Текст книги "Внешняя разведка СССР"
Автор книги: Александр Колпакиди
Соавторы: Клим Дегтярев
Жанры:
Публицистика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 66 страниц) [доступный отрывок для чтения: 24 страниц]
После окончания Второй мировой войны внешней разведкой была возобновлена связь с агентом Джорджо Конфорто «Дарио», который начал сотрудничать с советской военной разведкой в 1932 году. Почти в течение четверти века (за это время он поочередно был «Баск», «Спартак», «Гау», «Честный» и «Гаудемус») он играл важную роль в получении огромного количества секретных материалов Министерства иностранных дел. Среди его помощников можно назвать машинисток «Дарью» и «Марту», которые начали помогать ему еще до начала Великой Отечественной войны. Других женщин он завербовал в годы «холодной войны»: «Топо» (позднее переименованная в «Леду»), которая в течение пятнадцати лет обеспечивала Центр тем, что он считал «ценными документами»; сотрудница отдела печати МИДа «Магда» (завербована в 1956 году); «Николь» (позднее «Инга»), которая также поставляла «непротиворечивую ценную» информацию; сотрудница итальянского посольства в Париже «Венецианка» (завербована в середине пятидесятых годов прошлого века); «Овод» (итальянская контрразведка так и не смогла установить место ее работы, известно лишь время вербовки – середина пятидесятых годов прошлого века); «Суза» – работала у советника по дипломатическим вопросам президента Джованни Гронки и имела доступ к широкому кругу отчетов послов другим секретным документам Министерства иностранных дел.
В 1968 году Центр принял решение «заморозить» «Дарио» и пре доставить ему пожизненную пенсию. В 1974 году агент участвовал кразработке женщины-шифровальщика, работавшей в иностранном посольстве, и еще одной машинистки в Министерстве иностранных дел Италии, которой был присвоен оперативный псевдоним «Мара» [348]348
Ch. Andrew, V. М.trokhin. The М. trokhin Archive. The KGB in Europe and the West. 1999. С 621.
[Закрыть].
Вскоре после вербовки «Топо» она вышла замуж за «Дарио». В марте 1975 года супруги были награждены орденом Красной Звезды. В конце концов агент вышел в отставку в мае 1979 года после одной из длиннейших карьер в качестве советского агента.
В конце Второй мировой войны в МИДе начал трудиться советский агент «Демид». Он не только добывал ценную информацию, но и выступал в роли вербовщика, а также способствовал проникновению других «тайных информаторов Москвы». Так, в начале пятидесятых годов прошлого века он трудоустроил в шифровальный отдел «Квестора» [349]349
Там же. С. 362.
[Закрыть].
После Второй мировой войны римская резидентура также успешно внедрилась в Министерство внутренних дел, прежде всего благодаря «Демиду», сотруднику министерства, завербованному в 1945 году который действовал в качестве агента-вербовщика.
Первой крупной разработкой «Демида» внутри министерства была разработка шифровальщика «Квестора», который согласился поставлять информацию о содержании секретных телеграмм, которые он зашифровывал и расшифровывал.
Шифровальщик в течение нескольких лет считал, что «Демид» передавал его информацию не советской разведке, а итальянской компартии, и отказывался передавать сами шифры. Позднее, в 1953 году, римская резидентура решила форсировать события и проинструктировала «Демида» предложить агенту 100 000 лир за предоставление «на несколько часов» кодов и шифровальных книг, использовавшихся и министерстве. Шифровальщик согласился. 3 марта 1954 года «Демид» наконец сообщил ему, что он работает не на итальянскую компартию, а на советскую разведку и получил от него расписку на 100 000 лир. Вскоре после этого шифровальщик был передан под руководство «Степана», оперативного сотрудника римской резидентуры, которому он предоставил огромное количество шифров, к которым ему удалось получить доступ. Среди них были шифры префектур, Министерства финансов, центральных и региональных штаб-квартир карабинеров, итальянских дипломатических представительств за границей, итальянского Генерального штаба и внешней разведки вооруженных сил SIFAR (Информационная служба вооруженных сил). Агент также получил хранившиеся в Министерстве внутренних дел списки итальянских коммунистов, иностранных граждан и других лиц, которые находились под наблюдением службы безопасности полиции [350]350
Там же. С. 621–622.
