Текст книги "Описание Отечественной войны в 1812 году"

Автор книги: Александр Михайловский-Данилевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 61 страниц) [доступный отрывок для чтения: 22 страниц]

Во время отступления к Дриссе на аванпосты неприятельские подкидывали печатные воззвания к Французам и разноплеменным войскам. Сии воззвания разосланы были из нашей главной квартиры ко всем корпусным командирам, с приказанием распространять их в неприятельской армии. Описывая тиранство Наполеона и несправедливость ведомой им войны, увещевали солдат оставить его знамена. Воззвания не произвели никакого действия, Французы были преданы Наполеону и ослеплены славой его, доколе победа сопутствовала его ордам. Немцы, Голландцы, Итальянцы и другие так были уверены в неизменности его могущества и до того боялись его мщения, что беспрекословно носили наложенное на них ярмо. Наполеон велел напечатать в газетах наши прокламации, и, как нетрудно догадаться, с прибавлением невыгодных на наш счет замечаний.

Укрепленный под Дриссой лагерь находился на левом берегу Двины, в углу, или колене, образуемом ею между деревней Бредзиовой и слободкой Путри. Пространство между деревней и слободкой, с небольшим 4 версты, защищалось нумерованными редутами. В первой линии построено было их 10, во второй 6, в третьей 1. Каждый редут первой линии был прикрыт спереди, в 80 саженях, ложементом, длиной в 100 сажен. Перед левым крылом находился лес, часть коего вырубили, чтобы не дать неприятелю воспользоваться им. Из срубленных деревьев сделали засеку, в 2,5 версты. Редуты № 7 и 8 соединили люнетом, длиной в 160 сажен. Позади его был редут № 11. Редуты второй линии находились от первой на расстоянии от 200 до 300 сажен; в 400 саженях за центром, в третьей линии, был еще редут № 13. Все они были обнесены палисадами, а во второй линии, сверх того, волчьими ямами. Сообщение с правым берегом Двины обеспечивалось 4 мостами, которые защищены были укреплениями.

Армия стала в лагере в следующем боевом порядке: на правом крыле корпус Багговута, в центре Тучкова, на левом крыле – Графа Остермана, который, по болезни Графа Шувалова, заступил его место и во все продолжение войны командовал 4-м пехотным корпусом. За ними расположились кавалерийские корпуса, а позади их гвардия. Два корпуса находились на правом берегу Двины: Графа Витгенштейна, против Леонполя, и Дохтурова, у Дриссы и Прудников. Они оба выслали на левый берег Двины конные отряды для разведываний о неприятеле. Разъездам Графа Витгенштейна было приказано, при сильном наступлении неприятеля, отойти за Двину по мосту при Друе и сжечь его.

В день вступления армии в Дрисский лагерь, 27 Июня, когда Россия празднует воспоминание Полтавской победы, отдан был следующий Высочайший приказ:

«Русские воины! Наконец вы достигли той цели, к которой стремились. Когда неприятель дерзнул вступить в пределы Нашей Империи, вы были на границе, для наблюдения оной. До совершенного соединения армии Нашей, временным и нужным отступлением удерживаемо было кипящее ваше мужество остановить дерзкий шаг неприятеля. Ныне все корпуса первой Нашей армии соединились на месте предназначенном. Теперь предстоит новый случай оказать известную вашу храбрость и приобрести награду за понесенные труды. Нынешний день, ознаменованный Полтавской победой, да послужит вам примером! Память победоносных предков ваших да возбудит к славнейшим подвигам! Они мощной рукой разили врагов своих; вы, следуя по стезям их, стремитесь к уничтожению неприятельских покушений на Веру, честь, Отечество и семейства ваши. Правду нашу видит Бог, и ниспошлет на вас Свое благословение».

В то время когда совершалось беспрепятственно отступление 1-й армии из Вильны к Дриссе, цель обеих воевавших сторон состояла: Императора Александра в соединении с Князем Багратионом; Наполеона в воспрепятствовании соединению. Государь, посылая настоятельные повеления Князю Багратиону о марше к Двине, не знал еще, что 2-я армия встретила препятствия, которые главнокомандующий ее почитал неодолимыми. Следственно, по прибытии к Дриссе, нельзя было тронуться с места без достоверных известий о том, что предпримет Наполеон и в какой мере успеет Князь Багратион выполнить данное ему назначение. Обратимся к Князю Багратиону и опишем его действия с начала войны до того дня, когда 1-я армия вступила в Дриссу.

