Текст книги "Впереди разведка шла"

Автор книги: Александр Каневский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)

  Рой приказал в первую очередь уничтожить машины с боеприпасами. Несмотря на то, что несколько автомобилей уже полыхали, гитлеровцы упорно рвались к мосту. Группа автоматчиков с двумя танками попыталась пробраться через мост, но и их остановил меткий огонь Бублия и Рогова. «Тигры» остановились. У первого сползла гусеница, экипаж второго покинул танк, но далеко убежать не смог...

  Вскоре разведчики заметили, что справа вдоль канала по проселочной дороге ползет еще одна колонна. Рой схватил противотанковое ружье, бросился по канаве к дороге и выстрелил в первый бронетранспортер. Промах... Но второй выстрел был точен – броневик загорелся и взорвался прямо на мосту. Никто, конечно, выскочить из него не успел. Другие машины сдернули с дороги и сразу же завязли в болоте. Теперь Рой расстреливал броневики, как на испытательном полигоне.

  После полудня гитлеровцы не появлялись. Разведчики, так и не дождавшись подхода своих, решили отходить. Прикрываясь разбитыми машинами, прошли метров восемьсот, увидели брошенный полковой миномет на прицепе. Быстро его установили, сделали пробный выстрел. Мина пошла по высокой траектории и разорвалась почти рядом. Потом все же приноровились к миномету...

  Подъехав к мосту с подполковником Бобровым и майором Козловым, мы увидели впечатляющую картину. Мост был цел, но что возле него творилось! Огонь до остовов обглодал грузовики, дымились два танка, в разных местах застыли закопченные и продырявленные двенадцать бронетранспортеров. И трупы...

  Начштаба посмотрел на майора Козлова, на меня, почесал затылок:

  – Да, накололи ваши хлопцы дров... Всех к наградам! А Рой – настоящий герой!

  Представление на Алексея долго ходило по разным инстанциям, и только в мае 1946 года ему было присвоено звание Героя Советского Союза.

  В районе Корнейбурга произошла памятная встреча гвардейцев корпуса с солдатами и офицерами 4-й гвардейской армии, которые форсировали Дунай западнее города. Это была не просто встреча – сошлись бойцы 2-го и 3-го Украинских фронтов, завершивших окружение фашистской группы армий «Юг».

  После боев в Австрии, а затем кратковременного пребывания в резерве корпус был переброшен на новое направление: пересек чехословацкую границу и, переправившись через быструю Дьйе, вступил на землю Моравии. Затем стремительно форсировал Свратку и начал развивать наступление в сторону Славкова (бывший Аустерлиц) . Здесь каждый бугор, каждая полянка, каждая деревушка напоминали о боях давно минувших дней. Когда-то мы с увлечением читали волнующие страницы о подвиге русских у Аустерлица, и едва кто-то из нас предполагал, что увидит своими глазами в дыме разрывов, опаленный горячим дыханием боя ту панораму, на фоне которой думали, жили и умирали герои Льва Толстого...

  Наблюдательный пункт генерала Свиридова находился некоторое время на высоте Шлапанице. 140 лет назад Бонапарт смотрел отсюда на поле битвы и отдавал своим маршалам последние распоряжения.

  Теперь гвардейцам предстояло штурмовать высоту 324, на склонах которой императоры Александр и Франц I в окружении многочисленной свиты беседовали перед началом сражения с Кутузовым.

  Над историческими местами – Праце, Сокольнице, Златы-Поток неслись уже не ядра, а снаряды, в атаку шли не гусары, драгуны и кирасиры с саблями и пиками, а танки и мотопехота, будоража окрестности мощным гулом и пальбой. И вновь лилась русская кровь, увлажняя щедрую землю Моравии.

  Гитлеровцы, занимая высоту 324, простреливали все подступы к Праце и долину северо-западнее Уйезда. Часть немецких танков из полка «Герман Геринг» расположилась справа от долины, ведя по наступающим фланговый огонь. Все попытки преодолеть долину по открытому пространству успеха не имели. По решению командира корпуса танки и самоходки были переброшены вдоль левого берега Златы-Поток, прикрытого небольшой рощицей, и сосредоточены у деревни Кобыльнице. Обходный маневр удался. Оборонявшие высоту 324 гитлеровцы не выдержали, стали отходить. Их окопы тут же занимали наши гвардейцы. Неподалеку возвышался Мавзолей Мира. Пулеметчики Давыденко, Шевченко и Лысенко первыми достигли его подножия, прочли на овальной мемориальной доске: «Русским воинам, на полях Аустерлица погибшим г. 1805 20 ноября,– вечная память». Руки невольно потянулись к пилоткам. Несколько минут бойцы стояли молча, обнажив головы...