[Закрыть].
В первые годы после окончания Второй мировой войны Лондон превратился в город, где решались отдельные вопросы обустройства послевоенного мира. Так, с 11 сентября по 2 октября 1945 года в Лондоне проходило первое заседание Совета министров иностранных дел пяти государств – постоянных членов Совета Безопасности ООН (Соединенные Штаты, Советский Союз, Великобритания, Франция и Китай), на котором обсуждались мирные договоры с побежденными странами и другие проблемы, возникшие по окончании войны. Благодаря своему проникновению в Министерство иностранных дел Великобритании резидентура стала играть необычайно важную роль. Весь этот период, пока проходило заседание, посол СССР в Великобритании Иван Майский, согласно архивным документам СВР РФ, больше доверял не своим дипломатическим работникам, а сотрудникам резидентуры. Часто с документами МИДа Великобритании он знакомился раньше, чем руководство британской делегации [351]351
Ch. Andrew, V. М.trokhin. The М. trokhin Archive. The KGB in Europe and the West. 1999. C. 183.
[Закрыть].
В 1947 году новым руководителем легальной резидентуры стал Николай Борисович Родин («Коровин»).
Осенью 1951 года свои услуги Москве предложил находящийся в плену у северокорейских войск сотрудник британской разведки Джордж Блейк. О жизни и деятельности этого человека написано достаточно много [352]352
Волдан Я., Андрианов В. Человек из отделения «Игрек». М., 1989.; £лейк А– Прозрачные стены – автобиографическое повествование разведчика. М., 2006; Берк Ш. Побег агента-двойника Джорджа Блейка. М., 1993. и др.
[Закрыть], поэтому мы кратко расскажем о главных событиях в биографии этого ценного советского агента. В 1949 году СИС отправила его в Южную Корею работать под дипломатическим прикрытием в качестве вице-консула в Сеуле. Год спустя, вскоре после начала Корейской войны, он был интернирован вторгшимися войсками Северной Кореи.
На встрече с сотрудником КГБ Василием Алексеевичем Дождалевым он представился как офицер СИС и вызвался работать в качестве советского агента. После получения положительной оценки Дождалева резидент в Лондоне Николай Борисович Родин («Коровин») приехал в Корею, чтобы завершить вербовку Блейка – теперь уже агента «Диомид», и назначить ему встречу в Нидерландах после окончания Корейской войны.
Кратко перечислим основные достижения «Диомида». Он, например, сообщил установочные данные на 400 агентов британской разведки. Большинство из них было нейтрализовано.
Второе крупное достижение Джорджа Блейка в качестве агента советской разведки было предупреждение Центра об одной из наиболее выдающихся разведывательных операций Запада времен «холодной войны» – секретном строительстве подземного туннеля из Западного в Восточный Берлин, предназначенного для прослушивания линий связи, идущих из военно-разведывательного штаба в Карлсхорсте.
В январе 1954 года на встрече со своим куратором на втором этаже лондонского автобуса «Диомид» передал сделанную через копирку копию протокола совместного заседания СИС и ЦРУ по вопросу о проекте строительства туннеля, операции под кодовым названием «Голд». Блейк был направлен в берлинскую резидентуру СИС в апреле 1955 года, за месяц перед тем, как туннель был введен в эксплуатацию. Однако в Центре не стали вмешиваться ни в строительство туннеля, ни в процесс его функционирования на ранних этапах из-за опасений засветить «Диомида», который зарекомендовал себя как самый ценный британский агент советской разведки.
