Текст книги "Стратегия онтологической игры"
Автор книги: Александр Солодин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)
Верные слова не изящны.
Красивые слова не заслуживают доверия.
Добрый не красноречив.
Красноречивый не может быть добрым.
Знающий не доказывает,
доказывающий не знает.
ДАО-ДЭ-ЦЗИН
Введение
Множество книг о «мистике», о «загадочном», появившихся в последние несколько лет, насытили поверхностное любопытство и возбудили голод к глубоким, «теоретически безумным» попыткам осмысления путей альтернативного культурного развития. Иллюзорность «философий жизни», предлагаемых в бесконечных псевдо-оккультных сочинениях, отсутствие аргументов в центральном пункте практической, технологической состоятельности предлагаемых мировоззренческих альтернатив современному научно-техническому, индустриальному монстру, – переростку античной натурфилософии, – показывает бесплодность этих альтернатив, переводит их в разряд шоу, «гностического триллера», непритязательной психотерапии.
Предлагаемая вашему вниманию книга есть результат осмысления двенадцати лет деятельности группы людей, ведущих поиск метафизических практик, могущих помочь в конструировании путей выхода из тотального кризиса, в котором оказалась сегодня западная цивилизация и вместе с нею, опережая ее, – Россия. Мы именуем наше мировоззрение – ТЕЛОСОФИЕЙ и нашу практику – ПСИХОФИЗИКОЙ (ПСИФИЗИКОЙ). Свою задачу мы изначально видели в том, чтобы результатом нашей «мистической» деятельности были технологии качественно более эффективные и простые во внедрении, чем обычные продукты «научно-технического прогресса». Эти технологии, в практическом использовании, должны быть неотличимы от обычных, они должны давать безусловно воспроизводимый результат и, в случае необходимости, задавать устойчивую форму изменений на уровне цепочки причинно-следственной детерминации требуемого события (изменения качества, состояния вещественного объекта, процесса). Соответственно, мы должны быть готовы полностью удовлетворить возможное научное любопытство о материальных причинах произведенного изменения, хотя с нашей точки зрения это и не имело бы отношения к природе детерминации вызванного нами изменения. Ученым, конечно же, виднее…
Мы свою практику строим как целевую детерминацию событий. Опираемся при этом на учение Аристотеля о Телосе вещи, о целевой причине. Опираемся на работы британского философа ХХ века А. Уайтхеда об организменности реальности и формах присутствия в настоящем времени будущих и прошлых событий. Аристотель, размышляя о вещи, первым задавал вопрос о ее Телосе (для достижения какой цели существует эта вещь?), считая этот вопрос определяюще важным для понимания сущности вещи. Мы именуем наше мировоззрение ТЕЛОСОФИЕЙ, т. е. МУДРОСТЬЮ ЦЕЛИ, подчеркивая этим ЦЕЛЕНАПРАВЛЯЮЩЕЕ ЗНАЧЕНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ЗНАНИЯ, как его сущностное определение.
Глава I.[1]1
Части здесь почему-то именуются главами, а главы – частями – Прим. «автора документа»
[Закрыть] Телософия – стратегия онтологической игры
I. ТЕЛОСОФИЯ КАК СОЦИАЛЬНАЯ СТРАТЕГИЯ
Мы исходим из высшей ценности ДУШИ в человеке. ДУША есть цель и субъект человеческого противостояния-сопричастности миру. Признание нами первенства души над умом лишает нас возможности иметь в западноевропейской школе мышления, начиная с античных философов, твердую основу, а восточноевропейской (православной) школы мышления – не существует. Духовный подвиг Григория Паламы, закрепленный решением Православного Собора, утвердил первенство ДУШИ над УМОМ и, соответственно, энергийной приобщенности БОГУ над возможностью сущностного приобщения БОГУ. Но, с гибелью Византии, этот путь духовного развития был заморожен. В Россию со времен Петра 1 через Греко-Латинские школы пришла и стала безальтернативной западноевропейская школа ментальности, некритично заимствовавшая систему и метод античной философии. Эта школа ментальности сегодня тотально пронизывает философию, науку, церковь и здравый смысл. Российская школа религиозно– философской мысли XIX–XX веков (метафизика всеединства), начиная с В.Соловьева и далее, – С.Булгакова, Н.Бердяева, С.Франка и других, не меняет этой оценки, являясь, безусловно, философской школой западно-европейского образца.
