Текст книги "Долгий путь домой - 4"

Автор книги: Александр Машков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

– Подожди, Ники, посиди с нами, – и, когда я присел к ним на топчан, спросил:

– Что, переходишь к Сергею?

– Вообще-то мне надо в Свердловск…

Спиридон Ильич поморщился:

– Да это понятно, но мы ещё несколько дней здесь побудем, потом отправимся к нам, в Новосибирск, походим под парусом, и только после этих мероприятий, вы поедете к себе. Вот я и хочу спросить, за какую команду ты будешь выступать. Сергей вот пришёл предъявить на тебя права. А я как раз, смотрю, кто-то пробирается к реке. А это ты! – снова засмеялся зам по режиму.

Я сидел, опустив голову, и не решался узнать причину его смеха. Сергей с укоризной сказал:

– Не надо смеяться, Спиридон Ильич, не видишь, у парня первый раз случилось.

– Потому и смешно! Ладно, расскажи ему.

– Ники, ты взрослеешь…– печально сказал Сергей, – Созреваешь. Надеюсь, ты знаешь, откуда берутся дети? – я кивнул, хотя процесс появления детей был для меня довольно смутным понятием.

– Так вот, у тебя уже созревает семя, накапливается постоянно, и должно куда– то деваться. Вот и происходит такое явление. Не самое страшное, да? Даже приятно. Только трусики сырые. Не бойся, это у всех мальчиков происходит, с тринадцати, обычно, может, с четырнадцати, лет. Не волнуйся, ты становишься мужчиной!

– А вопрос тебе задал Спиридон Ильич недаром. Я смотрю, ты знаком с нашим отрядом, да и всё равно, перейдёшь к нам. Вот мы и спрашиваем, может, сразу с нами?

Я подумал. Это как? Вчера со своими рубился против этих ребят, а завтра? Но это же игра! И Ярик!

– Сергей, а эти ребята, которые оруженосцы? Они из какого отряда?

– Из нашего! – победно сказал Спиридон Ильич.

– Тогда мне надо повязать ему галстук? А Славик?

– Да, – сказал Сергей, – и Славика Спиридон подсунул своего, получается, и Ярослав?

Спиридон Ильич радостно потёр руки:

– Завтра зададим вам!

– А что будет завтра? – осмелился спросить я.

– Завтра у нас фехтование. Нас ждёт победа!

– Мне разве можно? – удивился я, – Я же тренировал?

– Какая разница! Ты воспитанник, а не воспитатель, тебе можно! Ну, всё, иди, поспи, ещё до побудки есть время, Ники!

Я пошёл к себе. Несмотря на прохладу ночи, глаза начинали слипаться.

Подойдя к палатке, я повесил сырые трусики на растяжку, и заполз в палатку.

– Ты куда ходил, Ники? – услышал я Яськин шёпот.

– В туалет. Повстречал наших замполитов. Ты теперь в нашей команде! – усмехнулся я.

– Как это?!

– Вот так. Мы же не будем отказываться от оруженосцев? А они из нашей команды!

– Ну и ладно! Лишь бы с тобой.

Мне стало радостно на душе:

– А потом мы с тобой поедем в Свердловск!

– Я не сомневался в этом.

– Всё, давай спать, а то дети проснутся…

Да, дети… Когда горн сыграл побудку, добудиться наших оруженосцев, которые должны были нам прислуживать, мы не смогли. Пришлось брать их на руки, и, сначала под недоумённое молчание, а потом под хохот всего отряда, понесли к умывальнику.

В то время как у остальных рыцарей пацаны служили, мы своих слуг умывали, придерживая одной рукой, чтобы не упали в лужу.

Умыв, и растерев полотенцем их мордашки, наконец, добились, чтобы они открыли свои удивлённые глазищи.

– Теперь в туалет! – грозно сказал Ярик. – Попки вам тоже вытирать?

– Не, мы сами, – ничуть не смущаясь, сказал Славик.

– Я не против, – зевнул во весь рот Ромка.

– Если плохо вытретесь, прополощу в реке, – пробурчал я. Ребята захихикали и побежали в туалет.

Мы, стараясь не поднимать глаз, пошли строиться на зарядку. Хоть на зарядку строили отдельно.

