Текст книги "Возвращение последнего атланта (сборник)"

Автор книги: Александр Шалимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

НА КЕРГЕЛЕНЕ

Кергелен встретил ураганом. Первые свирепые порывы южного ветра обрушились на них еще в аэропорту. Ив и Рем не без труда преодолели открытое пространство в несколько десятков метров, отделявшее место остановки авиона от приземистого металлического корпуса аэровокзала. Почти горизонтальные струи холодного дождя хлестали в лицо. Вместе с дождем ветер нес мелкие крупинки льда, и они секли лицо, как струи песка. Под ногами на гладком бетоне летного поля скользила снежная каша. Сумрачный вечер, стремительно плывущие низкие тучи, пустынная, каменистая равнина, полого снижающаяся на юг к океану… Лишь ряды сигнальных огней на летном поле да тусклые светильники у входа в аэровокзал напоминали о присутствии человека в этой пронзительно холодной каменной пустыне, насквозь продуваемой ледяным ветром. Внутри за двойным тамбуром в низких комнатах кергеленского аэровокзала ждал привычный уют – тепло, яркий свет невидимых ламп, пушистые ковры, мягкие кресла, сверкающие металлом и хрусталем бары.

Пока Ив и Рем ждали вагончика местного метро, который должен был доставить их в Южный поселок на базу Ковоса, яростные удары ветра слились в непрерывный гул урагана. Он проникал внутрь, несмотря на звукоизоляцию, заставлял вибрировать стены и цветные пластины объемных диапозитивов с видами архипелага, которыми были уставлены коридоры и холлы. Но на диапозитивах сверкало солнце, искрилась голубая гладь океана, фиолетовая дымка вереска окутывала скалы, а за металлическими стенами аэровокзала все тонуло сейчас в непроглядной воющей мгле из туч, дождя и снега.

Стартовал авион, которым прилетели Ив и Рем, потом еще один, а затем дежурный, появившись сразу на многих экранах, объявил опустевшим залам о закрытии аэропорта Кергелен.

– До конца урагана, – пояснил дежурный и подмигнул с экрана Иву.

На Кергеленской базе Ковоса им пришлось прожить несколько дней…

Только теперь, после многих бесед с Ремом, Ив мог по-настоящему оценить размах и значение Антарктическою эксперимента. Ничего подобного на Земле еще не предпринималось. Две тысячи ракетных установок, подведенные под каждый ледяной массив, должны будут оторвать гигантские куски ледникового щита Антарктиды, пронести их сквозь оболочку атмосферы и водрузить на четырех разных орбитах, удаленных на десятки тысяч километров от Земли. Эти ледяные глыбы станут основаниями для строительства крупных внеземных станций, население которых составят десятки тысяч человек.

– Первые внеземные научные поселения, первые крупные заводы в космосе – вот что это означает в будущем, – сказал в заключение Рем. – Но это лишь первый шаг. Потом люди начнут использовать астероиды. Придется только решить проблему их транспортировки на близземные орбиты. Впрочем, это уже вопрос технологии.

Ураган не утихал трое суток. Ив несколько раз пытался связаться с Виленом, но безуспешно. Лишь на третий день удалось выяснить, что академик улетел на одну из космических станций.

– Что-то не ладится у Одингвы, – объяснил с экрана видеосвязи Риш, который снова дежурил на Центральном посту Главной Базы. – Возникли непредвиденные обстоятельства, и Вилен решил посмотреть лично.

– Какие обстоятельства?

– Точно не знаю.

– Глава Ковоса летит на одну из космических станций, а дежурный диспетчер Главной Базы не знает причины… Не верю, Ришар.

– Ты, кажется, воображаешь, что Вилен каждый раз докладывает мне, куда и зачем он отправляется.

– Во всяком случае, убежден, что сейчас ты точно знаешь, где он, и у тебя есть с ним прямая связь.

Риш на экране пожал плечами.

– Вот именно, – продолжал Ив, – мне начинает не нравиться таинственность, которой стали окружать некоторые операции Ковоса. Взять хотя бы миссию Одингвы… Когда я хотел узнать подробности, все, и ты в том числе, пытались отделаться пустыми отговорками. Теперь оказывается, на помощь Одингве отправился сам Вилен.

