Текст книги "Стихотворения"

Автор книги: Александр Тиняков (Одинокий)

Из цикла «Лики Города»

В пивной

 
Я в пивной. За окном колыхается улица,
Распевает трамвай, как гигантский смычок.
За соседним столом захмелел и сутулится
Краснолицый, в потертом пальто старичок.
 
 
Я курю и смотрю беззаботными взорами
В озарено-прекрасную пропасть окна:
Там пролетки так радостно дышат рессорами,
Там лазурь над бульваром, как детство, ясна!
 
 
И как струйка дымка, голубая, беспечная,
Уношусь я душой за потоком людским,
И столица, гранитная, тяжкая, вечная –
Расплывается, как голубеющий дым.
 

29 апреля – 2 мая 1912 Москва

Скромной женщине

 
Ты долго сдерживала страсть
И в одиночестве горела,
Но я помог тебе упасть
И взял измученное тело.
 
 
И помню, как в шестой этаж
Ко мне ты робко позвонила,
Я помню первый вечер наш,
Когда ты лампу потушила.
 
 
Я помню шепот твой: «Забудь!
Ах! не целуй! Пусти! Не надо!»
Но ходуном ходила грудь
И ласкам тело было радо.
 
 
Я помню, как ты без огня
Свое застегивала платье
И как сердилась на меня
За поцелуй и за объятье.
 
 
Я помню твой смущенный шаг,
Когда я вел тебя из дома,
Я помню, как в твоих глазах
Цвела блаженная истома!
 
 
Когда же я спросил: «Придешь?» –
Ты головою покачала,
И вдруг, скрывая страсть и дрожь,
«Приду!» – потупясь, прошептала.
 

11 мая 1912 Москва

Валерию Брюсову

 
Над мертвой пропастью машин
И электричества, и блуда –
Ты, – как единый властелин,
Ты, – как единственное чудо!
 
 
Была пора: над бездной вод,
Во мраке девственном и диком,
Господень дух свершал полет,
Блистая светлым, жутким ликом.
 
 
Над нашей бездной ты паришь
На крыльях благостно-могучих,
Над нашей тьмою ты горишь,
Как ясный луч горит на тучах.
 
 
Ты все, как Солнце, озарил,
Ты придал прелесть бегу конок,
Твоим лучом обласкан был
Монах, развратник и ребенок.
 
 
От зова башенных часов
До зова жалкой проститутки –
Все превратил в огонь стихов
Ты – Дух всеведущий и чуткий!
 
 
От Гонолулу до Москвы
Обвел ты мир орлиным взглядом,
Взлетал ты в дали синевы
И проникал в чертог к наядам.
 
 
И всюду был самим собой,
Прекрасным, мудрым и упорным,
Всегда блистал своей грозой
И «взором пламенным и черным».
 
 
Ты с мозгом Винчи сочетал
Всю крепость мускулов Бальзака,
Ты словно страж всевышний встал
Над царством хаоса и мрака.
 
 
Тобой наш век не сирота,
Тобой и мы бессмертны будем,
Ты в царство Вечности врата
Откроешь современным людям.
 
 
К «угасшим звездам» понесешь
Ты наши краткие печали
И нашей радостью зажжешь
Чужих пространств немые дали!
 
 
Когда ж примчится к нам Конь Блед
И факел Смерти нас осветит,
Твоим стихом ему, – Поэт, –
Все человечество ответит!
 

11 мая 1912 Москва

Отвергнутый любовник

 
Я пойду в веселый дом,
Где наполнен каждый атом
Пылью, гнилью и развратом,
Каждый вздох залит вином.
Дребезжа, поет рояль,
В синем дыме мутны свечи,
В пудре плечи, пьяны речи,
По углам скулит печаль.
Здесь под песни горемык,
Слыша пьяного тапера,
Вспомню свет родного взора,
Вспомню чистый юный лик.
Здесь предам свою любовь –
Под туманящие звуки
На пропятие, на муки,
Чтоб она воскресла вновь!
 

1912

< Два стихотворения>

1

 
Я на белом слоне проезжал по Сиаму,
Мне навстречу народ выходил!
Все меня признавали за Браму, –
Не признал только наглый мандрилл.
Он орехом кокосовым сильно
Запустил мне в пустую башку…
Это было, конечно, не стильно
И вселило мне в сердце тоску!
 

2

Мрачная трагедия в дикой местности

 
Леопард Папуасович Лыко
Умывался в ручье, близ Америки,
А жена его, жирная, дико
Завывала в жестокой истерике.
Леопард Папуасович вымыл
Грудь и шею водою жемчужною,
И внезапно почувствовал стимул,
Излечить чтоб супругу недужную.
На граните ногами базируя,
Подошел он к беспомощной даме,
И, своим безрассудством бравируя,
Стал гвоздить он ее сапогами!..
 

<1913>

Стихи разных лет

* * *

 
Настал июль: ебутся пчелы,
Ебутся в поле овода,
Ебутся с неграми монголы
И с крепостными господа.
 
 
Лишь я, неебаный, небритый
Дрочил в заплеванных углах,
И мне сказал отец сердитый:
"Без ебли ты совсем зачах!
 
 
Пойди, дурак, на дворик скотный
И выбери себе овцу".
И вот вступил я, беззаботный,
На путь к бесславному концу.
 
 
Я оседлал овцу и с жаром
Воткнул в манду ей свой хуек, –
Но в жопу яростным ударом
Меня баран с овцы совлек.
 
 
Я пал в навоз и обосрался,
И от обиды зарыдал…
Коварный небосклон смеялся
И победитель мой блеял.
 

<1914>

Казачья песенка

 
Любо нам с веселым гиком
На пруссаков налетать,
Любо нашим длинным пикам
Каски с их голов сшибать.
Любо нам в лихой разведке,
Где опасен каждый шаг,
Очи – зорки, руки – метки
И далек от сердца страх.
Жарко бьемся мы на Висле,
Но туда, где тихий Дон,
Улетают наши мысли,
Наш последний взгляд и стон.
И когда родные хатки
Вспомним мы, вступая в бой,
То бегут во все лопатки
Немцы пьяною ордой.
И за ними с громким криком
Мы несемся на конях,
Давши волю длинным пикам
И с победою в сердцах!
 

< октябрь 1914>

В штыки

Рассказ солдата

 
Долго мы играли в прятки,
Долго мы теряли цель,
Лишь порой австрийцам в пятки
Посылали мы шрапнель.
Силы много в пулемете,
Но далеко до руки!
Наконец-то нашей роте
Довелось идти в штыки.
Грозно грянули раскаты
Святорусского «ура!»,
Дружно ринулись солдаты
И затеялась игра.
Мы в атаке лихи, крепки,
Нам дороги нет назад –
И посыпалися кепки
С австрияков, точно град.
Я очнулся на постели
С забинтованной рукой,
Но на будущей неделе –
Слава Богу – снова в строй!
 

