Текст книги "За гранью времени. Курская дуга (СИ)"

Автор книги: Александр Волков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

– Лодырев, это что такое? – Привалов кивнул на Везденецкого. – Почему позиции покинули?

– Так это, товарищ капитан, языка поймали, – Сеня указал на Везденецкого. – Не могли же мы его на месте пристрелить.

– Ну, что скажешь, боец? – Привалов мрачно обратился к Везденецкому после короткой паузы.

Глава 3. Немецкое наступление

В поле выла вьюга. Холмы и подбитые танки стригло позёмкой, а в досках блиндажа свистел ветер. Около окопов кружились снежные вихри, солдаты грелись на позициях как могли, укутавшись в плащ-палатки и потирая покрасневшие от мороза ладони. Пламя в горевших тридцатчетверках погасло, броня остыла и даже покрылась слоем инея от холода.

Заморозки всем наносили ущерб. И фрицам, и советам. Никто точно не ожидал наступления холодов в июне, но Ленинград, всё же, кое-чему научил обе стороны. Сам Жуков распорядился выдавать солдатам обувь на размер больше, чтобы можно было забить её газетами или сеном. Это спасало от обморожения.

Танкисты жгли дрова в вёдрах, а затем опускали в танки тлеющие угли, чтобы прогреть отсек экипажа и не замёрзнуть. Копоть и вонь не так страшна, как мороз, а отопления в боевых машинах тех времён предусмотрено не было. Только в 1944 году в "Пантерах" появились печки.

Погодка сделалась под стать капитану. Привалов был мрачен как сама Зима, и холоден будто лёд. Уж от него точно не стоило ждать поблажек. Сразу видно – мрачный и жестокий человек.

– Что вы хотите услышать, товарищ капитан? – Везденецкий дал уставной ответ.

– Кто такой, и что ты здесь забыл в разгар сражения, – мрачно пробасил Привалов.

– Тайная спецгруппа "Дон 100", – соврал Везденецкий. – Отправлен на фронт с целью сбора оперативной информации, передачи данных Ставке и ликвидации немецких лазутчиков, обеспечения информационной безопасности.

– Дон 100? – задумался Привалов. – Сдается мне, горбатого ты лепишь, боец. Не знаю я такой спецгруппы.

– Никак нет, – Везденецкий достал из внутреннего кармана бумажный свёрток, протянул его Привалову. – Ознакомьтесь. На то группа и тайная, чтобы о ней никто не узнал.

Привалов развернул сверток, вгляделся, а потом неоднозначно покосился на Везденецкого. Ну, как пить дать, не поверил. Хоть и план был расписан на немецком. Хоть и можно было подумать, что Везденецкий действительно занимался перехватом фронтовой информации.

– План изъят перед линией фронта у немецкого лазутчика из СС, – продолжил Везденецкий. – У меня есть основания полагать, что в нашем тылу работает опытный диверсант и разведчик. Я должен найти его.

– А документы у тебя есть? – Привалов положил план на стол.

– Никак нет. Не положено иметь, товарищ капитан, – ответил Везденецкий.

– Ясно, – скептически отмахнуся Привалов. – У меня нет времени с ним возиться. Запри его. Шпагин, под твою ответственность. Охраняй, и жди указаний. Лодырев, на позиции вернитесь, и чтобы больше не смели их покидать. Или всем табором под трибунал пойдёте.

– Товарищ капитан, – это Леха голос подал. – Тут это…. Мы фрицев в лесу странных встретили. Бронированных.

– Землекопов, ты пьяный, что ли? – нахмурился Привалов.

– Никак нет, – испугался Леха. – У них это…. Вот, – Леха вывалил на стол черный шлем с маской, броник с разгрузкой, да МП-50.

Привалов от удивления вскинул брови. Сначала маску осмотрел и пощупал, затем МП-50, потом броник. Вряд ли ему когда-то приходилось видеть нечто подобное. Это как среди пустынного поля наткнуться на космический корабль, такая же гамма ощущений будет.

– И у этого оружие необычное, – Сеня продемонстрировал АПС-90. Мы этих фрицев ни винтовками, ни автоматами взять не могли, а он их как семечки пощёлкал.