– О какой помощи ты говоришь? – спросил с экрана Риш, глядя куда-то в сторону.

– Ты прекрасно понял… Выезд Вилена в одну из оперативных групп, да еще за пределы Земли, – событие чрезвычайной важности. Вот почему он не хотел сам ехать в Антарктиду и послал меня. Происходило что-то более важное.

– Преувеличиваешь, дружище.

– Нисколько. Кстати, а почему закрывают пляжи на островах северо-западной части Тихого океана?

– Никто ничего не закрывает…

– А на острове Гуам?

– Ах, на Гуаме… Какое-то локальное загрязнение. Один из подводных рудников…

– Там нет близко подводных рудников.

– Что ты привязался с допросом, – не выдержал Риш. – Подумаешь, Гуам! Большая земля! Пляжи закрывали и раньше. И не только на Гуаме.

– Я там работал, – тихо сказал Ив. – Это мой сектор – перед отпуском. Понимаешь? Естественно, это меня волнует. Я хотел туда вернуться, но Вилен…

– Знаю. Успокойся. Ничего серьезного…

– Слушай, Риш, в день моего возвращения из Европы ты упомянул об одном квадрате – с сюрпризом. Это не там?

– Уже не помню. Мало ли у нас сюрпризов, – Риш снова глядел куда-то в сторону.

– Ну, хорошо, – со вздохом сказал Ив. – Я отключаюсь. Передай Вилену, что завтра или послезавтра я вылетаю в Моусон. Нас тут задержал ураган. С началом Антарктического эксперимента пока без изменения: по плану. Да, и последнее, как там Дари?

– Все в порядке. Просила не беспокоиться.

– Не мог бы ты позвать ее на минуту к экрану?

– К сожалению, нет.

– А почему?

– Ее здесь нет.

– А где она?

Изображение на экране вдруг потеряло резкость, но Ив успел заметить, что глаза Риша забегали:

– Она… она… Ей пришлось уехать.

– Куда?

– Видишь ли, она… на Гуаме. Вилен послал.

– Когда?

– Вчера утром, перед отлетом к Одингве. Завтра она должна вернуться.

– Так, – произнес Ив, глядя широко раскрытыми глазами на экран, – значит, на Гуаме… Передай ей привет, когда будешь говорить с ней сегодня. Риш на экране смущенно заморгал.

– Кстати, – продолжал Ив, – как дела с твоим отпуском? Когда уезжаешь?

– Я пока решил… задержаться… Отложил немного, – запинаясь, сказал Риш. – Понимаешь, Вилен просил.

– Понимаю, – кивнул Ив. – Ну, счастливо!

И он выключил видеоэкран.

Рем, который присутствовал при этом разговоре, усмехнулся:

– Академик Вилен не хочет отпустить на заслуженный отдых одного из своих помощников?

– Чепуха, – сказал Ив. – Страшная чепуха! У Риша понизился общий тонус. Началась апатия. Вилен сам при мне напоминал ему об отпуске.

– Ну, ваш приятель не показался мне особенно утомленным – ни сегодня, ни когда он провожал вас. А вот вы чем-то встревожены…

– Вовсе нет, – возразил Ив, но сам подумал, что Рем конечно прав. Надо было сказать Вилену более твердо, что он хочет вернуться к подводному поиску. Тогда он сразу очутился бы в центре событий, а не сидел без дела тут, на Кергелене.

***

Ураган прекратился ночью. Ив, проснувшись, сразу догадался, что что-то изменилось. Было удивительно тихо. Исчезла чуть ощутимая вибрация стен, к которой он уже привык за последние дни. Ив взглянул на часы. Стрелки показывали восемь утра. Значит, на Главной Базе уже полдень. Дари, вероятно, возвратилась с Гуама. Ив нажал кнопку на маленьком пульте у изголовья. С легким шелестом поднялась штора и… Ив вынужден был зажмуриться. Таким ярким показался свет, ворвавшийся в комнату. Не желтоватое «дневное» освещение поселка, спрятанного под огромным прозрачным куполом из армированной металлом пластмассы, а настоящий свет дня, в котором угадывались и яркая синева неба, и настоящие солнечные лучи.

