Текст книги "О девочке Маше"
Автор книги: Александр Введенский
Жанр:
Детская проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)
ГЛАВА VIII
О том, что Маша увидела в Сухуми
Утром мама и Маша проснулись от солнца.
Солнце было такое яркое и такое весёлое, что, когда оно заглянуло в комнату и лучи его упали на Машу, оно словно хотело сказать: «Маша, вставай!»
Маша сразу поняла, что такое солнце не переспорить, – и, если оно встало и поднялось на синее небо, значит, надо вставать и Маше.
И вот Маша открыла глаза и увидела сидевшую на стуле, около постели, куклу Елизавету Петровну. И кукла показалась Маше сегодня ещё красивее, чем всегда.
Она была сейчас, в это солнечное утро, такая румяная, и глаза у неё блестели, и новый красный бант прямо сверкал в её золотых волосах.
Маша вскочила с постели, подошла к маминой кровати и сказала:
– Мама, мама, смотри, какое солнце! Тут, верно, лето вернулось.
И когда мама встала и открыла окно, в комнату подул такой тёплый ветер, словно и правда это был июль, а не начало ноября.
– Маша, – сказала мама, – завтра я отведу тебя в детский сад, а сегодня пойдём гулять. Хорошо?
– Конечно, хорошо, – отвечала Маша. Оделись они, выпили чаю и вышли на улицу.
На улицах росли пальмы. Они росли прямо на мостовой. Вдоль панели стояли невысокие белые и серые домики, и при каждом домике был сад. А в садах стояли зелёные деревья: бананы, магнолии, бамбуки, мимозы, мандариновые и лимонные деревья.
Было очень тепло.
Маша и мама вышли на набережную, похожую на оранжерею в Ботаническом саду.
О гранитную стенку набережной бились морские волны.
По одну сторону города было море, по другую – высокие горы, и на некоторых самых высоких вершинах лежал снег.
На такие горы было интересно смотреть. Они были разноцветные. Самая верхушка у них белела от снега, потом, пониже, шёл зелёный цвет – сосны и ели; потом, ещё ниже, красный и жёлтый – дубы и берёзы. А потом густой зелёный и светло-светло-зелёный – магнолии и кипарисы, мимозы и эвкалипты.
– Маша, – сказала мама, – знаешь, куда мы с тобой пойдём? Пойдём мы в обезьянник.
– В какой обезьянник? – спросила Маша.
– А вот на той горе есть большой сад, и в нём в больших клетках под открытым небом живут обезьяны. Их привезли из Африки.
И вот пошли мама и Маша по широкой, красивой улице, а потом поднялись на гору. На самом верху горы был забор и закрытые синие ворота.
Возле ворот открылось окошечко, и за окошечком оказался кассир. Он продал маме и Маше билеты, и через маленькую калиточку вошли мама и Маша в обезьянник.
Ох, сколько там было обезьян!
Были большие, взрослые, сильные обезьяны, были маленькие и были совсем-совсем маленькие, только недавно родившиеся.
В одной очень большой клетке сидели четыре обезьяны-матери со своими восемью детьми.
Каждая обезьянья мать следила за своими детьми, чтобы они не дрались и не шалили.
А обезьяньи дети всё время прыгали, карабкались вверх по решётке и играли друг с другом.
А когда в клетку вошла уборщица и наклонилась, чтобы подмести пол, четыре маленькие обезьянки забрались ей на спину и на плечи и, сидя у неё на спине, грызли орехи, теребили ей волосы и боролись.
Уборщица их совсем не боялась – она только отмахивалась от них. Они спрыгивали на пол и бросались врассыпную, но видно было, что они её тоже не очень-то боятся. Стоило ей наклонить голову, как они снова вскакивали ей на спину.
А звали всех этих обезьян совсем как людей: Митя, Максим, Сонечка и Володя. Даже Маша одна там была.
Очень было интересно и смешно на них смотреть.
И всё-таки в этом обезьяннике случилось одно несчастье с куклой Елизаветой Петровной. Небольшое, правда, несчастье, но всё же несчастье.
Кукла Елизавета Петровна, как и всегда, сидела у Маши на руках, и вот, когда Маша подошла слишком близко к одной клетке, неожиданно к самой решётке подскочила обезьянка и – раз, два, три! – сдёрнула с головы Елизаветы Петровны красный бант, а потом отскочила обратно и ловко-ловко обвязала бант вокруг своей головы.