  А рядом, на склонах высоты, поросших молодой травой, лежали те, кто не дошел до вершины. Над ними не было уже ничего, кроме изваяния двух плачущих матерей, распятия, венчающего памятник, и ясного, застывшего неба...

  Пока мотострелки штурмовали высоту, танкисты полковника Чичева ворвались в Праце. Части корпуса перерезали дорогу, лишая гитлеровцев возможности к отступлению.

  Разбиваясь на группы по десять – пятнадцать человек, немцы укрывались в глухих лесных массивах и оттуда продолжали шкодить – подстерегали наши одиночные машины, обстреливали связных на мотоциклах.

  Находясь в одном из бронетранспортеров на опушке леса, я заметил, как через поле прошмыгнули несколько гитлеровцев и скрылись за деревьями. Об увиденном доложил подполковнику Боброву. Тот пообещал подбросить подкрепление. Здесь же, на перекрестке дорог, разведчики обнаружили мины. Пока снимали их, немцы открыли огонь. Пуля попала в пах старшине Михаилу Иванике. Пришлось срочно отправлять его в тыл. Потеряли мы тогда и младшего сержанта Ивана Пиманкина, связного майора Козлова.

  К концу апреля все чаще и чаще в приказах комкора, в разговорах между бойцами звучало короткое слово – Брно. Каждый из нас знал: со взятием столицы Моравии откроется путь на Злату Прагу.

  Вечером меня вызвал командир бригады полковник Сафиулин и лично поставил задачу: взять «языка». Контрольных пленных уже немало побывало в штабе, их. основательно «потрошили», но Нуртдин Сафиуллович хотел до мельчайших подробностей знать оборону города.

  Я взял с собой Семена Ситникова, Федора Молчанова, Антона Глушкова и Николая Багаева.

  Захватить пленного оказалось труднее, чем предполагали.

  Линия обороны проходила на окраине предместья. Гитлеровцы были настороже. Периодически строчили из пулеметов, освещали местность ракетами. Приходилось «пахать» по-пластунски, действовать с предельной осторожностью, чтобы не наткнуться на охранение.

  Багаев то вырывался вперед, то отползал назад.

  – В окопах фрицы беседуют, не спят, куроеды,– дышал мне прямо в ухо Николай.

  – Возьми Глушкова и Молчанова, отползи вправо. Где изгиб траншеи, и жди сигнала. Дам зеленую ракету – забросай на изгибе пулеметный расчет. И быстро уходи назад. А мы с Семеном продолжим «роман» с немцами...

  Как только раздались взрывы гранат и гитлеровцы, всполошившись, побежали по траншее к изгибу, мы бросились им вдогонку. Ситников свалил одного подножкой, поволок назад. Того, кто бежал впереди и оглянулся, пришлось пристрелить.

  Собрались в условленном месте. Пленный ефрейтор из пехотного полка 182-й дивизии, увидев перед собой «оберста» Сафиулина, одернул куцый мундир, приосанился, стал по стойке «смирно». Отвечал четко, выкладывая подробности. В городе много частей, каменные Дома превращены в многоярусные оборонительные сооружения, улицы забаррикадированы мешками с песком. В первые окопы посажены фолькштурмисты под «присмотром» эсэсовцев, дальше, во второй линии, батальоны СС.

  ...Разведчики подобрались к окраине города. На дворе стояла ночь, а светло было, словно днем. Тысячи ракет и трасс расчерчивали небо, сплетая жуткую паутину. Обе стороны вели огонь прямой наводкой, с близкого расстояния, расстреливая друг друга почти в упор. Тяжелый гул орудий придавил город. Снаряды и мины долбили брусчатку, рвали асфальт. Раскаленный камень жег даже сквозь подошву армейских сапог. От едкого дыма першило в горле.

