Текст книги "Русский бунт - 2030"
Автор книги: Александр Абердин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 42 страниц)
Увы, но к тому времени пять лет, как ушел из жизни генерал Прохоров, а также почти все их кураторы. Впрочем, начиная с девяносто третьего года те и сами уже ничего не могли понять и лишь вздыхали, разводя руками. Уже в то время они говорили о необходимости проведения операции «Феникс», чтобы спасти от уничтожения если не Советский Союз, то хотя бы Россию. К началу две тысячи пятнадцатого года в стране творилось что-то непонятное. Мало того, что коррупция достигла невиданных ранее масштабов, чиновники в Москве и регионах обнаглели настолько, что уже открыто и чуть ли не с экранов телевизоров посылали президента страны по всем известному адресу. Вспоминая конец две тысячи четырнадцатого, начало две тысячи пятнадцатого года, подполковник Первенцев только вздыхал, прекрасно понимая, что в то время ни они, имей на то решимость, ни кто-либо другой уже не могли ничего поделать. В стране начались практически необратимые процессы и просто политическими мерами изменить ситуацию было невозможно. Время терапевтических мер закончилось где-то двадцатью годами раньше, ещё в эпоху Ельцина и теперь действенными были только хирургические меры, а они, как правило, кровавые.
Мысли подполковника Первенцева так или иначе вертелись вокруг этого аспекта операции «Феникс», разработанной детьми проекта «Индиго», выросшими и возмужавшими за эти долгие годы. В том, что в конце концов в стране будет пролита большая кровь, он нисколько не сомневался. Без кровопролития и жертв, часто невинных, не обходится ни одно восстание, но даже не это самое страшное. Тщательно подготовленное ими по плану операции «Феникс» вооруженное восстание может перерасти во всенародный бунт и вот тогда крови прольётся просто чудовищно много, так как очень уж большое число обид было причинено в первую очередь русскому народу. Если дело дойдёт до всенародного бунта, а он, как всегда, будет кровавым, слепым и беспощадным то тогда может случиться и так, что в России уже ничто не сможет возродиться. Во всяком случае в ближайшие десятилетия, чем воспользуются её враги и то, чего Антанта не смогла добиться во время Гражданской войны, сделает новая Антанта.
Глава вторая
Тревожное утро подполковника Первенцева
Наконец наступило время побудки. Максим, так и не уснувший в эту ночь, чуть ли не со старческим кряхтеньем поднялся со шконки и, шаркая ногами, направился в умывальник. При ходьбе он сутулился и вообще изображал из себя доходягу, хотя на самом деле это было не так. Дети проекта «Индиго» отличались от обычных детей чуть ли не вдвое большей силой, но что самое главное, мощным иммунитетом и способностью к регенерации, что позволяло им хорошо сохраниться. Подполковнику Первенцеву не так давно исполнилось пятьдесят восемь лет, но хотя он выглядел на все семьдесят, на самом деле по своему самочувствию и физиологическим показаниям ему нельзя было дать больше сорока лет. Как и все питомцы «Радуги», которую они обычно называли Лицеем с большой буквы, Максим в совершенстве владел своим телом и мог вытворять с ним всё, что угодно. Во всяком случае ему ничего не стоило держать мышцы тела в расслабленном состоянии, а лицо делать чуть ли не старческим. В «Титанике» Максим был самым пожилым зеком и потому никто не возмущался, что он ещё в самом начале своей отсидки купил себе у лагерного начальства место библиотекаря, хотя оно и было чуть ли не единственным светом в окошечке для каждого из полутора тысяч крутых.
Практически все зеки, мотавшие свой срок в «Титанике», относились к Чкалову с уважением за то, что тот как сказал однажды, что он один на льдине, так с тех пор ни разу не обратился ни к кому за помощью и даже более того, ни с кем не заговорил первым. А ещё они побаивались бывшего фээсбэшника потому, что для того, похоже, не было ничего невозможного и у него на воле имелись серьёзные покровители. Во всяком случае не смотря на то, что Чкалов не был деловым, деньги у него никогда не переводились и он каким-то образом получал с воли, минуя лагерную систему, передачи. Только у него имелся телефон космической связи, а также миниатюрный нэтбук. И то, и другое было так ловко спрятано в библиотеке, что никто из вертухаев не смог их найти. Уже одного этого хватало, чтобы перед Максимом заискивали самые борзые и отвязанные из всех крутых, не говоря уже про деловых, для которых информация с воли была намного важнее, хотя все они давно уже перестали быть бизнесменами и всякими там топ-менеджерами. Все они, как и в прежние времена, живо интересовались самой разной инсайдерской информацией.