После зарядки наши оруженосцы отыскали нас, когда мы уже занимались своим оружием. Они уселись вплотную к нам и заворожено смотрели на нашу амуницию.

– Потрогать можно? – спросил Ромка. Я огляделся. Рыцари командовали своими оруженосцами, те наводили блеск на доспехах, чистили сабли.

– Ясь… – прошептал я, – это что, новое испытание? – Ярик, молча, кивнул. На лице у него была написана покорность судьбе.

Я, со вздохом, отдал саблю Ромке, сказав, чтобы он не трогал лезвие. Хоть и учебное, тупое, но порезаться можно. Сам начал начищать шлем.

Ромка со Славиком стали пробовать махать саблями. Пришлось отобрать сабли и дать палки.

Ребята с азартом начали молотить друг друга. Я же думал, у кого спросить, как обучать своих слуг.

Мне на помощь пришёл Кимка и сказал, что очень помогает хворостина.

– Помнишь, как ты обучал нас? Что же ты сейчас растерялся?

– Растеряешься тут. По таким маленьким попкам…

– Тебя жалели?

– Куда там… Потому и жалко маленьких, что помню, как это больно и обидно.

– Странный ты человек, Ники. Вчера говорил, что наказание нужно для выживания, а сегодня позволяешь своим оруженосцам сесть себе на шею.

– Это я от растерянности. Вспомнил других малышей.

Другие малыши, маленькие девочки, старались посидеть у меня на руках, не препираясь, как – то установив очередь. «Ники, расскажи сказку!». И я рассказывал им сказки, ещё не понимая весь ужас положения, в котором оказался. Сейчас я здесь. А они остались там.

Нет, я не показал на лице своих чувств, но Ким заметил, что моё лицо закаменело, и не стал ничего пока спрашивать: мало ли, что у человека на душе!

Зато подошёл Ромка, сел рядом, заглядывая мне в лицо. Потом прижался ко мне и сказал:

– Прости нас, Ники. Нас попросили разыграть вас. Вы же новенькие в отряде, мы всегда так делаем, чтобы лучше узнать новеньких. Ты очень обиделся?

Я прижал к себе маленькое тельце, взъерошил ему волосы на большой голове:

– Нисколько я не обиделся на тебя, с чего ты взял? Просто вспомнились другие, несчастные, малыши, которым я не могу помочь…

Ромка повозился у меня под боком и прошептал:

– Ники, я всё для тебя сделаю, ты не думай.

– А я и не думаю, Ромка! Ты хороший оруженосец, я заметил.

Ромка радостно улыбнулся, и кинулся к моей куче амуниции, крикнув Славке, чтобы приступал к своим обязанностям. Кимка, видя такое дело, только покачал головой и ушёл.

Когда мы закончили наводить лоск на своих доспехах, появился Спиридон Ильич.

Посмотрев на нашу работу, он предложил нам с Яриком взять шефство над младшей группой, стать пионервожатыми.

– Спиридон Ильич! – невольно вырвалось у меня, после чего пришлось извиняться.

– Говори! – сердито прервал меня замполит.

– Мы ведь временно здесь. Скоро уедем в Свердловск, привыкнем к ребятам, тяжело будет расставаться.

– Об этом не волнуйтесь. Те, кто без родителей, поедут с вами.

– ?!

– Не удивляйтесь, здесь смешанные группы детей. Многие имеют семьи, они просто отдыхают с нами всё лето. У нас сироты живут вместе с домашними детьми. Да и домашние они условно, основное время дети проводят в школах, в интернатах. Родители вечно заняты.

– Неужели не скучают? – удивился я.

– Скучают, конечно, – вздохнул Спиридон Ильич, – ещё как скучают. Особенно маленькие. Поэтому я и предлагаю вам побыть им старшими братьями. Я вижу, как вы к ним относитесь.

– Их же разобрали всех!

– Всё верно, на время турнира. Потом они останутся одни. На время регаты.

– А мы? – жалобно спросил Ярик, – мы тоже хотим!

– Вы ходили под парусом? Вот видите! Побудете с маленькими, потом, когда вернёмся, наплаваетесь.

Мы с Яриком переглянулись: зато вместе!

– И ещё, – загадочно улыбнулся Спиридон Ильич, – Скоро вернётся Таня... – Я вскинул удивлённые глаза.

– Мама у неё нашлась! Уехала Таня в отпуск. – Я шумно вздохнул.

