Текст книги "Геология океана: загадки, гипотезы, открытия"

Автор книги: Александр Конюхов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

В истории каждого конкретного региона выделялся свой ряд трансгрессий и регрессий моря, так как считалось, что они обусловлены местными тектоническими событиями: вторжение морских вод связывали с опусканиями земной коры, их уход – с ее воздыманием. В применении к платформенным областям континентов на этом основании была даже создана теория колебательных движений: кратоны то опускались, то воздымались в соответствии с каким-то таинственным внутренним механизмом. Причем каждый кратон подчинялся собственному ритму колебательных движений.

Постепенно выяснилось, что трансгрессии и регрессии во многих случаях проявлялись практически одновременно в разных геологических регионах Земли. Однако неточности в палеонтологических датировках тех или иных групп слоев не позволяли ученым прийти к выводу о глобальном характере большинства этих явлений. Это неожиданное для многих геологов заключение было сделано американскими геофизиками П. Вейлом, Р. Митчемом и С. Томпсоном [1982], изучавшими сейсмические разрезы осадочного чехла в пределах континентальных окраин. Сопоставление разрезов из разных регионов, зачастую весьма удаленных один от другого, помогло выявить приуроченность многих несогласий, перерывов, аккумулятивных или эрозионных форм к нескольким временным диапазонам в мезозое и кайнозое. По мысли этих исследователей, они отражали глобальный характер колебаний уровня океана. Кривая таких изменений, построенная П. Вейлом и др., позволяет не только выделить эпохи высокого или низкого его стояния, но и оценить, конечно в первом приближении, их масштабы (рис. 17). Собственно говоря, в этой кривой обобщен опыт работы геологов многих поколений. Действительно, о позднеюрской и позднемеловой трансгрессиях моря или о его отступании на рубеже юры и мела, в олигоцене, позднем миоцене можно узнать из любого учебника по исторической геологии. Новым явилось, пожалуй, то, что теперь эти явления связывались с изменениями уровня океанских вод.

Рис. 17. Связь колебаний уровня Мирового океана с распределением запасов нефтяных и газообразных углеводородов в мезозое и кайнозое [Геодекян, Забанбарк, Конюхов, 1987]

Запасы: 1– нефти, 2– газа

Удивительными оказались масштабы этих изменений. Так, самая значительная морская трансгрессия, затопившая в сеноманское и туронское время большую часть континентов, была, как полагают, обусловлена подъемом уровня океанских вод более чем на 200—300 м выше современного. С самой же значительной регрессией, происшедшей в среднем олигоцене, связано падение этого уровня на 150—180 м ниже современного. Таким образом, суммарная амплитуда таких колебаний составляла в мезозое и кайнозое почти 400—500 м! Чем же были вызваны столь грандиозные колебания? На оледенения их не спишешь, так как на протяжении позднего мезозоя и первой половины кайнозоя климат на нашей планете был исключительно теплым. Впрочем, среднеолигоценовый минимум многие исследователи все же связывают с начавшимся резким похолоданием в высоких широтах и с развитием ледникового панциря Антарктиды. Однако одного этого, пожалуй, было недостаточно для снижения уровня океана сразу на 150 м.

Причиной подобных изменений явились тектонические перестройки, повлекшие за собой глобальное перераспределение водных масс в океане. Сейчас можно предложить лишь более или менее правдоподобные версии для объяснения колебаний его уровня в мезозое и раннем кайнозое. Так, анализируя важнейшие тектонические события, происшедшие на рубеже средней и поздней юры, а также раннего и позднего мела (с которыми связан длительный подъем уровня вод), мы обнаруживаем, что именно эти интервалы были отмечены раскрытием крупных океанических впадин. В поздней юре зародился и быстро расширялся западный рукав океана, Тетис (район Мексиканского залива и Центральной Атлантики), а конец раннемеловой и большая часть позднемеловой эпох ознаменовались раскрытием южной части Атлантики и многих впадин Индийского океана.

Как же заложение и спрединг дна в молодых океанических впадинах могли повлиять на положение уровня вод в океане? Дело в том, что глубина дна в них на первых этапах развития весьма незначительна, не более 1,5—2 тыс. м. Расширение же их площади происходит за счет соответствующего сокращения площади древних океанических водоемов, для которых характерна глубина 5—6 тыс. м, причем в зоне Беньофа поглощаются участки ложа глубоководных абиссальных котловин. Вытесняемая из исчезающих древних котловин вода поднимает общий уровень океана, что фиксируется в наземных разрезах континентов как трансгрессия моря.