В это утро обошлось без шмона и вскоре стальные двери камеры раскрылись и Максим вместе с остальными зеками направился в столовую, но завтракать вместе со всеми не стал, а лишь взял свою пайку хлеба и пошел в свою библиотеку. Там у него имелся электрический чайник, большая расписная чашка, чай и кофе, а к ним сахар и даже печенье и конфеты. В общем ему было чем позавтракать, чтобы ждать вестника от лагерного начальства не натощак. О том, что он отсидел свой срок и свободен, Максиму должны были объявить в одиннадцать утра, а ровно в полдень перед ним по идее раскроют ворота «Титаника». По идее. В библиотеку он вошел в десять минут восьмого и сначала хотел достать из тайника ноутбук, но вскоре передумал, побоявшись нарваться на шмон. В половине восьмого в библиотеку вошел бизнесмен из Архангельска, севший три года лет назад, который купил себе должность библиотекаря за двадцать тысяч евро. Аркадий Вадимович Рычков, лагерное прозвище Сом, был степенным и рассудительным мужчиной сорока семи лет от роду. Войдя в библиотеку, он сказал:
– Доброго вам утра и приятного чаепития, Николай Иванович. Вот, пришел принять у вас хозяйство.
Максим кивнул и ответил:
– И тебе доброго утра, Аркадий Вадимыч. Подсаживайся к столу, покофейничаем. Или тебе чайку заварить?
Аркадий Рычков, широкоплечий и кряжистый, как, наверное, все поморы без исключения, улыбнулся и тихо сказал:
– Бог с ним, с кофейком, Николай Иванович. Меня не он интересует, а твоя музыка, за которую я готов заплатить ровно столько, сколько ты скажешь. Ты же меня знаешь, я хотя и на киче, всё же не бедствую, как многие другие.
Хитро усмехнувшись, Максим так же тихо ответил:
– Не спеши, Вадимыч. Всему своё время. Подожди с недельку или чуть больше. Явится к тебе человек от меня и вручит мою музыку вместе со всем, что к ней прилагается, а сейчас подсаживайся к столу и угощайся. Ты, насколько я знаю, мужик порядочный и ничего, чего я не терплю, за тобой не водится, а потому мне с тобой не западло разговаривать.
Бывший добытчик алмазов, заложивший в Архангельской области целых три карьера и добывший первые сто тысяч карат европейских алмазов невероятно высокого качества, не стал кочевряжиться. Сом охотно подсел к столу и попросил налить ему чашку кофе, а не чая или, тем более, чифиря. Максим налил себе и незадачливому русскому Оппенгеймеру по чашке кофе, поставил на стол блюдечко с конфетами и печеньем и слегка улыбнулся. С его стороны было бы большой глупостью говорить, что он надеется на скорую встречу с Сомом, но именно так оно и было. Аркадий Вадимович относился к числу тех самых людей, ради которых как раз и следовало поднять в стране вооруженное восстание. Впрочем, среди деловых почти все были такими, да, и далеко не все крутые показывали себя кончеными подонками и мерзавцами. Наверное потому, что их посадили свои же собственные кореша, переметнувшиеся к ментам. Что же, это заставит кого угодно задуматься и сделать переоценку всего того, чем он жил раньше. Наблюдая за обитателями «Титаника» из своей библиотеки, Максим давно уже понял, чего именно добивалась нынешняя власть сажая в подобные лагеря крутых и вместе с ними деловых, они ведь отличались от большинства людей тем, что все поголовно были нонконформистами и потому власть их так ненавидела.