  С первыми проблесками зари мотострелки бригады достигли восточной окраины Крал Поле, стали выходить к центру Брно. К штурмовым группам примкнули чехословацкие партизаны, подпольщики. У многих на рукавах были повязки с буквами «Р. Г.» – бойцы революционной гвардии. Отлично зная проходные дворы, они помогали ориентироваться в лабиринте узких улочек, выводили нас на фланги и в тыл опорных пунктов гитлеровцев.

  Неописуемое ликование царило среди жителей Брно, встретивших своих освободителей. Везде флаги, лозунги, улыбки, цветы... Бойцы, отряхнув с себя пыль и вы-терев копоть с почерневших лиц, восхищались стройными башнями храма «На Петрове», ратушей, музеями, слушали близкие славянскому сердцу народные песни Моравии, смотрели лашские танцы.

  Помню, как сожалели жители Брно, когда подразделения нашей бригады последними уходили из города. Но война есть война. Фашистский зверь находился при последнем издыхании, его следовало доконать.

  На углу одного из домов висела эмалевая дощечка с названием площади по-немецки. Автоматчик рядовой Логинов соскочил с «тридцатьчетверки», прикладом вдребезги разбил указатель. «Баста! Капут Гитлеру!»– сказал Михаил. Ему дружно аплодировали восторженные горожане.

  Я мчался на мотоцикле впереди колонны. Лицо обдувал теплый весенний ветерок. Настроение было приподнятое. Впервые за всю войну от нас, разведчиков, не требовали «языков». Они были уже не нужны. Навстречу колонне двигалась серо-зеленая масса пленных немецких солдат и офицеров. Те, что помоложе, брели пешком, седых и морщинистых фолькштурмистов везли на скрипучих телегах.

  После форсирования Дуная в районе Мадьяровар к нам присоединился партизанский отряд «Смерть фашизму!» под командованием Евгения Антоновича Олесин-ского. Еще в феврале 1945 года капитан возглавил десантную группу, за подготовкой которой пристально следил Украинский штаб партизанского движения. Ближайшими помощниками Олесинского были подрывник Михаил Марченко, разведчики Михаил Баранов и Иван Водолазов, связисты Сергей Мордовцев и Мария Игнатова, врач Татьяна Катушенок. При десантировании не обошлось без курьезов: Баранова, бывшего учителя с Житомирщины, занесло во двор небольшого хутора, в котором вовсю гремела свадьба. Какой-то немец решил «осчастливить» судетку. Купол парашюта зацепился и повис на дереве. Михаил отстегнулся, прыгнул и попал прямо в... окно горницы, где шла свадьба. Публика оцепенела. Баранов дал для острастки поверх голов автоматную очередь и скрылся в темноте.

  Кроме русских и украинцев в отряде действовали чехи, словаки, югославы. Находясь вместе с десантниками на броне боевых машин, они помогали водителям безошибочно ориентироваться на местности.

  Марш проходил по двум направлениям. Левофланговые части должны были выйти на юго-восточную окраину Праги, а правофланговые – на юго-западную, чтобы перерезать гитлеровцам пути отхода.

  Стояла весенняя, солнечная погода. Вражеская авиация нас почти не беспокоила: с воздуха корпус надежно охраняли советские истребители и штурмовики.

  А в наушниках радистов все чаще и чаще звучал тревожный голос: «Руда Армада, на помоц!» Это был голос Праги, куда гитлеровцы бросили все силы на подавление народного восстания. Поэтому дорог был каждый час. Главным нашим девизом было – темп, темп и еще раз темп!

  Части правого крыла продвигались стремительно, лишь на левом случилась трехчасовая заминка – мешала сильно укрепленная высота около Яромержице. Генерал Свиридов приказал охватить ее с флангов. В разгар короткого, но яростного боя появился генерал-полковник Кравченко – командующий 6-й танковой армией. Коренастый, плотно сбитый, черные, как смоль, волосы. Вскинув бинокль, командарм осмотрел вспыхивающую огнями высоту. Но все реже и реже доносились отзвуки разрывов.

  – Не тот немец, не тот, Карп Васильевич.

  – Да, воздух из него уже вышел,– кивнул головой Свиридов.

  – А начинал бойко. Взять хотя бы Паулюса – глыба. Но и его мои хлопцы взяли в кольцо у Калача. А потом были Курская дуга, Днепр, вместе с чехами освобождал Украину, Венгрию, и вот – Прага.

  Андрей Григорьевич достал из планшетки телеграмму.

