Текст книги "Последний бой сторожевого корабля "Пассат" (СИ)"

Автор книги: Александр Бондарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

  Вот же, как описан уже не мной придуманный несколько выше абзац, а цитирование из всё той же книги Головко А. Г. «Вместе с флотом»:

  Наши самолеты, поднятые с аэродромов, как только поступило сообщение о вражеских кораблях у Иоканки, подоспели к месту потопления «Меридиана» через несколько минут после гибели судна. Фашистские эсминцы успели скрыться в тумане, но самолеты нашли их: туман стоял полосами. Не помогли гитлеровцам и попытки заслониться дымовыми завесами, чтобы избежать прицельного бомбометания. В 5 часов один из вражеских эсминцев был подбит, сбавил ход, стал отставать, подвергся атаке второй группы наших бомбардировщиков и остановился, весь окутанный паром и дымом. Три других эсминца бросили его и продолжали уходить на северо-запад.

  Вскоре над подбитым фашистским кораблем появилась для его прикрытия группа «мессершмиттов», превосходивших наши самолеты вооружением и в скорости. Тотчас завязался воздушный бой, в итоге которого мы потеряли два самолета. Затем наполз туман, исключивший дальнейшие действия авиации.

  Тогда я приказал ближайшим подводным лодкам найти и добить противника.

  Приказание о поиске было исполнено без промедления, но поиск ничего не дал. Лодки не обнаружили фашистский корабль, хотя тщательно обследовали большой район. Выйти же за пределы этого района гитлеровцы в такой срок не могли. По всей вероятности, судя по состоянию вражеского эсминца, он затонул в результате повреждений, причиненных ему бомбами с наших самолетов. Что ж – око за око...

  Далее привожу ещё один источник – Грановский Е., Морозов М., Дашьян А. «Германские эсминцы в бою: Действия эскадренных миноносцев ВМФ Германии в 1939-1945 гг.» Часть 1. Поход 22-24 июля 1941 года. В походе приняло участие только четыре эсминца, т.к. «Ганс Лоди» 21 июля приступил к ремонту котлов в Киркенесе.

  Четыре эсминца это: Z-4 «Рихард Байцен», Z-7 «Герман Шёман», Z-16 «Фридрих Экольдт», Z-20 «Карл Гальстер».

   Справка по немецким эсминцам:

  Z-4 «Рихард Байцен» – в 1949 году разобран на металлолом.

  Z-7 «Герман Шёман» – 2 мая 1942 года затоплен в Баренцевом море.

  Z-16 «Фридрих Экольдт» -31 декабря 1942 года потоплен в Баренцевом море.

  Z-20 «Карл Гальстер» – после 25 июня 1956 года разобран на металлолом.

  Воспоминания Головко: Соотношение сил на морском театре было не в нашу пользу. К началу войны гитлеровцы располагали против Северного флота 6-й флотилией новейших эскадренных миноносцев, состоявшей из пяти кораблей типа «Редер»...

  Какой из немецких эсминцев имел ввиду, в своей книге Головко А. Г., когда описывал уничтожение немецкого эсминца, лично мне не понятно.

  Мне так же не удалось установить имя, отчество капитан-лейтенанта Егорова командира «Меридиана», а так же его дальнейшую судьбу. В списках погибших 24 июля он не числится. Есть большая вероятность, что он был ранен в тот день. О дальнейшей его судьбе не написали даже на форуме «Потери кораблей и судов в Арктике во время Великой Отечественной Войны 1941-1945».

  Глава 11

  За более чем суточный переход над нами всего один раз пролетел немецкий разведывательный самолёт. Пролёт двухмоторного «Дорнье Do-17» не только насторожил, но и настроил весь экипаж на боевой лад.

  В этот раз реакция была незамедлительной, весь экипаж мгновенно и без команд подобрался, занимая свои места, было усилено наблюдение за морем, предполагая атаку, я приблизил максимально близко к береговой черте «Пассат», сбросив скорость до 4 узлов. Но нападения не было, поэтому уже через час хода, вновь отошли от берега на 15-20 кабельтовых, продолжая ход в сторону главной базы флота на 8 узлах.