Впрочем, говоря о причинах чиновничьего переворота в России говорить о ненависти, как о какой-то движущей силе, всё же было нельзя. Благодаря своему спутниковому телефону и нэтбуку с десятидюймовым экраном, Максим имел возможность получать нужную ему информацию, а уж времени для раздумий у него было с избытком. После поступления в военное училище погранвойск, у Максима уже не было времени на размышления. Слишком уж отличалась жизнь в Лицее от жизни в казарме училища. Там они все были друзьями не разлей вода и для них не было людей ближе и дороже, чем их наставники. Хотя от них никто не прятал изнанки жизни, попав в казарму Максим сразу же понял, как сильно повлияла на его сверстников вся та лживая пропаганда, которая мутным потоком лилась с экранов телевизоров, из радиоприёмников и со страниц газет и журналов. В отличие от большинства советских людей, Максим прекрасно знал о том, как дорого далось русскому народу построение такой грозной громадины, как СССР. Знал и понимал, почему всё происходило именно так, а не иначе. И тем не менее он хотя и порицал того же Сталина, всё же был человеком левых взглядов.
Громкоголосые витии гласности вроде бы и говорили людям правду, но при это всегда очень ловко и хитро, по-жидовски, в самом дурном смысле этого слова, смещали акценты и тем самым переворачивали всё с ног на голову, отчего трагические ошибки превращались в страшные преступления, вынужденные меры – в злокозненную, целенаправленную политику, а преступные деяния откровенных врагов, выдавали за генеральную линию партии. Однако, даже не в этом дело, в конце концов Максим не был таким уж убеждённым коммунистом, чтобы отрицать очевидные провалы руководства Советского Союза. Не смотря на то, что в училище погранвойск большинство ребят поступало по идейным соображениям и очень многие сделали свой выбор в армии, Максима до онемения поражал их моральный облик, а точнее чуть ли не полное отсутствие морали, когда речь заходила о том, что они называли мелочами. Перемахнуть через забор, чтобы сбегать в самоволку и попутно спереть в магазине или на рынке какую-нибудь мелочёвку, было вполне нормальным, не говоря уже о том, чтобы обмануть девушку, говоря о своих чувствах, лишь бы переспать с нею. Максима, привыкшего в Лицее к совершенно другим отношениям, такие вещи повергали в ужас, но вслед за этим обязательно случалось что-либо такое, что иначе, как подвигом, не назовёшь и совершал его не кто-нибудь, а тот, кто ещё вчера слямзил в магазине бутылку водки. Более того, этот балбес, вернувшись в казарму из госпиталя, где ему залечивали ожоги, потом ещё и сетовал: – «Нет, ну, дёрнул же меня чёрт полезть спасать из горящего дома эту старую каргу. Ладно бы молодая деваха была, а то ведь чуть ли не столетняя старуха, да, ещё такая толстая.»
Вот и пойми их, этих русских, после такого. Однако, то были пока что ещё только цветочки. Опылённые пропагандой рыночного образа жизни и даже не столько ими, сколько хитрыми жидовскими вывертами, они породили на свет совершенно жуткие, несъедобные ягоды полного беспредела во всех сферах жизни. Максим не был таким уж ярым антисемитом. Более того, он очень уважал евреев (их было немало среди наставников в Лицее), но как же он при этом, вслед за ними, ненавидел и презирал жидов, всех этих жуликов и аферистов, готовых продать родную мать ради собственной выгоды, вспоминающих о том, что они евреи, только тогда, когда их жестко хватали за шкуру. Ну, и, попутно, он терпеть не мог москалей и кацапов, хохлов и хачиков, азеров и прочих чурок, достойных такого прозвища. Будучи по своему воспитанию интернационалистом, Максим, русский по своему генотипу, как и все дети проекта «Индиго», не обращал никакого внимания на национальность человека и оценивал того только по личным качествам. Правда, то, что в начале девяностых годов творили в Чечне и по соседству чеченцы, заставило его начать оценивать по тому же принципу уже весь народ.
Между тем ещё в самом начале перестройки, когда пресловутая гласность делала свои первые шаги и дальше прожектора перестройки дело пока что не шло, как сам Максим, так и все лицеисты-индиго дружно, в один голос заявляли, что это совершенно недопустимо, таким образом препарировать исторические факты и подавать их в виде сенсации. В годы перестройки было совершено одно из самых страшных преступлений против всех народов Советского Союза, – им исподволь внушили мысль, что во всём виноваты русские и Россия. А ещё в эти годы правящей элите была сделана прививка безответственности и наплевательского отношения к нуждам народа. Получив на западе под проект, называемый «Перестройка», огромные кредиты, Горбачёв и компания их моментально разбазарили, разворовали и пустили по ветру, так ничего и не перестроив. Тем самым эта братия заложила идеологические основы грабительской приватизации, за которой Максим наблюдал через окно казармы. Он прекрасно понимал, к чему всё идёт, очень часто, во время встреч с их главным куратором требовал выступить против, но Борис Евгеньевич только вздыхал и, пристально глядя ему в глаза, говорил:
– Максимка, сынок, пойми, мы никак не можем повлиять на этих гадов. Всё, что я смог, это зацепиться за развалины КГБ. Подожди немного, Максим, дай мне собрать вас всех в нашей конторе и расставить по местам, может быть тогда мы сможем хоть чем-то помочь своему народу.
