Юность, опаленная войной

Текст добавлен: 8 сентября 2016, 21:14

Текст книги "Юность, опаленная войной"

Автор книги: Александр Гусев

Жанры:

Военная проза

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

В тот момент, когда гитлеровцы ввалились в полуосвещенное помещение, выздоравливающий Василий Ильинский, молниеносно оценив обстановку, выпрыгнул в окно. На улице раздались автоматные очереди. На остальных гитлеровцы наставили автоматы. Потом стали обыскивать каждого с головы до пят. Перевернули топчаны и снова, как когда-то в июле 1941 года, перетрясли всю соломенную подстилку. Но ничего подозрительного не обнаружили. Раненым и врачу скрутили руки… колючей проволокой! Ржавые шипы, как острые ножи, больно впились в кожу. Брызнула кровь. От нестерпимой боли нельзя было пошевелить даже пальцем! Начались допросы, истязания, пытки…

Первым допрашивали врача Кургаева.

– Ви есть военный врач! – начал допрос сухощавый гитлеровец в очках.

– Нет! Я – волостной врач. По болезни в армии никогда не служил, – старался спокойно отвечать Филипп Федорович.

– Ты есть партизан! – завопил гитлеровец и больно ударил Кургаева. Филипп Федорович упал. И тут же на врача обрушились удары немецких кованых сапог. Филипп Федорович потерял сознание. Его обдали холодной водой. Он пришел в себя. И снова вопросы! И снова удары! К концу допроса врача трудно было узнать… Допрашивали, истязали и остальных. Гитлеровцы требовали адреса выздоровевших раненых и местных патриотов.

На вопросы палачи не получили ни одного нужного ответа. Около трех часов длилось это страшное истязание. На скрученные колючей проволокой руки без содрогания нельзя было смотреть. С ладоней ручьями стекала кровь. Советские воины держались стойко и мужественно. Потом всех вывели из помещения на улицу и под усиленным конвоем погнали на юго-западную окраину деревни.

В эту ночь были схвачены и другие патриоты деревни Тарасово.

– Это было уже в одиннадцатом часу ночи. В нашем доме все уже спали. Вдруг слышим сильный стук в дверь и немецкую речь. Дверь открыла мама. В дом ворвались солдаты. «Комм, комм!» – кричали они. – Со слезами на глазах вспоминала старшая дочь Виктора Ивановича Лошицкого – Зинаида Викторовна. – Мне тогда шел четырнадцатый год. А у отца с матерью нас было трое, я – самая старшая. В то время мы, дети, лежали на печке и все слышали и видели. Когда гитлеровцы повели из дома родителей, мамочка успела крикнуть нам: «Прощайте, доченьки!» В доме мы остались одни. Всю ночь мы проплакали.

Группа гитлеровцев из минского СД ворвалась в дом Ефима Артемовича Ильченко. Увидев здесь бывшего тяжелораненого старшину Красной Армии Тимофея Андреевича Максимова, один из них спросил:

– Ви – Тимофей?

– Никс Тимофей! Меня зовут Николаем, Николаем Яишко, – уверенно ответил старшина Максимов. И в подтверждение предъявил паспорт. – А Тимофей живет на противоположном краю деревни. Там, там! – взмахом руки показал нужное направление.

– Здесь никакого Тимофея нет, – подтвердил хозяин дома Ефим Артемович Ильченко. – Здесь живут только одни православные! – и в подтверждение сказанного быстро обнажил свою грудь, на которой еще от матросской службы в первую империалистическую войну остался вытатуированный большой крест.

– Гут! – произнес старший группы гитлеровцев, возвращая Максимову паспорт. Но и после ухода гитлеровцев этой семье пришлось пережить очень много. Дело в том, что на противоположном краю деревни Тарасово никогда никакой Тимофей не проживал. Следовательно, при обнаружении обмана жизнью могла поплатиться вся семья.

Когда за оккупантами захлопнулась дверь и гитлеровцы спустились с крыльца, дочь Ефима Артемовича Женя бросилась к окну. На дороге она увидела идущих под конвоем Ф. Ф. Кургаева, Ю. Мамедова и еще троих советских воинов. С улицы то и дело доносились автоматные очереди и обрывки немецких команд.

В эту ночь многие тарасовцы видели, как по деревне в сторону Раковского шоссе проконвоировали Лошицких, Бортников, Жарковских. Были арестованы и некоторые выздоровевшие красноармейцы, проживающие в деревне Тарасово: П. И. Холод, И. Куцкий, Г. Бойко, В. П. Киселев. К шести часам утра гитлеровцы всех схваченных подпольщиков согнали в неглубокую лощину, прилегавшую к юго-западной окраине деревни Тарасово.