Ив стремительно вскочил и подбежал к окну. Прозрачный купол над поселком был раздвинут. В обрамлении серебристых металлических конструкций густо синело безоблачное небо. Утреннее солнце, еще невидимое Иву, освещало край исполинского «окна», распахнутого над улицами и крышами Южного поселка. Ив поднял раму и полной грудью вдохнул ледяной, пронзительно чистый воздух, от которого чуть закружилась голова.

В полдень, перед тем как покинуть Кергелен, они с Ремом поехали на южный берег острова в Поселок биологов. Выдался один из тех редчайших дней, счет которым на Кергелене ведут по пальцам. Так сказал совсем юный техник, ведавший наземным транспортом базы Ковоса. Он и посоветовал им воспользоваться для поездки ярко-красным электромобилем-вездеходом.

– Старая машина, зато надежная, – заверил техник, похлопывая по исцарапанной помятой кабине. – По дорогам и без дорог пойдет против любого здешнего ветра. А эти, – он кивнул на новые машины, которыми был заполнен небольшой ангар, – снесет, как букашек.

– Но сегодня тихо, – заметил Рем, с сомнением поглядывая на громоздкий красный вездеход.

– Хо! – почему-то обрадовался техник. – У нас тут все может измениться за десять минут. Берите, не сомневайтесь!

Вездеход, несмотря на размеры, оказался довольно юрким и послушным в управлении. Ив благополучно провел его по узким уличкам Поселка и через широко раздвинутые сегодня ворота въездного шлюза вывел на бетонную дорогу, ведущую к югу – в сторону океана.

Дорога плавными петлями огибала темные скалистые гряды, между которыми лежали поросшие вереском низины. Ярко светило солнце, и снег, выпавший за три дня непогоды, уже почти всюду успел растаять. Полосы его белели лишь кое-где в затененных углублениях скал. Ехали около часа. Рем молча глядел на голые каменистые увалы, пустынные и суровые даже в ярких лучах полуденного солнца. Ив думал о последнем разговоре с Главной Базой. Что-то они от него скрывают. И Риш и Вилен… Но почему? Может быть, он в чем-то ошибся? Но когда и в чем? Квадраты океанического дна, которые они обследовали с Ирмой в последние годы, не содержали особых сюрпризов. Останки давно затонувших судов эпохи пара, глубоко ушедший в ил корпус старинного парусника, обломки примитивного пассажирского самолета середины прошлого века… Все было осмотрено, запечатлено на голограммах, точно нанесено на карту дна. Никакого практического или научного интереса эти останки не представляли, поэтому их оставили на своих местах. Отчеты о работах и карты Ив сдал в хранилище первичной документации Ковоса. Пропустить что-нибудь существенное на обследованной площади он решительно не мог. Вот разве только тот неразгруженный авианосец. Но и он был позднее обезврежен. Возможно, что-то затаилось по соседству, где были лишь предварительные рекогносцировки п где работали стажеры? В конце концов, океаническое дно все еще остается великим неведомым. Там тысячи загадок, там скрыты следы многих былых преступлений. Затопление смертоносных грузов, ядовитых отходов производства, практиковавшееся в прошлом веке, тоже являлось преступлением. Его последствия создали угрозу для всего человечества, даже для неродившихся поколений… В первые десятилетия деятельности Ковоса свалки бетонных контейнеров с радиоактивными отходами, стойкими ядами, сжиженными ядовитыми газами были врагом номер один. Они обычно располагались на больших глубинах, их местонахождение не всегда было точно известно, а поиск и уничтожение этих чудовищных «посылок» прошлого отнимал много времени и сил и почти всегда граничил с риском. Большая часть таких свалок была ликвидирована еще в первую половину века, однако не исключено, что кое-где они могли и сохраниться. Сейчас они стали еще более опасными, ибо бетонные контейнеры давно отслужили свой век, деформированы громадным давлением воды, разрушены заключенными в ней солями. И если что-либо подобное притаилось на дне возле острова Гуам…