Действия князя Багратиона и Платова, от начала войны до прибытия их в Несвиж

Первоначальные повеления Князю Багратиону и Платову. – Сношения Князя Багратиона с Платовым. – Предположение его идти на Варшаву. – Движение 2-й армии к Минску. – Повеление Государя идти на Вилейку. – Переправа Князя Багратиона чрез Неман при Николаеве. – Движение 2-й армии на Минск. – Движение на Бобруйск. – Высочайшее повеление Князю Багратиону. – Ответ его Государю. – Действия Платова. – Дело при Мире. – Движение неприятелей против Князя Багратиона и Платова. – Вступление Даву в Минск. – Замечания Наполеона Вестфальскому Королю и Императора Александра Князю Багратиону.

По первоначальному операционному плану Платов имел назначение ударить во фланг и тыл неприятелей, когда они переправятся через Неман. Князь Багратион должен был поддерживать его со 2-й армией. Они не отделялись один от другого целый месяц, с открытия похода до переправы своей чрез Днепр, а потому действия их находятся в неразрывной связи. 12 Июня, когда Наполеон вторгся в наши границы, объявлены Барклаем-де-Толли Князю Багратиону, стоявшему в Волковиске, и Платову, находившемуся в Гродно, следующие повеления:

КНЯЗЮ БАГРАТИОНУ«Так как все силы неприятельские сосредоточены между Ковно и Меречем, а сего числа ожидается переправа неприятеля чрез Неман, то Государь Император повелеть соизволил сообщить для соображения вам: 1) Платову предписано сосредоточить свой корпус около Гродно и идти неприятелю во фланг. 2) Армия, вверенная вам, должна способствовать сему действию, обеспечивая тыл корпуса Платова. 3) По получении сего, ваша армия должна быть собрана и совершенно готова к действиям по данным вам предписаниям. 4) Ежели 1-й армии не можно будет дать выгодного сражения перед Вильной, тогда, присоединив к себе корпуса Графа Витгенштейна и Дохтурова, она будет сосредоточена около Свенцян, где, быть может, и дано будет сражение. Впрочем, если обстоятельства дозволят, то 1-я армия от Свенцян и сама пойдет вперед атаковать неприятеля. Стремление неприятеля против 1-й армии и ее движения должны руководствовать вашими собственными действиями, которые должны клониться к одной и общей цели, выше объясненной. Борисов есть пункт вашего отступления».

ПЛАТОВУ

«Так как главные неприятельские силы сосредоточены между Ковно и Меречем и сегодня, вероятно, последует переправа неприятеля чрез Неман, то предлагаю вам: 1) Иметь корпус ваш сосредоточенным около Гродно. 2) С первым известием о переправе неприятеля идти решительно ему во фланг, действовать сообразно обстоятельствам и наносить всевозможный вред. 3) Не должно излишне озабочиваться тылом вашего корпуса, ибо Князю Багратиону дано знать о предназначенных вам действиях и предписано обеспечивать тыл ваш».