– Ты думал, её от тебя увезли? – рассмеялся замполит. Я кивнул, – Я попрошу воспитателей, чтобы вам разрешили встречаться, возможно, будет вам помогать с ребятами.

Я быстро взглянул на Ярика. Ярик счастливо улыбался.

– Я никак не могу понять, – решился я задать вопрос, мучивший меня всю жизнь, – Как можно потерять своего ребёнка?!

– Э, Никита! На этот вопрос нет определённого ответа, но, как ни странно, теряют. И много теряют, совершенно справедливо ты мучаешься таким вопросом: не война ведь. Мало того, у некоторых, так называемых родителей, приходится отбирать детей, и они ни разу не навещали их здесь, представь!

Другие приводят сюда на лето, и пропадают сами. Взрослые быстро забывают, насколько детям нужны родители, как они их любят! Поэтому и прошу вас, помогите маленьким забыть, что они остались одни.

Куда нам было деваться? Предложение, равносильное приказу. С другой стороны, мы стали третьей стороной в турнире, теперь будем сражаться за малышовую команду!

Только Сергей, узнав о таком решении, помрачнел. Что-то он знал. Я не решился задавать ему вопросы. Мог ли я изменить свою судьбу? Тем более что она мне улыбалась. Я растворялся в ласковых чувствах ко мне Ярика, младших ребят, которые не отходили от меня. Мне казалось, что я уже нашёл свою семью. Даже тоска по приёмной маме притихла.

Вожатые

Так мы с Яриком стали вожатыми. Приобрели особый статус, и теперь все младшие пионеры салютовали нам при встрече. Нам надо было им отвечать.

Но это в форме. Чтобы прекратить это издевательство, мы сначала переоделись в боевые доспехи, а когда не сражались, ходили в трусах и майках.

Надо сказать, мы с Яриком славно побились на саблях сразу против двух отрядов. Ярик тоже был отличным фехтовальщиком, мы потренировались друг с другом.

Мои бывшие подопечные откровенно боялись сражаться со мной, а неискушённые друзья Ярика получили по полной, слишком были самоуверенными.

Вопли малышовой группы заглушали лязг оружия. Рейтинг новых вожатых взлетел до небес.

Ребят было немного, десять человек, с нашими оруженосцами двенадцать.

Недолго думая, мы разбили их на две звёздочки, звеньевыми поставили наших оруженосцев и велели вести себя хорошо.

Они и вели себя хорошо. По – своему. Мы с Яриком тоже страдали гиперактивностью, но наша активность не могла сравниться с активностью наших подопечных. Уследить было невозможно даже за одним ребёнком, а у нас их было двенадцать. У наших помощников в головах гулял такой же ветер, как и у остальных. За двое суток мы поняли, одобрили и хотели переработать в сторону ужесточения «Правила для воспитанников». Но до розог дело не дошло.

Глядя на виноватые маленькие рожицы, не поднималась рука. Хотя не понимаю, как я не поседел, то снимая пацанов с дерева, то вылавливая из реки, синих от холода, или потеряв на пустом месте, где просто невозможно исчезнуть.

Но и хороших моментов было немало, даже больше. Когда ребята любят тебя, как старшего брата, а то, и как папу, знаете, это очень приятно!

Старшие вожатые следили за нами, и валялись от смеха. За это наши малыши устраивали им всякие каверзы, а потом прятались за нашими спинами.

Так весело мы провели несколько дней, посвящённых ролевым играм.

Мы ещё не знали, что нам приготовили старшие товарищи!

Не буду описывать бессонную ночь, проведённую в поезде, когда мы с Яриком неусыпно следили за своей дюжиной, хорошо хоть, не чёртовой! Обязательно кто-то из них хотел в туалет, и, если не пойти с ним, можно было его потерять навсегда.

Вспоминая наши, на наш взгляд, невинные, проделки, я удивлялся воспитателям, их терпению и тому, как мало ремня мне перепадало.

Теперь, чтобы постоянно быть бодрым, мне даже приходилось пользоваться своими обретёнными в центре подготовки способностями, давая названному брату хоть немного отдохнуть.

Когда мы были крысятами, отвечали, в основном, за себя и напарника. Здесь же груз ответственности просто давил постоянно.

