Текст книги "Русская идея от Николая I до путина. Книга II - 1917-1990"

Автор книги: Александр Янов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Скандалы вместо идей

Нет, я вовсе не хочу сказать, что Русская партия сидела в конце 1970-х сложа руки. Любомудров был прав, ее борьба за «освобождение из плена вавилонского» продолжалась. Но как она выглядела, эта борьба? Если десятилетие назад главным ее инструментом были идеи, то сейчас их место заняли… доносы. Я не преувеличиваю. Вот несколько примеров.

В 1978 году сотрудник Института философии Е. С. Евсеев опубликовал скандальную монографию «Сионизм в системе антикоммунизма». Смысл ее, понятное дело, был самый тривиальный: советская культура захвачена евреями. Но пикантность ее заключалась в том, что замаскированным их вдохновителем представлен был новый главный редактор «Нового мира» С. С. Наровчатов, пьяница, но в остальном надежный, проверенный товарищ с большими связями. «Правда» осудила книгу Евсеева. Скандал пришлось гасить самому Тяжельникову.

В декабре того же года будущий главный редактор «Нашего современника» Станислав Куняев написал письмо в ЦК партии, обличившее «русофобские и сионистские мотивы» в знаменитом либеральном альманахе «Метрополь». В результате инициатор альманаха Василий Аксенов был исключен из Союза писателей (мы еще поговорим об этой истории подробнее). В 1979 году активист Русской партии В. С. Бушин (псевдоним Вадима Григорьева) обвинил в журнале «Москва» в сионистских мотивах повесть Булата Окуджавы «Путешествие дилетантов». Миролюбивый Булат просто отмахнулся от Бушина как от мухи. Последствий не было, но публичный донос был. И скандал тоже.

В апреле 1982 года «Комсомольская правда» опубликовала коллективное письмо писателей-деревенщиков под названием «Рагу из синей птицы». В письме сурово осуждалась за «неуважение к национальным традициям» популярная рок-группа «Машина времени». Секретом Полишинеля было, что Русская партия сводила таким образом счеты с отцом руководителя группы Андрея Макаревича (что, через 32 года повторяется в его августовской травле), который, по ее мнению, был главным закоперщиком компании архитекторов-сионистов, целенаправленно разрушавшей исторические памятники Москвы.

В том же апреле активист Русской партии, критик Аполлон Кузьмин впервые публично приравнял в «Нашем современнике» термины «русофобия» и «антисоветизм», обвинив коллегу, литературного критика Валентина Оскоцкого в обоих грехах разом. Скандал был нешуточный.

Ловушка

Я не знаю, как иначе назвать этот интеллектуальный упадок Русской партии в конце 1970-х, нежели ее измельчанием. Может быть, какой-нибудь находчивый читатель назовет его как-то по-другому, но суть дела едва ли от этого изменится. Тем более, что состояла эта суть в двух неоспоримых фактах. Во-первых, обращалась отныне Русская партия для «высвобождения из плена вавилонского» вовсе не к оппозиционным массам, а к… Вавилону, т. е. к власти – в надежде, что именно власть рассудит ее с сионистами».

Во-вторых, что еще важнее: чем упорнее нажимала Русская партия на единственную, оставшуюся в ее распоряжении кнопку, на «сионистскую» опасность, тем шире становилась пропасть между ней и ее «патриотической» базой. Объяснение этому парадоксу было простое, Нет, вовсе не был очарован коммунизмом «патриотический» читатель. Просто советская власть представлялась ему БОЛЕЕ НАДЕЖНОЙ защитой от «сионистской» напасти, чем все альтернативы ей, предложенные ему Русской партией. Обзор читательской почвы «патриотических» изданий, цитировавшийся в нью-йоркском «Новом журнале», не оставит сомнений, что она попала в собственную ловушку.

