Текст книги "Военный разведчик"

Автор книги: Александр Карцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 32 страниц)

Глава 10. Засада

На самом деле полтора года назад из штаба армии во все дивизионные разведотделы пришла кодограмма, требующая проводить засадно-поисковые действия ежедневно. Точнее, каждую ночь. Вполне реальная задача для дивизионных разведбатов и даже полковых разведрот. И довольно разумная задача. Постоянно держать духов в напряжении, каждую ночь перекрывать караванные тропы и отучать моджахедов гулять по ночам – вполне разумно. Моджахеды – тоже люди, хотя может быть и давно уже забывшие об этом. Люди по ночам должны спать в своих кроватках, а не шастать невесть где. И невесть зачем.

Единственное условие: не стоило спускать эту кодограмму до разведвзводов. Ставить такие задачи отдельным разведвзводам глупо. Они не в состоянии проводить засады каждую ночь. Для этого у них нет никаких возможностей. Оптимальный режим для них – одна засада в три-четыре дня.

А вот совместно с полковыми разведротами батальонные разведвзвода вполне могли участвовать в выполнении поставленной задачи. Если бы полковые разведроты не привлекали бы постоянно для проведения войсковых операций по зачистке «зелёнки» и проводке колонн с продовольствием и боеприпасами для наших частей.

Точно так же и дивизионный разведбат не вылезал из рейдов и боевых операций. В ущерб проведению засадно-поисковых действий. Другими словами не хватало ни плановости в их проведении, ни системы. И о засадах на каждую ночь быстро пришлось забыть. Духи это прекрасно знают.

Поэтому сегодня ночью мы снова выходим на засаду. В то же самое место, где работали и прошедшей ночью. Отсутствие шаблонности в нашей работе – залог успеха. Но постоянное разнообразие – это тоже шаблон. Сегодня мы почти в точности повторяем вчерашнюю засаду. Мы снова преодолеваем проход в минном поле. И снова скрытно занимаем свои огневые позиции. Трупов на старом месте уже нет. Убрали их духи. Это хорошо. Лежать всю ночь рядом с покойниками не хочется ни кому.

Место для засады не самое удобное. Хребет Зингар закрывает нас от Баграма. А это значит, что дивизионная артиллерия нам этой ночью помочь не сможет. Да и авиация ночью помощник не большой. Мы надеемся обойтись своими силами. Если духи поймут, что эта тропа плотно перекрыта, они поведут караван севернее горы Вершек. Там и наша артиллерия, и авиация смогут работать на полную катушку. Там этот караван должен будет перехватить дивизионный разведбат. В этом смысл всей этой комбинации. Старинный принцип «канализации» – направить усилия противника в нужном тебе русле. Мы должны направить этот караван в теплые и нежные объятия дивизионного разведбата.

Задача у нас не сложная. Фланги закрыты минным полем. Дальше отвесные склоны. Обойти нас невозможно. Нужно только принять караван на себя и постараться нанести ему максимальный ущерб. Правда, численность каравана точно не известна. Но раз за ним ведется такая охота, значит, он не слишком мал. На всякий случай, Юра Родин придает нашей группе двух огнемётчиков из дивизионной огнеметной роты. Бережёного, как говорится, бог лучше бережёт. Мы в этом никогда не сомневались.

Кроме обязанностей проводника командир группы Вадим Суслов поручает мне подгруппу огневой поддержки. В неё входят и два этих огнемётчика. Они узбеки по национальности. И, похоже, русский язык понимают не очень. У них два контейнера с какими-то новыми экспериментальными огнеметами. Сегодня они должны их испытать на реальных целях. Независимо от результатов, пустые контейнеры мы должны вынести к своим. Вот ведь не было печали! Не люблю носить тяжести. Тем более, что порою свои-то ноги унести нелегко. А не то, чтобы еще вытаскивать какие-то контейнеры.