– Да чтож вы мне на голову как снег валитесь-то, а, – с раждражением сокрушился Привалов. – Мне сейчас только возни с особистами не хватало. Держите взаперти его. Я решу, что делать. Позже. Всё, – Привалов склонился над картой. – Барахло его на складе оставить. Р-разойтись! – велел он.

– Есть! – хором ответили бойцы.

Нда. Знал Везденецкий, какое Привалов собирался решение принять. Расстрелять, да и всё тут. Чего с лазутчиком возиться, когда нужно воевать? Ни в том месте, что называется, и не в то время.

Они вышли под открытое небо и направились к другому блиндажу, наглухо заколоченному. Холодина стояла жуткая. Митя выдохнул облачко пара, подул в сомкнутые ладони, поежился от озноба.

– Во дела. Такой морозище! Летом-то! – удивлялся он.

– Тем лучше, – ухмыльнулся Сеня. – Зима нам помогла Ленинград отбить. Теперь и Курск отбить поможет. Не любят немцы зиму, и техника их тоже.

– Рано радуетесь, – вздохнул Везденецкий. – Немцы о ваших позициях всё теперь знают, а вы не знаете ничего. У меня есть информация, но сомневаюсь, что кто-то послушает.

– Капитан сказал запереть, значит запереть. Объясняться будешь тогда, когда прикажут. А немчуре мороз не даст пройти.

– Думаю, за прошлую зиму они научились отогревать технику, – поспорил Везденецкий. – Так что лучше вам меня отпустить. Я смогу помочь командованию перейти в контрнаступление до прорыва линии фронта.

– Может тебе ещё самого Сталина на поклон привести? – с раздражением огрызнулся Сеня. – Пшел, – он подтолкнул Везденецкого к блиндажу. Митя снял засов и открыл дверь, внутрь Везденецкий шагнул сам.

Блиндаж оказался тесным, темным и неуютным. Хоть он был заколочен наглухо, всё равно хорошо продувался, ведь никто не морочил себе голову с утеплением стен. Дверь за спиной захлопнулась, прошумел засов, и Везденецкий не понимал, как лучше поступить.

Конечно, он мог сбежать. Вообще без проблем. Но побег, как минимум, сопряжён с риском убить или серьезно травмировать собственных товарищей. Это претило воинскому духу Везденецкого, однако, с другой стороны, слишком многое стояло на кону.

Судьба СССР, например.

Он вздохнул. Похоже, другого выбора не осталось.

– Митя, – Везденецкий постучал в дверь. – Митя, ты здесь?

– Не положено мне с пленными балакать, – неуверенно отозвался Митя, но было очевидно, что поболтать ему хотелось.

– Слушай, Митя, бежать мне надо, слышишь? Бежать. Иначе проиграем мы войну, – Везденецкий попробовал взять Митю искренностью. С чего она должна была помочь – непонятно. Интуиция подсказывала. – Немцы скоро в наступление попрут. Вам обороняться нечем. Я помогу сохранить больше жизней, помогу устроить контрнаступление. Только освободи меня.

– Ну ты даешь, хлопец, – усмехнулся Митя. – А мне потом к стенке из-за тебя становиться? Дудки.

– Ты Родине хочешь помочь? Хочешь страну спасти? – пора пробовать патриотизм. – Дверь открой просто. Свалишь на меня всё. Я тебе в глаз двину, вырублю, а ты скажешь, что я применил непонятное оружие и скрылся.

– Иди ты…. Слушай, а откуда у тебя такое оружие? Можешь правду сказать? – от любопытный стервец.

– Из будущего я, – в лоб сказал Везденецкий. – И вся экипировка моя оттуда.

– Чи-и-во-о? – протянул Митя и наверняка сощурился. – Ты душевнобольной, что ли? Дурик, чи що? Из будущего он. Ну, и кто будет главой Союза в твоём этом будущем? Инопланетянин?

– Чита Сталиных вообще от власти отойдёт. Якушкин править будет, Александр Евгеньевич.

– Ты что такое говоришь? – изумился Митя. – Совсем с дубу рухнул?

– Сам спросил, – пожал плечами Везденецкий. – Но если вы меня не отпустите, править будет Гитлер и его наследнички.

– Всё, харэ языком молоть. Надоел. Я правду просил, а не брехню, – разозлился Митя.