«Раскачать коммунистическую власть легко, – писал один читатель, – но потом-то что? Ведь если скинуть большевиков, к власти придут сионисты, у них деньги и агентура плюс блестящая организованность, а у нас ничего, кроме большевистской партии, которая плохо-бедно, но защищает нас, русских». Читатели ссылались на книги В. С. Пикуля («У последней черты», первоначальное название «Нечистая сила») и Солженицына «Август 14» и были уверены, что досконально знали ситуацию в православной монархии, от которой освободили ее коммунисты. Они не хотели, как писал второй читатель, «оказаться беззащитными перед еврейской бандой Рубинштейнов, Винаверов и Симановичей, как оказались наши деды». Разве не православная монархия «позволила сионистам не только захватить русскую прессу и промышленность, но и втравить Россию в мировую войну – и тем самым совершить политическое самоубийство?»

Злую шутку, право, сотворила история с идеологами и писателями Русской партии. Не они ли убедили своего читателя во всемогуществе «сионистов»? В том, что дай им волю, они завоюют Россию? Незадачливые эти идеологи думали, что слово их, заимствованное из «Протоколов сионских мудрецов», падет на девственную почву. На самом деле обращались они к людям, воспитанным в сети советского политпросвета, и посеянные ими «Протоколы» неразрывно переплелись в сознании «патриотического» читателя с азами вульгарного марксизма.

И вот вам результат. «Советская власть, сменившая самодержавие, – пишет третий читатель, – сделала главное: лишила сионистов в нашей стране права частной собственности на средства производства. Может быть, эта фраза набила кому-нибудь оскомину, но если бы не это, 2000 год для детей Израиля уже давно наступил бы и все проблемы русского народа давно лежали бы на дне топок сионистских крематориев». Четвертый подхватывает: «Все, что в нашей сети политпросвещения называется империализмом, эксплуатацией, угнетением, – все это относится к богатым евреям».

Ты этого хотел, Жорж Данден! Годами сеяла Русская партия в советских «патриотических» массах дикую ксенофобию. Удивляться ли, если чудовищной оказалась жатва?

Что оставалось? Карьера!

При всем том Русская партия вела себя, как мы видели, на удивление агрессивно и уверенно. Николай Митрохин, автор «Русской партии», объясняет это так. Ждать, по их мнению, оставалось недолго. По мере вымирания кремлевских старцев власть будет переходить к ним, к кому же еще? Подтверждение: выписка из дневника Сергея Семанова, серого кардинала партии: «Сказал Ганичеву, что ждать нам осталось 3–4 года, потом будет много лет, чтобы занимать боевые посты. Сходные самооценки можно найти в воспоминаниях и интервью с другими участниками русской партии» (Митрохин пишет это название с прописной буквы). Общее заключение такое: «Итоговую цель их усилий можно определить достаточно однозначно: за счет критики либералов и скрытых евреев, за счет призывов к проведению более агрессивной внешней политики и к прекращению разрядки – восполнить пустоту брежневского правления и занять ключевые посты в идеологической сфере». И это все?

С.Ю. Куняев    В. В. Кожинов

Где вы, времена ВСХСОН и «Вече», времена мужественного, смертельно-серьезного племени, готового идти в тюрьму ради возрождения отчизны? Были ведь, и у них были свои Дон Кихоты, свои Новодворские наоборот? Всего десятилетие назад были. А теперь что? «Ключевые посты»? «В вавилонском плену»? Интеллектуальная нищета русофилов конца 1970-х поражает воображение. Даже от отчаянной молодогвардейской попытки остановить деградацию режима следа не осталось…

Массу фактов приводит Митрохин, подтверждающих эту скоропостижную идейную кончину Русской партии (хотя он таких выражений не употребляет. Вероятно, потому, что пренебрег ее героическим периодом, не видит контраста). Ну вот хоть один такой факт. Митрохин цитирует воспоминания Станислава Кунаева, самого, пожалуй, активного их тогдашних ее деятелей. «Куняев понял, что его не устраивает обычное времяпрепровождение членов русской партии, состоящее в употреблении алкоголя, перемежаемого чтением и пением стихов Лермонтова и Есенина». И. «действительно, – продолжает Митрохин. – выступления Кунаева показывают, так сказать, желание “русского человека” дать ответы на актуальные вызовы времени».