Избранный нами путь и полная практическая погруженность в сегодняшнюю реальность требует от нас формулирования основ школы мысли, наследующей сложившейся ментальной культуре и, вместе с тем, выстраивающей принципиальные границы, разделяющие нашу и доминирующие ментальные школы. Наше отличие заключается уже в том, что мы антропоцентристы и исходим из принципиальной антропоморфности человеческого знания и всей совокупной реальности человеческой жизнедеятельности. Наше мировоззрение в базисе своем, в гносеологических, онтологических и теологических своих аспектах, есть антропология. В настоящей работе мы не имеем возможности систематически и конструктивно изложить основы нашей мировоззренческой школы, дадим лишь краткие характеристики основных школ ментальности европейского типа и на этом фоне изложим принципиальные положения нашей школы.
Мир человеческого существования есть мир его опыта. Выход за пределы данной в опыте реальности, обретение трансфеноменологического сознания – мучительнейший, роковой вопрос человеческого существования, ответ на который ищут: философия, религия, наука и школы мистики, школы визионерства. Философское познание определяет в категориях основные, узловые рубрикации мира человеческого существования. Категории являются базовыми понятиями, в которых конституируется та часть человеческого опыта, которая наиболее устойчива, инвариантна. Категории определяют основные формы восприятия мира, выступают дисциплинарными матрицами, организующими деятельность человека, и являются основой синтеза субъекта в самосознающее, самоценное существо. Философское мышление беспредпосылочно, оно не может строить себя непосредственно на человеческом чувственном опыте, оно оперирует априорными формами, которые продуцирует само и которые отождествляются с собственной архитектоникой объекта философского познания. Философия неотделима от мира, данного человеку в чувственном опыте, она есть способ организации этого мира. Она есть предельная согласованная перцепция мира, предельная согласованная логика, предельные согласованные формы субъектно– ценностного синтеза личного опыта. Философия работает с категориями, а это есть пограничные понятия, которые отождествляются с формами восприятия мира, с самой реальностью. Философия призвана целостно осмысливать мир опыта, увязывая с ним трансфеноменологические пласты человеческого сознания, но, безусловно, все эти качества присущи не социальной дисциплине, именующей себя таким образом, а культурному измерению, объективно прослеживаемому в европейской ментальности, наследующей античной ментальной традиции.
В Новом времени Иммануил Кант провозгласил, что все вещи, как объекты человеческого чувственного восприятия, конструируются человеческим сознанием (мир «вещей-для-нас») и, вместе с тем, вещи имеют реальность собственного существования (мир «вещей-в-себе»). Этим положено фундаментальное разделение реальности на мир существования и мир бытия. Мир бытия оказывается за пределами возможностей человеческого познания, а мир существования познается посредством априорно данных категорий. Иначе говоря, мир существования не столько познается, сколько конструируется, хотя И.Кант и утверждает только гносеологическое (не онтологическое) значение этого конструирования. Мы принимаем схему И. Канта как фундаментальную схему всей новейшей европейской философии. Дополнительный теоретический ресурс, который позволяет нам не отбрасывать, а принять и развить его подход, заключается в понимании человека как многоуровневого субъекта, которому соответствует многоуровневая реальность. Мы отбрасываем жесткие ограничения номинализма и исходим из реальности не только индивидуальных существ, но и видовых и родовых форм (универсалий), что в отношении человека означает наличие реальностей актуального существования этнического, расового и родового человеческих субъектов, которые координированы и социально-конвенциально субординированы между собой и индивидуальным человеческим существом. Такое понимание, очевидно, уводит нас из «рая» аристотелевской логики, поскольку исходит из относительности (конвенциальности) субординации «единичного-общего-универсального» и предполагает множественность миров существования человека и целостную многосоставность (многоформность) его самого, как гносеологического и онтологического субъекта этих замкнутых на него реальных и возможных миров. Но, постулируемый нами отказ понимать реального человека лишь в русле номиналистской европейской традиции, лишь как индивидуума, позволяет нам непротиворечиво вписать онтологическую и теологическую проблематики в сферу антропологии.