Таким образом, распад континентальных мегаблоков должен сопровождаться постепенным повышением уровня океана. Именно это и происходило в мезозое, на протяжении которого уровень поднялся на 200—300 м, а может быть, и более, хотя этот подъем и прерывался эпохами краткосрочных регрессий.

С течением времени дно молодых океанов в процессе остывания новой коры и увеличения ее площади (закон Слейтера—Сорохтина) становилось все более глубоким. Поэтому последующее их раскрытие влияло уже гораздо меньше на положение уровня океанских вод. Однако оно неминуемо должно было привести к сокращению площади древних океанов и даже к полному исчезновению некоторых из них с лица Земли. В геологии это явление получило название «захлопывание» океанов. Оно реализуется в процессе сближения материков и их последующего столкновения. Казалось бы, захлопывание океанических впадин должно вызвать новый подъём уровня вод. На самом же деле происходит обратное. Дело здесь в мощной тектонической активизации, которая охватывает сходящиеся континенты. Горообразовательные процессы в полосе их столкновения сопровождаются общим воздыманием поверхности. В краевых же частях континентов тектоническая активизация проявляется в обрушении блоков шельфа и склона и в их опускании до уровня континентального подножия. По-видимому, эти опускания охватывают и прилегающие участки ложа океанов, в результате чего оно становится значительно более глубоким. Общий уровень океанских вод опускается.

Так как тектоническая активизация – событие одноактное и охватывает небольшой отрезок времени, то и падение уровня происходит значительно быстрее, чем его повышение при спрединге молодой океанической коры. Именно этим можно объяснить тот факт, что трансгрессии моря на континенте развиваются относительно медленно, тогда как регрессии наступают обычно резко.

Сколько было Атлантических океанов?

История современной Атлантики укладывается в последние 160—150 млн лет. Самые древние породы, которые были вскрыты бурением с «Гломара Челленджера» на дне этого океана, имеют оксфорд-кимериджский возраст. Это известняки и доломиты типа Аммонитико Россо, которые широко распространены в области мезозойского океана Тетис. Они, скорее всего, имеют гемицелагическое происхождение, т. е. формировались в обстановках, соответствующих современному континентальному склону или верхней часта подножия, на глубинах до 2000—2500 м. На шельфах, окружавших единственную существовавшую тогда Центральноатлантическую впадину, обширные пространства были заняты барьерными рифами и мелководными карбонатными банками, со временем превратившимися в мощные карбонатные платформы. Скелетные остатки карбонатстроящих морских организмов, живших в юрское и раннемеловое время, слагают ныне толщи рифовых и других известняков мощностью 2—3 км. Эти толщи прослеживаются бурением и геофизикой под внешним краем шельфа и континентальным склоном атлантических окраин Северной Америки, Северо-Западной Африки и Западной Европы.

В начале неокома расколы в западной части Гондваны привели к обособлению впадины Южной Атлантики. Однако океаническая кора здесь сформировалась только в промежутке между Фолклендским (Мальвинским) плато и поднятиями Китовый—Рио-Гранде, которые отделяют Капскую и Аргентинскую котловины от более северных, Бразильской и Ангольской. Накапливавшиеся в апте и альбе в этих разобщенных океанических водоемах осадки поэтому имели разный составив северных (Иберийской, Северо-Американской и Канарской) котловинах преобладали темноцветные глинистые и карбонатные отложения («черные глины»), в южных (Капской и Аргентинской) впадинах – песчано-алевритовые подводнодельтовые и морские образования с горизонтами углистых глин. Оба водоема оставались разобщенными вплоть до конца раннего мела, когда нормальный морской режим установился на всем пространстве зоны раскола между Африкой и Южной Америкой. Впрочем, даже после появления этой связи Атлантический океан не был еще единым целым. В северной его половине продолжался перенос водных масс, поступавших из океана Тетис и в обратном направлении. В то же время в южные впадины проникали воды из смежных областей Тихого океана. Лишь в позднем мелу воды из центральной части Атлантики распространились на юг, вплоть до окраин Габона и Камеруна (рис. 18). Однако полная перестройка системы океанической циркуляции произошла лишь во второй половине эоцена. Это было вызвано окончательным развалом Лавразийского континентального блока и формированием Лабрадорской, Гренландской и других впадин, а затем и Северного Ледовитого океана (рис. 19). Таким образом, Атлантический океан с характерной для него специфической, почти замкнутой системой поверхностных и придонных течений сложился лишь 40—50 млн лет назад, т. е. через 100 млн лет после возникновения здесь первых участков с океаническим типом коры.

