Текст книги "Описание Отечественной войны в 1812 году"

Автор книги: Александр Михайловский-Данилевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 61 страниц) [доступный отрывок для чтения: 22 страниц]

Если у вас не хотят разрыва с Францией, то надобно поторопиться прислать кого-нибудь для переговоров. Чем более будете вы медлить, тем более умножатся мои приготовления. Если же вы решились воевать, то вы действуете основательно, и все, что у вас сделано в этом отношении, в порядке вещей. Выбор минуты, когда начнется война, будет зависеть уже не от политики, но от военных соображений».

По приезде в Петербург Чернышев письменно представил Государю слова, сказанные ему Наполеоном. Его Величество сделал на донесении следующие собственноручные отметки, которые опровергают доводы, на коих Наполеон основывал свои притворные жалобы: 1) Наполеон говорил, что Государь обязался Тильзитским договором исполнять декреты Берлинский и Миланский. – «В Тильзитском трактате, – замечает Император, – о сих декретах упомянуто не было». 2) «Герцог Ольденбургский, – продолжал Наполеон, – нарушил обязанности свои, как член Рейнского Союза, не послав войск в последнюю войну с Австрией». – «Герцогу, – заметил Государь, – не было сделано предложения об отправлении на эту войну войск его, которые едва существовали и только что начинали формироваться». 3) Наполеон жаловался, что Князю Куракину не высылали полномочий. Государь написал: «Князь Куракин имел полномочие выслушивать все предложения; но нельзя было дать ему власти окончательно подписывать договоры, без представления их на ратификацию, а этого-то Наполеон и хотел».

До какой степени мирные соглашения, с которыми 13 Февраля отправил Наполеон Чернышева к Государю, были неискренни и имели целью только усыпить Россию, свидетельствует то, что накануне, 12 Февраля, заключил он тайно союз с Пруссией, обязавшейся, в случае войны Наполеона с Россией, поставить под его знамена 20 000 человек, с 60 орудиями, и снабжать Французскую армию продовольствием во время прохода ее через Пруссию. Берлинскому Двору невозможно было оставаться нейтральным в приближавшейся войне между двумя Империями. Выбор, на чью сторону обратиться, также не мог быть сомнителен. Французские войска занимали Прусские владения и несколько крепостей, а потому Пруссия должна была согласиться на союз с Наполеоном, столько же противный личным чувствованиям Короля, сколько и выгодам Пруссии. Ее Правительство было убеждено в неодолимости Наполеона, в невозможности сопротивляться его воле и полагало свое спасение в беспрекословной ему покорности [17] . Как действие принуждения, союз тяготил Короля, соединенного с Государем самой тесной дружбой. «Жалейте обо мне, но не обвиняйте меня, – писал он к Императору. – Если война вспыхнет, то мы будем вредить друг другу только в крайних случаях. Сохраним всегда в памяти, что мы друзья и что придет время быть опять союзниками. Уступая непреодолимой судьбе, сохраним свободу и искренность наших чувствований».

В одно время с привезенными Чернышевым предложениями получил Государь известие о союзе Наполеона с Прусским Королем и приближении Французских войск к Одеру. Следственно, в ответ Наполеону надлежало сообразить не одни предложения, им сделанные, но также новый союз его с Пруссией и наступательное движение его армии. Наконец, должно было положить пределы умеренности, без чего Наполеон, беспрестанно твердя о своем миролюбии и между тем все подвигаясь вперед, мог бы подвести свою армию к самому Неману. Государь приказал объявить ему, что, доколе Французские войска останутся в занимаемых ими тогда позициях, Его Величество из пределов России не выйдет, но переправу главных сил Наполеона через Одер или присоединение значительных подкреплений к авангардам их, находившимся по правую сторону Одера, примет за объявление войны. Сим способом Государь предоставлял Наполеону средство избегнуть войны и между тем войти в переговоры.