К тому времени, когда КГБ инсценировал «случайное» обнаружение туннеля в апреле 1956 года, в ходе операции «Голд» было записано свыше 50 000 катушек магнитной ленты с записями перехваченных советских и восточногерманских разговоров. Объем перехваченной информации был настолько велик, что после окончания операции потребовалось еще более двух лет, чтобы обработать все данные перехватов. Несмотря на то что КГБ был в состоянии защитить свою собственную связь, он проявил странное безразличие к перехвату сообщений своих конкурентов – ГРУ и советских вооруженных сил. Нет никаких доказательств в поддержку последовавших утверждений о том, что сведения, полученные в ходе операции «Голд»! содержали значительное количество подготовленной в КГБ дезинформации. Разведывательные донесения ЦРУ и СИС по этой операции содержали важную и новую информацию о повышении ядерных возможностей советских ВВС в Восточной Германии; о новой эскадрилье бомбардировщиков и оборудованных радаром перехватчиках с двумя реактивными двигателями; удвоении потенциала советской бомбардировочной авиации и создании новой истребительной авиационной дивизии в Польше; более ста объектах ВВС в СССР, ГДР и Польше; организации, базах и личном составе советского Балтийского флота; оборудовании и персонале, задействованных в советской программе по атомной энергетике. В тот период, когда еще не появились самолеты-разведчики и спутники-шпионы (первый полет У–2 над Советским Союзом произошел только в июле 1956 года), эта информация представляла особенную ценность для Запада, все еще неосведомленного относительно многих возможностей советских вооруженных сил.
Джордж Блейк был разоблачен в 1961 году. Суд приговорил его к 42 годам тюремного заключения. Однако отсидел в тюрьме лишь пять лет перед тем, как совершить побег с помощью трех бывших сокамерников, с которыми он подружился, ирландского террориста Сеана Боурка и активистов движения за мир Майкла Рэндла и Пэта Поттла.
22 октября 1966 года Джордж Блейк вышиб ослабленную железную решетку из окна своей камеры, скользнул наружу вниз по крыше и спрыгнул на землю, затем преодолел по лестнице из нейлоновой веревки, которую бросил ему Боурк, внешнюю стену. Спрятав в автофургоне семьи Рэндлов, Блейка привезли в Восточный Берлин, где через две недели к нему присоединился Боурк. Оказавшись в Москве, Блейк и Боурк быстро расстались. Блейк пишет в своих мемуарах. «Все было приготовлено к возвращению (Боурка) в Ирландию».
Среди высокопоставленных агентов советской разведки можно назвать члена парламента от лейбористской партии, журналиста, члена Национального исполнительного комитета лейбористской партии с 1949 по 1974 год и председателя партии в 1957–1958 годах Тома Драйберга («Лепаж»).
В течение двенадцати лет «Лепаж» играл роль источника внутренней информации из Национального исполнительного комитета лейбористов, а также для оказания содействия активным мероприятиям. Важность роли, которую он играл в лейбористской партии, по всей вероятности, была преувеличена Центром, особенно после того, как он стал ее председателем в 1957 году. Политический комментатор Алан Уоткинс написал по этому поводу следующее: «Даже перед тем, как он занял этот пост, характер которого часто вводит в заблуждение иностранных наблюдателей, отдельные советские политики полагали, что Драйберг является лидером партии лейбористов. Это происходило отчасти за счет его епископальных манер, а отчасти его способности ладить с русскими». Тем не менее «Лепаж» занимал прекрасное положение для того, чтобы сообщать своему куратору как об изменениях политики лейбористов, так и о соперничестве среди руководства партии. Смесь политической информации и слухов получала настолько высокую оценку в КГБ, что ее даже направляли в Политбюро [353]353
Ch. Andrew, V. М.trokhin. The М. trokhin Archive. The KGB in Europe and me West. 1999. С 522–524.
[Закрыть].
В 1968 году «Лепаж» по собственной инициативе отказался от контактов с советской внешней разведкой. Одна из причин – ухудшение здоровья.
Операция в ТурцииВ первое десятилетие «холодной войны» самая знаменитая операция советской внешней разведки – предотвращение ухода на Запад высокопоставленного Штирлица. Если бы этот человек сумел реализовать свой замысел – советской разведке был бы нанесен колоссальный ущерб.