Когда приехали в лагерь, я вздохнул свободно, свалив груз на старших воспитателей.

Не успели мы с Яриком сплясать Джигу, как были вызваны на педсовет. Полноправными участниками. Нас много хвалили, назвали лучшими вожатыми, пообещали повесить наши мордашки на доску почёта, и обрадовали в конце:

– Завтра начинается регата, почти все отправляются в плавание, поэтому вы назначаетесь старшими вожатыми над всей младшей группой. От семи до десяти лет. Вопросы есть? Вопросов нет!

Вопросов не было, потому что мы не смогли выговорить ни слова, только открывали и закрывали рты, как выброшенные на берег рыбы.

Вдоволь насладившись нашими лицами, Спиридон Ильич сказал:

– Своё обещание я выполнил. Завтра приезжает вам в помощь Таня Светлова.

Мы с Яриком выпустили воздух и смирились.

– Ваша находка, Евгения Александровна, оказалась не просто золотой, не могу найти сравнения! – сказал замполит. Слышал бы эти слова мой директор! Кстати, благодаря ему, я не угодил в колонию, а как раз наоборот, в приёмную семью. Если выберусь отсюда в свой мир, обязательно схожу к нему в гости, выразить свою благодарность и признательность.

Мы вышли из учительской обескураженные и придавленные грузом новой ответственности.

Но помощь к нам пришла совершенно с неожиданной стороны.

Наши подопечные, попортившие нам немало крови, взяли шефство над младшими, и те слушались их! Единственно, с кем пришлось повозиться, были десятилетки, но и до них быстро дошло, что проще выполнять правила, чем получить розог. Эти уже были большие, и мы не особо церемонились.

И вот приехала Таня.

Мы объявили, что Таня будет нашей третьей пионервожатой.

Все наши мальчики стали шёлковыми и начали ходить строем. Мне Ярик хотел подвязать челюсть.

Я даже сам заробел перед девочкой, хотя сначала думал сразу назначить ей свидание, и поцеловать, спрятавшись где-нибудь.

Мы поулыбались друг дружке, подержались за руки, и… Таня ушла к моему брату!

Я уже было поверил в свою неотразимость, и тут такое!

Но я любил своего брата, и мог только радоваться за них. Да и что я ей мог дать? Снова расставание?

Зато в нашем отряде наступила тишь да гладь. Маленькие наши воспитанники вели себя на редкость послушно, хотя, может, в понимании взрослых такое поведение было нарушением режима, но нам нравилось, что ребята больше не пускались в опасные авантюры, а занимались, хоть и подвижными, но вполне безобидными играми.

Когда ребята ложились спать, вернее, Танюшка их укладывала, мы с Яриком уединялись в пионерской комнате, и сами играли в мальчишеские игры. Играли в машинки, возя их по полу, делали мосты, дорожки, авторемонт. Танюшка сначала хмыкала, заходя к нам, но мы не смущались её присутствием, входя в азарт и гудя, как автомобили. Потом стала играть с нами. Мы не ссорились, даже если Таня нарушала правила, настолько приятно было иногда прикасаться, или руками, или плечом, а иногда ощущая её дыхание на своей щеке.

Не знаю, как, но взрослые воспитатели узнали о нашей слабости, и привозили нам из города новые игрушки. Сначала мы ими наиграемся, потом отдавали в общее пользование. Часто нам привозили и лакомства, украдкой передавая, чтобы никто не заметил. Эти «никто» так же делали. Мы всё пытались отдать Танюшке, а та несла на общий стол малышам.

Так мы проводили время, потом вернулись моряки, ходившие в регату, и высокое начальство.

Полюбовавшись на нашу идиллию и смахнув слезу умиления, Спиридон Ильич решил нас отблагодарить.

Переложив наши обязанности на взрослых воспитателей, нас передали под руководство Кима и его друзей. Зачем? Покатать нас на шлюпках и научить ходить под парусом!

Мы так радовались!

Началось, хоть и вполне прозаично, но весело: мы вытащили две шлюпки на берег и стали их конопатить и смолить... Но всё по порядку.

Неудавшаяся регата.

Мы, всем нашим младшим отрядом, стояли на берегу и смотрели, как приближается ровный строй шлюпок. Белые паруса, надутые ветром, слегка склонившиеся на борт шлюпки, всё это было настолько красиво, что у нас в зобу дыханье спёрло от зависти. Мы тут потеем с малышами, а они там занимаются настоящим, мужским делом!

