Текст книги "Скверная жизнь дракона (СИ)"

Автор книги: Александр Костенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Глава 8

Безоблачная синева неба простиралась от края до края. Прохладный ветерок старался разнести во все дали новость о том, что весна окончательно взяла свои права. Земля, свободная от снежного покрова, медленно прогревалась солнцем и давала старт новым циклам жизни.

Семена, осенью спрятанные в земле, чувствуя тепло пробуждались и тянули зелёные ростки навстречу яркой звезде. Травы и кустарники с жадностью старались впитать в себя как можно больше тепла зная, что рано или поздно проснуться древесные исполины и закроют от них солнце распустившейся зелёной кроной – значит, стоит приниматься за работу и насыщаться энергией небесного светила даже сейчас, когда оно робко выглянуло из-за горизонта.

Не только растения радовались весне, но и любое живое существо знало, что весна – это маленький праздник. Так старательно зимой скрывавшиеся от хищников и холодными днями раскапывая снег в поисках еды зайцы и мыши знали, что с каждым днём будет легче. Птицам стало проще ловить насекомых, что пробуждались и вылазили из земли и коры деревьев. Лисицы и мелкие хищники знали: добыча оживится с приходом весны и станет легче прокормить себя и своих детёнышей. Олени, лоси, волки… Все знали, что значит весна.

Колесо жизни постепенно проворачивалось на новый виток после белого сна. Всё было готово к новой жизни.

Стоя на крыльце с горячей чашкой чая и вдыхая аромат сырой земли, приносимый ветерком с оттаявших полей, я пытался вообразить картину пробуждения жизни. Все эти сложные взаимосвязи между живыми существами сплетались в замысловатый узор в воображении, поглощая моё я в непрерывном танце жизни, не оставляя мест для тягостных чувств, что приносят ночные кошмары.

– Завтрак готов, хозяин, – взгляд Лины был мягким и добрым. Казалось, она забыла вчерашнее.

Завтракали мы долго, старательно прожёвывая кашу из зёрен пшеницы, и я всенепременнейше возненавидел бы того, кто посмел мне её предложить. Но сушёные ягоды прятали столь пресный вкус.

– Хозяин, можно вас спросить?

– Лина! Месяц назад я был очень рад, когда ты наконец перестала так обращаться ко мне. И вот опять? Прекращай.

– Простите, хо… Простите.

– Что ты хотела?

– Вы… вы тоже были рабом?

– Что? – как хорошо, что ложка была в тарелке, иначе бы я её выронил от удивления.

– Вы едите туже простую пищу, как и я, но у вас ведь достаточно денег чтобы есть в разы лучше.

– И откуда, позволь узнать, такая осведомлённость в моих финансах?

– Эм…

Остроухая сложила руки на груди и стала поглаживать большой палец левой руки правым. Этот своеобразный способ набраться отваги проявился у неё несколько месяцев назад. Она тогда долго решилась попросить рассказать ей про то, как я в конце лета в Ольск ездил.

Можно только порадоваться, что у неё начали проявляться зачатки своего “я”, хотя буквально пару месяцев назад… Если бы тогда мне пришлось поставить все свои магические камни и решить, у кого больше индивидуальности: у Лины, у этого стола, за которым мы сейчас завтракаем, или у моей прикроватной тумбочки – я бы, наверно, до сих пор выбирал между столом и тумбочкой. Хотя, надо быть честным с самим с собой – я бы поставил на табуретку, что стоит на веранде.

– Неделю назад я ходила за продуктами домой к старосте и спросила там про стоимость зелий маны…

– Стоп! То есть ты, вот так пошла, не пойми к кому, и на голубом глазу сказала, что у меня в доме лежат зелья и заодно спросила их стоимость?

– Нет-нет-нет! – она замахала ладонями, пытаясь всеми силами отогнать столь страшные для неё слова. – Я сказала, что раз вы маг, то можете меня послать за ними в город, а я не знаю цену. Вдруг меня обманут? Я честно хотела быть полезной!

Мне следовало ожидать что-то подобное. Особенно после того, когда она очень подробно расспрашивала старосту про еду и различные блюда, присущие кухне ксатов.

– С кем ты разговаривала об этом?

– С парнем, у которого рыжие волосы.

– С Ренсом? Сын старосты?