Хорошо, что задача у меня сегодня самая, что ни на есть, примитивная. По команде Вадима мы открываем огонь. Уничтожаем все, что движется. Сам Вадим планирует со своей подгруппой захвата еще и утащить кого-то или что-то у духов. Не сидится спокойно парню на месте! Ведь задача у нас всего лишь нанести огневой удар по каравану и развернуть его в другую сторону.

Ближе к полуночи взошла луна. В лунном свете скалы приобрели какие-то совершенно фантастические очертания. Тени удлинились. Все вокруг изменилось неузнаваемо. Я давно уже не был на Луне, но думаю, что в эти летние дни она выглядит точно так же. Удивительно и загадочно. Как и все вокруг.

По всем нашим расчетам через час должен появиться караван. Пока предгорье освещено лунным светом, можно спокойно довести караван до ближайшей «зеленки». Если же утро застанет караван в предгорье, он может стать лёгкой добычей для нашей авиации. Рисковать духи не будут. Скоро появятся.

Но проходит час. Затем второй. Третий. Каравана нет. Видимо что-то заподозрили. Или просто отложили свой выход по каким-нибудь неведомым нам причинам. Теперь это не суть важно. Через полчаса начнет рассветать. Каравана сегодня не будет. Все это прекрасно понимают. Нужно сворачивать засаду. Пока полностью не рассвело нужно успеть вернуться к своим.

Вадим дает команду на сворачивание. Много времени нам для этого не нужно. Свернуть маскировочные сетки, прикрепить их к десантным рюкзакам. Побросать туда же гранаты и магазины с патронами, лежащие всю ночь под рукой. Да оставить парочку осколочно-заградительных мин, чтобы перекрыть проход в минном поле. Если кто-то захочет нас догнать, это немного его задержит. Совсем немного. На одну жизнь.

Мимо нас проходит первая тройка. Следом за нею подгруппа Вадима Суслова. Они занимают оборону где-то метрах в двадцати за нашими спинами. Мы всегда отходим «перекатом». Одна тройка прикрывает тыл. Вторая прикрывает маршрут движения. Третья отходит. Теперь наша очередь.

Впереди слышен какой-то металлический звук. Словно кто-то зацепил металлический колокольчик. Я поднимаю руку над головой. Это сигнал «внимание». Два моих бойца-спецназовца немедленно занимают оборону. Огнемётчики бестолково озираются, но при виде моего кулака тоже залегают. Кулак для них более понятный сигнал.

В ночном прицеле отчетливо виден караван. Десять верблюдов, пятеро «бородатых». Это и есть тот прославленный караван, который ловят газнийский батальон спецназа и баграмский дивизионный разведбат?! Не слишком-то он велик. По два с половиной моджахеда на батальон. Что-то там напутала наша агентурная разведка. Намудрила. Ну, да ладно! Я нажимаю на тангенту радиостанции.

В наушнике радиостанции раздается длинный сигнал. Это сигнал о появлении противника. Мне нельзя много разговаривать. Ночью в горах любой шёпот слышен за сотню метров. Вадим может позволить себе пошептаться. В наушниках слышен его негромкий голос.

– Сколько?

Я пять раз нажимаю на тангенту.

– Огонь открываешь самостоятельно. Мы скоро будем.

Я нажимаю на тангенту один раз. Это означает «Все нормально» или в данном случае «Понял». Проблемы с караваном не будет. Пятеро бородатых и нас пятеро. Ну, пусть даже минус два огнемётчика. Все равно у духов нет ни малейшего шанса. Два моих бойца все прекрасно слышали в своих радиоприемниках. Ближайший из них знаками показывает мне, что они готовы открыть огонь по моей команде. Команда стандартная: «Хоп».

Долго ждать её не приходится. Пока я болтал по радиостанции с Вадимом караван подошел к нам почти вплотную. Я подаю команду и одновременно с нею открываю огонь по ближайшим двум моджахедам. Рядом начинают работать и автоматы моих ребят.

