Текст книги "Последний бой сторожевого корабля "Пассат" (СИ)"

Автор книги: Александр Бондарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

  Глава 6 (в меньшей степени историческая со ссылками)

  То чего я не мог знать, но приблизительно догадывался, как могли развиваться события после того как сообщение о немецких эсминцах ушло в штаб флота.

  Для оценки своевременности принятия решений командованием Северного флота и эффективности противодействия набеговой операции германских кораблей необходимо еще раз вернуться к тому самому моменту, когда в 11 утра 12 июля 6-я флотилия вышла из Киркенеса в море.

  Густой утренний туман способствовал скрытности начала операции немцев. Однако в Варангер-фьорде германские эсминцы флотилии все-таки были обнаружены советскими подводными лодками. В то же время донесение от подводной лодки М-172, командир старший лейтенант Лысенко, первой обнаружившей эсминцы противника, командование Северного флота не получило. В атаку М-172 так же не выходила. Другая подводная лодка, М-175 командир старший лейтенант Мелкадзе, доносила по радио об обнаруженном противнике в течение 15 мин и именно по этому, упустила время для атаки.

  Донесению с М-175 командование флота в Полярном должного значения не придало, вероятно, по причине того, что эсминцы были классифицированы как... тральщики, миноносцы?

  Тут стоит отступить от повествования и просто сообщить данные по эсминцам. В 6-ю флотилию на тот момент входили два дивизиона, 1-й и 2-й. В 1-й дивизион, с которым столкнулись корабли отряда и с которыми вёл бой СКР-22 «Пассат», входили эскадренные миноносцы германского флота: лидер флотилии Z-10 «Ганс Лоди» (нем. «Hans Lody») под флагом командира флотилии капитан-цур-зее Альфреда Шульце-Хинрихса, Z-7 «Герман Шёман» (нем. «Hermann Schoemann»), Z-20 «Карл Гальстер» (нем. Z-20 Karl Galster").

  Z-10 и Z-7 эскадренные миноносцы типа 1934, а Z-20 относился к эскадренным миноносцам тип 1936. Но во всех трёх случаях корабли имели длину 121 метр, ширину более 11 метров, и водоизмещение за 2 300 тонн.

  2-я и 3-я флотилии миноносцев кригсмарине действовавшие на Севере Норвегии имели в своём составе миноносцы типа 1935, 1937 годов которые имели характеристики: длинна более 80 метров, ширина за 8 метров и водоизмещение в районе 840 тонн.

  7-я флотилия тральщиков, действовавшая на Севере Норвегии, имела в своём составе минные тральщики типа М, которые имели характеристики: длинна до71 метра, ширина 8-9 метров и водоизмещение 700-900 тонн.

  Теперь вопрос: военный командир времён Второй мировой войны, смог бы сходу отличить разницу между немецкими эскадренными миноносцами и тральщиками, миноносцами? Вопрос конечно риторический, я бы ответил – смог.

  Идём далее, разведка авиацией Северного флота в течение 12 июля и в ночь на 13 июля производилась и велась в районе Цып-Наволок – Семь Островов, с удалением от береговой черты на 50 миль, немецких кораблей из-за тумана и низкой облачности обнаружено не было.

  Первые сведения о трех кораблях противника поступили командованию Северного флота примерно за полчаса до боя – в 3 ч 25 мин, когда пост наблюдения и связи на мысе Териберский (НИСП-141) передал: «Обнаружил 3 неопознанных судна, быстро идущих с севера. На опознавательные не ответили. Впереди идет самолет». Получив такое донесение, начальник штаба флота контр-адмирал С. Г. Кучеров в 3 ч 35 мин приказал командиру отдельного дивизиона эскадренных миноносцев капитану 1 ранга В. А. Фокину перевести эсминцы «Громкий», «Гремящий» и «Стремительный» из готовности Љ 2 в готовность к походу Љ 1.

  Очевидно, что оперативная служба штаба не увязала между собой донесения подводной лодки М-175 и поста Љ 141

  В 3.47 поступило сообщение об обнаружении трёх немецких эсминцев в районе острова Гавриловский, от СКР-22 «Пассат».