Ив стиснул зубы и попытался сосредоточить все внимание на дороге, которая теперь петляла среди красноватых и черно-фиолетовых скал. И опять, уже в который раз за эти дни, в памяти ожила Ирма, почти осязаемо близкая. Ее тонкий профиль, маленькое ухо, завитки золотистых волос, крошечная темная родинка на шее… Как часто во время их поездок, на мгновение повернувшись к ней, он видел ее профиль. Ее глаза обычно бывали устремлены вперед, но, почувствовав его мимолетный взгляд, она улыбалась в ответ. Ирма, Ирма, где ты теперь? Неужели вычеркнула из памяти все минувшее? Моя Ирма… Если бы свершилось чудо и ты оказалась сейчас рядом!… Ив не удержался и скосил глаза на своего спутника. Рем сидел неподвижно, сосредоточенный и суровый. Продолжая глядеть вперед на бегущую навстречу вездехода дорогу, он вдруг сказал:

– Мы живем в век разума, справедливости, торжества науки, стараемся воспитывать прекрасные качества в людях, хотим сделать человеческие отношения гармоничными, а жизнь долгой и счастливой. Но любовь, как и триста лет назад, прекрасна и горька, разлука – обидна и напрасна, гибель – жестока и бессмысленна… И так будет, пока существует разум.

Ив весь напрягся. «Что это – случайное совпадение или он действительно читает мысли? Что за странный человек… Что он еще прочитал во мне?» – и Ив взглянул на своего спутника, теперь с сомнением и тревогой.

Рем медленно повернул к нему голову:

– Простите, кажется, вы спросили что-то? Я не расслышал…

– Я. – Да… Спросил: почему… Почему так получается?

Рем снял очки. В его светлых глазах мелькнуло что-то похожее на усмешку.

– Почему?… Да потому, что внутренний мир каждого из нас – бесконечность, подобная бесконечности Большого космоса. Что знаем мы – люди двадцать первого века – о Большом космосе? Каждое открытие ставит нас перед новыми загадками. Таков же и Малый космос, заключенный в каждом из нас…

Потом они долго ехали молча. Ив старался ни о чем не думать. В голове проносились обрывки мыслей. Это было похоже на осенний листопад. Листья кружились, падали, и он шагал по ним, как в ту ночь последнего объяснения с Ирмой… Наконец, преодолев небольшой подъем, вездеход выбрался на узкое базальтовое плато, и тотчас справа и слева за темными зубцами застывшей лавы открылась яркая синева фьордов. Далеко на западе, за синей каймой фьорда Суэйнс, поднимался широкий усеченный конус горы Росса – самой высокой вершины архипелага, почти до подножия покрытой льдами и снегом. Среди покрова снегов темнела чаша огромного кратера.

– Нам повезло! – заметил Ив, притормаживая вездеход. – Росс почти никогда не открывает вершины.

– А вы бывали вблизи его кратера? – поинтересовался Рем, вылезая из машины.

– Да… В кратере лед. Я не заметил никаких признаков вулканической активности.

– Как и на остальных вулканах этого архипелага.

Отойдя в сторону, Рем сделал несколько глубоких вдохов, потом закрыл глаза и замер без движения. Ив подождал, пока он закончит упражнение.

– Горячие источники есть у подножия Центрального плато. Недалеко от геотермической станции…

– Это я знаю, – сказал Рем. – Извините, что отключился так внезапно. Сами вы не занимаетесь индийской гимнастикой?

Ив отрицательно покачал головой.

– Только в школе. Потом не хватило терпения.

– А я – всю жизнь. Йога не отнимает много времени, но позволяет постоянно сохранять гибкость мышц и ясность мысли. Есть упражнения, позволяющие снять любую усталость.

Ив подумал, что, может быть, через десятилетия он обратится к этой системе, а пока… Вслух он только сказал:

– Я предпочитаю плавание.

– Тоже неплохо, – согласился Рем, забираясь в вездеход. – Но индийский комплекс надежнее. Особенно высшие циклы.

