Текст книги "Подлинная история девочки-сорванца. История вторая. (СИ)"

Автор книги: Александр Машков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

– Это моя Сашенька! Что ты её пугаешь?!

– Сашенька? – наклонился надо мной дядя, – Ты правда, девочка? – я кивнула. Тогда дядя схватил меня и усадил к себе на руки. Уютно устроившись, я не брыкалась, понимая тщетность своих попыток вырваться из стальных мышц похитителя.

– Папа! – кричал сзади Саша, – Отпусти её!

– Ни за что! – рычал папа, унося меня к себе.

– Мама! – крикнул он, посмотри, кого я нашёл! Девочку! – неожиданно ласково сказал он, целуя мня в макушку.

– Это не ты её нашёл, а Саша! Отдай её Саше, и иди, умойся!

– Это моя добыча! – опять зарычал папа.

– Хорошо, хорошо! – вскричала мама Саши, – Никто её у тебя не отнимает! Верни её Саше, на время, мне тоже надо вставать, приготовить детям завтрак.

– А мне? – спросил Сашин папа.

– Ну и тебе, конечно! – засмеялась его жена, – Попробуй, не накорми тебя, заживо съешь!

– Не сомневайся! – загрохотал папа. Он отпустил меня, поставил на пол и сказал:

– Беги пока, только не исчезай, дочка!

Я побежала, нашла Сашу, который уже умылся, спряталась за ним, с опаской выглядывая из-за его спины на здоровенного мужчину. Неужели Саша вырастет таким же?

Саша обнял меня:

– Не бойся папу, он очень добрый!

– А я и не боюсь! – сказала я, успокаиваясь в объятиях Саши.

Пока папа Саши носил меня по квартире, Саша прибрался в комнате, сложил кресло-кровать, убрал бельё в шкаф. Я вдруг, с тоской, подумала, что сегодня не буду здесь спать. Не будет волшебного вечера с робкими поцелуями… Отпустят ли в следующий раз? Может, пока болею, будут отпускать?

– Чем сегодня займёмся? – спросил меня Саша, – Пойдём гулять, в кино, или дома поиграем?

– Мне всё равно, Саша, лишь бы с тобой! – прошептала я. Саша счастливо засмеялся.

– Сашки, идите завтракать! – послышался голос Елены Владимировны.

Елена Владимировна накрыла стол в гостиной. Стол был немаленький, и весь ломился от закусок.

На почётном месте уже сидел глава семьи. Увидев меня, он заулыбался, встал мне навстречу, хотел снова взять меня на руки, но, со вздохом, не стал этого делать, только прижал меня к себе, погладил по голове, будто не веря, что я не привидение, усадил меня на стул возле Саши, и снова занял своё место, взяв бутылку коньяка в свои руки. Открыв её, он налил немного в себе и жене в коньячные рюмки, Саша налил нам лимонад.

– Ну, за молодых! – сказал папа, – Горько!

– Папа, ты совсем уже… – сказала мама, – Какое горько?! Они совсем ещё дети!

– Да? – удивился папа, – А мне показалось, они любят друг друга.

– Любят-то они любят, но по-своему, по-детски. А ты сразу собрался их женить.

– А что делать? Как Сашеньку оставить у себя? Может, обручить?

– Обручить-то можно. А они не передумают, когда вырастут? А, дети?

Мы быстро отрицательно замотали головами.

– Вот видишь, Лена, не передумают. Ладно, ребята, не краснейте, шутим мы. За ваше здоровье! – поднял свою рюмку Сашин папа. Мы тоже выпили свой лимонад, «Дюшес».

Покушав, мы оставили родителей поговорить о своих, взрослых делах, и пошли в свою комнату.

Я уже говорю: «в свою»! Немного поиграв там, мы решили пойти погулять, а потом вернуться ко мне домой, надо было уже готовиться к завтрашнему дню.

Когда я переоделась, Сашин папа увидел меня, когда мы с Сашей зашли попрощаться, и снова взял в плен: – Вот теперь я вижу, что ты настоящая девочка! – гремел он, – Лена, ну ты посмотри, что за прелесть!

– Осторожнее, медведь, девочки очень хрупкие, – смеялась Сашина мама, – и не помни ей юбочку!

– Что юбочка! Я куплю ей десять тысяч юбочек!