  В 3.57 с РТ-67 «Молотов» поступило сообщение об окончании боя с тремя эсминцами. Повреждён только СКР-22 «Пассат», степень повреждения и потери среди экипажа уточняются, предварительно погибли командир корабля лейтенант Окуневич, его помощник лейтенант Подгорных. Командование сторожевым кораблём принял лейтенант Пивоваров. Сообщение было отправлено за подписью начальника штаба Северной экспедиции ЭПРОН воентехника 1 ранга Кулагина.

  Получив донесения с СКР-22 «Пассат» и РТ-67 «Молотов», начальник штаба флота приказал командирам «Громкого», «Гремящего» и «Стремительного» выйти в море и уничтожить три эсминца противника. Спустя три минуты корабли снялись с якоря.

  В 4.27 с острова Харлов (СНП-145) передали, что в 3 ч 51 мин траверз поста наблюдения и связи «курсом северо-запад прошли два лидера неизвестной национальности».

  В 4.35 командование Северного флота отдало дополнительное приказание о немедленном приготовлении к походу эскадренных миноносцев «Валериан Куйбышев» и «Урицкий». В 5.26 они снялись с якоря и пошли вдогонку «Громкому», «Гремящему» и «Стремительному», которые уже выходили из Кольского залива. Соединившись на Кильдинском плесе, пять советских эсминцев в поисках противника прошли от устья Кольского залива на север около 86 миль. Однако, когда вернувшиеся из полета в 6.14 и 7.35 экипажи самолетов МБР-2 доложили об обнаружении группы из пяти более сильных эскадренных миноносцев противника командующий флотом контр-адмирал А. Г. Головко в 9.41 мин направил Отдельному дивизиону эскадренных миноносцев радиограмму: «Возвратиться в базу, в море флотилия миноносцев противника типа „Редер“».

  В 9.53 командир отдельного дивизиона эскадренных миноносцев капитан 1 ранга Фокин, уже развернулся к командиру корабля, чтобы отдать приказ о возвращении, когда раздался крик сигнальщика о приближении пяти кораблей. Это была 6-я флотилия, шедшая 16-17 на узлах, из-за повреждений лидера флотилии Z-10 «Ганс Лоди», который не мог давать более.

  Огонь открыли первыми немцы, чтобы задействовать все свои орудия, командир флотилии капитан-цур-зее Альфред Шульце-Хинрихс вынужден был принять севернее.

  Фокин не понимая, почему немецкий отряд эсминцев имеет такую низкую скорость, всё же пошёл ему на пересечку, стараясь поставить корабли отряда так, чтобы немецкие эсминцы, не имели возможность задействовать все свои башни.

  Первыми добились попадания немцы, сумев вывести из строя одно из кормовых орудий эсминца «Стремительный» прямым попаданием. Второе попадание было в «Валериан Куйбышев», тот практически полностью лишился второй дымовой трубы.

  Но тут же отметились артиллеристы «Громкого» – прямое попадание пришлось в основание второй носовой башни Z-20 «Карл Гальстер», пробив которое 130 мм снаряд, имеющий массу 33.4 килограмма, взорвался можно так сказать в самой шахте подачи, в момент подачи очередного снаряда в башню. Фактически такое попадание во всех флотах мира считается «золотым». От подрыва не одного, а двух снарядов взрыв пошёл не только во вторую башню, но и вниз в сам артиллерийский погреб, где был уже подготовлен очередной снаряд к подаче в башню. Считалось теоретически, что скорострельность орудий установленных в башне 127-мм (реальный калибр орудия составлял 128 мм) артиллерийской установки SKC/34 15-18 выстрелов в минуту, реально же 10-12, всё зависело от подачи снарядов из погреба. Взрыв Z-20 был такой силы, что его ощутили не только на немецких кораблях, но и на эсминцах СФ, корабль затонул в течении 4-5 минут.

