Текст книги "Странный мир (сборник)"

Автор книги: Александр Шалимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Гость

Я заканчивал популярный очерк о пространстве и времени, когда мне показалось, что за окном кто-то царапается.

– Вздор, – сказал я самому себе, – слуховая галлюцинация от переутомления. Еще абзац, и пора спать. Итак: «Необратимость времени подтверждается уже тем, что…»

Странный звук за окном явственно повторился. Я поспешно отложил перо. Признаюсь, мне стало не по себе. Живу я на восемнадцатом этаже. Южная стена дома, куда выходит окно моей комнаты, совершенно гладкая, на ней нет ни балконов, ни выступов. Кто мог очутиться за стеклом на узком наружном карнизе оконного проема. Может быть, голубь? Но, кажется, по ночам они должны спать. Тем более в такую холодную мартовскую ночь…

Снова царапанье, а затем легкий стук. Я вскочил. Первая мысль была разбудить соседа. Однако я вовремя вспомнил, что он в командировке. Сделав над собой усилие, я шагнул к окну и резким движением поднял штору. За стеклом сидел кот. Обыкновенный домашний кот, серый в темную полоску, с длинными усами и круглыми желтыми глазами. Увидев меня, кот скорчил жалобную гримасу и мяукнул. Пасть его широко раскрылась, длинные усы отогнулись куда-то к ушам, а в глазах сверкнули зеленоватые искорки.

– Ах ты, блудливая дрянь, – вырвалось у меня. – Куда забрался, паршивец!

Я осторожно открыл окно, схватил кота за шиворот и швырнул на пол.

Кот взъерошил шерсть, отряхнулся и в упор взглянул на меня. Кажется, в его взгляде был легкий упрек.

– Паршивец! – повторил я и дрожащими руками налил себе валерьянки.

Кот облизнулся, подошел поближе.

– Что, может быть, и тебе налить? – насмешливо спросил я у него.

– Угу, – ответил кот и снова облизнулся.

– Как же, сейчас, – сказал я, убирая флакон с валерьянкой в шкаф.

– Это невежливо! – прозвучало у меня в ушах.

– А это вежливо – лазать по ночам по подоконникам восемнадцатого этажа? – отпарировал я. – Фу, черт, кажется, я уже начинаю разговаривать сам с собой.

Я отыскал глазами кота. Он сидел на диване и испытующе поглядывал на меня. Мне показалось, он ждал, что я заговорю с ним.

– Ну-с, – сказал я, – и как же тебя, мерзавца, угораздило залезть туда? Может, объяснишь, а?

Кот презрительно фыркнул.

– Вот то-то и оно, – кивнул я. – Фыркай теперь, серая скотина.

– Это вульгарно – использовать в разговоре бранные слова, – сказал кот. – Это свидетельствует о низком уровне интеллигентности. Мне крайне неприятно начинать наше знакомство с моралите, но меня вынудили к этому…

– ???

Вероятно, у меня действительно был малоинтеллигентный вид в тот момент, потому что кот подумал и сказал:

– Извините, пожалуйста, я не хотел вас огорчать. Давайте познакомимся. Меня зовут Сократ.

– ???

– Сократ, – повторил кот. – Вам понятно, о чем я говорю?

Мозг мой работал с лихорадочной поспешностью. Первая мысль была о белой горячке. Потом я попытался вспомнить, что именно пил минувшим вечером. Кажется, это была коллекционная мадера… Может быть, от нее? Или все гораздо проще: я заснул, сидя за письменным столом… Я тряхнул головой и попытался сосредоточиться. Потрогал себя за нос, потянул за ухо. Потом взял булавку от галстука и осторожно кольнул себя в палец. Нет, это не было похоже на сон. Я явно ощущал свое тело и даже почувствовал боль от укола…

Я заметил, что все это время кот с интересом наблюдает за мной.

Потом меня осенило: дрессированный кот! Ну конечно, все чертовски просто. Он убежал из цирка. Сейчас научились обучать животных удивительным штукам. А этого научили говорить. Фу ты, было чему удивляться!…

Я почувствовал огромное облегчение, и ко мне сразу возвратились уверенность и самообладание.

– А ты, оказывается, хитрец, – сказал я. – Ученый! Ну, ладно, давай знакомиться. Значит, ты – Сократ. А меня зовут Вася.