Хотя через несколько лет Максим и тридцать пять его товарищей стали кадровыми сотрудниками ФСБ, они если чем и смогли помочь своему народу, так это тем, что уничтожили несколько сотен самых злобных и кровавых его врагов, причём зачастую без приказа. Между тем, к началу двадцать первого века ситуация в России усугубилась настолько, что генерал Прохоров приказал Максиму начать выводить своих людей в отставку и переводить их на нелегальное положение. Все три «Рикошета», а в ФСБ никто даже и не предполагал, что спецгруппы майора Часового, подполковника Первенцева, и подполковника Гусара называются «Рикошетами» с порядковыми номерами, в каждом из которых насчитывалось по десять, двенадцать человек, стали нести потери в боях, чего до этого никогда не было. К две тысячи пятнадцатому году в ФСБ осталось всего восемь действующих суперагентов и один суперпилот.
К тому времени в стране окончательно укрепился и заматерел класс профессиональных чиновников. Как только не критиковали эту братию, как только её не бичевали и каких мер по борьбе с коррупцией в рядах чиновников не предпринималось, а с них, словно с гуся вода. Начало двадцать первого века прошло, можно сказать, под знаменем борьбы президента и правительства с коррупцией и самоуправством чиновников, – чиновники победили, причём с крупным счётом. Однако, им уже было недостаточно того, что они могли практически открыто плевать на президента и правительство, которые погрязли в коррупции точно также, как и они сами. В первую очередь чиновников крупного ранга – президентов национальных республик и губернаторов краёв и областей, не устраивало то, что купив свои посты за большие деньги они всё же не могли считать их своими навечно. Не то что бы они хотели сделать их наследуемыми, но по крайней мере мечтали о том, чтобы те стали пожизненными. А ещё чиновники, но уже более низкого ранга, чуть ли не негодовали из-за того, что губернаторские и президентские посты покупала всякая вшивота, мелкотравчатое жульё, а не люди их круга. В общем к две тысячи пятнадцатому году чиновники всех уровней дозрели до понимая того, что власть нужно брать в свои руки, а президента избирать из числа тех людей, которые никогда не пойдут против них. То есть из их же собственной среды.
В сентябре две тысячи пятнадцатого года в Москве произошло знаменательное событие, практически все губернаторы и президенты России предъявили президенту страны ультиматум – или тот досрочно уходит в отставку со всеми теми деньгами, которые успел хапнуть из государственной казны и получает огромные отступные, или в стране начнётся самая настоящая революция. Переговоры шли на протяжении двух месяцев и президент сдался, но лишь потому, что ему была предложена такая сумма отступных, что он попросту не устоял. Ещё через два с половиной месяца, в середине января две тысячи шестнадцатого года, состоялись президентские выборы, но это были такие выборы, на которых тем, кого это действительно касалось, было заранее известно, кто станет президентом. Зато для народа было разыграно политическое шоу с многочасовыми дебатами на телевидении, громкими и многозначительными предвыборными заявлениями, а так же всей прочей демократической говорильней, без которой на западе выборы не считаются таковыми.
Грустная вышла история. Горбачёвская перестройка государственного капитализма в России вылилась в полный и всеобщий бардак, который привёл страну к бандитскому капитализму наихудшего пошиба. Через ограбление народа посредством приватизации, кровь бандитского и ментовского беспредела, через падение нравов, страна пришла в конечном итоге к номенклатурно-бюрократическому капитализму и тот принёс с собой, как это ни странно, порядок и безопасность, рост заработной платы и повсеместное снижение цен. То есть всё то, что обещали оба кандидата в президенты, только один был от КПРФ, а второй от «Единой России». Тут же началась политическая реформа. В России осталось только две партии – Социалистическая Партия России на левом фланге и Народная Демократическая Партия России на правом. Они в считанные месяцы поглотили все остальные партии и что самое интересное, партийные функционеры при этом стали получать зарплаты ничуть не хуже министерских.