4 сентября 1945 года заместитель резидента советской разведки в Стамбуле Константин Дмитриевич Волков сам пришел в британское посольство и попросил политического убежища для себя и жены. В обмен на предоставление политического убежища и суммы (порядка 1,5 миллиона евро по текущему курсу) он предложил важные документы и информацию, собранные им в то время, когда он работал в английском отделе в Центре. Он сообщил, что наиболее ценными агентами советской разведки являются два сотрудника Министерства иностранных дел (Берджес и Маклин) и семеро «в британской разведке», включая одного, который «выполняет обязанности начальника контрразведывательной службы в Лондоне» (скорее всего, Ким Филби). В Лондоне именно последнему поручили изучить дело Константина Волкова. Советский агент настоял на том, что ему необходимо разобраться с «перебежчиком» на месте. Вдруг это хитроумная операция Москвы. В Стамбул Ким Филби смог попасть только 24 сентября 1945 года. К этому времени предателя вывезли в Москву, где следы его теряются [354]354
Гусейнов Р. Коллекционный экземпляр. // Труд. 2008 год. 16 мая.
[Закрыть]. Ким Филби во всем обвинил самого Константина Волкова. В Лондоне советскому агенту поверили, а о «перебежчике» больше не вспоминали.
Советская легальная резидентура начала работать в Париже почти сразу же после освобождения страны от оккупации. Первые итоги ее работы можно оценить по данным из официальных отчетов. Так, в 1945 году она направила в Москву 1123 сообщения, подготовленных на основе разведывательной информации из 70 источников.
В период с 1 июля 1946 года по 30 июня 1947 года резидентура передала 2627 сообщений и документов, что в два с лишним раза больше, чем в 1945 году.
На следующий год вплоть до 30 июня 1947 года парижская резидентура направила в Центр 1147 документов по французским разведывательным службам, 92 документа об операциях французской разведки против Советского Союза и 50 документов по другим разведывательным ведомствам.
В период с 1 сентября по 1 февраля 1949 года парижская резидентура направила 923 сообщения, 20 % которых посчитали достаточно важными для передачи в Центральный Комитет. Однако Центр отметил, что «задачи, поставленные руководством в отношении политической разведки, выполнены все еще неудовлетворительно».
С 1 февраля по 31 декабря 1949 года резидентура передала 1567 сообщений. Из них 21 % был направлен в Центральный Комитет.
Расскажем теперь о том, что скрывалось за сухими и лаконичными строками отчетов. В 1944 году «Уэст», завербованный годом ранее «Анри» (в годы войны последний руководил группой советских агентов из числа коммунистов и сочувствующих), попал в только что созданную службу внешней разведки DGER (с января 1946 года SDECE (Служба разведки и контрразведки), где работал сначала в британском, а затем в итальянском отделе. Передал в Центр огромный объем «ценной информации по французской, итальянской и английской разведывательным службам». Несмотря на то что в 1945 году его уволили из DGER, он сохранил дружбу со своими бывшими коллегами. Кое-кого из них он сумел завербовать. Например, «Ратьена» (был уволен из SDECE в 1946 году). В 1947 году он завербовал двух более ценных сотрудников SDECE, которые в оперативной переписке резидентуры с Центром фигурировали под псевдонимами «Шуан» («Торма») и «Нор». Первый некоторое время работал в американском управлении SDECE, но к 1949 году работал уже по советскому блоку. Второй специализировался на сборе разведывательной информации по Италии. На связи у «Уэста» находился третий сотрудник итальянского и испанского отделов DGER/SDECE – «Паскаль». Связь с ним прервалась в 1946 году, когда он уехал в командировку за границу. Парижская резидентура платила «Уэсту» 30 000 франков в месяц, а в 1957 году он получил 360 000 франков на приобретение квартиры.
Руководивший с 1946 по 1948 год работой легальной резидентуры Иван Иванович Агаянц гордился достигнутыми его подчиненными успехами в сфере проникновения в SDECE.