Согласно Телософии, мир, данный нам в опыте, неотделим от психики человека. Эту неотделимость мы понимаем радикально, не сводя ее к необходимому присутствию психических качеств (психической окрашенности) в образах объектов мира. Мы полагаем, что сами формы восприятия объектов мира, как цельных образований, имеющих распознаваемые части-объекты, задаются психической структурой человека. Говоря формулой, морфология воспринимаемого мира не может быть ни чем иным, как только морфологией самого человеческого существа, спроецированного вовне себя. Структура мира, как целого, неизбежно оказывается антропоморфной, оказывается человеком. Такой человек-форма, охватывающий мир в целом (космос), изначально известен человеческой культуре в ее различных национальных модификациях и именовался человеком космическим (Адамом – Кадмоном в иудео-христианской традиции).
Наш радикальный антропоцентризм показательно сравнить с другой ориентированной на человека философской школой – экзистенциализмом. Так, попытку развернуть объектно-ориентированное понимание природы человеческого познания в сторону человека, в сторону субъективного понимания не только по доступным человеку гносеологическим средствам, но и по целям познания, по мотивам его, первым предпринял Сёрен Кьеркегор, датский философ-экзистенциалист. Для него стало неприемлемым мышление в сугубо объектных категориях, понятиях объективного идеализма, который собственно и есть традиционная платоновская философия. Неприятие Кьеркегором объективирующей формы мышления выразилось в его оппозиции Гегелю. Собственное кьеркегоровское мышление было сосредоточено в понятиях-состояниях, таких как: «любовь», «страдание», «страх», «отчаянье», «боль», – о которых он писал целые трактаты. Это направление философской мысли поначалу не было понято и оценено, но затем развилось в большую школу, именуемую экзистенциализмом, – от слова «экзистенция», что означает «существование». Трудами А. Камю, Ж. П. Сартра и других, это направление пришло к полному отрицанию ценности человеческой жизни, что было неизбежным теоретическим следствием трусости перед признанием мира реального опыта онтологическим следствием ЧЕЛОВЕКА. Если же мир существует сам по себе, а человек всем тем, что имеет в себе (чувство, мысль), не достигает внутренней природы мира, то его жизнь в мире трагически абсурдна, лишена каких-либо высших целей и оснований. Так, экзистенциализм, начиная как человечески ориентированная философия, заканчивает как философия абсурда, философия радикального отрицания смысла человеческого существования, философия откровенно антигуманная.
Мы полагаем, что осмысленность мира в его мельчайших проявлениях состоит в том, что он лишь предъявляет индивидуальному человеку его же собственное родовое содержание, которое род человеческий за свою историю навязал миру и которое неизбежно присутствует в самом человеке как его культурно-генетический код. Глубочайший смысл мира в том, что он есть внешнее тотальное (родовое) тело индивидуального человека, принудительно интегрирующее его в совокупного космического человека, принуждающее его находиться в ловушке реальности (впрочем, не без сыра!) и искать сущностные выходы из нее до тех пор, пока человек облечен в родовую человеческую форму. Это одно и то же, – быть только индивидуальным человеческим существом (не уметь сознательно выражать своей жизнью требования этнического, родового человека) и мучительно существовать в реальности не находя в ней смысла.