<1914 или 1915>

* * *

 
Страшна смиренная Россия,
Когда – в ответ на вражий зов –
Она доспехи боевые
Наденет на своих сынов.
До славы воинской не падки,
Чужого брать мы не хотим,
Но наши церковки и хатки
Мы никому не отдадим!
Борясь за мир, горят отвагой,
Горят любовью без конца
Под всероссийскою сермягой
Неисчислимые сердца.
Пускай мы – бедны, серы, грубы,
Но любим мы свои поля…
Труби же в боевые трубы,
Святая Русская Земля!
Борясь за мир, горят отвагой,
Горят любовью без конца,
Под всероссийскою сермягой
Неисчислимые сердца.
Пускай враждебному народу
Искусство бранное дано, –
Но нашу целость и свободу
Не может поразить оно!
А если славные победы
Судьба судила нам стяжать,
Сумеем мы, как наши деды,
В смиреньи сердца их принять.
Страшна Россия в правом гневе,
Но не забыть ей вещих слов,
Которыми на крестном древе
Христос молился за врагов!
 

<1915>

Диабет

Посвящаю памяти Г.Э.Тастевена

И самому себе – умирающему

 
Смерть играет со мной в роковую игру,
Давит горло рукой беспощадной,
И я знаю, что я через месяц умру:
Стану грязью червивой и смрадной.
 
 
Будет рай или ад? Я воскресну иль нет?
Все равно: одинаково глупо!
У меня диабет, у меня диабет, –
Ад и рай безразличный для трупа!
 

10 августа 1915 Петроград

(Ровно за месяц до смерти)

Покорность

 
Богиня Осени – безжалостная дева –
Прекрасное лицо приблизила к Земле,
Суровый блещет знак на царственном челе,
Но в светлых нет очах ни горечи, ни гнева.
 
 
И радостно Земля идет на зов богини,
На жертвенный алтарь несет свою красу,
И небеса молчат молчанием пустыни.
 
 
Не страшно умирать, и сладки жертве муки,
И погребальный брачным кажется костер
Тому, кого позвал богини властный взор
На тихую тропу забвенья и разлуки…
 

Сентябрь 1915

Осенняя печаль

 
Как перед зеркалом блудница
На склоне лет горюет над собой
И слезы льет над вянущей красой, –
Так Осень Поздняя томится
И горько плачет над Землей.
 
 
Дождинок неустанных шорох
Глухой тоске рассеяться не даст,
Он непрерывен, тягостен и част —
И мертвых листьев мокрый ворох
Лежит на клумбе, словно пласт.
 
 
И чувства горьки и угрюмы,
И в них царят уныние и смерть,
Мрачна земля и безотрадна твердь…
И стонут жалобные думы,
Как надломившаяся жердь!
 

Октябрь 1915

* * *

 
Павших в сраженьях мы горько жалеем, –
Мы и жалеть их должны…
Но и жалея, проклясть мы не смеем
Грозной войны.
Стоя над трупом погибшего брата
Видя пролитую кровь,
Будем мы веровать крепко и свято
В Божью любовь!
Скорбь непосильную Бог не возложит
И на былинку в полях…
Радость о Господе все превозможет
В наших сердцах!
Встретим без ужаса грозные битвы,
Встретим без ропота смерть!
Ласково примет земные молитвы
Добрая твердь!
 

<1915>

Два пути

 
Для слабого – путь отреченья,
Для сильного сладостен бой
И острая боль пораженья,
И миг торжества над Судьбой.
 
 
Для слабого – мудрые речи,
Безбольно мертвящие кровь,
Для сильного – музыка сечи
И взятая с бою – Любовь!
 

Март 1916

Тщетное ожидание

 
Ты одна в аллее сада –
В небе свет и тишина,
Но тревога и досада
В ясных глазках зажжена.
Туфля, свесясь с гибкой ножки,
Топчет золото листка,
Что на пыльный прах дорожки
Пал с родимого сучка.
В тонких пальчиках трепещет
Кружевной атласный зонт, –
Солнце искрится и блещет,
Огибая горизонт.
Обласкав вершины сада,
Солнце радо в тень уйти, –
И сильней твоя досада:
Как посмел он не прийти!
 

<1918>

Революция

 
Раньше было в мире так:
Тунеядец жил царем,
А трудящийся бедняк –
Вековечным батраком.
В шахтах душных под землей,
На заводах, близ печей,
Пот мы лили трудовой
Ради счастья богачей.
И за все свои труды
Получал рабочий люд
Голод, холод – в дни нужды,
А во дни восстаний – кнут.
Царь, помещик, фабрикант
Все забрали для себя, –
Счастье, разум и талант
Безнаказанно губя.
Жизнь была мрачна, как гроб,
В ней царили ложь и плеть –
И учил презренный поп
Бедняков ту жизнь терпеть.
 
 
*
И мы терпели… Гибли наши дети, –
Невинные – до срока, – в нищете,
На наши спины опускались плети,
Нас распинали на кресте.
Палач Романов бросил миллионы
Мужьев и братьев наших на войну, –
Сирот и вдов пронзительные стоны
Наполнили собой страну.
 
 
И в те часы, когда мы умирали,
Когда мы гибли в бездне боевой, –
Буржуи грабили и пировали,
Глумясь над нашей простотой!
Буржуи пили нашу кровь веками
И думали: так будет навсегда…
Но вдруг взвилось – как пламя – наше знамя
И всколыхнулся мир труда!
И сила Революции святая
Обрушилась на троны и царей,
И ширится она, уничтожая
Власть паразитов-богачей.
Пускай они с отчаяньем во взоре
Ведут на нас наемные полки, –
Не исчерпать им сил рабочих море,
Им не сломить мозолистой руки!
 
 
*
Знамя алое свободы
Мы подъемлем в час борьбы,
Презирая все невзгоды,
Все превратности судьбы.
С нами все, кто духом молод,
С нами все, кто угнетен!
Сзади рабство, – холод, – голод,
Сзади цепи, мрак и стон.
Впереди иная доля
Впереди давно нас ждут
Счастье – радость, свет и воля –
И святой, свободный труд!
 