– Ах! – сказала Маша.
А мама закричала:
– Отойди скорей, Маша, от клетки, а то она и у тебя что-нибудь стащит.
Одна кукла Елизавета Петровна ничего не сказала. Она ведь была кукла неговорящая.
Маша подумала: «Стоит заплакать или не стоит?» А потом решила, что не стоит плакать.
– Ну что ж, – сказала она, – пускай обезьянка кук-лин бант носит, а я Елизавете Петровне дома другой повяжу.
Потом подошли мама и Маша к железной клетке, где сидела большая обезьяна – одна.
Она была очень добрая и хорошая обезьяна. Но её ненадолго посадили в эту клетку, отдельно от её обезьяньих детей, и она сильно по ним скучала.
Сторож сказал Маше:
– К этой клетке можешь подойти поближе. Ты не бойся, она тебя не тронет – она тебя только погладит. Эта обезьяна очень любит детей.
И Маша подошла к решётке, а обезьяна просунула через прутья решётки лапу и осторожно погладила Машу. Тогда и Маша протянула к ней руку, погладила её лапу и почесала ей голову.
Потом мама и Маша пошли домой.
А на другой день повела мама Машу в детский сад.
Этот сухумский детский сад был по-настоящему сад, а не только по названию, как в Москве.
Правда, и здесь был дом и были в доме комнаты, но стоял этот дом в большом, красивом зелёном саду. Когда на небе светило солнце, дети весь день проводили на воздухе.
В этом детском саду было много детей. Тут были дети грузины, армяне, абхазцы, мингрельцы, греки, сваны, осетины и русские.
Все они говорили по-русски, а кроме того, каждый из них умел говорить на языке своего народа.
И все они умели петь разные песни на своих языках.
– Маша, а ты что умеешь петь? – спросила Машу заведующая.
– Я, – сказала Маша, – умею петь песню про моего папу. Он лётчик, он всё время летает.
И Маша спела свою любимую песню:
Гром гремит, блестит гроза,
Дождик льётся наконец.
Я смотрю во все глаза:
Где же, где же мой отец?
Где же, где же он летает?
В небе молния блистает,
Гром грохочет, дождик льёт,
Мчит по небу самолёт.
В нём бесстрашный мой отец,
Красный лётчик, молодец.
– Вот какая моя песня, – сказала Маша.
Тогда вышла вперёд одна девочка гречанка и говорит:
– А я знаю стихи про мою маму, она доктор. Потом девочка прочитала эти стихи на греческом языке, и Маша не поняла, что они значат, и тогда эта же девочка гречанка прочитала их ещё раз, по-русски. И по-русски они вот что значили:
Доктор, доктор
В дом пришёл
И больного
Там нашёл.
А больной
Лежал
Стонал.
А больной
Лежал,
Кричал:
– Доктор, доктор,
Помогите,
У меня
Болит живот! —
Дал ему лекарство доктор
И сказал, что всё пройдёт.
Вот какие стихи сочинила греческая девочка.
А потом один мальчик грузин, которого звали Валико, очень хорошо танцевал кавказский танец лезгинку.
И когда он танцевал, все дети и Маша хлопали в ладоши и кричали: «Асса, асса!»
И это было очень весело. А в конце дня заведующая детским садом сказала:
– Дети, завтра великий праздник – завтра девятнадцатая годовщина Октябрьской революции. Приходите пораньше в детский сад, и мы будем отсюда смотреть на демонстрацию.
Когда Маша пришла на другое утро, то все дети были уже в сборе. Все они сидели на скамейках или на траве и пели песни. И Маша села тоже рядом с ними и тоже запела.
А потом по улице пошли люди с флагами, со знамёнами, с плакатами и с цветами.
Солнце сильно грело, было очень тепло, все люди шли в белых платьях и белых костюмах, и можно было подумать, что это первое мая, а вовсе не седьмое ноября. Маша даже загорела за этот день.
И когда она пришла домой, мама сначала подумала, что Маша где-нибудь перемазалась, – такая она стала чёрная.
А вечером Маша села писать письма.