ПЕРВОЕ ТРЕБОВАНИЕ ПУТИ СПАСЕНИЯ, СООТВЕТСТВЕННО, ТАКОВО: СТАНЬ ЭТНИЧЕСКИМ, РАСОВЫМ И РОДОВЫМ ЧЕЛОВЕКОМ (ОПРЕДЕЛЯЙСЯ В СВОЕЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИХ МЕТАФИЗИЧЕСКИМИ НУЖДАМИ), НО ОСТАНЬСЯ ИНДИВИДУАЛЬНЫМ ЧЕЛОВЕЧЕСКИМ СУЩЕСТВОМ, ПСИХИЧЕСКИ ЦЕЛЬНЫМ. САМООПРЕДЕЛЯЙСЯ КАК ЭТНИЧЕСКОЕ, РОДОВОЕ СУЩЕСТВО, ИНАЧЕ МИР И СОЦИУМ САМИ ОПРЕДЕЛЯТ ТЕБЯ, НО ОСТАВИВ БЕССОЗНАТЕЛЬНЫМ, БЕЗ ОНТОЛОГИЧЕСКИХ РЕСУРСОВ ПСИХИКИ.
Вот так – просто и пока не ясно. Раскроем сказанное в меру сил. Активная проекция родовой человеческой формы на внешний мир захватывает и формоопределяет сущности различной природы, интегрируя их в единый антропокосмос. Динамика ассимиляции этих сущностей родовой человеческой формой определяет внутреннее пространство человеческой истории с его временными эпохами и материально-пространственными диспозициями. Захватываемые сущности в своей собственной реальности всегда есть существа, имеющие собственный, подобный себе космос, они отвечают собственной проекцией (контрпроекцией) на родового человека, порождая в нем косное (для человека), но соизмеренное с ними начало – конституцию тела, в материи которого балансируется, гармонизируется план сосуществования. Итак, наше тело – это ответ (контрпроекция) космоса на нас, и оно (наше тело) неизбежно есть целостная модель космоса, имманентно присущая нам и действующая в нас. Но логика телесного есть логика соподчинения части целому, тела человека – телу всей природы. Законы материальной (вещественной) детерминации событий лишь выражают эту логику и нашу (телесную) принадлежность природе.
Космос и человек оказываются дважды подобными друг другу, во-первых, посредством родовой человеческой формы, определяющей сущность человека, а также являющейся формой, топологически определяющей структуру целого и базовых элементов космоса. Во-вторых, в телесных своих измерениях, человек и космос оказываются микро– и макрокосмосами. Эта связанность человека и космоса может быть проклятием человека. Разорвать эти путы можно, выбирая разумную стратегию смерти. Смерти в миру, смерти для всего мирского, и воспитания духа в ориентире на высшую притягательность посмертного бытия, в котором человек, сохранив не надорванной свою психику, получает новый мир, отвечающий его совершенству.
Сегодня не осознается необходимость ритуала сопровождения умирающего, со строгим соблюдением обрядов религии его отцов. Трагична десакрализация смерти, процесса умирания, типичная для современной европейской культуры. Нет должной правовой защиты смерти, умирания. Неправильный, несопровождаемый уход из жизни, уход на койке реанимационного отделения, бессмысленная борьба за жизнь до последнего вздоха и после него – выдают страх толпы обывателей перед смертью как основу сегодняшней цивилизации. Человек как житель вечности не вмещается современным миром, лишается права на правильную смерть и тем неизмеримо травмируется в своем бытии.
Смерть это путь. Превратить этот путь в путь спасения – дело религий. Наличие смерти и посмертного существования диктует необходимость быть готовым к смерти (уметь умирать) и быть достойным лучшей посмертной доли. Проблема наличия в человеке сущности, инвариантной к метаморфозам его рождения и смерти, проблема природы этой сущности, построение и реализация путей и задач ее спасения – все это адресуется религиозным доктринам, которые должны построением пути индивидуально-человеческого, этнического и общечеловеческого спасения уравновесить активное участие человека в реализации стратегии космического самоопределения родового человека.
