Текст книги "Стихотворения"

Автор книги: Александр Тиняков (Одинокий)

II ПРИРОДА

Апрель

 
Лилейно-легкими перстами
Лелеет грудь Земли Апрель,
Любовно-лирными словами
Вливает в жилы сладкий хмель
И сладострастными руками
Влечет на брачную постель.
 
 
Свирель в полях запела нежно;
Любовью глубь сердец полна;
Одежда яблонь белоснежна;
Волна в реке бежит вольна,
И к травам льнет она мятежно,
В лазурь и в землю влюблена.
 
 
В тиши лесной и густосмольной,
Танцуя с легким мотыльком,
Царь эльфов – радостный и вольный, –
Коснулся ландыша крылом,
И – звон пролился колокольный
В веселом сумраке лесном!
 

Декабрь 1909

Май

Пастораль

 
Торжествуй, веселый Май!
Развевай
Над землею стяг лазурный
И рукою щедрой лей
Нам елей
Ласки нежной и безбурной.
 
 
Брось на внешний луг покров
Из цветов,
Облети вокруг беседки,
Где к жасмину льнет сирень,
И одень
Млечно-белым пухом ветки.
 
 
А когда луна взойдет
И вздохнет
Ночь, печали убаюкав,
Пусть рассыплет средь ветвей
Соловей
Перекатный жемчуг звуков.
 
 
Позабыв тогда про сон,
На балкон
Выйду я, ему внимая,
Душу с ним свою солью
И спою
Светлый гимн во славу Мая!
 

>Декабрь 1909

Ревность лешего

 
Ужален я злою змеею –
Змеею любовной тревоги,
И вою, и вою, и вою
В своей одинокой берлоге.
 
 
Замолкну, замру на мгновенье:
В лесу помертвелом все тихо,
Но где-то в глуши, в отдаленьи
Смеется с другим лешачиха.
 
 
С другим лешачиха смеется,
С другим забавляется милым,
И кровь моя синяя льется,
Как адское пламя, по жилам.
 
 
И снова ужален тоскою,
Завидуя сладким утехам,
Я вою, я вою, я вою –
И лес откликается эхом!
 

29 января 1910 Москва

Корни и цветы

 
Сок цветочный пьян и лаком,
Воздух негой напоен.
Над атласно-алым маком
Вьется желтый махаон.
 
 
Синий бархат волкобоя
Обольщает пчел и ос,
И ласкают волны зноя
Стебли трав и ветки роз.
 
 
Веткам любо, но в затворах
Слышен ропот под землей:
То корней угрюмых шорох,
Ждущих влаги дождевой.
 
 
Если б вы могли – о, корни! –
Хоть однажды увидать
Красоту лазури горней,
Вы не стали бы роптать.
 
 
Жить хотите вы? Но верьте,
Что мудрей живут цветы,
Отдаваясь вечной смерти
За мгновенье красоты!
 

15 января 1910 Москва

Смерть цветов

 
След дождя ночного высох,
Засинели небеса,
И на вянущих нарциссах
Серебром зажглась роса.
 
 
Но цветы бесстрастны, немы,
Клонит им головки сон,
Не прельщают диадемы
Тех, кто Смерти обречен.
 
 
Чья их нежность обласкает,
Чем обманет прах земной,
Если Вечность обещает
Им отраду и покой?
 
 
Хмару жизни прояснила
Смерть немеркнущим лучом;
Громче птиц поет могила
Упоительный псалом.
 
 
И в безгорестной истоме
Умирают лепестки,
Утопая в водоеме
Смертно-радостной реки!
 

28 января 1910

Август

Цветок пылал – и где же?

К. Бальмонт, «Август»

 
Дыханьем горьким Август выжег
Печать предсмертья на полях
И пламя листьев ярко-рыжих
Затеплил в вянущих лесах.
 
 
Он, пышность нивы златоризой
Мукой летучей распылив,
Навел – в садах – румянец сизый
На кожу яблоков и слив.
 
 
И дав созреть плодам тяжелым,
Как победитель, он стоит,
Подставив солнечным уколам
Своей прохлады стойкий щит.
 