Она, правда, не сама их писала – она говорила маме, что хочет написать в письме, и мама писала. Первое письмо написала Маша папе.
Вот какое:
«Милый, дорогой папа! Я тебя очень люблю. У тебя там, на Ледовитом океане, наверно, очень холодно, а у нас тут очень тепло. Я без тебя очень скучаю и маму слушаюсь. Один раз не послушалась, но больше не буду. Приезжай к нам. Целую тебя. Маша».
А внизу, под письмом, Маша сама нарисовала море и пароход, а под картинкой попросила маму написать стихи.
Вот какие:
Папа, папа,
Тут тепло,
И красиво,
И светло.
У тебя там
Снег и льды,
А у нас
Цветут сады.
«Приезжай скорее! Ещё раз целую тебя».
А второе письмо написала Маша Наташе.
Вот какое:
«Милая моя, любимая Наташа! Я была с мамой в обезьяннике. Обезьяны мне очень понравились. Я поступила тут в детский сад, и тут это и вправду сад, не так, как у нас в Москве. Но всё же я очень без тебя скучаю. И без Вали, и без Гали, и без всех. Тут один грузинский мальчик танцевал очень хорошо кавказский танец лезгинку. Но о Вове я тоже скучаю, он тоже очень хорошо танцует вприсядку. Напиши мне поскорее, как живут у тебя мои Петушок и Ниточка. Здоровы ли они, кушают ли и скучают ли обо мне. Скажи им, что кукла Елизавета Петровна им кланяется. Ох, Наташа, как я без тебя соскучилась!
Целую тебя, и Петушка, и Ниточку. Твоя Маша».
А под письмом она нарисовала картинку: пальму, а рядом с пальмой высокую гору. И под картинкой попросила маму написать стихи.
Вот какие:
Эта самая гора
Возле нашего двора.
Эта пальма круглый год
Во дворе у нас растёт.
Рядом с ней цветы цветут,
Жаль, Наташи нету тут.
«Приезжай, Наташа, поскорее. Ещё раз целую тебя!»
А третье письмо хотела Маша Коле написать, да очень она за день устала.
– Мама, – говорит Маша, – ты Коле сама напиши. Я очень устала, спать хочу.
Разделась Маша и легла спать.
А в открытое окно с улицы влетела ночная бабочка. Она летала по комнате, шуршала сухими крыльями и ударялась о лампу.
Мама сидела за столом и писала письма папе и Kоле, а Маша спала.
ГЛАВА IX, И ПОСЛЕДНЯЯ
О том, как Маша вернулась в Москву
Вот и два месяца прошло с тех пор, как Маша приехала в Сухуми.
Уже стоял декабрь месяц. И под Москвой, и под Ленинградом, и на Украине, и в Сибири уже лежал в лесах и на полях снег, трещали морозы, и люди ходили в шубах, в валенках и рукавицах. А тут было всё так же тепло. Деревья качали зелёными ветвями, и в цветнике на набережной распускались свежие цветы.
Правда, часто шёл дождь, но дождь тоже был тёплый, а не такой холодный, какой бывает осенью в других городах.
Машина мама с каждым днём чувствовала себя всё лучше и лучше. Она совсем перестала кашлять, и у неё не болел больше бок.
Как-то утром мама сказала:
– Маша, знаешь, скоро мы домой поедем.
– Очень скоро или не очень? – спросила Маша.
– Очень, – сказала мама. – Дней через пять – шесть.
– А как мы поедем, – спросила Маша: – сначала поплывём, а потом полетим? Так? Да?
– Нет, – сказала мама, – сейчас лететь холодно будет. И плыть тоже нельзя – в это время года бывают бури. Посмотри-ка на море. Видишь, какое оно сегодня страшное?
Маша посмотрела на море и увидела огромные чёрные волны с белыми гребешками. Волны ударялись о набережную, и холодные брызги перелетали через бульвар и цветник и падали на середину улицы.
– Да, – сказала Маша, – по такому морю на пароходе ехать и правда страшно. Сразу можно утонуть.
А мама сказала:
– Мы с тобой знаешь как поедем? Сначала на автобусе, а потом на поезде.
Эти пять – шесть дней, которые оставались до отъезда, прошли очень быстро. Один раз мама и Маша отправились в горы. Горы были высокие, с гор были хорошо видны город и море. Сверху море казалось совсем не таким страшным, как внизу.