А из-за небольшого горного выступа тем временем плавно, как корабли пустыни, выплывают очередные верблюды и погонщики. Я не вижу, сколько их? Но чувствую, что слишком много. Гораздо больше, чем я мог предположить ранее. Это идет основной караван. Мама родная, да сколько же их там?! За моей спиной чувствуется небольшое движение. Это вернулась тройка Вадима. Ну, что ж теперь будет немного полегче. Увы, я, как всегда, ошибаюсь. Легче нам не будет.

Мы, как обычно, работаем с приборами бесшумной беспламенной стрельбы. Наших выстрелов не слышно. Но этой тишиной можно обмануть только людей. Верблюды чувствуют кровь и начинают сходить с ума. Одного из них случайно зацепили пулей. Он хрипит и стремительно бежит в сторону минного поля. Почти сразу же слышен оглушительный взрыв. Удивительно, обычная осколочная мина, а столько шума! Впрочем, ночью в горах свои законы акустики. Нам сейчас не до них.

Караван на мгновение останавливается. Духи разворачиваются в цепь, но отходить не спешат. По всему видно, что в караване не только погонщики, но и хорошее охранение. Замешательство у них короткое. Лишь на мгновение, необходимое духовским командирам оценить обстановку, принять решение и отдать распоряжения. Цепь открывает по нам огонь. И поднимается в атаку.

Все мы немедленно поминаем чью-то маму. Да их там около сотни! Этих ненормальных. Ну, разве ж можно ходить в атаку на бойцов-спецназовцев? Давным-давно прошли времена, когда самураи бегали в атаку с криками «Банзай!». Еще в первую мировую войну отстреляли последних таких храбрецов. Как только были изобретены пулеметы, изменились слова в японском лексиконе. С тех пор самураи кричат: «Коджа аст бансэй? (Коджа аст – «где?» на фарси. Бансей – элемент экибаны на японском. В просторечии, укрытие). Да, с тех пор самураи кричат: где укрытие? И бегут в противоположную сторону от пулеметов.

Неужели же моджахеды этого не знают? Похоже, что не знают. Обкурились они там что ли?! С именами какой-то Аллы и какого-то Акбара, или, может быть, Аллы по фамилии Акбар, они как ненормальные устремляются к нашим позициям. Постепенно я начинаю понимать, что прекрасная девушка Алла, с чьим именем они к нам приближаются ни что иное, как Аллах. Аллах Акбар. Да что б вам всем попасть к нему на аудиенцию! Без очереди. Мои бойцы лихорадочно начинают отворачивать приборы бесшумной беспламенной стрельбы со стволов автоматов. Самое смешное, что я делаю то же самое.

Есть в стрельбе такое понятие, как почерк. Молодой солдатик ведет огонь по противнику длинными очередями. Опытный боец ведет огонь короткими, в два-три патрона, очередями. Разведчики и спецназовцы ведут огонь, как правило, одиночными выстрелами. Но очень быстро. Эта привычка вырабатывается при длительном использовании приборов бесшумной беспламенной стрельбы. И патронов с ослабленным пороховым зарядом. Такого заряда иногда оказывается недостаточно для того, чтобы вести автоматический огонь. Недостаточно, чтобы надежно работала автоматика оружия. Иногда случаются осечки. Нам сейчас они ни к чему. Мы прекрасно понимаем, что выручить сейчас нас может только методика стрельбы самого молодого и самого бестолкового солдатика. Длинными очередями. В тридцать патронов.

Что мы и делаем. В три ствола. Непрерывными очередями. К нам присоединяются два пулемета ПКМ. Один из них в тройке Вадима. Раз заработал второй, значит подошла и вторая тройка. И четыре автомата. Все они уже без глушителей. Прятаться нам больше незачем. Единственное плохо, теперь духи знают сколько нас.