– Урр… Вася, – повторил кот. – Очень приятно, хотя это немного похоже на кличку. У меня был знакомый – Васька, но он… – Кот замялся.

– Тебе не нравится мое имя? Можешь называть меня Василий Никандрович.

– Нет, почему же, – вежливо сказал кот. – Вася это проще и… интимнее. Я буду называть вас Васей.

– Значит, договорились. Ну, а теперь дай мне лапку, Сократ, давай поздороваемся.

– Фи, это же не принято. Это такой архаизм…

Он произносил слова очень четко и правильно, но с чуть заметным иностранным акцентом.

– Ого, архаизм! – невольно вырвалось у меня. – Однако у тебя богатый словарный запас, Сократ. Интересно, как это ты сумел научиться так хорошо говорить?…

Мне показалось, что вопрос смутил его. Он шевельнул усами, потом, немного подумав, сказал:

– Благодарю! Вы очень любезны. Но… право, я не исключение. У нас почти все так говорят.

– Вот как?

– Да… Но простите, Вася, если я обращусь к вам с небольшой просьбой, вы не обидитесь?

– Нет, почему же.

– Называйте меня на «вы». Я не привык к «тыканью», – меня немного коробит от него.

– О-о! – протянул я, несколько озадаченный. – Впрочем, с удовольствием. На «вы» так на «вы»…

– Благодарю, – сказал Сократ. – Надеюсь, я не помешал вам своим появлением?

– Да нет. Но я хотел бы знать, как ты… то есть вы очутились у меня за окном?

– Урр, – воскликнул он. – Это было очень неприятно! Я сам толком не понял. Кажется, это глупая проделка Ксана.

– Ксана? Кто такой Ксан?

– Ксан? Ну, как вам объяснить? Ксан – это Ксан. Мы с ним большие друзья, хотя порой он бывает несносен. Мы живем все вместе: папа, мама, Ксан и я. Ксан – сын папы и мамы. А я просто живу с ними с тех пор, как появился на свет. Мы – одна семья, хотя и принадлежим к разным, как это называется… видам.

Я снова почувствовал легкое головокружение.

– Слушай, Сократ, – сказал я. – То есть слушайте… Бросьте крутить. При чем тут папа и мама? Вы убежали из цирка. Из какого цирка: из старого, на Моховой, или из нового, который только что открылся? Куда завтра прикажете отнести вас?

– Что такое цирк? – спросил Сократ. – Я не знаю никакого цирка. И никогда не слышал о нем. Вероятно, вам будет проще всего отправить меня к папе, маме и Ксану.

– Допустим, – сказал я, – что ты, то есть вы, ничего не слышали о цирке. Допустим, что это правда, хотя я и не верю этому: ты знаешь слишком много разных слов, чтобы не знать слова «цирк»… Но оставим пока цирк в покое. Где находятся эти самые твои папа и мама?

– Папа и мама не мои, а Ксана. И мне кажется, они должны находиться где-то совсем недалеко…

– Что значит «недалеко»? В этом доме, на этой улице? В этом городе? В Москве сейчас более восьми миллионов жителей.

– В Москве? – задумчиво повторил Сократ. – Ну конечно в Москве! Мы приехали в Москву на прошлой неделе! И поселились в комнатах, очень похожих на вашу. Только в них не было такой, – он запнулся, – такой старомодной мебели.

– Старомодной! – возмутился я. – Ты называешь эту изящную, легкую мебель старомодной? То есть вы называете. Интересно, откуда вы приехали в Москву, если даже такая мебель для вас старомодная. Этот дом выстроен весной, а мебель – самые последние модели.

Я хотел сказать ему, сколько заплатил за обстановку комнаты, но вовремя спохватился и замолчал.

– Простите, – сказал Сократ. – Я совсем не хотел вас обидеть. Без сомнения, это неплохая мебель, и вы вправе считать ее… как вы говорили… последней моделью. И даже этот дом – совсем новым. Хотя не далее как сегодня утром мама с раздражением перечисляла папе, чего тут не хватает, и папа обещал найти что-нибудь получше.

– Разумеется, папе очень легко будет выполнить свое обещание, – заметил я не без иронии.

– Конечно, что может быть проще перемены местожительства, – согласился Сократ.

– Однако откуда вы переехали? – поинтересовался я.

– Откуда мы пере… что?

– Из какого города вы приехали сюда? Я имею в виду папу, маму, Ксана и… вас, Сократ.