 
И ныне – мы, став под знаменами красными,
Клянемся священною клятвой бойца,
Что больше не быть нам рабами безгласными,
Что мы не отступим в борьбе до конца!
Клянемся мы памятью павших товарищей,
Клянемся мы счастьем грядущим своим, –
Что вместо развалин, могил и пожарищей
Мы новый, мы радостный мир создадим!
 

1918

Тайна «мощей»

3 февраля была вскрыта рака с «мощами» св. Митрофания Воронежского.

В раке оказалось несколько костей, груда тряпок и ваты и,

наконец, коленкоровый мешок, набитый разной трухой.

Известия Центрального Исполнительного Комитета

9 февраля 1919г.

 
Набив гробы землей и ватой,
Попы морочили людей
И собирали сбор богатый,
Служа молебны у «мощей».
 
 
Но день настал: гробы открыты!
И что же в них? Песок. Труха.
Монахи – грустны и сердиты.
Толпа дурацкая тиха.
 
 
Увы! погиб Задонский Тихон
И Митрофания уж нет:
Один соломою напихан,
Другой – не мощи, а скелет.
 
 
Монахи верить нас учили,
Но не в Христа, а в гниль и смрад –
И вот награду получили
За свой обман, за свой разврат.
 
 
Вы церковь создали из хлама,
И вот она во прах падет
И никогда порога храма
Не переступит наш народ.
 
 
И будет мерзость запустенья
Теперь царить в монастырях,
И будет злобное презренье
В народе возбуждать монах!
 

<Февраль 1919>

Красная Армия

 
Революции грозная сила
Пред собою не знает препон:
В феврале она в щепки разбила
Николая Бездарного трон.
В октябре она смелым ударом
Соглашателей свергла во прах, –
И по селам промчалась пожаром,
И огнем расцвела в городах.
В этом огненно-грозном прибое
Гибнет старый, палаческий строй,
Но спасается в нем все живое:
Воскресает народ трудовой.
Встали все, кто был горем изранен,
Кто в слезах и крови утопал:
Сверг помещичье иго крестьянин,
Пролетарий – властителем стал.
А чтоб юная наша свобода
Не могла от врагов пострадать, –
Прозорливая воля народа
Созидает могучую рать.
И прекрасны, и чисты, и святы,
И бесстрашны в жестоком бою,
Нашей Армии Красной солдаты
Защищают свободу свою!
Перед ними враги отступают
И, заслышав железный их шаг,
Богачи свою жизнь проклинают,
Содрогаясь в роскошных дворцах.
Но зато их любовью глубокой
Любит бедный трудящийся люд,
И по всей по Руси по широкой
О них дивные песни споют.
И вовеки не будут забыты
Наших Красных Героев дела:
Ими вороги наши разбиты
И рассеяна черная мгла.
Трепещите ж, купцы и дворяне,
И поповская подлая рать:
Вы привыкли при царском тумане
Кровь народную жадно сосать, –
Но теперь не туман, – а свобода
Ярче солнца над Русью горит –
И великое сердце народа
Палачам их обид не простит.
Перед новою жизнью прекрасной
Мы свершим над злодеями суд,
И штыки нашей Армии Красной,
Угнетателям смерть принесут!
От лихих буржуазных уловок
Настрадался по горло народ,
Но теперь из свободных винтовок
Он своих палачей перебьет.
Слава Красным Солдатам – героям,
Слава нашим друзьям дорогим:
С ними новую жизнь мы построим,
С ними старую жизнь истребим!
 

< 1919>

Ирландцы

 
Живем мы в глиняных лачугах,
Едим картофель в сутки раз,
Но в боевых, кровавых вьюгах
Нет никого храбрее нас!
 
 
Удел мучительный и трудный
Давно судьбой ирландцам дан,
Давно наш остров изумрудный
Подпал под иго англичан.
 
 
Нас, начиная с Уэксфорда,
Хотели превратить в рабов,
Но мы воинственно и гордо
Боролись целых семь веков.
 
 
За наши бедные селенья,
За наши древние права
Вели мы вечные сраженья, –
И все Ирландия жива!
 
 
Под вещий ропот океана,
Под песни бардов наших, – мы
Стремимся к солнцу из тумана,
К свободе рвемся из тюрьмы.
 
 
Пускай же край наш бедный, скудный
Терзает лютая судьба, –
Вовек наш остров изумрудный
Не примет звания раба.
 
 
Клянемся тенью Бейребима
И кровью братьев и отцов,
Что в бой пойдем неустрашимо
И скоро выгоним врагов!
 

Апрель 1919

Евгению Соколу

 
Есть в твоих поэмах нежность
И возвышенная сила –
И прекрасная мятежность
Стих твой дивно окрылила.
Ты восстания и бури,
И России образ милый,
И покой, и свет лазури
Воспеваешь с равной силой.
Стих твой, точно шум дубравный:
Многозвучный, но единый –
И стрелой стремится плавной
К небу взлет твой Соколиный.
 

8 марта 1919 Орел

Первое Мая

 
Веют знамена труда и свободы,
Вьются, под небом весенним пылая,
Празднуют нынче повсюду народы
Первое Мая!
 
 
Бодро и грозно рабочие песни
Льются, весь мир на борьбу вызывая.
Встань же, рабочий народ, и воскресни
Первого Мая!
 
 
Видишь – враждебные орды с востока
Движутся, гибелью нам угрожая,
Но их рабочий отбросит далеко
Первого Мая!
 
 
Праздник рабочего люда – не шутка,
Крепнет рабочая власть молодая!
Пусть же врагам будет горько и жутко
Первого Мая!
 

<Апрель 1919>

В грозные дни

 
Налетает воронье лихое
С черной злобою на Русь,
Но народа сердце молодое
Отвечает: «Не боюсь».
По заводам, по глухим деревням
Весть тревожная идет,
Что опять Колчак насильем древним
Хочет поразить народ.
Что он землю отдает богатым,
А для голой бедноты
Адмиралом – царским, тароватым,
Приготовлены кнуты.
И в ответ на эти злые вести
Кровь кипит у бедняков,
И готовы все собраться вместе,
Чтоб ударить на врагов.
Тянутся натруженные руки
И к винтовкам, и к штыкам, –
Лишь бы прежней не вернулось муки,
Не пришел бы царский хам!
Принесет он крепостное право,
Разоренье и погром, –
И опять начнут попы лукаво
Издеваться над трудом.
Чует Русь Советская невзгоду, –
Оттого-то вся она
Умереть решила за свободу, –
Гнева светлого полна.
Оттого-то руки трудовые
Сами тянутся к штыкам, –
И не дастся Красная Россия
Вековым своим врагам!
 

Июнь 1919

В наступленье!