Черт. Плохо. Похоже, придется уходить силой, всё же. Не убедила Митю правда. Да и как можно было надеяться на другую реакцию? Митя хоть и простой оказался, но вполне рассудительный. Везденецкий на его месте тоже не поверил бы.

– Гансы! – приглушенно донеслось со стороны окопов. – Гансы идут!

Послышалась суета, бойцы затопали сапогами по мерзлой земле, защелкали затворы. В такой буран нереально что-то разглядеть, но вполне реально услышать. Со стороны лесной дороги доносился жуткий металлический скрежет, перемежавшийся с раздробленным стуком гусеничных траков по колесным каткам. Танковые моторы ревели на всю округу, и казалось, что к позициям советов медленно подползало голодное чудовище, скроенное из железа.

От этого грохота леденило душу, а тело пробирало мелкой дрожью. Страшная всё-таки вещь, эта германская военная машина, но глаза боятся, а руки делают.

"Тигры, и возможно пантеры" – решил Везденецкий, распознав звуки, которые слышал неоднократно во время предыдущих прыжков.

– Шпагин! – Везденецкий дважды стукнул кулаком в дверь. – Выпусти меня, твою налево! Яж могу и сам дверь с петель снять! Позволь мне помочь вам! Отдай оружие, или наступление тебе не пережить! Немцы промерзнуть ещё не успели! У меня есть средство, чтобы задержать их!

– Какое ещё….

– В окопы! – прокричал кто-то, надрывая голосовые связки.

Бахнула пушка "Пантеры", и снаряд с оглушительным свистом рассек воздух, взорвавшись неподалеку от блиндажа. Везденецкого чуть с ног не свернуло ударной волной, долбанувшей по ушам до пронзительного звона. Стены дрогнули, с потолка посыпалась древесная пыль, припорошив Везденецкому плечи. Хорошо, что били не осколочно-фугасным, иначе бы вероятность выжить свелась бы к минимуму.

– Митька! – Везденецкий ударил кулаком по двери, и она сорвалась с петли, поврежденной осколком. Теперь снести её труда вообще не составило. – Ты живой, Митька?!

А Митька развалился на снегу в позиции морской звезды и ошалело глядел в небо. Видимых повреждений Везденецкиц не заметил, но Митю вполне могло контузить.

– Митя! – Везденецкий тряс его за грудки, пытаясь привести в чувство. – Митя!

– Да живой я, – обронил Митя с дрожащих губ. – Шандарахнуло будь здоров. Со мной такое впервые….

– Оружие где?! Времени мало!

– Туда, – Митя вяло махнул в лево. В себя пока не пришел, был немного шокирован. Везденецкий заметил приоткрытую дверцу полевого склада.

Митю пришлось затаскивать в блиндаж, чтобы его не посекло осколками или танк не переехал.

Боевая суматоха такое дело. Даже свои задавить случайно могут.

Бой завязался стремительно. В окопах застучали пулемёты, пулеметчики ориентировались на звук и грохот танковых выстрелов, в ответ танки били из бортовых пулеметов и пушек.

Везденецкий рванул к складу, видя схватку боковым зрением. Каждый раз, когда взрывались немецкие снаряды, приходилось падать лицом вниз и слушать, как над головой тяжело жужжали крупные осколки. В воздух вздергивались фонтаны снега и земли, холодные куски чернозема сыпались за шиворот.

Ползком. Только ползком. Осколки лупят по такой траектории, что схлопотать их наименее вероятно лишь в положении лежа.

Добравшись до склада, он быстро нашел свою экипировку и снарядился: АПС, АШ, штык-нож и нейролептические гранаты. Всё. Пора было валить и искать диверсанта, но Везденецкий замер в дверном проёме, слушая крики раненых.

Солдаты на поле боя бывают разные. Каким бы человек ни казался в гражданской жизни, война покажет, кто он есть на самом деле. Везденецкому всяких пришлось повидать. Вот даже сейчас эту разницу было видно.

Крепкий и дерзкий на вид боец засел в окопе, обняв винтовку как родную маму, и боялся голову из укрытия высунуть. Плакал, беззвучно шевелил губами, пытаясь выговорить слово: "мамочка". Может, он не трусом был вовсе, может, он хотел воевать за Родину, но телу, как говорится, не прикажешь. Отступать он не хотел, но и воевать боялся.

