Текст книги "Последний бой сторожевого корабля "Пассат" (СИ)"

Автор книги: Александр Бондарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

  Их в первую очередь заинтересовали занятия у орудий для отделения котельных машинистов и отделения машинистов.

  Тут я выступил вперёд и доложил, что вооружение корабля весь экипаж должен знать, не так профессионально как орудийный расчёт или зенитчики, но хотя бы просто знать. Да и у пулемёта надо несколько занятий провести. Чтобы не только знали его и смогли устранить типовые неисправности, но и хотя бы знали азы стрельбы по воздушным целям, знали, как стрелять с упреждением, чтобы попадать в цель.

  Мои пояснения начальники выслушали с интересом, особенно заместитель политической части, для которого многие моменты в докладе были откровенно новы.

  – Так это вы предложили дополнительные занятия, для сигнальщиков? – тут же задал вопрос он.

  – Так точно, – проговорил я, – их никто не учил отличать по контурам наши ли самолёты или немецкие, наши ли корабли, лодки или немецкие. Хотя бы основной упор делать на те, что могут здесь появиться по сообщениям той же разведки, хотя бы теоретически. Вот простой пример, указывая в сторону фронта, сказал, оттуда появилось три точки самолётов. Самолёт летит со скоростью 400 километров в час. А если немцы, то через сколько минут они обстреляют корабль из своих пушек и пулемётов? За сколько времени у зенитных пулемётов будут зенитчики? Вот поэтому и нужны такие занятия.

  Видя понимание на лицах начальников, я продолжил далее, – занятия нужны всем, к примеру тем же радистам на корабле. Успеют ли они передать сообщение о нападении на отряд кораблей или корабль. А от этого зависит, придёт ли помощь или не успеет.

  – Да Владимир Лаврентьевич, – обратился командир дивизиона к Окуневичу, – хорошо у вас поставлено обучение. Так и держите далее.

  – Стараемся, – ответил тот.

  А я, с тоской думал о том, что задавать вопрос, о замене хотя бы одного орудия, на тот же калибр 76 мм, и меня сразу же не поймут.

  Последующие дни 6, 7, 8 июля я провёл в занятиях, как до обеда, так и после. Постепенно весь экипаж на корабле стал стараться выполнять мои поручения, быстро и без лишних эмоций. При этом я не повышал голос, отдавал приказы и распоряжения простым доступным языком, чтобы меня понимали. Не чурался показать пример учёбы, вставая, если надо к орудию в качестве заряжающего, при этом требуя чтобы старший орудия командовал как положено.

  9 июля вечером, заступил на дежурство по кораблю, вместе со своими краснофлотцами. К тому моменту плотник корабля краснофлотец Кочелаев, вырезал все доступные макеты немецких самолётов, подводных лодок, эсминцев, торпедных катеров, которые могут нам теоретически встретится здесь. Старшине (командиру) отделения сигнальщиков старшине Толокнову вменили в обязанность ежедневное изучение макетов немецких самолётов, подводных лодок, эсминцев, торпедных катеров не только со своим отделением, но и с боцманской командой корабля.

  10 июля прошло как обычно в проведении занятий у зенитных пулемётов и участие всего отделения комендоров в занятии по борьбе с огнём на корабле.

  А вот 11 июля к 10 утра Окуневича вызвали к командиру дивизиона, от него он пришёл через полтора часа. К 12 дня нас собрали у капитана в каюте.

  – Довожу до вас, что наш сторожевой корабль «Пассат», сегодня к вечеру переходит в Губу Тюва, – начал говорить лейтенант Окуневич, – оттуда завтра рано утром следует в Иоканьгу. На борту корабля будут более 10 пассажиров, это командиры и краснофлотцы которых нам и надо доставить в Иоканьгу. Но это не основное, нашему кораблю командованием ОВР в лице капитана 1-го ранга Платонова поставлена задача, охранять отряд кораблей ЭПРОН, в частности спасательные суда РТ-67 и РТ-32, которые будут буксировать в Иоканьгу два 40-тонных судоподъёмных понтона. Этот отряд будет выдвигаться из Мурманска рано утром, около четырёх часов утра.