  На кораблях 1-го ОДЭМ (отдельного дивизиона эскадренных миноносцев), ещё не успели закричать от радости победы, когда раздался второй взрыв достаточно мощный. На этот раз не повезло эсминцу «Стремительному» в него одновременно в носовую башню попало два снаряда с разницей в несколько секунд, в момент очередного заряжания орудия, хоть и сила взрыва не пошла в шахту и артиллерийский погреб, но этого было достаточно, чтобы корабль начал медленно оседать, уйдя под воду за 10 минут. У экипажа было время на покидание корабля, спастись удалось 148 человек, погибло 72 (в т.ч. 3 командира, 12 старшин и 57 краснофлотцев).

  Дальше уже шли попадания всех во всех, попадания получили все корабли с обоих сторон, но больше же досталось конечно же эсминцам 1-го ОДЭМ, всё же скорострельность здесь сыграла большую роль. Но вместе с тем, более тяжёлые снаряды летели со стороны советских эсминцев и если немецкие корабли 2-го дивизиона 6 флотилии эсминцев держали удар хорошо. То одному из кораблей 1-го дивизиона, а именно уже пострадавшему лидеру флотилии Z-10 «Ганс Лоди», этого оказалось достаточно, он замедляя ход начал оседать на левый борт. Оставшиеся три эсминца с ускорением хода до 35 узлов, оставив отстреливаться Z-10 «Ганс Лоди» стали уходить, разрывая дистанцию, между собой и кораблями ОДЭМ.

  Капитан 1 ранга Фокин, приказал добить оставшийся эсминец немцев, тот продержался против трёх кораблей ещё несколько минут, заваливаясь всё больше и больше на левый борт, не давая возможность экипажу опустить спасательные шлюпки. Из воды советские моряки успели спасти всего 26 человек, командира 6-й флотилии капитана-цур-зее Альфреда Шульце-Хинрихса среди них не было.

  В это время эсминец «Урицкий» подымал на борт оставшихся в живых с эсминца «Стремительного».

  В 10 ч 37 мин советские эсминцы закончив операцию по спасению оставшихся в живых после боя, повернули на обратный курс и в 15 ч 25 мин отдали якоря в губе Ваенга.

  Кроме направления в море эскадренных миноносцев, А. Г. Головко в 4.34 приказал командиру эскадрильи МБР-2, базировавшейся в бухте Могильная (у Восточного Кильдина), выслать шесть самолетов, с целью уничтожить эсминцы противника. В 4.45 командующему ВВС было приказано выслать две группы бомбардировщиков для уничтожения кораблей противника. Одновременно подводным лодкам Щ-401, Щ-402, М-172 и М-175, находящимся на позициях у побережья Порсангер-фьорда, Варангер-фьорда и у острова Вардё направили по радио приказание атаковать германские эсминцы после их обнаружения. Однако подводные лодки противника не обнаружили... Не удалось установить и постоянного наблюдения за вражескими кораблями силами авиации. Авиация Северного флота в течение 13 июля с 4.30 до 15.48 совершила 38 самолётовылетов на поиск германских кораблей, который велся гидросамолетами МБР-2 и ГСТ 118-го авиаполка (29 самолётовылетов), а также бомбардировщиками СБ 72-го авиаполка (девять самолётовылетов).

  В 5.15 в 20 милях к северу от маяка Гавриловский самолеты обнаружили эсминцы «предположительно, типа „Теодор“», следовавшие строем кильватера курсом 340№ со скоростью 15 узлов. Обнаружив самолеты, эсминцы перестроились в строй клина и прикрылись дымовой завесой. В 5.23 пара МБР-2, зайдя вдоль кораблей, с высоты 1000 м (из-под облачности) сбросила восемь авиабомб ФАБ-100, которые упали, по докладу летчиков, с недолетом 10 – 20 метров впереди головного корабля эскадренного миноносца «Hans Lody».

   В дальнейшем германские эсминцы 6-й флотилии обнаруживались всего один раз 7.31 звеном гидросамолетов – тремя ГСТ 4-й эскадрильи 118-го авиаполка. Эсминцы, шли прежним курсом на север со скоростью, по докладу летчиков, 38 уз, с высоты 2500 м были сброшены 34 авиабомбы ФАБ-100. Они легли правее головного эсминца, по оценке пилотов, на 70 – 100 м, не нанеся ему повреждений.