 
Он жар смирил и, строгим пленом
Казня лучи, воздвиг туман…
Но – почему-то, – сходен с френом
Его ликующий пэан.
 
 
Чужда веселых упований
Его напевов красота,
И блещет прелесть ярких тканей,
Как на покойнице фата!
 

17-19 января 1910, Москва

Сентябрь

Сонет

 
Повеяло дыханьем Сентября,
Прошла пора весенних ароматов!
Позднее с каждым днем встает заря,
И все грустней звенят часы закатов.
 
 
Прощальным шорохом наш слух даря,
Летит к земле листок, златисто-матов,
Земля лежит, спокойно, не творя,
Ростки семян в груди до срока спрятав.
 
 
Не льнет по вечерам рой мошек к окнам,
Не улыбается в саду цветок нам.
Порою солнечный заблещет луч
 
 
И снова тонет в бездне облаков он:
И скована лазурь печалью туч,
Как юный схимник власяницей скован.
 

Декабрь 1909

Поздний грач

 
Подморозило – и лужи
Спят под матовым стеклом.
Тяжело и неуклюже
Старый грач взмахнул крылом.
 
 
Дожил здесь он до морозов,
Дотянул почти до вьюг
И теперь почуял позыв
Улететь на светлый юг.
 
 
Клюв озябшей лапкой чистя,
Он гадает о пути,
А пред ним влекутся листья
И шуршат: «Прощай! Лети!»
 

Декабрь 1909

* * *

 
В златые саваны деревья облеклись,
И скупо льется свет на землю с поднебесья…
Бледна и холодна и безучастна высь
Печальною порой, порою златолесья.
 
 
Как скорбная вдова, смирясь, лежит земля,
Глубоко схоронив в груди своей обиды,
И пустота мертвит открытые поля,
И буйный ветр поет над ними панихиды…
 

Сентябрь 1908, село Пирожково, Орловской губ.

Осенняя картинка

 
На серых камнях стен зеленоватый мох
И олово небес над тусклой сталью вод;
Провеет тростников больных, иссохших вздох
Да тяжко захрипит гнилой, безлюдный плот.
 
 
И снова тишина… За серою рекой,
Как желтый плат, лежат поблекшие луга.
Порой промчится дождь косою полосой…
И снова даль, – как Смерть! – безмолвна и строга.
 

12 июня 1911 Брянск

Мечты о зиме

 
Нависли тучи. Воздух густо-дымчат,
И с каждым днем тяжеле полог тьмы.
Ах! скоро ль крылья времени нас вымчат
Из бездн осенних на пустырь зимы!
 
 
Снежинки – слезы чистых серафимов –
Польются к нам тогда с немых высот,
И, током слез небесных душу вымыв,
Земля покорно к Смерти отойдет.
 
 
Она умрет – и станет беспечальной,
И будет падать, падать без конца
Холодный снег. И саван погребальный
Покроет тело мира-мертвеца
 

10 марта 1910 Москва

III ВСЕПРИМИРЕНИЕ

Час примирений

С миром земли!

В. Брюсов

Всепримирение

 
Склонились избы печально набок,
Их серой ризой одел туман.
Иду меж гумен задумчив, зябок –
И верю в сказку и в обман.
 
 
И верю в Осень… Она прекрасна,
Она стыдлива, она больна, –
И в сердце капли роняет властно
Всепримиренья тишина.
 
 
И Жизнь, и Смерть люблю равно я,
Обеим сестрам я верный брат,
И все мне близко, и все родное –
От облаков до нищих хат.
 

Июнь 1908 Орел

Вечерняя грусть

 
Плещут крыльями тени вечерние,
Темноокая схоимца-Грусть
Подарила венок мне из терния, –
Я им ранен, я болен… Но пусть!
 
 
Эти раны и жгучи и сладостны,
Взорам легок туманный покров,
И я вижу за дымкой безрадостной
Очертанья родных берегов.
 
 
Нежит сердце мне песня вечерняя,
Воздвигается грезами храм, –
И венок свой из темного терния
Я за царский венец не отдам.
 

22-24 января 1906 Москва

Сумерки

 
Черные впадины окон
Нежно целует закат,
Землю и дали облёк он
В розово-грустный наряд.
 