На этом примере можно убедиться, какой сложной и длительной может быть эволюция океана. Между тем изучение палеозойских разрезов в периферийных районах США, Канады, Великобритании и Франции свидетельствует о том, что 600—400 млн лет назад в пространстве между этими регионами существовал крупный морской водоем. В нем аккумулировались осадки, типичные для зоны перехода от континентов к океану: рифовые известняки, комплексы турбидитов, оползневые образования. На Ньюфаундленде сохранились остатки палеозойских аллохтонов, в составе которых ведущее место занимают офиолиты – реликты древней океанической коры. Накопленные к настоящему времени данные убедительно доказывают, что формированию Пангеи предшествовал длительный этап, в течение которого материковые глыбы, составляющие ныне Северную Америку и Евразию, были разобщены. Центрами консолидации континентальной коры были Канадо-Гренландский, Балтийский, Алданский, Анабарский и Синийский щиты. Они составляли ядра древних материков, разделенных областями с океанической корой. Одна из самых обширных располагалась между Балтией и Канадо-Гренландией, т. е. на месте современной Северной Атлантики. В литературе этот океан известен под именем Япетус.

Рис. 18. Положение материков в западном полушарии в эпоху глобальной сеноман-туронской трансгрессии (примерно 95 млн. лет).

Условные обозначения те же, что и на рис. 16.

К началу палеозоя большинство материков располагалось в южном полушарии, тогда как северное было преимущественно океаническим [Ушаков, Ясаманов, 1984]. Канадо-Гренландский и Балтийский блоки находились в низких широтах, в то время как суперконтинент Гондвана, имевший вытянутую форму, простирался от Южного полюса к экватору (рис. 20). Судя по возрасту пород, слагающих Северо-Атлантическую вулканогенную провинцию, океан Япетус раскрылся в период между 650 и 570 млн лет назад. Согласно одной интерпретации, в кембрийский период существовал единый океанский бассейн. Япетус же был одной из впадин, вдававшейся в виде залива между Балтией и Канадо-Гренландией. Однако геохимические данные, полученные совсем недавно, свидетельствуют о двух различных водных массах, слабо сообщавшихся в кембрии и ордовике, а следовательно, и о двух изолированных океанических водоемах. Эти данные базируются на изучении изотопов неодима и стронция. Отношение ¹⁴³Nd/ ¹⁴⁴Nd в океанских водах и осадках определяется поступлением изотопов неодима с континентов вместе с речными водами. В бассейне с единой системой циркуляции величина этого изотопного отношения сохраняется одинаковой на всей его площади. Если же океаны разобщены структурными порогами, например вулканическими островными дугами, или между континентальными массивами отсутствуют достаточно широкие проходы, то величины отношение в водах и осадках будут меняться. Концентрации неодима в большинстве типов отложений ничтожны. Правильно определить соотношение изотопов этого элемента можно только при исследовании фосфоритов или биогенных остатков, замещенных апатитом. Лучшими палеозойскими объектами для исследования изотопов неодима являются кости и зубы рыб, конодонты и брахиоподы. В тех случаях, когда они замещены фосфатами, в них устанавливаются высокие концентрации редкоземельных элементов, которые на 5—6 порядков выше обычных. Согласно результатам изучения коллекции конодонтов и брахиопод, отобранных в разных районах распространения нижнепалеозойских пород да территории Северной Америки и Западной Европы, в кембрии и большей части ордовика между этими континентальными блоками располагались два океанических водоема, разделенные крупным структурным порогом. Более обширный океанский бассейн, являвшийся, вероятно, частью Панталассы (Мирового океана того времени), характеризовался значениями ε _Ndв пределах от —10 до —20, тогда как для океанической котловины меньших размеров, которую, видимо, и следует отождествлять с океаном Япетус, было типично другое соотношение изотопов ε _Nd– от —6 до —9. Эта котловина примыкала к континенту Балтия [Keto, Jacobson, 1987].