  – А это уже тебе адресуется. Можешь не читать. Со Звездой Героя поздравляю.

  И два генерала расцеловались.

  А в лощину приводили пленных. Кравченко, великолепно владевший немецким языком, обратился к офицерам:

  – Зачем вы стреляете? Ведь это глупо – в Берлине подписана безоговорочная капитуляция. Я отпускаю вас. Идите и сообщите об этом своим солдатам.

  Но немцы повели себя странно: вытянувшись в струнку, принялись упрашивать советского генерала оставить их в плену, иначе высшее начальство все равно поставит к стенке.

  – Ладно, оставайтесь у нас. Набирайтесь ума,– командарм махнул рукой.

  Капитуляция! Как долго мы ждали этого дня! Слезы, скупые слезы текли по лицам солдат. Многие кричали «ура», стреляли в воздух. Откуда-то появилась гармошка, в образовавшийся круг вскочили танцоры, зазвучали задорные песни. Сердца людей были переполнены счастьем и радостью.

  Одними из первых ворвались в чехословацкую столицу разведчики майора Бабанина. Когда вошли в город, он был объят пламенем. У самого подножия памятника Яну Гусу чадил немецкий танк, который подожгла фаустпатроном юная пражанка. Легендарная фигура борца за народную правду вновь была окутана дымом, как от инквизиторского костра...

  Радостно оживилась, воспрянула духом и забурлила вся Прага. Народ ликовал. Наши танки и бронетранспортеры походили на движущиеся клумбы – они были буквально завалены цветами. Со всех концов неслось: «Наздар! Победа! Нех жие Руда Армада!»

  Вместе с оперативной группой штаба корпуса в Прагу прибыл и генерал Свиридов. Он был назначен комендантом города.

  Уже на всех фронтах в последний раз прочистили и зачехлили орудия, а здесь, на чехословацкой земле, продолжала литься кровь. Командующий группой войск «Центр», фанатик-нацист Фердинанд Шернер, полный решимости «спасти Германию» и выполнить личный приказ фюрера, продолжал сопротивляться с ожесточением й остервенением. Этот сутулый, желчный старик, позеленевший от злобы и усталости, окопавшийся со своим штабом в деревушке Гарманице, бредил еще о каком-то реванше.

  Во избежание ненужного кровопролития решено было предложить Шернеру сдаться. От корпуса были назначены парламентеры – два офицера и переводчик Иосиф Китлица.

  Их «виллис» около деревни встретил немецкий капитан. Сказал, что лично поведет к фельдмаршалу. У самой дороги, ведущей в Гарманице, парламентеров поджидал длиннорукий, рыжий полковник. Он окинул всех свирепым взглядом, набросился на капитана:

  – Кто позволил вам вести русских так близко к штабу? Пусть они убираются отсюда, пока я не перестрелял их, как собак!

  Парламентеры вернулись ни с чем.

  Вблизи Пршибрама раскинулось село Сливице, окруженное цветущими садами и высокими зелеными хлебами. Тут и сосредоточились фашистские танки. Опасаясь, что могут пострадать ни в чем не повинные чехи, генерал Свиридов решил нанести удар после того, как танки выкатятся на шоссе и пойдут в атаку.

  С наступлением ночи немецкая колонна вышла из деревни. Когда машины стали занимать на шоссе боевой порядок, командир корпуса приказал Герою Советского Союза полковнику Самохину: «Стереть в порошок!» Сказал – будто гвоздь забил.

  И забушевала артиллерийская гроза – последний час справедливого возмездия. Шернеру пришлось прекратить сопротивление. Враг выбросил белый флаг...

  В память об этом событии снаряд, который был. загнан в ствол, но так и не упал на головы врага, местные жители замуровали на пятиметровой высоте в стене сливицкого костела. Здесь же в братскую могилу опустили останки сорока двух гвардейцев и восемнадцати чехословацких партизан. На большом бутовом камне-нагробии сделали памятную надпись: «На этом месте 12 мая в 12 часов ночи разорвались последние снаряды

  2-й мировой войны. Здесь воевали войска чехословацкой партизанской группы «Смерть фашизму!» под командованием капитана Е. А. Олесинского и генерал-лейтенанта К. В. Свиридова...»

