Текст книги "Галерея римских императоров. Принципат"

АДРИАН

Publius Aelius Hadrianus

24 января 76 г. – 10 июля 138 г.

Правил под именем Imperator Caesar Traianus Hadrianus Augustus с 11 августа 117 г. до 10 июля 138 г.

Причислен к сонму богов

СОЛДАТ И ПОЭТ

Смерть, последовавшая за частичным параличом, так внезапно настигла Траяна, что он не успел официально назначить себе преемника. Он мог бы сделать это, присвоив своему избраннику титул цезаря и передав ему власть народного трибуна, как поступил Нерва по отношению к нему самому. И все же никто не сомневался относительно того, кому следует быть наследником. Публий Элий Адриан был связан с Траяном двойным семейным узлом, будучи внуком тетки императора и мужем Сабины, внучки сестры цезаря. К тому же они с Траяном были земляками: Адриан родился в испанском городке Италика, что неподалеку от теперешней Севильи. Там уже давно проживали потомки двух семейств. Когда Адриан десятилетним мальчиком лишился отца, именно Траян стал его опекуном, назначенным судом, наряду с Аттианом, тоже уроженцем Италики.

Еще не зная, что станет цезарем, хотя и занимал важные государственные и военные должности, Траян, тем не менее, искренне заботился о своем подопечном. Помог молодому человеку в самом начале его жизненной карьеры, а когда тому пришло время служить в армии, позаботился и об этом, устроив на службу в самой Испании, затем в рейнских легионах. Символичным был и следующий факт в биографии Адриана: именно он первым сообщил своему опекуну, находящемуся тогда в Кёльне, о смерти императора Нервы. Собственно, с этого момента Траян, уже официально усыновленный Нервой ранее, стал правителем империи, карьера же Адриана сделалась еще более стремительной. Он принял участие в походе на Дакию, причем дважды награждался за отвагу; стал занимать высшие государственные должности, в том числе был избран в сенат. Во время второго похода на даков сражался с задунайскими сарматами. В 108 году стал консулом. Через несколько лет воевал в Армении и Месопотамии. Когда цезарь в 117 году решил вернуться в Рим, Адриан получил ключевую в то время должность наместника Сирии и командование армиями на Евфрате. Так кто же стал бы сомневаться, что именно в нем Траян видел своего наследника?

Впрочем, некоторые утверждали, что на смертном одре Траян формально усыновил Адриана. Другие возражали, заявляя, что это выдумка двух человек, покровительствующих Адриану: Аттиана, бывшего опекуна Адриана, впоследствии префекта преторианцев, и императрицы Плотины. Историк Кассий Дион, ссылаясь на своего отца, якобы досконально изучившего все обстоятельства, пишет следующее: «Смерть Траяна несколько дней скрывали для того, чтобы предварительно иметь возможность сообщить об усыновлении Адриана императором. Письмо в сенат, извещающее об этом, подписано, однако, не Траяном, а Плотиной, а такого никогда прежде не случалось». Находились и такие, кто рассказывал, будто все происходило следующим образом: когда цезарь уже скончался, некто у его ложа, укрывавшийся за занавесом, в присутствии свидетелей голосом слабым, но очень похожим на голос Траяна совершил церемонию усыновления.

Впрочем, все эти слухи и предположения, естественно возникшие при подобных обстоятельствах, не имели никакого значения. Переход власти прошел спокойно, без потрясений. О кончине Траяна в цилицийском городе Селине пребывавший в Антиохии Адриан узнал 11 сентября 117 года. Тамошние легионеры тут же провозгласили его императором, и он немедленно выехал в Селин, находящийся от Антиохии в нескольких днях пути. Тело императора было отправлено в Рим, сопровождали его вдова – императрица Плотина, префект Аттиан и племянница покойного Матильда, она же теща Адриана. Самому Адриану пришлось остаться в Сирии – того требовала создавшаяся там непростая ситуация. Уже получив звание императора, Адриан отправил послание в сенат с просьбой причислить покойного к сонму богов и признать волеизъявление армии, объявившей наследником его, Адриана. К этому он приложил письменную присягу, где клялся полученную власть употребить исключительно на благо государства и не приговаривать к смертной казни ни одного сенатора, а также заранее отказывался ото всех присваиваемых ему особых званий и почестей. Сенат и в самом деле со всем согласился. Кажется, возникли некоторые сложности лишь с обожествлением Траяна, впрочем, это следует признать вполне естественной реакцией живых по отношению к умершему.