На другой день, 13 Июня, когда уже совершилось вторжение неприятеля, Барклай-де-Толли известил о том Князя Багратиона и объявил ему подтвердительное повеление, согласное с посланным к нему накануне [53] . Князь Багратион тотчас вступил в сношение с Платовым и советовал ему действовать так, чтобы не быть отрезанным от 1-й армии, и для того идти из Гродно правым берегом Немана на Лиду и Минск. «В сем случае, – писал ему Князь Багратион, – я соберу мою армию за Щарой, в Слониме, где будут и мои казачьи полки, под начальством Иловайского-5. При отступлении, они прикроют мой левый фланг, а перейдя Несвиж, я их направлю на мой правый фланг, откуда они могут, совокупно с вашим корпусом, быв подкреплены моей армией, наносить неприятелю вред и сохранять сообщение с 1-й армией. Впрочем, я говорю собственные мои мысли, и единственно для того, чтоб вы приняли оные в одном случае к соображению, а в другом, если не имеете особенных повелений, то для совместного выполнения» [54] . Давая советы сии Платову, Князь Багратион не выступил из Волковиска, но, собрав там армию, писал к Барклаю-де-Толли, чтобы он испросил разрешения: идти ли ему на Минск? Два дня прошло в ожидании ответов от Барклая-де-Толли и от Платова. Платов не был подчинен Князю Багратиону, а потому последний и не знал: согласится ли Атаман на его предложение обратиться на Минск или, может быть, вознамерится из Гродно взять иное направление на сообщение неприятелей? Самого Князя Багратиона занимала в то время мысль, совсем противоположная движению на Минск, – мысль идти на Варшаву. Вот его слова, которыми оканчивал он то самое отношение к Военному Министру, в коем испрашивал разрешения, куда ему следовать из Волковиска: «Если бы благоугодно было Его Императорскому Величеству сделать диверсию, по сердечным чувствам и по духу известного мне воинства Российского выгоднейшую, которая иметь будет особенное влияние на всю Польшу и на движение союзных армий неприятельских, то я прошу разрешения, чтобы с корпусом Платова и армией, мне вверенной, позволено было идти чрез Белосток и Остроленку в Варшаву. Поражая и истребляя неприятеля, в сих местахпротив меня, между Влодавы и Тыкочина расположенного, если наконец я найду себя в необходимости от превосходнейшего несравненно в силах отступать, и разумеется уже не к Борисову, то еще буду иметь время воспользоваться сим чрез Брест-Литовский и соединиться с Тормасовым, который по уважению к сему должен будет идти к Бресту, чтобы совокупно отразить силы неприятельские, под командой Князя Шварценберга и других начальников Польских там состоящие» [55] . Предложение Князя Багратиона идти на Варшаву осталось без ответа. На другой день по отправлении сего отношения пришло к нему от Барклая-де-Толли известие, что 1-я армия отступает от Вильны к Свенцянам, где, может быть, будет дано сражение. Вследствие того Барклай-де-Толли предписывал Платову действовать неприятелю в тыл и во фланг, чрез Лиду и Сморгоны к Свенцянам, а Князя Багратиона просил, соображаясь с движениями Платова, стараться, чтобы неприятель не мог отрезать дороги 2-й армии на Минск и Борисов [56] . Получив сие отношение, Князь Багратион выступил 17 Июня из Волковиска чрез Зельве на Слоним, в намерении идти оттуда к Минску.

Уведомление о ежеминутном ожидании вторжения неприятельского застало Платова в Гродно, где он находился с 16 иррегулярными полками 1-й армии. Платов немедленно отрядил партии к Меречу, для разведывания, не переправляется ли где неприятель, и стал сосредоточивать войска, чтобы, согласно своему назначению, ударить в тыл и во фланг Французам. Между тем он отправлял из Гродно внутреннюю стражу, запасы, казенное имущество, главную аптеку, оружие, амуницию и больных, к чему со стороны гражданского ведомства еще не было приступлено. Усмотрев из донесений, получаемых от разъездов, что неприятель между Гродно и Меречем не готовился еще к переправе, и между тем узнав, что Наполеон перешел у Ковно, Платов велел казакам, содержавшим кордоны на границе, снять посты и следовать к Щучину и Лиде, куда направил и весь корпус. В то время, у противоположного берега Немана, появился Вестфальский Король, с корпусами Латур-Мобура, Понятовского и Вандама, и готовился к переправе, для напора на Князя Багратиона с тыла. Платов, еще находившийся в Гродно, испортил мост и стрелял по неприятелю, желая удержать его несколько времени, дабы успеть отправить внутрь Государства транспорты, которые вывозились более чем на 3000 подводах [57] . Потом, 17 Июня, выступил он к Лиде, в тот день, когда Князь Багратион трогался из Волковиска на Слоним.Пока Князь Багратион и Платов производили сии движения, последовала перемена в назначении командуемых ими войск. Вместо первоначально предписанной им диверсии во фланг и в тыл неприятеля, приказано Князю Багратиону идти на соединение с 1-й армией, а Платову прикрывать его марш. Обоим даны следующие собственноручные повеления Императора:

1. КНЯЗЮ БАГРАТИОНУ«По движениям неприятеля против правого фланга 1-й армии, найдя необходимым соединить большие силы против оного, дабы нанести ему сильный удар и потом действовать на него наступательно, почитаю нужным предписать вам, чтобы, перейдя с вверенной вам армией за реку Щару, тянуться на соединение к 1-й армии через Новогрудек или Белицу, куда из сих двух мест вам удобнее будет, оттуда же на Вилейку, на которую предпишите следовать на соединение с вами и 27-й пехотной дивизии, идущей теперь из Минска на Новогрудек. Действуя таким образом в правый фланг неприятеля, иметь главным предметом вышеупомянутое соединение вашей армии с первой. В случае же, что весьма превосходные силы неприятеля не позволят исполнить сим предписываемого вам движения, вы всегда будете в возможности ретироваться на Минск и Борисов [58] . Соединение ваше с нами составляет всю мою заботу, и чем скорее будет оное вами выполнено, тем более вы будете заслуживать Мое благоволение и признательность Отечества» [59] .

2. ПЛАТОВУ

«Пока вверенный вам весь корпус казаков будет находиться между Лидой и Вилейкой, должны вы иметь предметом для нападений ваших на неприятеля все дороги, ведущие от вас к Вильне, по коим посылать вам вперед отряды из 500 до 1000 казаков, по усмотрению вашему, назначив сим отрядам пункты, на кои им отступать. Когда весь корпус казаков минует Вилейку, тогда нападения казаков должны производиться на сообщения неприятеля с Вильной, прикрывая марш армии Князя Багратиона; соображать же движения свои по направленно армии его, следующей по предписанию из Волковиска чрез Новогрудек на Вилейку, и которая служить будет вам опорой на случай вашего на нее отступления. Посему и должно вам иметь беспрерывное сношение с Князем Багратионом, которому предписано уведомить вас о подробнейшем направлении марша вверенной ему армии, а вам как можно чаще извещать его о всех движениях, как ваших, так и неприятельских, равномерно доставлять известия сии ко Мне и Военному Министру, в место пребывания главной квартиры между Видзой и рекой Двиною» [60] .