  Все последующие вылеты советской авиации 13 июля с целью поиска и уничтожения 6-й флотилии германских эсминцев закончились, к сожалению, безрезультатно...

  Два самолета – СБ и ГСТ – из-за технических неполадок совершили вынужденную посадку. Но потерь ни в людях, ни в технике в этот день, к счастью, больше не было. Последней паре гидросамолетов ГСТ, вылетевших на поиск противника, командование в 14.33 приказало вернуться на свой аэродром.

  Никем более не потревоженные, в 22.00 13 июля остатки 6-й флотилии германских эсминцев беспрепятственно прибыли в Смаль-фьорд (Тана-фьорд).

  Глава 7

  14 июля похоронить наших павших не удалось, всё-таки надо было рыть десять могил (вместе с двумя пассажирами, которые погибли), поэтому было принято решение о похоронах с утра 15-го. Наш штатный плотник Кочелаев, вместе с боцманской командой принесли необходимое количество досок, плотнику был выделен один помощник, а остальная команда боцмана в полном составе была направлена на местное кладбище, копать могилы.

  15-го до 10.00 покончили и с этой процедурой, я же зайдя в штаб базы, уточнил у временно исполняющего обязанности начальника штаба, есть ли для меня какие-то указания. Указания были, на борт нашего корабля перед отплытием поднялось пять пассажиров военных: два командира и три краснофлотца, у них были какие-то свои задачи на главной базе флота в Полярном.

  К 12.00 наш сторожевой корабль «Пассат» отошёл от пирса базы, вышел из акватории порта и 7 узловым ходом на расстоянии 5 кабельтовых пошёл в сторону главной базы. Переход до неё занял полтора дня, прошёл без происшествий, но вымотал не только меня, но и остальной экипаж. Погода была переменной, постоянно шёл мелкий дождь, слабый туман, видимость была в пределах 20-25 кабельтовых. Из-за такой погоды пришлось усилить наблюдение за морем.

  Сразу же по приходу Полярный, когда корабль ещё не успел ошвартоваться у пирса на своём постоянном месте, приход корабля уже ждал посыльный краснофлотец из штаба ОВР, командира корабля и его заместителя вызывал капитан 1 ранга Платонов.

  Мы ещё не дошли до здания где располагался штаб ОВР, а уже узнали о бое наших эсминцев с немецкими и конечно же о счёте один два в нашу пользу, у нас погиб эсминец «Стремительный». У немцев два: Z-20 «Карл Гальстер» и Z-10 «Ганс Лоди». Об этом было узнано от нескольких десятков пленных, которых удалось спасти.

  В здании порта, где располагался штаб ОВР, уже находился наш командир дивизиона сторожевых кораблей, вместе с ним мы и зашли в кабинет Платонова, там помимо него находились начальник политического отдела ОВР батальонный комиссар Холтобин и начальник отдела политической пропаганды ОВР полковой комиссар Новожилов.

  – Хорошее начало, – подумал я, никто из находящихся в кабинете и сидящих за столом не предложил нам с Вяткиным присесть, хотя это не касалось командира дивизиона.

  Платонов приказал доложить о выходе корабля.

  Я сообщил всем собравшимся в кабинете, то же самое что, и командиру Иоканьгской ВМБ капитану 2 ранга Дианову, перечислил всех убитых и раненых, добавив, что тяжелораненого краснофлотца Лапенкова, оставили в госпитале Иоканьгской ВМБ. Сообщил о том, что корабли ЭПРОН РТ-67 «Молотов» и РТ-32 «Кумжа» повреждений не имели и были доведены до Иоканьгской ВМБ в целости и сохранности, как и два 40-тонных судоподъемных понтона. Т.е. приказ командования ОВР СКР-22 «Пассат» выполнил. О том, что я встал за наводчика к носовому, а потом и кормовому орудию я не упоминал. Отметил так же героические действия всего экипажа во время боя.

  – Что ещё можете сообщить? – по-деловому спросил у меня батальонный комиссар Холтобин, не отрывая взгляда от своего блокнота.

  – Как командир БЧ-2, могу добавить, – начал я, – что установленные 45-мм орудия слабы против немецких эсминцев, поэтому есть конкретное предложение. Я выжидательно посмотрел на командира ОВР капитана 1 ранга Платонова, как бы спрашивая его разрешение на дальнейшие продолжение разговора.