  – Как конкретно мы должны осуществлять охрану отряда кораблей ЭПРОН? – я тут же задал вопрос командиру.

  Окуневич посмотрел на меня, немного помолчал, собрался с мыслями и сказал, – была поставлена общая задача – идти возле берега и всё.

  Ну да, а при нападении противника выбрасываться на берег не сказал, промолчал, – подумал я, но спросил о другом, – какую нам определили организацию управления конвоем?

  Окуневич опять посмотрел на меня, ответил почти сразу, – организацию управления конвоем нам никто не определял.

  – Значит, если я правильно понял, – проговорил я, – нам поставлена задача встретить у Губы Тюва отряд кораблей ЭПРОН, встать на их охрану, порядок движения при этом не был определён, двигаться мы должны вдоль берега вне зависимости от погоды, при этом не имя никакой связи с кораблями сопровождения? Так?

  После моих слов, до всех сидящих дошло, что я сказал, от осознания смысла сказанного они все, как по команде уставились на командира корабля.

  – Именно так, – подтвердил тот.

  – Это что же, получается, – произнёс за всех лейтенант Подгорных, – а, если на нас нападут немцы, что тогда делать и как главное давать команды на корабли сопровождения?

  Я тяжело вздохнув, сказал, – Владимир Лаврентьевич, тут у нас два выхода из создавшегося положения. Первый, это вы с Вяткиным и Подгорных идёте к командиру дивизиона и выясняете все выше перечисленные неувязки, через него. Второй, это вы сами решаете, как правильно выполнить данную задачу и завтра утром здесь около Губы Тюва, решаете все вопросы взаимодействия с командирами спасательных кораблей ЭПРОН РТ-67 и РТ-32.

  Немного подумав, добавил, – при этом не надо забывать, что и на этих кораблях так же будут находится пассажиры, а на самих кораблях ЭПРОН слишком много различного имущества для судоподъёмных работ, Да и два 40-тонных понтона не в каждой деревушке на берегу можно найти.

  – Да вот эта задача, – задумчиво проговорил Окуневич, – ну и как нам действовать? По какому варианту?

  – Чтобы вы все понимали, – уточнил я, – в первом варианте, вопрос один, кого захочет сделать неправыми руководство, вас или себя. Во втором варианте, если что-то случиться на вас Владимир Лаврентьевич, повесят всех собак, притом аргументировано повесят.

  – Но как же так, – Вяткин, от волнения стал даже немного заикаться, – так же не должно быть.

  – Так как же нам действовать дальше, – Окуневич смотрел на нас.

  Зарецкий и Балашов, сжав губы, молчали.

  – Вариант у нас один, – со вздохом проговорил я, – нам поставлена задача, довести отряд кораблей ЭПРОН в Иоканьгу и мы это должны сделать. При этом, не нарушив приказа двигаться должны вдоль берега, при любой погоде. И указание про переход в Губу Тюва, должны выполнить сегодня или вы сейчас решаете с командованием ОВР, что идёте сразу в Мурманск, где договариваетесь с командованием ЭПРОН про порядок движения, охраны отряда и способы связи при движении. По поводу кораблей отряда ЭПРОН Владимир Лаврентьевич, особенно вопросы связи при движении, это вы обговорите с их командирами лично. А вы Александр Ильич, будете находится рядом и помогать взаимодействию. Проявите тут все свои хорошие качества как бы при работе с начальством, подключайте сюда своих товарищей и единомышленников по партийной линии на этих кораблях. А что касается того если будет бой, то вы все знаете такие слова – «мёртвые сраму не имеют», так это будет как раз про нас.

   – Ты думаешь, что ... – младший лейтенант Зарецкий не договорил предложение.

  – Скорее всего да, чем нет, – ответил я, – чуйка моя подсказывает, да и вы все знаете, что если день не удался, то он не удался и вечером, а не только днём.

  На что, согласительно закивал Балашов командир БЧ-5.

  – Значит так и решим, – подвёл итог совещания Окуневич, – все по своим местам, готовить подчинённых к переходу. После обеда часа в четыре переходим в Губу Тюва. А с утра ждём отряд ЭПРОНа и обговариваем с его командованием все вопросы.