Увы, самым опасным таким «вызовом» оказался для Кунаева уже упоминавшийся выход альманаха «Метрополь». Ответил он на него, как мы помним, доблестно, как и положено было «русскому человеку» конца 1970-х, – доносом в ЦК партии. Сам Куняев объясняет, почему сочинил он этот донос, довольно цинично: «Конечно же (к чему лукавить?) мне не было дела до того, что печатают Белла Ахмадулина или Инна Лис-нянская и тем более Попов с Ерофеевым… Но я понял, что правильно сделал, оформив свое сочинение как письмо члена партии в родной Центральный комитет, пусть все это выглядит как забота о судьбе культуры, а не как нелегальная листовка, пусть лучше меня прорабатывают в ведомстве Зимянина [т. е. в ЦК], а не Андропова [т. е. не в КГБ]. А пока прорабатывают – пусть расходится по руслам и ручейкам патриотического самиздата, помогает нашему общему русскому делу».

Лукавит Куняев, знал, что выбор у него был вовсе не между доносом и нелегальной листовкой, мог ведь и напечатать свое «сочинение» как рецензию в «Молодой гвардии», или в «Огоньке», или, на худой конец, у себя в «Нашем современнике». Но кто бы обратил там на него внимание? Другое дело письмо а «родной Центральный комитет», от озабоченного судьбой русской культуры члена партии. Сигнал, сионисты, можно сказать, торжествуют, куда смотрит партийное руководство? Скандал, исключения из Союза писателей. И неожиданный приварок. Да еще какой!

В. Матусевич, трудившийся в ту пору в «Нашем современнике», вспоминает: «Куняев написал письмо в ЦК, а на следующий день его сына, который выбежал на улицу за сигаретами, сбила машина. Куняев теперь везде ходит и всем рассказывает, что это месть сионистов». Ох, и глупы же, прости господи, были все эти любители «ключевых постов»! Так и не поняли, что, чем больше трезвонили они о всемогуществе «сионистов», тем вернее оказывались генералами без армии и тем дальше, стало быть, от своих вожделенных «постов». Ибо шире становилась пропасть между ними и их собственной политической базой, и крепчала уверенность «патриотических» масс, что оборонить их от этих всемогущих «сионистов» способна только большевистская партия. На самом деле требовалось то, чего у них не было. Требовался

Мост через пропасть

И нашелся, как это всегда бывает, человек, способный такой мост предложить. Конечно, сделан был этот человек совсем из другого теста, нежели все эти Куняевы и Семановы, разменявшие Русскую идею на «ключевые посты». Скорее походил Геннадий Шиманов (речь о нем) на моего приятеля Толю Иванова, т. е. был одним из тех русских интеллигентов, что оставили мечту о жизненном успехе и ушли «на дно» материального существования, чтобы обрести там свободу. Шиманов был лифтером. Там, на дне, «в подвале, где сыро и душно, рядом с мусоропроводом», написал он десятки статей и собрал их в два самиздатских манускрипта «Письма о России» и «Против течения».

В героическом периоде Русской партии, в конце 1960-х – начале 1970-х, водиться с Шимановым не хотел никто. В ВСХСОН его бы и на порог не пустили. О молодогвардейцах или о вотчине Солженицына, редакции «Из-под глыб», и говорить нечего. Даже в «Вече» его развернуться ему не дали. 29 апреля 1973 года Осипов написал резкое письмо Шиманову: «Наша линия правее революционистского подполья (читай: ВСХСОН), но левее той робкой позиции, на которой стоите Вы. Думаю, что СВЕРХПОСЛУШАНИЕ так же, как и бунт, не принесут России добра». Это все Шиманов сам мне рассказал – и показал, – когда мы встретились после моего возвращения в СССР в 1990 году и даже в некотором смысле подружились. Ничего не могу с собой поделать: уважаю мыслящих людей, даже если они на противоположном полюсе политического спектра.