«Настоящие мужчины», в оранжевых спасательных жилетах, при виде встречающих их малышей ещё больше раздулись от гордости, швартовались красиво. Боцманы отдавали строгие команды!

Мы стояли, и роняли слюну. Налюбовавшись, мы помогли, чем могли, уставшим морякам, и разошлись. Вечером ребята обещали поделиться с нами впечатлениями.

– Дул попутный ветер, наша скорость была приличной, узлов семь, – рассказывал Кимка, – никаких неприятных происшествий не было, у нас слаженная команда. Это свердловчане перевернулись. Пришлось оказывать им помощь. Но никто не простыл. Зато сколько впечатлений! Настоящее морское крушение! Зато потом, когда пришвартовались на другом берегу... да, Ники, все сразу подумали про тебя! Какие там девочки! Приходили к нам на костёр, организовали танцы!..

В это время к нашему костру подошла Танюшка, устроилась между мной и Яриком, мы привычно прижались к ней. Рассказчик почему-то замолк, молчали и остальные ребята, уставившись на нашу троицу.

– Ну, и что дальше? – спросила Танюшка, поправляя причёску у Ярика.

– Ничего особенного... – сглотнул Кимка, – разожгли пионерский костёр, потанцевали, на другой день помогали девочкам на ферме.

– Как я вам, мальчики, завидую, – сказала Таня, – ходите под парусом, как бы я хотела...

– Так давай пройдём! – загорелся Ким, – Починим шлюпки, и пройдём, хотя бы вдоль берега!

Вот так, на другой день мы и начали развлекаться со шлюпками.

Вытащив их на берег, конечно, с помощью специальных приспособлений: был в наличии ворот с полиспастом, а так – же обученные ребята, мы начали обдирать отслоившуюся смолу.

Кимка вручил нам скребки, мы разделись до трусов, а Таня до открытого купальника.

Мы работали, а неподалёку пацаны устроили купание, свернув себе все шеи, разглядывая нас.

Причём купалка была совсем в другом месте.

Когда Спиридон Ильич напомнил им об этом, ни слова не говоря, мальчишки бегали туда купаться, а загорали здесь.

Когда ободрали днище, мы с Кимом разожгли костёр и стали кипятить смолу, а Таня с Яриком занялись парусом. Растянули его по песку на просушку, искали сгнившие нитки, причём делали это довольно странно: плечом к плечу.

Увидев такое дело, мальчишки, которые загорали поблизости, незаметно переползли к парусу, окружили его, и начали помогать, по очереди оказываясь возле Танюшки.

Чудом мы с Кимкой не обварились смолой, но всё же шлюпки законопатили и просмолили.

Пока они просыхали, мы тоже накупались вдоволь, с трудом оттеснив ребят от нашей вожатой.

– Запомните, ребята! – громким голосом обучал нас Ким, – Вот это мачта, это гик, это гика-шкот, это юферс, для набивки концов, это линь, это булинь...

У меня в голове уже была каша. Посмотрев на своих друзей, сидевших с умными лицами, я понял, что такая же судьба постигла их тоже. Может, и не так, Танюшка часто задавала уточняющие вопросы и записывала в блокнотик. Мы с Яриком не догадались этого сделать, надеясь на свою могучую память. Память была, систематизировать знания оказалось нелегко.

– Когда судно делает поворот, гик перекладывается с борта на борт, не прозевайте этот момент, иначе получите по голове, а то и вылетите за борт!

Мы сидели на борту, одетые в ярко-оранжевые спасательные жилеты, и синхронно кивали.

Посмотрев на наши умные лица, Кимка махнул рукой и позвал своих ребят.

– Мы вас лучше сами покатаем, боюсь, за вами придётся снаряжать спасательную экспедицию!

Так началась наша великая регата.

Всё было прекрасно: синее небо, слабый ветер, нам показали наши места, и велели строго держаться их и внимательно слушать команды.

Мы были послушнее младших школьников. Кимка порадовался за нас.

Бывалые моряки отдали швартовы, оттолкнулись шестами, и наше плавание началось.