  Ещё на подходе к входу в Кольский залив, связались со штабом флота и доложили дежурному о подходе к главной базе флота. Опознались с дежурившими у залива сторожевыми кораблями СКР-26 «Мгла» и СКР-17 «Форель» с которых, наш корабль принялись рассматривать в бинокль. Там уже знали, что мы побывали в очередном бою.

  28 июля к 11.00 наш сторожевой корабль входил в Екатерининскую бухту Полярного со стороны Палогубского входа. Я сражу же направил корабль к месту постоянной стоянки, пока походили, пока швартовались к пирсу, прошло ещё полчаса. Сразу же по приходу, оставив за себя Зарецкого, я вместе с Вяткиным направился в штаб ОВР базы флота для доклада.

   Буквально на входе в штаб ОВР нам с Вяткиным попался наш командир дивизиона сторожевых кораблей, вот с ним мы и направились в кабинет командира ОВР базы флота.

  Тот с утра был на месте, в его кабинете так же находился и начальник политического отдела ОВР батальонный комиссар Холтобин, вот им я и доложил практически слово в слово, всё то что и командиру Иоканьгской ВМБ Дианову, расставляя акценты в нужных местах, особенно при требовании дежурного по штабу флота, на выдачу квитанции о получении уведомления о наших действиях при наличии рядом отряда немецких эсминцев.

  Но именно эти моменты прошли мимо всех командиров находящихся в кабинете, но в месте с тем они возбудились, когда я подробно, буквально по секундах, расписал наш скоротечный бой.

  До этого у меня был разговор с Вяткиным, я честно сказал ему, как я буду докладывать в штабе ОВР базы руководству по поводу прошедшего боя. При этом выпячивая расчёт носового орудия, всё же они по сравнению с кормовым расчётом были профессиональными военными, которые до этого имели дело с орудиями практически этого калибра.

  Сидящий за столом и что-то писавший в блокноте Холтобин на этом месте поднял голову, внимательно слушая меня, потом сразу же обратился к командиру ОВР Дианову, – вот Александр Иванович, я считаю что этот момент надо довести до всех кораблей ОВР базы, как показатель настоящего героизма наших командиров и краснофлотцев, чтобы до каждого члена экипажа всех кораблей ОВР базы наши комиссары этот пример довели. А так же наш отдел пропаганды, сделает обширную статью в нашей газете, её мы распространим во всех подразделениях и соединениях флота.

  Я тут же вставил, – старший политрук Вяткин уже сегодня напишет для газеты полноценную статью.

  – Да, да Александр Ильич, – тут же дал указание Холтобин нашему Вяткину, – срочно подготовьте для нашей многотиражки статью, о наших артиллеристах героях.

  Я продолжил свой доклад, сказав, что задачу которую перед нами поставило командование ОВР мы выполнили полностью, безопасно провели «Меридиан» до Иоканьгской базы. Далее я доложил о повреждениях корабля, а так же об убитых и раненых во время боя.

  – Да за два боя мы же потеряли двух командиров кораблей, – задумчиво проговорил Дианов, когда я среди убитых, первым назвал Гончара, который геройски погиб на своём посту.

  – Хорошо, – проговорил, подумав Дианов, – думаю, что уже сегодня мы рассмотрим вашу кандидатуру на должность командира корабля, на должность вашего помощника, мы подберём подходящую кандидатуру из резерва флота.

  Улыбнувшись, Холтобин добавил, – мы надеемся, что уж в следующем бою командир не погибнет.

  – Не дождётесь, – подумал я, – хотя на это вы, по всей видимости, надеетесь, назначая меня на эту должность.

  – Так точно, – ответил я, – приложу все усилия.

  – Сейчас совместно с командиром дивизиона мы попробуем решить вопрос насчёт ремонта корабля, – продолжил командир ОВР базы, – о результатах мы вам сообщим в ближайшее время.

  Когда мы вышли из штаба и шли на корабль, я сказал Вяткину, – вот видишь расчёт орудия герои, а про остальной экипаж, который погиб на своих постах, молчок, как будто и не люди.