Совсем иная ситуация сложилась в конце 70-х, когда все конкуренты Шиманова оказались отторгнутыми «патриотическими» массами, а легальная фракция националистического диссидентства и вовсе, как мы видели, выродилась в любителей «ключевых постов» и доносов. Тогда и пришло время Шиманова. Засвидетельствовал это редактор «Московского сборника» (самиздатского сборника, попытавшегося заменить «Вече»), бывший всхсоновец Леонид Бородин, предпослав его статье такую ремарку: «Точка зрения Г. Шиманова сегодня весьма популярна в среде национально настроенной русской интеллигенции». Следовало читать: ничего, кроме Шимановских идей в арсенале Русской партии не осталось.

Им, этим идеям, и посвятим мы следующие две главы.

Глава 16

ПОСЛЕДНИЙ ШАНС

 Часть первая •

В двух словах самиздатские сочинения Шиманова (в особенности «Против течения») были последней в советское время серьезной попыткой перебросить мост через пропасть, развер-гшуюся между, так сказать, интеллектом Русской партии и ее «патриотической» почвой. Сам он рассматривал эту попытку как единственный шанс предотвратить то, что Путин впоследствии объявил «величайшей геополитической катастрофой XX века», т. е. распад советской империи (ее, эту империю, Шиманов именовал не иначе, как «мистическим организмом, состоящим из наций, которые во главе с русским народом представляют малое человечество – начало и детонатор для человечества «большого»). Стоит ли напоминать, что попытка была неудачной?

Г М. Шиманов

Но вот как Шиманов это предотвращение себе представлял (длинно, но ничего не поделаешь, он писал размашисто. в духе XIX века, в дальнейшем я буду стараться излагать, где возможно, его многословные периоды своими словами, но иногда придется потерпеть): «Ныне советская власть уже не может всерьез стремиться к призраку коммунизма. Но в то же время не может она и отказаться от грандиозности своих задач, ибо иначе придется держать ответ за напрасные жертвы, которым поистине нет числа. И только в том сможет она найти оправдание, что была бессознательно, а ныне вполне сознательно является инструментом Божиим для построения нового христианского мира. Иного оправдания у нее нет, а это является подлинным и великим оправданием. Признав его, наше государство откроет в себе неисчерпаемые источники духовной энергии и силы, каких не было в истории никогда. Ветхий языческий мир Запада ныне уже окончательно изжил себя. Чтобы вместе с ним не погибнуть, надо построить новую цивилизацию. И только советская власть, приняв православие способна начать ВЕЛИКОЕ ПРЕОБРАЖЕНИЕ МИРА».

И это все? – спросит скептический современный читатель. Опять заплесневелая славянофильская тягомотина? Опять «Русская вера» в роли спасительницы мира? Даже РПЕ не осмелится нести такую откровенную пургу из опасения стать всемирным посмешищем. Погодите, однако. Перед нами текст, написанный в предчувствии крушения советской империи в 1970-е (!), когда никто, кроме Шиманова, не мог себе этого представить даже в дурном сне. Автор в панике. Он отчаянно искал способ предотвратить катастрофу, о неминуемости которой никто еще не догадывался. И подумайте, разве «Русский мир», провозглашенный недавно в качестве официальной идеологии РФ. не есть лишь светская версия того же поиска? И разве она хоть сколько-нибудь более рациональна, чем Шимановская?