Тут-то из офицерского блиндажа и выскочил привалов, с ТТ наголо и криками:

– В бой! Все в бой! Не сметь покидать позиции, – он схватил за шкирку другого рядового, пресекая попытку к бегству, и швырнул беднягу на землю, лицом в сторону окопа. – Кто отступит без приказа – расстреляю к чертовой матери! Стоять насмерть!

Ну, вот как их можно было бросить? Чем им отбиваться от немчуры? Пистолетами от "Пантер"? Автоматами от "Тигров"? Даже не смешно. Если не вмешаться, эту линию обороны сомнут задолго до прихода подкрепления. Большую часть самоходок, большую часть противотанковых опорных пунктов с пушками уничтожили, в противотанковых рвах после артподготовки и бомбардировки появилась куча лазеек. А минные поля? Даже танкетки для разминировантя пускать не обязательно.

Диверсант против жизни товарищей. Вроде бы, пренебрегать выполнением прямого приказа недопустимо, но и своих нельзя бросать. "Сам погибай, а товарища выручай!" – вспомнилась фраза с армейского плаката, который Везденецкий помнил ещё со срочной службы.

"Да гори оно всё синим пламенем!" – решился Везденецкий, рванув к окопу. Пока мчался, увидел, как Привалов прицелился в рядового, в того, что винтовку обнимал.

– Стреляй! – рявкнул Привалов. – Если немец мать твою насиловать придет, так же сидеть будешь?!

Рядовой, не помня себя от страха, вскочил, увидев, как прямо на него катился "Тигр" в сопровождении трёх "Пантер". Прицелился в лобовую броню, стоял, трясся весь, не понимая что делать. Сейчас его мир рухнул до многотонного танка, собиравшегося вот-вот размазать его гусеницами по холодному снегу. Рядовой наверняка думал лишь о боли, которую вскоре должен был испытать.

– Не стой столбом! – крикнул Везденецкий, бросившись к рядовому. – Ложись! Мордой в землю, дурень!

Пришлось разогнаться и силой увалить парня в окоп. Гремя гусеницами, рыча невообразимо мощным мотором, "Тигр" прополз у них над головами, показав лист донной брони. Парень визжал от ужаса, накрыл голову руками, а Везденецкий тем временем вытянул из кармашка пояса нейролептическую гранату.

– Ну держитесь, черти! – крикнул он, стравливая избыточные эмоции.

Крышку предохранителя удалось снять так же легко, как и нажать кнопку боевого взвода. В гранате запищал излучатель, Везденецкий высунулся из окопа, швырнул гранату и тут же нырнул обратно. Граната стукнулась об лобовую броню "Пантеры", но самоуверенный командир танка не придал этому значения, преспокойно поехав дальше.

Тут-то и случилось то, что повергло в шок даже взвинченного Привалова. Граната вдруг на доли секунды разразилась оглушительным писком, и три "Пантеры" просто встали. Остановились, как если бы вдруг все экипажи одновременно были ликвидированы.

Собственно, так и случилось. Граната именно потому и называлась нейролептической, что убивала нервную систему любого живого существа специальным высокочастотным импульсом на дистанции поражения. Моментальная, гуманная смерть, даже для фрица.

Вторую гранату на "Тигра" Везденецкий изводить не стал. Того и так прихлопнули, лупанув в борт из противотанковой пушки. "Тигр" стоял, грустно опустив пушку и изрыгая черный дым из командирского люка.

– Держи! – Везденецкий протянул гранату Привалову. – Предохранитель снял, нажал кнопку, бросил и укрылся в течении пяти секунд. Давай! Не тяни время!

И они так дали фрицам прикурить, что те с перепуга наступление свернули. Всего две гранаты – одну Везденецкий во взвод "Тигров" швырнул, а второй привалов одарил несколько короткоствольных "Панцеров" и одну "Пантеру". Писк, и пятнадцать танков одновременно встали, будто по щелчку пальца. Щёлк! Никаких спецэффектов, никаких предсмертных воплей, лишь холодная и безликая смерть.

Во Модель удивится, когда узнает, что произошло. Жуков с Рокоссовским тоже.

Немцы временно свернули наступление, угнали танки и пехоту назад, решив, что "руссо швайне" испытывали новый вид оружия массового поражения.

– Есть! – обрадовался Везденецкий, схватил ошарашенного рядового за щеки и крепко поцеловал его в лоб. – Схавали, гады! Накормили мы их!