Великая проблема для человека, в его приобщенности к той или иной религии, заключается в том, что НЕТ ЛОЖНЫХ РЕЛИГИЙ. РЕЛИГИЯ, ВЫДЕРЖАВШАЯ ИСПЫТАНИЕ ВРЕМЕНЕМ (СТОЛЕТИЯМИ, ТЫСЯЧЕЛЕТИЯМИ) – ВЫШЕ ИСТИНЫ, ОНА СОЗДАЕТ РЕАЛЬНОСТЬ, СООТВЕТСТВУЮЩУЮ СЕБЕ, СОЗДАЕТ И ИСТИНЫ. Истина, доступная опытной человеческой проверке, послушно следует за построениями религиозных доктрин, в тех обществах, где эта религия исторически длительно культурно доминирует. За истиной следует и сама реальность, там, где общество не расколото по вере. В Европе первична победа Реформации, раскол церкви, и вторична – истинность гелиоцентричной модели Коперника, его победа над геоцентричной моделью Птолемея.
Отсутствие ложных религиозных доктрин означает построение себе судьбы и миров посмертного существования в соответствии с исповедуемой религией, которая не только определяет, но и делает действительными эти миры и судьбы, совокупной мощью живых и умерших верящих душ. Жизнь на земле парадоксальным образом уподобляется церковью неистинной жизни, жизни во сне, а подлинная жизнь наступает после смерти человека. Мы полагаем необходимым «помнить о смерти» и готовиться к ней, следуя путем спасения, предложенным верой наших отцов. Но мы полагаем также необходимым «помнить о жизни» и принять на себя бытийный вызов, бросаемый самим фактом нашего существования в отчужденном, агрессивном, но неотторжимом от нас мире.
Неразрывная связь человека и космоса перестанет быть проклятием жизни человека тогда, когда он научится мистически соединятся с космосом в родовой человеческой форме и очеловечивать целостность присутствия космоса в себе (тело как микрокосмос). Реализация этой стратегии требует от человека устремленности к родочеловеческому, к тайнам своего собственного бытия, которые всегда с ним и в нем, а не к внешним существам.
Обращаясь к смерти и посмертному существованию, мы с богом, он наша надежда, центр единения наших устремлений, космос нашего посмертного существования. Обращаясь к жизни, мы с человеком и человеческим, бог лишь «за» человеком и «через» человека, не иначе. Реализация такой стратегии наталкивается на многие проблемы – внутренние проблемы нашей психоментальной организации и внешние, определяемые господствующей культурой. Существующая ментальная культура грубо материалистична, она знает в человеке лишь эмпирическое существо, затерянное в бесконечном мире, в котором правят абсолютно чуждые, абсурдно безжалостные к человеку законы. Человек, развив в себе такой менталитет, видит в себе лишь бесконечно малую и бессильную частичку (пылинку) в бесконечном мире.
Наше понимание природы человека и его места в мире очевиднейшим образом противостоит такому низкому и онтологически бессмысленному взгляду на человека, как приведенный выше, унаследованный наукой и современной философией от рационалистов французского просвещения. От поднятия роли человека до миросозидателя не будет в восторге ни наука, ни религия. И та, и другая, как социальные институты, заинтересованы сегодня в человеке– частичке, человеке-функционере, который будет представлять собой нечто, лишь обращаясь к ним, который будет социально пассивен, зависим от социальных иерархий и господствующих в обществе ментальных мод. Забывать социально-иерархическое назначение и науки, и церкви нельзя. В приоритете целей социально-иерархического ранжирования людей, посредством предлагаемых форм знания и веры, над иными целями деятельности церкви и науки, как социальных институтов заключается большая проблема для нас, поскольку психологизация знания (душа над духом), которую предлагаем мы, выводит человека за пределы существующих форм эффективного социального контроля и встраивания его в социальные пирамиды.