Ребята опустили гик, подняли парус, нам приказали залечь, и гик плавно пронёсся у нас над головами. Ветер наполнил парус, наша шлюпка уверенно направилась вдоль берега. Течения в Новосибирском море почти не было, волны, по крайней мере, сегодня, не ожидалось, настроение было под стать погоде – прекрасное. Мы в настоящем плавании!

Довольно долго мы были в восторге, слушались команд, которые отрывисто бросал Кимка. Нам ничего не надо было делать, только следить за бывалыми моряками. Потому и расслабились.

Так что следующий поворот Ярик прозевал. Его ударило гиком, и он полетел за борт. Танюшка схватила его, пытаясь удержать, и тоже вывалилась за борт. Я прыгнул сам, схватившись за гик, и шлюпка перевернулась.

Недалеко была вторая шлюпка, поэтому я скинул мешавший мне спасательный жилет и в несколько взмахов догнал потерпевших крушение. Схватив их за воротники жилетов, я, бешено работая ногами, поволок их к шлюпке. Подплыв, закинул их туда, затем продолжил спасательные работы.

Ребята в моей помощи не нуждались. Они страшно ругались, все шишки, почему-то достались мне.

Мне надоело их слушать, и я поплыл за перевёрнутой шлюпкой.

По пути я подхватил свой жилет, забросил на борт нашей яхты. Наша яхта лежала на боку, парус стелился по воде. Я попытался толкать её к берегу, но вовремя увидел спасательный катер с большими ребятами, и позорно сбежал, на большой скорости поплыв к берегу.

На берегу вылез из воды, послушал гневные крики, раздающиеся с реки, и … побежал в лес.

Найдя подходящее местечко с выворотнем, я разделся, выжал всю одёжку, развесил её на ветках ближайших кустов, уселся на ствол дерева, и задумался.

Что мне теперь делать? Возвращаться не хотелось. Опять Спиридон Ильич устроит мне выволочку, за то, что засветился. Но я здорово перепугался за Яську с Таней. Конечно, утонуть они не могли, но вода ещё холодная, они могли простудиться, особенно Таня.

Что теперь делать? Может, скрыться и пробираться до Свердловска самостоятельно? Может, сейчас не прокатит моя легенда спецагента КГБ, а как раз наоборот. Зам по режиму свяжется со своим управлением, и выяснит, что я шпион соседнего государства. Что будет с дедом? Внук – шпион! Его посадят, а я… Всю жизнь бегать?

– Ники! Ты где? – негромко кричал Ярик. Я немного помолчал, но увидеть Ярика ещё раз хотелось очень, и я отозвался.

Ярик подошёл, увидел, что я развесил на просушку свою одёжку, и тоже разделся. Я, молча, помог ему выжать шорты и рубашку, развесили всё на ветвях, и уселись рядышком на выворотень.

Ярик вздыхал, не решаясь посмотреть на меня. Я посмотрел. И увидел приличный синяк на спине.

– Ничего себе, Яська! – воскликнул я, – Тебе же спину могло сломать! – Ярик кивнул.

– Или голову пробить… – уже тише сказал я. Ярик вздохнул, и промолчал.

Так мы сидели, пока не услышали голос Тани!

– Ярик! Ники! Мальчики, где вы? Отзовитесь, мне страшно одной!

Мы вскочили, забыв про наготу, выглядывая из кустов. Потом я вспомнил сон и быстро натянул трусики. Ярик тоже понял. Находясь, всё время в мальчишеской компании, мы не думали стесняться, до десяти лет младшая группа вообще купалась голышом, чтобы не простудиться.

У меня даже мелькнула мысль, что здешние мальчики и девочки не знают, чем они отличаются, настолько редко видели друг друга.

– Таня! – позвали мы сдавленными голосами, потом Ярик пошёл искать подружку, и привёл, держа за руку. В другой руке она держала корзинку.

Мы подыскали ей подходящее место, где можно удобно сидеть, и тоже опустились на своё бревно.

Таня уже переоделась в сухое, была спокойна внешне. Помолчав, она сказала:

– Спиридон Ильич сказал, чтобы вы ему не показывались до вечера. Сначала ругался, грозился всяческими карами, Кимку обещал посадить в карцер. Потом, успокоившись, сказал, что правильно сделали эти паршивцы, что смылись, а не то отхлестал бы розгами прямо на пляже, сняв трусики.

Нашёл меня, велел набрать вам продуктов и отнести.