Зато узнать секреты французского МИДа оказалось сложнее. Так, во время поездки в Москву в июне 1946 года профсоюзный лидер коммунист Бенуа Фрашон сообщил пессимистически:
«Официальные лица Министерства иностранных дел представляют собой очень замкнутую касту людей, хорошо известных своими реакционными взглядами. Наше положение в министерстве весьма шаткое. Там у нас только один член партии. Это личный секретарь (Жоржа) Бидо (министра иностранных дел), и он знает, что она коммунистка – поэтому мы не совсем уверены в ней. Среди дипломатов, работающих за границей, только секретарь посольства в Праге коммунист».
Скорее всего, речь идет об Этьене Манакахе, который с 1969 года по 1975 год был послом Франции в Китае. Этот человек установил контакт с советской разведкой в 1942 году в Турции. До 1971 года «Таксим» время от времени поставлял информацию на «идейно-политической основе». Его информация явно ценилась Центром. За 29 лет его связи с КГБ у него было шесть кураторов: М. М. Бакланов, Тихонов, Киселев, Нагорнов, СИ. Гаврилов и М. С. Цимбал. Последний был начальником 5-го отдела ПГУ, занимавшегося операциями во Франции.
Наиболее ценными агентами советской разведки во французском МИДе во время «холодной войны» были не дипломаты, а шифровальщики. В конечном итоге наиболее ценным агентом, завербованным парижской резидентурой в начале 1945 года и проработавшим много лет, был 23-летний шифровальщик «Жур». В 1957 году его наградили орденом Красной Звезды. «Жур» продолжал работать и четверть века спустя, и в 1982 году он был награжден орденом «Дружба народов» за «долгое и плодотворное сотрудничество».
Парижская легальная резидентура в первые послевоенные годы испытывала острый дефицит не в потенциальных агентах, а в тех, кто будет их вербовать и поддерживать связь. До февраля 1945 года в резидентуре работало только три оперативных работника.
В мае 1945 года «Марселю» (во время войны работал в группе «Анри») приказали организовать новую группу, которая помогла бы в проникновении в послевоенные службы внешней разведки и контрразведки, Министерство иностранных дел и политические партии и в восстановлении контроля над агентурой в провинциях. Возможно, в Центре считали, что именно «Марсель» взвалит на себя вербовку и поддержание связи с членами группы.
К ноябрю 1945 года количество оперативных работников в парижской резидентуре выросло до семи, помогали им шестеро технических работников, но в последующие несколько лет количество сотрудников резидентуры не увеличивалось. В дополнение к задаче по вербовке новых агентов резидентуре приказали проверить каждого агента, завербованного перед войной.
В 1949 году сотрудники резидентуры столкнулись с новой «проблемой» – активизировалась деятельность службы контрразведки DST и полиции. Это внесло свои коррективы в организацию повседневной работы советской разведки на территории Франции. Так, 12 марта 1949 года Центр предупредил парижскую резидентуру о том, что опасно продолжать встречаться с агентами на улицах или в кафе и ресторанах, и посоветовал чаще использовать тайники, написанные симпатическими чернилами сообщения и радиосвязь. Говоря другими словами, перейти на безличную связь. Резидентуре также приказали обучить своих агентов способам выявления наружного наблюдения и ухода от него и как вести себя в случае допроса или ареста. Через месяц резидентура сообщила в Центр, что безопасность намного повысилась, хотя невозможно полностью отказаться от встреч с агентами на улицах. Оперативным работникам теперь запрещалось идти на встречу с агентом прямо из посольства или других зданий, принадлежащих советским организациям. Перед каждой встречей оперативный работник в условленном месте садился в машину посольства и после проведения сложных проверок, направленных на выявление наблюдения, ехал на место встречи. После проведения встречи оперативный работник передавал полученные от агента материалы другому работнику резидентуры в ходе «моментальной встречи», когда они проходили мимо друг друга. Время и место встречи с агентами регулярно менялись, и все больше встреч проводилось в церквях, театрах, на выставках и в пригородах Парижа [355]355
Ch. Andrew, V. М.trokhin. The М. trokhin Archive. The KGB in Europe and the West. 1999. С 198–202.