  Только теперь до Вяткина дошло, о чём я ему только что сказал. Тот остановился, хотел развернуться и идти назад, но я ухватил его за рукав, сказал, – это кадровые военные, они тебя не поймут, пошли на корабль по пути объясню, что они под нами понимают.

  – Они считают нас второстепенными, нечто придатка до флота, считают нас «ТЮЛЬКИНЫМ» флотом, входящим в состав СФ, произнёс я, – пусть хоть так они оценили, хотя бы часть нашего экипажа, а исследователи после войны оценят действия всех остальных, в том числе и действия нашего корабля в целом, теперь понимаешь, почему я хочу именно остаться здесь, на этом сторожевом корабле?

  – Вот когда напишешь про погибший расчёт носового орудия, покажешь мне, -попросил я своего заместителя, – там надо будет подправить кое-что.

  Тот согласительно кивнул головой.

  Сделаю небольшое отступление от страниц книги. Многие исследователи реальных событий, которые произошли 13 июля с реальным сторожевым кораблём «Пассат», считают, что именно пренебрежительное отношение кадровых военных к событиям 13-го июля заключалось как раз (один из моментов), в ТОМ ЧИСЛЕ и в отношении к ним как к «ТЮЛЬКИНОМУ» флоту. В отличии от гибели того же сторожевого корабля «Туман». Там только кадровых военных командиров было четыре в отличии от «Пассата», где было всего два. «Туман», как известно, вошел в состав Северного флота в ходе советско-финляндской войны 1939 – 1940 годов и с началом Великой Отечественной войны продолжал нести дозорную службу, решал задачи конвоирования, а также участвовал в высадке морского десанта. Военный комиссар корабля старший политрук П. Н. Стрельник в числе первых на Северном флоте был представлен к награждению орденом Красного Знамени, что, естественно, выделило «Туман» из ряда его собратьев. Большинство членов экипажа рыболовного траулера РТ-102 (СКР-22 «Пассат») было призвано из запаса 23 – 25 июня 1941 года согласно Указу Президиума Верховного Совета СССР от 22 июня 1941 года. Оставаясь служить на своем судне, ставшем после мобилизации и вооружения 25 июня – 2 июля 1941 года сторожевым кораблем «Пассат», командный, старшинский и рядовой состав был назначен на него соответственно 28 и 23 июня. Однако только после гибели корабля вышли соответствующие документы: приказ командующего Северным флотом Љ 055 от 3 августа и циркуляр начальника Организационно-строевого управления Северного флота Љ 198/313с от 31 июля 1941 года. Части экипажа воинские звания так и не были присвоены.

  Вот именно поэтому я, описывая эти события, некоторых членов экипажа, к примеру, боцмана Дятлова Алексея Евгеньевича, нигде не упоминал по званию, хотя тот был младший командир (запаса).

  После обеда ко мне зашёл мой заместитель, с уже написанной статьёй. Пришлось её немного подкорректировать, выпячивая не только расчёт орудий, но и весь экипаж хоть и вскользь. Так, чтобы ни добавить, ни выкинуть, было затруднительно, всё-таки писать ещё по предыдущей своей жизни я научился, да и командиром части был не пяток, а намного больше лет. После того как Вяткин, переписал начисто статью, то это была уже совсем другая статья. И это не смотря на то, что Вяткин до попадания на корабль занимал должность редактора местной газеты.

  – Ну вот Александр Ильич, – я удовлетворённо посмотрел, на переписанные листы статьи, – это уже другое дело, вот такая статья уже пойдёт. Можете нести в политотдел ОВР.

  На следующий день наконец-то был решён вопрос с нашим ремонтом и уже после обеда командир нашего дивизиона ОВР приказал мне переместить наш корабль с плавмастерской «Красный Горн». На него сразу же перешли насколько бригад рабочих, вместе с ними на борт к нам поднялся и Степанов Константин Васильевич – главный инженер плавмастерской «Красный Горн». Именно он поставил своим бригадам задачу на ремонт нашего корабля. В первую очередь в носовой части качественная заделка пробоины путём замены стальных листов, было временно демонтировано носовое орудие, повреждённое усиление на носу было выкинуто, вскрыт повреждённый настил, более качественно приведены в порядок носовые помещения, предназначенные для отдыха экипажа судна. Только после этого, восстановлен повреждённый настил. По новой было проведено усиление, перед установкой назад носового орудия. На все эти роботы ушло несколько дней.