И вот наконец настал день отъезда.
Утром мама и Маша встали рано-рано и пошли на автобусную станцию. Там они сели в большой автобус, без крыши и без окон, и поехали.
Вот это была дорога! По такой дороге Маша ещё ни разу не ездила. Эта дорога то поднималась, то опускалась, то сворачивала вправо, в горное ущелье, то загибала влево и шла совсем близко от моря. И всё время видны были горы– зелёные, жёлтые и снежные.
Маша сидела в автобусе, смотрела по сторонам и пела песню:
Горы, горы, сколько вас!
Вижу я, что очень много.
Как мне нравится Кавказ,
Как мне нравится дорога!
Семь часов ехали мама и Маша, а потом приехали в большой, красивый город, который назывался Сочи. И тут они сели на поезд, и поезд помчался прямо в Москву.
Утром, когда Маша проснулась и посмотрела в окошко вагона, она увидела снег. Но снег этот лежал не на горах. Гор тут совсем никаких не было, ни высоких, ни маленьких, ни зелёных, ни снежных. Снег лежал прямо на поле, и видно было, как люди ехали в санях, закутавшись в шубы.
Маша сначала даже заплакала:
– Не хочу я снега, не хочу зимы! Почему вчера была весна, и море было, и листья на деревьях, а сегодня нет?
А мама сказала:
– Маша, а ты санки любишь? А ты свой детский сад любишь? А брата Колю любишь? А Наташу любишь? А Петушка и Ниточку любишь?
– Люблю, люблю, люблю, люблю, люблю, люблю! – ответила Маша.
– Ну так вот, мы к ним и едем. Чего ж ты плачешь? Давай лучше чай пить.
Маша перестала плакать и начала думать о детском саде, о Коле, о Наташе, о Петушке и Ниточке.
– Мама, а когда мы приедем? – спросила Маша. – Сегодня?
– Нет, – сказала мама, – завтра утром.
«Ох, как еще долго!» – подумала Маша.
Поезд мчался быстро-быстро, а Маше казалось, что он еле плетётся, так захотелось ей поскорее приехать в Москву.
На остановках, когда поезд стоял десять минут, Маша говорила:
Что с тобою, паровоз,
Что ты мчаться перестал?
Неужели ты замёрз,
Неужели ты устал?
А когда они отъезжали от станции, Маша, подгоняя паровоз, говорила:
Дорогой паровоз,
Я тебя попрошу:
Торопись, паровоз,
Я ужасно спешу!
Весь этот день Маша не могла себе найти места. Она даже не играла с куклой Елизаветой Петровной. Она спрашивала маму:
– Мама, мама, а что, папа тоже уже в Москве?
И мама отвечала:
– Пожалуй, что уже и в Москве. Он писал мне, что к нашему приезду и он вернётся.
И от этих маминых слов Маше ещё сильнее хотелось в Москву.
И вот, на второй день путешествия, рано утром поезд подошёл к Москве.
А Маша в это время спала и никак не хотела проснуться.
– Маша! – говорил ей кто-то мужским громким голосом. – Маша, проснись!
– Не хочу просыпаться, – отвечала Маша, – Я в Москву хочу, я к папе хочу.
И какая-то собачка лаяла ей в уши.
А Маша сквозь сон говорила:
– Не лай, собака, не лай, не буди меня. Я домой хочу, я Петушка хочу видеть.
– Маша, ну что ты так разоспалась! – кричал ей какой-то мальчик.
А Маша продолжала спать и только бормотала во сне:
– Что ты, мальчик, кричишь! Не мешай мне спать, я во сне моего брата Колю вижу.
И тут мама засмеялась и сказала:
– Да проснись ты, глупая девочка, мы уже в Москве. Посмотри-ка, кто нас встречать пришёл!
Открыла Маша глаза, смотрит, а перед ней папа; ещё смотрит, а перед ней Петушок; ещё посмотрела и увидела Колю.
– Папа! – закричала Маша. – Петушок! – закричала Маша. – Коля! – закричала Маша. – Ах, как я без вас соскучилась!