 
Сумерки – темные чёлны
Близят к закатным огням.
Сумерек мягкие волны
Солнечным ранам – бальзам!
 
 
Кротким молитвенным гимном
Встречу прибытие их;
В воздухе вечера дымном
Тихо зареет мой стих.
 

30-31 декабря 1905 Москва

Умирающее небо

 
Закат, как ангел-меченосец,
Рассек грудь неба пополам,
И небо пало, обессилев,
Всю кровь свою до капли вылив
И расплескав по облакам,
Но из вечерних дароносиц
Уж льется благостный бальзам.
 
 
И к ложу, смоченному кровью,
Слетают Сумерки толпой,
И веют хладными крылами,
И шепчут кроткими устами,
Что в угасании – покой!
И небо внемлет им с любовью
Своей измученной душой.
 

22-23 декабря 1909 Москва

Осенняя литургия

 
Березы служат литургию,
Блестя одеждой золотой,
Внимают им поля пустые
Да свод небесный голубой.
 
 
Да я душой благоговейной,—
Склонясь на стебли желтых трав,
Внимаю песне тиховейной
Родимых далей и дубрав.
 
 
На берег сладкого забвенья
Я стал скитальческой ногой,
И все нежнее песнопенья
Берез плакучих надо мной…
 

Сентябрь 1907, с. Богородицкое, Орловской губ.

Осенняя Мелодия

 
Скользя по желтеющим вязам,
Прощается солнце с землей.
Баюкает кротким рассказом
Меня тишина голубая,
И Осень поет надо мной.
 
 
Как веер из нежного шелка,
Ласкает лицо ветерок,
Жужжит запоздалая пчелка
И – словно слеза золотая
Слетает на землю листок.
 
 
Ласкай меня, Осень, баюкай,
Чаруй мои взоры и слух!
Как милы душе пред разлукой
Деревья в сверкающих латах
И грустно-пустеющий луг!
 
 
Засыплет серебряной пылью
Зима золотистые сны,
И в песне печальной я вылью
Тоску об осенних закатах,
О днях голубой тишины!
 

15-17 декабря 1909 Москва

Εργα και Ημεραι

 
Вечерний мрак упорно липок,
От дум устала голова…
В саду гудят вершины липок
И стонет жалобно сова.
 
 
Читаю ветхие страницы
Твоих творений, Гезиод,
А няня мерно движет спицы
И счет свой шепотом ведет…
 
 
И завтра день погаснет серый,
И вечер будет льнуть к окну,
И завтра εργα και ημεραι
Я утомленно разверну.
 
 
И завтра мудрые страницы
Я буду медленно читать,
И завтра няня будет спицы
Беззвучным шепотом считать.
 

17-18 декабря 1909 Москва

Вьюжные бабочки

 
Звездные искры снежинок
Тихо слетают на землю,
К окнам моим озаренным
Ластятся, как мотыльки.
Я – умирающий инок –
Звону их крылышек внемлю
Сердцем больным и влюбленным
В строгие сказки тоски.
 
 
Бабочки снежные! вейтесь,
Песню хрустальную пойте!
В черную ночь расцветайте,
Цветики скорбных кладбищ!
В сердце погибшее впейтесь,
Тишью его успокойте,
Бархатом крыл обласкайте…
Я опечален и нищ.
 
 
Белые бабочки вьюги!
Падайте роем звенящим,
Крыльями бездны завесьте,
Скройте угрозную твердь!
В вашем танцующем круге
Легче больным и грустящим,
С вами отраднее вместе
Кануть в холодную Смерть!
 

Ноябрь 1908

В вагоне

 
Мчится поезд, погромыхивая,
От знакомой жизни прочь.
За окошком искры, вспыхивая,
Жалят ночь.
 
 
Все ровней вагон постукивает,
Все плавнее шум колес,
Душу тихо убаюкивает
Шепот грез.
 
 
И фонарь – сквозь стекла матовые –
Свет задумчивый струит;
Мысль, грядущее охватывая,
Вдаль спешит.
 
 
Грезы, танец свой оканчивая,
Уступают место сну,
И сулит мне даль заманчивая
Новизну!
 