Для прочного мира с Францией необходимо было нейтральное Государство между ней и Россией, не занятое войсками их Империи. Потому, Марта 27, Государь велел известить Наполеона, что предварительным условием для начатия переговоров должно быть положительное обещание его: вывести свои войска из Пруссии и уменьшить Данцигский гарнизон. В случае принятия сих статей Наполеоном Князю Куракину приказано было вступить в объяснения о предложениях, привезенных Чернышевым, на следующих основаниях: 1) Требовать от Франции обещания, что непосредственным следствием дружественного соглашения будет совершенное очищение от Французских войск Шведской Померании, Рюгена и Прусских владений, включая и окрестности на Одере, также умаление Данцигского гарнизона до того числа войск, какое было перед 1 Января 1811 года. 2) Объявить, что Россия не может изменить своих правил насчет торговли нейтральных Держав, но готова вступить в переговоры об исключительных дозволениях, только бы они не вредили торговым сношениям ее. 3) Если Франция удовлетворит Россию по первому пункту и откажется от притязаний своих по второму, то Государь соизволяет на перемены в тарифе, которые, не нарушая его в существе, будут согласны с желаниями Наполеона по некоторым статьям. 4) Если два первых пункта не встретят затруднений, то Государь охотно вступит в переговоры об Ольденбурге и откажется от протеста. К сему наставлению приложено было письмо Государя к Наполеону, которое Князь Куракин должен был вручить ему лично. Послу приказано было войти на аудиенции в подробнейшие объяснения, с твердостью защищать требования наши, ни под каким предлогом не ослаблять их, не уступать никаким внушениям, ибо, сказано в данном ему повелении, Государь решился скорее начать войну, нежели подписать то, что несовместно с достоинством и выгодами России.

15 Апреля Князь Куракин имел аудиенцию у Наполеона, сообщил ему предложения Государя и получил от него следующий ответ: невозможно вывесть войск из Пруссии; «требование ваше почитаю обидой. Вы пристаете ко мне с ножом. Честь не позволяет мне согласиться. Разве в Петербурге до такой степени забылись, что угрозами думают склонить меня на свои желания? Начнем договариваться; условимся в том, чего хотим». Посол сказал, что не может приступить к переговорам, доколе не получит положительного обещания очистить от Французских войск Померанию и Пруссию и уменьшить Данцигский гарнизон. «Вы поступаете как Пруссаки перед Венским сражением, – отвечал Наполеон, – они требовали вывода войск моих из северной Германии». На возражение, что сам Наполеон утверждал в Тильзите, сколь необходимо для прочности союза быть между Россией и Францией независимому Государству, Наполеон отвечал: «Не могу согласиться на ваши предложения; не настаивайте в принятии их, если хотите договариваться».

Все доводы Посла были тщетны, и на замечание его, что наши войска выступят за границу, если Французская армия перейдет за Одер, Наполеон отвечал: «Мое положение различествует от вашего. Земли, где стоят мои армии, принадлежат мне или моим союзникам. Варшавское Герцогство под моим покровительством; Король Саксонский член Рейнского Союза; Король Прусский мой союзник: и я должен защищать их. Но вы не можете перейти ваших границ, не нарушив прав чужого владения. В Варшавском Герцогстве найдете вы сопротивление, и, если последует оружейный или пистолетный выстрел, я приму его за объявление войны. Не получая долго ответа на посланные с Чернышевым предложения, я беспокоился и, предвидя скорое начатие военных действий, велел Даву отражать вас. Я также приказал Лористону и Посланникам Рейнского Союза в Петербурге выехать оттуда, когда они узнают о переходе ваших войск за границы. Если вы будете стоять за Неманом или даже займете Мемель, я не тронусь за Вислу; но если перейдете через Неман, вступите в Кенигсберг или Варшавское Герцогство, Даву атакует вас. Я прикажу Лористону остановиться в Мариенверде и ожидать, кто будет назначен вашим Государем для переговоров». – «Но, может быть, между тем военные действия уже начнутся», – заметил Князь Куракин. «Тогда я предложу перемирие, – отвечал Наполеон. – Поговорите с моим Министром Иностранных Дел и подпишите перемирие, первым действием которого будет отступление ваше за Неман. В случае если бы Кенигсберг был уже занят, войска мои отойдут за Пассаржу. Повидайтесь с Министром, но не настаивайте в условиях, которых я не могу принять. Если же вам непременно велено предложить их, дайте такой оборот делу, чтобы мне не быть вынужденным отвергнуть ваши требования» [18] .