– Мы прилетели из Калабашкино.

– Что это еще за Калабашкино? Где оно находится?

– Калабашкино? – удивился Сократ. – Вы, Вася, не знаете, где находится Калабашкино? Ну зачем вы разыгрываете меня, как Ксан? Впрочем, может быть, вы подумали о другом Калабашкине? Нет-нет, мы приехали именно из того самого, которое зовут столицей теоретической физики. Папа работал там в институте… Урр, забыл, как он называется, ну в этом, знаете, где изучают поле четырехмерного пространства…

– М-да, – сказал я. – Знаете что, Сократ, давайте лучше поговорим о чем-нибудь другом…

Все это, конечно, могло быть и тонким цирковым трюком, но, с другой стороны, если Сократ действительно жил в семье какого-то физика и физик был настолько неосторожен, что научил кота говорить, – из этого могли получиться крупные неприятности и для физика, и для таинственного института, находившегося в неведомом мне Калабашкине.

Некоторое время мы сидели молча. Потом Сократ зевнул и облизнулся.

– Может быть, вы хотите есть, Сократ? – спохватился я.

– Благодарю вас. Не отказался бы…

– У меня есть селедка, фаршированный перец, крабы…

При перечислении этих продуктов Сократ не выразил восторга.

– Колбаса…

– Вообще мы все – вегетарианцы, – заметил Сократ. – Я имею в виду папу, маму, Ксана и себя лично. Но колбасу я однажды пробовал. Меня угостил приятель Ксана. Она мне понравилась…

– Ну вот и чудесно, – обрадовался я. – Сейчас я вам приготовлю… закусить.

– Благодарю.

– С хлебом или без? – спросил я, нарезая колбасу.

– Лучше без.

– Скажите, а на мышей вы охотитесь? – поинтересовался я, ставя перед ним блюдечко с мелко нарезанной колбасой.

– Что вы, Вася, это же негуманно, – возразил Сократ, принимаясь за еду.

Покончив с колбасой, он еще раз поблагодарил меня и стал умываться.

Должен сказать, что к котам я отношусь без особой симпатии. Но Сократ был удивительно порядочным и благовоспитанным котом. Я с сожалением подумал о том, сколь однобоки наши знания. Занимаясь одним кругом вопросов, мы оказываемся полными профанами во всех прочих областях. До встречи с Сократом я понятия не имел о том, как, в сущности, далеко шагнула дрессировка животных. Раньше, кажется, считали, что кошек вообще нельзя ничему научить… Я и в цирке-то не был добрых полтора десятка лет… Я решил, что в ближайшие же дни займусь расширением своего кругозора: пойду в цирк, в зоологический сад и обязательно заведу себе кота, если Сократа придется возвратить его хозяевам. Однако кто они, эти папа, мама и Ксан? И где их искать? Тут легко попасть впросак. Каждый захочет иметь говорящего кота… Пожалуй, лучше всего не торопиться и подождать объявления в газетах или по радио. Хозяева Сократа, обеспокоенные пропажей своего любимца, обязательно начнут разыскивать его и, вероятнее всего, обратятся в газету или на радио… Можно, конечно, осторожно расспросить и в цирке… Впрочем, теперь я уже почти не сомневался, что Сократ не имеет к цирку отношения. У него не было этой развязности циркового актера. Нет-нет, без сомнения, он был из очень интеллигентной семьи…

Тут я хлопнул себя по лбу. В комнате находился мой корреспондентский магнитофон. Трудно сказать, как все может обернуться дальше, но иметь пленку, содержащую интервью с говорящим котом, никогда не помешает. В конце концов, ее можно будет использовать даже для радиопередач «Люби и знай свой край…».

Я торопливо поставил новую ленту и включил магнитофон. Услышав щелчок, Сократ встрепенулся.

– А, – сказал он, – магнитофон. Какой огромный!

– Что вы, Сократ, – возразил я. – Это самая портативная модель.

– Мяу! – вырвалось у него. Но он тут же совладал с собой, взглянул на меня не то со смущением, не то с сожалением и отвел глаза.

– Скажите, – снова возвратился я к интересовавшему меня вопросу. Каким образом вам удалось так хорошо овладеть человеческим языком?

– Вы, вероятно, хотите сказать – русским языком? – уточнил Сократ.

– А разве вы знаете и другие?