 
Вооружившись, лютым зверем
Идет на нас буржуев рать,
Но мы в победу нашу верим
И не боимся умирать!
 
 
Над нами алые знамена,
За нами – вольный наш народ,
И нет иного нам закона,
Как на врага идти, вперед!
 
 
Вперед, друзья, за власть Советов,
За наших дорогих вождей,
На генералов, на кадетов,
На тунеядцев-палачей!
 
 
Орел мы вновь у них отбили,
Воронеж красный – наш опять,
И нашей ли рабочей силе
Пред белым сбродом отступать?
 
 
Давно ль, оружием бряцая,
Колчак нам гибелью грозил?
А после, пятками сверкая,
Через Урал перевалил?
 
 
Дадим же, братцы, наше слово,
Чтоб и Деникина прогнать
Назад – до самого Ростова,
И там его атаковать.
 
 
Там за лихие злодеянья
Нарядим суд над палачом
И прочим гадам в назиданье
Башку с «погонных» плеч снесем!
 

23 октябрь 1919

Женщина-работница

 
В дни, когда кипит борьба
И на фронтах льется кровь,
Ты уж больше не раба,
Ты – вся подвиг и любовь.
 
 
Там рабочий бьет штыком
Беспощадного врага,
Здесь, в тылу, ты за станком,
Непреклонна и строга.
 
 
Под знаменами труда
Бодро ты идешь вперед, –
Светлой волею горда, –
В бой за правду и народ!
 

<Октябрь 1919>

Пред мировым пожаром

 
Два года тружеников руки
В России новый мир куют
И кузницы великой звуки
Заснуть буржую не дают.
 
 
Бесперестанно и упорно
Свободы звенья мы куем,
И искры с трудового горна
Летят пылающим дождем.
 
 
Летят они на крыши тюрем,
На кровли банков и дворцов, –
И шар земной к жестоким бурям,
К борьбе невиданной готов.
 
 
Буржуазия от пожара
Свой мир хотела б отстоять,
Но пролетарского удара
Не отвратить, не избежать.
 

<Ноябрь 1919>

Пролетарская Клятва

 
Долго жирные, жадные пальцы
Кулаков, фабрикантов, банкиров
В унизительной тьме нас держали.
В нищете погибали страдальцы
И безропотно кровь проливали
По приказу царивших вампиров…
Но могилы мучителя вырыв,
Мы стряхнули ярмо и восстали!
 
 
Высоко поднялись баррикады,
Преисполнена гнева и страсти –
Громко грянула песнь боевая
И – сломив вековые преграды,
Дотянулась рука трудовая
До свободы, до правды. До власти, –
И разбита на мелкие части
Угнетателей сила лихая!
 
 
Поклянемся же ныне всем миром
И своей пролетарскою честью,
И товарищей павших тенями,
Что мы больше царям и банкирам
Не дадим измываться над нами,
Не дадим обойти себя лестью
И – горящие праведной местью,
Не опустим знамен пред врагами!
 

27 ноября 1919

Победит молодое!

 
Старый мир – дикой злобой волнуем
И готовит нам много уловок, –
Но в ответ мы палим по буржуям
Из рабоче-крестьянских винтовок.
 
 
Старый мир поднимает нагайки,
Шлет на нас палачей и шпионов, –
Но не могут продажные шайки
Побороть трудовых легионов.
 
 
Старый мир напрягает все силы,
Старый мир вылезает из кожи, –
Но у старого мира – могилы,
А у нас – лучший цвет молодежи!
 
 
Старый мир не сдается без боя,
Льет рабочую кровь, не жалея, –
Но в борьбе победит молодое
И добьет одряхлевшего змея!
 

Декабрь 1919

В неделю красного пайка

 
Мстя буржуям за обиды,
Бьются красные солдаты,
Бьют жестокого врага…
А в тылу здесь инвалиды,
Жены, дети – сбились в хаты, –
А зима снежна, строга!
 
 
Так поможем же героям
И семьею тесной, дружной
Все, что можем, соберем,
Всех раздетых мы укроем
От зимы холодной, вьюжной, –
От нужды лихой спасем!
 

<Декабрь 1919>

Завет Марата

 
Скрываясь в сумрачном подвале,
Твердил о мщении Марат,
И речи буйные звучали
Над миром старым, как набат.
 
 
И пробужденные французы,
Заслышав пламенную речь,
Сбивали цепи, рвали узы,
Хватали пику, нож и меч.
 
 
Расправив согнутые спины,
Восстала нищета и голь,
И нож кровавой гильотины
Увидел над собой король.
 
 
Пришел черед тяжелым драмам,
Воздвигся жертвенный костер:
Маркизам, принцам, знатным дамам
Пришлось ложиться под топор.
 
 
Неукротим в священном гневе,
Круша все старое навек,
Народ гордячке-королеве
Бесстрашно голову отсек.
 
 
Поникло все во вражьем стане
Под ярым натиском толпы:
Ушли из Франции дворяне,
В подполье спрятались попы.
 
 
Декреты вольного Конвента
Вносили всюду яркий свет,
За Революцией, как лента,
Тянулся длинный ряд побед.
 
 
Но, победив, забыл Марата
Освободившийся народ –
И вот за то пришла расплата –
Наполеона тяжкий гнет.
 
 
Настало снова лихолетье,
Воскресли духом богачи,
Народ по-старому под плетью
Вникал в господское «Молчи!»
 
 
Народ по-старому сковали
Лихие цепи нищеты,
А тунеядцы пировали,
Глумясь над горем бедноты.
 
 
Теперь опять пора свободы,
Бьет Революция в набат,
И мнится: вновь зовет народы
На праздник мщения Марат!
 
 
Смотрите ж, вновь не совершайте
Ошибки страшной прошлых лет
И знамя мести не склоняйте
Вплоть до решительных побед.
 
 
Когда последнего буржуя
Лишим последнего рубля,
Тогда лишь, радостно ликуя,
Вздохнет свободная земля.
 
 
До тех же пор штыки готовьте,
Щедрее лейте вражью кровь
И правду мести славословьте,
Чтобы не стать рабами вновь!
 