– У меня к тебе есть пара вопросов, – мрачно пробасил Привалов.

Началось.

– Какие вопросы? – сощурился Везденецкий. – Нужно отступать ко второй от нас линии обороны, пока немцы не опомнились и снова не пошли в атаку.

– Родина оценит твою помощь. Ты сможешь командованию объяснить, что это за вооружение? – Привалов покосился на пояс с гранатами и АШ. – Я за тебя поручусь.

Вот те нате, хрен в томате. Предстать перед верховным командованием? Было бы неплохо. Да и расположение военачальников сильно бы облегчило Везденецкому задачу.

Глава 4. Тайная встреча

К вечеру стало совсем ветренно и холодно. Немцы пока не решались наступать, но бойцам и без стрельбы приходилось худо. Листья на разлапистых древесных ветвях напоминали обледеневших мумий, а земля промерзла до недр, став твердой и скользкой.

На фронте ведь не было тёплой одежды, поставленной из Москвы. Когда бы Сталин мог успеть обеспечить армию зимним обмундированием? Зима ведь наступила одним днём. Только утром экипажи самоходок и танков изнывали от жары, а теперь, если вдруг засыпали в отсеке, примерзали волосами к стенкам.

В ближайщих поселках, включая Поныри, солдатам удалось разжиться печками да гражданскими зимними куртками, но на всех всё равно не хватало.

После ужина Везденецкий устроился за столом в блиндаже Привалова, сквозь дрёму слушал треск горящих дров в буржуйке, но поспать так и не смог. Дверь распахнулась, пол замело снегом, внутрь со свистом ворвался ветер.

– Вставай, Сань, – Привалов, стоявший в проёме двери, обратился к Везденецкому уже по-свойски. Он на удивление оценил его помощь в сдерживании немцев, и как-то быстро проникся к нему доверием. – Ехать надо.

– Куда? – сонливо пробормотал Везденецкий.

– Не знаю, – пожал плечами Привалов. А потом добавил неохотно, даже немного грустно: – Я в штаб батальона звонил, рассказал о ситуации. Жуков тебя принимать отказался, но кого-то за тобой послали. НКВД, наверное, готово тебя выслушать.

– Это хорошо, – одобрил Везденецкий. – Хотели бы расстрелять, то поручили бы это тебе.

– И то верно, – ухмыльнулся Привалов. – На, – он протянул Везденецкому тёплую ватную куртку.

– Не надо, – отказался он. – У меня форма хорошо холод держит. Не хуже шинели. Лучше солдатам отдай. Им нужнее.

– Как скажешь, – пожал плечами Привалов, и они вышли во двор, сапогами проламывая хрустящий наст.

Офицер, явившийся по душу Везденецкого, выделяться не любил. После полуночи на территорию полевой базы въезал ГАЗ "полуторка" с закрытым кузовом. В луче фары мелькали косые стежки снегопада, кабины не было видно из-за яркого света, но, судя по хлопку дверцы, офицер сидел рядом с водителем.

На фоне света возникла чёрная человеческая тень.

– Кр-ру-у-гом! – скомандовала тень внушительно.

Везденецкий подчинился. Не было смысла сейчас предпринимать попытки к бегству. В таких условиях решение о расстреле принималось моментально, и НКВД не стало бы утруждать себя лишней работой. Во-первых, каждому будет любопытно, каким образом за считанные секунды удалось обезвредить около двадцати танков, во-вторых, Везденецкий интуитивно чувствовал, что убивать его не собирались.

Ему на голову, зачем-то, надели чёрный непроглядный мешок, пропахший табачным дымом.

– Товарищ, мне покурить бы перед отправкой, – попросил Везденецкий. – Уши пухнут.

– На месте покуришь, – отказал офицер. – Привалов, давай-ка троицу Лодырева мне в сопровождение.

– Есть, – ответил Привалов по уставу. Значит, визитёр был старше по званию. Старше капитана.

Меня усадили в кузов вместе с Митей, Сеней и Лехой.

– До прибытия мешок с башки не снимать. Тент закупорим, так что весь путь вы проведёте в полной темноте, – инструктировал офицер. – Если попытается сбежать – огонь открывайте незамедлительно.