  Своим комендорам я довёл задачу на переход корабля сначала в Губу Тюва, а завтра с очень раннего утра ждём отряд кораблей ЭПРОНа из Мурманска и их составе идём в Иоканьгу. Причём наш сторожевой корабль будет единственный вооружённый и будет выполнять охранные функции в отряде.

  Послеобеденное время на борт корабля поднялось 13 пассажиров. В назначенное время, с корабля отдали швартовы и наш «Пассат» бортовой номер 22, покинул Екатерининскую гавань и через сорок минут швартовался в месте стоянки кораблей в Губе Тюва.

  Как сообщил мне лейтенант Подгорных, на мой вопрос о пассажирах, – шесть человек с вспомогательного судна особого назначения «Умба» – два командира и четыре краснофлотца, и семь человек с подводных лодок Щ-403 и Щ-404 – два командира, четыре младших командира и один краснофлотец.

   Глава 4

  Подъём по указанию командира корабля, прошёл рано утром в четыре часа. Почти час ждали подхода отряда кораблей ЭПРОН, которые тащили за собой два 40-тонных судоподъёмных понтона.

  По приходу отряда кораблей, для решения вопросов связанных с взаимодействием Окуневич и Вяткин отбыли на головной корабль отряда РТ-67 «Молотов».

   Как рассказал мне после возвращения Вяткин, командовал отрядом начальник штаба Северной экспедиции ЭПРОН воентехник 1 ранга Кулагин Александр Иванович, который находился на головном спасательном судне РТ-67. С ним и командиром РТ-67 Пушкиным Алексеем Александровичем удалось договориться быстро. С ними обговорили вопросы кто, какое место, будет занимать в отряде при движении, систему связи друг с другом. Командира РТ-32 на совещании не было.

  – Там свои какие-то тёрки, – сообщил Вяткин, – корабль хоть и мобилизован и входит в состав отряда, официальная передача корабля в состав ЭПРОН Северного флота ещё по какой-то причине не произошла.

   – Главное договорились о взаимодействии и связи в движении, – поддакнул я, – а остальное не важно.

  И отряд кораблей 12 июля 1941 года рано утром вышел в сторону Иоканьгской ВМБ.

  В течении всего дневного времени погода в Баренцевом море, менялась всё в более худшую сторону. Я успел узнать, что из состава вспомогательного судна особого назначения «Умба», есть старший краснофлотец Третьяков Фёдор Максимович, который занимает должность «старшего зенитного комендора». С ним я переговорил лично, узнав, что М-1 ему знаком и он его хорошо знает, попросил в случае боевой тревоги, помочь за вторым зенитным пулемётом в качестве наводчика. На что получил согласие, как его, так и старшего командира команды с «Умба».

  К вечеру видимость стала ещё хуже, из-за тумана надвигавшегося с северо-запада. Окуневич с Подгорных приняли решение перестроить конвой, наш «Пассат» стал во главе отряда, конвой перестроился в кильватер. За нашим кораблём шёл РТ-67, за ним ТР-32.

  Ровно в полночь на 13 июля отряд, следуя со скоростью около 3 узлов, курсом 106№ миновал мыс Териберский. Пошёл дождь, мгла и переменная, до 4-5 кабельтовых видимость, заставили принять решение Окуневича и Подгорных о взятии курса мористее, что было вполне естественно для плавания у берега в условиях плохой видимости. Чтобы не оказаться выброшенными на берег Зарецкий предложил держать курс 95№.

  В 2 часа сигнальщик краснофлотец Ковров обнаружил самолёт, который уверенно опознал как «Дорнье Do-17», немецкий двухмоторный самолёт разведчик, пролетевшим на бреющем полёте с юга на север и быстро скрывшимся в пелене дождя.

  Я тут же поднялся в рулевую рубку корабля, Окуневич и Подгорных находились там же, предложил переговорить в каюте капитана.

  – Владимир Лаврентьевич и вы Евгений Михайлович, – начал я, – назовите мне причины того, что практически ночью, при плохой видимости, тут у нас в тылу летают разведывательные самолёты немцев?