Чтоб не быть голословным, сошлюсь на ищущих (в данном случае на бывшего премьер-министра т. и. ДИРА. Ю. Бородая). Вот его свидетельство: «Границы Русского мира значительно шире границ Российской Федерации. Я выполняю историческую миссию во имя русской нации, суперэтноса, скрепленного православным христианством. Так же, как на Кавказе, я борюсь на Украине против сепаратистов, на этот раз не чеченских, а украинских. Потому что есть Россия, великая Россия, Российская империя. И теперь украинские сепаратисты, которые находятся в Киеве, борются против Российской империи». Каково? Сепаратисты – это, оказывается, не донецкие мятежники, а правительство суверенной Украины? Захочется вам после этого смеяться над Шимановым?

Право же, его мысль выглядит образцом ясности по сравнению с мешаниной из высказываний Победоносцева, Столыпина, Гумилева и Проханова, которая царит в голове этого человека, нашего современника. Но, по сути, в обоих случаях одинаково в основе идеологического переворота, лежит все та же Русская идея, которой посвящена эта книга. Отречение, то есть, от Европы во имя неких «традиционных ценностей», к числу которых относится, как видим, и православие?

На самом деле речь идет об отказе от петровской культурно-политической ориентации, властвовавшей над умами отечественной элиты на протяжении столетий. Суть ее высказала в краткой формуле еще Екатерина Великая: «Россия есть держава европейская». Никакой «русской веры» или «русского мира» эта ориентация не предусматривала. Их введение в формулу российской государственности означает идеологическую революцию. Она не произошла в СССР. Она происходит в РФ. В конце концов главная разница между проектами Шимановской «русской веры» и путинского «русского мира» лишь в том, что последний безнадежно опоздал, когда ничего уже не поправишь, почивший в бозе «мистический организм» не воскресишь.

Совсем иначе, согласитесь, обстояло дело в начале 1980-х, когда даже Андропов растерянно признал, что «мы не знаем страны, в которой живем». Соберись тогда все националистические силы державы под Шимановским, антипетровским знаменем и мобилизуй они для этого переворота «патриотические» или, как сказали бы сейчас, уралвагонзаводские массы, кто знает, чем это могло закончиться? Так что не торопитесь смеяться над Шимановым. Может быть, и впрямь не существовало другого способа сохранить советскую империю?

И. И. Гиркин (Стрелков)   А. Ю. Бородай

Да, предложил он вернуться в допетровскую Московию. И себя предложил в качестве лидера уралвагонзаводских масс – с тем, чтобы повести их против кучки либералов-западников. И он ведь, действительно, подходил для этой роли, как никто. Простой человек, лифтер, патриот, без диплома о высшем образовании (Шиманов даже и среднюю школу не закончил) – один из них. Нет спора, амбиции были у него колоссальные. И на первый взгляд смешные. Лишь до тех пор, однако, пока не становится страшновато. Повезло, наверное, все-таки России, что элита Русской партии была так ничтожна. Что не собралась она вокруг Шиманова и остался он непонятым одиночкой.

Могло ли все сложиться иначе? Не знаю. В принципе, могло. Серьезных конкурентов в качестве идеолога реакции у Шиманова к началу 1980-х уже не было. Не Куняев же в самом деле с компанией, озабоченной «ключевыми постами». И Владимир Осипов, бывший редактор «Вече» и тем более Солженицын были напрочь скомпрометированы в глазах уралвагонзаводского читателя поддержкой «сионистского» Запада. Их интервьюировали «сионистские» журналисты, их печатали в «сионистских» изданиях, о них говорили по «сионистскому» радио. Шиманов был в этом смысле чист: он представлял своего читателя в его незамутненной ненависти к «сионизму». И он, единственный, мог законно претендовать на роль посредника между «вождями» и массами. (У него, впрочем, были свои скелеты в шкафу: раннее увлечение либеральным христианством, психушка, «Записки о красном доме», которые тоже передавали по Би-би-си. но все это, полагал он, было давно забыто).