– Мама немного научила меня говорить по-французски, а Ксан вместе со мной изучает сейчас английский язык. Но английский для меня очень труден. Кажется, я никогда не научусь правильно выговаривать английские слова.

– Весьма интересно! Но начали вы с русского, не так ли?

– Все начинают с него, – скромно сказал Сократ.

– Как это все? Что вы имеете в виду?

Он удивленно взглянул на меня:

– Разумеется, систему МВК… Как же это расшифровывается?… Ну подскажите, вы же знаете… Урр, вспомнил: систему межвидовых контактов… По этой системе…

Так началось наше интервью. Мы говорили целую ночь. И хотя Сократ все чаще и чаще зевал и время от времени выразительно поглядывал на бархатную подушку, лежавшую в углу дивана, я продолжал задавать вопросы.

Не скрою, многие его ответы ставили меня в тупик… Никогда я не чувствовал себя таким профаном, как в ту памятную ночь, когда брал интервью у этого удивительнейшего из котов. Многое из того, о чем он говорил, было для меня просто непонятно. Да и могло ли быть иначе? Биологию я изучал еще в те годы, когда в ней безраздельно царили идеи Лысенко, а потом у меня никогда не оставалось на нее времени. А она, оказывается, вот как ушла вперед. Ночная беседа с Сократом раскрыла всю глубину моего невежества в области биологических наук, межвидовых контактов, программированного изучения межвидовых языков и множества иных поразительных вещей.

Когда я рассыпался было в комплиментах по поводу его поразительной эрудиции, Сократ скромно заявил, что он вовсе не исключение. Он знает одну белую кошечку, которая превосходно говорит по-итальянски, и волкодава, владеющего семью языками, который служит сторожем при каких-то развалинах и показывает эти развалины экскурсантам. Я не разобрал, что это были за развалины, а переспросить счел неудобным. Я чувствовал, что мои вопросы и так слишком часто казались Сократу наивными и он явно тяготился, разъясняя вещи, с его точки зрения, по-видимому, сами собой разумеющиеся… И лишь когда я спросил его, в чем, по его мнению, состоит конечная цель развития межвидовых контактов, он не выдержал.

– Даже Ксан не задал бы такого вопроса, – с легким упреком прошептал он. И принялся рассуждать о веках дикого варварства, взаимной вражды и уничтожения и о грядущей эпохе высокого гуманизма, межвидовой дружбы, сотрудничества, взаимопонимания и уважения.

– Разумеется, до полной гармонии еще далеко, – заключил он, – но рано или поздно она наступит; залогом этому естественный ход развития разума. Не так ли, Вася?

Я поспешил согласиться, но добавил, что, по-видимому, в этом направлении пока еще сделано слишком мало.

– Мне, например, – подчеркнул я, – до сих пор как-то не приходилось встречаться с представителями иных видов, в достаточной мере готовыми к установлению надежных межвидовых контактов. А не далее как позавчера Макс – фокстерьер моей соседки по квартире – ни с того ни с сего тяпнул меня за ногу, когда я проходил мимо.

– Да-да, – зевая, подтвердил Сократ. – Мне тоже иногда приходится сталкиваться с очень малокультурными представителями… я, конечно, прошу извинения… родственного вам вида, Вася. Но ничего, ничего, время работает на нас… А сейчас не пора ли немного отдохнуть, Вася? Кажется, уже рассвело?…

У меня на языке вертелось еще множество вопросов, которые я хотел задать своему гостю, но я чувствовал, что это уж будет нарушением самых элементарных правил гостеприимства. Поэтому я только сказал:

– Конечно, вам пора отдохнуть, Сократ. Устраивайтесь на этом диване как вам будет удобнее. Я постараюсь не мешать вам.

Он не заставил повторять, лег на бок, положил голову на бархатную подушку, вытянулся и закрыл глаза.

И все же мне пришлось еще раз потревожить его. Надо было разыскать его хозяев, а я даже не знал их фамилии.

– Послушайте, Сократ, – сказал я. – Последний вопрос: как фамилия папы и мамы?

– Фамилия? – переспросил он, открывая один глаз. – Ах, фамилия, повторил он, зевая. – Не помню… Какое это может иметь значение? Папу и так все знают. Пожалуйста, не мешайте мне спать.

Не выключая магнитофона, я вышел из комнаты, тихонько притворил за собой дверь и запер ее на ключ.