  Кроме того на борту у нас так же параллельно работала бригада уже знакомых нам плотников, которые опять взялись восстанавливать как каюты капитана и его помощника, так и рулевую рубку (взамен нашей временно сооружённой из подручных средств). Для этого, в полной мере были задействованы, так же возможности расположенных здесь же в Пала-губе, отдельно стоящих столярного и кузнечного цехов. На весь ремонт нашего корабля у плавмастерской «Красный Горн» ушло более четырёх дней.

  За это же время наш корабль, в который раз доукомплектовали, наконец-то прибыл обещанный помощник командира и он же командир БЧ-2 Бикарюков Лев Дмитриевич, командир запаса (командование ОВР обещало в ближайшее время присвоить ему воинское звание, до назначения тот проходил стажировку и был дублёром командира БЧ-1-4 на сторожевом корабле СКР-12 «Туман»). Вместе с ним прибыло три младших командира и десять краснофлотцев.

  Ещё во время беседы с Бикарюковым, как только он сказал, что был на СКР-12 «Туман» дублёром, у меня в душе зародилось нехорошее предчувствие. Конечно же, когда я готовил свой доклад по «Пассату» в академии, я не обошёл своим вниманием и изучение гибели 10-го августа СКР-12 «Туман» и знал, как там было дело. Моя внутренняя чуйка, просто вопила, что меня обязательно проверят и «предоставят возможность погибнуть» и в третий раз (как говориться, бог любит троицу), для которого как раз и подходил случай с гибелью «Тумана».

  Льву Дмитриевичу я тут же поставил задачу, чтобы он натаскивал прибывших с ним комендоров расчёта носового орудия, привлекая сюда и расчёт кормового, вместе с его командиром Головановым.

  Не успел я переставить после ремонта корабль на своё место в Екатерининской бухте, как меня срочно вызвали в штаб ОВР базы.

  Мои предчувствия оправдались.

  Для решения задач противолодочной и противовоздушной обороны флот не располагал даже минимумом потребных корабельных и авиационных сил. Необходимость решения Северным флотом оборонительных задач при явной нехватке сил и средств, привела к тому, что к несению дозорной службы стали привлекать переоборудованные из рыболовных судов, заведомо слабые в тактико-техническом отношении (это особенно касалось вооружения, скоростных и маневренных качеств) корабли.

  Отставание от противника в оснащении радиолокацией (которая на бывших траулерах вовсе отсутствовала), гидроакустикой и средствами связи также играло свою, далеко не последнюю, отрицательную роль в судьбе этих импровизированных боевых кораблей.

  Мне была поставлена задача заступить в дозор на линию м. Цып-Наволок – меридиан Кильдин Вест и заступить уже сегодня вечером 4 августа 1941 года.

  В соответствии с «Наставлением для кораблей дозора Северного Флота по военному времени на подходах к Главной Базе» дозорный корабль теоретически имел поддержку со стороны береговых батарей Мурманского укрепленного района (МУРа), эскадренных миноносцев (находившихся в походной готовности Љ 1 и Љ 2 в Тюва-губе и в губе Ваенга), сторожевого корабля (в Кувшинской Салме или в Полярном) и звена самолетов МБР-2 (на аэродроме в губе Грязная).

  Однако на практике непосредственное взаимодействие этих сил исключалось ввиду того, что прямая радиосвязь дозорного корабля с силами поддержки и со штабом Охраны, водного района (ОВРа) не предусматривалась.

  Дозорный корабль держал радиосвязь только со штабом Северного флота и мог доносить о противнике или об изменении обстановки через радиотехническую службу главной базы.

  О чём меня и проинструктировал при постановке задачи на дозор командир ОВР главной базы флота капитан 1-го ранга Платонов.