Было начало седьмого. Рождался новый день, увидеть который патриотам было уже не суждено. В лощине, точно на учебном стрельбище, один за другим раздавались зловещие выстрелы. Это каратели из минской СД одного за другим расстреливали патриотов.

– Из тарасовской лощины ветер доносил в деревню последние слова патриотов: «Да здравствует Родина!», «Смерть извергам!». Доносилось пение «Интернационала». Потом все смолкло, все погрузилось в мертвую тишину, – через тридцать лет после войны вспоминал Ефим Артемович Ильченко, дом которого стоял на юго-западной окраине деревни, около тарасовской лощины.

Когда настал рассвет, Женя, накинув платок, побежала к лощине в надежде хоть кого-нибудь застать в живых. От увиденного она едва не лишилась чувств: у деревянного моста лежали истерзанные и расстрелянные врач Филипп Федорович Кургаев, председатель тарасовского колхоза «Красный пахарь» Виктор Иванович Лошицкий, учитель Павел Моисеевич Бортник, Анна Дмитриевна Лошицкая, Степанида Ивановна Бортник, семья Жарковских – мать, сын, невестка и бойцы Красной Армии.

В стороне, в метрах ста, уткнувшись в землю, лежал Мамед Юсуфов.

Вскоре в лощине собралась вся деревня. Прибежали сюда и дети учителя Бортника, Жарковских, Лошицкого. Такого горя деревня еще не знала и не видела никогда. Когда жители деревни стали переносить убитых из лощины в деревню, один из расстрелянных застонал. Им оказался красноармеец, по национальности узбек. Он-то и рассказал жителям все подробности допроса и расстрела патриотов.

– Все героически приняли смерть, – рассказывал единственный свидетель. – Когда очередь дошла до Юсуфова, произошло непредвиденное. У него оказались свободными руки. «Получай, гад!» – крикнул Мамед и изо всех сил ударил подошедшего к нему палача. Тот пошатнулся, как куль, свалился на землю. Воспользовавшись замешательством, Мамед бросился бежать. Казалось, еще мгновение – и он скроется в тарасовском лесу. Но уйти смельчаку не удалось…

А перед расстрелом врач Кургаев успел плюнуть карателю в лицо и крикнуть: «Да здравствует Советская Родина!»

К вечеру 3 апреля местные жители всех казненных патриотов перевезли на кладбище и похоронили. Военного врача Ф. Ф. Кургаева и бывших тяжелораненых воинов Красной Армии похоронили вместе, в одной братской могиле.

* * *

В ходе поиска и сбора материалов о действиях Тарасово-Ратомской подпольной патриотической группы автору этих строк посчастливилось встретиться с Беллой Мятеж (по мужу Ядловская), которая поведала о дальнейшей судьбе Василия Ильинского, того самого, который при появлении гитлеровцев в колхозной канцелярии в ночь со 2 на 3 апреля сумел выпрыгнуть в окно.

– В ту самую ночь мамы дома не было. Она вместе соседкой по бараку ушла в Ратомку, чтобы обменять кое-какие вещи на продукты. Дома были только я, мне тогда шел восьмой год, братик семи месяцев и старшая девятилетняя сестренка. Маленький брат не спал, капризничал. Не спала и я. Помню, ночью вбегает в нашу квартиру дядя Вася из колхозной канцелярии с возгласом: «За мной немцы!» Наша квартира в бараке состояла всего лишь из одной комнаты. Половину помещения занимала русская печь. Я ему возьми да предложи:

– Дядя Вася, залезайте к нам на печь, авось немцы на найдут!

Не раздумывая, он быстро залез на печь и лег между стеной и матрацем. Я покрыла его старым одеялом и сверху на него положила семимесячного брата. Вскоре в комнату вбегают гитлеровцы:

– Рус, рус! – кричат.

Увидев карателей, я громко заревела, а вместе со мной заплакал и грудной братик. Проснулась старшая сестра. Она тоже с испуга подала голос. Гитлеровца заглянули в шкаф, под кровать и даже в печь! Видимо, решив, что здесь одни дети, пошли искать дядю Васю в других квартирах нашего барака. Мы же продолжали реветь еще громче!