Высочайший рескрипт Князю Багратиону был отправлен с Флигель-Адъютантом Бенкендорфом, который, 18 Июля, настиг Князя Багратиона на марше в Минск, в местечке Зельве, близ Слонима, откуда 2-я армия немедленно выступила к Новогрудку, чтобы потом идти чрез Вилейку к 1-й армии. 27-й дивизии Неверовского, только что в Москве сформированной и шедшей оттуда на присоединение к 2-й армии, Князь Багратион послал приказание остановиться в Новогрудке и там ожидать его. Платов, получив Высочайший рескрипт о прикрытии движения 2-й армии, выступил из Лиды к Николаеву, где Князь Багратион намеревался переходить чрез Неман. Донося Государю о выступлении к новому своему назначению, Князь Багратион присовокупил: «Определить точного времени соединения с 1-й армией не смею, поелику удостоверен, что неприятель будет преграждать путь мой и беспокоить войска на переходе толикого пространства, но, по мере сил 2-й армии и всеподданнейшего усердия, следовать мановениям Монаршим, отражая врагов, поспешу в точности исполнить волю Вашего Императорского Величества» [61] . Без дневок шла 2-я армия из Слонима. Лишние обозы и больные отправлены в Бобруйск. 22 Июня, на четвертый день после получения Высочайшего повеления в Зельве, Князь Багратион был уже в Новогрудке. С такой же поспешностью сделаны и приготовления для переправы чрез Неман в Николаеве, где в тот же день, 22 Июня, первая колонна армии переправилась на правый берег реки. За первой колонной шла к переправе вторая. Распоряжено было так, чтобы 24 Июня обеим колоннам, заключавшим в себе всю армию, идти на Вишнево и Воложин и предупредить там неприятельские войска, бывшие, по доходившим до Князя Багратиона сведениям, в Ольшанах. На переправе при Николаеве армия имела с собой только самый необходимый обоз, чтобы ускорить переход через Неман; для прочих тяжестей учреждена была другая переправа у Колодзины. Обозрение за Неманом дорог и местоположений от Николаева к Вишневу и Воложину, чрез леса и болота, неудобные для быстрого марша войск, представляло большое затруднение к переходу пространства, предстоявшего 2-й армии, тем более что, по донесениям казаков, оно уже занято было пятидесятитысячным корпусом Даву. Наполеон отрядил его 18 Июня, из Вильны на Ошмяны и Воложин, для предупреждения Князя Багратиона в Минске и вообще на тех пунктах, куда он вздумал бы обратиться для соединения с 1-й армией. Донесения казаков не остановили Князя Багратиона. Он надеялся преодолеть и неприятеля, которого встретил бы на дороге, и местные неудобства, а потому спешил окончанием переправы войск при Николаеве, но вдруг, совершенно неожиданно, армия получила от него повеление остановиться. Причиной тому были привезенные к нему на самой переправе известия, что авангард Вестфальского Короля шел в тыл 2-й армии, что Слоним занят неприятелем и впереди, влево от Николаева, у Липняшки, тоже показались французы. Это были разъезды Вице-Короля, стоявшего в Рудниках. Платов тогда же доносил, что партии его повсюду встречают большие силы французов на пространстве между Неманом и дорогой, ведущей из Вильны в Минск. Князь Багратион, увидя вокруг себя неприятеля, в тылу, на левом крыле и с фронта, принял в соображение три случая: 1) достоверность, что не найдет никаких магазинов на пространстве, разделявшем его от 1-й армии; 2) весьма худую переправу чрез Неман, которая, в случае неудачи, сделала бы его отступление совершенно гибельным, потому что сзади его находилась армия Вестфальского Короля, и 3) что, достигая соединения с 1-й армией по местам болотистым, которые заняты неприятелем, должно было потерять большое число людей, обозы, а с ними вместе продовольствие и, следовательно, обессилив себя, не доставить 1-й армии ожидаемого ею подкрепления. Вот причины, которые побудили Князя Багратиона приказать первой колонне, уже переправившейся на правый берег Немана, возвратиться назад, после чего он пошел, 23 Июня, форсированными маршами чрез Новосвержен и Кейданов на Минск, чтобы оттуда искать соединения с 1-й армией. Движение на Минск, по мнению Князя Багратиона, долженствовало быть обеспечено тем, что Даву, будучи удостоверен в его намерении переправиться чрез Неман в Николаеве и имея в виду отряженные для того от 2-й армии партии, вероятно, стянет свои войска от Минска назад к Вишневу, чрез что Князь Багратион надеялся предупредить французов в Минске. Желая более убедить французов в намерении своем продолжать переправу в Николаеве, приказал он Платову усилить партии на Вишнев и вместе с отрядом Дорохова, который между тем примкнул ко 2-й армии, занять Воложин и удерживать его до 26 Июня, а потом, для соединения с армией, отступить к Минску чрез Камень и Хатово [62] . Платов не мог вполне вьполнить сего приказания, потому что вокруг Воложина стояли главные силы Даву. Он оставил Воложин влево и повернул на Бакшты и Хатово, чтобы находиться на одной высоте с 2-й армией. Что касается до Даву, то он не дался в обман, как надеялся Князь Багратион: не остановился у Вишнева и Воложина защищать дорогу из Николаева в Вилейку, но продолжал марш на Минск. Государь, не зная еще, что Князь Багратион поступил в противность Его повеления, был уверен, что 2-я армия идет на Вилейку, тем более что Бенкендорф, возвратившийся от Князя Багратиона, привез письменное о том донесение и словесно подтвердил, что лично при нем отданы приказания идти на переправу в Николаев и потом на Вилейку. Для ускорения сего движения и для сообщения Князю Багратиону необходимости немедленного соединения с 1-й армией Государь вновь отправил к нему Бенкендорфа, с словесным повелением спешить как можно более. Бенкендорф ехал на Борисов и Минск. В нескольких верстах от Минска встретил он Губернатора и чиновников, спасавшихся из губернского города, где, по их словам, уже должны были находиться французы. Однако Бенкендорф успел проехать чрез Минск за час до вступления туда неприятеля и встретил 2-ю армию на марше не на Вилейку, как думал, или на Минск, но совсем в другом направлении, где вовсе не полагал ее найти, в Несвиже, на марше в Бобруйск.