Все вчетвером они вышли из вокзала и поехали домой. Всю дорогу до дома Маша рассказывала папе, Коле и Петушку о своём путешествии, о самолёте, о море, солнце и горах. Вдруг она спросила Колю:
– Коля, а Коля, откуда же Петушок взялся? Он же у Наташи был!
– А я ещё вчера к ней сходил, – сказал Коля, – и забрал у неё Петушка и Ниточку. Петушка мы с папой взяли с собой тебя встречать, а Ниточка дома осталась.
И верно. Когда Маша приехала домой, она сразу же, ещё в передней, увидела кошку Ниточку.
Кошка Ниточка вскочила на стул; потом она спрыгнула на пол и начала валяться; потом она начала ласкаться к Маше. И куда бы Маша ни шла, кошка Ниточка ходила за ней и мягкими лапками хватала Машу за ноги и за руки, чтобы Маша её погладила. Вот как она обрадовалась Маше.
Потом Маша захотела пойти в столовую; она нажала дверную ручку, но дверь почему-то не открылась.
– Папа, – сказала Маша, – папа! А почему у нас столовая закрыта?
А папа сказал:
– Я не знаю, почему она закрыта. Она вечером, наверно, откроется.
– Вот тебе на! А зачем же она вечером откроется?
Папа не знал, что ей ответить. Он засмеялся и сказал:
– Ну, мало ли зачем. Откроется вечером, и всё тут.
«Видно, от него толку не добьёшься, придётся и вправду вечера ждать», – подумала Маша.
Потом она попила чаю и решила лечь спать.
– Елизавета Петровна, – сказала Маша, – Ниточка и Петушок, и вы и я – все мы сегодня рано встали, все мы не выспались, пойдёмте спать.
Взяла Маша Елизавету Петровну и пошла в свою комнату, а Петушок и Ниточка за ней побежали.
Всё было в Машиной комнате так, как она оставила, когда уезжала. На своём месте сидел мишка, висел сверху мяч, и на полочке лежали книжки. Маша опустила шторы, чтобы стало темней, уложила в постель Елизавету Петровну, уложила мишку и спела им колыбельную песенку.
Вот какую:
По дорогам ходит сон —
Раз, два, три, четыре, пять,
Всем приказывает он
Спать, спать, спать, спать!
И под эту песенку уснули Ниточка, и Петушок, и мишка, и кукла Елизавета Петровна. А конец песенки спела уже мама.
Вот какой конец:
И к тебе приходит сон,
И тебе бормочет он:
«Спят деревья, спят цветы,
Поскорей усни и ты».
Раз, два, три, четыре, пять,
Спать, спать, спать, спать!
И под эту песенку заснула сама Маша.
И спала Маша до обеда.
А к обеду столовой ещё не открыли. И обедали они все на кухне.
После обеда Маша позвала Колю к себе в комнату и сказала:
– Коля, Коля, хороший мой Коля, скажи, пожалуйста, почему столовая закрыта?
А Коля вдруг засмеялся, и глаза у него стали хитрые.
– Вот ещё, так я и скажу! Если закрыта – значит, так надо. Подожди – скоро откроется.
И вдруг в шесть часов вечера у парадной двери зазвонил звонок. Коля побежал открывать дверь и закричал из передней:
– Маша, иди-ка скорей сюда! Смотри, кто пришёл!
Маша побежала в переднюю и увидела Наташу.
Они обе так обрадовались, что сначала даже ничего не могли сказать друг другу.
Они стояли и смотрели друг на друга, а Наташина мама раздевала Наташу, снимала с неё пальто и валенки.
Наконец и Маша и Наташа сказали вместе:
– Здравствуй, Наташа, как я без тебя соскучилась!
– Здравствуй, Маша, как я без тебя соскучилась!
И тут обе засмеялись, взялись за руки и пошли в Машину комнату.
– Знаешь, – сказала Наташа, – к тебе не одна я пришла. К тебе и Вова придёт, и Галя с Валей.
– А знаешь, – сказала Маша, – у нас почему-то с утpa столовая закрыта, а почему – не могу тебе сказать. Я папу и Колю уже спрашивала, спрашивала, а они только смеются и ничего не говорят.
– А ты бы маму спросила, – посоветовала Наташа.
– Маму, по-моему, нечего спрашивать– откуда ей знать, она ведь со мной вместе приехала. Как ты думаешь, почему столовую закрыли?