  – Что вы этим хотите сказать? – тут же напористо вопросом на вопрос сказал Подгорных.

  – Очевидную истину, – не раздумывая ни секунды, ответил я, – этот разведчик ищет добычу для немцев. Здесь и сейчас у них вариантов два, первый здесь где-то рядом находится одна или скорее всего несколько подводных лодок, вариант второй где-то здесь рядом находится группа кораблей немцев.

  – Поясни, – попросил Окуневич.

  – Моё мнение, где-то рядом находится группа немецких кораблей, – ответил я, – я всё же склоняюсь к этой мысли, посудите сами. Ну, разведает самолёт-разведчик нас, сюда на перехват пойдёт несколько подводных лодок, немцы не в состоянии обеспечить каждую подводную лодку несколькими самолётами разведчиками за время действий, логично? Логично. Во-первых, ещё надо нас найти, здесь при такой погоде. Во-вторых, подойдут ли их несколько лодок так близко к берегу в такую погоду? Мы сами-то берега не видим. Логично?

  – Логично, – согласился Подгорных. Окуневич, молча, кивнул головой.

  – Вот поэтому и остаётся группа кораблей противника, – закончил я, – тут они не побояться подойти поближе к нам, по наводке с разведчика.

  – Поэтому предлагаю, так как погода потихоньку начинает, проясняется, – я посмотрел на Окуневича, тот положительно кивнул головой, в знак согласия с моей оценкой, – уже сейчас отрядом так же понемногу смещаться в сторону береговой черты. Желательно увеличить скорость хотя бы на один узел.

  – Ну, смещаться к береговой черте, понятно, – спросил Окуневич, – а зачем увеличивать скорость?

  – По-моему где-то в течении часа распогодится, – ответил я, – тогда не только мы будем хорошо видеть, но и нас будет хорошо видно на большие расстояния. А тут впереди как раз есть очень удобное место, где мы в случае чего могли укрыться – Губа Воронья. Да и если честно, меня тревожит то, что мы отошли от берега где-то на 30 кабельтовых. Если вдруг сейчас быстро распогодится и рядом обнаружатся немецкие корабли, до берега дойти быстро мы не сумеем.

  – Логично, – кивнул головой Окуневич, – сейчас дам распоряжение, чтобы постепенно, по чуть-чуть, смещались в сторону берега.

  – Считаю, что необходимо усилить наблюдение, – тут же ввернул я, – потом в Иоканьгской ВМБ отоспимся.

  На том и порешили. Втроем прошли в рулевую рубку, Окуневич, приказал рулевому, постепенно смещаться в сторону береговой черты. Был вызван старшина Толокнов и боцман Дятлов, которым была поставлена задача усилить до утра сигнальщиков, ещё на два человека.

   Я же найдя Голованова, отдал приказ об нахождении всех комендоров около своих орудий, быть готовым открыть огонь в любой момент, при этом предупредив, что сам встану за наводчика у носового орудия.

  – Если скоро появятся немцы, они даже не представляют какой их ждёт сюрприз, – сказал я Голованову. Старшина 2 статьи Голованов Тимофей Яковлевич, был одним из восьми кадровых военнослужащих, входящих в экипаж корабля.

  – Товарищ лейтенант, а откуда вы взяли, что немцы нападут? – произнёс Голованов.

  – Минут тридцать назад был замечен немецкий самолёт разведчик, как думаешь, что он делал среди ночи, здесь в нашем тылу, да ещё в такую почти нелётную погоду? – я посмотрел на Голованова, – есть какие-то конкретные предположения?

  – Да в общем-то, нет, – немного подумав ответил тот, – так-то оно логично будет.

  – Вот поэтому и готовимся и пусть заранее, поднесут к орудиям дополнительно по пять ящиков со снарядами, подносить только бронебойные.

  Предупредил его о том, что в случае боевой тревоги за второй зенитный пулемёт встанет один из пассажиров старший краснофлотец Третьяков, который занимает должность «старшего зенитного комендора» на вспомогательном корабле. Чтобы он Голованов предупредил нашего зенитчика Синицкого, те открывают огонь только в случае если немецкие корабли подойдут на расстояния менее 3 километров.