– Есть, товарищ комиссар! – хором ответили бойцы.

Комиссар? Дайте-ка подумать…. Неужто по душу Везденецкого сам Серов явился? Ну, мало ли в СССР комиссаров. Из комиссаров на ум только Серов и приходил. Но Серов-то в это время был заместителем министра МВД, а это не НКВД. Значит, и не особист.

"Чем дальше, тем запутанней" – подумал Везденецкий.

Неужто его в Москву собрались транспортировать?

Ай, ладно.

Чего гадать?

Видно будет.

В кузове было тесно, штаны прилипали к холодной деревянной лавке, что не прибавляло поездке комфорта. Тронулись через минуту. Резко запахло выхлопными газами и бензином. Ход у "полуторки" был жёсткий, иногда она буксовала на промерзшей земле, колесами разбрасывая струи снега.

– Меня вырвет ща…. – это Леха, которого быстро укачало на неровной дороге.

– Я тебе дам! Терпи! – возмутился Сеня.

Ветер за бортом выл жутковато, но гром орудий и взрывы стихли. От этого стало полегче. Внезапные морозы принудили войска обеих сторон к определенной реорганизации, потому что зимой правила игры серьезно менялись. Как минимум, танки перед запуском отогревали. Некоторые танкисты разводили костры прямо под двигателем, чтобы растопить заледеневшее топливо.

Не любит техника зиму. Причем вся. Затворы пулеметов и автоматов примерзают. Немцы исхитрились таскать с собой разогретые на огне кирпичи, чтобы отогревать оружие в случае осечки.

– Это из МВД офицер был? – Везденецкий решил нарушить молчание.

– Да, – сказал Сеня. – Ещё и барахло твоё с собой тащить заставили.

– А ты не боись, хлопец, – Митя хлопнул Везденецкого по плечу. – Вопросы будут задавать. Вряд ли убьют.

Считать время было трудно. Темно, полностью отсутсвовали ориентиры, кроме стука собственного сердца. Их Везденецкий и отсчитывал. Семьдесять ударов в минуту. "Газик" остановился тогда, когда сердечных сокрашений набралось четырнадцать тысяч, а это примерно два с половиной часа пути.

– На выход, – скомандовал МВД-шник, которого Везденецкий условно назвал Серовым.

Из кузова пришлось спрыгивать вслепую. Благо, земля была ровной, да и снега намело прилично. Ноги, правда, стали подмерзать.

Когда мешок сняли, по лицу тут же хлестанул холодный ветер. Везденецкий увидел одинокую избу, которая стояла, чуть накренившись, в поле, окруженном лесом. В оконце тускло горел желтоватый свет керосиновой лампы.

– Чего вылупился? – Везденецкий увидел лицо офицера. Ну, точно Серов. Да ещё и наглый такой. Везденецкий наглецов не любил. – Вперёд. Вы пока остаетёсь в кузове, – это он скомандовал Сене, который собирался покинуть машину. – Гаси свет, не отсвечивай.

Водитель послушно затушил фару, заглушил двигатель.

Кого они тут спрятали и от кого скрывались? Неужто вражеский диверсант уже и Москву под себя подмял, а теперь решил встретиться?

Не тут-то было. Серов завёл Везденецкого в тёплую избу, а за столиком сидел сам товарищ Сталин в гражданском пальто. Покуривал трубку, задумчиво смотрел в окно, слушая вой пурги.

Сталин, черт побери! Собственной персоной! Нет, он никогда не был трусом и периодически посещал фронт, но тут вдруг сорвался ради какого-то гипотетического лазутчика?

Бред.

– Товарищ Верховный главноко…. – это Везденецкий, не выдержал удивления и клацнул каблуком ботинка.

– Не надо как балерина скакать, – властно потребовал Сталин, подняв руку. – Товарищ Сталин. Без канцеляризмов.

– Есть, – ответил Везденецкий.

– Выйди на минуту, в машине погрейся, – это Сталин к Серову обратился.

– Но товарищ Сталин….

– Этот разговор предназначен не для тебя.

Того как ветром сдуло, только дверь за ним закрылась. Забавно. Сталину было что от Серова скрывать, но при этом он был готов доверить информацию Везденецкому?

И молчание. Сталин взгляда от окна не отрывал. Морищинстое лицо эмоций не выражало, но по глазам стало ясно – он размышлял.