– Да. Просто вы вчера завтракали и сказали, что надо думать о переходе на более мощные зелья.

– Хм. Продолжай-продолжай: мне действительно интересно.

– Вы вчера упомянули про зелье, а он говорил про такое тоже. Вот я и подумала, что у вас достаточно денег на вкусную еду, раз вы столько тратите на меня.

– Феноменально! – мне хотелось встать и поаплодировать её зарождающимся дедуктивным способностям, хоть и приведшим её к ложному заключению. – То есть ты решила определить меня как бывшего раба лишь потому, что я ем простую еду, когда у меня есть деньги на что-то большее?

– Но ведь вы меня просили готовить простую пищу – почти рабскую! Вы даже сказали масло не добавлять в каши на завтрак, а его в погребе целый свёрток. И раньше, когда мы сюда приехали, когда я была слабой и больной: вы тоже готовили простую пищу. Вот я и подумала, что вы привыкли к такой еде за годы рабства.

– Ты неправильно поняла мою сдержанность, – Лина хотела что-то возразить, но я жестом остановил её. – Сколько времени отведено человеку? Лет сто. А равнинному эльфу? На пять десятков больше. Сколько дано подобным тебе никто не знает. Может быть тридцать лет, а может и все триста.

– А вы?

– Мой род исчисляет жизнь в веках и поверь: если по своей глупости в первую же сотню лет испробуешь все наслаждения, что есть в этом мире, то жизнь твоя потеряет краски. Обычный день должен быть наполнен пресной едой лишь для того, чтобы яркий день был насыщен вкусами. Понимаешь о чём я? Так что ты ошиблась насчёт еды.

– Не только еда.

– Что ещё?

– Боги даруют рабу право узнать немного о хозяине: имя, раса, возраст. И они говорят, что вы осквернены! Вы тоже, как и я, с детства были в рабстве, но смогли освободиться! Ведь так!? – Лина в пылу рассказа не заметила, как привстала, опёрлась руками на стол и стала смотреть на меня сверкающими глазами разумного, что познал самую сокровенную тайну мироздания.

– И как, по-твоему, можно освободиться из такого рабства, как твоё?

– Я… – её задор иссяк, и она медленно села обратно. – Я не знаю.

– И я не знаю, потому что троптос никем иным не может быть, кроме как рабом. Или мертвецом.

– Но ведь вы такой же как я!

– А это вторая твоя ошибка – ты дитя скверны, а я её жертва. Но я не сержусь на тебя за это сравнение, ведь ты только недавно стала узнавать про окружающий мир.

– Простите меня.

– Всё хорошо. Мы вечером продолжим – по твоим глазам видно, что ты ещё что-то хочешь спросить. Сейчас у нас есть другие дела.

Я быстро доел свою порцию и направился в заднюю комнату, что служила для меня одновременно и спальней, и мастерской. Из шкафа я достал маленькую склянку, больше похожую на флакончик духов. Маленький ножик и пинцет расположились рядом с ней на столе, а защитные перчатки заблаговременно были надеты на руки. Теперь можно вдумчиво всё изучить. Лог.

Раб Лина:

Имя: Лина

Раса: Троптос (Равнинный эльф + Изумрудный тигр)

Класс: отсутствует (не выполнены условия получения)

Возраст: 22

Уровень: 5

Опыт: 4940/6000

Жизнь: 300/300

Мана: 100/100

Выносливость: 300/300

Характеристики: …

Навыки: …

Негативные эффекты:

«Порченая кровь»

Достижения:

«Дитя скверны», «Основа Изумрудного тигра», «Эмпат», «???»

Та-ак. Допустим, что я знаю смысл про кровь и дитя, а про эти два я узнаю первым делом, как в город с ней поеду и зайду оценщику. Но вот что под закрытым? Бонус от основы – «Эмпат», чем бы это ни было и двойной получить невозможно. Хорошо, с этим разберусь тоже у оценщика.

Так, уровни ей ещё вчера просчитало, а очков характеристик и навыков дали стандартно – это тоже полностью подтверждает, что не раскрытая животная основа блокирует увеличение уровней. Сотня маны при нулевой магии тоже от её основы. Хм. Есть идея одна, но это вечером.