В конце концов, если папа, мама и Ксан действительно жили в этом доме, я легко мог узнать о них в домоуправлении. Ведь, по словам Сократа, они приехали в Москву на прошлой неделе.

Однако сердитая паспортистка в домовой конторе объявила мне, что ни на этой неделе, ни на прошлой, ни месяц тому назад новые жильцы в наш дом не въезжали. Положение осложнялось… А что, если Сократ действительно забыл фамилию папы, мамы и Ксана?

И потом, не спутал ли он дату отъезда из Калабашкина. Ведь в конце концов, он всего лишь кот…

Я поинтересовался, ведут ли в домовой конторе учет домашних животных, проживающих в этом доме.

– Это каких таких животных? – недовольно спросила паспортистка. Собак, что ли? Так собак мы учитывать не обязаны…

– Меня интересуют кошки. Кошек вы учитываете?

Паспортистка посмотрела на меня так, что я сразу почувствовал себя меньше ростом. Потом она с достоинством отрезала:

– Некогда мне с вами шутки шутить. Вы мне работать мешаете. Ясно?

И она отвернулась, давая понять, что разговор окончен.

Однако я решил не сдаваться.

– Извините, пожалуйста, – сказал я. – Я вполне серьезно спрашиваю. Мне необходимо узнать, у кого в этом доме есть кошки. Как это узнать? Не подскажете?…

Она резко повернулась ко мне, и я уже приготовился услышать новую негодующую реплику, но внезапно паспортистка смягчилась.

– А вы сами-то откуда будете? – спросила она. – Не с эпидемстанции?

– Нет, живу в этом доме. Но в данном случае, – поспешил добавить я, меня это интересует как журналиста. Вот мой билет.

– Ясно, – сказала она. – Тогда запиши: нету в этом доме кошек. Которые были, всех дворники выловили и сдали на мыло. У нас с этим полный порядок… А что, может, приблудилась где какая? – вдруг спохватилась паспортистка, окидывая меня подозрительным взглядом. – Это в какой квартире?

Но я поспешил заверить, что никто нигде не приблудился, и поскорее покинул домовую контору.

«Вот, значит, как обстоит дело… На мыло… Не везде еще обучают котов разным языкам и пытаются развивать межвидовые контакты… Ничего не поделаешь, – рассуждал я, шагая по улице, – придется зайти в цирк. Чтобы предпринимать что-то дальше, я должен исключить и эту возможность…»

В цирке я объявил девушке-секретарю, что мне необходимо видеть директора. Разумеется, директор был очень занят, но мой корреспондентский билет и тут сослужил добрую службу. Директор согласился принять меня.

Девушка провела меня в небольшой кабинет, и я увидел седого, взъерошенного толстяка с золотыми зубами и мрачным взглядом. Толстяк пил кофе и бранился с кем-то по телефону. Потом, не докончив разговора, он бросил трубку и вопросительно уставился на меня.

Я назвал себя и осторожно спросил, не сбежал ли вчера кто-нибудь из дрессированных животных.

– Сбежал, – ответил директор. – А что?

Я вдруг почувствовал слабость в коленях и присел на край стула. Значит, Сократ…

– Кто сбежал? – спросил я чуть слышно.

– Черная пантера. Но, к счастью, ее уже поймали и привели обратно. Так что никакой сенсации, молодой человек.

Я готов был расцеловать его. Но все-таки надо было убедиться окончательно.

– Простите, – сказал я, – а дрессированный кот наверное не сбегал у вас?

– Дрессированный… кто? – поднял брови директор.

– Кот.

Вместо ответа директор захохотал. Хохотал он раскатисто, так что зазвенела ложечка в стакане с недопитым кофе.

– Не понимаю, – заметил я. – Чему вы смеетесь?

Он замолчал и принялся вытирать побагровевшее лицо клетчатым носовым платком. Потом он громко высморкался и сказал:

– Вы оригинал. Страшный оригинал. Хо-хо-хо. Дрессированных котов не бывает.

– Как «не бывает»?

– Так, не бывает. Коты – самые глупые животные на свете. Никто не берется их дрессировать. Бесполезно. Кошек – еще можно, но только трехцветных…

– А если бы я показал вам дрессированного кота?

– Все равно бы не поверил.

– А если бы этот дрессированный кот даже умел разговаривать?

– Не поверил бы…

– Даже и поговорив с ним самим?

– Даже и в этом случае… То есть с кем это я должен поговорить?