<1919>

Красноармейцы

 
От гулкой машины фабричной,
От мирной сохи полевой
На зов революции зычный
Сошлись мы под стяг боевой.
Мы Армии Красной солдаты,
И мы защищаем в бою
Свои деревеньки и хаты
И землю, и волю свою.
За нашу святую свободу,
За нашу Советскую власть,
Служа трудовому народу,
Не страшно в сражении пасть!
Напрасно всех стран паразиты
Пытаются нас обмануть, –
Их верные слуги разбиты
И прошлого им не вернуть.
Юденич пытался нахрапом
Рабочий занять Петроград,
Но хищно протянутым лапам
Пришлось убираться назад.
Мечтая о царской порфире,
Колчак нам, свирепый, грозил,
А ныне бежит из Сибири,
Лишенный и войска, и сил.
Деникина черная свора,
Зарвавшись дошла до Орла,
Но мы ее вышибли скоро,
И вот она вспять потекла.
Царицын и Харьков с Полтавой –
Под властью рабочей руки,
И движутся дальше со славой
Бесстрашные наши полки.
Туда, где пшеница и уголь,
Идем, оттесняя врага.
И кто нас удержит? Не вьюга ль?
Не зимние ль злые снега?
Но мы над морозом смеемся,
С пути не собьет нас метель,
Мы полной победы добьемся, –
Ведет нас великая цель.
На зов революции зычный
Собрались мы, дети труда, –
И к прежней судьбе горемычной
Народ не вернуть никогда.
Мы внемлем великим заветам,
Которые Ленин дает,
И смело за правдой и светом
Идем все вперед и вперед.
Бесстрашны, и сильны, и ловки, –
Недаром мы – дети нужды!
И дружно стреляют винтовки
Под знаменем Красной Звезды.
И будем стрелять и сражаться,
Покуда наш враг классовой
Не станет, хрипя, задыхаться
Под нашей рабочей рукой!
 

<Декабрь 1919>

Новогодний обет

(1920)

 
В грядущем году, как и в старом,
Восставший народ трудовой
Ответит могучим ударом
На каждый удар боевой.
 
 
В Советской Республике порох
Еще не иссяк до конца –
И дрогнет не раз еще ворог
Пред гневом народа-бойца!
 
 
Не выроним красного стяга,
Поднимем его к небесам,
И уж не уступим ни шага
Советской земли палачам!
 

<Декабрь 1919>

Тыл – Фронту

 
Дружно соберем усилья
И к одной направим цели:
Чтоб героев наших крылья
В грозных битвах не слабели.
 
 
Мы на фронт им в помощь двинем
Толпы новых коммунаров, –
Вражьи силы опрокинем
Градом пламенным ударов!
 
 
А в тылу мы труд усилим
И старания утроим,
Хлеб сбреем, дровец напилим
Семьям признанных героев.
 
 
Цель у всех одна и та же,
Мысль одна во всем народе:
Чтоб не даться силе вражьей
И остаться на свободе.
 
 
Тыл и фронт в едино слиты,
Тыл и фронт стремятся к бою –
И навек враги разбиты
Будут нашею рукою!
 

<Январь 1920>

9-е Января

(Рассказ старого рабочего)

I

 
Мы крепко верили священнику Гапону,
И вот – едва взошла над Питером заря,
Молебен отслужив, мы подняли икону
И двинулись к дворцу с портретами царя.
Со всех заводов шли такие ж вереницы
Измученных нуждой и горем бедняков.
Молитвы пели мы – и улицы столицы
Гудели, как набат, от наших голосов.
Мы верили в царя, как малые ребята,
Мы думали, что к нам он выйдет, как отец,
И станет он за нас, и ждет врагов расплата,
И богачам придет погибель и конец.
Казалось, – скоро мы достигнем нашей цели
И станем все стеной у Зимнего Дворца…
И с каждым шагом мы все задушевней пели,
И разгорались в нас и мысли, и сердца…
 

II

 
Вдруг затихло наше пенье,
Подалась толпа назад…
Что такое за смятенье,
Что такое за разлад?
Мы не поняли сначала, –
Мы не чуяли беды…
Сзади масса напирала
На передние ряды…
Тут послышался впервые
Нам ружейных залпов звук –
И хоругви золотые
Из рабочих пали рук.
Мы кричали, мы бежали –
Никого Гапон не спас.
Злые пули догоняли
И подкашивали нас.
До своих углов убогих
Кое-как мы доползли,
Только многих, очень многих
С той поры мы не нашли.
Много их, убитых пулей
Кровожадного царя…
Но воскрес рабочий улей
В день девятый января!
 

III

 
Когда прошли и ужас, и смятенье,
Когда затих сиротский стон и плач,
Мы поняли царево преступленье,
Мы поняли, что Николай – палач!
Доверчивы мы были, слишком глупы,
И как детей нас обошел Гапон, –
Но видели мы наших братьев трупы
И щепки от расстрелянных икон!
И с той поры, бушуя и пылая,
Вражда к царю в народе расцвела,
И грянул гром над троном Николая,
И Революция его сожгла!
И, может быть, в час грозного расстрела
Мелькнуло в мыслях бывшего царя,
Что это – правый суд за злое дело,
За день кровавый января!
 

<Январь 1920>

* * *

 
Звучи, рожок свободного горниста,
Походный марш торжественно играй
И армию народа-коммуниста
К победам неустанно призывай!
 
 
Любовь к свободе мощною рукою
Объединит с геройским фронтом тыл
И перед нашей ратью трудовою
Падут во прах остатки вражьих сил!
 

Январь 1920, Казань

Революция

Поэма в картинках

I. На улицах

 
День за днем у каждой хлебной лавки
Все длинней становятся «хвосты».
В них растут – средь ругани и давки, –
Злые речи, сплетни и мечты.
 
 
– Царь воюет… Он-то сыт и тепел!
Посмотрел бы, каково нам здесь нам…
– Царь давно Россию нашу пропил,
А царица продалась врагам…
 
 
И растут чудовищные слухи,
И горят глухим огнем сердца,
И все яростней шипят старухи,
На морозе стоя без конца.
 
 
А мороз все крепче и упорней
Щиплет кожу, пальцы леденит –
И, не грея, солнце с выси горней
На толпу голодную глядит.
 
 
Вдруг открылись двери хлебной лавки
И – как ночью мотыльки на свет,
Сунулись к ней бабы и – средь давки –
Слышат голос: «Хлеба нынче – нет!»
 

II. Царский поезд

 
В уютном и теплом вагоне
Царь едет со штабом на фронт,
За окнами – стужа и ветер,
В закатной крови горизонт.
 
 
Ха окнами – нищие хаты,
Снега в бесконечных полях,
За окнами – спит и томится
Россия в тяжелых цепях.
 
 
Но спущены плотные шторы,
Горит электрический свет
И весело царь совершает
Свой скромный походный обед.
 
 
Течет в драгоценные чарки
Густою струею ликер,
Хмелеют царевы любимцы,
Нестройно шумит разговор.
 
 
Грозится подвыпивший Нилов
Вильгельма поймать за усы,
А граф Фридерикс что-то шепчет
С ужимками старой лисы.
 