– А какими циклами овладели вы?

Рем помедлил с ответом.

– Мне удалось подняться довольно высоко по ступенькам этой системы…

– Третий цикл? А может быть, даже четвертый?

Рем чуть заметно улыбнулся:

– Прибавьте еще.

– Неужели пятый? Но тогда вы…

– Мне удалось пройти все ступени. У меня высшая ступень приобщения к таинствам йоги.

Ив не смог скрыть изумления:

– Высшая… Признаться, не думал, что ее можно достигнуть за одну человеческую жизнь в нашу эпоху.

– Именно в нашу эпоху это и стало возможным.

– Вы, вероятно, единственный на Земле.

– Нет. Но нас немного.

– Еще бы… Как же все-таки вам удалось?

– Это нетрудно, если заниматься систематически и целеустремленно. Когда-нибудь расскажу вам подробнее и, может быть, смогу вернуть вас к этой системе. Кстати, она очень помогла мне в марсианской экспедиции.

Ив все еще не мог успокоиться:

– Высшая ступень йоги! Значит, для вас нет ничего невозможного. Вы, вероятно, можете и…, мысли читать, не так ли?

Рем внимательно взглянул на него.

– Иногда, – сказал он без улыбки, – однако стараюсь не делать этого.

– Теперь мне понятно…

– Что понятно? – поднял брови Рем.

– Ваше отношение к людям. К большинству людей.

– Нет, – сказал он очень серьезно, – не в этом дело… Но не пора ли ехать? Далеко еще?

– Не очень. Поселок за дальним зубчатым мысом.

– Мне приходилось бывать на многих вулканических областях, – заметил Рем, когда красный вездеход снова покатился по плато, – но таких мрачных мест не припоминаю. И это в ясный, солнечный день… Воображаю, что творится здесь во время ураганов, прилетающих из Антарктики!

– Весь полуостров Джеффр таков, – кивнул Ив. – Два цвета – черный и красный. Самое суровое место архипелага. Со стороны океана сплошь высокие скалистые обрывы, как вот эти – под нами. Совсем нет растительности, только черные потоки застывшей лавы да слои красного шлака. Единственный подступ с моря – крошечная бухта Антарктики. И в ней поселок.

– Почему биологи облюбовали именно эту часть архипелага?

– Здесь занимаются биологией океана. Жизнь на дне среди прибрежных скал необычайно богата. Тут сохранились редчайшие представители субантарктической фауны, до которых люди в двадцатом веке просто не смогли добраться.

Дорога круто свернула вниз, к маленькой синей бухте, зажатой в полукольце черно-красных обрывов. На берегу бухты серебристой полусферой лежал Поселок биологов – самый южный населенный пункт архипелага Кергелен.

– А памятник там, – Ив остановил вездеход и указал на высокий скалистый мыс, который замыкал бухту с востока.

От черных, окаймленных бурунами скал в синеву неба была устремлена серебристая башня-стрела.

Рем некоторое время смотрел молча.

– Это превосходно, – тихо сказал он наконец. – Сколько динамики в спирали тел – людей и дельфинов. Порыв к подвигу передан удивительно зримо. Какой огромный талант.

– Это Теор. Его скульптуры украшают здание Дворца космонавтики. В молодости он провел несколько лет на Кергелене. Но неужели отсюда вы различаете сами скульптуры, Рем?

– Конечно. Вижу очень отчетливо. А вы разве нет?

– Я только знаю, что они там есть. Я ведь не один раз бывал возле памятника. У вас удивительная дальнозоркость.

– Нет. Нормальное зрение. Но я умею управлять им. Эт® тоже – йога…

***

Красный вездеход все-таки подвел… Он неожиданно остановился примерно в километре от Поселка биологов, невдалеке от того места, где ответвляется дорога на мыс к памятнику. Несмотря на все усилия, включить двигатель не удалось.

– Откровенно сказать, я предполагал что-либо подобное, – заметил Рем, когда стало ясно, что двигатель замолчал всерьез и надолго.

– Предчувствие?