Однако, вовсе не это было самым удивительным. Чиновники сразу же перестали брать взятки и их число стало стремительно сокращаться. Максим в это время сидел во внутренней тюрьме на Лубянке и ему как-то было не до этого. Зато когда его перевели в лагерь, позднее названный зеками «Титаником», и он узнал о том, что произошло в стране, то ничему не удивился. Чиновники готовились к своей революции очень долго, да, и началась она почти двадцать пять лет назад. Все те реформы, которые то и дело устраивались в России, торпедировались ими отнюдь не случайно. Они совершенно не учитывали интересов чиновников, а потому сливались в унитаз вместе со всем прочим дерьмом. Люди приходили на государственную службу разными путями и по разному к ней относились. Одни чиновники совершенно ни в чём не разбирались и знали только одно, хапать, хапать и хапать. Другие были довольно неплохими специалистами, но попадали в такую среду, где всё было поставлено на то, чтобы вымогать у просителей взятки. Тут даже ангел станет взяточником. Одни слетали со своих мест быстро и их даже сажали, зато другие буквально врастали в свои кресла и если покидали кабинет, то только уходя на повышение и постепенно обрастали своими людьми.
Чиновник не может существовать в вакууме, ему обязательно нужна не просто среда для общения, а свой собственный клан. Так было во времена Советского Союза и часть чиновничьих кланов сохранилась ещё с тех пор. К две тысячи пятнадцатому году большинство чиновничьих кланов окрепли настолько, что высшие иерархи в чиновничьем мире, понимая простую и давно всем известную истину – пирога-то на всех не хватает, всерьёз озаботились своими судьбами. Тем более, что самыми алчными чиновниками с невероятно широкими глотками, были президент и его присные. Они же и пытались диктовать чиновникам свои правила игры, что их всех бесило более всего. Когда дело с ультиматумом выгорело и власть окончательно перешла в руки чиновников, так как в Кремль чуть ли не на руках внесли такого президента, который без согласования с Советом Федерации не подписывал ни одного распоряжения, настало время подумать и о людях. Правда, в том смысле, что теперь каждый чиновник уже не мечтал, а мог спокойно получить, в зависимости от занимаемого поста, то или иное количество новых крепостных вместе с прилагающимися к ним предприятиями самого разного профиля – банками и заводами, фабриками и парикмахерскими, гипермаркетами и просто небольшими магазинами. К тому же теперь, когда в среде чиновников был окончательно решен вопрос о стоимости карьерного роста, а также с правами на освобождаемые должности, чиновники сами озаботились вопросами своей собственной численности и принялись жестко чистить свои ряды.
Пирамидальные структуры власти существовали в России всегда, но поскольку их пыталась подмять под себя Москва, из этого почти ничего не получалось. Пожалуй, только прокуратура, армия и ФСБ ещё управлялись из Москвы, а все остальные государственные структуры и ведомства, на местах отчаянно сопротивлялись всем московским приказам и распоряжениям. Теперь же в каждом регионе воссел на престол свой собственный властитель, взращённый на месте, а не присланный из Москвы в пломбированном вагоне и потому вся полнота власти возлагалась на него вместе с личной ответственностью за тишину, покой и порядок. Таким образом в стране было создано восемьдесят восемь демократических феодов со своими пожизненными правителями и им было передано всё, что только имелось на этих территориях плохого и хорошего. Москва и Питер стали соответственно восемьдесят девятым и девяностым отдельными субъектами Российской Федерации.
Чиновники не один и не два года вынашивали такие планы государственной реформы в России и сделали всё, что только можно, чтобы о них никто кроме тех людей, которые были в этом лично заинтересованы, не узнал. Во власть, то есть в феоды, они пришли уже с полностью сформированными командами-кланами, а потому никакой сумятицы и неразберихи не было. Любая пирамида власти тем и хороша, что она действует по принципу прямой вассальной зависимости и гласит, что вассал моего вассала, не мой вассал. Поэтому, прекрасно зная размеры пирога грядущих дней, чиновники в считанные дни выставили за дверь всех лишних людей, даже не позаботившись о том, чтобы выплатить им выходное пособие. Ну, а поскольку речь сразу же зашла о их личной ответственности, то во всякого рода конторах и управах, число которых также сократилось до масштабов необходимого, остались одни только профессионалы. Правда, это вовсе не говорило о том, что все они были честными и порядочными людьми. И сразу же взятки были поставлены вне закона на всей территории России.