Везденецкий пока осмотрелся.

В углу жесткая кровать с тонким матрасом, печка-буржуйка, а в углу пара вещаков да барахло Везденецкого.

Теперь ясно, почему его везли ночью, с мешком на голове, а вокруг не было охраны. Сталин вообще не хотел привлекать к себе внимание, перемещаясь в условиях строгой секретности.

– Скромно вы устроились, товарищ Сталин, – осмелел Везденецкий.

– А что я, князь какой? Мне дворец не нужен, – ответил Сталин, выдохнув пахучее облачко дыма. – Присадь, – он указал на стул.

Везденецкий уселся, стул скрипнул, и вновь воцарилась тишина.

– Не боитесь, что убью? – спросил Везденецкий. – Может, на это и рассчет? На встречу с вами.

– Страх смерти помешал бы мне стать тем, кто я есть. Дон 100, – Сталин внимательно покосился на Везденецкого. – Откуда тебе известно это название?

– Это советская спецгруппа диверсантов, в которой я служу, – ответил Везденецкий. Причем ответил честно. Русские хроно-диверсанты входили в состав спецгруппы "Дон 100", выполняя задачи в разных странах и временах.

– О чем тебе говорит наименование "За гранью времени"? – вот этим вопросом Везденецкого сразило наповал. – Спецгруппа Дон 100 является главной частью проекта "ЗАГРАН". Эти вещи, – он указал на АШ и АПС-90. – Твои? Где ты их взял?

– Мои, – кивнул Везденецкий. – Из….

– Не мнись как барышня на танцах, – нахмурился Сталин. – Из будущего?

– Так точно, – кивнул Везденецкий.

Сталин задумался, затянулся трубкой, а потом спокойно, как ни в чем не бывало, сказал:

– Хорошо.

"Хорошо?!" – бедняга Везденецкий чуть со стула не вскочил, но удержался. Как можно с таким ледяным спокойствием отреагировать на чувака, который заряжает, что он из будущего? Может Сталин того был, поехавший?

– Значит, в будущем у нас СССР? – Сталин прервал гнетущую паузу. – Или государству предстоит реструктуризация?

– СССР, – односложно ответил Везденецкий.

– Хорошо.

Снова это "хорошо". Скоро глаз задергается. Умиротворенность его речи удивляла, но чувствовалась в ней и жесткость, которой не хотелось перечить.

– Теперь скажи мне вот что, – Сталин снова перевёл взгляд на Везденецкого. – Ты готов помочь СССР сейчас? Готов помочь нам одержать победу под Курском? Для начала.

Занятная просьба. Да только если сейчас начать решать проблемы фронта, диверсант фашистов может изменить ход истории, и тогда нечему будет помогать.

– Я должен найти и устранить другого хроно-диверсанта, – тактично пояснил Везденецкий. – Если этого….

– Я рад, что проект "ЗАГРАН" успешен, – перебил Сталин. – И мне известны цели, известны задачи, ради выполнения которых он был создан. Идея с хроно-диверсией целиком и полностью принадлежит мне, и лишь затем её бессовестно украл Гитлер. Твое присутствие здесь является прямым доказательством успешности задумки. Я понимаю, зачем ты здесь находишься. Но проблемы есть не только в будущем. Они есть сейчас, на фронте. И мы можем помочь друг другу решить их.

– Как вы себе это представляете, товарищ Сталин? – не понял Везденецкий. К чему Сталин клонил? Неужто хотел позаимствовать технологии из будущего? Вероятней всего. – Я не понимаю.

– Я предоставлю тебе доступ к лучшим инженерам и ученым СССР, чтобы ты мог частично обеспечить красную армию технологическим превосходством над вермахтом. Ясно, что не всё получится перенять, но ряд простейших вещей, например современный обогрев танков "Т-34", мог бы помочь в боях зимой.

– Я не…. – Везденецкий прикусил язык. Это отличная сделка, на самом деле. Чего далеко ходить? Через ХКМ можно обеспечить связь с профессором Бауманом, а он, в свою очередь, сможет консультировать Везденецкого. – Согласен, товарищ Сталин.

Почему нет?

Сотрудничество даже не с военачальниками, а с самим Верховным главнокомандующим, полностью развязывало руки. Тогда можно будет с лёгкостью найти диверсанта в советском тылу и устранить его.