Причины, побудившие Князя Багратиона к такому движению, удалявшему его на великое пространство от 1-й армии, были следующие: выступив из Николаева к Минску, он был в полной решимости атаковать неприятеля, если бы Минск и был занят французами. Он велел войску быть готовым к бою, идти распашным маршем, на переходах облегчать солдат сколь можно более и делать частые привалы. «Пройдя с места 5 верст, – приказывал он, – отдыхать час; отойдя потом 10 верст, два часа; перешедши 15 верст, три часа; винную и мясную порции раздавать два раза в день. Иметь в виду, что быстрое движение покроет славой всех участвовавших в оном и заслужит благоволение Государя Императора» [63] . 2-я армия радостно внимала словам любимого вождя и быстро подавалась вперед, в уверенности предупредить неприятеля в Минске или перешагнуть по его трупам. 24 Июля пришла она в Мир, где Князь Багратион получил известия, «удостоверившие его, – как он доносил, – в непомерном превосходстве сил неприятельских, которые показывались у Минска, по дорогам от Виллки и Воложина, и угрожали ему с тыла от Новогрудка. При том, – продолжает он, – я имел в виду Высочайшее повеление, объявленное мне Барклаем-де-Толли, избегать решительного сражения с сильнейшим неприятелем» [64] . Основываясь на сих уважениях, Князь Багратион отменил намерение пробиваться на Минск, но повернул на Слуцк и Бобруйск, чтобы искать соединения с 1-й армией чрез Могилев. На марше в Бобруйск пришел он в Несвиж 26 Июня, в тот день, как Государь изволил прибыть в Дрисский лагерь. В Несвиже Князь Багратион остановился на трое суток, для отдыха войск, которые, в течение десяти суток с выступления из Волковийска, шли безостановочно, усиленными маршами, по дурным дорогам, глубокими песками.

Первое известие о сем, для Императора совсем неожиданном, марше на Бобруйск получил Государь не от Князя Багратиона, а от одного офицера, который ездил из 1-й армии с приказаниями к Платову. Вот что тогда Государь писал собственноручно Князю Багратиону: «Адъютант Военного Министра, Граббе, посланный к Платову, возвратясь сей час, привез известие, что вы переменили направление ваше и пошли на Несвиж и Бобруйск, потому что Даву шел на Воложин и Минск. Не имея от вас никаких известий после вашего рапорта от 20 Июня, из Слонима, поспешаю отправить к вам Флигель-Адъютанта Князя Волконского, с тем, что удаление ваше на Бобруйск крайне будет вредно для общей связи военных дел и даст возможность Даву пробраться между Двиной и Днепром на Смоленск. Напротив того, если бы вы держались прежде данного вам направления на Вилейку или по крайней мере на Минск, то очутились бы на фланге или в тылу у Даву и тем помешали бы его движению. Ваша армия усилена всем корпусом Платова и отрядом Дорохова, которые к вам присоединились; это может составить до 50 000 под ружьем; у Даву не более 60 000, и то по надутым счетам Французской армии. 50 000 Русских весьма могут противостать 60 000 сборных войск. Я ещенадеюсь, что по получении моих повелений чрез Бенкендорфа вы опять обратитесь на прежнее направление. Отступление же на Бобруйск не иначе должны вы предпринимать, как единственно в крайнем случае. Мы ожидаем чрез несколько дней решительного сражения. Если Всевышний увенчает труды наши победой, то можно будет частию войск 1-й армии действовать в левый фланг Даву; но для сего необходимо, чтоб вы немедленно направились на его правый фланг. Я в твердой уверенности, что вы ничего не упустите, дабы приобрести Российскому воинству новую славу и наказать наглого врага, вторгнувшегося в наши пределы среди мира и союза, нас соединявшего».

Князь Багратион получил это повеление в Тимковичах, на первом переходе из Несвижа к Слуцку, а потому уже невозможно ему было обратиться к Минску, не встретясь там со всеми силами Даву и не быв атакованным с тыла или с фланга, Вестфальским Королем. Донесение его в ответ на Высочайшее повеление было следующего содержания:

«Вашему Императорскому Величеству известны мои предположения, обещавшие надежды достигнуть Минска, и причины, не позволившие ими воспользоваться. Имя противу себя Даву с 60 000 и Вестфальского Короля с армией в таковой же силе, по показаниям пленных, преследовавшего меня на всех пунктах, с твердым упованием на храбрость воинства Российского, я никогда не помышлял о числе их, но все меры употреблял, исполняя в точности начертания Вашего Величества, чтобы не дать неприятелю в первых его стремлениях чем-либо воспользоваться и получить малейшую поверхность над войсками, мне вверенными; данное же мне направление на Новогрудек не только отнимало у меня способы к соединению чрез Минск, но угрожало потерей всех обозов, лишением способов к продовольствию и совершенным пресечением даже сношений с 1-й армией. Быв в таком положение, с изнуренными войсками от десятидневных форсированных маршей по песчаным весьма дорогам, я принял оное за крайность, в которой и Ваше Императорское Величество позволяете отступление к Бобруйску. Вся цель моей жизни состоять в едином желании иметь счастие быть угодным Вашему Величеству; сберегая вверенных мне защитников Отечества, я не пожалею собственно себя ни в каком случае, чтобы усугубить славу Российского воинства, благоденствие Твоего народа, и с упованием на Всемогущего Бога потщусь не допустить врагов распространить дерзость свою на Смоленск.

Из сведений, частно ко мне доходящих и от пленных получаемых, совершенно известно, что наибольшие силы Наполеона обращены к уничтожению меня, яко слабейшего; но я все средства употреблю, чтобы Ваши надежды, Всеавгустейший Монарх, были оправданы во всей мере, и, соображаясь с движениями неприятельских сил и собственными возможностями, буду изыскивать средства, поражая неприятеля, проложить себе путь к соединению с 1-й армией. Но, быв отвсюду окружен и стесняем непомерно превосходными силами, я не смею отвечать за успех в моих намерениях, если Ваше Императорское Величество не соизволите повелеть 1-й армии, сколь возможно скорее, непременно атаковать неприятеля, против оной находящегося и по всем обстоятельствам быть долженствующего в весьма ограниченных силах. Простите, Августейший Монарх, смелости, с каковой дерзаю предлагать Вам сию спасительную и единственную, по мнению моему, меру противу наглого стремления неприятеля, и уверенно, что, напав с твердой решимостью, без сомнения уничтожены будут его надежды, родившиеся от отступления. 1-я армия, имея в тылу своем укрепленный лагерь, будет иметь возможность и в случае невыгод удержать неприятеля; а чрез предприятие таковое преподаны б были мне хоть малейшие способы к соединению, без чего я, конечно, не смею обещать ничего верного».

Возвратимся к трехдневному пребыванию Князя Багратиона в Несвиже. Тотчас по вступлении своем в Несвиж, 26 Июня, велел он Платову, пришедшему из Хатова в окрестности Мира, посылать в разные стороны партии, чтобы открыть и удерживать неприятеля, пока армия будет отдыхать. Через несколько часов показался неприятель у Кореличей. Это был авангард Вестфальского Короля, который с начала войны и до того самого времени еще не появлялся в виду арьергарда 2-й армии, потому что действовал медленно. Вступя 18 Июня в Гродно, он должен был, по назначению Наполеона, идти непосредственно за Князем Багратионом, но, отправив вперед авангард, проведя в Гродно четыре дня, употребленные на переправу войск, на устройство их дальнейшего следования, на удовольствия, пышные приемы Поляков, которые, при его вступлении в Гродно, тотчас же начали сзывать конфедерацию и ополчаться против России. Однако долее 4 дней нельзя было медлить, потому что Наполеон, быв деятельнее своего меньшого брата, успел уже в это время отрезать Князю Багратиону прямое сообщение с 1-й армией и писал Вестфальскому Королю: «Двиньте вперед Поляков, поручите авангард Понятовскому; назначьте к нему все легкие войска и будьте во всякое время готовы подкреплять его. Багратиону не до того, чтобы маневрировать, возвращаться и с вами вступать в дело: он старается только уходить. Итак, не оставляйте русских в покое; удерживайте их, когда они подвигаются вперед, заступайте им дорогу, если они поддадутся назад» [65] .

Столь настоятельные повеления вывели Короля Иеронима из бездействия, и он тронулся из Гродно, вслед за своими передовыми войсками, 22 Июня, когда Князь Багратион был у Николаева. 26-го, при вступлении Князя Багратиона в Несвиж, Иероним пришел в Новогрудек, а авангард его, состоявший из трех конных Польских полков, в Кореличи. Здесь имели они первую схватку с отрядом Платова, расположенным впереди Мира. Казачьи Генералы Иловайский-5 и Карпов-2 ударили на Поляков и гнали их до Новогрудка. Поздно вечером Платов отступил к Миру и, не доходя до него 5 верст, остановился, чтобы сосредоточить раскомандированные свои полки. Князь Багратион заключил из его донесения, что показавшиеся у Кореличей Поляки должны были иметь за собой большие силы, а потому приказал Платову не трогаться из Мира и удерживать неприятеля. В подкрепление Платову отрядил он Генерал-Адъютанта Васильчикова с тремя полками конницы и двумя пехоты.