Таня свернула полотенце и подвинула поближе к нам корзинку.

В корзинке лежали пирожки, холодная курица в пластиковом контейнере, бутылка молока, минералка.

Мы с удовольствием стали поглощать угощение, предлагая Танюшке. Та долго не отпиралась, кушала вместе с нами пирожки.

Не сказать, что провели остаток дня без удовольствия. Мы рассказывали, Танюшке, были и небылицы, свои приключения, которые Таня считала выдумкой. Особенно мои. Ничего страшного, я, конечно, не рассказывал, приукрашивал, но всё равно, Таня слушала с широко раскрытыми глазами, удивляясь, как я за такую недолгую жизнь, успел столько повидать и побывать в стольких переделках.

Я же не считал свою жизнь короткой. Это ведь моя жизнь! Длинная-длинная… Некоторые не выдерживали такой жизни, не одного мы похоронили в своём детском доме, не один ушёл из жизни не совсем добровольно, мы знали, но взрослые обставляли всё как суицид. Я знал, что значит это короткое слово. Чтобы выжить, я построил вокруг себя непроницаемую стену цинизма: никакой жалости к другим, каждый за себя! Только в вылазках мы сбивались в стаю хищников и заботились друг о друге.

Среди крысят были другие отношения. Спаянные постоянным страхом быть похищенными, ребята заботились друг о друге, о малышах.

Здесь вообще никто ни на кого не злился, ребята дружные, как братья, было стыдно делать им пакости.

Может быть, поэтому я сбежал? Тогда надо вернуться и принять наказание, а то получит за всех Ким!

Но мы решили послушаться начальства, тем более, Танюшка сказала, что Кимку, как и остальных ребят, участвовавших в «регате», поругали и отпустили переодеваться. Тане тоже досталось.

Нас с Яриком оставили на закуску, думая, наверно, что мы это устроили специально. Ага, скучно нам было с малышами.

Вдоволь наговорившись, мы стали играть в индейцев. В наших лёгких нарядах, уже загорелые, мы нанесли на лица боевую раскраску, сделали копья, и стали с Яськой сражаться за прекрасную скво.

Потом «выкурили» трубку мира и решили, что неплохо было бы так поиграть с ребятами.

Наша «скво» была страшно горда и довольна, что за неё мы устроили такую битву.

Между тем наступили сумерки, и мы пошли домой, а то точно получим на орехи.

– Ну что, моряки, хорошо сегодня отдохнули? – спрашивал нас Спиридон Ильич, прохаживаясь перед нами. Мы выстроились у него в кабинете, руки по швам, головы уронив.

– Опрокинули яхту, чуть сами не утонули. Этот опять начал показывать чудеса храбрости! Супермен, блин! Я уже устал отписываться! Ники, я говорил тебе, будь проще! Всё, терпение моё кончилось, завтра отправляю вас домой…

Мы вскинули головы:

– Спиридон Ильич! – вскрикнули мы, – А ребята?!

– Ну вот! Предлагаю позаниматься с ребятами, «Спиридон Ильич!» кричат в ужасе, освобождаю, опять в ужасе. Связался я с твоим дедом, Ники, спрашивал он о тебе, соскучился, говорит. Твой папа, Слава, тоже беспокоится, мама Татьяны, также, в Свердловске… А они здесь зажигают, им не скучно, о родителях забыли!

Мы опять опустили головы. Со своими близкими мы рады встретиться хоть сейчас, но расставаться с ребятами и друг с другом, совсем не хотелось.

– Мне тоже не хочется вас отпускать, ребята. Вашу троицу оставил бы навсегда у себя, но ваши, свердловские ребята уезжают, вас тоже вынужден отправить. Они поедут поездом, вместе с вашей младшей группой, а вы полетите завтра самолётом. Так что, собирайтесь, времени вам до утра.

Спиридон Ильич улыбнулся и спросил:

– Так зачем вы устроили кораблекрушение?

Ярик покраснел и прошептал:

– Это я виноват, не уследил за гиком.

– «Не уследил за гиком!». Ты понимаешь, что могло голову пробить? – Ярик покаянно кивнул.

– У него спина синяя, – подала голос Таня.

– Синяя? – испугался Спиридон Ильич, – Сейчас же к врачу! Не хватало ещё неприятностей от твоего папы! – Спиридон Ильич схватил Ярика за руку, велел нам расходиться, и повёл нашего друга и брата в медпункт.