Папа поцеловал меня, дыша коньяком, прямо в губы:

– Приходи ещё, порадуй маму с папой! – поставил он, наконец, меня на место.

Немного ошарашенная, вышла я на улицу. Чуть не женили нас с Сашей!

– Мы с папой очень хотели, чтобы у меня была сестричка, – тихо сказал Саша, – не вышло. А встретил тебя, и понял, что ты лучше, чем сестричка.

– Чем же? – заинтересовалась я.

– Ты друг!

Так начались эти изумительно радостные дни. В будни мы учились в школе, когда у него было время, Саша прибегал ко мне, мы помогали по дому, вместе учили уроки. Тётя Валя разрешала немножко поиграть с Джеком. Она его любила, как сына. Борька даже немного ревновал. Он же хотел себе щенка, а мама забрала себе. Тётя Валя выкармливала его из соски, молочком.

По вечерам мы смотрели диафильмы. Сначала читал Саша, потом распределили роли. Папа теперь почти каждый вечер был дома, и тоже, вместе с мамой, озвучивали взрослых персонажей.

Сашины фотографии я просматривала, когда оставалась одна. Но это случалось крайне редко.

На воскресенье меня отпускали к Саше и его родителям. Папа там меня едва не замучил, постоянно стремился взять на руки.

Кое-как отбившись, мы с Сашей прятались у него в комнате, и начинали клеить маленькие модели.

К моему удивлению, меня захватило это занятие, сама от себя не ожидала такой усидчивости.

Сидеть, и вытачивать из латуни, надфилем, крохотные пушечки для испанского галеона? Никогда бы не подумала, что это так увлекательно!

Перед сном мы, в трусиках и маечках, бесились на кроватях, стараясь особо не шуметь, чтобы не привлечь внимание взрослых. Подушками не бились, а то, в азарте, Саша мог ударить меня по голове, да и пыли, даже без подушек, мы поднимали достаточно. Саша потихоньку тренировал меня, чтобы я совсем не раскисла. Я ведь собиралась снова пойти, заниматься борьбой.

Елена Владимировна нас предупредила, чтобы не трогали мою шею, до лета она велела разрабатывать шейные мышцы, чтобы лучше держали позвонки. Показала ряд упражнений.

Я, вечером, сначала сидела на своей кровати в позе лотоса, крутила головой, закрыв глаза, а Саша давился от смеха, наблюдая за мной. Потом не выдерживал, и нападал на меня, устраивая шуточную борьбу.

Папа Саши принёс мне кровать. Была она вся металлическая, но с никелированными спинками, шишечками, узорами. Кровать была достаточно широка, чтобы не свалиться, когда мы на ней боролись.

Перед кроватью теперь лежал небольшой пушистый ковёр. Наверно, слишком пушистый, потому что, когда Сашу заставляли пылесосить в комнате, он что-то ворчал сквозь зубы, пытаясь его почистить. Пылесос был маленький, круглый цилиндр на колёсиках, назывался «Ракета».

Перед сном мы иногда лежали рядом, обычно на Сашиной кровати, о чём-нибудь разговаривая, но уже никогда я не засыпала рядом с Сашей, хотя Саша всегда со вздохом расставался со мной.

Поэтому я не пускала его на свою кровать, оттуда его было бы не выгнать.

Хотя выгонять не особенно и хотелось: я так привыкла спать с братиком Юриком, что теперь его очень не хватало рядом, даже руки ныли, так хотелось кого-то обнять.

Наши кровати стояли под углом друг к другу, таким образом, что, если Саша лежал на животе, а я на боку, мы видели друг друга сквозь прутья спинок, могли держаться руками. Саша вспомнил приёмы массажа, и продолжил разминание моих кистей. У меня от удовольствия всё внутри таяло.

А однажды, ближе к вечеру, когда я была дома, солдаты, под руководством моего папы, и папы Саши, провели полевой кабель и поставили в прихожей военный полевой телефонный аппарат: плоскую коричневую коробочку с маленькой чёрной трубкой. Чтобы позвонить, надо было покрутить ручку индуктора, и тогда отвечала телефонистка. Надо было назвать номер, и тебя соединяли с нужным абонентом.

Можно было просто назвать фамилию.