 
И хлопая рюмку за рюмкой,
Сидит Николай за столом,
И тихо качаются стены
Пред пьяным, блаженным царем.
 
 
…Шумит уносящийся поезд,
Летит в неизвестную даль, –
За окнами – вьюга и ветер,
За окнами – скорбь и печаль.
 
 
За окнами – стонет Россия
И в бешенстве воет война,
А в царском уютном вагоне
Застольная песня слышна!
 

III.На заводах

 
Шуршат ремни и привода,
Стучат станки, пылают печи –
И все сильней гнетет нужда
Рабочих согнутые плечи.
 
 
Людей, припасы, деньги, труд
Война глотает жадной пастью,
И массы день за день живут,
Клонясь все ниже под напастью.
 
 
Когда приходит смены час,
Не слышно хлестких прибауток,
В устах беспечный смех погас
И каждый взор угрюм и жуток.
 
 
И нет веселости былой
Во дни получки – по субботам,
Без песен, хмурою толпой
Идут рабочие к воротам.
 
 
А дома – что? Нытье жены,
Рассказы о растущих ценах
Да вести страшные с войны
О пораженьях и изменах.
 
 
Так долго жить невмоготу,
Нет больше силы для молчанья!
И стал рабочую мечту
Манить к себе огонь восстанья…
 

IV. В думе

 
Пан Родзянко, потирая руки,
Милюкову в думе говорил:
«Не пора ль, почтенный муж науки,
Нам ударить Николаю в тыл?
 
 
На заводах все растут волненья,
Сброд рабочий выступить готов…
Николая сбросим, без сомненья,
А потом и скрутим дураков!»
 
 
Милюков задумался глубоко
И сказал: «Оно, конечно, так…
Но боюсь я выступить до срока…
Да и страшен хамский мне кулак.
 
 
Вызвать чернь на улицы не шутка,
Но потом трудненько усмирить.
Ах, недаром говорит наука,
Что всегда полезно погодить…»
 
 
Но Гучков, трясясь, как в лихорадке,
Милюкова болтовню прервал:
«Будет уж! Играл я долго в прятки
И министрам сапоги лизал.
 
 
Истомился я давно по власти
И на все решительно готов!
Мне не страшны россказни и «страсти»
Про заводских нищих дураков!
 
 
Мы сумеем усмирить их живо
И на шею крепко им насесть!»
Пан Родзянко посмотрел игриво
И сказал: «У нас и средство есть!
 
 
Вот Керенский: дорогой парнишка!
На слова, как пулемет, он быстр,
Хоть ума не видно в нем излишка,
Ну, а все же: чем он не министр?
 
 
Дуракам он о грядущем счастьи
Будет петь залетным соловьем, –
Мы ж в то время присосемся к власти
И казну, и войско заберем!»
 
 
Все решили: «Пан придумал мило;
Дурачка продвинем мы вперед,
На престол посадим Михаила
И загоним под ярмо народ!»
 

V. Восстание

 
День ослепительный настал:
Народ поднялся и восстал!
Со всех концов, со всех углов
Явились толпы бедняков,
И грозный ропот: «Хлеба! Хлеба» –
Казалось, – досягнул до неба!
 
 
И были двинуты войска…
Но вдруг солдатская рука,
Освободившись от оков,
Стрелять не стала в бедняков,
И, став за правду и свободу,
Примкнула Армия к Народу!
 
 
Лишь полицейская орда,
В своем усердии тверда,
С церквей и крыш открыв пальбу,
Пыталась изменить судьбу…
Но быстро их иссякли силы
И палачи легли в могилы!
 
 
И вот в столицы весть пришла,
Что нет уж векового зла:
Царь отреченье подписал!
И весь народ возликовал,
И песня крови и железа –
Взметнулась к небу Марсельеза!
 

VI. Радость победы

 
Словно огненные птицы, веют флаги над домами,
И по улицам столицы люди стройными рядами,
 
 
Шумно радуясь победе, все идут, идут куда-то…
Голоса их как из меди, каждый в каждом видит брата!
 
 
Тут – рабочий изнуренный, рядом – пышная девица
И солдат, руки лишенный… И у всех, как солнце, лица!
 
 
Все готовы верить в счастье, все кругом звенит от песен,
Разом кончилось ненастье, стал весь мир – как рай, –
чудесен!
 

VII. На распутьи

 
Но промчались недели,
И увидели въявь бедняки,
Что от радостной цели,
Как и прежде, – они далеки.
 
 
Когти хищные спрятав
И принявши обличье друзей,
На места бюрократов
Села шайка лихих богачей.
 
 
Все осталось как было:
Так же мучат народ торгаши
И рабочая сила
Продается опять за гроши.
 
 
Как и царь – притесняет
Бедняков буржуазная власть, –
И война раскрывает,
Как и раньше, голодную пасть.
 
 
На распутьи широком
Очутился народ трудовой
И в раздумьи глубоком
Он пути не видал пред собой.
 

VIII. Ленин

 
Вдруг в эти дни смятенья и испуга,
Как гром, молчание будя,
Раздался голос ласкового друга,
Раздался грозный клич вождя.
 
 
Едва успевши выйти из вагона,
Товарищ Ленин крикнул: «В бой!» –
И всколыхнулись красные знамена
Над всею Русью трудовой!
 
 
И в городах восстанья закипели,
И по усадьбам батраки
«Дубинушку» заветную запели,
И взбунтовалися полки.
 
 
По всей стране, от края и до края,
Народ трудящийся восстал
И, зову Революции внимая,
Остатки рабства растоптал!
 
 
И никогда людские поколенья
Не позабудут гордый клич,
Который в день смятенья и сомненья
Провозгласил наш вождь – Ильич!
 
 
Клянемся все, что власть капиталиста
Мы не признаем никогда!
Вперед, друзья! Над нами небо чисто
И ширь земная ждет труда!
 

Февраль-март 1920, Казань

Памяти парижской коммуны

 
В удушливом дыму пожаров,
Под неумолчную пальбу
Семья героев-коммунаров
На битву вызвала судьбу.
 
 
К спокойно дремлющему миру
Париж воззвал: «Проснись! Вставай, –
И буржуазному вампиру
Владеть собою не давай!»
 
 
Но мир не вник в призыв прекрасный,
Париж остался одинок –
И кровью жаркой, кровью красной
Под пулями врагов – истек.
 
 
Зверье из грязного Версаля
Терзало чистые сердца,
Но коммунары не дрожали, –
Как львы, сражаясь до конца.
 