  Так как со мной на постановке задач был и мой командир дивизиона сторожевых кораблей, то уже после выхода он сообщил мне, то о чём я и без него догадывался, что на этот дозор должен был заступить СКР-12 «Туман». Но в связи поломкой в машинном отделении у «Тумана», было принято решение командованием ОВРа, о том, что вместо СКР-12 «Туман» направить в дозор именно наш СКР-22. Так как для нас не было кого сопровождать на настоящий момент, кроме того командование ОВРа посчитало, что мы достаточно хорошо «отдохнули» при ремонте корабля.

  Глава 12

  В дозор на линию м. Цып-Наволок – меридиан Кильдин Вест(6) сторожевой корабль «Пассат» заступил в 21.55 4 августа 1941 года, о чём я сообщил в штаб флота. Сменив находившийся там, в дозоре другой сторожевой корабль нашего дивизиона СКР-13 «Заря».

  Я всё время думал, что предпримут немцы, за то время, что я попал сюда обстановка здесь на Севере потихоньку, со скрипом но начала меняться, пока только в лучшую сторону. Своими действиями, я уже сохранил СФ три корабля, не считая наш, а немцы уже точно потеряли три эсминца 6-й флотилии эскадренных миноносцев, ещё один должен встать на ремонт как минимум на три-четыре месяца, слишком много ему досталось. Ещё есть один, одного немцы точно не отправят. Они привыкли уже нападать только тогда, когда имеют большинство. Значит или ещё кого-то сюда перебросят или будут справляться своими силами.

  Тут уместно вспомнить воспоминания Головко: Соотношение сил на морском театре было не в нашу пользу. К началу войны гитлеровцы располагали против Северного флота 6-й флотилией новейших эскадренных миноносцев, состоявшей из пяти кораблей типа «Редер», тремя норвежскими миноносцами типа «Стег», норвежским минным заградителем типа «Гломан и Лауген», вспомогательным крейсером «Бремзе» (около десяти тысяч тонн водоизмещением), шестью подводными лодками дальнего действия типа «U-67», десятью норвежскими сторожевыми кораблями различных типов, десятью – пятнадцатью тральщиками, десятью сторожевыми катерами типа быстроходных морских охотников, а также вспомогательными судами, то есть имели в строю до пятидесяти боевых единиц – целый флот с подходящими базами, расположенными в удобных местах Варангер-фиорда (Киркенес, Варде и Вадсе) в непосредственной близости к нашим коммуникациям. Военно-морским силам противника была придана специально предназначенная для действий на театре авиация с первоначальным общим количеством до 230 самолетов, рассредоточенных на аэродромах в Луостари, Киркенесе (Солдат-бухт), Лаксельвене (Банак), Хебуктене, Тромсё, Бардуфосе, Нарвике, Буде.

  Так и не придя ни к какому решению, я решил оставить всё как есть до 10 августа, а там посмотрим. Тем более, что готовиться к тем событиям я не переставал, да и не только я, все на корабле были нацелены на учёбу. Усиленно занимались не только комендоры двух расчётов, но и шла подготовка и остальных, вновь прибывших сигнальщиков вместе с их младшим командиром, а так же отделения рулевых. Уж если нам дали на подготовку практически неделю, то это время надо было использовать по назначению.

  А то, что 10 августа эти события произойдут, я уже не сомневался, был к ним готов морально. Радуясь, что прожил более месяца в здоровом, молодом, энергичном теле.

  – Хоть чуть-чуть но история поменялась, – думал я, – а там и наши командиры-начальники опыта поднаберутся, да где-то мои спасенные корабли, небольшими винтиками провернут колесо истории в нашу сторону.

  Наконец наступило и 10 августа 1941 года, погода во время несения дозора: ветер северо-восточный 3-5 баллов (4-9 м/с), видимость 60-80 кабельтовых, сплошная облачность, высота нижней кромки облаков 600-1000 м, местами – до 200-300 м, временами морось, дождь, туман.

  Сам я ещё в полночи находился в рулевой рубке, вместе с Геной Зарецким, который заступил вечером на дежурство.

  В 02.50 я вышел на мостик, где несли службу сигнальщики, переговорив с которыми, опять вернулся в рулевую рубку.