Чего ему не хватало – это «крыши». Сказывались годы изоляции в «подвале рядом с мусоропроводом», без связей, без сильных покровителей, без доступа к читателю, даже самиздатскому. Никто наверху не заинтересовался им. Да и то сказать. триста, если память мне не изменяет, страниц убористого машинописного текста – в один интервал (!). Кто из вельмож Русской партии осилил бы это?

Но пойдем по порядку. Ведь за тем, чего мы мельком в этом вступлении коснулись, целая философия. Я буду стараться свести свои комментарии к минимуму, выделяя их в скобках. Но все-таки придется, как я уже говорил, большей частью излагать Шимановский текст своими словами. В наш твиттерный век не всякий читатель сумеет прорваться сквозь его велеречивые тирады. Итак,

Доктрина историческая

Приходится все же начать с цитаты. «И очевидный, – пишет Шиманов, – крах коммунистической утопии, который нельзя бесконечно замалчивать и из которого надо с достоинством выходить, и ничтожество западных путей, неспособных привлечь к себе никаких симпатий, и военная опасность со стороны Китая, и внутренние процессы буржуизации и духовнонравственной деградации, которым надо не на словах, а на деле противостоять, все это должно толкать советскую власть сначала к частичным переменам, а затем и к решительным – перед лицом скорой государственной катастрофы».

Значит ли все это, что колоссальные жертвы, принесенные русским народом на пути к всемирной цели, заменившей ему Бога, напрасны? Что цели больше нет? Что Бог, так сказать, умер? Этот страшный вывод, который инстинктивно отбрасывался его читателями, вывод, о котором они боялись думать, как о собственной смерти, отбросил в своей исторической доктрине и Шиманов. Все не так, как объясняют вам либералы, говорил он, все наоборот.

Просто христианство как универсальный инструмент спасения мира, «не удалось». Выйдя из катакомб, оно соблазнилось блеском материальной культуры и променяло свою всемирную миссию на чечевичную похлебку мирской власти. Миссия осталась без носителя. Но… был один народ на земле, который Провидение уберегло от соблазнов «испорченного» европейского христианства. Уберегло страшным, но благодатным способом – наслав на него монголов, отрезавших его от «мощных ренессансных объятий Европы». Так, единственная на свете, чудом сохранила Россия «истинную веру» среди всемирного торжества буржуазной «порчи».

И так открылся Шиманову «тос1и8 орегапсй» Провидения. Когда оно хочет охранить свой избранный народ от мирских соблазнов, оно насылает на него чуму, национальное бедствие. Да, и монгольское иго, и петровская реформа, и Октябь-ская революция, и советская власть, и ГУЛАГ были великими бедствиями народными. Но бессмысленность их жестокости лишь кажущаяся. На самом деле они полны смысла, ибо стоит за ними божественный Промысел. Они – цена за великое будущее народа русского.

Выше голову, русские! Вы на верном пути к истинной цели. Крушение коммунистической утопии расчистило перспективу. Присмотритесь, и вы увидите: ее крах возвещает зарю обновленного христианства. Соедините русскую веру с имманентно религиозной сущностью коммунизма (здесь Шиманов заимствует старую бердяевскую идею о коммунизме как инобытии христианского мессианства, идею, которую все его предшественники избегали как огня) – и вместо фальшивого идола вы увидите перед собой Бога. Он вел вас тернистыми тропами. Но он привел вас к порогу Земли Обетованной. Остался один шаг.

«Я скажу, что после опыта тысячи лет, загнавших человечество в невыносимый тупик, разве не ясно, что выходом из тупика может быть лишь подлинное христианство?» Для русских только? Или для человечества? «Для всех!» – отвечает Шиманов (Правильно ли я понимаю, что и эту мысль он заимстст-вовал, на этот раз у классиков евразийства, рассматривавших другие народы как язычников и, стало быть, потенциальных православных? Но Шиманов не слышит нашего вопроса и продолжает). «Откуда же и ждать человечеству благовеста, если не от единственного народа, сберегшего истинную веру? Не от народа, который Господь сохранил на этой земле, хлеща бичами советской власти и ГУЛАГа?