25-28 января 1910 Москва

На озере

Посв. П.И. Кошевич

 
Он в лодку сел, и шляпу сбросил,
И в руки холеные взял
Концы тяжелых крепких вёсел
И тихо ими заплескал.
 
 
Повеял ветер приозерный,
Волос седеющую прядь
Взметнул и начал – непокорный –
Ее свивать и развевать.
 
 
И солнце нежно золотило
Концы пушистые усов
И блеск горячий хоронило
На дне загадочных зрачков.
 
 
И он смотрел с улыбкой кроткой,
Как волен чаек был полет,
Как за отчалившею лодкой
Поплыл кувшинок хоровод…
 
 
…Как девы в горький час измены,
Цветы хранили грустный вид
И, словно слезы, капли пены
Текли с их матовых ланит!
 

25-26 июня 1910 Синежское озеро

IV MORITURI

Убежище одно от скорби – Смерть!

Д.Леопарди

Человечество

Я ненавижу человечество.

К. Бальмонт

 
В ночи изначальной, безлунной, беззвездной,
Меж рытвин, зловонных болот, пустырей,
Идущие в бездну, рожденные бездной
Потомки полипов, медуз и червей!
 
 
Вам ветры приносят дыханье отравы,
Снега – предвещают грядущую Смерть,
И дни ваши тусклы, как осенью травы,
И радости ломки, как сгнившая жердь.
 
 
И в сердце свое я вонзаю проклятья
За то, что я в цепи позорной звено,
За то, что ношу человека печать я,
За то, что и мне быть рабом суждено.
 

Декабрь 1905

Алкоголик

Надо жить, чтоб пьяной быть!

В.Брюсов

 
Последний пятак на прилавок!
Гуляй, не кручинься, душа!
Не мало проиграно ставок,
А жизнь во хмелю хороша!
 
 
Укачивай черные думы,
Баюкай тоску, алкоголь,
Под уличный грохот и шумы
Топи, заливай мою боль!
 
 
Твои безотрадные ласки
Знакомы… Знакомы давно!
Очнусь я назавтра в участке
И будет – как нынче, – темно.
 
 
Твое горевое веселье
Разбитую душу прожжет,
А завтра больное похмелье
Похабную песню споет!
 

Май 1907

САМОУБИЙЦА

 
Заползу я, как собака,
В угол грязный и глухой
И под занавесью мрака
Порешу я там с собой.
Снарядившись в путь-дорогу,
Я налью стакан вином,
Чтобы к смертному порогу
Подойти весельчаком.
Покурю, и на пол сплюну,
И – сдержав веселый крик, –
В петлю голову я всуну,
Синий высуну язык.
И коптилка жестяная
На загаженном столе
Замигает, дорогая,
И останусь я во мгле.
Руки ласковые Смерти
Труп повисший охладят,
И запляшут лихо черти,
Увлекая дух мой в ад!
 

22 апреля 1910 Москва

САМОУБИЙЦА

Шесть тонких гильз с бездымным порохом

В.Брюсов

 
«Шесть тонких гильз с бездымным порохом»
Вложив в блестящий барабан,
Отдернул штору с тихим шорохом,
Взглянул на улицу в туман.
 
 
Так ветер дьявольскими пальцами
Качал упорно фонари,
Спешил за поздними скитальцами
И пел одно: «Умри! умри!»
 
 
Все промелькнувшее, бесплодное
С внезапной дрожью вспомнил я,
И вот к виску дуло холодное
Прижалось нежно, как змея.
 
 
На золотом далеком куполе
Играл, дробясь, неясный луч, –
И пальцы – с трепетом – нащупали
К последней двери верный ключ.
 
 
Чего ж я медлю, замирающий?
И что мне скажут фонари?
Иль ветер, горестно рыдающий,
Не мне твердит: «Умри! умри!»
 

28 мая 1911 Москва

Утопленник

 
Я подойду к холодной проруби,
Никто не крикнет: «Берегись!».
Лишь рассекут крылами голуби
Туманом скованную высь.
 
 
И кану я на дно колючее,
И повлекусь теченьем вод,
И буду скрыт, пока певучая
Весна не взрежет твердый лед…
 

Май 1907

Бульварная

 
Настала ночь. Дрожу, озябла я…
Укрыться нечем, нет угла…
Покупщика на тело дряблое
Искала долго: – не нашла!
 