Двусмысленность последних слов Наполеона была в совершенной противоположности с тем, что говорил он при начале аудиенции, где решительно отказался выводить войска из Пруссии. Неясность и темнота последних выражений его, подававших некоторую, хотя, впрочем, слабую надежду на согласие, свидетельствовали, что в нем самом происходила какая-то борьба, что, готовый двинуться на Россию, он, по временам, еще колеблется. Однако не более одних суток оставался он в нерешимости. Министр Иностранных Дел Маре, с которым Князь Куракин имел совещание, немедленно после аудиенции у Наполеона, не только не воспротивился предложениям Государя, но даже согласился на проекты двух конвенций: одной о перемирии, на случай, если военные действия уже восприяли начало, а другой о выступлении Французов из Пруссии и Померании, и статьях касательно торговли. Проекты приготовлены были Князем Куракиным на другой день. Оставалось утвердить их подписью, для чего Маре хотел испросить приказания Наполеона. Судя по словам его, казалось не подверженным сомнению, что он получит на то повеление; казалось, что мир не нарушится и не возгорится война, кровопролитнейшая из всех, веденных в новейшие времена. Случилось противное. Наклонность Наполеона к миру была мгновенна и уступила место обуревавшей его страсти к бранным тревогам. Вскоре, по-прежнему, взяла над ним верх очаровательная для него мысль: одержать еще новые победы, вступить с торжеством в одну из Русских столиц или в обе вдруг, приковать к своей колеснице еще одну Державу, величайшую из Держав вселенной!

Ровно две недели, каждый день, наш Посол, письменно и словесно, обращался к Маре о подписании конвенции, для начатия потом переговоров. Маре всякий раз извинялся неимением еще повелений. «Такие отзывы, – доносил Князь Куракин, – беспрестанные отлагательства, пустые извинения достаточно доказывают, что Наполеон не намерен принять наших предложений и предпочитает вести войну, для остановления коей единственным средством было бы согласие на требования Государя. Во всем видна только цель Наполеона выиграть время и оставить нас в неизвестности» [19] . Между тем все предвещало неминуемую войну. Полмиллиона войск толпились между Рейном и Одером. Короли Вестфальский и Неаполитанский, Вице-Король Италийский и все Маршалы были уже при корпусах, вверенных начальству их. Наполеон учреждал народную стражу на время своего отсутствия и составлял положение о регентстве на случай своей смерти. Гвардия выступила из Парижа; тронулись оттуда экипажи и верховые лошади Наполеона; везде говорили о скором, непременном его отъезде. Положение Князя Куракина становилось час от часу затруднительнее. Маре не давал ему ответа; Прусский Посланник избегал его; Австрийский посол, Князь Шварценберг, издавна с ним дружный, уехал из Парижа, не сказав ему ни слова. После самых убедительных домогательств Посол наш был приглашен Министром Иностранных Дел на совещание. Желая, чтобы конференция сия не прошла, как все предшествовавшие, в бесплодных прениях, Князь Куракин отвечал принятием приглашения, но с условием, что потребует паспортов, если в предстоящем заседании не получит удовлетворительного отзыва. «К сему поступку, – доносил он ГОСУДАРЮ, – обязывали меня честь, совесть, достоинство Вашей Империи, тем более что чрез сутки назначался отъезд Наполеона к армии». Но и эта конференция, самим Французским Министром назначенная, не состоялась. Маре только спросил письменно у Князя Куракина: имеет ли он полномочие на заключение договора? На другой день, не повидавшись с нашим Послом, уехал он из Парижа в Дрезден, не дав ему ответа и не снабдив его требованными паспортами. Вслед за Министром Иностранных Дел должен был и Наполеон отправиться в Дрезден.

Государю неизвестно было, как примет Наполеон решительные Его предложения и согласится ли очистить Пруссию и Померанию, для начатия потом переговоров. В случае отказа Наполеона остановить дальнейшее движение своих войск и переправы их на правый берег Одера, Государь, решась принять это за объявление Войны, положил выступить за границы и действовать наступательно. Для перехода через Неман избраны были три пункта: Олита, Мереч и Гродно. В непроницаемой тайне и под видом сплавки хлеба и леса в Кенигсберг свозили на сии пункты большие запасы продовольствия, а для построения мостов лес, якоря, канаты [20] . Корпусным командирам разосланы были повеления о принятии нужных мер к выступлению, по первому о том известию. Куда им следовать, где переходить границу и как потом действовать, все подробно было объяснено в повелениях, данных им в конвертах, запечатанных Императорской печатью. Корпусным командирам разрешалось вскрыть конверты не прежде, как по получении приказаний к выступлению. Все было готово к походу за Неман, если бы значительные силы Наполеона показались на правой стороне Одера, как вдруг новое политическое происшествие разрушило наступательные предначертания и заставило помыслить об ином роде войны – действиях оборонительных.