Но на самом деле мне хочется начать прыгать от радости, что всё-таки сработало, да ещё и так рано. Я уже рассчитывал ещё года два кормить её этой бурдой, а тут такой шикарный подарок! Сейчас Лина придёт и проверю её шерсть. Нет, я и так знаю, что всё в порядке, но надо быть полностью, абсолютно уверенным. Ну, где она там? Я уже не могу терпеть!

Зайдя в комнату, эльфийка увидела то, что всю оставшуюся жизнь будет сниться ей в кошмарах: я стоял посреди комнаты с поднятыми руками с перчатками на них, безумным взглядом смотрел на неё, злобно ухмылялся и властным голосом произнёс: – Раздевайся!

– Я…

– Никаких “я”! Мне надо проверить шерсть на твоей спине, так что разденься и повернись.

Лицо Лины было красным от стыда, когда она робко снимала с себя одежду, но не было похоже, что она сопротивляется – я не отдавал приказа, а лишь попросил, и раздевалась она по своей воле. Скоро она стояла ко мне спиной.

Я заворожённо смотрел на шерстяной покров её спины – настолько белый, насколько вообще способен быть белым и чистым снег, падающий с неба в самые сильные зимние морозы. Изумрудного цвета полосы разрезали его, как золото режет собой простую каменную породу, заставляя каждого разумного желать этот самородок, порождая безумное стремление бросить всё и посвятить себя прекрасному…

– Хозяин? – голос Лины вывел меня из прострации.

– Всё в порядке. Пока стоишь, вложи по пять очков в силу, ловкость и выносливость, остальное не трогай. Очки навыков тоже не вкладывай: у тебя ничего существенного нет, поэтому лучше их сохранить. Поняла?

– Да, – она стала тихонько шептать молитву богам.

Чёрт, это не шерсть, а какое-то наваждение – тянет к себе и тянет! Но не я помню, чтобы я подобными приступами страдал. Это только с Линой меня так перекручивает. Ладно, надо сконцентрироваться.

Твёрдой рукой я взял пучок белой шерсти и аккуратно отрезал его, стараясь не повредить подшёрсток, тем более кожу. Кое-как сняв перчатку с другой, я медленно, боязливо потрогал пальцем этот клок.

– Смотри! – подойдя к Лине, прикрывающей руками свою маленькую грудь, я показал ей, что эффекта нет. Но она ничего не поняла.

Из моей головы совсем вылетело, что год назад она была в отключке, когда я так делал. Просвещая её в детали прошлого опыта, я открыл склянку, капнул на шерсть несколько бледно-зелёных капель и вернулся к ней обратно. Быстро, буквально на четверть секунды, коснулся этого клочка…

Лина вскрикнула и отскочила назад: как пожар в сухую летнюю пору, за секунды поглощая целый лес, чёрный цвет, отблескивая смолью, полностью заменил белый.

– Что… что произошло?

– Не пугайся! Давно, когда твоя основа была не раскрыта, шерсть при контакте со скверной просто превращалась в труху и рассыпалась в пыль. Сейчас же, вот когда я тебе показал в первый раз, ничего не случилось, ведь так?

– Да.

– Это потому, что шкуры изумрудного, лазурного и других тигров из нефритового семейства способны отторгать скверну. Если проще, то эти тигры, и несколько других видов, могут жить в порченых местах и не подвергаться осквернению.

Глаза Лины расширились от удивления, ведь даже некоторые аристократы и учёные мужи не знают о таких подробностях:

– Но она почернела!

– Я покрыл её особым реагентом: алхимической смесью из глазной жидкости циклопа и сока сребролиста. Она способна инвертировать… эм… переворачивать свойства некоторых предметов. Твоя шерсть, как пример, стала впитывать в себя скверну, что гнездится в моём теле.

Лина смотрела на меня глазами разумного, у которого в голове есть список вопросов и каждую секунду в него добавляется десяток новых, но она стоит и не может выбрать хотя бы один из них.

– А дальше?

– А дальше ты приготовишь мне чай. Но сперва оденешься.

Отскочив, она перестала прикрывать свою наготу, и за это время я вполне смог убедится, что её тело оправилось и окрепло. Хотя, из-за стольких лет недоедания и закрытой основы – оно больше похоже на тело парня, чем девушки. Но, если увеличить ей съедаемые порции и дать физических упражнений и нагрузок на бёдра… думаю, что-то вполне симпатичное может из неё выйти.