  – Какое у вас предложение, – вклинился Холтобин.

  Я же дождавшись положительного кивка Платонова, продолжил, – предлагаю на такие случаи – как сопровождение кораблей не имеющих вооружение переделать один из сторожевых кораблей поставив на него, вооружение посильнее орудия примерно от 76 мм до 130 мм, что есть в наличии. Конечно, несколько орудий погоды не сделают, но нанесению серьёзных повреждений одному из эсминцев будут в состоянии, а там и наш флот своё веское слово скажет.

  – Вы предлагаете свой «Пассат»? – с напором спросил Холтобин.

  – Как вариант, – подтвердил я, – но решать такие вопросы будет командование, я только вношу предложение на рассмотрение.

  – У вас есть что добавить? – уточнил у Вяткина Платонов.

  – Всё сказанное подтверждаю, – сообщил Вяткин, – наш командир лейтенант Окуневич и его помощник лейтенант Подгорных, погибли героически на своём посту в рулевой рубке.

  – А вы где были на момент боя? – уставившись на Вяткина, спросил уже Новожилов.

  – Оказывал посильную помощь расчёту кормового орудия, – тут же ответил Вяткин, – подносил из оружейной комнаты ящики со снарядами.

  Такой ответ, по всей видимости, удовлетворил Новожилова и тот тут же посмотрел на командира ОВР главной базы, как бы говоря – вот смотрите, как личным примером действуют наши партийные товарищи на кораблях.

  Платонов тут же поставил задачу командиру дивизиона сторожевых кораблей на ремонт нашего «Пассата», в частности установки новой мачты, антенного хозяйства, заделки пробоины на корме, а так же капитальный ремонт рулевой рубки и достройки кают командира корабля и помощника.

  Кроме того нам было доведено, что в ближайшее время нам на наш СКР-22 «Пассат» будет назначен новый командир, а так же пополнен экипаж взамен погибших.

  На этом мы покинули кабинет командира ОВР базы.

  Как только нас покинул начальник дивизиона, Вяткин не вытерпев, спросил у меня, – почему назначили не тебя?

  На что я, пожав плечами философски сказал, – начальству виднее, по всей видимости, у них другой взгляд на назначение командира, возможно, дадут более опытного и кадрового, мне без разницы.

   16-го июля нашему СКР-22 поступило указание о переходе к плавмастерской «Красный Горн» (бывшая «Кама» – многоќфункциональный корабль, способный выполќнять ремонт не только у берега, но и в море. Построена «Кама» была в 1910 году на верфи Невского судостроительного товарищеќства по проекту адмирала флота России С. О. Макарова.), где рабочие, совместно с нашим экипажем, принялись спорно заделывать пробоину в корме, а так же менять повреждённую мачту, что и успели сделать в течении дня, после чего на следующий день 17-го, за нас взялись специалисты радиоцеха всё той же судостроительной верфи НКРП, которые вместо разбитого передатчика «Бриз» смонтировали и настроили новый. Были смонтированы так же новые антенны. Средство связи прошли полную проверку на работоспособность.

  В этот момент на борт корабля поднялся новый командир, которого представил прибывший с ним наш командир дивизиона сторожевых кораблей. Приказом по ОВР командиром СКР-22 «Пассат» был назначен старший лейтенант Гончар Николай Фёдорович, командир гидрографического отдела штаба флота. Меня назначили помощником командира корабля с выполнением обязанностей командира БЧ-2.

  К тому времени кстати, командование ОВР всё же рассмотрело моё предложение, нашло его рациональным, а так как именно наш СКР-22 проходил ремонт, то и было принято решение о переустановки на него двух 100-мм орудий Б-24-БМ, для чего было сделано усиление мест на которых их монтировали, предварительно демонтировав 45-мм орудия. Монтаж орудий был закончен к концу 19-го июля. Модификация Б-24-БМ отличалась бронещитом, измененной длиной ствола 56 калибров и наличием свободной трубы, т. е. легкосъемного ствола-моноблока, заменяемого, как лейнер, в корабельных условиях.