Австрия, до Марта месяца 1812 года, не заключала с Францией никаких обязательств; но, видя приближение разрыва России с Наполеоном, собирала в Галиции наблюдательный корпус, желая в возгоравшейся войне сохранить вооруженный нейтралитет. Наполеон не согласился на сие желание и требовал, чтобы Венский Двор соединился с ним союзным договором [21] . Победителю не могли отказать; Австрийский Посол в Париже, Князь Шварценберг, получил приказание заключить союзный договор, который и подписан 2 Марта. Сущность его состояла в том, что Австрия и Франция ручались в неприкосновенности своих владений и обязывались, в случае нашествия на них, помогать одна другой 30-тысячным корпусом. Наполеон желал первоначально, чтобы сей корпус состоял из 50 000 человек, на что, однако же, не склонился Император Франц. Во время войны России с Францией Австрия обязывалась выставить обещанные 50 000 к Апрелю и подчинить их начальству Наполеона, с тем чтобы корпус не был раздробляем, но оставался всегда в совокупности. Наполеон ручался, что Галиция останется за Австрией, которой, однако, предоставлялось на волю, если она пожелает, обменять Галицию на Иллирию. В случае счастливой войны против России Наполеон обещал Венскому Двору вознаграждение за его участие. Он хотел, чтобы начальство над вспомогательным Австрийским корпусом было поручено одному из Эрцгерцогов, дабы тем показать всему свету, сколь тесен союз его с Австрией; но предложения, сделанные по сему предмету Эрцгерцогам Карлу и Иоанну, не были ими приняты, и Главнокомандующим назначен Князь Шварценберг.

Известие о сем союзе пришло к Государю в то самое время, когда Его Величество был готов дать армии повеление двинуться за Неман, если бы войска Наполеона перешли на правый берег Одера или стали подходить значительные подкрепления к тем корпусам, которые находились на Висле. Французы начинали уже исподволь, в небольших отделениях, переправляться через Одер. Главнокомандующий 1-й армией, Барклай-де-Толли, находившийся в Вильне, испрашивал у Императора разрешение на движение наступательное, донося, что пора трогаться вперед; но нечаянная весть о союзе Австрии с Наполеоном изменила намерения Государя насчет действий за Неманом. Его Величество отвечал Главнокомандующему: «Важные обстоятельства требуют зрелого размышления о том, что нам предпринять. Посылаю вам союзный договор Австрии с Наполеоном. Если войска наши сделают шаг за границу, то война неизбежна и по сему договору Австрийцы будут находиться позади левого крыла наших армий. С другой стороны, Французский Посол положительно уверяет, что Мемель и Кенигсберг не будут заняты и что он шлет повеление от Наполеона остановить движение войск к сим городам, если бы оно было исполнено каким-либо из Французских генералов, для чего уже отправлен им адъютант с поручением объявить о том Маршалу Даву. Я немного полагаюсь на такие уверения, но их должно принять в уважение. По приезде Моем в Вильну окончательно определим дальнейшие действия. Между тем возьмите меры, чтобы все было готово, если решимся начать войну, и ни в чем не случилось остановки» [22] .

Вслед за известием о союзе Наполеона с Австрией Государь получил донесение о приближении Французских войск к Кенигсбергу. Хотя Его Величество не имел еще ответа, каким образом принял Наполеон последние предложения, посланные 27 Марта, и не знал еще о безуспешных настояниях Своего Посла в Париже, однако же почел нужным отправиться к армии в Вильну. Поутру, в день отъезда, Император писал Шведскому Принцу: «Известия об Австрии неприятны; но с постоянством и твердостью надеюсь кончить успешно приближающуюся борьбу. Разделяю мнение Вашего Высочества не отвергать конгресса, если Наполеон предложит его, с тем, однако же, чтобы первым условием переговоров была независимость северных Держав. Без крайней необходимости Я не буду начинателем. Приехав в Вильну, Мне легче будет судить о положении дел и о том, что предпринять».