У чиновников появилась новый, куда более надёжный и безотказный способ набить карманы. Ничего нового они не изобрели и взяли на вооружение старый, хорошо зарекомендовавший себя способ отъёма чужой собственности – рейдерская атака. К успешному бизнесмену, имевшему хорошо налаженный бизнес, подходил представитель чиновника, имевшего права на кормление с него, и заявлял, что тот должен отписать свой бизнес такому-то человеку, если не хочет нажить себе крупные неприятности. В таком случае ему позволят сохранить за собой всё нажитое недвижимое имущество, а также денежные вклады в отечественных и зарубежных банках. Ну, а если он захочет и дальше управлять своим бизнесом, то может остаться генеральным директором и делать это за десять процентов от прибыли. В качестве поощрения за понятливость, бизнесмену предлагалось получить на льготных условиях крупный кредит и создать новый бизнес в этом же городе, раскрутить, снять пенки и через пять, шесть лет передать тому чиновнику, который станет его в дальнейшем курировать.
Разумеется, это мало кому понравилось и тогда в стране заработали жернова правосудия. В общем с началом этого процесса уже не было никаких проблем с заполнением новых лагерей, которые строились по всей России. Пока чиновники, отбирая чужую собственность и одновременно всячески шельмуя тех, кому та принадлежала, как наглых спекулянтов, бессовестных фальсификаторов, травящих народ чем попало, а также обвиняя во всех прочих смертных грехах, бандиты и воры, что спелись с ними, занимались практически тем же самым. Они составляли списки тех братков, которые, на их взгляд, не вписывались в новую систему мироустройства. В основном потому, что имели на всё свой собственный взгляд, проявляли излишнюю инициативу и что самое главное, были готовы шагать по трупам вверх по бандитской карьерной лестнице. Им было уготовано стать в лагерях истязателями всех тех бизнесменов и их менеджеров, которые сдуру отказались подчиниться чиновникам. Народ тем временем ликовал, а чего бы ему не радоваться? Цены сразу же поползли вниз, а зарплаты пусть и не намного, но всё же повысились, ну, а то, какой ценой это было достигнуто, никого, по большому счёту, не волновало.
Начиная с две тысячи шестнадцатого года, Россия и без объявления каких-либо реформ стала стремительно меняться и удивляться тут было нечему. Каждый губернатор прекрасно знал, сколько у него в республике или области живёт народа, сколько в ней городов и сёл, а в них предприятий. Теперь, когда он стал полновластным хозяином своего улуса, только от него самого зависело, насколько он обогатится и что оставит своим потомкам. Ну, а поскольку его окружали верные нукеры из числа спецслужб, прокуратуры, суда и милиции, а под ним стояли коленопреклонённо главы всех остальных администраций, которых он мог не только снять с должности, но и загнать туда, куда Макар телят не гонял, то порядок новая власть навела очень быстро. В принципе в смысле государственного строительства ничего не изменилось. Как в Москве, так и на местах прекрасно понимали, что разваливать Россию нельзя ни в коем случае, а потому нужно платить налоги, чтобы содержать спецслужбы, армию и флот. В отличие от них – прокурорские, судейские, менты, а также все прочие госчиновники, прокормятся сами. Тем более, что их поставили на кормление, как и всех остальных чиновников, практически официально.
В общем с этого момента чиновники в России стали полноправными хозяевами всего и вся. Всякие там ЧОПы быстро оценили обстановку и перешли на их сторону беспрекословно, позабыв о том, что некогда кормились с рук бизнесменов. Ну, а сами бизнесмены, если не имели длительных и устойчивых связей с чиновниками и даже более того, зависели от них, моментально стали точно такими же париями, как и любой другой человек труда, а вместе с ним деятели науки и культуры, спорта и искусства. Разумеется, поначалу этого никто не понял, ведь все восприняли эти телодвижения, как исполнение президентом своих предвыборных обязательств. Народ, так ничего и не понявший, что произошло, был доволен переменами и в этом не было ничего удивительного. Действительно, чего ещё желать, когда у тебя есть работа, тебе стабильно платят высокую зарплату, да, ещё дали в банке кредит под смешные проценты на покупку отличной квартиры и автомобиля в придачу? По сравнению с прежними временами, когда ни о чём подобном простой работяга не мог даже мечтать, новая власть выглядела подлинным благодетелем и именно так её воспринимали люди. Про то, что рабочий день был увеличен с восьми до десяти часов и очень часто людям приказывали выйти на работу в субботу, никто не вспоминал.