  Так что 17-го, 18-го и 19-го июля, я был занят по двадцать часов в сутки. Я одновременно передавал новому командиру «Пассат» и одновременно с этим демонтировал 45-мм орудия, после чего принимал активное участие в монтаже уже 100-мм Б-24-БМ, к тому же весь боеприпас 45-мм снарядов, так же сдавали на склад вооружений, а получали уже снаряды к новым орудиям.

  Кроме того бригада плотников полностью переделала рулевую рубку и восстановила каюту капитана и помощника.

  С новым командиром мы нашли общий язык, я более подробно сообщил ему об обучении экипажа корабля, после уже моего прибытия в самом начале войны. Был подробно расспрошен о выходе 2 июля с десантом на борту в район губы Западная лица, а так же о бое с тремя немецкими эсминцами в районе залива Губа Воронья 13-го июля. После рассказа о бое, я специально немного замялся, и сообщил, что не всё сказал, когда пошли уточняющие вопросы, сказал, что во время боя стоял у носового орудия, а в конце перешёл за кормовое, сказал, что об этом не докладывал командиру ОВР.

  – Хочу служить здесь именно на СКР-22 «Пассат», – глядя на Гончара, говорил я, – если командование узнает о моей точной стрельбе, то заберут отсюда, буду в лучшем случае, начальником какой-нибудь башни на эсминце. А так помощник командира и одновременно командир БЧ-2.

  Так как о бое с немецкими эсминцами, только и было разговоров всех и вся в Полярном, то о некоторых подробностях, я знал. Это и почему-то низкий ход отряда (для всех из-за поломки на Z-10 «Ганс Лоди», но я-то знал, что тот нахватался значительного количества моих снарядов). Так же некоторые утверждали, что ещё один эсминец, имел значительные повреждения (тут уже я точно знал, что в ещё один из эсминцев я стрелял всего лишь шесть раз из кормового орудия и навряд ли тот имел значительные повреждения – калибр не тот).

  На что командир «Пассата» понимающе кивнул головой.

  Уже с 20-го я начал гонять расчёта орудий (в связи с тем, что были установлены 100-мм орудия, расчёт которых состоял из пяти человек, на корабль дополнительно перекинули из резерва ещё шесть человек – все из экипажа эсминца «Стремительный», в том числе ещё одного командира отделения старшину 2 статьи Чиркова Сергея Петровича, а так же одного комендора башенного орудия старшего краснофлотца Фёдорова Виктора Степановича, и четыре краснофлотца).

  21-го командование ОВР перевело наш корабль в бухту Ваенги, где и был получен приказ, что наш сторожевой корабль будет сопровождать гидрографическое судно «Меридиан» – небольшое, водоизмещением всего-навсего двести пятьдесят – триста тонн, слабосильный пароходик, предназначенный для обслуживания маяков на побережье. Ни боевых качеств, ни достаточной скорости хода «Меридиан» не имел, то есть представлял собой легкую добычу для фашистов. Именно поэтому и было принято решение командованием ОВР, отправить наш сторожевой корабль в качестве вооружённого сопровождения. Тем более, что ремонт и перевооружение наш «Пассат» уже получил, как и пополнение экипажа вместо убитых и дополнение расчётов орудий.

  Готовя в академии курсовой доклад на тему «О бое сторожевого корабля „Пассат“ с тремя германскими эсминцами 13 июля 1941 года в Баренцевом море», конечно же, я поинтересовался и вопросом уничтожения гидрографического судна «Меридиан», 24 июля, вооружённого все одним пулемётом 7,62 мм, а так же о бое сторожевого корабля «Туман» 10 августа.

  По всей видимости, перенёсшие моё сознание 87-летнего пенсионера в 22-летнее тело лейтенанта Пивоварова в начало войны, дали мне ещё один шанс как я и желал тогда «... погибнуть в бою, ...».

  – Ну что ж и этот вызов я принимаю, – сам себе сказал я, слушая командира старшего лейтенанта Гончар, – только теперь будет легче, у меня на вооружении два 100-мм орудия с которыми уже можно потягаться с немецкими эсминцами, это же не 45-мм.