– С котом. С котом, который говорит по-русски не хуже нас с вами.

– Слушайте, вы, – повысил голос директор. – Бросьте ваши идиотские трюки. Говорите, что вам надо, или до свидания.

– Хорошо, – сказал я. – Если у вас никто не убегал, до свиданья.

Я повернулся, чтобы уйти, но он остановил меня.

– Подождите-ка! – закричал он. – Зачем вы придумали эту штуку с котом?

– Я ничего не придумал.

– Значит, у вас есть дрессированный кот?

– Предположим.

– Есть или нет?

– Ну, есть.

– И он произносит слова?

– Целые фразы. Может даже сделать доклад о международном положении.

– Послушайте, – сказал директор, – а вы сами, молодой человек, ниоткуда не убежали?

– Ну, раз вы мне не верите…

– Конечно не верю. И все-таки, если вы покажете мне кота, которого вы научили мяукать так, что его мяуканье хотя бы отдаленно напоминает человеческую речь, я…

– Что вы сделаете?

– Что я сделаю? Ничего не сделаю… Но я сильно опасаюсь, что один из нас сошел с ума.

– До свиданья, – сказал я.

– Нет, подождите. Где этот кот?

– У меня дома.

– А, черт, была не была. Едем. Если этот кот может произнести хотя бы три слова, я возьму его. И разумеется, вас вместе с ним.

– Но позвольте…

– Нет уж, теперь вы позвольте. Едем… Об условиях потом. Если кот разговаривает, вы не будете на меня в обиде.

– Но я не думаю…

– Меня не интересует, что вы думаете. Я должен посмотреть вашего кота. Девушка, машину к подъезду.

«Пожалуй, даже лучше, если он посмотрит Сократа, – рассуждал я сам с собой, спускаясь вслед за толстяком по крутой лестнице запасного выхода. По крайней мере, проверю свои вчерашние впечатления».

Всю дорогу, пока машина медленно ползла по людным улицам центра, толстяк не давал мне покоя:

– Значит, говорит? Десять слов?… Хо-хо, подумать только!… Пятнадцать?… Ай-я-яй! Двадцать? Нет-нет, быть не может… Не верю… нет…

Когда мы подъехали к дому, лифт оказался выключенным. Это называлось «санитарный день». Мы побежали наверх по бесконечным лестницам. Я чувствовал, что у меня подгибаются колени. Наконец – площадка моей квартиры. Наружная дверь была распахнута настежь. Соседка что-то жарила на кухне, и в коридоре было полно чаду. Мы с директором ворвались в коридор и, тяжело дыша, остановились перед дверью моей комнаты. Я прислушался. За дверью все было тихо. Я принялся шарить по карманам в поисках ключа. Когда я волнуюсь, я никогда не могу сразу найти его.

Вдруг я услышал, как за дверью что-то щелкнуло. Щелчок был очень явственный. Толстяк-директор тоже слышал его. Он сразу насторожился. Я приложил ухо к двери, и директор последовал моему примеру. До нас донеслись обрывки разговора.

– Видишь, что ты натворил, нехороший мальчик, – произнес мягкий, удивительно приятный женский голос. – Счастье еще, что мы сразу нашли его. Скорее, Сократ!

– Милый мой, хороший, дорогой мой Сократ, – послышался прерывающийся детский голос. – Никогда-никогда я больше не сделаю так. Прости меня, Сократик.

– Быстрее, Ксан, быстрее. Если папа догадается, что мы с тобой опять трогали его машину, он будет очень сердиться. Бери на руки Сократа, нам пора…

– Подождите, – отчаянно закричал я через дверь. – Подождите, пожалуйста! Одну минуту! Мне обязательно надо поговорить с вами… Пожалуйста… Боже мой, куда я засунул этот проклятый ключ!…

Наконец я нащупал ключ в кармане джемпера. Руки у меня тряслись, и я не сразу попал в замочную скважину. Еще не успев распахнуть дверь, я уже знал, что опоздаю. Наверно, они очень торопились – ведь в квартире было полно чаду. А может быть, просто не хотели встречаться с нами… Кто знает?…

Комната, разумеется, оказалась уже пустой. И Сократа на диване не было.