  В 3 часа погода начала прояснятся, а наш отряд кораблей стал сдвигаться всё более к береговой черте, имея скорость 4,2 узла. К 3.15 наш штурман Зарецкий сумел определить, что наш отряд прошёл мимо острова Зеленецкий, и находится на дистанции 12 кабельтовых от маяка Гавриловский.

  Стоя на левом мостике, я в бинокль обшаривал водную гладь Баренцево моря.

  – Кажется пора, – подумал я, переходя к носовому орудию, около орудия находилось трое краснофлотцев – расчёт орудия, чуть в стороне от орудия находилось с десяток ящиков со снарядами, – ничего братцы, за сутки-полторы доползём, а там в Иоканьгской ВМБ отоспимся.

  С носа тоже был хороший обзор, поэтому вскинув бинокль к глазам, стал осматривать горизонт, стараясь первым заметить немецкие эсминцы, приблизительный их курс я знал.

  Наконец на горизонте показались еле заметные точки кораблей, тут же посмотрев на часы – 3.46.

  – Три военных корабля с левого борта, идут с пересечением нашего курса, – в этот момент раздался крик сигнальщика.

  – Немецкие эсминцы тип 1934, – тут же прокричал я, – боевая тревога, зарядить орудие бронебойным. Пока подскочивший расчёт орудия сноровисто заряжал орудие, я встал за наводчика, при этом протянув свой бинокль старшему комендору Синицыну, со словами, – корректируй огонь по вспышкам.

  – Орудие заряжено, – прокричал заряжающий комендор палубный Баранов.

  Я же крутя одновременно вертикальную и горизонтальную наводки, добился попадания в прицел головного корабля, отправил первый снаряд в подходящие корабли, – заряжай.

  – Есть попадание с первого выстрела, – тут же доложил Синицын.

  – Орудие заряжено, – вторил ему Баранов

  Выстрел.

  – Заряжай, – крикнул я, не отрываясь от прицела, вслушиваясь в только доклад Баранова, – орудие заряжено.

  К тому моменту, когда на эсминцах обнаружили наш отряд, направили орудия и сделали первые пристрелочные выстрелы, прошло ровно полторы минуты. За это время, работая как метроном, я вколачивал в головной эсминец снаряд за снарядом. Как потом доложил Синицын, когда первый пристрелочный 127 мм снаряд упал с правого борта в полутора кабельтовых, в головной эсминец попало уже порядка 27 бронебойных снарядов.

  По всей видимости, нанести фатальные повреждения, эсминцу я не мог, но и попадание в него за такое время стольких снарядов, не прошло для него бесследно, тот стал отворачивать.

  На отвороте, всадил в него ещё три снаряда, именно в этот момент, в наш сторожевой корабль попал первый снаряд, как раз в каюту помощника командира, при этом досталось всем, кто находился в рулевой рубке, попутно уничтожив и каюту капитана.

  За то время пока я стрелял в немецкие эсминцы, Окуневич, успел отдать распоряжение на передачу сообщения о нападении в штаб флота, и сообщение кораблям отряда идти для укрытия в устье реки Воронья, до которой было всего два кабельтова, наш же «Пассат» успел выставить дымовую завесу, прикрывая РТ-67 и РТ-32.

  – Боцмана сюда, – лишь на секунду оторвавшись от прицела, выкрикнул я, одного взгляда было достаточно, что бы понять, что все кто находился в рулевой рубке, были уничтожены.

  Перенеся огонь на следующий эсминец, я не знал, что мой последний снаряд, выпущенный в Z-10 «Ганс Лоди» (нем. Z-10 «Hans Lody»), вывел у того из строя один из двигателей.

  – Здесь боцман Дятлов, – донеслось рядом со мной.

  Не прекращая стрелять, поставил боцману задачу, – ставите до машинного цепочку людей, и с палубы управляя, попробуйте зайти вслед за кораблями отряда в устье реки Воронья. Если получиться значит, спасём корабль.