(Даже оставив в стороне миф о «единственной истинной вере», опасно, я думаю, недооценивать актуальные политические потенции Шимановского истолкования русской истории, в котором даже ГУЛАГ получает свое оправдание, как бы кощунственно это ни звучало. Не в том ли была причина многолетней изоляции либерального диссидентства, со страшной убедительностью разоблачавшего бессмысленность человеческих жертвоприношений на алтарь сталинизма, что «патриотические» массы не хотели слышать этих разоблачений?

Словно наталкивались они на невидимую стену, воздвигнутую в глубинах «патриотического» (оно же державное) сознания для самосохранения империи. И. наоборот, мгновенно расцветает это сознание при всяком успехе державы. Не в этом ли получили мы неожиданную возможность убедиться уже в наши дни, когда «крымнаш» молниеносно охватил практически всю страну? Так или иначе, именно это интуитивное стремление державного сознания обелить черное, вернуть смысл бессмыслице, обратить позор нации в залог ее величия и угадал, похоже, Шиманов. Угадал причем в момент, когда еще не поздно было, возможно, предотвратить гибель империи, пусть даже таким почти невероятным идеологическим переворотом, как путинский «Русский мир». Ведь, как бы парадоксально это ни выглядело. Шиманов использовал ГУЛАГ, как Гитлер – Версаль).

Доктрина идеологическая

В согласии с «патриотическим» читателем и в отличие от своих конкурентов, Шиманов добивался не отбрасывания коммунизма и советской власти, но их ПРЕОДОЛЕНИЯ. И у него были для этого серьезные, чтоб не сказать провидческие соображения. Вот образец: «Чего я боюсь, это внезапной либерализации… на которую так надеются некоторые интеллигенты… Пока существует советская власть, остановить религиозное возрождение невозможно. Остановить его может только одно – внезапный обвал, внезапная либерализация… Случись такое и, несомненно, сразу же откроется множество церквей и приток людей к религии сразу увеличится, но на этом, увы, вскоре все закончится и захиреет. Это будет ВЫКИДЫШ, и Россия… окажется захолустьем и задворками теплохладного и сытого Запада». Как в воду глядел, согласитесь.

Его конкуренты, однако, провидцами не были. В их представлении коммунизм был явлением для России чужеродным и подлежащим ликвидации. ВСХСОН, как мы помним, уповал на «вооруженное свержение коммунистической олигархии». «Вече» предложил вместо революции отделиться от коммунизма географически, создав вторую, православную Россию в Сибири. Солженицын апеллировал к «русской душе» советских вождей, убеждая их отказаться от «чуждой» западной идеологии. При всем различии подходов общим, как видим, было одно: возрождение России может начаться лишь после коммунистов.

Один Шиманов, кажется, прозревал, что, совпадая в этом с либералами, националисты таким парадоксальным образом предрекали их победу. Они. по сути, помогли либералам устроить тот антикоммунистический «обвал», которого так боялся Шиманов. Не понимали, полагал он, его конкуренты элементарных практических вещей. Во-первых, что коммунизм худо-бедно, но охраняет страну о «язвы обуржуазивания», создавая своего рода защитную оболочку, в которой только и может созревать ее возрождение. Во-вторых, только коммунизм своей остаточной имманентной религиозностью поддерживает в массах тот пламень веры, без которого и невозможно никакое возрождение.

Массы должны во что-то верить. Отнимите у них коммунизм и во что вы хотите, чтоб они поверили? В демократию? «В России было слишком много страданий, и разрешиться им в комическом и жалком демократическом пшике Бог не позволит. Западной демократии у нас не должно быть». Более точно выразил эту позицию русской реакции только Константин Леонтьев в своем знаменитом афоризме: «Русская нация специально не создана для свободы».