Когда каратели ушли из барака, – продолжала рассказывать Белла, – дядя Вася вылез из своего убежища и через окно исчез в поле. Утром следующего дня из Ратомки возвратилась мама с продуктами. Мы все рассказали ей о дяде Васе. Выслушав наш рассказ, она сказала, что мы – молодцы и чтобы больше об этом никому не рассказывали. Но мы, дети, сдержаться не смогли! Конечно, под «секретом» обо всем рассказали своим подругам. Вскоре не только в бараке, да и все в Тарасове знали о нашем ночном приключении, – улыбаясь, закончила, свой рассказ Белла Мятеж.

Ее воспоминания о Василии Ильинском дополнила мать Эмилия Павловна Мятеж:

– Мои дети очень любили и хорошо знали многих раненых, размещенных в колхозной канцелярии. Особенно нравилось там бывать Белле. Несмотря на запрет оккупационных властей посещать раненых, она буквально под носом часовых, как мышка, свободно проникала к ним, зачастую пронося с собой хлеб, картошку, медикаменты. Больше всех дети любили врачей Кургаева и Саблера. Уж очень ласково они относились к детям! Особенно привязалась младшая дочь Белла к раненому командиру Василию Ильинскому, который мастерил для детей диковинные игрушки. Поэтому девочка в ту трагическую ночь, несмотря на поздний час, не испугалась Василия Ильинского, а помогла ему спрятаться от преследования карателей, и этим спасла ему жизнь. После той ночи Василия Ильинского мы больше не видели, – закончила свой рассказ Эмилия Павловна.

* * *

В глубокую полночь со 2 на 3 апреля 1942 года семья И. Ф. Бурчака в Ратомке проснулась от сильного стука в дверь. Стучали прикладами.

– Оккупанты! – тревожно проговорила Анна.

Грубый стук повторился. Анна встала с кровати и направилась к наружной двери. Но открывать ее ей не пришлось. Под сильными ударами прикладов дверь с шумом распахнулась. В маленькую квартиру с автоматами в руках ворвались гитлеровцы. На кровати они увидели Иосифа Федоровича Бурчака, а на широкой лавке, у окна, его младшего брата Федора.

– Ти есть партизан! – кричали гитлеровцы, срывая с них одеяла. – Комм, комм!

Братья стали одеваться.

– Шнель, шнель! – торопили гитлеровцы.

Потрясенная Анна босиком продолжала стоять у порога. И только тогда, когда Иосифа и Федора увели из дома, в ее сознании пронеслось: «Так это же провал!»

Она стала быстро одеваться. Кое-как накинув на плечи пальто и схватив в руки платок, выбежала на улицу. Поселок еще был погружен в предрассветную тишину. Над лесом в направлении деревни Тарасово взвилось несколько зеленых ракет. Не обращая внимания на условные сигналы карателей, Анна добралась до окраины поселка и через пустырь, напрямик, побежала в соседнюю деревню Качено. Там проживали многие выздоровевшие советские воины – члены организованного партизанского отряда, которых можно было еще предупредить и спасти. Временами ей казалось, что за ней кто-то спешит следом и пытается догнать. Это чувство только ускоряло ее бег. Предупредить каченцев ей все-таки удалось до прибытия сюда гитлеровцев. В ту ночь из 19 проживавших здесь патриотов оккупантам ни одного не удалось схватить.

В эту же ночь были схвачены железнодорожный мастер Ф. А. Третьяков и С. И. Готовко. Обоих долго били. Сергею Ивановичу перебили челюсть и левую руку. Большими ссадинами и кровоподтеками покрылось лицо и Федора Ануфриевича. Окровавленных, их вывели на улицу. У крыльца будки они увидели схваченных братьев Бурчаков, А. И. Вольского, начальника ратомской аптеки Е. В. Саблера. Всех под дулами автоматов повели через железнодорожную станцию к дороге, ведущей из Ратомки в деревню Тарасово.

Поселок еще спал. Под ногами подпольщиков, как битое стекло, звучно хрустел тонкий, весенний ледок. Дорога из поселка вела в неглубокую, продолговатую лощину. Здесь их остановили и всех снова зверски избили. Потом прозвучали автоматные очереди…

* * *

В мае 1942 года, когда оттаяла земля, жители деревни Тарасово и поселка Ратомка привели в порядок могилы расстрелянных патриотов. Посадили березы. Красивые и стройные, вот уже свыше 40 лет, точно бессменные часовые, оберегают они покой погибших патриотов.