Первое время мы с Сашей часто созванивались, и все телефонистки нас уже знали.

– Сашки! – строго говорили они, соединяя, – Не занимайте долго линию!

С этого телефона можно было вызвать «скорую», милицию, пожарных, а через «Люстру» можно было выйти в город, или позвонить из города! Так что мы теперь могли где-то задержаться и позвонить домой, чтобы не беспокоились!

А весной я всё-таки пришла на занятия по самбо! Мама Лена разрешила.

Потихоньку мы с Толиком боролись в партере. Толик уже получил свой первый разряд, а я только начинала постигать мастерство, и то, думаю, мне не разрешат участвовать в соревнованиях.

Так вот в таком тихом и шумном счастье пролетели последние зимние дни, потекли ручьи, растаял снег, высохли дороги, зазеленели поля, и наступил май.

Однажды мы с Сашей смотрели по телевизору детский кинофильм «Девочка и эхо».

Хороший фильм, про ребят нашего возраста.

Саше понравилась девочка, которая купалась голенькой, не стесняясь мальчика. Мне не показалось это чем-то необычным, наверно, привыкла видеть мальчишек в бане.

Зато очень расстроила сцена прощания девочки и мальчика. Как мальчик бежал за автобусом, умоляя девочку простить его за предательство.

Я вспомнила свой давний сон и зашмыгала носом. Саша сразу забыл про фильм, и стал меня успокаивать, целуя в мокрые глазки.

Вообще мы с Сашей за эти месяцы посмотрели немало хороших фильмов: «Человек-амфибия», который захватил меня до дрожи, романтичные, и в то же время, с приключениями, «Пассажир с «Экватора»», «Акваланги на дне», «Попутного ветра, «Синяя птица!»». Кто не помнит, это фильм о детях со всего мира, путешествующих на паруснике «Синяя птица». Конечно, здесь появились торговцы наркотиками, а мальчишки помогли их поймать. Один был американец, другой швед. Американца там ещё ранили. От Советского Союза участвовала в плавании девочка, ничем не примечательная. Уж я бы не отстала от мальчишек!

Ещё смотрели фильм «Кавказская пленница». Песни из этого фильма распевали все мальчишки в округе.

Учили наизусть и пели!

Саша ещё раз ездил на военно-спортивные сборы. Теперь он оттуда мог мне позвонить. Мы сначала тараторили, перебивая друг друга, потом замолчали, слушая дыхание друга. Стояли и молчали.

Всё было понятно без слов.

Май. Елена Владимировна.

Елена Владимировна стояла и смотрела на улицу. Она долго ждала, когда же вернутся дети, и, наконец, дождалась: вон они, идут, взявшись за руки и поглядывая друг на друга со счастливыми улыбками.

Саша недавно вернулся со своих сборов, они бурно встретились с Сашенькой, и всё никак не могли нарадоваться друг другу.

Они были одеты в одинаковые шортики и маечки защитного цвета.

Зайдя во двор, Саша мельком глянул на окна своей квартиры, и потянул Сашеньку за сараи.

Скоро оттуда выскочили трое растрёпанных мальчишек лет десяти. Один из них держал колоду игральных карт.

Этот мальчик покрутил пальцем у виска, глядя за сараи, ребята заправили выбившиеся из шорт майки, и, с независимым видом, отправились искать другое место, где им никто не помешает.

Зачем это они пошли туда? – удивилась Елена Владимировна? Неужели не утерпели и пошли целоваться? Что, в своей комнате не могут? Обязательно куда-то в кусты! Романтики мелкие…

Сашки совсем стали неразлучными. Если не ночевали здесь, Саша оставался у Денисовых.

Если там был Толик, Саше ставили раскладушку.

Пришлось им купить ещё диафильмов, чтобы не скучали. Впрочем, какая там скука! Постоянно пыль до потолка! Они думают, мама не слышит, как они борются перед сном! Взрывы смеха слышны постоянно. А у Денисовых, наверно вообще, стоит невообразимый шум, ещё бы, столько мальчишек в одном месте! Сашенька сойдёт за двух мальчишек, такая стала непоседа!

Вот они вышли из-за сараев, на ходу заправляясь. Раскрасневшиеся, рты до ушей. Любимые.