  Как и в моё время самолёт был замечен сигнальщиками ровно в 03.00, о чём они и доложили – пролёт немецкого бомбардировщика курсом 90 градусов, на высоте 100 метров, по сообщениям сигнальщиков это был самолёт-разведчик «Фокке-Вульф-189».

  Я тут же отправил дежурного краснофлотца к радистам для передачи сообщения в штаб флота по радио – о пролёте одного самолёта-разведчика противника курсом 90 градусов, высота 100 метров. Решил подождать какая будет реакция на это в штабе флота в течении 10 минут.

  Реакции не было, от слова вообще, именно поэтому ещё через 10 минут я дал команду на приведения корабля в боевую готовность. На что было затрачено ещё минут двадцать, в рулевой рубке уже к тому времени были Вяткин, Бикарюков.

  Вяткин когда узнал о пролёте самолёта-разведчика, тут же подошёл ко мне, уже по моему внешнему виду он понял, что не всё с его пролётом нормально. Предложил переговорить в каюте капитана, вместе с Бикарюковым.

  – Думаешь на подходе немцы? – прямо спросил он, когда мы зашли в мою каюту.

  – Есть такое предчувствие, – не стал запираться я, – нутром чувствую, не зря эта «рама» здесь пролетела, как и в те разы. Думаю, что у нас есть ещё минут двадцать в запасе. Здесь, скорее всего бой будет скоротечным, как и второй раз, но от этого не менее жестоким.

  – О чём это вы? – не понял Бикарюков.

  – С начала войны это наш четвёртый выход, – начал Вяткин, – за последние два у нас были столкновения с немецкими эсминцами.

  – В курсе, – коротко сказал Лев Дмитриевич.

  – А теперь то, что ты не знаешь, – продолжил Вяткин, – так вот в обоих последних случаях у Анатолия Владимировича, было нехорошее предчувствие и оно спасло нам корабль и большинству экипажа жизни. Вот сейчас опять, то же.

  Бикарюков уставился на меня.

  – Думаю будет бой Лев Дмитриевич, именно по этому как только мы обнаружим немцев, вы сразу же берёте курс на мыс Медвежий, при этом не только идёте прямо, но и маневрируете, вправо-влево, то сбрасывая ход то увеличиваете. Вам надо как можно ближе подвести под огонь батарей 11 и 7 немецкие корабли. Рулевая рубка будет на вас.

  Смотря на удивлённого Бикарюкова, я добавил, – в это время я буду работать, у кормового орудия за наводчика.

  – Практически все попадания в немецкие корабли в двух предыдущих боях, были с кормового орудия, где за наводчика работал Анатолий Владимирович, – сообщил Вяткин Бикарюкову, видя как тот, открывает рот, чтобы спросить добавил, – расчёт носового орудия погиб весь, при этом они выполнили свой долг до конца, до самой смерти. Именно поэтому мы все приняли решение, что все попадания были от них, при докладе руководству ОВРа. Или вы не согласны, что они герои?

  – Да согласен я, – тут же сказал Бикарюков, – я ж не знал всех обстоятельств боя.

  – Значит, вы идите в рулевую рубку и разворачиваете корабль, – проговорил я, – думаю, немцы появятся из-за острова Кильдин, Лев Дмитриевич пусть сигнальщики с той стороны усилят наблюдение, хорошо?

  – Сделаем, – коротко ответил Бикарюков.

  – На вас же Александр Ильич, – посмотрев на Вяткина, продолжил я, – будет немедленная отправка по радио сообщения, сразу же при обнаружении кораблей противника. На что Вяткин кивнул головой, давая понять, что сделает

  На том все покинули каюту капитана, я направился к кормовому орудию, прихватив свой бинокль.

  Тогда я не знал, что первыми приближение кораблей противника в 04.20 обнаружили на берегу с острова Кильдин сигнальщики 61-й батареи 6-го отдельного зенитного артиллерийского дивизиона (ОЗАД) как и в нашей истории, краснофлотцы Стражев и Сафонов, о чём немедленно доложили командиру батареи и на командный пункт 6-го ОЗАД.