  – Как конкретно мы должны осуществлять охрану «Меридиана»? – тут же поставил вопрос Вяткин, уже проходивший через это не так давно, – какую нам определили организацию управления при этом?

  – Никто ничего не определял, – сказал Гончар, – была поставлена общая задача по охране гидрографического судна «Меридиан», а тому была поставлена задача дойти до Иоканьги, заходя на каждый маяк и метеостанцию побережья, чтобы доставить туда груз продовольствия и забрать на Большую землю семьи персонала. Жен и детей служителей маяков и метеостанций.

  – Кто командир «Меридиана»? – уже я задал вопрос, ведь старший лейтенант Гончар Николай Фёдорович, до назначения на наш «Пассат» был командиром гидрографического отдела штаба флота, и кому как не ему хорошо знать командира гидрографического судна «Меридиан».

  – Капитан-лейтенанта Егорова, знаю хорошо ещё по предыдущей работе в отделе, – сказал Гончар, – хороший командир, компетентный в своём деле товарищ.

  – Вот и хорошо, – задумчиво сказал я ему, – значит, по взаимодействию с ним договориться будет легче. Думаю, что когда будем решать этот вопрос, я тоже должен присутствовать при этом. Где сейчас «Меридиан»?

  – Мне сказали, что в Мурманске, – ответил Гончар, – на него загружают продовольствие для тех, кто служит на маяках и метеостанциях, расположенных вдоль побережья.

  – Когда выход? – ещё раз уточнил я у Гончара, хотя сам прекрасно знал, что 22-го.

  – Назначен на 22 июля рано утром, – сообщил тот.

  – Ну что ж, значит, с утра встретим, – сказал я, – договоримся о взаимодействии, способах связи, чтобы быстрее выполнить поставленную задачу, можем оказать помощь шлюпкой – это чтобы быстрее было.

  – Значит так и решим, – подвёл итоги нашего совещания командир «Пассата», оставив за собой последнее слово.

  Глава 8

  22 июля рано утром встретили на выходе из порта Ваенги гидрографическое судно «Меридиан».

  По сути это было небольшое судно, бывший каботажный пароход «Кит», построенный в 1911 году в Норвегии, его длинна составляла всего 52,5 метра, ширина 8,5 метра, осадка более 5 метров. Максимальная скорость составляла 8.5 узлов, экипаж составлял 47 человек. Являлся научно-исследовательским гидрографическим судном СФ.

  С его командиром капитан-лейтенантом Егоровым договорились об охране, а так же месте каждого корабля с составе отряда, о сигналах по радио и без, при необходимости. По продовольствию Егоров решил, что его экипаж и сам справится с его доставкой на маяки и метеостанции, попутно на обратном пути забирая жён и детей служителей маяков и метеостанций, места на корабле хватало.

  Я, присутствуя вместе с Гончаром, высказался только раз, попросил, – в случае каких либо непредвиденных обстоятельств, просто выполнять указания с нашего корабля, а наше дело будет прикрыть в случае чего их судно.

  Через полчаса наш небольшой отряд пройдя Кольский залив, на 6,5 узлах направился в сторону острова Кильдин, делая необходимые остановки около всех маяков, для доставки на них продовольствия.

  Впереди отряда шёл наш сторожевой корабль «Пассат», за нами на небольшом удалении следовал «Меридиан», в то время когда с него выгружали продовольствие для маяков, наш СКР-22 отходил несколько мористее для осуществления охраны неподвижного судна «Меридиан».

  Надо отметить, что с погодой нам «повезло», практически постоянно стоял густой туман, что затруднял как охрану «Меридиана», так и выгрузку с него продовольствия.

  Все световые дни я лично проводил с двумя орудийными расчётами постоянные тренировки, подключая сюда и боцманскую команду, после боя 13-го, те на данные тренировки смотрели только положительно, понимая, как они нам тогда помогли.