Рис. 19. Положение материков в западном полушарии в палеоцене в раннем эоцене (примерно 55 млн. лет назад).

Условные обозначения те же, что и на рис. 16; стрелками показаны древние зоны апвеллинга

Рис. 20. Глобальная палеогеографическая реконструкция для позднеордовикской эпохи [Morel, Irving, 1978]

Микроконтиненты: В – балтийский, С – Сибирский; СА – Северо-Американский континент

О природе структурного порога, разделявшего оба океанских бассейна, сейчас трудно судить. Ясно, однако, что он существовал до конца среднеордовикской эпохи, когда большая часть залива Панталассы между Гондваной и Канадо-Гренландией захлопнулась. Не исключено, что он был уничтожен полностью. Одним из следствий было сминание крупных масс осадков в районе Центральных Аппалачей. Эта фаза складчатости, получившая название таконской, была отмечена также надвиганием пластин офиолитов на восточные районы Канадо-Гренландского щита. Пояса вулканитов позднеордовикского возраста, которые установлены и исследованы в Норвегии и Великобритании, возможно, являются реликтами древних вулканических дуг, некогда отделявших Япетус от залива Панталассы.

Закрытие океана Япетус, согласно палеомагнитным данным, началось на рубеже силура и ордовика. Оно сопровождалось сминанием мощных толщ осадков, сформировавшихся на континентальных склонах и подножиях противолежащих окраин. В геологическую историю эти события вошли под названием позднекаледонской складчатости. Столкновение двух континентальных глыб имело место в полосе Скандинавия—Британия с одной стороны и Гренландия—Ньюфаундленд – с другой. Реликты же древних вулканических дуг причленились к краю Балтийского щита. Все это привело к образованию нового континентального блока Евроамерика, который противостоял Гондване. Океаническое пространство, их разделявшее, на палеографических картах девонского периода также названо Атлантическим океаном. Так сколько же их было, Атлантик?

Рис. 21. Глобальная палеогеографическая схема для позднедевонской эпохи [Morel, Irving, 1878]

Если правы английские геологи П. Морель и Э. Ирвинг [Morel, Irving, 1978], то на протяжении фанерозоя, включающего палеозой, мезозой и кайнозой, целых три. Океан Япетус захлопнулся в ордовикско-силурийское время. Однако в начале девонского периода в пространстве между Гондваной и Евроамерикой раскрылся и значительно расширился другой океан, который иногда называют прото-Атлантическим (рис. 21). Он захлопнулся в среднекарбоновую эпоху, т. е. 325—320 млн лет назад, при сближении Гондваны и Евроамерики. Это столкновение привело к формированию мощного герцинского складчатого пояса, протягивавшегося в конце палеозоя на 6—7 тыс. км.

Таким образом, на протяжении 580 млн лет Атлантический океан раскрывался трижды, причем каждый раз практически вдоль одной и той же структурной зоны, проходившей в полосе развития Аппалачей, но всякий раз несколько восточнее той области, которая была захвачена складчатостью. Все это свидетельствует об определенной периодичности и даже цикличности в развитии земной коры. Каждый из таких циклов охватывает промежуток времени в 150—200 млн лет. В калейдоскопе раскрытий и «захлопываний» океанов проявляется игра могучих внутренних сил Земли, что находит отражение в подъеме к поверхности систем мантийных диапиров или в их отмирании. В этой связи вспоминается древнегреческая легенда о титанах, просыпавшихся в недрах Земли, чтобы продолжить борьбу с богами-олимпийцами.