  К тому моменту, когда корабль начал входить в устье реки Воронья, в него попало ещё два снаряда, первый снаряд сбил мачту, второй попал в корму и вывел из строя конденсатор. Но боцман свою задачу выполнил «Пассат», вслед за кораблями отряда РТ-67 и РТ-32 вошёл в узкое горло реки Воронья.

  Я же пока корабль разворачивался вместе с расчётом носового орудия, перебежал к кормовому орудию и успел сделать ещё шесть выстрелов. После чего обессилено привалился на несколько секунд к тумбе орудия, хоть бой и был окончен, но на корабле было много работы, поэтому встав, принялся отдавать команды. Автоматически посмотрел на часы 3.56. Этот скоротечный бой длился всего десять минут.

  – Принимаю командование кораблём на себя, боцман стоп машина, – я принялся отдавать команды, – младшим командирам доложить по личному составу. Боцман кто был в рулевой рубке, на момент попадания снаряда?

  – В рубке были Окуневич, Подгорных, Ангер (командир отделения рулевых), Шилов (рулевой), на мостиках находились Толокнов (командир отделения сигнальщиков), Шайтанов (сигнальщик), и один из пассажиров, – быстро перечислил Дятлов.

  – Где Вяткин? – тут же спросил я у Дятлова.

  – Так внизу с Юдиным (командир отделения машинистов) разбираются с попаданием в корму.

  – Алексей Евгеньевич, пошлите кого-то вниз пусть Юдин и Плотников (командир отделения котельных машинистов) доложат, что у нас твориться во внутренних помещениях и есть ли поступления воды.

  Увидев рядом Попова (на корабле являлся специалистом скрытой командирской связи), тут же задал ему вопрос, – что у нас со связью.

  – Радиопередатчик «Бриз» выведен из строя, радиопередатчик «Бухта» получил повреждения, радисты пытаются его восстановить, радиопеленгатор «Градус-К» не повреждён, приёмник 5-РПУ нуждается в ремонте, выведены из строя антенны, повреждение мачты вы и сами видите – начал обстоятельно перечислять Попов, – ранено два радиста Монаков и Симарев. Марин и Попов занимаются восстановлением радиопередатчика.

  В этот момент меня окликнули с РТ-67 стоящего в 60 метрах от нас, командир РТ-67 Пушкин, спрашивал как у нас дела и нужна ли помощь.

  Попросил его передать в штаб флота о проведении боя в районе залива Губа Воронья с тремя немецкими эсминцами, сообщить, что СКР-22 «Пассат» имеет повреждения, состояние корабля и количество раненых и убитых во время боя уточняются, о чём сообщим позднее по уточнению. Командир корабля Окуневич и его помощник Подгорных погибли во время боя, командование сторожевым кораблём принял лейтенант Пивоваров.

  Показавшийся из машинного отделения корабля Вяткин, выглядел откровенно говоря бледно, прибывшие с ним Юдин и Плотников доложились о количестве убитых и раненых. Всего у них было убито два краснофлотца машиниста Толмасов и Попов. Раненых нет. Поступлений воды в внутренние помещения не наблюдалось. Все трюмные помещения исследуются совместно с боцманской командой.

  – Александр Ильич, что с вами, – спросил я Вяткина, – случаем не ранены?

  Тот отрицательно замотал головой.

  – Он просто видел машинистов Толмасова и Попова, – глухо произнёс Плотников, – а там полный фарш от них остался.

  – Александр Ильич, я попрошу вас наведаться к нашим раненым, – попросил я Вяткина, – а заодно уточните у военфельдшера Веселкова, сколько всего их у нас, ну и заодно поддержите их боевой дух.

  В этот момент, выбравшийся из недр корабля Балашов, увидев, где я нахожусь, направился ко мне.

  – Что там у нас по внутренностям? – задал я вопрос Балашову.

  – Прямым попаданием снаряда в корму вышел из строя конденсатор, убиты: Толмасов и Попов. А так в машинном, всё нормально, сейчас проверяем все трюмные помещения на предмет поступления воды. Пока поступления воды нигде не обнаружено.

  – Мы сможем дать ход кораблю? – задал я волновавший меня сейчас вопрос.

  – Будем готовы в течении нескольких часов, – заверил меня Балашов.