Сегодня церковь все более готова взять на вооружение и разум, и научное знание. Учение церкви приобретает все более гностически-рафинированную форму. Церковь готова вступать в диалог с наукой, спорить, доказывать. Церковные журналы полны рассуждений о текущих глобальных проблемах, церковное образование дает хорошую философскую и общенаучную подготовку. Все это означает отказ от собственной стратегии развития ментальной культуры, полную конвергенцию с научной культурой.
Поразительно ментальное раболепие современных богословов перед наукой и философией, отсутствие даже попыток выработать собственную ментальную культуру, которая уже по базисным своим посылкам была бы иной, отличной от ныне доминирующей, представляющей собой квинтэссенцию языческой античности. Безвольное следование ментальным канонам язычества оказывает формирующее влияние на духовные представления христиан, особенно католического и протестантского вероисповеданий. При этом старые представления о безальтернативности классической логики и фундаментального философского знания, неопровержимости экспериментально подтвержденных естественнонаучных концепций сегодня отбрасываются самими учеными-методологами, философами. Безусловно возможны альтернативные мировоззренческие системы, даже фундаментально отличные от философской классики. Ныне христиане должны найти в себе ментальные и духовные силы для генерации основ собственной ментальной культуры и великий потенциал для этого хранят в себе творения отцов– исихастов, Григория Паламы. Иначе, происходящий тотальный кризис научного мировоззрения и его производных похоронит под своими обломками и основные религиозные доктрины христианства.
Что же представляет собой наука, эта доминирующая сегодня идеология, основы которой сложились еще в XVI–XVII веках, но которая определяет господствующий тип мышления не только в естествознании, но и в философии, и в богословии?
Важнейшую роль в становлении науки сыграли работы Николая Кузанского, Готфрида Лейбница, Исаака Ньютона, Фрэнсиса Бэкона, Рене Декарта, Галилео Галилея и других. Мировоззренческая база науки представляет собой рафинированную и культурно законсервированную форму здравого смысла, в свою очередь определенного в потоке живого согласованного чувственного опыта.
Фундаментальную мировоззренческую базу науки, схемы доказательного рассуждения и планирования эксперимента, каноны теории и практики принято называть парадигмой науки. Непрерывная аккумуляция научного знания происходит при фиксации и полном априорном принятии парадигмы. В самой парадигме находит свое выражение инвариантная часть научного, опытно-экспериментального знания. При накоплении сверхкритической массы опытных данных, не вписывающихся в парадигму, происходит смена последней, с возможно более полным удержанием накопленного знания.
Само отношение научного знания к реальности всегда проблематично. Если философия выступает сама для себя гарантом того, что ее знание не отделено от реалий мира, то наука обязана это доказывать по заданным парадигмой схемам доказательного рассуждения и подтверждающего эксперимента. Наука принципиально не может выйти за пределы концептуальных построений. Приписывание науке возможности говорить о том, что существует вне и независимо от человека, без опоры на культуру и принципы философского мышления есть вульгарная ошибка. Строго определенные понятия науки остаются таковыми только в системе научных понятий и научно– подготовленного эксперимента; при непосредственном отнесении их к реальности они выступают мифологемой, но не понятием. Это ведет к натурализации содержания употребляемых понятий, к иллюзии самодостаточности, независимости от школ содержательного мышления, «метафизики», что неизбежно ведет науку к кризису построения пирамид объясняющего знания, до их предельных размеров, до исчерпания каких-либо ресурсов аналитической стратегии развития. Научное знание не содержит в себе оснований для стратегических обобщений и дальних прогнозов, оно принципиально близоруко и этим платит за свою приверженность эмпирии.
Наука сегодня – безусловный лидер среди форм культуры обществ европейского типа. Велика видимая власть науки, особенно в определении стратегии развития общества, но скрытая власть науки и ментальности научного типа неизмеримо больше. Доминирующая стратегия познания и является действительной властью в европоцентристских культурах. Властью полностью анонимной в своей подлинной природе, несмотря на множественную галерею «гениев и академиков от науки». Любая социальная деятельность находится под контролем и управлением господствующей формы ментальности.