Семь автоматов и два пулемета в руках профессионалов сильное оружие. Против такого аргумента сложно возразить. Любому самому последнему отморозку. Мы это прекрасно понимаем. Жаль только, что моджахеды не разделяют нашей уверенности. Когда они понимают, что им противостоит всего лишь горстка бойцов, натиск их заметно усиливается. Все наши попытки хоть немного их остановить оканчиваются безрезультатно. Духи подходят все ближе и ближе.

Мы бьем по ним практически в упор. Промахнуться с такого расстояния невозможно. Мы и не промахиваемся. Только духам на это наплевать. В таком состоянии их можно убить. Остановить нельзя. Да и убить сложно. Слишком уж их много.

Их ответный огонь становится плотнее. Стрелять сходу довольно сложно. Точнее сложно попасть. Но когда несколько десятков стволов работают по крошечному участку, ещё сложнее становится промахнуться. При такой плотности огня долго нам не продержаться. Пули начинают свистеть у самой головы. Выбивают гранитную крошку из огромных валунов метрах в тридцати сзади и левее нас. Противно визжат рикошеты. Да что они с ума там посходили эти духи?! Какой смысл им прорываться в предгорье? Через несколько минут взойдет солнце, тогда наша авиация живого места не оставит от этого каравана. Спрятаться там негде. До зеленки за полчаса духам не успеть. Нет никакого смысла атаковать наши позиции. Похоже, что духи и не пытаются найти в этом какой-либо смысл. Они просто собираются стереть нас в порошок.

Бой грозит затянуться. Каждый из нас уже отстрелял по четыре, а то и пять магазинов. Это значит, что мы уже целую минуту безуспешно пытаемся остановить духов. При такой интенсивности ведения огня боеприпасов нам хватит еще, максимум, минут на десять. Ко мне подползают мои огнемётчики. Со своими секретными контейнерами. Их вопрос может убить любого. Быстрее чем их огнемет.

– Товарищ командир, а можно стрелять?

На чисто узбекском языке я объясняю им, что я о них думаю. Правда, из узбекских слов в моем монологе все больше названия различных животных. Все остальные слова из другого интернационального языка. Если опустить названия животных и непереводимые на русский язык слова и обороты, фраза, скорее всего, звучала бы так: «Уважаемые товарищи огнеметчики, команда на открытие огня прозвучала целую вечность назад. Вам, что особое приглашение требуется?». Дальше непереводимая игра слов и выражений.

За время нашего диалога я успеваю отстрелять еще два автоматных магазина. Они у меня последние. Нет, патронов у меня достаточно, еще около четырехсот штук. Но нужно снаряжать магазины. Времени для этого нет. Я достаю из подсумка гранаты Ф-1. Мои узбеки продолжают что-то говорить.

– Никак нет, товарищ командир. Нам нужна отдельная команда.

Мне сейчас не до них. Я разгибаю усики на запале первой гранаты.

– Если нужна команда, тогда огонь!

И метаю гранату в сторону духов. Недалеко взрываются еще несколько гранат. Их осколки весело свистят над нашими головами. Худо дело, похоже, и у ребят заканчиваются магазины. Чтобы снарядить хотя бы парочку магазинов, нужна всего лишь минута. Да кто ж её даст?!

Два моих огнемётчика несколько мгновений возятся у своих контейнеров, а потом, не целясь, выстреливают из них в сторону духов какие-то капсулы. Где-то впереди раздается два оглушительных взрыва. И ярчайшая вспышка. Сразу же за ней, вторая. Скорее всего, капсулы – это боеприпасы объемного взрыва. Хочется выругаться, неужели не могли хотя бы на пару метров отползти от моей позиции? Но слова мои застывают в горле. Бой закончился. Словно по мановению волшебной палочки. Это просто не укладывается в голове. Я ошарашено поднимаю голову. Пальцы продолжают рефлекторно снаряжать магазин патронами.

– Где духи? Вы что их всех убили?

Мои узбеки на хорошем русском языке лениво от всего открещиваются.