При всех этих идеологических завихрениях, однако, странным образом оставался Шиманов вполне практичным и реалистическим политиком. Он не Бородай, не путаник, то есть. Бывало, оказывается, в России и такое. Как увидим мы далее, Путину есть с кого брать пример.

Глава 17

ПОСЛЕДНИЙ ШАНС

 Часть вторая•

Здесь придется много цитировать Шимановские тексты.

Но ничего не поделаешь. Только сравнивая их, сможем мы увидеть, как мистические речитативы сменяются в них холодными канцеляризмами, огненная проповедь – слогом заурядного делопроизводителя, яростные инвективы против «жидомасонства» – апелляциями к «прогрессивной мировой общественности». Не увидим, иначе говоря, по-своему замечательных метаморфоз Шиманова – из идеолога «патриотических» масс в прагматичного политика, торгующегося с властью. И обратно.

Хоть один образец такой метаморфозы, согласитесь, нужен. Хотя бы для того, чтобы убедить читателя, что я ничего не выдумываю. Итак, терпение. Вот Шиманов – идеолог.

«Россия буквально выстрадала новую теократию. Ведь это же совершенно очевидно, что необходима иная, чем ныне, патриархальная структура общества и новое мистическое отношение к земле. Эта задача не по плечу западной демократии, но кому же тогда она по плечу? Я думаю, что наилучшим инструментом может оказаться та сила, которая с самого начала ополчилась на Бога, власть богоборческая, решившая целый мир перевернуть по своему, – она-то может послужить для славы Божией лучше всего. Я, конечно, имею в виду Советскую Власть с ее. по существу, самодержавным строем, с ее максималистским прицелом и настолько противоречивую по своей природе и по своей идеологии, способную, благодаря этому обстоятельству, трансформироваться от минуса к плюсу и только выигрывать от подобной метаморфозы».

Ключевое слово здесь, конечно, «трансформироваться». Именно его ждали от своего идеолога уралвагонзаводские массы. Нет, они не испытывали особого почтения к советской власти с ее легендарным «Народ и партия едины, раздельны только магазины». Но в то же время были они убеждены, что именно она, эта давно утратившая харизму власть, защищает их от враждебного мира, воплощенного в непонятном, но угрожающем термине «сионизм». В том, что мир враждебен России, убедила их сеть политпросвета, во всемогуществе «сионизма» убедили националисты. Но во что же было им верить, бедным массам, если и то плохо, и это плохо? Шиманов, как мы уже говорили, предложил им новую веру – в ТРАН-ФОРМАЦИЮ советской власти.

Это резко отличалось от того, что предлагали другие. ВСХСОН звал массы к оружию, «Вече» – переселяться в Сибирь, Солженицын – к столь же непонятному, как «сионизм», православному возрождению, идейно измельчавшая Русская партия вообще ничего больше не предлагала, только пугала «сионизмом». Короче, националисты проигрывали либералам идейную войну. В ретроспективе тех лет очевидно, что Шимановская вера в трансформацию советской власти, действительно, была последним шансом националистов. По неразумию они ее отвергли. И заплатили за свою роковую ошибку крушением дорогого им «мистического организма», великой империи, сверхдержавы.

Целую эпоху спустя они загорюют об этой ошибке и будут отчаянно пытаться собрать рассыпавшуюся державу – по осколкам, как разбитую тарелку. Но то, что во времена Шиманова могло представляться трагедией, будет тогда выглядеть безнадежным фарсом. Нам, однако, важно во всем этом одно: о человеке, который предложил им надежду, когда еше не было поздно, о Шиманове, националисты забудут. Но история, как говорил Карамзин, злопамятнее народа. Вот мы им о нем и напомним. Очень подробно.

Второй Шиманов