  – Значат так Алексей Евгеньевич, – обратился я к боцману Дятлову – берите всю свою команду, всех комендоров и краснофлотцев пассажиров, ваша задача попробовать как-нибудь восстановить рулевую рубку из того что у нас имеется. Да и перенесите в отдельное свободное помещение всех убитых, посмотрите, может в баню, если она не сильно повреждена.

  – Понял, сделаем, – развернувшись Дятлов, принялся озадачивать почти всех краснофлотцев, что находились рядом, ставя им конкретные задачи.

  В этот момент, появившийся Вяткин сообщил, что мы во время боя потеряли восемь человек. Ещё плюс двое из числа пассажиров – Долженко Михаил Иванович, техник-интендант 1 ранга, начальник службы снабжения (временно исполняющий должность «помощника командира корабля» вспомогательного судна особого назначения «Умба») и Третьяков Фёдор Максимович, старший краснофлотец («старший зенитный комендор»), которого я поставил ко второму зенитному пулемёту. Раненых всего шесть человек все наши, кроме радистов, краснофлотцы Лапенков и Корнилов из боцманской команды, Ковров («сигнальщик») и мой подчинённый Башарин («комендор палубный»). Тяжелораненый один – Лапенков.

  С помощью рупора вызвал командира РТ-67 Пушкина, попросил его передать в штаб флота точное количество убитых и раненых и сообщить, что СКР-22"Пассат" в состоянии выполнить поставленные перед ним задачи.

  Около двух часов хватило боцманской команде, чтобы привести в порядок рулевую рубку. Балашов, непонятно каким чудом сумел восстановить машинный телеграф в рубке, а переговорные трубы, повреждённые в рубке просто заменили на запасные, которые нашлись в запасе у хозяйственного Балашова.

  Глава 5

  Через два часа наш сторожевой корабль СКР-22 «Пассат» вышел из устья реки Воронья в залив Губа Воронья, чтобы разведать обстановку. Ещё через пятнадцать минут показались корабли ЭПРОН РТ-67 и РТ-32, тащившие за собой 40-тонные судоподъёмные понтоны.

  Наш отряд кораблей продолжил путь в Иоканьгу. Головным шёл РТ-67 « Молотов», на нем находился начальник штаба Северной экспедиции ЭПРОН воентехник 1 ранга Кулагин, вторым шёл РТ-32 «Кумжа». Наш сторожевой корабль шёл мористее на расстоянии одного кабельтова, прикрывая отряд ЭПРОН со стороны моря.

  На второй день 14 июля наш отряд кораблей, ближе к обеду, наконец, добрался до Иоканьгской ВМБ.

  У пирса встали рядом с СКР-24 «Айсберг» и CKP-28 «Рубин», с этих кораблей на палубу высыпали экипажи в полном составе, посмотреть на наш повреждённый корабль.

  С нашего корабля на берег сошли все пассажиры, тут же направившись на находящуюся недалеко плавбазу подводных лодок – вспомогательное судно особого назначения. У его борта стояла подводная лодка, на рубке которой было выведено белой краской Щ-403.

  Боцман организовал переноску на берег нашего тяжелораненого краснофлотца Лапенкова. Тяжелобольного сопровождал наш военфельдшер Веселков. Все легкораненые отказались переходить в госпиталь

  Подходивший к кораблю старший лейтенант Сибирцев, из Управления военного порта и охраны рейда, тут же перенаправил раненого в санитарное отделение базы, сопроводив лично, мне же сказал, что меня ждёт командир базы с докладом.

  Оставив за себя Вяткина и поручив тому организовать всё для похорон погибших, я тут же направился в штаб – одноэтажный дом, на который указал мне Сибирцев. На входе часовой знавший всех своих командиров в лицо, остановил меня и вызвал дежурного по штабу, к тому моменту с РТ-67 к штабу подошёл и начальник штаба Северной экспедиции ЭПРОН воентехник 1 ранга Кулагин. Лейтенант с повязкой дежурного по штабу сопроводил нас с Кулагиным в кабинет командира Иоканьгской ВМБ, попутно сказав, что командиром Иоканьгской ВМБ является капитан 2 ранга Дианов Александр Иванович.