Её лицо моментально покрылось краской, как только она познала всю глубину своего позора. Пискнув как маленькая мышка и пытаясь прикрыться одной рукой, она другой подняла одежду и стремглав выскочила в соседнюю комнату.

– Лина! Чай!

– Да.

По передней комнате, быстро перебирая ножками, пробежала девушка лишь в одних исподних шортах да наполовину надетой рубахе и скрылась за дверью. Спустя секунду со стороны веранды донеслось повизгивание. Влетев обратно и чуть не упав, она схватила оставшуюся одежду и умчалась, прикрывая своё красное от стыда лицо.

Стоя в проёме между комнат и наблюдая за этими перебежками, я стал смеяться, приложив кончик мизинца к уголку рта. Откуда у меня появилась эта привычка делать так в особые периоды собственной гнусности я не знаю, но чёрт возьми – мне это нравится!

Чай мы пили долго, размеренно и молча. Не потому, что Лина, сидевшая напротив меня с румяными щеками, дулась и смотрела только в свою чашку. Я всего лишь не мог перестать посмеиваться над ней и успокоился только посмотрев в окно и поняв, что скоро время обеда.

Быстро выпил остывший напиток и стал готовиться к выходу.

– Вы куда?

– В деревне женщина одна должна родить со дня на день, если уже не родила, поэтому хочу зайти и спросить про здоровье. Просто акт вежливости, не больше, но надо поддерживать с деревенскими хорошие отношения – это выгодно. Как минимум – ничего лишнего спрашивать не будут, в случае чего. Хочешь пойти со мной?

Проходя по улице и вдыхая ещё влажный воздух, я наслаждался прекрасным видом деревни, постепенно оправляющейся от последствий зимы: разумные чинят изгороди, латают крыши, белят стены, чистят дымоходы. Ожив после зимы, они хотят как можно больше успеть в своих домах – придёт пора выйти в поля и времени у них просто не останется.

– Ой, господин лекарь, здравствуйте! А подождите немного! – на крыльце одного из домов появилась и сразу же исчезла женщина, которая неделю назад прибежала ко мне вся в слезах. – Спасибо вам большое, господин лекарь! Сыночек мой на поправку пошёл, а всё благодаря зельям вашим, ага! Вот, возьмите от нас, пожалуйста!

Она протянула мне мешочек: внутри лежали флаконы из-под зелий, которые я сделал для её ребёнка. В отдельном свёртке лежал кусочек домашнего сыра. Немного солёный и только что вынутый из-под пресса.

– Вкусный. Спасибо.

– А вы куда идёте-то? К старосте?

– Нет, к роженице: про здоровье узнать. Ничего не слышно про неё?

– А как не слышно? Слышно уж как пару часов. Как начала рожать, так и стала орать на всю деревню такими матюгами, что я уж было не знала как своим уши затыкать! Она-то тётка привычная, шестого уж рожает, да глотка у неё широкая, так что всё у неё… – по деревне прокатилась волна отборного мата. – О, как орёт! Жива значит.

– Жива, но я всё равно пойду и проверю. Спасибо за сыр. Если что случится, то обязательно приходите.

– Ой, что ж мы без вас делали-то, господин лекарь? Конечно придём! Спасибо вам большое от всех моих!

Я спешно шёл к дому главы деревни. По традициям этих земель он всегда стоит в центре деревни и если староста меняется, то и семьи меняются домами. Рядом с ним виднелась длинная смотровая башня, построенная прошлым летом. Хотя правильней сказать: восстановленная после обрушения. Из-за обильных дождей её опоры, неправильно установленные, сгнили, и она рухнула. Только по счастливой случайности на ней в тот момент никого не было.

Через дом от старосты виднелась сборище крестьян, пришедших на крики. Стоя рядом с калиткой, они то отправляли молитвы богам, то обсуждали что-то, то замирали, стоило раздаться новой порции бранных слов.

– Господин лекарь, здравствуйте! – загорланили люди, когда я подошёл к ним. – Решили спроведаться?

– На всякий случай.