  В настоящее время на этом месте воздвигнут Монумент освобождения, напоминающий о том, что последнюю точку в самой кровопролитной войне – войне с фашизмом поставил 2-й гвардейский Николаевско-Будапештский Краснознаменный, ордена Суворова механизированный корпус.

  Победа! Казалось, я будто перешагнул черту, за которой открывалась новая жизнь. Мир вдруг стал необычно прекрасен, будущее распахнуло навстречу светлые окна.

  Только теперь я ощутил, как долог был путь к Победе. Бои под Сталинградом. Ростовские степи. Миус. Днепровские кручи. Прорыв у Николаева. Затем Венгрия, Австрия, Чехословакия... Ничего себе отмахали! И ведь не прогулку совершали – с боями шли, да все время впереди атак...

  По-разному складывалась судьба у каждого, но ко мне она оказалась благосклонной – смерть обошла, не растерял своих «стариков», довел их от сталинградских степей до победного салюта.

  Петр Алешин, Николай Багаев, Семен Ермолаев, Михаил Аверьянов, Семен Ситников, Петр Орлов... Обыкновенные, простые парни. Храбрые, ловкие и находчивые в опасные минуты. Любили острую солдатскую шутку, за которой скрывались теплые, товарищеские чувства, плотную «заправку» у ротного котла, добрую чарку, бескорыстно делились куском хлеба и последней щепоткой махорки.

  И вот теперь наступил час расставания. Мне предложили ехать в Москву, в Академию бронетанковых и механизированных войск. Мои разведчики украдкой вытирали непривычные к слезам глаза...

  Многие офицеры убывали из корпуса, готовились к демобилизации бойцы старших возрастов. Никогда не забуду прощание со Знаменем.

  Оно выносилось на торжествах и склонялось над свежими могилами. Алое полотнище впитало в шелковые нити кровь моих товарищей по оружию, оно помнило прикосновения тысяч губ, край его омыт скупыми мужскими слезами...

  Став на колено перед этой святыней, и я почувствовал подкатившийся к горлу горький комок... А потом был Парад Победы. Неподвижно замерли шеренги сводных полков.

  – Равнение на средину-у!..

  Оркестр вскидывает долгожданный марш, и покатилась над головами торжественная мелодия «Славься!».

  Маршалы Советского Союза Г. К. Жуков и К. К. Рокоссовский объезжают войска, стройное, залихватское «ура» сопровождает их.

  Идет Парад Победы...

  Один за другим движутся сводные полки фронтов, вплетается в музыку звон тысяч орденов и медалей тех, кто созидал победу, кто вверг в пропасть фашизм.

  Затем двести бойцов под барабанную дробь несли поверженные знамена рейха. По их шелку и атласу вышиты мрачные знаки насилия, высокомерия, тупости. Среди этих знамен – личный штандарт Гитлера. Теперь он волочился по древним камням Красной площади.

  Когда закончились торжества, я встретил своего командира корпуса. Карп Васильевич стоял у Мавзолея и задумчиво смотрел на пересекающее камень слово – Ленин.

  Положив мне руку на плечо, генерал Свиридов сказал:

  – С этим именем я прошел, Саша, всю войну. Сколько лет минуло, а встречи с Ильичом не забуду до последнего вздоха. Мы, кремлевские курсанты, охраняли рабочий кабинет и квартиру Ленина. Как-то он остановился, стал расспрашивать об учебе, поинтересовался, откуда родом. Узнав, что я с Поволжья, что там у меня большая семья в десять человек, тяжело вздохнул; голодно сейчас там. Посоветовал написать рапорт командиру, чтобы помогли семье... О разговоре с Лениным я доложил начальнику караула. А через несколько дней мне дали отпуск домой, снабдили продуктами. С собой повез сахар, крупу и письменное распоряжение на выдачу четырех пудов зерна. По тем голодным временам это было огромное богатство... А потом на одном из собраний мы приняли решение избрать Ленина почетным курсантом 1-й Объединенной командной школы имени ВЦИК. Мне посчастливилось стать одним из тех, кому собрание доверило вручить Владимиру Ильичу Удостоверение и курсантскую форму...

  – Фронтовую науку ты, Саша, хорошо усвоил,– сказал на прощание Карп Васильевич.– Теперь начинается новый этап в твоей жизни – учеба в академии. Так что дерзай, профессор разведки!..