– Не-а, мы не попали.

Я прекрасно понимаю, что попасть ни в кого они и не могли. Но куда подевались все духи? Я повторяю свой вопрос.

– Где моджахеды?

Один из огнемётчиков неопределенно машет рукой.

– Там. Они сегодня больше воевать не будут.

Дальше он объясняет мне, что по Корану смерть в бою почётна. Павший на поле боя попадет в рай. А вот сгоревший, не важно где на поле боя или нет, попадет к шайтану. Я не уверен, что огнемётчик правильно излагает мне суть Корана, но по его словам двух пусков из огнемётов вполне достаточно, чтобы духи закончили на сегодня свою войну. Сейчас они соберут раненых и убитых. И уйдут. Верится в это с трудом. Но, похоже, что так все и происходит. В предрассветных сумерках плохо видно, что там происходит у духов. Копошатся, но атаковать больше не пытаются. Все мы, пользуясь минутной передышкой, оперативно снаряжаем опустевшие автоматные магазины. Я достаю из десантного рюкзака еще четыре гранаты Ф-1. Как говорится, на Коран надейся, да сам не плошай. Никто из нас не верит в сказанное огнемётчиком. Если бы все было так просто, мы носили бы с собой коробок спичек, а не патроны с гранатами.

В хорошее всегда верится с трудом. Мы понимаем, что бой закончился. Задача выполнена. Теперь караван развернется и уйдет. Туда, где его встретит наш дивизионный разведбат. Это вам не девять бойцов и два огнемётчика. Посмотрел бы я, как вы на разведбат в атаку пойдете? Ребята вам быстро покажут, где раки зимуют.

Первая мина просвистела над нашими головами, как всегда, неожиданно. Почти сразу же метрах в двадцати от нас раздался негромкий разрыв. Вокруг засвистели осколки. Почти сразу же разорвалась вторая мина. Третья. Четвертая…

Духи стреляли на основном заряде. Из двух или трех минометов одновременно. Метров с двухсот. С такого расстояния промахнуться было невозможно. Нас спасала только легкая предрассветная дымка. Из-за неё духи не могли подкорректировать свою стрельбу. К тому же минометчики не думали, что мы можем находиться так близко. Поэтому и стреляли с перелётом. Но минут через десять дымку должно было унести с первыми солнечными лучами. Всё это означало, что духи никуда не ушли. И что жить нам оставалось не более десяти минут. Это было довольно грустно.

Нет, насчет десяти минут мы явно погорячились. К минометам присоединились два безоткатных орудия. Это должно было значительно сократить наши столь затянувшиеся жизни.

Нас радовало только одно. Вместе с рассветом начнет работать и наша авиация. Духам отсюда тоже не уйти.

Вадим Суслов принял решение сменить огневые позиции. В предрассветных сумерках это можно сделать скрытно. Отходить мы не имеем права. Да духи нам этого и не позволят. Зато слева и чуть сзади от нас располагаются огромные валуны. От минометов за ними не спрячешься, а вот от безоткатных орудий они могут нас прикрыть. Перекатом, короткими перебежками, бойцы один за другим начинают перебегать под укрытие валунов.

Не очень профессионально, но зато успешно убегают туда со своими пустыми и теперь бесполезными контейнерами огнемётчики. Побежал туда и я. Точнее только приподнялся, чтобы бежать. Прямо передо мною метрах в десяти разрывается осколочная граната из безоткатного орудия. Что-то тяжелое бьет меня по ногам и опрокидывает. Приходится подниматься снова. И бежать, бежать, бежать.

Благо, что бежать совсем не далеко. Метров тридцать не больше. Только нужно спешить. Горные ботинки мои начинают потихоньку хлюпать. Значит, ноги все-таки немного зацепило. Пока в шоке можно не обращать на это внимания. Главное, чтобы больше не зацепило. А зацепить есть чему. Осколки мин и осколочных гранат свистят со всех сторон.