Молодая крестьянка, стоящая рядом со мной, только начала что-то говорить, как двери дома распахнулись, из них вылетел всклоченный мужчина и помчался к калитке. Весь люд, не переговариваясь, отошёл и расступился. Все понимали, что муж роженицы так просто бегать не будет.

– Позовите ксата! Быстре… – не добежав до калитки он увидел меня и сильно удивившись, споткнулся на ровном месте. – Господин лекарь, хвала богам, вы здесь! Быстрей, прошу вас!

– Что случилось? – уже стоя в доме, я направил свой вопрос старой бабке-повитухе. Она принимала роды у женщины, лежавшей на большом столе с бледным и потным лицом.

– Ребёнок нейдёт да крови пошли!

– Может ногами вперёд идёт?

– Да нормально сидит, я проверила, – она подняла перемазанную в крови и слизи руку. – Головка как надо: смотрит туда, где солнце встаёт.

– А чем тогда я помогу?

– Может зелье какое у вас есть?

– На такой случай точно нет.

– Ну магией! – голос мужика дрожал. – Вы же маг!

– Добить, чтоб не мучалась? Я боевой маг!

– Пожалу… – раздавшийся крик не позволил ему договорить. Вновь подступившие схватки напрягли живот женщины, заставив тужиться. Но ребёнок так и не хотел идти, а из её утробы тоненькой струйкой потекла на стол кровь.

– Лина, сюда.

Мы вышли на крыльцо, где никого не было, а весь народ так и стоял за калиткой. Увидев нас, они что-то начали спрашивать, но я их не слушал.

– Положи свёрток. Сейчас бежишь к нам в дом: в моей комнате шкаф, на нижней, самой нижней полке ящичек маленький такой лежит, рунами покрытый. Не на верхней, а на нижней. Поняла о каком я говорю?

– Шкаф, самая нижняя полка. Руны.

– Умница. Так, в нём четыре склянки с зельями – достань две и бегом сюда. Только будь аккуратна. Поняла?

Лина убежала сразу.

Думая о том, что распределённые очки ей сейчас очень помогут, я вернулся обратно в дом. Эльфийка прибежит в худшем случае минут через десять, а сейчас надо что-то сделать – взгляд у женщины какой-то бесноватый. Одним зельем из поясной сумки я могу пожертвовать.

– Держи и заставь её выпить полностью, – я передал зелье бабке.

– Это чтоб ребёночек вышел? – она с надеждой посмотрела на склянку.

– Нет, это зелье лечения. Должно немного помочь, пока Лина не вернётся.

Пока я говорил мужику, что с него один золотой, старуха кое-как влила зелье в роженицу. Ей действительно стало легче: в глазах прояснилось и дыхание перестало быть таким сбивчивым. Оставалось дождаться Лину.

– Что у вас? – в дом зашёл староста деревни. – Господин ящур! Как хорошо, что и вы здесь. Я видел, как Лина бежала куда-то!

– Скоро вернётся.

И вот уже пятеро разумных: я, роженица, её взволнованный муж, бабка и староста стали ждать. Чтобы как-то разрядить обстановку, Гильм расспрашивал у мужика всякую чепуху, стараясь отвлечь его. И нам ещё повезло, что детей этого семейства не было в доме, иначе здесь творился бы сущий хаос. Благо утром их старшая дочь собрала всю малышню и увела к реке до вечера.

– Хозя… прине… вот, – взъерошенная и запыхавшаяся эльфа показалась в дверном проёме. Но её силы иссякли, и она медленно сползла на пол, лишь вытянула вперёд руки.

– Молодец! Гильм, зелья. Ты, – я указал на мужика, – помоги ей сеть и дай воды.

Секунда, и в моих руках появились две небольших склянки с розоватой жидкостью.

– Видишь это? – я обратился к роженице, на что она легонько закивала измученной головой. – Это тоже зелье лечения, но необычное. Если честно, то я не знаю, как оно подействует и подействует ли вообще. Так что решать тебе.

– Совсем не знаете?

– Совсем. Но оно бесплатное, лишь скажешь мне потом что боги нашепчут.

– Вы ж вылечили мою старшенькую… кровиночку. Что ж мне… не доверять? Я вы… – новые схватки не позволили ей договорить. Она взвыла от боли.

Дождавшись, когда она прекратит кричать, я влил содержимое одной склянки в её распахнутый рот. Она чуть не поперхнулась, но смогла проглотить всё без остатка.