  Так не торопясь, не форсируя события наш небольшой отряд продвигался вдоль побережья Баренцево моря в сторону Иоканьги 23 июля. Дальше я настоял на том, чтобы скорость движения была 7 узлов. Так что к 22.30 23 июля, наш небольшой отряд, добрался до Семиостровского рейда. Доставили груз на маяк острова Харлов, принял очередных пассажиров с маяка. И к 01.00 24 июля наш отряд кораблей как раз находился в районе мыса Лицкий. К этому моменту на имя Гончарова поступила радиограмма за подписью оперативного дежурного штаба флота, в которой сообщалось, что в южной части Баренцева моря в полночь обнаружены эсминцы противника. Оперативный дежурный приказал срочно укрыться в губе Восточная Лица. Передавший радиограмму потребовал подтверждение ее получения. Командир, понимая, что с выходом в эфир обнаружит себя, хотел, воздержался от ответа.

  Я же, зная о дальнейшем развитии событий, что через 17 минут нас атакуют немецкие эсминцы.

  – Николай Фёдорович, – поддержал я его, – смотрите, что у нас получается. Судя по радиограмме, немецкие эсминцы в полночь были обнаружены в районе Иоканьги. Сейчас прошло около часа, за это время они вполне могли подойти сюда или находятся на подходе по времени, мы уже повернули в губу Восточная Лица, Поэтому радиограмму-квитанцию о том, что указание мы получили, мы дадим, как только «Меридиан» отойдёт вглубь бухты губы Восточная Лица, мы же прикроем его здесь на входе, даже чуть немного дальше, уже необходимо организовать усиленное дежурство, увеличив вдвое сигнальщиков и поставим у орудий орудийные расчёты. Нам всего-то нужно 5-10 минут времени для того чтобы «Меридиан» отошёл в глубь. Потом сразу же дадим радиограмму-квитанцию. А придут раньше, тогда немцев здесь будет ждать сюрприз

  – Это какой же, – тут же спросил Гончар.

  – Они даже не подозревают, что мы имеем два 100-мм орудия, расчёт с эсминца «Стремительный», 100% готов к открытию огня, а за наводчика кормового орудия я сам встану. Вам остаётся только так маневрировать, чтобы мы могли задействовать оба орудия, если будет необходимо. Немцам хорошо достанется, даже если и нам перепадёт, тут главное их первыми увидеть и первыми начать стрелять. А там и наши флотские очнуться, скажут своё веское слово

  – Хорошо Анатолий Владимирович, – сказал Гончар, – вы меня убедили так и поступим, а радиограмму-квитанцию на получение я дам, как только «Меридиан» отойдёт в глубь бухты.

  Тут же последовали указания насчёт усиления вахты сигнальщиков и приведении расчётов орудий в боевую готовность.

  01.08 корабли отряда втянулись в губу Восточная Лица. Гончар через рупор связался с Егоровым и сказал, чтобы «Меридиан» отходил далее в глубь бухты, нас же «Пассат» остаётся на входе охранять вход в губу Восточная Лица.

  01.13 наш «Пассат» продолжал патрулировать вход в губу Восточная Лица. Погода была как обычно с сильным туманом и видимостью до 20 кабельтовых.

  Понимая, что скоро начнётся, я спустился от рулевой рубке и прошёл к кормовому орудию. Так получилось, что всех прибывших комендоров с эсминца «Стремительный», как уже слаженный экипаж я закрепил за носовым орудием, там и сейчас командовал старшина 2 статьи Чирков, за наводчика был старший краснофлотец Фёдоров. По уже устоявшейся привычке я скомандовал, чтобы два краснофлотца которые входили в расчёт кормового орудия начали подносить к орудию ящики с боеприпасами, к пяти имеющимся ещё пять, чтобы подтаскивали только боевые фугасные образца 1928 года.

  О том, что где-то рядом находятся немецкие эсминцы, уже знал весь экипаж, поэтому стоящий рядом со мной старшина 2 статьи Голованов спросил, – думаете ,столкнёмся с немецкими эсминцами?

  – Не знаю, – ответил я пожимая плечами и не отрываясь от бинокля, продолжая вглядываться в туман, – кто его знает, что на уме у этих отморозков, может и придут сюда в ответ на нашу квитанцию о получении оповещения из штаба флота.

  – Три военных корабля, курс на вход в губу Восточная Лица, – раздался крик сигнальщика.