Что же представлял собой новый император? Он получил власть в 41 год. Это был мужчина высокий, видный, в полном расцвете сил, неутомимый пехотинец и отличный всадник, неустрашимый и ловкий охотник, сразивший копьем не одного крупного зверя и даже льва. Изображения Адриана на монетах и статуях говорят о правильных, мужественных чертах лица, густых, ухоженных волосах и бородке. Упомянутая бородка стала потрясением для современников, ведь он первым из императоров отрастил ее. Все предыдущие цезари старательно брились в полном соответствии с древнеримской модой, а после Адриана, наоборот, на протяжении целых двух столетий, включая и Диоклетиана, государи Рима носили бороды, разумеется, разной длины и всевозможных видов, в зависимости от моды и собственных вкусов. Почему же именно Адриан столь решительно нарушил традицию? Ведь в его время бородатыми были лишь интеллектуалы, как бы мы выразились теперь, то есть профессора, философы, писатели, а также служители разных культов. В том-то и дело, ведь, отпуская бороду, Адриан стремился показать всем, что он прежде всего интеллектуал. И он действительно был таковым, хотя прослужил в армии не один год, с самых юных лет, и, будучи офицером, всегда отлично справлялся со своими обязанностями, что отличало его и впоследствии в любой должности военного.

Адриан не просто увлекался поэзией, но и любил ее, а также искусство в целом, философию, риторику, мистику, все таинственное и древнее, а больше всего древнегреческую культуру. Он сам писал стихи, составлял речи, писал прозаические произведения, в том числе написал и автобиографию, к сожалению, не дошедшую до нас. А также рисовал, создавал скульптуры, набрасывал эскизы построек. Во всем этом проявлялись в довольно большой степени дилетантизм, чрезмерные амбиции и чуть ли не болезненное нетерпение активной, динамичной натуры. Император желал быть первым и оригинальным чуть ли не во всех областях культуры и искусства. Он позволял себе критиковать самых прославленных деятелей прошлого – Гомера, Вергилия, Цицерона. Что же касается его современников, то он, с одной стороны, старался привлечь к себе самых заметных из них, осыпая милостями и благодеяниями, а с другой – чуть ли не преследовал их, поскольку завидовал им и не терпел соперников. Тут больше всего пострадал известный архитектор той поры Аполлодор из Дамаска, во времена Траяна прославившийся, в числе прочих достижений, и как создатель знаменитой колонны Траяна. Уже в те времена Аполлодор восстановил против себя молодого Адриана, презрительно отозвавшись на одно из замечаний последнего, касавшееся архитектуры: «Занимайся своими делами и не мешайся в то, чего не понимаешь». И теперь, когда Аполлодор позволил себе опять раскритиковать какие-то замечания императора в области архитектуры, он немедленно оказался в опале, затем изгнан и вроде бы приговорен к смертной казни. Впрочем, желание быть справедливым обязывает меня заметить, что, по другим сведениям, все эти неприятности архитектора были вызваны его же финансовыми злоупотреблениями, допущенными им в ходе капитальных строительных работ. И тем не менее, его пример – другим наука, во всяком случае собратья Аполлодора архитекторы уже остерегались задевать самолюбие императора, а может быть, просто были более осторожными и предусмотрительными и всегда спешили признать, что цезарь прав. Впрочем, не только архитекторы. Так, риторик Фаворин с покорностью воспринял поучение Адриана, хотя прав был как раз он сам. И когда впоследствии Фаворина упрекали за то, что он так легко поддался давлению властителя, тот заявил: «Так ведь цезарь умнее меня, раз у него под началом тридцать легионов». Не правда ли, это позволяет нам понять и сейчас логику поведения многих и многих писателей и ученых?

До наших дней дошли лишь небольшие фрагменты отдельных литературных произведений Адриана. Это цитаты из двух его речей, высеченных в камне на вечную о нем память, и несколько стихотворений. Из последних самое известное и цитируемое – обращение цезаря к своей душе, созданное им на склоне лет. Вот оно:

 
Animula vagula, blandula,
Hospes comesque corporis,
Quae nunc abibis in loca
Pallidula, rigida, nudula,
Nec ut soles dabis iocos…
 
 
Душа, скиталица нежная,
Телу гостья и спутница,
Уходишь ты ныне в края
Блеклые, мрачные, голые,
Где радость дарить будет некому… [27]27
  Пер. М. Ваксмахера, цит. по изд.: Юрсенар М. Воспоминания Адриана. – М.: Радуга, 1984. – Примеч. пер.


[Закрыть]
 

Однако сильно ошибется тот, кто, ознакомившись с этим стихом и вышеприведенной характеристикой Адриана, сочтет его не очень значительным и серьезным политиком, примет за самовлюбленного эстета и сноба, напоминающего в чем-то Нерона, который, кстати, тоже очень любил культуру Древней Греции. В Адриане как бы свободно уживались два очень разных человека, и они совсем не мешали друг другу. Один – представленный только что служитель муз, мелочный, тщеславный и неуравновешенный, хотя и не слишком талантливый. Второй – настоящий государь, твердый, умный и дальновидный правитель, требовательный к себе и к людям, по-мужски решительный, невероятно трудоспособный, верный служитель интересам империи, вникающий абсолютно во все дела огромного государства, – словом, один из лучших цезарей в истории Древнего Рима.

Судите сами. Скончался прежний император, а Адриан не поспешил в Рим принять власть, он остался на Востоке, ибо этого требовали, по его мнению, государственные интересы, как бы ни торопил Адриана живущий в нем второй человек – капризный и слишком себялюбивый. Нет, Адриан – государственный деятель понимал, насколько важно в данный момент продолжить дело Траяна и в военном, и в финансовом отношениях. У него хватило мужества – и он не раз подтверждал это в жарких битвах, – сделать исторический шаг: вывести римские войска из Месопотамии и Армении, тем самым укрепить восточную границу империи. Он возвратил недавно созданные там римские провинции парфянам и заключил с ними перемирие. Разумеется, на него посыпались обвинения, что тем самым он обесценил завоевания своего предшественника, но Адриан сознательно и смело пошел на риск, глубже других понимая выгоды и опасности для отечества этого предприятия. Уже одно это ставит его в один ряд с самыми выдающимися и очень немногочисленными государственными деятелями в истории человечества. Увы, историки чаще предпочитают воспевать кровавых властителей, обуреваемых жаждой завоевания новых земель и постоянного расширения границ доставшегося им государства, и редко кто способен оценить подлинное величие государей, способных сдержать первые порывы и даже отступиться, если того требует благо отчизны.

Решив все проблемы на Востоке, цезарь осенью 117 года покинул Антиохию. Но направился не в Рим, а двинул войска в низовья Дуная, где требовалось обуздать притязания воинственных роксолан, нарушающих границы Дакии. Сюда прибыли гонцы из столицы с сообщением, что в Италии раскрыт и разгромлен опасный государственный заговор. Его якобы возглавляли четыре бывших консула, ближайшие друзья и соратники Траяна, подготавливавшие государственный переворот и свержение Адриана. Гонцы сообщили, что все четверо главарей были схвачены и по приговору сената немедленно казнены. Теперь трудно установить, что же произошло на самом деле. Существовал ли реальный заговор, вызванный возмущением по причине пренебрежения к завоеваниям Траяна, или сам Адриан, опасаясь врагов, непонимания и возмущения государственных мужей, под вымышленным предлогом решил избавиться от врагов, свалив вину на сенат. Впоследствии он сам клялся, что все произошло без его ведома и вопреки его воле, заговорщиков решил уничтожить его давний опекун Аттиан, а он сам не стал бы лишать жизни даже врагов. Сенаторы и римские чиновники переусердствовали, известив его о случившемся уже постфактум. И все же остались неясности. Были они у современников Адриана, остались и теперь у историков.

ВЕЛИКИЕ ПУТЕШЕСТВИЯ

Цезарь появился в столице лишь летом 118 года. Разумеется, его встретили с большой помпой. Кроме традиционных великолепных зрелищ устроили и посмертный триумфальный въезд Траяну, чья статуя возвышалась на колеснице. Адриан ни в коем случае не собирался лишать покойного императора его заслуженных побед.

В Риме Адриан провел три года, после чего впервые отправился в путешествие. Великие путешествия императора в разные отдаленные провинции империи со 121 года стали традиционными. Адриан правил империей 21 год, и половину этого срока провел в путешествиях. Ни один из его предшественников не мог в этом с ним сравниться. И в прежние времена цезарям, хотя бы тому же Домициану, не раз приходилось отправляться в дальние края, но делалось это всегда вынужденно и главным образом для ведения войн. Адриан первым из императоров понял, насколько важно государю собственными глазами увидеть, чем живут провинции, как бы далеко они ни были от столицы империи. Вот он и стал последовательно знакомиться с жизнью провинций, лично проводя инспекции, причем делал это обстоятельно, глубоко и всесторонне, посещая не только города, но и военные лагеря. Возможно, его беспокойная натура сама толкала его в путь, но эта «охота к перемене мест», несомненно, очень полезна умному и дальновидному правителю. Полученные сведения всегда применялись с толком и на благо государству. Трудности путешествий не отпугивали Адриана, он испытывал удовольствие, познавая новые страны, и с интересом знакомился с тем, что было до сих пор ему неизвестно. У него всегда находилось время и силы познавать новое, то, что он считал достойным внимания, будь то чудеса природы или невиданные произведения искусства и архитектуры. И что интересно, Адриановы инспекции повсеместно оставили след в истории, сохранившей нам свидетельства пребывания императора в самых разных местах Римской империи в виде построек, статуй, надписей и монет, которые чеканили отдельные города в память пребывания у них высокого гостя.

Итак, в 121 году Адриан совершил свое первое путешествие – в Галлию и в провинции по верхнему Рейну и Дунаю. В треугольнике между этими реками цезарь укрепил систему фортификаций, возведенную еще при Домициане и обновленную при Траяне. На следующий год он отправился в Британию, и там приступили к масштабным работам по возведению так называемого «Вала Адриана», протянувшегося от залива Солвей до устья реки Тайн на 80 римских миль, то есть почти на 120 км. Вал пересекал полуостров в самом узком месте и защищал от нападений диких горцев с территории теперешней Шотландии. Вопреки названию это был не только земляной вал, его отдельные части возводились из камней и кирпича. По валу возвышались башни и форты, с тыла к нему проводились дороги, а перед ним были выкопаны рвы. Это внушительное сооружение военно-инженерного искусства было создано всего за несколько лет. Кто же выполнял огромный объем работ? В основном римские солдаты, ведь их всегда в мирное время привлекали к общественным работам. Солдаты Древнего Рима строили дороги, мосты, акведуки и водопроводы по всей территории огромной империи.

Еще в том же 122 году цезарь вернулся в Галлию. На юге, в Немаусе (современный Ним), он воздвиг храм в честь Плотины, недавно скончавшейся вдовы Траяна. Он наверняка искренне оплакивал ее, свою опекуншу и верного друга, девять дней носил траурную одежду и сочинил поэму, прославляющую эту достойную женщину. Так же он еще в 119 году почтил память и своей тещи, Матидии, племянницы Траяна, которую Адриан очень уважал за ее заботу о покойном императоре. Обе женщины, императрица Плотина и племянница Траяна Матидия, трогательно и неусыпно ухаживали за императором до его смертного часа и обе же сделали все, зависящее от них, чтобы помочь Адриану стать императором. В 119 году на похоронах Матидии цезарь произнес надгробную речь, которая частично сохранилась, высеченная на каменных плитах, и построил храм Матидии – сенат причислил покойную к сонму богов. И в самом деле, пожалуй, впервые в истории зять настолько обожествлял тещу, что даже воздвиг храм в ее честь.

Но супружеская жизнь императора с Сабиной, дочерью Матидии, не складывалась. Если судить по сохранившимся изображениям, та была очень красивой женщиной, но Адриан жаловался на ее характер. Серьезный супружеский конфликт разразился в 122 году. Цезарь обвинил жену в слишком близких отношениях с двумя государственными деятелями, Септицием Кларом, бывшим префектом преторианцев, и Гаем Светонием, секретарем императора. Тем самым Светонием, которого и сейчас у нас многие знают как автора знаменитой книги «Жизнь двенадцати цезарей», биографий первых римских императоров, начиная с Цезаря и кончая Домицианом. Нельзя назвать это произведение великим, но оно ценно тем, что автор приводит в нем множество интересных исторических фактов и, что еще более интересно, уснащает текст забавными происшествиями, наблюдениями и сценками из жизни людей своего времени. Живо и доступно написанная книга пережила века и стала для нас бесценным источником познаний о том времени, ведь автор некоторых императоров знал лично, а о других была еще жива память. К тому же автор, будучи секретарем правящего цезаря, имел свободный доступ к государственным архивам. Тем не менее оба вельможи подверглись опале и вынуждены были покинуть столицу. Дальнейшая их судьба нам неизвестна. Что же касается Сабины, то она легко отделалась. Император заявил, что охотно бы развелся с ней, будь он простым гражданином, однако, будучи императором, не хочет подавать дурной пример своим подданным. Их брак не распался, хотя и оставался бездетным. Сабина даже сопровождала мужа в некоторых его путешествиях, но теплых чувств друг к другу они не питали, даже ощущалась некоторая враждебность.