Новая власть вместе с тем ещё и закручивала гайки там, где это было нужнее всего. В стране действовали не одна, а две милиции – федеральная и муниципальная, а также появилось нечто вроде жандармерии, но с куда более привычным названием СОБР – специальный отряд быстрого реагирования. И вот тут-то выяснилось, что у кого-кого, а как раз у ментов повадки практически не изменились. Словно голодные волки, они рыскали по городам и весям, чтобы вывернуть карманы какого-либо мужика или изнасиловать и ограбить попавшуюся под руку женщину и попробуй возрази, в лучшем случае за такие дела сломают несколько рёбер. В худшем, как и прежде, могли и убить. По меткому выражению одного из друзей Максима, менты вели по населению неприцельный беспокоящий огонь, напоминая людям, что в России есть милиция и что это она охраняет покой истинных хозяев жизни, но только не её граждан. Федералы, муниципалы и собровцы чинили беспредел не везде, а только в так называемых местах «дикой охоты». Это были, как правило, неблагополучные районы городов, а попросту трущобы, некоторые парки, в основном заброшенные, пустыри и стихийные места отдыха вблизи городов. Правда, вместе с тем как федералы, так и муниципалы, получив конкретный приказ от властей предержащих, дружно ополчились против наркоторговцев, хулиганов и вороватой шпаны. Попутно они уже совершенно открыто, без малейшего зазрения совести не просто крышевали проституток, а по сути дела превратили их в своих рабынь.
В общем по большому счёту в России практически ничего не изменилось кроме того, что чиновники наложили свою лапу на всё более или менее ценное. Это в первые пять шесть лет. Теперь же дело дошло до того, что их собственностью мало-помалу становились не одни только проститутки обоего пола, которые превратились в рабов, но и другие люди, в основном те, кто каким-то образом задолжал чиновникам денег. Их, как и проституток, обращали в самое настоящее рабство, а некоторых даже клеймили. Таким образом достигалось беспрекословное повиновение народа в глубинке, в малых и средних городах России. В крупных городах, куда часто приезжали иностранцы, такое практиковалось редко. Однако, не смотря на это народ в своей основной массе был доволен. Ещё бы ему не быть довольным, ведь на экранах телевизоров уже не мелькали рожи олигархов и гламурных шалав, разжиревших на бешенных гонорарах деятелей культуры и искусства, а так же спортсменов. Нет, они не перестали зарабатывать меньше, им просто запретили кичиться своим богатством и пускать пыль в глаза простым людям, чем власти очень сильно понизили градус недовольства в обществе. В общем собака не видит – не лает.
Ну, а для того, чтобы россияне чувствовали себя совсем уж счастливыми и довольными, в самых разных местах России то и дело гремели взрывы, уносящие жизни одного, полутора десятка человек, а вслед за этим ФСБ выходило на след террористов и безжалостно «уничтожало» их. Если раньше подобные теракты устраивали преимущественно исламские террористы, то теперь кто только этого не делал – воинствующие христиане и люди, поклоняющиеся славянским богам, католики и даже ламаисты, в общем всё зависело от фантазии специального секретного отдела ФСБ, в котором готовились все эти теракты. Не забывали фээсбэшники и о международном исламском терроризме, но уже для того, чтобы поддерживать в стране патриотические настроения. А ещё, чтобы было легче договариваться со странами запада, которые перестали видеть в России врага не смотря даже на то, что её военная мощь снова стала быстро нарастать. Запад приветствовал перемены, происходящие в России, лишь потому, что Кремль перестал быть конкурентом США и Западной Европы на мировой политической арене. Россия, пусть и с огромным скрипом, всё же вышла на рынок высоких технологий, точнее её туда пустили, но что самое главное, резко снизила объёмы продажи вооружений.