Возникает вопрос: были ли океаны прошлого похожи на современные? И если да, то до какой степени? С полной определенностью на эти вопросы мы пока не можем ответить. Видные советские исследователи П. П. Тимофеев и В. Н. Холодов [1984] показали, что в палеозойских разрезах отсутствуют ассоциации пород, аналогичные тем осадкам, которые ныне характерны для абиссальных областей современных океанов. В целом это утверждение достаточно спорно. Однако можно согласиться с указанными авторами в том, что палеозойские океаны, а тем более океаны докембрия были, вероятно, мало похожи на современные. В них обитали совершенно иные группы организмов, структура речного стока с континентов в отсутствие (до карбона) или при слабом развитии растительного покрова была также другой. Выветривание пород на суше протекало несколько иначе. Несомненно, однако, что в океанах прошлого существовала та же структурно-тектоническая зональность, что и в современных. В них выделялись периферийные области, включавшие континентальные окраины и островные вулканические дуги (вместе с ними шельфы, склоны, подножия, глубоководные желоба), а также центральные зоны со срединно-океаническими хребтами и абиссальными котловинами. О существовании достаточно крутых континентальных склонов свидетельствует широкое распространение палеозойского флиша – толщ турбидитов, накапливавшихся в пределах древнего подножия или в желобах, которые обрамляли вулканические дуги.

Устанавливаются и области древних апвеллингов, нашедшие отражение в разрезах ряда древних осадочных формаций, например позднепалеозойской формации Фосфория на тихоокеанской окраине Северной Америки. Следовательно, картина распределения поверхностных течений, по крайней мере в отдельные эпохи, могла быть похожей на современную.

Вместе с тем облик палеозойских океанов был, вероятно, иным. Они занимали на нашей планете большие пространства, но, по-видимому, были менее глубокими. Во всяком случае, карбонатные осадки в палеозойских океанах были распространены весьма широко, а как известно, ниже критической глубины (в настоящее время глубже 4500 м) карбонаты в океанах не накапливаются. Впрочем, подобные выводы требуют еще дополнительного подтверждения.

Несмотря на неоднократную деструкцию, континентальные мегаблоки, во всяком случае на протяжении фанерозоя, постепенно разрастались. Площадь, которую они занимали на нашей планете, если предполагать постоянство ее размеров, возрастала.

Океан на пороге освоения

«Пайсисы» опускаются под воду

Уровень геолого-геофизических исследований, проводимых в последние два десятилетия в океане, неизмеримо вырос. У геологов появились новые средства изучения рельефа дна и недр: многоканальная сейсмоакустическая аппаратура, локаторы бокового обзора, аппараты, буксируемые за судном на небольшом расстоянии от поверхности раздела вода – осадок, различные приборы для отбора проб донных осадков. Однако подлинным символом нового этапа в развитии морской геологии стали подводные обитаемые аппараты (ПОА), способные совершать на большую глубину погружения в автономном режиме. Их экипаж включает гидронавтов – пилотов и наблюдателей. Первые обеспечивают управление погружаемым обитаемым аппаратом, вторые – выполнение научной программы.

ПОА представляет собой замкнутую обитаемую сферу, состоящую из особо прочного корпуса и системы жизнеобеспечения. Аппарат снабжен движителями для перемещения под водой и балластными камерами для закачки и откачки воды. Материалы, применяемые при изготовлении сферы, а также ее конструкция должны сообщать положительную плавучесть аппарату. При погружении на дно производится закачка воды в балластную систему, при всплытии вода откачивается. Скорость погружения и всплытия регулируется принятием на борт того или иного количества воды. С помощью движителей экипаж осуществляет передвижение аппарата над дном, мягкую посадку на грунт, преодоление препятствий, задний ход, развороты, зависание над заданной точкой или на определенной глубине в толще воды.

В зависимости от прочностных свойств корпуса и возможностей системы жизнеобеспечения выделяется несколько типов ПОА. Одни предназначены для работ на шельфе, в основном для осмотра опор буровых платформ, трубопроводов и иного оборудования, другие – для проверки состояния подводных кабелей, проложенных как на шельфе, так и в пределах континентального склона, третьи – для исследования глубоководных участков океанского дна и поисково-спасательных работ в открытом океане. Соответственно эти аппараты рассчитаны на погружения до глубин 200, 600—2000 и 6000 м.