– Просто недоверие к музейным экспонатам. Хорошо еще, что этого не случилось раньше.

– Вызовем электромобиль из Поселка биологов?

– Стоит ли? До Поселка десять минут ходьбы. Погода превосходная. У вас не очень много дел в Поселке?

– На час, не более.

– Тогда идите в Поселок, а я прогуляюсь к памятнику и через час присоединюсь к вам.

– Зачем вам ходить пешком, – запротестовал Ив. – Отсюда до памятника не меньше трех километров. Пойдемте со мной, а из Поселка за несколько минут доберетесь к памятнику на электромобиле.

Рем с улыбкой покачал головой:

– Мы с вами засиделись во время непогоды. Я с большим удовольствием пробегу этот путь и по дороге посмотрю поближе кергеленские лавы. До встречи через час!

И, не дожидаясь ответа, он побежал к развилке дороги легко и быстро, казалось чуть касаясь носками гладкой поверхности бетона.

Когда Ив спустился к входному шлюзу Поселка, серый комбинезон его спутника уже исчез за грубо отесанными каменными плитами, окружавшими площадку памятника.

В Поселке биологов Ив должен был только ознакомиться с текущим контролем чистоты вод в кергелен-ском секторе. Уже более десяти лет этот контроль осуществлялся здесь биологами при помощи специально натренированных дельфинов. Сотрудники Ковоса время от времени лишь проверяли организацию и результаты контроля. База Ковоса на Кергелене работала в тесном контакте с Биологическим институтом, тем не менее Внлен просил Ива побывать в институте и подробно узнать о состоянии дел в кергеленском секторе.

Судя по картам и графикам, все было в порядке. Пробы воды из разных квадратов этой части Индийского океана, приносимые в специальных капсулах дельфинами, не показывали загрязнения выше допустимых норм.

– Если Ковос заострит требования, наметится несколько участков, где придется прибегнуть к особым мерам, – сказал в заключение главный координатор института. – а пока у нас все в норме.

– Требования к чистоте вод субантарктической зоны будут повышены в ближайшие годы, – объявил Ив, – это объясняется многими причинами…

– Знаю, – главный координатор выключил настольный проектор, на котором демонстрировал карты и графики. – Мы, биологи, тоже заинтересованы в этом. Но работы прибавится… И вам и нам. Вокруг многих островов снова придется показывать ореолы загрязнения.

– Металлы?

– Не только. Стойкие химические соединения, созданные человеком еще на заре расцвета химии в прошлом веке. Вся биосфера планеты насыщена ими. Их постоянно выдувает ветрами из почвы, они оседают из стратосферы, куда были заброшены взрывами в прошлом веке. Пройдут столетия, прежде чем люди от них окончательно избавятся. Сейчас они, вероятно, уже не представляют особой опасности, но… все зависит от того, какое их содержание считать допустимым. А это покажет лишь опыт последующих поколении.

– Именно поэтому Ковос и добивается заострения требований, – заметил Ив.

– Конечно, конечно… Но оно повлечет за собой модернизацию очистных сооружений, а следовательно, огромные затраты. Здесь, в Субантарктике, институты и наблюдательные станции с этим не справятся. Придется привлекать технологов.

Ив решил изменить тему:

– Кергелен находится в зоне возможного падения ледяных обломков, если Антарктический эксперимент не удастся. У вас все предусмотрено?

– Конечно. В часы запуска в наземных сооружениях останутся только дежурные. Остальные будут находиться в подземных помещениях. Здесь это просто. Даже в тоннелях нашей подземной электрической дороги можно без труда поместить всех жителей архипелага. Но, надеюсь, риск получить глыбу льда на голову не очень велик?

– Все на это надеются, – усмехнулся Ив.

– Кроме того, глыбы льда, вероятнее всего, просто испарятся в случае обратного падения на Землю.

– Вот этого никто точно не знает. Случаи падения на Землю ледяных ядер комет известны. Они приводили к крупным катастрофам.

– Вы имеете в виду тунгусский феномен начала прошлого века?

– Хотя бы и его.

– Насколько могу припомнить, для него выдвигались и иные объяснения.

