Текст книги "Русь арийская. Наследие предков. Забытые боги славян"

Автор книги: Александр Белов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Рогатый небесный правитель

Тот, кого мы называем сегодня дьяволом, почитался в виде бога-защитника, дарующего скот и богатство во времена былого праиндоевропейского единства. Светлокожие кочевники, имевшие европеоидный облик, особо почитали рогатое божество. Именно к нему обращались с просьбой о даровании детей, тучных стад и обильных урожаев. От воли и желания хозяина подземного мира зависело рождение отпрысков и появление приплода в стаде.

У монгольских и тюркских народов сохранился фольклорный персонаж – Эрлик-хан. Само это имя, как считают историки, восходит к древнеуйгурскому Эрлиг каган («могучий государь»). Уйгуры – наследники древних кочевников – отчасти сохранили и облик своих европеоидных предков. Они сочетают антропологические особенности лица и фигуры европеоидов и монголоидов. Согласно буддистским преданиям, Эрлик был казнен по ложному обвинению, но будучи бессмертным, он остался живым. Эрлик приставил к своему телу отрубленную бычью голову, которая тут же приросла к нему. После этого Эрлик отправился на постоянное место жительства в подземный мир, где стал царем над мертвецами. В Монголии Эрлик (Чойджал) обычно изображается с синей кожей, что является его отличительной чертой, в ореоле языков пламени и с тремя глазами, прозревающими прошлое, настоящее и будущее. У него на шее висит ожерелье из черепов, в руках жезл, увенчанный черепом, аркан для ловли душ, меч и драгоценный талисман, указывающий власть над подземными сокровищами. Как правило, царство мертвых находится под землей. Но, по одному из тувинских поверий, сам Эрлик входит в число трех небесных богов – Курбустанов. В одном из монгольских шаманских призываний Эрлик имеет эпитет тенгри (небесный). Небесная локализация этого божества имеет давнюю историю. О ней упоминается и в древнетюркских преданиях.

Рис. 24. Эрлик-хан как объект буддийского культа

Бог – даритель души

Первоначально Эрлик почитался как один из демиургов – создатель людей. В алтайских мифах он брат Ульгеня. Однако если Ульгень создает тело человека, то Эрлик наделяет человека душой после рождения, а правильнее сказать – после зачатия нового тела. Эту душу он забирает к себе в царство мертвых после кончины. Царь мертвых также одаривает душой и всякую скотину и даже растения. О том, чтобы это произошло, надо особо просить бога.

Представления об Эрлике, наделяющем душой, были когда-то и у монголов: в дагурском фольклоре есть образ «вымоленной у Эрлика души». У бурят в аларском предании сохранилось представление об Эрлике как о втором демиурге, наделяющем человека душой при рождении и забирающем душу после смерти. Вероятно, эти древние предания являются свидетельством культурного заимствования: монголоидные племена некогда позаимствовали рогатое божество у кочевников-скотоводов.

Бог-творец изначально изображался с телом человека и с бычьей головой. Во лбу у «скотьего бога» сиял третий глаз. Впоследствии у древних руссов этот божество имело имя Велес, у балтов – Велс, у римлян – Веловис. Как полагают лингвисты, имя Веловис состоит из двух частей: «ве» – это частица отрицания; «ловис» – это имя Юпитера – бога неба, дневного света. Таким образом, Веловис реконструируется как царь подземного мира, антагонист Юпитера.

Весьма интересно, что другое имя этого бога у римлян – Ведиус, что созвучно с древним праиндоевропейским словом «ведать» – знать. Имя бога может быть реконструировано как «всеведущий». Ведиус, или Ведиовис, изображался часто в италийских храмах в виде юноши со стрелами в руках и с козой у его ног. Коза – это хтоническое животное, связанное с производительными силами и с миром мертвых.

Велиар не существует?

Дальнейшая судьба «скотьего бога» не столь завидна. В иудаистической и христианской мифологии Велиар – демоническое существо, дух небытия, лжи и разрушения. Как пишут лингвисты, «этимология имени Велиал (он же Велиар) не ясна». Хотя без труда можно догадаться, что это имя созвучно с древним ведическим божеством Ведиусом, римским Веловисом и древнерусским Велесом. В Ветхом Завете имя Велиал часто соседствует в одном ряду с такими словами, как «суета», «ничто» и «не-бог». Оно, как правило, употребляется для обозначения чуждых богов… Отсюда возникают страхи. Чужой бог воспринимается как нечто чужеродное, опасное, непонятное и вредоносное. Одновременно с этим ему отказывают в статусе Бога. Подчеркивается, что он и не бог вовсе, а нечто нереальное. Тем не менее Велиал может насылать на человека беду и недуги. Кроме того, Велиал выступает в качестве «обольстителя человека», что не очень-то вяжется с его статусом «несуществующий». В синодальном переводе Велиал фигурирует как «совращающий» человека к «вещи непотребной». Может быть, это связано с детородной функцией изначального божества праиндоевропейцев? В «Книге царств» говорится, что Велиар делает из человека маленького Велиара. Именно поэтому в иудейском Апокалипсисе Велиар (большой) является предводителем и вождем «совращенных» им воинств «сынов тьмы». Это нашло свое отражение в кумранском тексте «Война сынов света против сынов тьмы», а также в другом тексте, «Заветы 12 патриархов». Тем не менее интересно, что и в этом тексте находит свое противопоставление мир живых – солнечный мир и мир мертвых – подземный мир. Такая мифологема восходит к былому праиндоевропейскому представлению о двух демиургах-близнецах.