 
Лицо румянами испорчено,
От стужи голос мой осип:
И вот одна сижу, вся скорчена,
Под сеткой оголенных лип.
 
 
А – может – дело и поправится
И принесет пьянчужку черт…
Он – спьяну – скажет мне: «Красавица!
Малина-девка! Первый сорт!»
 
 
И буду водку пить горячую,
И будет молодости жаль…
Ах! льется дождь и зябко прячу я
Костяшки рук в худую шаль.
 

Июнь 1907

В ночном кафе

 
В ночном кафе играют скрипки,
Поет, как девушка, рояль
И ярко светятся улыбки
У жриц веселья – сквозь печаль.
 
 
Она проходит в черном платье
Меж тесно сдвинутых столов,
Она идет, как на распятье,
На пьяный крик, на грубый зов.
 
 
В ее глазах продолговатых
Таится жуткая тоска,
Она мечтает о закатах,
Живя у стойки кабака.
 
 
Она, как ласточка из плена,
Глядит на волю из окна,
Ей нужен свежий запах сена
И дальней рощи тишина.
 
 
И, отвечая на улыбки,
Она рыдающей душой
Летит за вольной песней скрипки
В простор прекрасный и родной.
 

7 мая 1912 Москва

* * *

Мерещится мне мальчик

Ф.Достоевский

 
Мерещится мне мальчик, пугливый и больной,
Отравленный печалью, заласканный мечтой.
 
 
Ему восторги чужды, ему неведом смех,
Ему знакомы тайны отверженных утех.
 
 
И вот – темнеют глазки, бледнеет краска щек
И губы что-то шепчут: мольбу или упрек?
 
 
И вот увяло тельце, душа в тоске, болит…
О, милый, бедный мальчик! О, страшная Лилит!
 

Октябрь 1909

Слова любви

 
Слова Любви – мертвы, как рыбы,
Которых выбросило море
В часы прибоя на песок.
Их давят косных камней глыбы,
Слепят их чуждым блеском зори,
Цвет чешуи на них поблёк.
 
 
Их песня лживого прилива
Взманила вверх сияньем звездным, –
И вот они без сил лежат
И умирают молчаливо,
Тоскуя по родимым безднам,
Где звезды вечные горят.
 

6 января 1910 Москва

Мысли мертвеца

 
Мой труп в могиле разлагается,
И в полновластной тишине,
Я чую – тленье пробирается,
Как жаба скользкая, по мне.
 
 
Лицо прорезали мне полосы,
Язык мой пухнущий гниет,
От кожи прочь отстали волосы
И стал проваливаться рот.
 
 
И слышу: мысли неизжитые
Рыдают в черепе моем,
Как дети, в комнатах забытые,
Когда объят пожаром дом.
 
 
Я слышу их призыв отчаянный,
Их крик безумный: «Отвори!»
Но крепок череп, смертью спаянный,
Они останутся внутри.
 
 
Зажжет их пламя разложения,
Зальет их сукровицы яд
И – после долгого борения —
Их черви трупные съедят!
 

18-19 мая 1910 Москва

ПОД ИГОМ НАДЕЖДЫ

Дало две доли Провидение

На выбор мудрости людской:

Или надежду и волнение,

Иль безнадежность и покой.

Е. Баратынский («Две дали»)

 
Неправо мудрого реченье,
Что предоставлены судьбой
На выбор людям: иль волненье,
«Иль безнадежность и покой».
Я весь иссечен, весь изранен,
Устал от слов, от чувств и дум,
Но – словно с цепью каторжанин,
Неразлучим с надеждой ум.
Ужасен жребий человека:
Он обречен всегда мечтать.
И даже тлеющий калека
Не властен счастья не желать.
Струится кровь по хилой коже,
Все в язвах скорбное чело,
А он лепечет: «Верю, Боже!
Что скоро прочь умчится зло,
Что скоро в небе загорится
Мне предреченная звезда!» —
А сам трепещет, сам боится,
Что Бог ответит: «Никогда!»
Увы! всегда над нашим мозгом
Царит мучительный закон,
И – как преступник жалкий к розгам
К надежде он приговорен!
 