Не знаю, что произошло с ней в этот момент – она взревела и напряглось всем телом. Бабка тут же стала орать, что ребёнок наконец-то полез, что видна макушка, но крови слишком много.

– Святые Боги, что это? – старуха прижалась к стене и полными от страха глазами смотрела на промежность роженицы.

Не обращая внимания на неё, я потянул голову вверх и увидев, что маленькое тельце полностью вышло и теперь лежит на поверхности стола, влил в рот женщины вторую склянку. Из последних сил проглотив жидкость, её передёрнуло: глаза стали неуверенно фокусироваться, а в их глубине вновь заблестел огонёк жизни.

– Боги… Что это? – раздался голос старосты.

– Скверна! Скверна! – причитала испуганная бабка.

– Не-е-ет! Только не мой ребёнок! Не мой ребёнок! – мужик развернулся, и достав из-за печки топор, бросился к столу: – Отродье скверны!

– Куда? – когда он оказался рядом, я схватил его за руку, развернул на себя и со всей силы ударил в живот – его согнуло и он стал задыхаться. Я выхватил топор и откинул его в сторону, а мужика оттолкнул назад.

– Гильм! Гильм, сука, старое уёбище, на меня смотри! – староста, находившийся в прострации, испуганными глазами уставился на меня. – Держи этого утырка! Сука, если он встанет, я тебе голову отрублю!

– Уберите его! Уберите его от меня! – женщина яростно болтала ногами, пытаясь скинуть со стола своего ребёнка.

– Успокойся! – что есть сил я ударил кулаком по столу рядом с её ухом. От сильного удара боль разошлась по руке, но это сработало – женщина замерла.

Осталась причитающая бабка, сползшая по стене на пол. Я отвесил ей пощёчину, отчего она сразу же замолкла. Лина стояла рядом с печкой, и смотрела на меня глазами, в которых перемешался страх с желанием помочь во что бы то ни стало.

В комнате воцарилась звенящая тишина, сквозь которую был слышен ветерок, шелестящий соломой на крыше дома. Ребёнок не плакал.

– Согласно эдикту Всеобщей Церкви о детях скверны, каждый такой ребёнок должен быть доставлен живым для освидетельствования! Я повторяю тебе, сука, – я ткнул пальцем в мужика, – живым! Ты! – я повернулся к бабке: – Заставь его дышать! Оживи его!

– Нет! Я не трону это отродье!

– Слушать меня! – я что есть сил заорал, привлекая к себе внимание. – Я, магос Настрайской магической академии по имени Лик’Тулкис, являясь подтверждённым исследователем скверны от самой Всеобщей Церкви, клянусь: я заверю твой отказ соблюдать святые писания и да отлучат вас всех от света богов и да падёт проклятье на вас и весь ваш род!

– Не надо! – бабка взмолилась и стала ползти ко мне на коленях.

– Заставь его дышать, карга!

С трясущимися от страха ногами, с отвращением подняв бездыханное тельце, она стала шлёпать его по попе. Наконец я понял почему его сразу окрестили отродьем скверны: его плечи, спину и грудь покрывал маленький пушок, слипшийся в продолговатые лини, а там, где должны были быть человеческие уши, торчали два маленьких полукруглых блюдца от животного семейства с таким же слипшимся пушком.

Я медленно обвёл взглядом всех, кто был в доме. Мои слова про отлучение от церкви заставили всех начать дышать через раз. Даже Лина, которой вообще церковная благодать не грозит, и та испугалась.

– Гильм. Гильм! Отпусти его: ты ему сейчас плечи раздавишь. Смотри на меня! Быстро беги к себе и попробуй связаться с церковью и расскажи про этот случай. Спроси у них, когда они смогут принять его… мальчик или девочка?

– Всё отродье скверны, – бабка процедила сквозь зубы.

– На вопрос отвечай!

– Мальчик.

– Хватит бить его, а то одно месиво от задницы оставишь – пробуй что другое. Не криви свою рожу, делай! – я повернулся обратно к старосте: – Ты понял, что это мальчик?

– Да.

– Молодец. Расскажешь и спросишь, когда они смогут приди и засвидетельствовать ребёнка. Ну или когда к ним нужно его притащить. Ты же староста, знаешь процедуру.