Елена Владимировна всегда старательно отгоняла от себя воспоминания о прошлом, слишком горьки они были. Молодая была, глупая. Думала, весь мир крутится вокруг неё, она властно всеми повелевала, и думала, что всегда все и вся будут ей повиноваться.

Как же жестоко судьба наказала её за гордыню!

Если подумать, то сама себя и наказала!

Елена Владимировна, тогда просто Лена, жила со своим мужем Ваней, Иваном Александровичем, уже три года. У них был сын Саша, почти двухлетний, жили они в однокомнатной квартире в Ленинграде. Маленькая была квартирка, зато отдельная, не в коммуналке. Хорошо жили.

Лена снова забеременела, и Ваня был на седьмом небе, прибегал после службы поскорее домой, помогал жене, делал всю работу по дому, пока Лену мучил токсикоз. Когда всё самое неприятное осталось позади, Ваня получил распределение за Полярный Круг. Лена обомлела. Беременных туда не брали, потому что там надо было работать. Лена ходила в Отдел Кадров, к начальнику, но все были непреклонны:

Нечего делать в таких суровых местах беременным женщинам, да и женщинам с ребёнком, да и вообще, женщинам лучше держаться подальше от таких жутких, богом забытых мест.

Но Лена была врачом, и не последним, в госпитале. Её очень ценили и уважали.

Беременным нельзя? Лена решилась на аборт. Оставила Сашу на опешившего мужа и легла на операцию.

По насмешке судьбы, или врачей, рядом с их палатой, которые готовились к избавлению от ребёнка, лежали те, кто не мог родить.

Лена познакомилась с одной девушкой, Светой. Света, узнав, по какой причине здесь находится Лена, ужаснулась:

– Опомнись, Лена, что ты делаешь! Беги отсюда! Потом все локти искусаешь!

– Да ну! – смеялась в ответ Лена, – Послушай моих соседок, одна из них говорит, ей что аборт сделать, что зуб вырвать!

– Как ты так можешь говорить, Лена! Ты же медик! Помяни мои слова, попадёшь сюда, на моё место!

Но Лена была упрямой и гордой. Если решила, не могла отступить. Даже мысль, что она убивает собственного ребёнка, не пришла ей в голову.

Зато эта мысль пришла в голову Ване.

Ни разу он не позвонил ей, не говоря уж о том, чтобы встретить после операции.

Нет, он никогда ни единым словом не упрекнул её, только теперь не спешил домой, мог задержаться на службе, выпить с ребятами, стал относиться к жене равнодушно.

И вот наступил день отъезда. Ваня ещё раз, вяло, предложил жене остаться, но Лена, избавившись от ребёнка ради поездки, даже не стала слушать мужа.

Собрав нехитрый скарб и прихватив маленького Сашу, они отправились на суровый Север.

Лена не представляла, насколько он суровый. Чтобы узнать это, надо здесь пожить.

Что там делали военные? Это были годы освоения Арктики, строились базы ПВО, перебрасывались мобильные полки, ребят приучали к суровейшим условиям. Температура ночью опускалась ниже 50 градусов. Ниже градусник не мерил. В комнатах по колено стоял туман.

В детском ясли-саду, чтобы дети не мёрзли, их не пускали играть на пол, держали на нарах. Нары были сплошными, дети бегали и ползали по ним. Если кто провалится в туман, того трудно было найти. Так было в самые морозные дни.

Лена редко видела сына, приходилось оставлять его в детском саду, потому что было много обморожений. Люди не замечали, как получали ожоги, тем более в условиях полярной ночи, когда не сразу увидишь, что побелела щека у соседа.

Вот так, в один, совсем не прекрасный день, заболел маленький Саша. Поболел, и оказалось, что это не простуда, а двухстороннее воспаление лёгких.

Не помогли ни антибиотики, ни местные средства. Помог случай. Лене предложили обратиться к одному старому педиатру, которого все читали чокнутым, и который давно спился. Как здесь не спиться, если без кружки спирта в день невозможно выжить! Лена сама не отказывалась от ста грамм.

Муж каждый день приходил мрачный, или наоборот, весёлый, но всегда с сильным запахом спирта.

Когда Саша заболел, и стало ясно, что он не выживет, Ваня почернел от горя, но ни разу не попрекнул супругу.