Я позвал его, уверенный, что он не откликнется. И Сократ, разумеется, не откликнулся. Они должны были находиться где-то совсем близко – и мама, и Ксан, и Сократ. И в то же время никакое самое гигантское межгалактическое расстояние не могло отдалить их от меня более надежно и безвозвратно. Когда, через сколько десятков или сотен лет они снова появятся в этой комнате?…

«Какой же я болван! Вместо того, чтобы сразу догадаться, в чем дело, и сидеть здесь возле Сократа, отправился шастать по городу… Пошел в цирк! Конечно они должны были явиться за своим Сократом. Не могли же они покинуть его в беде. И он знал об этом. Знал, что его непременно выручат. Поэтому спокойно улегся спать…»

Я сел на диван и обхватил руками голову. Мне хотелось кричать от тоски и досады.

Кто-то тронул меня за плечо.

Толстяк директор стоял рядом и сосредоточенно покачивал седой головой.

– Ну ладно, – сказал он. – Кончайте! Очень-очень неплохо. Это может иметь успех. Кое-что мы, – пожалуй, изменим, но в принципе я согласен. Ново и оригинально. Надо было сразу сказать, в чем дело. Незачем было выдумывать всю эту дурацкую историю с котом. Что я, не артист? Хорошего номера от халтуры не отличу?

– О чем вы? – тихо спросил я.

– Еще спрашивает! Обо всем в целом. Иллюзия была полной: и ваше волнение, и эти голоса за дверью, даже иллюзия запаха: какая-то удивительная смесь озона и необычайно тонких духов. Если эту иллюзию передать всему зрительному залу, успех будет необыкновенный. У нас мало хороших иллюзионистов. Можно сказать, почти нет. Номер будет иметь успех.

– Никакого номера не будет, – устало сказал я. – Все кончилось, не начавшись. Простите меня, пожалуйста, и оставьте одного.

– Бросьте ломаться, – сказал он. – Договоримся.

– Никогда.

– Но почему?

Что я мог сказать ему? Как объяснить? Мой взгляд упал на магнитофон.

– Вот, – я указал на магнитофон. – Видите? Ничего не было. Я обманул вас. Это всего лишь магнитная запись.

Он не поверил. Покачал головой, потом заявил:

– Ладно, я подожду. Я понимаю – реакция. Это не легко, после такого напряжения. Вот телефон. Позвоните потом. А насчет магнитофона – зря… Он ведь был выключен, когда мы вошли в комнату. Я посмотрел. И главное, этот запах. Я-то знаю: таких духов в действительности не бывает…

Он положил листок бумаги на стол и тихонько вышел, притворив за собой дверь.

Да, он был настоящий артист, этот толстяк директор. И он умел ценить прекрасное. Жаль, что обману его надежды. Он не ошибся… Это были удивительные духи. Их запах – единственное, что осталось мне на память о моих гостях. Наверно, мама очень красива. Такими чудесными духами может пользоваться только очень красивая женщина. И безусловно, она очень смелая. Наверно, они все смелые. Даже Сократ… Как жаль, что вчера я не догадался сфотографировать его…

Впрочем, у меня осталась еще магнитная лента. Запись ночного интервью. А осталась ли?… Мама выключила магнитофон при своем появлении. Но эта штука, на которой они прилетели, могла испортить запись… Я торопливо перемотал ленту и включил магнитофон. Ну ясно: ничего – ни слова… Запись полностью исчезла… Ваша предосторожность оказалась излишней, мама: вы могли бы и не выключать магнитофона. Все равно мы не узнали бы ничего…

Как может не повезти человеку!… А собственно, почему – «не повезти»?… Ведь я видел Сократа, даже разговаривал с ним. Слышал голоса мамы и Ксана. Узнал, какие они будут. Ужасно мало, конечно, узнал… Но другие и этого не знают. Наша паспортистка, например. А надо, чтобы все узнали. Непременно надо! Плохо, конечно, что у меня не осталось доказательств. Но можно обойтись и без них…

Я подошел к письменному столу и увидел свою неоконченную рукопись. Ага: «необратимость времени подтверждается уже тем, что…» Теперь это в корзину.

Я позвонил редактору и сказал, что очерка о пространстве и времени не будет. Вместо него будет фантастический рассказ. А потом я сел за стол и написал вот этот рассказ.

Может быть, его и не напечатают. Редактор сочтет мой рассказ слишком фантастическим. Тогда я сам буду перечитывать его иногда в темные мартовские вечера. Перечитывать и прислушиваться: не царапается ли за стеклом Сократ…