  Спросил разрешение, мы с Кулагиным вошли в кабинет и каждый из нас доложил, что прибыл по вашему приказанию.

  В кабинете помимо командира Дианова, за его рабочим столом находился батальонный комиссар Гудовский («комиссар» Иоканьгской ВМБ).

  Предложив сесть за стол Дианов, приказал сначала доложит Кулагину. Тот, встав из-за стола доложил, что согласно приказа флота в Иоканьгскую базу было доставлено два 40-тонных судоподъёмных понтона, а на двух кораблях ЭПРОН: спасательных суднах РТ-67 и РТ-32 находятся технические средства для аварийно-спасательных и судоподъемных работ. Кроме того на РТ-67 находится аварийная группа Экспедиции подводных работ особого назначения в количестве 17 человек.

  Следующим для доклада была моя очередь, встав я в первую очередь, представился как командир БЧ-2, временно исполняющий обязанности командира СКР-22 «Пассат».

  – А где командир корабля или его помощник? – задал закономерный вопрос Гудовский.

  – Лейтенант Окуневич погиб в бою при столкновении с немецкими эсминцами 13 июля, в районе залива Губы Воронья, – тут же доложил я, – помощник командира лейтенант Подгорных, погиб в том же бою, я принял командование кораблём на себя.

  – Был бой 13 июля с немецкими эсминцами? – оживился командир базы Дианов, – с этого места доложите подробно.

  – 13 июля в 2 часа сигнальщик обнаружил самолёт, который уверенно опознал как «Дорнье Do-17», немецкий двухмоторный самолёт разведчик, пролетевший на бреющем полёте с юга на север и быстро скрывшийся в пелене дождя. Погода не располагает к полётам, ночь – всё это насторожило нашего командира и его помощника. Они усилили наблюдение за морем, командир приказал быть готовым к открытию огня. 3.46 сигнальщик корабля доложил командиру, что на пересечение нашего курса идут три быстроходных военных корабля, определили их как немецкие эсминцы тип 1934. К такому событию наш командир, по всей видимости, был готов. Корабли отряда ЭПРОН РТ-67 и РТ-32 находились в заливе Губа Воронья, всего в двух-трёх кабельтовых от входа в устье реки Воронья, наш командир приказал кораблям войти в устье реки, а наш СКР выставил дымовую завесу. При этом наши орудия вели огонь по эсминцам, после кораблей отряда в устье вошли и мы, но сумели получить три снаряда, один в корму, один сбил мачту, а самый первый попал в каюты командира, его помощника и полностью вынес рулевую рубку, со всеми кто там находился. Рулевую рубку за несколько часов восстановили, как смогли, был восстановлен машинный телеграф, заменены переговорные трубы. Сторожевой корабль смог дать ход, вышли в залив Губа Воронья, осмотрелись, вывели корабли ЭПРОН, после этого отряд 3 узловым ходом направился в Иоканьгскую ВМБ. За время боя погибло 10 человек, в том числе два пассажира и восемь членов экипажа, ранено шесть человек все из экипажа, один тяжело, по приходу сюда его направили в санитарное отделение вашей базы.

  – Точно эсминцы тип 1934? – уточнил Дианов.

  – Так точно, – ответил я, – у нас на корабле это могут подтвердить. До выхода на задание экипаж изучал возможные силуэты немецких кораблей, подводных лодок и самолётов. Для этого плотником корабля были вырезаны макеты кораблей, подводных лодок и самолётов, как своих, так и немцев.

  На этом моменте, Дианов посмотрел на Гудовского. Гудовский, кивнув головой, сделав пометки в своем блокноте.

  – Когда назад, завтра? – уточнил Гудовский.

  – Так точно, – ответил я, – нам сегодня ещё надо похоронить убитых при переходе.

  – Хорошо, можете идти, – сказал мне Дианов, – завтра перед выходом зайдите к начальнику штаба базы, может для вас будут какие-то указания. А вы Александр Иванович, останьтесь, так как ваш ваши корабли переходят в подчинение нашей базы, будем ставить вам задачи.

  – Есть, – ответил я, развернувшись, вышел из кабинета.