– Ясно, – ответил Белов с внезапным равнодушием. – Зачем позвали, товарищ капитан? – он обратился к Привалову.

– С черепахой справишься? – Привалов хлопнул ладонью по командирскому люку. – Колонну вести будешь.

– Так точно, – кивнул Белов. – Нас трофейными управлять учили, на случай, если в тылу врага окажемся.

– Хорошо. Ты храбрый малый, – одобрительно кивнул Везденецкий, спрыгнув с брони и положив руку Белову на плечо. – Как и твой брат. Фрицы многого нас лишили. И поверь, скоро мы надаем им по зубам так, что они забудут сюда дорогу раз и навсегда. Точно справишься с задачей? С танком?

– Справлюсь. Спасибо, товарищ командир, – сдержанно ответил Белов. Видно было, что парня распирали чувства, но он упорно их сдерживал. – Фрицы и мамку нашу, и папку нашего убили. Чем больше фрицев я перестреляю, тем лучше мне будет, потому я не собираюсь распускать нюни.

– Правильно, – одобрил Везденецкий.

Белов взял в помощь несколько бойцов, и выгрузил из танка трупы немцев. Внутрь он залез совершенно не брезгуя пятнами крови на приборных панелях, и, усевшись в кресло механика-водителя, завел двигатель.

– Во! – он показал Везденецкому большой палец вверх. – Поедет. Ещё как.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю