Текст книги "Галерея римских императоров. Принципат"
Автор книги: Александр Кравчук
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 29 страниц)
О последних минутах его жизни мы знаем тоже со слов его племянника, Плиния Младшего. Он рассказал, что дядя велел рулевым взять курс через залив, к месту извержения Везувия, хотя уже и здесь сыпались на суда зола, пемза и камни. Дядя спокойно наблюдал за происходившим и диктовал писцам свои наблюдения. Высадились они в Стабиях, у дома знакомого, где дядя уже одним своим видом способствовал прекращению паники. Вымывшись, он занял место за столом, а потом спокойно спал до тех пор, пока его не разбудили и не вывели из спальни, ибо все вокруг уже густо было засыпано пеплом. Что можно было сделать? Море так бурлило, что исключало всякую возможность погрузиться на корабли. Дома раскачивались с такой силой, что каждую минуту грозили рухнуть, – приходилось спешно выбегать на улицы, прикрываясь подушками от валившихся с неба камней и привязывая подушки на спины. Ночь была совершенно черная от густой тучи горячего пепла и раскаленных камней. Люди бежали к морю, тщетно надеясь на спасение.
Лежа на простынях, Плиний не переставая просил пить. А тем временем усиливающийся запах серы свидетельствовал, что огонь приближается. Плиний попытался встать с помощью слуг, но тут же свалился на землю и скончался, видимо, задохнувшись. Через три дня его тело было обнаружено на том же месте нетронутым.
В эти страшные дни оба Плиния показали пример того, как должны вести себя ученые и просто честные люди в минуту опасности. Каждый день, несмотря ни на что, обязательная систематическая работа. Выполнение своего долга даже в условиях, когда, казалось бы, это не имеет никакого смысла, ведь в извержении все погибнет. Но так ведут себя в условиях самой страшной опасности настоящие римляне и настоящие мужчины.
Тучи пепла долетали и до Рима, на несколько дней закрыв солнце и сея панику. Потом пришла весть о гибели трех городов Кампании – Помпеи, Геркуланума и Стадий, – а также о вреде, нанесенном многим другим городам и населенным пунктам. Цезарь немедленно предпринял решительные меры по оказанию помощи пострадавшим от извержения вулкана. Потерпевшим была оказана крупная материальная помощь, а некоторым переданы владения семей, целиком погибших в катастрофе и не имевших наследников. Как всегда бывало и теперь бывает в подобных случаях, не замедлили появиться и мародеры, наживавшиеся на человеческом горе. Правда, в данном конкретном случае они немногим могли поживиться, проникая в засыпанные пеплом дома. Лава и грязь плотно заполнили все уголки домов. Настоящие, систематические раскопки начались лишь в XVIII веке.
В следующем, 80 году в Риме свирепствовала эпидемия. Тогда наивно считали, что ее причиной стали вулканические осадки. Кажется, весной того же года, когда Тит инспектировал ведшиеся в Кампании спасательные работы, в столице вспыхнул грандиозный пожар, по масштабу сравнимый разве что с еще памятным многим пожаром при Нероне, бушевавшим шестнадцать лет назад. Сгорело много чудесных храмов, в том числе и знаменитый храм Юпитера на Капитолии, а также термы Агриппы. И опять цезарь организовал масштабные работы по оказанию помощи пострадавшим, обеспечивая погорельцам приют, пропитание и крышу над головой и немедленно организуя работы по восстановлению уцелевших и по стройке совсем сгоревших зданий. При этом цезарь не считался и с собственными тратами, пожертвовав все свое имущество, в том числе и отдав все ценные произведения искусства из императорского дворца, чтобы приукрасить обгоревшие храмы.
Чем еще можно помочь людям, перенесшим столько несчастий? Разумеется, играми и развлечениями. А тут как раз подоспел и подходящий случай – закончилось строительство огромного овального каменного амфитеатра в центре столицы. Работы по его строительству начались еще при Веспасиане, и теперь здание высилось во всей красе, вот только внутренняя отделка еще не закончилась. Но цезарь не стал ждать ее окончания. Целых сто дней он развлекал народ великолепными представлениями. Такого размаха, такой роскоши жителям столицы еще не приходилось видеть. На арене погибло несколько тысяч диких и прирученных зверей, сражались целые армии гладиаторов, состоялся даже настоящий морской бой двух флотов, для чего наполнили водой специально приспособленную для этого арену. А среди зрителей разбрасывали деревянные шарики с особыми символами внутри, в соответствии с которыми ухвативший шарик получал или продовольствие, или домашнее животное, или ценный кубок, или даже рабов. Так начал свою деятельность один из самых знаменитых, как бы мы назвали это сегодня, развлекательных центров, он сохранился и собирает паломников в Риме до наших дней. Его официальное название Amphitheatrum Flavium, но обычно его называют Колизеем. Не потому, что, как считают некоторые, он просто колоссальных размеров, хотя он и в самом деле велик и мог бы вместить 50 000 сидящих зрителей, но в Риме были здания и побольше, хотя бы тот же Circus Maximus.Просто к Амфитеатру Флавиев прочно прилепилось название колоссального, находящегося рядом бронзового памятника Нерону, коротко называемого колоссом.
Вместе с амфитеатром Тит открыл также находящиеся поблизости термы, то есть общественные бани, целый комплекс из залов для купания, игр, развлечений, а также для прогулок и диспутов. Все это разместилось на перестроенной части бывшего дворца Нерона. До наших дней немногое дошло из этих терм Тита, а ведь они заняли особое место в развитии искусства. Во-первых, именно там поначалу была установлена знаменитая монументальная скульптурная группа из мрамора, представляющая Лаокоона с сыновьями в борьбе со змеями, о чем писал еще Плиний Старший. Сейчас эта скульптурная группа находится в Ватиканском музее. Во-вторых, в эпоху Возрождения художники, любуясь сохранившимися фрагментами терм, называемыми по-гречески гротами, перерисовывали их поразительно живые и изящные настенные росписи. С тех пор этот легкий, изысканный жанр живописи стал называться гротеском.
До сих пор Тит без ограничения пользовался обширными запасами императорской казны, оставленной ему предусмотрительным Веспасианом. Хватало и на зрелища, и на щедрые пожертвования для пострадавших от разных бедствий граждан, и на масштабное строительство. Неизвестно, как надолго бы еще хватило отцовских запасов, если бы сын по-прежнему без ограничения пользовался ими. Опустошить казну он не успел. Помешала смерть.
В начале сентября 81 года цезарь, совершенно здоровый, но чем-то очень огорченный, присутствовал на одном из веселых представлений. Неожиданно приближенные с изумлением увидели слезы в его глазах. Было непонятно, что могло их вызвать. По окончании представления цезарь отправился в храм и принес жертву богам, но животное, которое собирались принести в жертву, каким-то образом умудрилось сбежать прямо с жертвенного алтаря, что всегда считалось плохой приметой – значит, боги не желают принять жертву цезаря, значит, не помогут. Тит покинул столицу и отправился в Сабинские горы, откуда происходил род Флавиев, и где у Тита были личные поместья. Уже в первом из них императору пришлось выдержать сильный приступ лихорадки. Дальнейший путь Тит проделал в лектике, которую несли рабы. Рассказывали, что однажды, раздвинув занавеси и глядя в небо, цезарь, словно жалуясь кому-то, печально произнес: «У меня отнимают жизнь, хотя я ни в чем не провинился. Мне не в чем себя упрекнуть. Разве что в одном…» Он не договорил, а поскольку больше никогда не возвращался к своей жалобе, люди так и не узнали, что он имел в виду.
Скончался император Тит 13 сентября на той же вилле, где два года назад умер и его отец. Говорили, что непосредственной причиной смерти было лечение, назначенное цезарю его братом Домицианом: больного, горевшего от внутреннего огня, всего обкладывали снегом.
ДОМИЦИАН
Titus Flavius Domitianus
24 октября 51 г. – 18 сентября 96 г.
Правил под именем Imperator Caezar Domitianus Augustus с 14 сентября 81 г. до 18 сентября 96 г.
К сонму богов не причислен
ЦЕЗАРЬ И ПОЭТЫ
Когда Домициан, младший брат Тита, пришел к власти, ему было 30 лет. Это был видный, интересный мужчина, исполненный достоинства. Гордясь своей внешностью, он не раз говаривал сенаторам: «Ни в моей внешности, ни в моем интеллекте вам не найти ничего, что можно было бы раскритиковать». Он много занимался спортом и достигал отличных результатов в стрельбе из лука, плаванье и верховой езде; занимался и фехтованием, но уже без особого успеха. Изобрел и собственный вид спорта, который назвал klinopale, от греческих слов kline– кровать и pale– состязание, единоборство, то есть борьба в кровати; тут партнершами «спортсменов» обычно бывали женщины легкого поведения. Домициан очень переживал, когда с возрастом стал лысеть. Образование получил хорошее, но ограниченное; как тогда было принято, изучал литературу и риторику. В молодости увлекался и поэзией. Став правителем, уже не мог заниматься такими пустяками, не хватало времени, даже речи ему сочиняли секретари, но книгами и писателями интересовался по-прежнему.
Таким образом, дошедшие до нас сведения позволяют утверждать, что Домициан и в интеллектуальном и в физическом отношении был человеком нормальным, не Аполлон, но и не урод. Иначе обстояло дело с его психикой. Домициан с юности имел немало комплексов, но с течением времени они превратились в навязчивые, болезненные идеи, переродились в мании, и разразилась катастрофа. Переломным стал, видимо, 70 год. Домициану было всего 19 лет. Случилось так, что по причине отсутствия в стране отца и старшего брата он на несколько месяцев стал настоящим хозяином Рима и познал вкус неограниченной власти. В тот год Домициан совершил несколько вполне невинных глупостей, скажем, таких: за один день умудрился раздать двадцать наивысших должностей в государстве, а сам в жажде славы безо всякой необходимости собрал войска и во главе их двинулся в Галлию усмирять вспыхнувший там мятеж легионеров, которым к этому времени уже занялись другие военачальники. Эти промахи можно было объяснить юношеской отчаянностью Домициана, чрезмерными амбициями и отсутствием у него всякого опыта правления. За что он и пострадал, ибо отец без зазрения совести публично отчитал его и на долгие годы лишил всякой возможности принимать важные государственные решения, фактически отстранив младшего сына от всякой реальной власти, так что тот лишь формально числился на высоких должностях.
То же продолжалось и в период короткого правления Тита, хотя к Домициану и относились с почтением, как к возможному наследнику престола. Не удивительно, что он болезненно переживал такое отношение к своей особе, считал его незаслуженным и часто жаловался на преследование со стороны власть имущих. Домициан даже осмелился распространять лживые слухи о том, что по завещанию отца императором должен был стать он, а не старший брат Тит, хотя это было явной ложью. Современники еще тогда отмечали в его психике все больше отклонений от нормы, но не придавали им большого значения, даже находили их отчасти забавными, хотя это были явные симптомы нарастающего психического помешательства. Домициан стал чаще запираться в своих покоях, проводил целые дни в одиночестве – занимался охотой на мух, пронзая их острой гравировальной иглой, служащей для писания, давая таким образом разрядку бушевавшим в нем скрытым страстям и обидам, и размышлял о человеческой подлости. Кстати, став императором, он не оставил этого развлечения.
Брат наверняка обратил внимание на отклонения в психике младшего брата, нельзя было не заметить его скрытности, амбициозности и болезненной впечатлительности. Если вспомнить последнюю перед смертью незаконченную фразу императора Тита, то можно предположить, что единственной вещью, о которой тот жалел, была передача власти брату? Может, он жалел, что не нашел другого наследника?
Впрочем, историками доказано: слухи о том, что Домициан якобы ускорил смерть брата, были несправедливы. Домициан сам произнес замечательную надгробную речь (многие прокомментировали ее так: «Глядите, какой прекрасный актер этот лжец, даже слезы на глазах»), лично занялся процессом консекрации Тита, возвел триумфальную арку своему предшественнику. Позже, однако, Домициан стал позволять себе высказывать критические замечания о некоторых деяниях и самой особе брата и даже отменил состязание колесниц, намечавшееся на день рождения Тита. И все же некоторые из его критических замечаний объяснялись вполне разумными причинами и были уместны, хотя противники нового императора называли их порочащими память Тита. Впрочем, при смене власти такое, как показывает история, бывало часто и продолжается также и в наше время, зачастую вопреки здравому смыслу.
По традиции историки зачисляют Домициана в разряд так называемых плохих цезарей, то есть жестоких, нарушающих законы, враждебных сенату, а то и просто сеявших террор и ужас по всей стране. Следует заметить, что это только часть правды, и отнести ее можно лишь ко второй фазе правления Домициана, то есть периоду после 88 года. Но и тогда жертвой террора становились лишь единицы, преимущественно из разряда высших слоев общества, а ведь именно они и создавали общественное мнение и имели возможность передать его в века. Вот и до наших дней дошел малопривлекательный образ этого императора. Следовало бы, однако, учесть, что в основе взаимной неприязни императора и сената лежали не только патологические черты характера властителя, и даже не столько они, сколько новая концепция правления, им установленная.
До него, в течение почти ста лет, все правящие цезари продолжали – или, по крайней мере, делали вид, что продолжают, – следовать модели, установленной еще Августом: Цезарь – принцепс, лишь первый среди свободных граждан страны, главный среди ее служащих, правда, забравший в свои руки все высокие должности и функции, но разделяющий с сенатом ответственность за судьбу государства, а прежде всего он – воплощение прав и величия римского народа. Домициан осмелился нарушить эту фикцию. И по своему убеждению, и по своей внутренней природе он представлял собой законченный тип автократа, самодержца. На каждом шагу и всеми возможными способами он подчеркивал, что он – господин, стоящий высоко над всеми гражданами и учреждениями, не исключая и сената. Проявлялось это и в том, как Домициан велел себя титуловать, и в постоянной демонстрации атрибутов власти, и в его образе жизни, и в форме, с которой он отдавал распоряжения. Называть себя он повелел, правда, полуофициально, господином и богом, по латыни dominies et deus.
Начиная с 85 года Домициан первым в истории Рима был пожизненным цензором, что давало ему полный контроль над сенатом, – именно цензор обладал правом лишать звания членов этого высокого собрания и назначать новых; до сих пор сенат пополнялся лишь путем кооптации [20]20
Кооптация (от хат.cooptatio – «дополнительное избрание») – пополнение состава какого-либо выборного органа недостающими работниками без проведения новых выборов.
[Закрыть]На заседания сената Домициан всегда являлся в императорском пурпурном одеянии в сопровождении двадцати четырех ликторов [21]21
Ликтор – (лат.lictor) – первоначально исполнитель распоряжений магистратов (упоминаются в истории со времени правления в Риме этрусских царей – VII в. до н. э.), позднее ликторы осуществляли лишь охранные и парадные функции при них, заключавшиеся в сопровождении высших магистров, имея при себе фасции – атрибуты власти. Ликторы назначались, как правило, из числа вольноотпущенников.
[Закрыть]. Он приказал поместить в храмах свои золотые и серебряные статуи. Октябрь, месяц своего рождения, переименовал в Domitianus, а сентябрь – в Germanicus, так как именно в сентябре покорил германское племя геттов.
Все это вызывало недовольство, особенно у сенаторов и вообще аристократов. Первый заговор против Домициана созрел в 87 году, затем против императора взбунтовался командующий рейнской армией Антоний Сатурнин. Бунт был быстро подавлен, главным образом по той причине, что поддерживавшие Антония германские племена на верхнем Рейне не могли перейти реку из-за внезапного, необычайно рано начавшегося ледохода. А цезарь лишь укрепился в своем недоверии к высоким сановникам. Вот так и начал раскручиваться порочный круг страха и репрессий, порождая новые заговоры и новые репрессии.
Жители столицы, впрочем, не жаловались. Доброе отношение и даже любовь широких народных масс цезарь снискал давно известным, испытанным способом, не скупясь на предоставление им хлеба и зрелищ – раnет et circenses.В данном случае слово «хлеб» надо трактовать шире. Речь идет о денежных выплатах, о продовольствии разного вида и даже о фонтанах, извергающих струи вина. Зрелища устраивались при каждом удобном случае. Кроме уже существующих обществ цирковых болельщиков, объединяющих в основном любителей состязаний на колесницах, по инициативе цезаря были созданы два новых, цветами которых стали золотой и пурпурный; век их, в общем-то, оказался недолог. Было открыто четыре новые школы гладиаторов, что свидетельствует об огромном спросе среди публики на кровавые выступления этих рыцарей арены. В специально сконструированных на Тибре бассейнах разыгрывались роскошные морские бои, к вящему удовольствию граждан. О том, что без конца происходили представления с показом диких животных и охотой на них, и говорить излишне.
Восторг столичного люда вызывали и постоянно возводимые роскошные здания, в том числе и храмы. Был восстановлен храм Юпитера на Капитолийском холме, сгоревший в пожаре 80 года. На Форуме вознесся храм Веспасиана и Тита, а на Квиринале (место, где родился Домициан) – храм рода Флавиев. Заложили новую площадь, впоследствии названную именем императора Нервы. На Марсовом поле появился новый стадион, форму которого в наши дни повторяет самая красивая площадь современного Рима – Piazza Navona.Велись работы по внутреннему убранству Колизея. На Палатинском холме вырос огромный, роскошный дворец, поистине достойное императора здание. Пригородная же резиденция Домициана находилась у подножья Альбанских гор.
В 86 году цезарь лично открыл состязания в честь Юпитера Капитолийского. По замыслу римлян, они приравнивались к греческим олимпиадам и должны были устраиваться каждые четыре года, но в отличие от настоящих олимпиад главное внимание здесь уделялось поэтическим и музыкальным выступлениям. Возглавлял их сам Домициан, облаченный в греческие одежды. А вот соревнования в честь богини Минервы устраивались ежегодно, и не в Риме, а на альбанской вилле императора. Разумеется, программой были предусмотрены тоже выступления поэтов и музыкантов, а также ораторов.
Правда, сам Домициан практически ничего не читал, за исключением книг по новейшей истории, и то далеко не все, а только полезные ему в многотрудных и хлопотных императорских заботах. Так, он часто заглядывал в дневники Тиберия, наверняка в поисках советов, как расправляться с оппозицией. Он понимал, что пишущая братия не только труслива, но и весьма обидчивая и впечатлительная, а также очень высоко ценит похвалы и награды. Правитель, учитывающий такие особенности людей пера и умело ими манипулирующий, может смело рассчитывать на покорность творческих работников и даже пользоваться доброй славой как опекун культуры. Такая же мысль приходила в голову еще Нерону, но его погубили собственные непомерные амбиции, он желал и писать, и петь, и выступать на сцене актером под бури аплодисментов. А такая художественная деятельность неизбежно подрывает авторитет власти и вызывает зависть, более того – даже ненависть других творческих личностей, которые никак не могли состязаться с императором на равных.
А вот что действительно было достойно похвалы и приносило конкретную и неоценимую помощь культуре, так это искренняя забота Домициана о библиотеках. Римские библиотеки понесли большие потери в пожарах, да и в предыдущие годы им не уделялось должного внимания. Требовалась срочная помощь. Цезарь данной ему властью стал всеми способами пополнять библиотеки, собирая ценные книги по всем странам мира. И даже направил писцов в знаменитую александрийскую библиотеку, чтобы они переписали там книги, которых уже нигде не найти, а также сравнили бы и поправили произведения некоторых имеющихся авторов. Что же касается современных ему авторов, то Домициан вознамерился сам судить о достоинствах их произведений, милостиво отмечая те, авторы которых сумели в должной мере оценить величие современности, и сурово обходясь с теми, кто слишком мелочно воспринимал понятие «свободы». А если кто-то осмеливался молвить похвальное слово о деятелях оппозиции, пусть тех давно и на свете нет, мог лишиться не только своей книги, но и головы, и благодарить богов, если дело сводилось лишь к изгнанию из страны. Тацит, молодость которого пришлась на годы правления Домициана, позже писал:
Прежние века могли видеть даже самую вершину свободы, мы же находимся на дне неволи, поскольку у нас отняли даже возможность общаться друг с другом. Мы бы могли и память потерять, если бы от нас зависело умение забывать, как зависит умение молчать.
Для того чтобы обеспечить себе благополучную жизнь, достаточно было совсем немного – заметить и описать благотворное воздействие нынешней власти.
Многие поняли это. Так, Квинтилиан, знаменитый профессор произношения, знаток литературы, теоретик культуры и воспитания (а также учитель внуков сестры Домициана), разбирая творчество римских поэтов, умудрился исполнить при этом такой гимн обожания:
Я разбирал творчество только этих авторов, ибо Германика Августа (то есть Домициана) от уже начатых творческих произведений отвлекла необходимость заботиться о благополучии всего мира. Боги не пожелали, чтобы он стал одним из величайших поэтов. И все же разве найдется что-нибудь возвышеннее, утонченнее и во всех отношениях совершеннее того, что он создавал, будучи совсем молодым, уступив на время другим власть над империей? Будущие века больше моего поведают об этом, поскольку в настоящее время славу его литературных способностей затмевают своим блеском другие добродетели властителя.
Но все это ничто в сравнении с той безграничной лестью, которую позволяли себе сами поэты. Пожалуй, среди подхалимов первое место прочно занял Марк Валерий Марциал, родом из Испании, автор тысяч отличных, остроумных и одновременно язвительных, а порой и просто непристойных стихов и эпиграмм.
В сумме они создают грандиозную, хотя и несколько искаженную картину обыденной жизни той эпохи. Одной из главных целей этих куплетов было завоевать благосклонность богатенького адресата и выпросить у него вознаграждение. Среди адресатов фигурировал и сам император. Вот начало эпиграфа к книге VIII поэта, изданной в 93 году:
Цезарю Домициану Августу, укротителю германцев и даков, – Валерий Марциал с пожеланиями здоровья. И хотя все мои книжонки, которые Тебе, о Господин, обязаны славой, то есть самой жизнью, покорнейшее почтение Тебе воспевали и этим, как я думаю, и объясняется их успех, однако вот эта, восьмая, особенно часто пользуется возможностью Дать мне излить свои сердечные чувства.
В таком стиле выдержана вся книга. А вот часть эпиграммы из книги V:
О цезарь великий, дозволь тебе правду сказать,
Что века, счастливее нашего, уж никому не видать.
И более пышных триумфов слава доселе не знала,
И милость богов палатинских над нами незримо сияла.
Нет, не был бессмертный наш Рим никогда столь
любезен народу!
И мог ли другой император столь возвеличить свободу? [22]22
Пер. с польск. В. Селивановой.
[Закрыть]
Другой поэт, Стаций, почти все свое творчество посвятил воспеванию цезаря. В ход шли все, даже самые незначительные события, связанные с именем великого человека. Вот темы некоторых творений подхалима: открытие конного памятника цезарю, описание пира, устроенного им для простого народа в день 1 января, выражение сочувствия цезарю в его горе (дикие бестии загрызли любимого льва Домициана), панегирик по случаю получения цезарем должности консула (в семнадцатый раз), благодарность за приглашение на пир и т. п.
Хотелось бы упомянуть одно действительно интересное произведение Стация. Двенадцать лет он работал над эпопеей, воспевающей мифический подвиг семерых героев, выступивших в поход против города Фивы. Успех эпопеи был потрясающим. Ее сравнивали с «Энеидой» Вергилия, ею восторгались и в древности, и в Средние века, на ней воспитывались целые поколения читателей, черпая сведения о древнегреческой мифологии и восхищаясь совершенством поэтической формы. Впоследствии родилась легенда о том, что Стаций стал христианином, поэтому Вергилий и встречает его в четвертом круге своего «Чистилища». А сегодня вряд ли кто-то из любителей древности слышал о «Фиваиде». Да, меняются читательские вкусы, проходит слава знаменитых некогда творцов. И об этом всегда должны помнить и историки литературы, и литературные критики.
Домициан же не скрывал от поэта, что предпочел бы, чтобы тот занимался не судьбами каких-то мифических героев, а воспел бы деяния великого вождя современности, то есть именно его, Домициана. Какие же это были деяния, какие войны и какие победы?
ВОЙНЫ, РЕФОРМЫ, КИНЖАЛЫ
Во время правления Домициана, то есть в период с 81 по 96 год, римские легионы сражались в основном у трех границ империи: в Британии, между Рейном и Дунаем и на нижнем Дунае. И как правило, эти кампании заканчивались победами римлян.
Войсками в Британии правил Юлий Агрикола, тесть знаменитого историка Тацита, который позже воздвиг ему «памятник нерукотворный» в виде биографии, сохранившейся до наших дней. Ценится она преимущественно из-за подробной информации о населяющих остров народностях и об этапах их покорения Римом. И тут, извините, я не в силах сдержать сожаления, что в свое время ни одному из римских вождей не пришло в голову завоевать наши, польские земли, то есть я хотел сказать – попытаться завоевать. Разумеется, его бы в пух и прах разгромили наши бравые предки, но зато у римлян появилась бы возможность подробно описать наши земли, и мы бы теперь располагали достоверными данными о племенах, заселявших земли между Вислой и Вартой, об их обычаях, городищах, их истории. Англичане, французы, немцы хвастаются полными сведениями о своей древней истории, сохранившимися в книгах Цезаря и Тацита, мы же, если говорить о нашей истории той поры, вынуждены довольствоваться редкими памятниками старины и случайно сохранившимися упоминаниями в некоторых источниках письменности.
Но вернемся к Агриколе. Его жизнь и деятельность Тацит описал отнюдь не как беспристрастный свидетель. В своей книге он подчеркивал огромные заслуги Агриколы перед римским народом и ясно давал понять, что тот мог бы совершить еще больше, если бы не зависть Домициана. Император именно из чувства зависти отозвал вождя как раз в тот момент, когда он начал покорение северной области, называемой Каледонией, то есть современной Шотландии, после чего намеревался переправиться в Ибернию, то есть в Ирландию.
Сегодня историки ломают голову над проблемой: можно ли во всем верить Тациту? Был ли Агрикола и в самом деле талантливым и предусмотрительным военачальником, а Домициан – всего лишь трусливым завистником? Исследователи не пришли к одному мнению. Они не отрицают того, что не одна кампания под водительством Агриколы увенчалась победами в разных частях острова. Сам факт, что римские легионы перешли линию между заливами Ферт-оф-Клайд [23]23
Ферт-оф-Клайд – (англ. Firth of Clyde) – залив Ирландского моря у западных берегов Шотландии. В залив впадает река Клайд, через канал соединяющая его с заливом Ферт-Оф-Форт.
[Закрыть] и Ферт-оф-Форт [24]24
Ферт-оф-Форт (англ. Firth of Forth) – залив Северного моря у восточных берегов Шотландии.
[Закрыть](для римлян Clotaи Bodotria), ставит его в один ряд с самыми выдающимися полководцами истории. Однако некоторые историки считают, что эти боевые операции были слишком дорогостоящими и не очень-то нужными империи, а сам полководец Агрикола руководствовался не благом страны, а жаждой славы. Император же, отвечающий за судьбы всей империи, лучше его понимал, что такие победы слишком дорого обходятся казне, и в них нет насущной необходимости, поскольку регионы не представляют особой угрозы для Рима. И тем не менее Агриколу, которого в Британию отправил еще Веспасиан, нынешний император оставил в должности наместника на очень долгий срок – до 84 года, – хотя обычно деятелей столь высокого ранга сменял гораздо чаще. Видимо, понимал и ценил его заслуги. Еще следует добавить, что к заслугам Агриколы относится и факт окончательного выяснения, что Британия – остров, для чего наместник снарядил в экспедицию специальный флот. А ведь это обстоятельство до тех пор еще так и не выяснили.
Случай с Агриколой очень наглядно говорит о трудностях в оценке событий и исторических деятелей давно минувших дней, если в распоряжении историков имеются лишь односторонние оценки, либо восхваляющие, либо осуждающие. Пожалуй, не меньше трудностей возникает, когда о каком-нибудь событии или историческом лице сохранилось слишком много сведений и документальных записей. Так обстоит дело, например, с новейшей историей.
Итак, мы собирались рассказать о походах самого Домициана. В Британии он не был, зато несколько раз воевал на берегах Рейна и Дуная. Первую из этих рек он форсировал в 83 году и покорил земли германских племен геттов. Но, пожалуй, важнее этого похода была последовательность, с которой он продолжил начатое отцом дело по выпрямлению границы и укреплению ее. Надо было ликвидировать угол, образовавшийся между верхним Рейном и Дунаем. Новые оборонительные рубежи теперь проходили немного южнее сегодняшнего Бонна через германские земли до Регенсбурга на Дунае. Больших усилий потребовало от римлян создание там системы фортов, валов, рвов с водой, заграждений. И все это протянулось сплошной линией на сотни километров по изрезанной местности. После него другие императоры достроили и укрепили эту систему. Была создана так называемая limes Germanicus, германский пограничный рубеж, веками защищающий империю он наездов варваров. Его остатки в некоторых местах сохранились до наших времен и тщательно исследуются.
Ну и наконец, нижний Дунай. Тут создалось сложное положение, поскольку по другую сторону великой реки возникло сильное государство даков, приблизительно соответствующее территории теперешней Румынии. Энергичные и воинственные вожди даков не боялись нападать даже на римлян. Зимой 85/86 годов даки, перейдя по замерзшему Дунаю, неожиданно напали на римские военные лагеря и уничтожили их, убив также и наместника Мезии.
Весной 86 года цезарь был уже там, организовывая поход против воинственного народа, королем которого к этому времени стал Децебал. Римский историк так отзывается об этом правителе:
Он прекрасно знал военное дело и так же отлично действовал на практике. Нападал продуманно и вовремя отступал, устраивал искусные засады, храбро сражался. Максимально использовал плоды победы и ловко вел переговоры после поражения. Вот почему он так долго был достойным противником римлян.
Уже в следующем году римская армия переправилась через Дунай, но угодила в засаду и потерпела полный разгром. Погиб командующий армией, врагу достались знамена и воинские знаки, многие римляне попали в плен. Однако в 88 году все изменилось. Римляне учли печальный опыт прошлых лет и стали действовать осторожнее, а располагая большими силами профессиональных воинов, сумели разгромить нескладное воинство Децебала у Железных Ворот. Тем временем сам Домициан сражался на среднем Дунае с племенами маркоманов [25]25
Маркоманы (лат. Marcoman(n)i, герм, «обитатели рубежей») – древнегерманское племя. В I–II вв. маркоманы и квады – западногерманское племя из группы свевов, которым были родственны маркоманы, – постоянно угрожали римлянам на дунайской границе, зачастую выступая вместе.
[Закрыть]и других народов, однако потерпел жестокое поражение на противоположном правом берегу реки. В создавшейся ситуации и римский император, и царь даков решили заключить перемирие, хотя наверняка и те и другие хотели только выиграть время. Кончилось тем, что дакский правитель признал себя вассалом и союзником римской империи, а его доверенный посланник принял из рук римского императора диадему, символ короны. На дакской территории по ту сторону Дуная римляне получили в свое распоряжение несколько участков для размещения своих военных баз, выражаясь современным языком, а Децебал взамен – денежные субсидии и помощь римских специалистов.