9 Апреля, в два часа пополудни, Государь отправился в армию. В коляске с Его Величеством находился Обер-Гофмаршал Граф Толстой. Перед отъездом Император слушал в Казанском Соборе молебствие, которое совершал Новгородский Митрополит Амвросий. Тысячи молившихся о благополучном путешествии наполняли церковь: ни для кого уже не была тайной настоящая причина отъезда ИМПЕРАТОРА. Все знали, что Монарх отправлялся туда, где должна была решиться участь Отечества, а с ним и Европы. 14 Апреля приехал Император в Вильну. Кроме адъютантов Его Величества, находились при особе Его: супруг Великой Княгини Екатерины Павловны, Принц Георгий Ольденбургский, Канцлер Граф Румянцев, генералы: Беннигсен, Граф Аракчеев и Граф Армфельд, Действительный Тайный Советник Граф Кочубей, Государственный Секретарь Шишков, Статс-Секретарь Граф Нессельроде – и бывшие прежде в Прусской службе: Министр Барон Штейн и Генерал-Майор Фуль, которого мнения насчет войны тогда много уважались.

Первые две недели прошли в смотре войск, для чего Государь ездил по местам расположения 1-й армии. Исправнейшей дивизией найдена была 3-я пехотная, Коновницына. Император назвал ее образцовою и поставил в пример прочим. «У нас все еще смирно, – писал Государь к Генерал-Фельдмаршалу Графу Салтыкову от 19 Апреля. – Армия в самом лучшем духе. Артиллерия, которую Я успел осмотреть, в наипрекраснейшем состоянии. Возлагая все упование Мое на Всевышнего, спокойно ожидаю дальнейших событий». Ожидание было непродолжительно. Наполеон между тем отправился из Парижа в Дрезден, куда прибыл 4 Мая. Перед отъездом послал он к Государю своего Генерал-Адъютанта Графа Нарбонна с предложениями, по-видимому, клонившимися к миру, но на самом деле целью Наполеона было только выведать настоящие намерения Государя и узнать, что происходило в Вильне [23] . Вместе с тем Наполеон велел армии перейти через Одер и приблизиться к Висле.

В исходе Апреля приехал в Вильну Граф Нарбонн. «Сообщения, которые он Мне привез, – писал Государь Наследному Шведскому Принцу, – содержат в себе множество несправедливых жалоб на Россию и много такого, что истолковано совершенно в превратном виде». Сии жалобы также были пространно изложены в доставленной Нарбонном ноте Французского Министерства. В ответе нашем пояснили самым подробным образом все спорные статьи, возникшие в течение двух лет; повторили все, что с 1810 года было поставляемо на вид Наполеону о несправедливости нератифицированной им конвенции, касавшейся Польши, об Ольденбургском деле, о торговле с нейтральными Государствами, о точном соблюдении Россией Тильзитского договора, о нарушении сего трактата Наполеоном. В заключение объяснены были обстоятельства, которые побудили Государя заботиться о средствах к обороне. Развитие сих средств было потом выставлено Наполеоном единственной причиной разрыва, между тем как они были только естественным следствием насильственных мер, посредством коих Французское владычество распространялось и приближалось к России. Виды на будущее, столь несогласные с сохранением всеобщего спокойствия, предписывали пещись о безопасности Империи. Что сталось бы с Россией, если бы она иначе судила о событиях, совершавшихся перед целым светом, внушавших столь справедливые опасения, и без принятия оборонительных мер дожидалась сбора более 500 000 человек в сопредельных ей землях? Ее вооружения соответствовали вооружениям Франции, армии коей, равно как и войска ее союзников, все более и более подвигались к Неману. В таком положении дел оставалось одно средство для избежания войны, и это средство находилось во власти Наполеона, а именно: согласно предложениям Государя очистить Пруссию и Шведскую Померанию и потом приступить к переговорам.

Вот сущность отзыва, данного Графу Нарбонну, которого Государь два раза удостаивал принимать в особенных аудиенциях. Вскоре после отъезда его из Вильны Государь получил донесение от Кутузова о подписании предварительных статей мира в Бухаресте, что сопряжено было с великими затруднениями. Французский Поверенный в Делах в Константинополе не переставал уверять Порту, что в самой скорости между Россией и Францией возгорится война, что Русские будут на Дунае малочисленны, что для Турции, в которой, по его словам, Наполеон принимал живейшее участие, настал самый благоприятный случай загладить ее многолетние неудачи. То же самое подтверждал Наполеон в письмах к Султану, предлагая ему заключить с Францией тесный союз и возвратить все завоевания, сделанные Русскими в течение последних шестидесяти лет. Государь, со Своей стороны, именем Отечества вызывал Кутузова употребить все усилия для заключения мира. Кутузов отвечал следующими словами, которые должны запечатлеться в сердце каждого Русского: «Вы, Всемилостивейший Государь, изволите вызывать меня именем Отечества, которое, конечно, и я люблю всеми чувствами: но где имя Ваше, Государь, там не надобно мне гласа Отечества» [24] .