Структура власти в индустрии знания основана не на прямом диктате, а на доминирующей «политике истины», которая является по преимуществу бессознательной. Отношения доминирования-подчинения осуществляются, в основной своей массе, анонимно, автоматично, как скрытые от непосредственного наблюдения способы фиксации «объективных законов», «правильной логики», «гностической техники» познающих индивидов. Познание и власть предполагают друг друга, нет власти без познания, нет познания, которое в то же время не опиралось бы на власть. Власть знания выстраивает единое гностическое поле, обеспечивающее подконтрольность пространства общественной ментальности, в этом поле нет действительно оппозиционных учений, поскольку они и доминирующие доктрины несут в себе единый генокод иудео-христианской стратегии познания.
Всмотритесь непредвзято вглубь реальной академической практики. Вы обнаружите, что определяющим в истинности знания являются стилевые коды– смыслы, в которых выражено это знание, они определяют посвященность данного человеческого носителя знания в узко-элитарные, корпоративные структуры жрецов от науки, определяют дистанцию его до решающего ядра и, тем самым, определяют истинность или ложность предлагаемого им знания. Такой социальный критерий именно и определяет истинность или же ложность знания, отнесенность же знания к процедурам эмпирической его проверки, оценка его со стороны объективного НЕЧТО – это вторично, это подождет. В этих строках нет утрирования – это действительное назначение любой социальной машины познания и любой элиты, выпестовывающей ее. Потому удивителен конфуз, который испытывают жрецы от науки, когда, выбирая между «объективной истиной» и собственным корпоративным интересом, они вновь и вновь выбирают свой интерес и твердят, похоже, сами в это веря, о своем честном посредничестве между соискателем истины и объективной реальностью.
Истина оказывается только интегральным социальным весом знания и выражением санкционированности процедуры его онтологизации высшими распорядительными органами в составе социальной пирамиды знания.
Социум представляет собой поле онтологических игр родового человеческого существа, на котором взаимодействуют различные гностические системы (и школы для их воспроизведения), являющиеся программами мобилизации индивидуальных психических усилий для удержания (реформирования) онтологических структур реальности.
Социальным субъектом, онтологизирующим систему человеческого знания, является корпорация жрецов-персонификаторов, переводящих гностическую и социально-деятельностную активность низов социальной пирамиды, посредством унаследованного (ритуально запрограммированного) психоментального кода, в онтологически формирующее действие родовой человеческой формы. Эта особая когорта людей – «жрецов науки» – является держателями в социуме (по большей части бессознательно) психотехник онтологизации знания, имеет полномочия определять истинность конкретного знания, манипулировать им. Этим они обеспечивают стабильность «объективных законов». При воздействии на объекты способами, противоречащими законам (в случае распознания этих способов в таком их качестве), возникает бессознательное совокупное сопротивление человеческих масс и вовлеченных в навязанную человеком онтологическую игру трансцендентных факторов (существ).
Распознание типа воздействия, как не соответствующего «объективным» законам, производится посредством этой когорты персонификаторов «истины». Они организуют адресное подавление нарушителя. Но в этом заключается и особый шанс для корректировки «объективных законов реальности», поскольку уже сам энергетический контакт со «жрецами науки» оказывает сильное влияние как на дальнейшие судьбы коллективов таких жрецов, так и на само содержание хранимых ими знаний. Работа с ними методами психофизики предоставляет большие и относительно комфортные возможности для изменения законов «объективной» реальности.
Онтологически продуктивно может быть только знание (представление о мире), которое опирается на очевидное, на безусловно доказательное с позиций принятых в данной культуре схем доказательного рассуждения. Только очевидное знание о мире тождественно вере, только вера творит (ресотворяет) мир.