Я падаю недалеко от Вадима. Пока я занимался легкой атлетикой и ставил мировые рекорды по бегу на очень короткие дистанции, он успел пообщаться с кем-то по радиостанции. Встречает он меня самыми радостными и приятными словами.

– Броня на подходе. Вертушки тоже.

Я не нахожу ничего более умного, как спросить:

– А пиво?

– Насчет пива не знаю. А вот на орехи нам, похоже, сейчас достанется.

Мог бы этого и не говорить. Я сам, что ли не догадаюсь?! После артиллерийской подготовки в кино враги всегда идут в атаку. Ох, насмотрелись эти духи фильмов про войну. Насмотрелись. Скоро нам действительно достанется.

А пока есть пара минут до начала атаки, наскоро ощупываю ноги. Зацепило чуть ниже колен. Обе ноги. Осматривать их пока некогда. Вкалываю себе тюбик промедола. Жгутом и веревкой перетягиваю ноги, чтобы немного остановить кровотечение. Это единственное, что я могу сейчас для себя сделать. Вадим встревожено смотрит в мою сторону.

– Сильно?

– Похоже, что нет. Потом посмотрим.

То, что это «потом» наступит у нас обоих большие сомнения. Духи поднимаются в атаку. Догадаться об этом не трудно. По их ласковым и многообещающим крикам: «Аллах акбар!». И одновременно с этим что-то привлекает внимание Вадима за нашими спинами. Вертушки. Он сразу же кричит своим бойцам.

– Огни!

Несколько сигнальных огней тут же вспыхивают по периметру нашей новой позиции. Мы обозначаем свое место нахождения. А жаль! Теперь нас видно не только вертолетчикам. Теперь мы и перед духами, как на ладони. Вадим – светлая голова! Выбрал такую потрясающую позицию. Духи идут на наше старое место. И мы оказываемся у них во фланге. Отсюда их можно порубать в мелкую окрошку. Можно было бы порубать, если бы не нужно было обозначать себя для вертушек. И если бы духов не было так много.

Вертолетчики работают вслепую. Они примерно знают, где мы находимся. Примерно знают, где находятся духи. Но они ничего не видят. И ничего не знают точно. А мы знаем, вертолетчики, которые подняли свои машины в темноте в нарушение всех инструкций и приказов, рискуют сейчас своими жизнями. Чтобы спасти наши. Ком подкатывает к горлу. Какие ребята!

Вадим дает очередь трассирующими пулями в сторону духов. Вслед за трассерами по духам летят неуправляемые реактивные снаряды с вертолетов огневой поддержки. В ту же сторону открываем огонь и мы. Теперь уже не важно, что наша позиция раскрыта. Плевать на минометчиков и безоткатки. Теперь на все наплевать! Только одна мысль пульсирует в мозгу: откуда у Вадима магазин с трассирующими пулями? Обычно командиры мотострелковых подразделений дают целеуказание своим подчиненным трассирующими пулями. В спецназе трассера не используют. Откуда они у Вадима взялись? Вот ведь жук!

Мысли эти совсем пустые. Ответы на эти вопросы мне не интересны. Просто засели какие-то мысли в голове. И не выбьешь их оттуда. Глупые мысли. Такими же длинными очередями, как и прежде, мы ведем огонь по моджахедам. Хорошо, что огнемётчики дали нам небольшую передышку. И позволили снова снарядить автоматные магазины. Такая передышка часто стоит жизни. К сожалению, при такой скорострельности наших магазинов надолго не хватит. А другой передышки нам уже никто не даст.