Зиму 122/123 годов цезарь провел в Испании, откуда переправился на африканский берег, в Мавританию. (Так называлась тогда римская провинция, включавшая в себя современное государство Марокко и часть республики Алжир, то есть не следует путать эти области с Мавританией наших дней.) Находясь там, император узнал о грозившей Риму войне с парфянами и поспешил явиться к месту событий. На берега Евфрата он прибыл кратчайшим путем через Крит и страны Малой Азии. Императору удалось разрядить обстановку путем переговоров, но на Востоке он пробыл до 124 года. Он посетил Антиохию на севере Сирии и знаменитую своими постройками жемчужину востока – Пальмиру, город в сирийской пустыне, сохранившийся и в наши дни уникальный памятник культуры. В Битинии ему встретился мальчик необыкновенной красоты по имени Антиной. Император взял его с собой и не расставался со своим любимцем.

В 124 году Адриан объездил балканские провинции Рима. Может быть, именно тогда был заложен город Адрианополь, современный Эдирне в европейской части Турции. Доподлинно известный факт: именно в 124 году цезарь наделил правами города поселение Аквинкум на Дунае – это римский предшественник сегодняшнего Будапешта. Там до сих пор сохранились развалины древнеримского города и лагеря легионеров. Адриан переправился через Дунай, в Дакию, посетил места, где несколько лет назад воевал под командованием Траяна. Тогда Траян был опекуном молодого офицера, но это не означало, что цезарь относился к нему снисходительно, напротив, спрашивал с него больше, чем с других, не допускал никаких поблажек, что только пошло на пользу будущему императору.

Зиму 124/125 годов Адриан решил провести в столь любимых им Афинах. Он опять торопился покинуть Рим. Все предшественники Адриана на посту императора чаще всего уезжали из Рима лишь на войну, для Адриана же вне стен Вечного города (хотя именно он так назвал Рим) зарождались все его великие замыслы, вся его мирная деятельность, это была его полноценная жизнь! В Греции цезарь задержался до весны 126 года, объездил всю страну, в том числе побывал и на греческих островах. Однако лучше всего он чувствовал себя в Афинах в окружении прекрасных произведений искусства и замечательных памятников старины, чья родословная уходила в далекое, легендарное прошлое Античности. Тут жили Сократ и Перикл, Платон и Аристотель, Софокл и Демосфен. Греческим языком Адриан овладел еще в детстве, он был пленен культурой Древней Греции, прекрасно знал историю страны, ее литературу, был подлинным ценителем культурных ценностей этой колыбели европейской цивилизации.

Еще при жизни Траяна афиняне присвоили Адриану почетное звание архонта (верховный чин в древнегреческих полисах), что давало ему право считаться почетным гражданином Афин, и император всегда щедро осыпал город своими милостями. Среди возведенных им здесь монументальных построек обязательно следует особо отметить великолепный храм Зевса Олимпийского. Впрочем, постройку этого храма начал еще тиран Писистрат в VI веке до н. э., то есть почти за семьсот лет до Адриана, но тогда строительство пришлось сразу же прервать. Строительство продолжил правитель Сирии Антиох IV во II веке до н. э., изменив план постройки, однако со смертью правителя работы были прекращены. И вот теперь римский цезарь смог осуществить то, что не удалось сделать самим грекам. Работы были возобновлены в 126 году в таком темпе, что уже в следующий свой приезд в Афины, через несколько лет, Адриан смог освятить готовый храм, по праву считавшийся одним из самых великолепных в эллинском мире. До наших дней от него сохранились лишь 16 колонн (а их было 104), каждая высотой более 17 метров. В храме возвышалась гигантская статуя Зевса – одно из семи чудес древнего мира – из золота и слоновой кости, а также размещались многочисленные статуи императора. В том же 126 году у императора нашлось время принять обряд посвящения в Элевсинские мистерии [28]28
  Элевсинские мистерии – ритуальные празднества в честь богини Цереры и ее дочери Персефоны. Ежегодно проводились в Элевсине, около Афин. По преданию, Элевсинские мистерии были основаны Эвтолпом ок. 1400 г. до н. э. Элевсинское учение о человеческой душе гласило, что смерть не дарует нам духовного перерождения, и, если человек при жизни не стремился к совершенству, то он либо будет обречен на вечные скитания, либо попадет в загробный мир Гадес, где его ждет вечный сон. Чтобы участвовать в мистериях, кандидаты должны были пройти сложный и суровый обряд инициации. Успешно преодолевший все ступени посвящения получал титул «мистес». Со всех участников мистерий брали клятву никогда не разглашать подробностей таинства. Элевсинские мистерии существовали вплоть до IV в. н. э., когда император Феодосий Великий наложил на них запрет как на институт, противоречащий христианству.