Победа остается молодой

Давно отгремели бои. Заросли травой и кустарником окопы и доты. Много раз отколосилась на полях минувших сражений пшеница. Выцвели на письмах-треугольниках чернила, желтизна покрыла фотокарточки, обветшали смоченные горькими слезами синие платочки. Но все еще стучит в сердца фронтовиков слово «война», кровоточит рана, которую не исцелить всем врачам мира. Мы приговорены к памяти о войне пожизненно, до последнего вздоха...

  Сейчас, когда от Отечественной отделяют десятилетия, не надо думать, будто мы имели дело с неумным, неорганизованным, не очень сильным врагом, которого непрерывно били. Ведь война длилась четыре года! И противник был прекрасно оснащенный, опытный и коварный. Шутить шутки с собой гитлеровцы не позволяли: малейшая осечка, сбой – и расплата неминуема. За победу мы платили жизнью. Великая кровь стоит за ней...

  Война... Как бы ни был человек внутренне готов к ее испытаниям, как бы ни был он дисциплинирован и отменно обучен, боевая обстановка заставляла многое пересмотреть и переломить в себе. И главное – подавить скверное чувство боязни. Не верьте тем, кто говорит, что бросались мы бесстрашно на врага. Так может сказать лишь тот, кто находился больше в тылу, нежели на передовой. Все было! И во рту от страха пересыхало, и озноб по спине пробегал, и ноги становились ватными... Писатель Дмитрий Фурманов заметил: «Спокойных нет, это одна рыцарская болтовня, будто есть совершенно спокойные в бою, под огнем, – этаких пней в роду человеческом не имеется».

  Что помогало нам выстоять в самые трудные моменты фронтового бытия? Самообладание, способность вытеснить чувство страха боевым возбуждением. Внутреннее напряжение увеличивало моральные и физические силы, рождало веру в неминуемую победу.

  Текут чередой дни мирной жизни. Но вот мы собираемся вместе, чтобы произвести перекличку своих редеющих рот, батальонов, бригад. Военные мундиры, штатские пиджаки и вылинявшие гимнастерки с орденами и медалями, с красными и золотыми нашивками, полученными в боях за Москву, Сталинград, на Днепре, Южном Буге, Дунае... Суровый, мужественный блеск боевых наград... Скрип протезов и костылей, пустые рукава... Да, многих мы уже не можем досчитаться на нашей негласной перекличке в корпусе и бригаде. Список этот длинен и скорбен: генерал-лейтенант танковых войск К. В. Свиридов, генерал-лейтенант С. М. Субботин, Герои Советского Союза Н. А. Бабанин, В. 3. Гридин, С. Е. Максименко, М. М. Мусаев, А. Н. Самохин, В. Ф. Суханов, А. А. Тряский, Н. М. Чепурной, нет уже в живых В. П. Артюшенко, Е. Ф. Боброва, Г. П. Беловола, М. Г. Григорьева, Ф. Р. Торбы, Я. Н. Игнатенко, Б. М. Козлова, Л. А. Лебедева, А. А. Литвина, П. Т. Тацкого, В. П. Срибного, К. К. Романенко, Н. Ф. Полторакова, Ф. Е. Шуваева... Затерялся след многих моих разведчиков, хотя я делал многократные запросы в различные организации.

  Иногда получаю письма от боевых друзей, где они вспоминают о пережитом – горьком и счастливом, рассказывают о своих нынешних делах. Среди них – Герои Советского Союза А. X. Рой, Н. Ф. Андриевский, И. К. Асикаев, М. А. Белый, А. Н. Даев, В. В. Дубовик, А. Е. Друкарев, А. С. Ермаков, А. С. Иващенко, Б. В. Ктоян, А. В. Сафонов, Т. Сырлыбаев, Н. Л. Ротин, Ф. Ф. Рубан, О. М. Приходько (Флюрчак), Д. И. Швырев, Г. И. Мирошниченко, Д. В. Михайлов, К. И. Семыкин, В. Ф. Огурцов, Н. П. Мосягин, Б. Л. Пензин, Н. Я. Гуменюк, С. А. Крапива, Г. П. Дребезгов, С. Н. Лерман, И. И. Черниченко.

  В Ирпене я разыскал разведчика из 5-й мехбригады Юрия Титова. В марте сорок третьего его тяжело ранило. После госпиталя бывшего моряка направили в Днепровскую флотилию. С ней и дошел до Берлина.