Лена проклинала судьбу, и особенно себя, не спала ночами, плакала в подушку, чего никогда не делала с детства. Мальчика им отдали домой, чтобы родители могли с ним побыть последние дни.

Лена устала смотреть на умирающего сына, и отправилась за спившимся педиатром.

Застала его, когда старик похмелился и пребывал в добродушном настроении.

Выслушав убитую горем женщину, согласился посмотреть на ребёнка.

У них дома, развернув одеялко и раздев ребёнка догола, осмотрел его худенькое синюшное тело и сказал: – Сейчас шансы выжить у вашего сына нулевые. Надежда только на чудо. Но вы молодые, родите ещё детей, и не одного…

Лена посмотрела на мужа и содрогнулась, увидев, как страшно смотрел на неё Ваня, чёрный ликом.

– Нет, мы не хотим другого ребёнка, спасите этого! – ноги у Лены подломились, и она упала на колени.

– Есть один способ, – сказал доктор, – шансы сразу поднимаются до пятидесяти процентов. Или сразу умрёт, или выздоровеет, и болеть больше не будет.

– Сделайте, умоляю! – вскрикнула Лена.

– Держи жену, – сказал педиатр, и, когда Иван крепко взял Лену за плечи, доктор взял голого ребёнка и вынес его на мороз.

Когда Лена пришла в себя, Саша уже порозовел и дышал легко, без хрипов.

Родители не могли поверить своему счастью.

– Сколько мы вам должны? – спросили они у старого доктора.

– Много! Моё лечение стоит очень много! Две бутылки шампанского, две бутылки коньяка, и литр спирта. Но не ректификат, а питьевой! – воздел он палец, – Ну и закусон, соответственно…

Вспоминая этот момент, Лена не могла удержаться от улыбки.

Саша быстро пошёл на поправку, начал играть, потом опять пошёл в садик, больше никогда не болел.

Когда уезжали, старик лежал в госпитале с сильным обморожением. Несколько пальцев на руках и ногах пришлось ампутировать. Замерзал он возле магазина, и никто не помог, пока его не нашла одна девочка, которую он когда-то вылечил. Девочка подняла в магазине крик, и старого врача спасли.

Когда вернулись в Ленинград, сбылись слова Светланы. Лена легла в то отделение, где когда-то сделала аборт.

Но врачи оказались бессильны помочь. Детей у Лены больше не будет. Две беременности окончились двумя выкидышами, и больше Лена не рисковала.

В прихожей раздался шум, и Елена Владимировна вышла встретить детей.

Сашки ворвались, возбуждённые и смешливые.

– Идите, покушайте!

– Мам, нам некогда, мы за фотиком! – воскликнул Саша, скидывая сандалики.

– Тебе, может и не хочется, пожалей девочку, смотри, вся избегалась, одни глаза остались!

У Сашеньки, действительно, были чудные синие глаза, казалось, они занимают половину лица, особенно, когда она распахивала их, чему-нибудь удивляясь.

Фотоаппарат им понадобился! Саша уже наделал кучу слайдов, теперь они изводили чёрно-белую плёнку, вечерами, закрывались в ванной и печатали фотографии, включив красную лампу.

Иногда с ними запирался папа. Он сажал Сашеньку себе на колени и показывал, как сделать снимки качественными.

Елена Владимировна видела фотографии, удивляясь, какие они выразительные. Саша умело схватывал момент, Сашенька была на снимках, как живая, всегда весёлая, смеющаяся.

Изредка задумчивая. Видя такие снимки, у Елены Владимировны почему-то тревожно сжималось сердце.

Иван Александрович однажды, выпивая с папой Сашеньки, полушутя, полусерьёзно, попросил оставить им девочку: – Вань, рано или поздно, Сашенька уйдёт от вас, выйдет замуж. У вас же вон сколько детей! Скоро ещё родите. Одним больше, одним меньше…

Папа Сашеньки сначала озадаченно смотрел на папу Саши, потом расхохотался, и долго не мог успокоиться, буквально рыдая от смеха. Только очередная рюмка хорошего коньяка привела его в чувство.

– Ну ты выдал, Ванька! – воскликнул он, – Конечно, Сашка вырастет и выйдет замуж. Но пусть это будет поздно, чем рано. Всему своё время. Я понимаю, как вы все её любите, но пока она ещё маленькая, и без родителей не сможет, уж извини!