* * *

Стояло прозрачное солнечное утро 5 июля 1970 года. Воздух опьянял запахом полевых цветов. Наступал очередной мирный трудовой день на советской земле. Для жителей деревни Тарасово и поселка Ратомка он был особенным и необычным.

С утра к южной окраине деревни Тарасово, что ближе к Раковскому шоссе, шли люди с цветами. Цветы несли дети, взрослые, старики. Все торопились к холму, где на вершине величественно возвышался монумент-памятник, задрапированный в белый холст. Широкие, белые ступени, точно дорога бессмертия, террасой поднимались от самой ленты асфальтированного шоссе.

Один за другим подъезжают автобусы, легковые машины. Собравшиеся встречают гостей из Москвы, Махачкалы, Киева, Уфы, Калининграда, Минска.

Среди приехавших – дочери и сыновья погибших героев Тарасово-Ратомской подпольной патриотической группы. По возрасту многим из них столько же, сколько было их отцам и матерям в том роковом 1942 году. До сих пор о своих отцах они знали только по их фронтовым торопливо написанным треугольникам-письмам, рассказам матерей.

Почти у самого основания монумента – молодая, элегантно одетая женщина с мальчиком лет восьми. Это Кира Павловна Амаева-Бортник с сыном. В ее больших выразительных глазах, как утренние росинки, застыли слезы.

Здесь, в Тарасове, прошло ее раннее детство, здесь утром 3 апреля 1942 года она вместе с братом Владимиром стала сиротой. Разве можно забыть ночной зловещий стук в дверь, приход гитлеровцев в их дом и прощальный, торопливый поцелуй матери и отца!..

Рядом с Кирой Павловной Амаевой-Бортник стоит Александр Филиппович Кургаев. Это сын врача Филиппа Федоровича Кургаева. Его отца здесь, в Тарасове и Ратомке, помнят все старожилы, многим из них он оказывал медицинскую помощь. Когда гитлеровцы расстреляли его отца, Саше шел второй год.

Сюда за тысячу километров из Уфы приехала родная тетя Ф. Ф. Кургаева – Александра Андреевна Кургаева. В трудные годы жизни Филиппу Федоровичу Кургаеву она заменила мать. А сколько сил потратила она на то, чтобы разыскать фронтовые следы своего исчезнувшего без вести племянника! Сколько слез выплакала, когда на многие свои запросы получала один и тот же ответ: «Без вести пропавший». Когда в 1968 году автор этих строк впервые написал ей в Башкирию о подвиге Филиппа Федоровича Кургаева на белорусской земле, она, несмотря на болезнь, приехала в Тарасово. Помню, как долго молча она стояла у братской могилы, где лежал Филипп.

Среди собравшихся – Флор Алексеевич Барановский. Это через него осуществлялась связь между членами Тарасово-Ратомской подпольной патриотической группы и Минским городским подпольем. Осенью 1942 года он был схвачен гитлеровцами. Прошел через многие концентрационные лагеря смерти. У него на руке – освенцимский номер.

Рядом с ним чудом оставшиеся в живых участники героической операции по спасению тяжелораненых воинов Красной Армии – Анна Казимировна Бурчак, Евгения Ефимовна Ильченко, Ефим Артемович Ильченко, Мария Антоновна Ильченко, Иван Александрович Машкович, Мария Мартыновна Жизневская, Ядвига Францевна Лапицкая, Мария Ивановна Пикулик, Александр Петрович Исайчук и многие другие. Из Калининграда приехал подполковник запаса Иван Самуилович Туровец. Читатель, конечно, помнит раненого артиллериста, которого Кургаев оперировал за несколько часов до появления гитлеровцев в Тарасово. Прибыл из Минска бывший старшина запаса Тимофей Андреевич Максимов…

Представляла молодежь города Уфы студентка Башкирского государственного медицинского института имени 15-летия ВЛКСМ, член профсоюзного комитета института Раиля Файзулина, она же – и фотокорреспондент молодежной газеты республики.

После возложения венков на братскую могилу погибших патриотов на тарасовском кладбище гости направляются к юго-западной окраине деревни Тарасово, к холму, на вершине которого возвышается монумент, возведенный рабочими совхоза «Ждановичи».

Секретарь партийного комитета совхоза «Ждановичи», на территории которого действовала Тарасово-Ратомская подпольная патриотическая группа, Владимир Иванович Лытин открывает митинг.