  Переписываюсь и встречаюсь с бывшим командиром стрелковой роты 4-й мехбригады Олегом Чуриновым, о котором подчиненные с гордостью говорили: «Наш ротный и в огне не горит, и в воде не тонет». Чуринов проживает в Бериславе Херсонской области. Он – почетный гражданин этого города.

  В Ростове-на-Дону живет бывший командир 25-го танкового полка Владимир Иванович Иванов. Встретив победу в звании майора, он не расстался с армией. Окончил две академии, ушел в отставку в звании генерал-лейтенанта с должности первого заместителя командующего Северо-Кавказским военным округом. Имеет сорок две награды. Не так давно перенес тяжелую операцию – нейрохирурги при рентгеновском обследовании обнаружили пулю в спине, которую носил с самого начала войны. Есть, оказывается, пули, которые и через сорок с лишним лет настигают солдата...

  Тесная дружба связывает меня и с бывшим командиром санитарного взвода М. К. Кузьминым. В самом конце войны он получил ранение. Руку спасти не удалось – ампутировали. Вот так – в застиранной офицерской гимнастерке с пустым левым рукавом, аккуратно заправленным под ремень,– и прибыл Михаил на экзамены в 1-й Московский медицинский институт. Не просто было ему тягаться с вчерашними десятиклассниками. Но на заявлении фронтовика министр здравоохранения СССР Г. А. Митерев написал: «Зачислить на санитарный факультет, экзамены сдал на войне». Ныне Михаил Кузьмич профессор, автор докторской диссертации «Героизм медицинских работников и достижения советской медицины в годы Великой Отечественной войны». Он – почетный гражданин города Ржева. Родина высоко оценила заслуги ветерана: его грудь украшают ордена Ленина, Октябрьской Революции, Красной Звезды, «Знак Почета», многие медали.

  Имя Героя Советского Союза В. Ф. Суханова знают многие жители Саратова. Отважный разведчик корпуса стал профессором, заведовал кафедрой Саратовского института механизации сельского хозяйства имени М. И. Калинина, являлся автором многих печатных трудов. Несколько раз мы с Виталием Федоровичем посещали Венгрию, где проходили наши фронтовые дороги. Недавно я узнал тяжелую весть – не стало нашего мужественного однополчанина...

  Научным работником стал бывший связной в мотострелковом батальоне капитан в отставке Л. В. Мохов. Кандидат экономических наук, доцент кафедры экономики и организации труда Свердловского института народного хозяйства.

  Всюду, где бы ни трудились ветераны корпуса, они свято хранят честь гвардейцев. Храбро воевал политрук из 4-й механизированной бригады капитан А. Б. Сорокин. После тяжелого ранения был эвакуирован в глубокий тыл, затем возвратился в родное село на Донбассе. Односельчане избрали его председателем колхоза. Более тридцати лет, будучи инвалидом второй группы, А. Б. Сорокин возглавлял колхоз имени XX съезда КПСС. К боевым наградам прибавились трудовые – Золотая Звезда Героя Социалистического Труда, ордена Октябрьской Революции, Трудового Красного Знамени, медали ВДНХ...

  Многое можно рассказать о тех, кто верность Родине доказал не только ратным трудом, но и мирным, кто сразу же, не успев снять пропахшую порохом гимнастерку, бросился в водоворот послевоенных созидающих дел.

  Моя же послевоенная жизнь сложилась следующим образом: окончил Военную академию бронетанковых и механизированных войск, затем Высшие академические курсы при Военной академии Генштаба. Служил во многих гарнизонах в стране и за рубежом, был военным советником в Сирийской Арабской Республике. Женился на Любови Александровне Макарычевой, с которой познакомился в Волновахе на встрече по случаю первой годовщины освобождения города и от которой с таким нетерпением ждал писем все время до самого окончания войны. Избрали меня почетным гражданином Волновахи. Имею сына и дочь. Люда закончила Киевский государственный университет имени Т. Г. Шевченко, Евгений стал кадровым военным.

После увольнения в запас продолжаю работать.

...Время берет свое, но нам ли, вынесшим на своих плечах войну, столько повидавшим и пережившим, предаваться унынию? Нет, наше светлое дело никогда не обветшает, не подвергнется старению! Поэтому книгу эту хочу закончить поэтической строкой: «Проходят победители седые – Победа остается молодой!».