[Закрыть].
Глава 7
Кто командовал советскими «атомными шпионами»
Однажды один из несостоявшихся отцов немецкой атомной бомбы «для фюрера» Карл Вайцзеккер философски изрек:
«Строго говоря, у атомной бомбы в начале сороковых годов прошлого века существовал лишь один принципиальный секрет: ее можно создать».
Как только об этом узнали руководители Англии, США и СССР, сооружение бомбы стало в значительной степени делом техники и массированных вложений средств в это «предприятие» [356]356
Тольц В. Американские секреты советской атомной бомбы. // В мире спецслужб., 2005 год, сентябрь, № 1(09).
[Закрыть]. Главная задача советской разведки заключалась именно в том, чтобы дать точный ответ на единственный вопрос: «можно или нет создать атомную бомбу».
Положительный ответ на этот вопрос советская внешняя разведка дала руководству страны еще осенью 1941 года. На 96-й день Великой Отечественной войны Лаврентий Берия прочел «Справку на № 6881/ 1065 от 25.IX.41 г. из Лондона». Она начиналась такими словами:
«Вадим» (резидент советской внешней разведки в Лондоне Анатолий Вениаминович Горский) – передает сообщение «Листа» (агент советской разведки Дональд Маклейн, один из членов легендарной «Кембриджской пятерки») о состоявшемся 16.09.41 г. заседании Комитета по урану. Председателем совещания был «Босс».
На совещании было сообщено следующее.
Урановая бомба вполне может быть разработана в течение двух лет, в особенности, если фирму «Империал Кемикал Индастисс» обяжут сделать это в наиболее сокращенный срок…
А заканчивалось она такими словами:
«Комитетом начальников штабов на своем совещании, состоявшемся 20.09.41 г., было вынесено решение о немедленном начале строительства в Англии завода для изготовления атомной бомбы.
„Вадим“ просит дать оценку „Листа“ по урану» [357]357
Справка 1-го Управления НКВД СССР о содержании полученной из Лондона агентурной информации о «совещании Комитета по урану». // цит. По Атомный проект СССР. Документы и материалы. В 3 т. Том 1.1938–1945: в 2 ч. Часть 1. М., 1998. С. 239–240.
[Закрыть].
Этот документ, «Справка на № 7073, 7081/1096 от 3.10.41 г. из Лондона» («Справка 1-го Управления НКВД СССР о содержании доклада „Уранового комитета“, подготовленная по полученной из Лондона агентурной информации»), два доклада «Научно-совещательного комитета при Английском комитете обороны по вопросу атомной энергии урана», а также переписка по этому вопросу между руководящими работниками комитета были направлены наркомом внутренних дел Лаврентием Берией начальнику 4-го спецотдела НКВД СССР майору госбезопасности Валентину Александровичу Кравченко. Последний внимательно изучил все полученные материалы и рекомендовал провести два мероприятия.
«1) Поручить заграничной агентуре 1-го Управления НКВД СССР собрать конкретные проверенные материалы относительно постройки аппаратуры и опытного завода по производству урановых бомб;
2) создать при ГКО СССР специальную комиссию из числа крупных ученых СССР, работающих в области расщепления атомного ядра, которой поручить представить соображения о возможности проведения в СССР работ по использованию атомной энергии для военных целей» [358]358
Записка начальника 4-го спецотдела НКВД СССР наркому Л. П. Берии о работах по использованию атомной энергии в военных целях за рубежом и необходимости организации этой работы в СССР от 10 октября 1941 года. // цит. по Атомный проект СССР. Документы и материалы. В 3 т. Том 1.1938–1945: в 2 ч. Часть 1. С. 242–243.
[Закрыть].
Из-за сложной обстановки на фронте предложенные мероприятия удалось реализовать только в марте 1942 года.