 
Борцы в неравной битве пали,
Но их могилы не молчат, –
Они потомкам завещали
Разрушить буржуазный ад.
 
 
За гибель братьев-коммунаров
Народ рабочий отомстит
И градом громовых ударов
Врага навеки сокрушит.
 
 
Идем же в бой, бесстрашно-смелы,
Овеяны огнем побед –
И за парижские расстрелы
Буржуазия даст ответ!
 

< Март 1920>

В Германии

 
Стучат пулеметы. Растут баррикады.
Свирепствует Носке – кровавый плач.
Буржуи ликуют, нарядны и рады,
В рядах пролетарских – и траур, и плач.
 
 
Но снова и снова рабочие волны
Стремятся на приступ, на крепость врагов, –
И гнева, и боли, и ярости полны
Предместья немецких больших городов.
 
 
И сколько б рабочих в сраженьях ни пало,
Победа трудящихся все же близка:
Притупится скоро враждебное жало,
Стрельба прекратится и – дрогнут войска.
 
 
И, дрогнув, – торжественно, тихо и грозно
Солдаты штыки повернут на господ…
Спасать буржуазную власть уже поздно, –
Проснулся повсюду рабочий народ!
 
 
Его истерзали войной, голодовкой,
Его истомили в окопах сырых –
И вот он поднялся, и с вольной винтовкой
Идет на врагов вековечных своих.
 
 
Народные верны и тверды обеты –
И пусть пулеметы сегодня трещат:
В Германии скоро возникнут Советы
И станет у власти пролетариат!
 

27 марта 1920

Революционная война

 
Мы не дрогнем, не отступим,
Не сробеем пред врагом, –
Кровью мы победу купим,
В битву с песнею пойдем.
 
 
Наше вольное оружье
Будет памятно панам,
Нарушающим содружье
И грозящим смертью нам.
 
 
Перед нашим грозным строем
Дрогнет черная орда,
Новой славой мы покроем
Знамя братства и труда.
 
 
Побегут во все лопатки
Оробевшие паны
И покажутся несладки
Им последствия войны.
 

27 мая 1920

Польскому пану

 
Не одолев в бою открытом,
Ты нам вонзаешь в спину нож
И гадом смрадным, ядовитым
Из наших городов ползешь.
 
 
Но знай, злодей: врагом народа
На веки вечные ты стал,
Когда трубу водопровода
В несчастном Киеве взорвал.
 
 
Презренный прихвостень Европы,
Ты свой измерил ли позор,
Когда ты динамит в подкопы
Клал под Владимирский собор?
 
 
Подумал ли, как будет горек
Для правнуков твоих тот день,
Когда расскажет им историк
Про дым сожженных деревень,
 
 
Про эти взорванные зданья,
Про слезы мирных горожан –
И громко скажет в назиданье:
«Все это сделал польский пан»?
 
 
Так содрогайся ж, враг народный!
Ты не минуешь наших рук,
Тебя раздавит наш свободный,
Красноармейский наш каблук!
 

Июнь 1920

В час победы

 
Мы помяли нынче сильно
Польским шляхтичам бока, –
Занимают уже Вильно
Наши красные войска.
 
 
И уже под самым Дубно
Красным станом мы стоим…
А давно ли дружелюбно
Мы советовали им:
 
 
«Эх, не верьте вы банкирам,
Не губите зря народ, –
Лучше кончим дело миром,
Сговоримся без хлопот».
 
 
Но панам – какое дело?
Наплевав на наш совет,
В бой они рванулись смело,
Удивить желая свет.
 
 
Удивить – не удивили,
Мирных жителей губя,
А навеки осрамили,
Опозорили себя.
 
 
Эхо киевского взрыва
Пронеслось везде, как гром,
И на фронт – в огне порыва, –
Полк помчался за полком.
 
 
И паны уж еле дышат,
Удирая без следа,
И из Лондона нам пишут:
«Пощадите – господа!»
 
 
Господа мы не большие,
Мы – трудящийся народ,
Мы – Советская Россия, –
Революции оплот.
 
 
Нам паны несли оковы,
Их мы встретили штыком,
Но на мир всегда готовы
С вольным польским мужиком.
 
 
Хитрой Англии уловки
Нам известны до конца:
Но не промах и винтовки
Пролетария-бойца!
 
 
Русь на мир всегда готова,
Но не трусит и войны –
И пускай уж лучше снова
Не суются к нам паны.
 

21 июля 1920

Революция

 
Над царством злобы и корысти
Давно звучал народный зов:
«Приди, от язв огнем очисти,
Освободи нас от оков!»
 
 
И в дни, когда война шумела
И кровь невинная лилась,
Ты неожиданно и смело
Из недр народных поднялась.
 
 
Твои карающие руки
Взялись по-новому за штык,
И новые усвоил звуки
Себе трудящихся язык.
 
 
И те, кто нас досель терзали,
Душили нас ярмом тупым,
Вдруг побледнели, задрожали
Пред ликом пламенным твоим.
 
 
А тот, кто жизнью был измаян,
Почуял новых сил прилив,
И встал рабочий, как хозяин,
Над ширью неоглядных нив.
 
 
И, цепи тяжкие свергая,
Уничтожая древний гнет,
Земля от края и до края
Гимн Революции поет!
 
 
И наша старая планета,
От грозных бурь помолодев,
Несется бодро в безднах света
Под наш ликующий напев!
 

23 августа 1920, Петроград

Современному грабителю

 
Ты воруешь? Грабишь склады?
Пьян и весел ты всегда?
Жди же, милый друг, награды
От Народного суда!
Рано ль, поздно ль – чрезвычайка
Подойдет к твоей судьбе.
Любо, нет ли, – отвечай-ка:
Все припомним мы тебе!
Как на тройке с бубенцами
Ты катался меж домов,
Где мы щелкали зубами
Без припасов и без дров;
Как пропитан нашей кровью
И удачей опьянен,
Ставил ты, не двинув бровью,
На «девятку» миллион!
Как, глумясь над нашим горем,
Из бокалов дорогих
Разливал ты пенным морем
Спирт на ужинах твоих!
Все, что дал ты бедным людям,
Благодетель дорогой,
Все припомним, не забудем
Мелочишки ни одной!
Вспомнив все благодеянья,
Мы покончим разговор
И при месячном сиянье
Приведем тебя на двор!
Там поставим к белой стенке…
Что не весел, милый друг?
Что дрожат твои коленки?
Отчего такой испуг?
Не боялся ж ты, мерзавец,
Красть народное добро
И гуляющих красавиц
В шелк рядить и в серебро!
Что ж теперь поник головкой?
Что ж так темен ты лицом
Перед матушкой-винтовкой,
Перед батюшкой-свинцом?
Ну ж, подлец, не извивайся:
Не играть с тобой пришли!..
– Ты ж, товарищ, постарайся:
В сердце гадине пали!
 