– О присутствии немецкого лазутчика я осведомлен, – Сталин продолжил. – Сейчас наши войска на Курской дуге полностью перестраиваются и меняют позиции, но сомневаюсь, что нам удастся надолго обрести стратегическое преимущество. Лазутчик снова снадбит врага оперативной информацией.

– То есть?

– Пока мои люди подготовят для тебя рабочее место за первой линией фронтовой обороны, ты займешься поиском вражеского разведчика при полной поддержке контрразведки. Что тебе понадобится?

– Всё, что нужно инженеру. Но главное – устройство, изъятое у меня товарищем Лодыревым. Там немало важной информации. Ещё оружие, опытные люди.

– Будет тебе устройство, и люди будут, – кивнул Сталин. – Что-то ещё?

– Вопрос разрешите задать?

– Задавай, – заинтересовался он.

– Вы почти ничего не спрашиваете. Ну, например, кто будет править после вас.

– А какая разница? – Сталин чуть наклонился вперёд, пристально заглянув мне в лицо. – Я до этого момента всё равно не доживу. А история…. История и государственные режимы меняются по спиральной схеме. Пусть меняются. Сейчас нужно решать проблемы фронта, гнать врага обратно в Берлин, и восстанавливать союз. Я был бы рад, если бы СССР надолго закрепился на геополитической карте, но мне не подвластны посмертные события.

Везденецкий крайне удивился, но вида не подал. А как же пропаганда вечного и нерушимого? Как же безграничная работа общества во имя большого, светлого будущего? Вот никакой уверенности не было в том, что Сталин так же откровенничал даже с маршалами. А тут совершенно посторонний человек, из другого времени, которому никто не поверит и которому можно сказать как есть.

Обратно на фронт Везденецкий поехал уже с большим комфортом. Без мешка на голове. Серов после приказа Сталина: "Везденецкого охранять ценой собственной жизни" сделался особенно мрачным. Непонятно, почему. Может потому, что Сталин поставил жизнь заблудыша из 2054 года выше жизни самого замминистра МВД?

– И кто там был? – любопытствовал Митя. – Ну не молчи как рыба! Кто-то из Ставки, да?

Честно, очень хотелось рассказать, что это был сам Сталин. Козырнуть знакомством, так сказать. Даже не просто знакомством, а личным покровительством вождя. Но в такие моменты надо уметь держать язык за зубами.

– Нет. Меня просто допросили по особой схеме, – соврал Везденецкий. – И убедились, что я действительно из спецгруппы Дон 100. Вот и всё.

– Ну вот, не врал значит, – Митя радостно улыбнулся. – А ты, Сенька, болтал почем зря. Шпион, шпион, – передразнил Митя.

– Помолчи, а? – с раздражением отозвался Сеня.

– Сержант, – Везденецкий обратился к Сене. – Верни что забрал.

– Ты о чем?

– Я могу и силой….

– Ладно, ладно, – Сеня достал из кармана ХКМ и протянул его Везденецкому. – Не горячись. Ну, откуда я знать мог, что ты не шпион? Разведчики фрицев и своих убивать способны, чтобы в доверие втереться.

– Ничего. Ты правильно всё сделал, – Везденецкий застегнул ХКМ на запястье и испытал облегчение. Теперь была связь с 2054 годом, и возможность вернуться домой.

Кстати говоря. Везденецкого осенило. Он активировал ХКМ, дождался пеленга на вражеского диверсанта, и выяснилось, что противник находился совсем близко. Буквально в двухсотнях метров, на западе.

– Эй! – Везденецкий бесцеремонно стукнул по кабине кулаком. Очень уж хотелось отыграться за наглость и бесцеремонность Серова. То команду кругом ему выполни, то мешок на голову надень. – Товарищ комиссар, будьте добры, двести метров на запад!

– Выполняй, – это Серов водителю сказал.

Бойцы удивленно переглянулись. Какой-то солдатик из спецгруппы командует самим замминистра МВД? У них это в голове уложиться не могло, ведь Серов один из приближенных к Сталину. Не Берия, конечно, но и не рядовой из села Огарково.

"Газик" неуверенно забрался на холм по заснеженной дороге, и остановился на вершине. ХКМ запищал, сигнализируя, что цель в десяти метрах.