– А я…

– Время не теряй! Сейчас лучше всё узнать, а там дополним. Иди, я здесь буду.

Староста сильно сомневался, но всё же вышел из дома и направился к себе, где стоял небольшой маяк для связи с администрацией города.

Бабка всё откачивала ребёнка. Хоть опыт в таком деле у меня практически отсутствует, но что-то у меня в груди подсказывает, что он родился мёртвым.

– Что боги тебе сказали? – я обратился к роженице. Она всё ещё не могла собраться с мыслями и начать мыслить адекватно. – Что тебе сказали боги, когда ты выпила моё зелье? Сколько жизни тебе восстановило?

– Жизни? Жизненных сил, да?

– Да, жизненных сил, – похоже я сам перенервничал, раз забыл, что вижу характеристики иначе. – Сколько восстановилось?

– Нисколько.

– А что они сказали тогда?

– Точно не помню – было больно. Я почти ничего не поняла. Они говорили что-то по всесильное восстановление.

– Это всё? Узнай: твои жизненные силы сейчас уменьшаются?

– Нет, – сообщила она после того, как прочла молитву богам. – Пожалуйста, господин лекарь: не губите нас!

– Ты про отлучение? Не буду. Главное – его не убивайте. Если он, конечно, дышать начнёт.

Но всё обошлось. Почти сразу как я закончил говорить мальчик стал кричать и все, кто был в комнате, облегчённо выдохнули. Бабка, женщина и её муж были теперь спокойны, что их не покарают в церкви. Но даже выбрось они ребёнка в лес – им бы всё равно ничего не было.

У меня тоже был повод для радости: к этой чёртовой змее, постоянно приходящей мне в кошмарах, не присоединится разрубленный на части младенец. Я ко многому отношусь спокойно, но такое вынести не способен. Нет уж, увольте! И Лина что-то как-то странно смотрит на ребёнка.

Пока я заставлял женщину покормить его грудью, отчего та всячески отнекивалась, в дом вбежал Ренс. Он стал рассказывать, что церковники смогут приехать только через две недели: они сами сейчас заняты и надо младенца где-то подержать. Напомнив женщине, что она жива только благодаря моим зельям и всё же заставив её покормить ребёнка, я повернулся к парню.

Никто в деревне не возьмёт это дитя к себе – оно и так понятно. Поэтому в таких случаях заботится должен о нём староста. Ренс тут же стал кричать, что младенца разрешили зарубить. Ещё раз успокоив бабку и мужика, я подтвердил, что это можно сделать, но только если его животная основа известна. Если же она закрыта, то это пойдёт поперёк всем догмам.

Женщина тут же взмолилась. Она сказала, что боги не знают о том, какую форму приняла скверна и тут же стала просить их отцепить от неё это отродье. Через минуту она облегчённо сообщила, что боги сжалились над ней и теперь это не её ребёнок. Мужик повторил за ней следом.

Пока бабка, сокрушаясь об испорченных пелёнках, заворачивала в них дитя, а женщина клялась, что отрежет себе грудь, но не будет его больше кормить, мы стали с Ренсом обсуждать судьбу ребёнка. Как заведённый, он всё твердил, что его семье противна сама мысль быть в одном доме с эти порождением скверны. Я же доказывал, что это их обязанность как главных в деревне.

– Может быть вы и привычны в обращении с этим отродьями, но батька строго сказал, что этого, – он указал на младенца, – в доме нашем не будет.

– Будет, и ты это прекрасно понимаешь.

– Нет. Никто его даже в руки не возьмёт, поймите вы это!

– Пойдёшь и в лес вынесешь?

– Вынесу, только сначала ведро найду.

– Хозяин, – Лина хрипела, а из её глаз текли слёзы. – Пожалуйста, молю – сохраните ему жизнь! Я позабочусь о нём! – она спустилась на колени. – Ничего и никогда я не попрошу у вас! Я буду самой верной, самой преданной, только сохраните ему жизнь – это всё, чего я желаю!

– Не… – я проглотил окончание, старательно делая вид, что сильно удивлён, хотя и это тоже правда. Ещё чуть-чуть и я сказал бы “нет” – это не только двулично, но и даст отличный повод Ренсу свести все мои доводы на это самое “нет”. – Неужели у табуретки могут быть свои желания?