5-9 мая 1910 Москва

Зависть поэта

 
Изъят из жизни животворной,
Судьбою отданный стихам,
С борьбой бесплодной, но упорной
Я подчиняюся мечтам.
 
 
Но дни бывают: я слабею,
Тону, как в омуте, в вине
И верю ласковому змею,
Что ждет меня на зыбком дне.
 
 
И, опьянев, я понимаю
Всю прелесть грубости людской,
И с горькой завистью вздыхаю,
Когда проедет ломовой.
 
 
Когда проходят штукатуры —
За их лохмотья и загар,
За их тяжелые фигуры
Отдам я радостно свой дар.
 
 
За жизнь их, скотски-трудовую,
За их святую простоту —
Отдам мечту я огневую
И строк напевных красоту.
 
 
О, если б толстые мозоли
На хрупких пальцах натереть
И – кончив труд, – без мук, без боли
Простую песенку запеть!
 
 
И сесть в заплеванной харчевне,
И чаю взять на медяки…
Но хмель прошел – и злой царевне
Плету из мертвых роз венки…
 

6 июня 1912 Москва

Morituri

Воля к жизни, воля злая…

Ф. Сологуб

La morte de passare agni altro dolce

Dante

 
Мы все morituri,
Мы все – обреченные,
Проклятием фурий
На муку рожденные.
 
 
Над всеми простерли
Свой полог страдания.
У каждого в горле
Таятся рыдания.
 
 
У каждого в сердце
Томления кроются,
Но в счастие дверцы
Вовек не откроются.
 
 
Судьба ли нас, Бог ли
Карает, не милуя?
Но все мы иссохли,
Но все мы бескрылые!
 
 
Скорее погасим
Любовь и желания
И души украсим
Венком умирания!..
 

22 января 1910 Москва

Разлука
Лирическая поэма

I

 
В дорожном платье, у порога
Ты экипаж безмолвно ждешь.
Меж черных кружев блещет строго
Твоя рубиновая брошь.
 
 
И в ту минуту, как выносит
Лакей твой плед и чемодан,
Моя душа участья просит,
И ноет, и горит от ран.
 
 
Я – под наплывом едкой муки –
Хочу к губам своим прижать
Твои безжалостные руки,
И нежить их, и целовать.
 
 
Но вот зацокали копыта
И разом смолкли у крыльца,
И скорбь струею ядовитой
Влилась в усталые сердца.
 
 
Мы промолчим и не покажем,
Что мы готовы все забыть,
И буду я за экипажем
Без слов, в отчаяньи следить.
 
 
Когда же он в пространство канет,
Исчезнет в бездне голубой,
Тогда мне сразу ясно станет,
Что все потеряно с тобой.
 
 
И все ж я думаю, что снова
Ко мне вернешься ты, придешь,
Чтобы сплетать рукой суровой
Любовь и ревность, страсть и ложь.
 
 
И так печально это знанье,
И так обида в нас тяжка,
Что не слетает: «До свиданья!»
У нас обоих с языка.
 
 
«Прощай!» – «Прощай!» – Ретив и дружен,
Рванулся с места четверик,
И понял я, как был не нужен,
И ослепителен, и дик
 
 
Последний месяц жизни нашей,
И твой отъезд, и наш разрыв,
И как за этой скорбной чашей
Я был минутами счастлив!
 
 
И я молю свое былое,
Чтобы оно вернулось вновь, –
Такое горькое и злое,
Такое яркое, как кровь!
 

II

 
Живу один… Не сплю ночами,
А по утрам невкусен чай,
И равнодушными глазами
Смотрю, как умирает май,
 
 
Как вянут пышные сирени,
Как сохнет лист в пыли сухой
И как балконные ступени
Сильнее накаляет зной.
 
 
В руках шуршат листы журнала,
Но мысль от книги далека,
И в мозг тупое, злое жало
Вонзает медленно тоска.
 
 
Я помню губы ледяные,
И холод матового лба,
И звуки голоса грудные,
В которых слышалась судьба.
 