[Закрыть]и возглавить дионисийские празднества, отмечавшиеся в соответствии с древней традицией.

В Италию Адриан возвратился через Сицилию, где он совершил восхождение на вершину вулкана Этны, чтобы оттуда насладиться зрелищем восхода солнца. В Риме император пробыл до лета 128 года, а потом отправился в Африку. В Нумидии, африканской провинции римской империи, располагавшейся на территории современного Алжира, он проинспектировал военный лагерь и наблюдал за учениями легионеров и конницы. По завершении маневров, 1 июля, Адриан обратился к солдатам с речью, похвалив их за старание, дисциплину и воинское мастерство, причем сделал это с большим знанием дела, ведь, почитай, с детских лет служил в армии. Эта речь частично дошла до нас, поскольку ее текст был высечен на камне.

Затем цезарь посетил свои любимые Афины, а оттуда через Малую Азию направился в Сирию. Пребывая в Антиохии, он поднялся на вершину горы Кассий, чтобы и здесь встретить восход солнца. В 130 году цезарь отправился в Иерусалим. Город лежал в развалинах с тех пор, как его разрушил император Тит. Адриан принял решение: восстановить город как принадлежащий Риму и назвать его Aelia Capitolina,от родовой фамилии цезаря Элий, а Капитолин по той причине, что на месте бывшего иудейского храма будет возведен храм в честь Юпитера Капитолийского.

Путь из Иерусалима в Александрию пролегал через Газу и Петру. Из Александрии император с супругой направился вверх по Нилу, желая обозреть самые древние и самые знаменитые памятники этой страны – пирамиды, храмы в Фивах, статуи богов и фараонов. Когда цезарь уже находился в Срединном Царстве Египта, ему пришлось пережить величайшую трагедию его жизни – в Ниле утонул его любимец Антиной. Что стало причиной трагедии? Случайность, убийство, самоубийство? Адриан выбрал третий вариант. Он сам верил в это и велел объявить всем: Антиной добровольно принес в жертву богам свою молодую жизнь ради спасения господина, ибо Адриану пророчица предсказала великое несчастье, вот юноша и решил ценой собственной жизни предотвратить беду. По всей империи принялись возводить храмы в честь Антиноя и устанавливать его статуи, поскольку его самого теперь стали чтить как бога. Чеканили монеты с его изображением. Утверждали, что на небе появилась новая звезда – это Антиной вознесся на небо и стал звездой. По велению Адриана на месте гибели юноши на берегу Нила был заложен город, носящий его имя. Руины этого города можно было увидеть еще в XIX веке, потом их разобрали и использовали как стройматериал для постройки сахарного завода.

И все же император не прервал путешествия. Утром 21 ноября он с супругой в окружении придворных появился у подножия колоссального памятника, называемого греками Мемноном, на западной окраине древних Фив. В действительности же эта статуя, как и стоявшая рядом вторая, представляла фараона Аменофиса III. Утверждали, что он пением приветствует восход солнца, и многие действительно слышали это пение, о чем и греки и римляне оставляли письменные «показания», высеченные на каменных плитах. Теперь считается, что звуки, принимаемые древними за пение колоссов, производились воздушными потоками в расщелинах каменных блоков, когда после ночной прохлады солнце нагревало камни и они быстро расширялись. Среди придворных дам императрицы Сабины находилась поэтесса Юлия Бальбилла, аристократка из очень древнего патрицианского рода. (Увы, талант ее был не столь высок.) Эта поэтесса сочинила панегирик и приказала вырезать его на левой ноге гигантской статуи. В нем с пафосом сообщалось, что Мемнон приветствовал пением императора и императрицу. Разумеется, мы всячески осуждаем нехороший обычай туристов портить каракулями бесценные памятники старины, но сейчас придется сознаться, что в данном случае этому нехорошему обычаю мы обязаны фактом установления точной даты данного исторического события. Видите, как через две тысячи лет и каракули могут пригодиться, разумеется, если они вырезаны в камне!