Мы с Таней вышли из административного корпуса и остановились.

– Куда теперь? – спросил я, беря Таню за руку. Таня не отняла руку, она уже знала, что я слишком люблю своего брата, чтобы сделать ему даже чуточку больно.

– Сходим к ребятам, целый день их не видели. Потом будем собираться.

Я хмыкнул: – Что там собираться? Голому собраться, подпоясаться.

– Ты ничего с собой не возьмёшь?

– У нас здесь ничего своего нет, разве машинку…

– Вот и пойдём к ребятам.

Ребята уже занимались, под присмотром воспитателей, тихими играми, ребята постарше читали книжки. Воспитатели обрадовались нашему появлению и отпросились домой. Мы не протестовали.

Когда те вышли, ребята с криками восторга кинулись к нам, спрашивая разрешения побеситься. Мы с радостью разрешили, сами прошли в пионерскую комнату и начали перебирать игрушки.

С трудом выбрал себе машинку, потому что все были хороши. Машинки были не такие яркие, как в Японии, но сделаны с любовью, копируя настоящие, сделаны из металла и дерева, а не из пластмассы, шины были из резины, надетые на настоящие литые диски.

– Таня, а где ты в Свердловске будешь жить? У мамы?

– Сначала, наверно, у мамы, потом в интернате.

– Надо попроситься в один интернат…

– Да, я тоже не хочу с вами расставаться. А ты там, где живёшь?

– Я ещё не был там, дед где-то снял домик. Наверно, ночевать с ним буду, а днём к вам бегать. Ярик тоже будет в интернате, он говорил, что папа сильно занят.

– Девочки отдельно будут, – тяжело вздохнула Таня, – Я так к вам привыкла. Вы гораздо лучше девчонок, с вами весело, вы такие игры придумываете интересные!

– А нам с девочками хорошо! – прошептал я. Тут открылась дверь, и вошёл Ярик. У Танюшки вспыхнули глаза, и она заулыбалась.

– Мы тут игрушки выбираем, на память, ты что-нибудь возьмёшь с собой? Что у тебя со спиной?

– А, ерунда! Вот наши ребята скоро всю спальню разнесут!

– Пусть побесятся напоследок, – предложил я, – Старшие не разрешат веселиться вечером.

– Ну и пусть, – согласился Ярик, перебирая машинки.

– Я соскучился по папе, – сказал он вдруг, – Но, если бы мне предложили ещё здесь побыть, согласился бы.

– Мы тоже, – ответили мы, хотя тоже стремились к родным людям, я уже радовался будущей встрече.

Мы встали в кружок, взялись за руки.

– Постараемся там чаще встречаться, – решили мы, – может, Спиридон Ильич попросит воспитателей так же поставить нас пионервожатыми?

Постояв так, мы пошли успокаивать малышей и собирать свои рюкзачки.

Рюкзачок оказался моим. Тем, с которым я путешествовал из Империи. Перебрав то, что находилось там, я выложил на кровать одежду Владика и подумал, как у них всё было после моего бегства.

Всё ли благополучно? Не зря ведь дед сторожил нас с помповым ружьём?

Туда, к сожалению, не позвонить. Позвонить-то можно, но не мне. И не Ярику. Вот он, на соседней кровати, собирает свои нехитрые пожитки. Очень чуткий братик, сразу почуял мои нерадостные размышления. Знать бы всё наперёд! А то, спросил братик о моих раздумьях, а я ответил что– то: типа того, что думаю, не мала ли мне одёжка. Ярик слегка обиделся, и больше не спрашивал.

– Яська, прости, эту одежду мне подарил один мальчик, мы поменялись одеждой при расставании.

– Тогда понятно! – успокоился Ярик, – вспомнил друга? – я кивнул:

– Да, Ярик, он стал мне другом, хотя были знакомы меньше суток, я тебе не говорил, это было, когда я перебирался сюда.

– Тогда понятно! – приложил Ярик палец к губам.

Тут, несмело постучавшись, вошли наши бывшие оруженосцы.

– Вы так и не повязали нам галстуки! – сказали они нам, протягивая нам шёлковые красные галстуки.

– Вы, разве, не поедете с нами? – удивились мы.