Всего, по данным А. М. Сагалевича [1987], в настоящее время построено и эксплуатируется 103 подводных обитаемых аппарата, из них большинство (около 70%) предназначено для работ на шельфе и в верхней половине континентального склона (глубины до 600 м). Лишь несколько ПОД применяются для выполнения геологических исследований на дне. Среди них такие ставшие уже легендарными аппараты, как «Сиана» и «SM-97» (Франция), «Алвин» и «Си Клифф» (США). Только два ПОА «Си Клифф» и «SM-97» до недавнего времени могли выполнять погружения на глубины до 6000 м. В настоящее время для работ в том же диапазоне глубин перестраивается и «Алвин». Новая подводная мини-лодка, способная достигать глубин 6500 м, строится на верфях Японии. Таким образом, очевидна тенденция к совершенствованию ПОА прежде всего в направлении увеличения диапазона глубин, на которых они могут работать (для достижения абиссали). Это связано с возможной разработкой в ближайшем будущем глубоководных железомарганцевых конкреций, залежей сульфидов и других полезных ископаемых.

Для геологических исследований на дне океана в Советском Союзе в последние годы использовались три погружаемых обитаемых аппарата: «Аргус», «Пайсис-VII» и «Пайсис-XI». Если глубина рабочих погружений «Аргуса» не превышает 600 м, то «Пайсисы» могут работать на глубинах до 2000 м. В 1986 г. были построены два новых аппарата «Мир», способные погружаться до 6000 м, что делает доступными для исследований огромные площади дна Мирового океана.

Из-за ограничений по глубине «Пайсисы» использовались до сих пор в основном при исследованиях рифтовых зон на Байкале, в Красном море, Аденском заливе, в районе подводного хребта Рейкьянес в Атлантике и в Калифорнийском заливе. Опыт погружений ПОА позволяет говорить о новых возможностях, которые открылись с их применением в морской геологии. Только на полигоне в южной части Красного моря (18° ю. ш.) гидронавты совершили 28 погружений, выполнив несколько маршрутов у дна общей протяженностью более 50 миль. Погружениям предшествовали геолого-геофизические работы с борта научно-исследовательских судов, что позволило составить детальные батиметрическую и геологическую карты полигона и выбрать наиболее интересные направления маршрутов ПОА под водой.

При работе с «Пайсисами» применяется гидроакустическая система навигации. В нее входят три донных маяка, устанавливаемые на возвышенных точках подводного рельефа, и акустический маяк на самом аппарате. Дальность действия маяков 2—3 мили. Сигналы от донных маяков поступают в приемно-передаточный блок, находящийся на борту судна-носителя, а оттуда в память микроЭВМ. С ее помощью производится определение расстояния до аппарата, направления и скорости его движения под водой. Эта информация поступает на дисплеи, установленные в специально оборудованной лаборатории на судне, а также на «Пайсис». Командир его экипажа, таким образом, получает возможность быстро скорректировать направление движения, а вахтенные на борту судна-носителя точно знают, где находится ПОА. Все это позволяет обеспечивать, безопасность и высокую эффективность работы экипажа на дне [Сагалевич, 1987].

Геолог, участвующий в погружении в качестве наблюдателя, наговаривает на диктофон свои впечатления от увиденного в маршруте. По его указанию гидронавты ведут видеозапись и фотосъемку наиболее интересных объектов, и в случае необходимости эта информация передается на надводное судно. Двигаясь по намеченному маршруту (максимальная скорость 2 узла), экипаж «Пайсиса» обследует встреченные на пути структуры: вулканические поднятия, трещины-гъяры, подводные уступы, различные насыпные формы рельефа и гидротермальные образования. «Пайсисы» снабжены манипуляторами, поэтому наблюдатель может собирать обломки, находящиеся на дне, и даже отламывать образцы пород, слагающих различные геологические структуры. Предусмотрен и специальный накопитель, куда помещаются взятые образцы. Общий их вес определяется запасом плавучести аппарата. В одном из погружений в Красном море «Пайсис-XI» поднял на поверхность 270 кг донных пород [Подводные..., 1985]. В комплект оборудования входит и небольшой керноотборник. С его помощью геолог может взять колонки коренных пород длиной до 20 см, если отломать образец не удается.

«Пайсис» при длине 6,5 м и ширине 3,5 м легко входит в крупные трещины на дне (шириной не менее 8 м). В Красноморском и других рифтах гидронавты неоднократно погружали ПОА в гъяры, чтобы обследовать стенки и взять образцы выступающих в них пород. При этом, разумеется, необходима большая осторожность, так как аппарат может застрять в узости либо повредить движители.