Если сегодняшняя цивилизация и заставляет двигаться горы посредством взрывов, то это все же движение верой, как в известном евангелическом выражении – «скажи горе подвинься и подвинется, имей ты веры с горчичное зерно». Движет только вера, нет иного. Только вера наша сегодня – обывательская, и то, что дважды два – четыре и камень, брошенный вверх, непременно упадет, – для нас тысячекратно безусловнее, чем вера в ангелов и посмертное существование, а «евангелие» от Исаака Ньютона повернее будет, чем евангелие от Матфея.
Миллионы и миллиарды людей, не имеющих личного достоверного знания об атомном и молекулярном строении мира и многом другом, по звеньям социальной лестницы познания доходят до тех жрецов, пророков от науки, кто, с абсолютной личной уверенностью и имея на то санкции социума, речет истину о «подлинном» строении мира. Тогда толпа миллиардноголово подхватывает ее, и всей силой совокупного и направленного менталитета «знание о мире» вдалбливается в вяло сопротивляющуюся «объективную реальность». Иначе говоря, ВСЯКОЕ ЗНАНИЕ ТЕЛОСОФИЧНО, АКТИВЕН В НЕМ ЦЕЛЕОПРЕДЕЛЯЮЩИЙ АСПЕКТ, А НЕ ПРЕДМЕТНЫЙ, КОТОРЫЙ ОПЯТЬ-ТАКИ В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ ОПЕРАЦИОНАЛЬНО-РЕФЛЕКТОРНО ИНТЕГРИРУЕТ АРХАИКУ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРАКТИКИ, НЕ ИМЕЮЩУЮ ЯВНОЙ ФОРМЫ ОСМЫСЛЕНИЯ И ЛИШЬ, ВО ВТОРУЮ ОЧЕРЕДЬ, МАРКИРУЕТ НЕЧТО «ОБЪЕКТНОЕ», ОТОЖДЕСТВЛЯЕМОЕ С БАЗОВЫМИ РЕАКЦИЯМИ ЕГО РАСПОЗНАВАНИЯ.
Знание, прежде всего, есть: способ управления природными и космическими процессами; способ конструирования самой «объективной» реальности; способ согласованной коллективной человеческой реакции на внешнее (космическое) воздействие; способ интегрирования человеческих индивидуумов в единое человеческое существо-транссубъект; способ конституирования будущего у этого транссубъекта и, в силу этого определяющего, активного мироформирующего значения, знание является способом регистрации объектов внешнего мира, способом кодификации законов существования этих объектов.
Здесь мы высказываем простую, но ОПРЕДЕЛЯЮЩУЮ ИДЕЮ: ДЛЯ ПОНИМАНИЯ СУЩЕСТВУЮЩЕЙ И ВЫСТРАИВАНИЯ НОВЫХ СТРАТЕГИЙ СОЦИАЛЬНОГО РАЗВИТИЯ ЧЕЛОВЕКА. МЫ ПОЛАГАЕМ, ЧТО НАЗНАЧЕНИЕ ЗНАНИЯ О МИРЕ ЗАКЛЮЧАЕТСЯ НЕ В СХВАТЫВАНИИ, ПОСРЕДСТВОМ ЕГО, РЕАЛЬНЫХ ОПРЕДЕЛЕНИЙ (РУБРИКАЦИЙ) ОБЪЕКТА ПОЗНАНИЯ, А В СОБИРАНИИ И ЦЕЛЕНАПРАВЛЕНИИ КОЛЛЕКТИВНОГО ПСИХОМЕНТАЛЬНОГО УСИЛИЯ НА ФОРМИРОВАНИЕ И УДЕРЖАНИЕ МИРА В ЦЕЛОСТНОЙ, ОПОЗНАВАЕМОЙ ВО ВСЕХ ДЕТАЛЯХ ФОРМЕ, ДАЮЩЕЙ ВОЗМОЖНОСТЬ УДЕРЖАНИЯ В РАВНОВЕСИИ ПОЛЯ СИМБИОЗА, ВЗАИМОПРОНИКНОВЕНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО И КОСМИЧЕСКИ-ИНАКОВОГО.