– Выдвигались… Но если на Кергелен обрушится рой ледяных глыб, не вышедших на орбиту, тунгусский феномен здесь может повториться.

– Надеюсь, всерьез нам это не угрожает?

– Авторы эксперимента тоже надеются, и тем не менее…

– В нужный момент мы примем необходимые меры.

– Итак, – полушутливо резюмировал Ив, – на сегодняшний день ваш институт не располагает информацией, которая могла бы хоть в какой-то степени заинтересовать Ковос.

– Рад был бы доставить вам удовольствие, – улыбнулся главный координатор, – но…, Всю информацию вы и так регулярно получаете через свою Кергеленскую базу. «Хоть в какой-то степени…» – задумчиво повторил он, глядя поверх головы Ива. – Подождите-ка… Хотя это и не имеет к вам прямого отношения, но, кажется, вашей базе мы сообщили. А может, и не сообщили… Вы что-нибудь слышали о новой, неизвестной до сих пор болезни дельфинов?

– Эпидемия?

– Нет. Всего два случая. Пока два случая. Но оба с летальным исходом.

– И что это такое?

– Мы сами не знаем. Возбудителей или даже причину заболевания установить не удалось.

– В чем же дело?

– Месяца три назад в нашем дельфинарии появился больной дельфин – из необученных. Никто его никогда не тренировал. Но он, конечно, как и большинство современных дельфинов, не раз общался с нашими воспитанниками. Он явно приплыл в дельфинарий за помощью. «Дикари» часто появляются у нас, и в случае необходимости мы им помогаем. К сожалению, этому помочь было уже нельзя. У него начинался паралич, и через несколько дней он погиб. Вскрытие не показало никаких патологических изменений. Ни в одном органе. Дельфин был еще молодой. Гибель без видимых причин?… Одна из наших биологинь заинтересовалась этим случаем. Она очень долго изучала мозг погибшего животного, наблюдала за дельфинами, которые контактировали с больным. И – ничего… Ни один из наших дельфинов не заболел. Однако ей удалось выяснить, откуда прибыл больной дельфин. Она направила в те места одного из наших, воспитанных в дельфинарии. Он должен был разыскать больных, если они там еще были, и привести к Кергелену в наш дельфинарий. Она хотела продолжать исследования. Кое-кто из наших биологов посмеивался над ее энтузиазмом, но…

– Но… – повторил Ив, почему-то взволнованный этим рассказом.

– Но, – продолжал главный координатор, – неожиданно она получила второго пациента. Им оказался наш дельфин – тот, которого она послала на розыски. Наш никого не привел с собой, видимо, не встретил больных. Однако у него оказались симптомы того же заболевания, от которого погиб первый дельфин. И через несколько дней не стало и его. Снова паралич, и снова никаких видимых причин болезни.

– Кроме его путешествия?

– Да… Но само по себе оно не может рассматриваться как причина. Дельфины, воспитанные в нашем дельфинарии, плавают по всем океанам. Мы уже уточняли в других институтах: с подобными заболеваниями дельфинов наука столкнулась впервые.

– Откуда же приплыл первый дельфин?

– Очень издалека. Какие-то острова в северо-западной части Тихого океана. Впрочем, локализация могла быть только приблизительной. Она базируется на данных, сообщенных одним дельфином другому.

– Как зовут эту женщину, которая занималась заболевшими дельфинами?

– Вера Рокк.

– Я хотел бы поговорить с ней.

– К сожалению, это невозможно. Она в отпуске где-то в северном полушарии и вернется не ранее чем через полгода.

***

Ив думал об этом разговоре в течение всего пути с Кергелена в Моусон.