  Наш корабль уже был развёрнут в сторону мыса Медвежий и шёл туда уже минуты три, когда я одновременно с сигнальщиком заметил на дистанции примерно 100 кабельтовых, три корабля противника.

  – Два эсминца и миноносец, дистанция 100 кабельтов, – прокричал сигнальщик (тогда мы не знали, что это были эсминец Z-16 «Фридрих Экольдт», учебно-артиллерийский корабль «Бремзе» и бывший норвежский малый эсминец «Гюллер»).

  – Немецкие эсминцы тип 1934, дистанция 100 кабельтов, быстро сокращается, – прокричал я, передавая свой бинокль Голованову и мельком смотря на часы – 04.25, – орудийный расчёт к бою, орудие зарядить!

  Эту же команду тут же продублировал Голованов.

  У кормового орудия и так всё было готово, к тому же расчёт заранее подтащил к нему ещё дополнительно пять ящиков со снарядами.

  Я тут же припал к прицелу, начал крутить ручки горизонтальной и вертикальной наводок, одновременно.

  Почти тут же раздался голос Синицына, – орудие заряжено.

  – Огонь, – последовала команда Голованова.

  В перекрестье прицела оказался самый большой из кораблей, которые шли уступом, доверяя своему чутью, я тут же выстрелил, не забывая открыть рот.

  Шапка взрыва накрыла эсминец где-то посередине, с такого расстояния было невозможно точно отследить, куда попал снаряд.

  Немцы выстрелили вторыми, их первый залп оказался перелетным, однако осколками одного из снарядов, разорвавшегося около борта, перебило антенны. На нашем «Пассате» появились первые раненые.

  – Орудие зарядить, – тут же последовала команда Голованова.

  – Орудие заряжено, – через шесть-семь секунд отрапортовал Синицын.

  За время зарядки орудия я не выпускал из своего прицела немецкий эсминец, Голованов, ещё открывал рот, чтобы скомандовать – «огонь», как я произвёл выстрел. Тот попал куда-то в носовую часть корабля, при этом эсминец стал отворачивать в сторону мыса Цып-Наволок, перекрывая директрису стрельбы норвежскому малому эсминцу, заставляя того так же принять правее, чтобы не столкнуться с Z-16 «Фридрих Экольдт».

  Наш боцман не дожидаясь команды, организовал выставление дымовой завесы, но это не помагало, её относило ветром.

  Вторым немецким залпом пошли попадания в наш корабль, в корпусе появились первые пробоины, один снаряд второго залпа попал в центральную часть корабля.

  Я тут же отомстил за попадания, третьим выстрелом хорошо попав прямо под основание второй трубы, в сторону полетела сама труба, к тому же после взрыва произошёл ещё один подрыв, по всей видимости, взорвались один или несколько котлов одной из котельных помещений.

  Ответка от немцев была не менее разрушительной, мы практически лишились носовой части корабля, а так же было прямое попадание в помещение радистов.

  Посчитав, что первому эсминцу достаточно, я всадил следующий снаряд в стреляющий эсминец, который шёл левее от флагмана, хотя он был меньшим по своим размерам, и скорее всего именно с него шли основные попадания по нашему кораблю.

  По всей видимости, я попал ему в носовое орудие, которое тут же перестало стрелять. Что дало возможность мне, попасть ещё раз в носовую часть корабля (это был учебно-артиллерийский корабль «Бремзе»), оставшись без неспособного стрелять носового орудия, тот тут же принял вправо вслед за своим флагманом, вводя в действие ещё три своих орудия в центральной и кормовой части. Следующий мой снаряд попал ему в кормовую часть, повредив ему не только один из винтов, но и сам руль. Корабль пошёл на циркуляцию. Но тем не менее это меня не порадовало, нам прилетело от него так же в корму, уничтожив полностью наш обе каюты для начсостава и нашу столовую. Но усиление палубы выдержало вес нашего кормового орудия.

  – Да что же ты гад творишь, – взъярился я, чувствуя что времени остаётся всё меньше и меньше, до того как наш «Пассат» уйдёт на дно, до берега было не близко а наш ход всё более и более замедлялся, разворачивая корабль.