– Хозяин, пожа…

– И как ты это себе представляешь? Ты умеешь выхаживать детей? Растить? Кормить?

– Хозя…

– Молчи.

В комнате стало так тихо, что я слышал, как мальчик причмокивал губами. Все смотрели на меня, а я сердито смотрел на эльфийку и лишь в мыслях сильно ругая её.

– Лина, встань. Ты ответственна за жизнь этого дитя.

– Спасибо хозяин! Спаси…

– Молчи. Ты, – я обратился к мужику, – за тот золотой я покупаю у тебя всё, что требуется для содержания ребёнка: повязки, пелёнки, кроватку и что ещё там надо. Всё вот это принесёшь ко мне до вечера.

– Всё принесу, господин лекарь, не волнуйтесь. Спасибо вам! – в глазах мужика читалась благодарность, ведь я не только спас его жену, но и избавил их от долга.

Сказав бабке, чтобы передала Лине ребёнка и объяснила, как ухаживать и что делать вообще с ним, я подобрал свёрток с сыром и пустыми склянками, добавил туда недавно освободившиеся и стал ждать эльфийку.

– Стойте! – Ренс кричал нам вслед, когда мы уже успели отойти от дома.

– Что такое? Мы ведь уже всё обсудили.

Мне оставалось лишь зайти к старосте и просто поставить его в известность и было не понятно почему парень, стоя посреди толпы селян, сжимает кулаки.

– Вы… Вы приказали Лине заняться этим отродьем! Вам просто хочется его изучить! Это из-за вас она рыдала! Вы отдали ей приказ! – после этих слов в моей голове осталась ровно одна мысль: «Этот рыжий идиот вообще способен думать прежде, чем говорить?».

– Ты хоть сам понимаешь, что ты несёшь?

– А вы понимаете, что делаете? Слушайте все! Я клянусь выкупить Лину у вас! А после освобожу её из рабства и женюсь на ней! – последнюю фразу он проорал так, что наверно в городе его слышно было.

Вся толпа загалдела, подбадривая парня. Стали слышны возгласы, что я лишь притворяюсь добрым, а на самом деле являюсь лишь обычным ксатом – алчный, жестокий и презирающий все остальные расы. И вообще мне тут не место. В общем, делали всё присущее высшим разумным: повелись на громкие слова и забыли всё то добро, что я им сделал.

Вон стоит дедок, по прошлой зиме ногу сломавший. Если бы не мои припарки и уход – сдох бы через пару недель от гангрены. Вот девка, что прошлой весной ходила с водой в лёгких. Если бы не мои зелья – она бы осенью не вышла замуж, а слегла бы от этого отёка в течение месяца. А вот целое семейство засранцев, которые летом не слезали с вёдер. Если бы я не напрягся и не подобрал каждой из этих пятерых мразей необходимый состав микстуры – так бы и сдохли, высрав свои кишки.

Вот парень стоит, вот ещё одна девка, вот семья. Всем я помогал. Единственное, что просил взамен – вернуть потраченные ингредиенты. Всё. Даже ломаного медяка с них не взял. И это мне отплата?

– И сколько ты думаешь она стоит?

– Мы пойдём в город и сколько оценщик скажет, столько я и заплачу!

– Я её оценщик, пацан! Ищи десять тысяч золотых, иначе цена твоей клятвы ниже слова длинноухих.

– Но я…

– Разговор окончен! – он хотел возразить очередной глупостью, но я его прервал. – Ещё слово, и за каждое моё лекарство придётся платить.

– Хозяин, прошу, не надо, – Лина умоляюще смотрела на меня, держа в руках ребёнка и идя дальше.

– Хватит хозяйкать, достала! Эта ситуация только из-за тебя… Хотя, чего врать – тут только я один виноват со своим эгоизмом. О, вон староста идёт.

Вечером я наблюдал, как у передней комнаты, которая служила и как столовая, и как спальня Лины, добавилось ещё одно применение – детская. Посреди комнаты, закреплённая верёвками к потолку, на уровне пояса висела детская кроватка. Лежавшие на скамьях грудами простыни и пелёнки могло навести на мысль, что я всерьёз собрался растить этого ребёнка вместе с Линой.