Два случая загадочного заболевания, Возбудитель не найден. И опять северо-западная часть Тихого океана. Вилен распорядился закрыть пляжи Гуама. Конечно, это могло быть случайным совпадением. Надо обязательно поговорить с Виленом из Моусона. Он, вероятно, уже вернулся на Главную Базу. И – с Дари, С Дари Ив попытается связаться сегодня же, как только они прилетят. Снова всплыли в памяти последние месяцы перед отпуском. Ив и Ирма обследовали со своей группой дно у южных побережий Японии. Базировались на самом северном из островов Бонин. Ежедневные погружения. «Прочесывали» на блюдце однообразную илистую равнину дна. Нашли несколько неизвестных судов, почти занесенных песком и илом. Все это был XIX век. Одно судно оказалось интересным по конструкции, его передали подводным археологам. Потом обнаружили тот авианосец, затопленный в последнюю войну. В трюмах оказался запас бомб со всякой мерзостью. Часть бомб была в критическом состоянии.

Именно тогда у них с Ирмой произошла очередная размолвка. Ирма считала операцию слишком опасной.

– Мы мусорщики, а не смертники, – твердила она. – Силами одной нашей группы ничего не добьемся. Ковос уже не раз тяжко расплачивался за ликвидацию таких «конфеток». Я не хочу так глупо рисковать, не хочу, чтобы и ты рисковал… Не хочу, чтобы кто-нибудь рисковал.

Ив мысленно соглашался с ней, однако престиж руководителя группы заставлял его настаивать на продолжении работ. Он составил проект разгрузки трюмов авианосца и уничтожения груза. Операция предстояла длительная, сложная, опасная. Вилен одобрил проект, однако просил повременить с его реализацией. Начался период тайфунов, и работы приостановились. Ирма дулась, грозила уехать, несколько дней они не разговаривали. Вероятно, ей удалось убедить Вилена. Ив был неожиданно вызван на Главную Базу, где узнал о расформировании группы. Вилен говорил тогда о каких-то очень срочных работах в Атлантике. Большинство инженеров группы Ива действительно получили назначение в северную зону Атлантическою океана. Ива и Ирму Вилен оставил на Главной Базе. Несколько недель они проводили рекогносцировочные маршруты по восточному краю Марианской впадины. Эти маршруты не дали ничего нового. Потом – полугодовой отпуск.

Во время отпуска в сообщениях экспресс-информации упоминалось о последней находке, сделанной группой Ива. Высший Совет Экономики счел слишком опасной разгрузку авианосца, и специальный отряд подводных строителей подкопал грунт под кораблем и глубоко похоронил его останки в толще песков и ила под четырехкилометровым слоем воды. Это место теперь показано особым знаком на всех картах дна, а квадрат океана взят под специальное наблюдение постами Ковоса… Может быть, все-таки виновник тревоги – похороненный авианосец? Но зачем скрывать это от Ива?…

Несмотря на то что более трех тысяч километров отделяют затерянный в океане Кергелен от ледяных побережий Восточной Антарктиды, этот отрезок пути показался Иву и Рему самым коротким. Четырехместный авион-ракета «Кварк-5» Кергеленской базы Ковоса, приспособленный для полетов не только в атмосфере, но и в околоземном космическом пространстве, стремительно наращивая скорость, вынес их далеко за пределы земной атмосферы, чтобы через несколько минут орбитального полета начать плавное снижение по ветви гигантской параболы к фьордам Земли Эндерби, Там, на освобожденном ото льдов скалистом плато, сложенном древнейшими гранитами Земли, находилась столица шестого континента – город первопроходцев, ученых, полярников, самый южный город планеты – Моусон, названный в честь знаменитого исследователя ледяного континента.

Через полчаса после старта с Кергелена «Кварк-5» плавно опустился на обледенелый бетон аэропорта в Моусоне и, обгоняемый быстрой поземкой, покатился к одному из полусферических оранжевых ангаров, окаймлявших гигантским кольцом пустынное летное поле. Огромные размеры авиапорта странно противоречили царящей тут пустоте. Обрамленные сигнальными огнями взлетные полосы были совершенно пусты; нигде никакого движения: ни людей, ни наземного транспорта. Только обледенелый бетон, тонкие злые вихри поземки, безмолвные оранжевые полушария ангаров и мутно-серое небо, чуть перламутровое там, где должно было находиться солнце.

– Настоящий край Земли! – заметил Ив. – Зачем такой огромный аэропорт? Авионы дальних рейсов тут, видимо, редкость?