– Да, наш Сашка тоже ещё не взрослый, плохо ему будет без нас. Что же нам делать?

Мужчины помрачнели и замолчали. Так ничего не придумали.

Саша всё же сдался, и они побежали в ванную, умываться. Скоро оттуда раздался весёлый смех, потом они выскочили оттуда, радостные, с сияющими глазами.

Мама Лена угостила детей пловом, который только что приготовила, и с удовольствием смотрела, как они кушают, с аппетитом.

Попив чаю, дети совсем расслабились, особенно Саша. Сашенька толкнула его в бок:

– Ты что, Саша, спать собрался? Нас ждут! – и они тут же вскочили и побежали в свою комнату.

Выбежали уже с рюкзачками:

– До свидания, мам! – оба поцеловали маму в щёчку и скрылись за дверью.

Ну вот! Ждала, ждала детей, а они появились на минутку, и снова исчезли! Мама Лена горестно вздохнула, и пошла наводить порядок на кухне, обдумывая новое вкусное блюдо. Чем бы деток порадовать? Хотя, по их виду, им совершенно безразлично, что кушать, лишь бы быть рядом друг с другом.

Пройдя на кухню и занявшись приготовлением ужина, Елена Владимировна вновь задумалась о детях и муже.

Когда ночью, внезапно, приехал муж, Елена была вне себя от счастья, помыла его в ванне, накормила, обнимала и целовала любимого.

Ваня тоже отвечал, правда, не так пылко, как в юности, и, приласкав один раз жену, отвернулся к стенке и заснул.

Елена не сказала ничего о Саше и Сашеньке, опасаясь, что Ваня пойдёт на них смотреть, разбудит детей.

Как всё переменилось утром! Ваня будто помолодел лет на десять! Как он носился с этой девочкой!

Обнимал её, целовал! Сразу признал своей дочерью, стал строить планы на будущее, как бы её оставить у себя.

После того, как ребята ушли, Ваня, не в силах успокоиться, напал на Елену, и долго не отпускал из постели, став вдруг ненасытным и любящим мужем.

Елена Владимировна счастливо улыбнулась, вспоминая тот день. Её муж стал прежним, словно десять лет нёс непосильный груз, и вот он свалился с его плеч.

Теперь Елена Владимировна молила судьбу, чтобы ничего не случилось, чтобы дети оставались вместе, радовали бы своих родителей своей ласковой дружбой, которая со временем обещала перерасти в более сильное чувство.

Май. Сашенька.

– Саша, ты придёшь ко мне на день рождения? – спросила я.

– Почему ты спрашиваешь? – удивился Саша, перематывая плёнку в фотоаппарате.

Мы уже использовали почти всю плёнку на своих друзей, и теперь, оставшись одни, гуляли возле озера.

Саша попросил меня переодеться в сарафанчик, чтобы я была похожа на девочку, а то в шортах и майке, с короткой стрижкой, меня путали с мальчиком.

– Не знаю, вдруг у тебя будут какие-то более важные дела… – сказала я, глядя в небо.

– Нет у меня более важных дел, чем ты, – ответил Саша, наводя на меня резкость, – так и стой…

– Куда пойдём? К вам или к нам? – спросил он, сделав снимок.

– Мама Лена, наверное, что-то вкусное приготовит.

– Ты любишь вкусно поесть?

– Кто же не любит?

– Ладно, сейчас зайдём к вам, предупредим маму, поиграем с Юриком, и пойдём. Пешком пойдём?

– Конечно, Саша, пешком, надо тренировать дыхание, выносливость.

Саша сложил фотоаппарат в футляр, и мы побежали домой.

…Звонит будильник. Я продираю глаза, оглядываюсь, ищу Сашу. Где он? сегодня он на втором ярусе спит. Юрик лежит возле меня, свернувшись клубочком. Соскучился, я уже два дня дома не была, у нас начались каникулы, и я не заметила, что два дня прожила у Сашиных родителей.

Я потихоньку выползла из-под одеяла, поставила табуретку и встала на неё. Вот он…

Сердечко забилось сильнее, когда я увидела Сашу, который, наверно, не спал, а притворялся.