  Именно в этот момент нам прилетело куда-то в район машинного отделения.

  Не уйдёшь от нас, – ожесточаясь проговорил я, стреляя может быть последний раз, но чувствуя что попал обязательно. Снаряд попал в борт корабля как раз между первой трубой и средним орудием, от попадания у него что-то внутри взорвалось, сила взрыва сорвала палубный настил выбросив его вверх с грохотом и серым облаком. После чего корабль стал по чуть-чуть заваливаться на пробитый борт.

  – Анатолий Владимирович, тонем, – громко закричал подбежавший ко мне боцман Дятлов, – Балашов сказал, корабль не спасём.

  – Шлюпки на воду, – тут же приказал я, – всех с машинного и котельной наверх.

  Собственно бой на этом и кончился, немецкий корабль («Бремзе»), перестал так же стрелять после моего последнего попадания, немцам стало не до стрельбы.

  И если два немецких корабля – эсминец и норвежский малый эсминец ещё имели возможность уйти, что они и делали, то их третий корабль отряда, уже уйти не смог.

  Именно в этот момент открыли огонь наши батареи номер 11 и 7. Если с батареи номер 7 взрывы от выстрелов вставали в нескольких кабельтовых от повреждённого корабля, то батарея номер 11 уверенно доставала уже повреждённый корабль. Для пристрелки им понадобилось несколько залпов, на третьем два снаряда батареи сделали накрытие немецкого корабля, после чего тот не выдержав таких издевательств, полностью завалился на борт, через несколько минут скрывшись под водами Баренцево моря.

  Хоть гибель любого корабля это завораживающее по своей зрелищности картина, но я знал что у нас мало времени, и его оставалось всё меньше и меньше, до того как и мы сами пойдём на дно.

  Поэтому принялся энергично отдавать указания всем кто был рядом, из низов уже появились первые машинисты тащившие нескольких раненых, которых тут же подхватили под руки краснофлотцы из оставшихся живых комендоров. Боцман со своей командой уже заканчивал спуск на воду шлюпок. Хоть одна из них и была повреждена, но всё равно в шлюпки стали передавать раненых

  – Раненых грузите в целую, – тут же дал я указание боцману, – не раненые в большинстве во вторую. На все про всё у нас ушло несколько минут, наш «Пассат» уже просел практически до самой палубы, когда я проверив, что забрали всех вместе с Вяткиным запрыгнули во вторую шлюпку. Там оказались в основном мой расчёт кормового орудия, половина из которых подручными средствами старалась вычерпывать воду и заделывала дырки бушлатами и бескозырками, через которые в шлюпку поступала вода.

  Время на часах было 04.43.

  – Управились раньше, – подумал я, – минут на сорок-сорок пять.

  Рядом с нашей находилась и вторая шлюпка.

  – Голованов, посчитай сколько нас здесь в шлюпке, – тут же отдал я указание.

  – Алексей Евгеньевич, – повернувшись ко второй, крикнул я боцману, – доложите, сколько у вас всего в шлюпке и сколько раненых.

  Из 48 человек экипажа в шлюпках было ровно 40, из них почти половина раненых.

   Глава 13

  Через десяток минут к нам подошёл первым сторожевой катер Љ 42, а на подходе были два малых охотника за номерами 133 и 143. На которых и передали всех раненых, к тому моменту, в нашей шлюпки уже было полно воды, поэтому всех спасшихся отправляли вниз катеров в кубрики.

  На этом бой не закончился. В погоню за эсминцем и миноносцем были высланы 2 пикирующих бомбардировщика Пе-2 и 5 бомбардировщиков СБ. Одна из сброшенных ими 250-кг бомб попала в машинное отделение эсминца Z-16 «Фридрих Экольдт», который и так полз на 15 узлах из-за полученных от нас повреждений. После же попадания этой бомбы он вообще потерял ход и остановился. Чтобы корабль не достался русским, временно исполняющий обязанности командира эсминца корветтен-капитан Лютц Герштунг, принял решение о затоплении корабля и переходе на норвежский малый эсминец.