Создавая небольшую положительную плавучесть, пилот «Пайсиса» заставляет его всплывать вдоль отвесных тектонических уступов, которыми изобилуют рифтовые зоны океана. ПОА может зависнуть на любой высоте вблизи поверхности стенки. Это дает возможность геологу описать обнажающийся разрез с большой детальностью и при необходимости провести послойный отбор образцов пород, что отнюдь не всегда удается делать на суше в гористой местности.

Благодаря ПОА специалисты увидели истинный облик морского дна, неповторимые подводные ландшафты, уникальные образования вроде блистеров, вулканических холмов и гряд, сложенные вулканическими трубами, и многое другое. Они стали свидетелями реально происходящих геологических процессов: выделения гидротерм и вулканических газов, осаждения взвеси из воды, миграции знаков ряби и появления биотурбаций на поверхности осадка.

Уникальны наблюдения, сделанные гидронавтами на границах водных масс с различной плотностью. Приближаясь к такой границе раздела, пилоты ошибочно принимали ее за поверхность дна. В других случаях они наблюдали волны и мелкую рябь, бегущую по поверхности раздела двух сред. Во впадине ТИНРО, расположенной в центре Охотского моря, «Пайсис» пересек несколько таких границ, разделяющих водные массы с различной плотностью. На каждой из них гидронавты наблюдали скопления частиц взвеси, которые из-за своего малого веса не могли проникнуть вниз и, таким образом, не попадали на дно [Сагалевич, 1987]. В Красном море пилоты пытались посадить «Пайсис» на дно рассольной впадины, где формируются металлоносные илы. Для этого потребовалось значительно утяжелить аппарат с помощью дополнительного балласта. Однако рассол выталкивал аппарат каждый раз наверх.

Мостовые из конкреций

На огромных глубинах, превышающих 4000—5000 м, в царстве мрака, низких температур (4—8° С) и огромных давлений (400—500 атм) геологи обнаружили образования, ставшие предметом интенсивного изучения во многих странах. Речь идет о железомарганцевых конкрециях, которыми покрыты огромные пространства в некоторых абиссальных котловинах океана. Не будет преувеличением сказать, что в ряде районов они располагаются на дне так тесно, что касаются краями друг друга, словно ими выложена глубоководная мостовая. Это прекрасно видно на многих фотографиях дна, сделанных с помощью специальных камер для фотографирования в условиях огромных давлений.

Диаметр железомарганцевых конкреций обычно не превышает 10—15 см, хотя часто встречаются и стяжения меньших размеров. Интересно, что в пределах одного относительно небольшого участка дна преобладают конкреции близкого диаметра, тогда как в соседнем районе распространены разные по величине конкреции. Для большинства стяжений характерна гладкая или шишковатая, но очень плотная верхняя поверхность. Нижняя сторона, погруженная в осадок, напротив, оказывается ноздреватой, раковистой и довольно мягкой. Как показали детальные исследования, это связано с различным составом оксидов металлов, концентрирующихся в разных частях конкреций: верхняя половина, которая контактирует с водой, сложена в основном оксидами железа, нижняя – оксидами марганца. Отсюда возникло предположение, что в первом случае вещество, обеспечивающее рост конкреции, поступает из воды, во втором – из осадка. Надо сказать, что если донные отложения в большинстве своем составлены частицами, опустившимися на дно из водной толщи, то конкреции – это новообразования. Они в буквальном смысле вырастают на границе раздела вода—осадок путем адсорбции растворенных или взвешенных в морских и грунтовых водах оксидных соединений металлов. Рост конкреций – чрезвычайно медленный процесс, длящийся миллионы лет.

Конкреции не безразличны к среде, в которой развеваются. Это относится прежде всего к осадкам. В абиссальных районах океана они «предпочитают» зоны распространения кремнистых отложений и красных глубоководных глин. Первые на 50% и более сложены скелетными остатками организмов, использующих для строительства раковин или других образований кремнезем. Это диатомеи, радиолярии, силикофлагелляты и другие мельчайшие планктонные организмы, чьи остатки после смерти опускаются на океанское дно. При этом разрушаются лишь органические компоненты, тогда как скелетные кремнистые составляющие остаются неизмененными. Диатомеи играют в составе планктона главную роль в областях распространения холодных вод, т. е. в высоких, приполярных широтах и областях апвеллинга. Радиолярии, напротив, широко распространены в экваториальной зоне.