Турки начинали склоняться на обольстительные внушения Французов и были доведены ими до такого колебания, что неуступчивость с нашей стороны могла произвести разрыв. Тогда Кутузов решился переступить по одной статье данное ему полномочие и 4 Мая подписал в Бухаресте предварительные условия мира. В оправдание свое он доносил: «Предаюсь великодушию Вашего Императорского Величества. Что я ничего лучшего сделать не мог, тому причиной положение дел в Европе; что я никаких не упустил стараний и способов, тому свидетель Бог. Уважьте, Всемилостивейший Государь, что при всех лестных обещаниях, от Франции Порте делаемых, и при ожидании неприятностей для Порты в случае ее отказа заключить мир, выгоднейший Ясского и Кайнарджийского, ибо Порта лишается своих лучших пяти крепостей и с немалым пространством земли, дело не пустое. Но ежели, за всем тем, выгоднее будет разорвать все, мной сделанное, в таком случае приму без роптания все, что касательно меня последовать может: несчастие частного человека с пользой общей ни в какой расчет не входит» [25] .

Через два дня после подписания мира приехал в Бухарест новый Главнокомандующий Дунайской армией, Адмирал Чичагов. По получении из Константинополя ратификации мира должен он был, с одной частью армии, выступить через Сербию к берегам Адриатического моря и действовать против Наполеона с Славянскими племенами, там обитающими и находившимися тогда под владычеством Франции. Кутузов, сдав Чичагову армию, поехал в Петербург.

В одно время с донесением Кутузова о мире пришло уведомление из Вены, что одна крайность и изнеможение воспретили Венскому Двору объясниться с Наполеоном голосом твердым и, к прискорбию, побудили заключить союз. Император Франц изъявлял живейшее желание, чтобы Государь вошел в его положение и сообразно тому судил об его поступке. Он уверял в продолжении прежней привязанности, содержании втайне совершенного согласия насчет выгод обоих Дворов; говорил, что отнюдь не будет считать себя участником в злополучной борьбе на севере, если бы она загоралась; что за исключением 30 000 человек, в которых он не мог отказать Наполеону, требовавшему 50 000, коих число никогда не будет увеличено, доброе согласие может сохраняться на остальных границах, занятых Русскими и Австрийскими войсками. Далее Император Франц говорил, что он ожидает только уверений с нашей стороны в этом отношении и тогда уничтожит вооружения на южной границе; наконец, что при некотором обороте войны может наступить время, когда ему возможно будет явно показать участие, которого он никогда не перестанет питать к Государю [26] . Уверения в неизменности чувствований Императора Франца повторены были словесно в Вильне возвращавшимся из Петербурга в Вену Австрийским Поверенным в Делах, Лебцельтерном. Государь отвечал ему, что будет соображать Свои действия с поступками Венского Двора.

Исчисление армий Наполеона и императора Александра

Состояние Французской армии в 1810 году. – Состояние ее в 1811 году. – Формирование резерва. – Расписание армии, назначенной для нашествия на Россию. – Числительная сила Наполеоновой армии. – Военные распоряжения Императора Александра. – Учреждение рекрутских депо в 1808 году. – Состояние Российской армии к 1 Января 1811 года. – Изменения в составе армии в течение 1811 года. – Военные силы России в 1812 году. – Образование резервных армий. – Образование 1-й и 2-й Западных армий. – Состав и расписание трех действующих армий. – Формирование новых дивизий и волонтерных войск. – Войска, не вошедшие в состав действующих армий. – Запасные парки.

Изложив происшествия до Мая месяца 1812 года, когда оставалось только шесть недель до нашествия неприятельского, и показав предлоги, под коими Наполеон таил сокровенную цель свою поколебать Россию, представим, какие силы собраны были врагом нашим для нашествия и в чем заключались оборонительные средства России.