 
Я помню запах твой любимый
И помню я, как шелк шуршал,
Когда я, нежностью палимый,
Твои колени целовал.
 
 
В любви моей таилась мука,
Как в черной пропасти змея;
В глаза мне глянула разлука,
Но все сильнее мучусь я.
 
 
Спустивши шторы, в кабинете
Пишу письмо я за письмом,
Но не мечтаю об ответе
В конверте серо-голубом.
 
 
Потом написанное рву я
И, чтоб рассеять грусть и злость,
Иду из дому, негодуя.
Со свистом режет воздух трость.
 
 
Между зелеными хлебами
Иду, взметая пыль ногой,
Гляжу печальными глазами
На мир весенне-молодой.
 
 
А солнце свет жемчужный сеет
На плодоносные поля,
И улыбается, и млеет
Под лаской солнечной земля.
 
 
Вот здесь, заброшенным проселком
Она проехала в тот день…
И тонкий стан, обвитый шелком,
На зеленях оставил тень.
 

III

 
Как блеск тургеневской страницы,
Блаженством землю напоив,
Минуло лето. В стаи птицы
Сбираются над ширью нив.
 
 
На ветке плод тяжелый виснет
И листья золотом горят,
Порою дождик тихий прыснет,
Но громы с молниями спят.
 
 
В тоске заламываю руки,
Когда приходят вечера,
И мучат маятника звуки
Меня до самого утра.
 
 
Напрасно я глаза смыкаю,
Напрасно я хочу заснуть:
Я лишь живее вспоминаю
Лицо и пламенную грудь.
 
 
Вот здесь, пред зеркалом громадным,
Она была без покрывал,
И я лобзаньем безотрадным
Ей грудь и плечи покрывал.
 
 
И помнит плюш кушетки синей
Всю дерзость наших страстных поз,
Движенья тел, излом их линий
И аромат ее волос.
 
 
Хранит ковер ревниво тайны,
И видел мертвый тигр не раз,
Как были здесь необычайны
Зрачки влюбленных в похоть глаз.
 
 
Я здесь отдался злому плену
Жестокой девственной руки:
И выросли любви на смену
В душе моей цветы тоски.
 
 
Разврат светильник негасимый
Над нашей ложницей зажег,
И я в тоске неугасимой,
Как раб, страдал у белых ног.
 
 
И сердце бедное стучало,
Просило счастия хоть раз,
Но только ненависть пылала
На дне твоих холодных глаз.
 
 
Теперь – один. Глаза смыкаю,
Но до рассвета не заснуть, –
И все живее вспоминаю
Лицо и пламенную грудь.
 

IV

 
Порхает снег, и солнце рдяно,
И воды рек пленил мороз.
Поля над саваном тумана,
На стеклах стебли белых роз.
 
 
Они цвету, не пламенея,
Безароматны и чисты,
И солнце зимнее, не грея,
Златит их мертвые листы.
 
 
Стучится в окна ветер шалый,
Метель рыдает по ночам –
И одинокий, и усталый,
Я внемлю вьюжным голосам.
 
 
Душа во мне оледенела
И стала мертвенной, как снег,
И не желает больше тело
Ни женских ласк, ни сладких нег.
 
 
Покрыв себя печальной схимой,
Я перестал друзьям писать
И одинокий, нелюдимый,
Решил в деревне зимовать.
 
 
Настанут сумерки; в камине
Дрова пылают и трещат,
И льет луна на белый иней
Своей любви холодный яд.
 
 
Мне лунный свет напоминает
Своей неверностью о ней,
Он так же вкрадчиво влюбляет,
Он так же снега холодней.
 
 
Он рассыпает ласки тучам
И поцелуями язвит
Того, кто болью тайной мучим,
Кого бессонница томит.
 
 
Лучи луны полны сознанья,
Им сладко нежить и терзать
И о былом воспоминанья
Со дна души приподнимать.
 
 
И нынче луч сребристый света
Пробился в прорезь темных штор
И на черты ее портрета
Усмешку светлую простер.
 
 
Он – словно легкий эльф, – резвился,
Но разом сделался тяжел
И, весь дрожа, остановился,
Упав на револьверный ствол!..
 

21-23 февраля 1911, Кишкинка