Слово предоставляется Ивану Самуиловичу Туровцу:

– В конце июня 1941 года в боях за оборону города Минска я был тяжело ранен. В лесу южнее деревни Тарасово в бессознательном состоянии меня подобрал местный житель Александр Петрович Исайчук. Кстати, он сейчас находится среди нас. Лечили и выхаживали меня в бывшей канцелярии колхоза «Красный пахарь» военный врач Филипп Федорович Кургаев, его помощник Ефим Владимирович Саблер, жители деревни Тарасово и поселка Ратомка. Вам я обязан своим спасением, жизнью. Огромное спасибо всем, примите мой низкий поклон!

После выздоровления местные патриоты помогли мне связаться с партизанами Витебщины. Тут до самого освобождения Белоруссии я сражался с фашистами, был начальником штаба партизанского отряда. Войну закончил в Берлине.

К микрофону подходит семидесятилетняя Александра Андреевна Кургаева:

– Наш Филипп, славный сын Башкирии, с честью выполнил свой воинский долг на белорусской земле. Материнское спасибо белорусскому народу за добрую память о нем!

– Когда гитлеровские оккупанты расстреляли моих родителей, мне было шесть, а брату семь лет. Да, мы потеряли отца и мать, но мы никогда не чувствовали себя сиротами. Родина нас окружила заботой, лаской, вырастила и воспитала. Я и брат получили высшее образование. Сейчас я – мать. Обещаю воспитать сына достойным патриотом своей Родины! – с волнением произнесла Кира Павловна Амаева-Бортник.

Слово предоставляется и сыну погибшего врача Ф. Ф. Кургаева – Александру Филипповичу Кургаеву, прибывшему из Киева:

– Побывав в деревне Тарасово, я понял, что условия, в которых работал и сражался отец, были очень трудными. Горжусь подвигом своего отца! Пусть знают враги, что по первому зову нашей партии, Родины мы будем нашу землю защищать так, как это делали наши деды в гражданскую войну, наши отцы в Великую Отечественную войну!

Митинг окончен. Директор совхоза «Ждановичи» Феликс Антонович Брикет подходит к задрапированному монументу. Под звуки Государственного гимна медленно опускается покрывало. На двухметровой белой мраморной доске золотом блестит надпись:

«В память о боевых действиях подпольно-патриотической группы д. Тарасово и п. Ратомка против немецко-фашистских захватчиков с июля 1941 г. по апрель 1942 г.

В борьбе с оккупантами героически погибли:

Лошицкий В. И.

Кургаев Ф. Ф.

Вольский А. И.

Саблер Е. В.

Бортник П. М.

Лошицкая А. Д.

Бортник С. И.

Жарковский А. П.

Жарковская В. Д.

Жарковская А.

Жизневский Д. А.

Юсуфов М.

Холод П. И.

Куцкий И.

Бойко Г.

Киселев В. П.

Бурчак Ф. Ф.

Бурчак И. Ф.

Готовко С. И.

Третьяков Ф. А.

И четыре человека – фамилии не установлены.

Вечная слава героям, павшим за независимость нашей Родины!»

К подножью памятника возлагаются многочисленные венки и живые цветы.

Через два года после открытия монумента Указом Президиума Верховного Совета СССР наиболее активные члены Тарасово-Ратомской подпольной патриотической группы были награждены: медалью «За отвагу» – Кургаев Филипп Федорович (посмертно), Лошицкий Виктор Иванович (посмертно); медалью «За боевые заслуги» – Бортник Павел Моисеевич (посмертно), Вольский Альберт Иванович (посмертно), Саблер Ефим Владимирович (посмертно).

Сегодня о подвиге членов Тарасово-Ратомской подпольной патриотической группы в годы Великой Отечественной войны по спасению тяжелораненых советских воинов хорошо знают в Белоруссии и Башкирии. В совхозе «Ждановичи», Ратомской средней школе Минского района открыты музеи о героях подполья. Здесь среди экспонатов бережно хранятся фотографии, документы подпольщиков.

В Ратомской школе один из пионерских отрядов носит имя славного сына башкирского народа врача Ф. Ф. Кургаева.

В Башкирском медицинском институте имени 15-летия ВЛКСМ на памятной мемориальной доске среди не вернувшихся с войны выпускников значится и фамилия участника Тарасово-Ратомского подполья – Филиппа Федоровича Кургаева.

С честью имя Филиппа Федоровича Кургаева носит зональный студенческий строительный отряд Башкирского медицинского института.

9 мая 1975 года на здании Тарасовской неполной средней школы в честь подвига Павла Моисеевича Бортника, бывшего директора школы, была открыта памятная мемориальная доска.

Герои не умирают…