<1920>

Красный флот

 
Когда свергал тирана с трона
Познавший истину народ,
То поднял красные знамена
Всех раньше доблестный наш флот!
Когда ударила по нервам
Волна восстания господ,
Примкнул к рабочей массе первым
Все тот же доблестный наш флот!
Когда позвал могучим зовом
Товарищ Ленин нас вперед,
То всюду в Октябре суровом
Шел во главе восставших флот!
И ныне ты в стране свободной
Стоишь, как вольности оплот,
Наш пролетарский, благородный,
Наш закаленный в битвах флот!
Знамена пламенные веют,
И верит трудовой народ,
Что тронуть нас враги не смеют,
Пока на страже Красный флот!
 

<1921>

Харакири

 
Совершу я нынче харакири,
Потому что умер мой микадо:
Ничего мне более не надо
В опустелом человечьем мире.
Двадцать лет я верным был солдатом,
Двадцать лет держал в руках винтовку, –
А сегодня сяду на циновку
И умру я с солнечным закатом.
Нож – остер. Забрызжет кровь фонтаном.
Я не знаю страха и сомнений.
Я умру свободно, без мучений –
И пойду по запредельным странам.
За вождем влеком нездешней силой,
Без него считая жизнь позором…
И не раз «банзай!» воскликнет хором
Молодежь над тихою могилой…
 

ноябрь 1921

Без выхода

 
Она – красивая, но глупая,
Мне с нею скучно стало жить,
И, сладострастно тело щупая,
Я не могу его любить.
 
 
Упав на дно нечистой похоти,
Я после гадок сам себе
И при ее беспечном хохоте
Я шлю проклятия судьбе.
 
 
Но как ударить правдой грубою
Вот в эту ласковую грудь?
И силы нет терпеть безлюбую,
И силы нет, чтоб оттолкнуть!
 

17 апреля 1922 Петербург

Мужику

 
Мы дохнем без хлеба, без дров и продуктов,
Мы гибнем в своих городах!
Оскаливши зубы и злобно захрюкав,
Нас топчет деревня во прах!
Картины и книги, дворцы и музеи
Для темного пахаря – вздор,
И наши затеи, и наши идеи
Он давит ногами, как сор!
Но мы передохнем, а ты – одичаешь,
Ты шерстью, как зверь, обрастешь,
По-волчьи завоешь, по-песьи залаешь,
На брюхе червем поползешь!
Рассыплются прахом Кремлевские башни
И рухнет Казанский собор,
Но ляжет за это на русские пашни
Всегдашний, всесветный позор.
 

9 июля 1922 Петербург

Слава работе

…так тяжкий млат,

Дробя стекло, кует булат.

Пушкин

 
Телу больно, томит его холод,
Покрывает расчесами грязь,
А разруха свой гибельный молот
Вновь и вновь поднимает, смеясь.
Ни дровец, ни обеда, ни мыла,
Превратилось в лохмотья белье
И стучит напряженно-уныло
Ослабевшее сердце мое.
Но свежа голова, как бывало,
И застывшими пальцами я
Сделал выписок нынче немало
Со старинных страниц «жития».
И за мирной работой моею,
В даль прошедших веков уносясь,
Чистой радостью я пламенею,
Забывая и холод, и грязь!
 

<1922>

Петербург

(Главы из поэмы)

 
День и ночь в гранит прибрежный
Плещет волнами Нева,
Пред закатом свет свой нежный
Солнце льет на острова.
Всюду – памятники, арки,
Блещет бронза, мрамор, сталь,
Пароходы, лодки, барки
Бороздят речную даль.
Окна пышных магазинов
Разукрасили купцы,
К ним толпою, рты разинув,
Липнут дамы и глупцы.
С визгом мечутся моторы,
Стройно мчится ряд карет,
В час вечерний тешит взоры
Голубого газа свет.
В ярких залах ресторанов
Вплоть до самого утра
Слышен легкий звон стаканов,
Звуки песен, струн игра.
А по улицам столицы
В этот поздний час ночной
Ходят толпами блудницы,
Манят в бездну за собой.
И едва они с панели
Уплывут куда-то прочь,
Смотришь: выси посветлели,
Умереть готова ночь.
С первым проблеском рассвета
Город снова зашумит,
За каретою карета
Вновь меж улиц заскользит.
Зазвенят звонки трамвая,
Грязь забрызжет из-под шин,
И опять толпа, зевая,
Соберется у витрин.
 

<1922>

* * *

 
Чичерин растерян и Сталин печален,
Осталась от партии кучка развалин.
Стеклова убрали, Зиновьев похерен,
И Троцкий, мерзавец, молчит, лицемерен.
И Крупская смотрит, нахохлившись, чортом,
И заняты все комсомолки абортом.
И Ленин недвижно лежит в мавзолее,
И чувствует Рыков веревку на шее.
 

<1926>

Размышления у Инженерного Замка

 
[Уж головы лип полуголы,
Остатки кудрей пожелтели,
И ласточки, бабочки, пчелы
С карнизов дворца улетели.]
 
 
Печальны осенние стоны,
Нахмурился, ежится замок.
И каркают хрипло вороны,
Быть может, потомки тех самых,
 
 
Которые мартовской ночью
Кричали в тревоге не зря,
Когда растерзали на клочья
Преступники тело Царя.
 
 
И мудрый, и грустный, и грозный
Закрылся безвременно взор —
И пал на Россию несносный,
Мучительно жгучий позор.
 
 
Не так же ли грязные руки
Взмятежили тихий канал,
Когда на нем, корчась от муки,
Израненный Царь умирал.
 
 
Не та же ль преступная воля
В Ипатьевском Доме вела
Зверье, – подпоив алкоголем,
Терзать малолетних тела?
 
 
Желябов, и Зубов, и Ленин —
Все тот же упырь-осьминог…
По-своему каждый растленен,
По-своему каждый убог,
 
 
Но сущность у каждого та же: —
У князя и большевика,
У каждого тянется к краже,
К убийству, да к буйству рука.
 
 
А к делу? К работе? Смотри-ка,
Взирай в изумлении мир,
Как строют Калинин и Рыков
Из русского царства сортир.
 
 
И правильно, мудро, за дело
Утонет Русь в кале своем,
Когда не смогли, не сумели
Прожить с светодавцем – Царем.
 

21-го июля 1927 г.