Чуть правее нас слышен гул боевых машин пехоты. Они сходу открывают огонь по духам из тридцатимиллиметровых автоматических пушек. У наводчиков-операторов ночные прицелы. Поэтому можно не сомневаться в результативности их стрельбы. Тем не менее, духи запускают в сторону вертолетов две ракеты из переносных зенитно-ракетных комплексов. И открывают огонь по БМП из безоткатных орудий. До машин метров двести. Ночных прицелов у духов нет. Они ведут огонь по вспышкам выстрелов БМП. И даже умудряются подбить одну из машин! Хорошо еще хоть вертолетчиков не задели. Вертушки разворачиваются и уходят в сторону аэродрома. Судя по всему, им на смену вылетело другое звено.

Достается и нам. Но огонь минометчиков теперь менее прицельный. Да и цепь моджахедов залегла. Огонь в нашу сторону ведут больше по привычке. В атаку пока не поднимаются. И то ладно! Нам сейчас не до их атак. Патроны на исходе. Мы достаем из мешков последние остатки. Снаряжаем опустевшие магазины. Получается по магазину на брата. Не густо. Совсем не густо. Хорошо еще, что осталось немного гранат. И последние минуты до рассвета.

В небе слышен гул подлетающих вертолетов. Над горным хребтом появляются первые солнечные лучи. Стрельба со стороны духов стихает. Что там у них происходит нам не видно. А две пары вертолетов МИ-24 уже начинают свою «чёртову карусель». Теперь уже точно ни чего не разглядишь среди разрывов реактивных снарядов, дыма и пыли. Да нам это уже и не очень интересно. Нет, все-таки интересно!

Над Гиндукушем встает солнце. Хребет Зингар еще немного прячется в легких предрассветных сумерках. Кое-где на склонах висят клочки тумана. Хотя, скорее всего, это небольшие облака пыли, поднятые вертолетами. К нам подходят наши боевые машины пехоты. С головной спрыгивает Юра Родин. Он удивленно присвистывает.

– Ну, вы тут накрошили!

Вертолеты, отстрелявшись, ушли. Теперь мы и сами видим, что здесь «накрошили» вертолетчики и наводчики-операторы боевых машин пехоты. Все ущелье завалено трупами и ранеными моджахедами, брошенными тюками и оружием. По всему предгорью бродят навьюченные верблюды. Да, сколько же их здесь?! Вокруг нашей старой позиции тоже горы трупов. Много их и у наших валунов. И все-таки, нашей работы здесь мало. Мы просто немного задержали караван. До подхода главных сил. И если бы не они, вертолетчики прилетевшие ночью, бронегруппа Юры Родина, ударившая во фланг духам, вся наша работа была бы бессмысленна. Как и наши жизни. Спасибо всем им. Спасибо огнемётчикам, которые дали нам несколько минут, чтобы снарядить опустевшие магазины патронами. Спасибо всем им.

Я спрашиваю у Юры, что с экипажем подбитой машины? Оказывается, ничего страшного. Ребята родились в рубашках. Отделались легкой контузией. Кумулятивная граната попала в ящик с патронами к пулемету, закрепленный на броне. И лишь немного повредила ходовую часть.

Кажется, прошла целая вечность с начала боя. Подниматься совсем не хочется. Так хорошо лежать у валунов. Лежать всегда лучше, чем воевать. Чтобы воевать, нужны силы. А их у меня совершенно не осталось. К тому же раненые ноги все равно подняться мне не дадут. Попросить помощи у кого-нибудь мне почему-то стыдно. Рядом лежат бойцы из группы Вадима, да и сам Вадим вставать не спешит. Плечо у него все в крови. Он весело щурится, шутит. Только два моих узбека сидят на своих пустых контейнерах и торопливо затягиваются сигаретами. Руки у них дрожат. Это и понятно, они единственные, кого сегодня не зацепило. Это и страшно. В группе у Вадима досталось каждому. Кого минометным осколком задело, кого пулей. Вадиму пуля попала в плечо. Но тяжелораненых нет. Все ранения легкие. Поэтому ребята и шутят. Остались живыми, это главное. Все остальное до свадьбы заживет. Я смотрю на часы. От моей команды на открытие огня прошло тридцать две минуты.