– Я думаю, – сказала Наташа, – что…
Но тут опять зазвонил звонок. Коля опять побежал открывать дверь и опять закричал:
– Маша, Маша, это к тебе!
Маша пошла в переднюю и увидела Вову, Галю и Валю.
Вова сказал:
Здравствуй, Маша,
Радость наша!
Ты с Кавказа приехала, а я теперь умею лезгинку танцевать.
А Валя засмеялась:
– Машенька, Машенька, как мы все рады, что ты приехала!
А Галя спросила Машу:
– Ты, наверно, с дороги очень устала. С дороги все всегда устают.
Маша сказала ей:
– Я тоже всем вам очень рада, а устать я не устала, я уже выспалась. Идёмте ко мне в комнату. Я вам что-то скажу.
Когда все уселись в Машиной комнате, Маша сказала:
– У нас с утра столовая закрыта, говорят, только вечером откроется. Мы даже обедали на кухне. Как вы думаете, почему?
– Я думаю, – сказала Валя, – может быть, у вас там пол провалился.
– Какие ты глупости говоришь! – сказала Галя. – Если пол провалился, так и вечером туда не войдёшь. Я думаю, у вас там потолок красят.
– Тоже, умная! – сказал Вова. – Если бы потолок красили, там бы маляры были.
– А может быть, они там и есть, – говорит Валя.
– Нет, – вздохнула Маша, – никого там нет! Я уж под дверью подслушивала, там совсем тихо.
– А я думаю, – сказала Наташа, – я думаю…
Но и на этот раз не успела она сказать, что она думает, потому что в комнату вошёл Машин папа, лётчик Николай Сергеевич Крутиков, и крикнул:
– А ну, ребята, все в столовую!
И все побежали в столовую.
Ещё из передней было видно, что в столовой горит какой-то необыкновенный свет. Какой-то он был и красный, и синий, и зелёный.
И вот они все увидели, откуда шёл этот свет.
– Ах! – крикнула Маша.
– Ах! – сказала Наташа.
– Ах, ах, ах, ах! – закричала Валя.
– Очень красиво, – сказала Галя.
– Вот это так да! – закричал и запрыгал Вова. – Вот это так ёлка!
И это правда была ёлка. Большая, пушистая, зелёная.
На всех её ветвях горели синие, красные и зелёные электрические лампочки. На самой верхушке сверкала огромная звезда; внизу, у самого ствола, стоял дед Мороз с огромной белой бородой, и вся ёлка была увешана золотыми и серебряными нитками с конфетами, пряниками, орехами и игрушками.
А в ногах у деда Мороза лежал большой пакет.
– Маша, – сказал папа, – разверни пакет.
И когда Маша развернула пакет, все увидели, что там лежали подарки. И на каждом подарке было написано, кому он дарится.
Вова получил паровоз, Валя и Галя – по большой книге с картинками, Наташа – игрушечную собаку, которая прыгала и мотала хвостом, а Маша – новую куклу, немного поменьше Елизаветы Петровны.
Маша сказала:
– Эта кукла будет дочкой Елизаветы Петровны, и я назову её Наташенькой.
– А я назову мою собаку Петушком, – сказала Наташа.
Целый вечер сверкала ёлка разноцветными огнями, и всем было очень весело.
А перед самым уходом домой Вова сказал:
– Ребята, а я новую песню придумал. Хотите, вас научу?
И Вова запел:
Я сейчас начну считать:
Раз, два, три, четыре, пять.
Только кончу я считать,
Все давайте спать, спать!
А когда они спели эту песню, то все попрощались с Машей и ушли. А мама стала укладывать Машу спать и спросила её:
– Ну что, рада ты, что домой приехала?
– Очень, – сказала Маша, – очень рада. А завтра я в мой детский сад пойду, да?
– Ну конечно, пойдёшь, спи только скорее, – ответила мама.
– Я скоро-скоро буду спать, скоро-скоро… – пробормотала Маша и закрыла глаза, а мама потушила свет и вышла из комнаты.
Вот и весь рассказ о девочке Маше, о собаке Петушке, кошке Ниточке и кукле Елизавете Петровне.
А о том, что с Машей было, когда она выросла, вы узнаете, когда и сами подрастёте.