Я легла животом на край кровати, коснулась его губ своими губами… и была схвачена! Саша поднял меня к себе, и мы тихонько пообнимались, легонько целуясь, чтобы не разбудить Юрика.

Потом оделись в свои шортики и маечки и побежали умываться.

– Что, Сашки, не спится? – папа брился над умывальником.

– Я специально будильник завела, – сказала я. – Пошли, Саша, тогда на двор, если здесь занято.

Во дворе ещё никого не было. Мы без помех совершили утренний моцион, радуясь погожему дню и свежему воздуху, и вернулись домой.

Когда позавтракали, зазвонил телефон. Просили Сашу. Взяв трубку, Саша долго молчал, потом сказал: – Да, мам…– и положил трубку.

– Мама зовёт меня домой, – сказал он мне, – я сейчас сбегаю, и вернусь.

– Пошли вместе! – подскочила я.

– Мама сказала, чтобы я пришёл один.

– Почему? – насторожилась я. – Что за секреты у вас? – Саша пожал плечами и пошёл обуваться.

– Саша, – подошла я к нему, – ты вернёшься?

Саша с удивлением посмотрел на меня: – Саша, ты что? Конечно, вернусь! Куда я денусь?

– Помнишь, я рассказывала тебе свой сон?

– Какие глупости ты говоришь! Я бы всё знал заранее! Я вернусь! Сейчас сбегаю домой, и вернусь! Жди меня! – и Саша убежал.

А я осталась ждать.

Дома мне не сиделось, я вышла во двор, встретила там Борьку с Джеком. Джек уже подрос, Борька водил его на поводке, как большую собаку.

– Привет, Санька! – крикнул Борька мне.

– Привет, Бориска! – махнула я в ответ рукой.

– Пошли, погуляем с Джеком?

– Не, я Сашу жду.

– Он, разве, сегодня не у тебя?

– Был у меня, его родители вызвали.

Борька странно посмотрел на меня, и пошёл со двора, ничего мне не сказав.

А я осталась, неторопливо прохаживаясь то по двору, то по огороду.

Ждала я долго, пока меня не окликнули:

– Эй, пацан! – позвал меня мальчишка лет девяти.

– Ты меня?

– Тебя! Здесь живёт Сашка Денисова?

– Да, это я.

– Ты девчонка?! Тебе письмо, держи! – мальчишка передал мне конверт с надписью: «Саше Денисовой», с моим адресом, и убежал. А я, с упавшим сердцем, пошла в наш тихий уголок, где стояла скамейка и где мы сколотили будку для Джека.

Там я села на лавочку и вскрыла конверт. Оттуда достала свёрнутый вдвое листок, вырванный из тетради. Развернув его, я увидела, что он написан торопливо, и весь покрыт подозрительными пятнами.

«Дорогая, любимая моя Сашенька! Прости меня, если сможешь! Помнишь нашу клятву, никогда не расставаться? А если расстанемся, сделать всё, чтобы встретиться? Вот и случился форс-мажор.

Действие непреодолимой силы. Папу переводят во Владивосток. Он сам плачет, мама плачет, расставаясь с тобой. Они специально отправили меня к тебе на ночь, чтобы успеть упаковать вещи.

Когда я пришёл утром домой, они напоили меня чаем, и сказали, что произошло.

Я просил, умолял их, чтобы разрешили проститься с тобой. Они отказали, сказали, что я убегу с тобой куда-нибудь. Папа сказал, что так бы и сделал. На маму было жалко смотреть.

Тогда я попросил меня развязать, чтобы написать тебе письмо. Они взяли с меня страшную клятву, что я не попытаюсь сбежать. Пришлось дать. А что мне было делать?!

Когда ты будешь читать это письмо, я буду уже в самолёте. Папа не решился ехать поездом, опасаясь, что я сбегу на первой же станции.

Прости, Сашенька, родная моя, любимая девочка! Не плачь! Видишь, я же не плачу.

До свидания, Сашенька, не прощаюсь. Я позвоню тебе оттуда!

Твой Саша».

В груди стало тесно, в горле застрял комок.

На листок упали капли, вот ещё…

Я провела по щеке ладонью. Ладонь стала мокрой. Что это? Я плачу? Взглянула вверх: ветром принесло маленькую тучку, мне на лицо упало несколько капель.

Я не плачу, Саша, это дождик, просто дождик…