Платов устроил засаду. Впереди, к Кореличам, поставил 100 казаков для наблюдения за неприятелем, которого старался заманить ближе к нашему главному отряду. По сторонам дороги, вправо и влево, в скрытых местах засели отборные казаки. Они должны были ударить на неприятеля, когда он пойдет за той сотней, которая стояла впереди и имела приказание, в случае натиска на нее, отступать торопливо. Распоряжения Платова удались в полной мере.9 Июня три Польских уланских полка, под начальством Турно, впали в засаду, были разбиты, преследуемы 15 верст и потеряли 248 пленных. «Перестрелки с неприятелем не вели, – доносил Платов, – а бросились дружно в дротики и опрокинули его, не дав времени поддерживаться стрельбой. Поляки так упорно сопротивлялись, что пленные были все переранены. Ни один не сдавался, пока не был сбит с лошади». На следующий день дело возобновилось. В подкрепление Турно, Вестфальский Король отрядил кавалерийскую дивизию Рожнецкого. К Платову подошел Васильчиков. Заметя намерение неприятелей атаковать наш арьергард, Платов употребил против них тот же самый маневр, который накануне был столь удачен, и поставил в засаду отряд Васильчикова. Рожнецкий тронулся вперед. Васильчиков пропустил его мимо себя и потом ударил ему во фланг, между тем как Платов атаковал неприятеля с фронта. Завязался жаркий бой, грудь на грудь. Поляки были смяты, опрокинуты. К совершенному поражению их способствовал также неожиданный случай: появление Генерал-Майора Кутейникова, который, возвращаясь с бригадой из дальней командировки, пришел во время дела на поле сражения, в тыл неприятелю, и тотчас пустился в атаку. Рассеянные остатки полков Рожнецкого спаслись бегством, оставив в наших руках много пленных, число коих не выставлено в донесении, на скорую руку писанном. Пока Платов три дня торжествовал над авангардом Вестфальского Короля, 2-я армия отдыхала у Несвижа и потом выступила к Бобруйску. Даву между тем занял Минск, где была ему сделана самая пышная встреча: звонили колокола, гремела музыка на галерее Ратуши; дорогу его усыпали цветами. Именем своего Императора объявил Даву жителям, что «непобедимая армия Наполеона пришла для возвращения Полякам отечества, – и что несметные корпуса ее или покроют Россию своими костями, или Польше будет возвращена самостоятельность и прекратится влияние России на дела Европы» [66] . Наполеон благодарил Даву за успешные его действия и за преграждение пути Князю Багратиону, но был недоволен медленностью Вестфальского Короля и писал ему: «Невозможно маневрировать хуже; вы будете причиной, что Багратион успеет уйти, и я лишусь плода самых искусных соображений, лучшего случая, какой, может быть, более не представится во весь поход» [67] . Справедливо было неудовольствие Наполеона против Вестфальского Короля, но и Государь не оставил Князя Багратиона без замечания за то, что он не успел занять Минска. «Направление ваше сперва на Вилейку, а потом на Минск, – писал к нему Государь, – было сделано в надежде, что, находясь столь часто в походах с славным нашим полководцем Князем Суворовым-Италийским, вы предупредите неприятеля на сих важных пунктах, не столько для того, чтобы совершенно соединиться с 1-й армией, как для поставления 2-й армии на направление, имеющее в тылу центр России, чем действия обеих армий сделались бы удобнее и деятельнее. По рапорту вашему, вы могли быть в Минске 27 Июня; неприятель же занял оный 26-го и по самым достоверным свидетельствам состоял не более как в 6000. Посему, продолжая быстро марш ваш на Минск, вы несомненно вытеснили бы его и, прошед за Минск, по обстоятельствам, либо удерживали сие место, либо могли уже свободно отступать на Борисов, где опять наступление неприятеля могло быть преграждено. Но ныне следует помышлять о будущем, а не о прошедшем».