Во Французской Империи считалось, со времени присоединения к ней Голландии и разных областей Германии, 45 100 000, в Иллирийских провинциях 1 500 000, в Королевстве Италийском 6 400 000, всего, под непосредственным владычеством Наполеона, более 50 000 000 жителей. В исходе 1810 года, когда Наполеон утвердился в намерении напасть на Россию, его армию составляли:

Почти во всех пехотных полках было по пяти батальонов, в конных по четыре эскадрона. Артиллерия была разделена на 8 полков пеших и 6 конных. Все сии войска, в конце 1810 года, распределены были следующим образом:

Сверх того: 1) во Франции находились все четвертые и пятые батальоны полков Германской армии и пятые батальоны полков, употребленных в других землях; 2) гвардии, частью во Франции, частью в Испании, 24 батальона и 22 эскадрона; 3) 62 батальона и 20 эскадронов иностранных войск, которые назывались «вспомогательными».

По списку 15 Февраля 1811 года состояло действующих войск:

Весь 1811 год употреблен был на составление новых полков и пополнение уже существовавших прежде, к чему назначены были конскрипция и войска бывшего Голландского Королевства, вошедшего в состав Франции. Линейная пехота умножена семью, легкая тремя полками. Находившиеся в Германии полки сформированы в 6 батальонов: пятые поступили в число действующих, шестые остались во Франции. В кавалерии вновь сформировали 1 конноегерский и 2 Польских уланских полка. Каждый кирасирский полк приведен в 1 100 человек. Из 30 драгунских полков оставили 24 и расформировали 6, для составления из них 9 конноегерских полков, вооруженных пиками, что Наполеон почитал нужным для действия против казаков. В артиллерии прибавили 2 полка пеших; гвардия умножена 14 батальонами и 2 эскадронами и состояла из 38 батальонов и 28 эскадронов.

К 15 Октября 1811-го переформирование и усиление войск было кончено. По списку того числа, армия состояла из 850 000 человек, разделенных на 815 батальонов и 380 эскадронов, и распределена была следующим образом:

Кроме сих войск, Наполеон располагал также войсками своих союзников, военные силы которых в начале 1812 года, находившиеся в распоряжении Наполеона, состояли в следующем:

С таким количеством войск Наполеон мог, не ослабляя сил своих в Испании, двинуть громадную армию против России. Однако, несмотря на обширность своих способов, он приготовил резерв на случай неудачи в замышляемом нашествии. Обыкновенная конскрипция казалась ему для того недостаточной, и он прибегнул к средству чрезвычайному, призвав к поголовному вооружению народонаселение Французской Империи и Италийского Королевства. Вооружение сие, названное народной стражей, разделялось на три набора. В первый набор записаны все молодые люди от 20 до 26 лет, которых во Франции и Италийском Королевстве нашлось 1 940 000. Во второй поступили люди от 26 до 40 лет, бывшие в состоянии носить оружие. Число их простиралось до 4 000 000. В третий набор– люди от 40 до 60 лет. Употребляя на службу только пятую часть набора, Наполеон мог из первого иметь под ружьем 580 000, а из второго 800 000 человек. Народная стража была разделена на когорты, которые назначались только для внутренней службы во Франции и охранения границ ее. Сто когорт первого набора, каждая из 1 120 человек, долженствовали немедленно поступить в распоряжение Военного Министра. Несмотря на торжественное обещание и определение Сената не выводить когорт за пределы Франции, большая часть из предоставленных в распоряжение Военного Министра когорт первого набора, 95 000 человек, в течение 1812 года посланы были за Рейн, где составили из них маршевые батальоны и потом отправили в Россию.Устроив средства нашествия на Россию и, в случай надобности, обороны Франции, Наполеон занялся в начале 1812 года образованием так называвшейся Великой Армии, назначенной против России. Она состояла из гвардейского, 12 пехотных и 4 резервных кавалерийских корпусов. В гвардейском и пехотных корпусах находилось по 1 легкой кавалерийской дивизии; число же пехотных дивизий в корпусах было не равно, от двух до шести.

ГВАРДИЯ, под начальством Маршалов Мортье, Лефевра и Бессьера.

Пехота,4 дивизии: 1 старой гвардии, 2 молодой гвардии и 1 Польская; конница,1 легкая дивизия – 54 батальона, 35 эскадронов.