Как отмечают лингвисты, Велиар выступает как возможный эквивалент Сатаны. Однако если Сатана враждебен человеку, то Велиара характеризует внутренняя пустота и несущественность. Это весьма показательное утверждение. Праиндоевропейцы верили в то, что существует два бога-творца: один хозяин земного мира, а другой подземного. Утверждение, что не существует хозяина подземного мира, граничит с отрицанием «того света» и с атеизмом.

Велняс – противник Перкунаса

По всей видимости, в древнерусской мифологии Велес – хозяин подземного мира – противопоставлялся Перуну – хозяину земного мира. По крайней мере, в балтийской мифологии бог Велняс (Велинас, Велис) является противником, антагонистом громовержца Перкунаса. Велняс похищает у Перкунаса скот и прячется от его преследования. Он превращается то в камень, то в дерево, оборачивается змеем, птицей, зверем, человеком. Иногда сам Велняс имеет атрибуты скота: на голове его красуется два массивных и острых рога, вместо ног у него копыта. Здесь мы видим явную перекличку с божеством подземного мира, распространенном у монголов, тибетцев и тюрков: Эрликом.

Согласно балтийским мифам громовержец Перкунас бьет поочередно молнией в камень, дерево, змею, птицу, зверя, человека и поражает Велняса. Он возвращает себе украденный скот. Похожие сюжеты мы встречаем и в древнеславянской мифологии. По всей видимости, во времена былого праиндоевропейского единства антагонизм земного и подземного бога был не столь явно выражен. Хозяина подземного мира почитали наравне с его небесным братом-близнецом. Да и позже у тех же балтов Велсу были посвящены «дни мертвых». Тени усопших, «божьи кони», «божьи быки» и «божьи птицы» приглашались на пир, который обычно устраивался в октябре. По сообщению автора XVII века Эйнхорна, Велсу был посвящен октябрь – Валла-Манес. У латышей в октябре был праздник Велюмате – «мать мертвых», которая почиталась как заступница умерших и их небесная покровительница. Литовский праздник скерстувес был связан со скотом. Во время его проведения совершалось ритуальное заклание свиньи и торжественно произносилось приглашение Виелоне – «матери мертвых» прийти вместе с мертвыми за стол и принять участие в ритуальной трапезе. Похожий обычай сохранился у белорусов. Осенью в субботу перед Дмитриевым днем (26 октября) они приглашают дедов – предков принять участие в их трапезе. Как говорится у белорусов: «Нельзя не отмечать праздник дедов. Раз не отметишь, и у тебя вся скотина издохнет».

Морской царь

Велняс у балтов связан с водной стихией. Считалось встарь, что его поддержка необходима при строительстве водных плотин и мостов. Сохранилось крылатое выражение «глаз Велняса» – так называют «окно» в болоте. Очевидно, с именем древнего бога связано и название города Вильнюс. Кроме всего прочего Велняс является покровителем искусств. Он связан с музыкой и танцами, а также наделен феноменальной мудростью. В этом смысле Велняс похож на римского бога Ведиуса – «всеведущего». Прослеживается явная связь балтийского бога и с древнерусским Велесом, который также отмечен сходными чертами. Вспомним также древнерусскую былину «Садко-купец, богатый гость». В ней Морской царь испытывает особое пристрастие к музыке и танцам. Он зазывает к себе искусного гусляра Садко, чтобы тот развлекал его. В награду он обещает женить Садко на одной из своих дочерей. После того как обещание исполнено, Садко вместе со своей невестой бежит из царства Морского царя. Это напоминает греческую легенду об Орфее и Эвридике, когда Орфей спускается в подземный мир, чтобы найти и вывести из него свою невесту. Очевидно, и в греческой легенде, и в древнерусской былине нашло место представление праиндоевропейцев о боге – царе подземного (подводного) мира. В русских сказках Морской царь отождествляется с чертом. Вспомним хотя бы произведение А. Пушкина «Сказка о попе и работнике его Балде». Балда отправляется к морю чертей искать. В китайских, японских, корейских, тибетских сказках Морской царь часто предстает в облике морского дракона.

Согласно балтийскому фольклору, Морской царь похищает девушек и девочек. От него у земной женщины может появиться отпрыск. Который будет отличаться необычайной силой еще в детстве. Такие дети вступают в состязание с пастухами. Они бросают диски и камни дальше всех. Их отличительная черта – они носят лук со стрелами у себя на животе. Зная о таких признаках, мать должна умертвить своего ребенка дабы, встав взрослым, он не причинил множества бед своим соплеменникам. Здесь, без всякого сомнения, прослеживается более поздние влияние: согрешившая с демоном (чертом) женщина должна принести публичное покаяние и сама убить свое чадо в колыбели.

Путеводитель по тому свету

Города мертвецов

Согласно древним представлениям, покойник представлял определенную опасность для живых. Атеисты это трактовали так: наши предки были весьма напуганы страхом неожиданной смерти близкого человека. Они не могли установить истинную причину внезапной смерти: завороток кишок, рак, инсульт, инфаркт или что-нибудь в этом роде. Качественной медицины в стародавние времена не было, поэтому неграмотные предки навыдумывали себе всяких сказочек про «тот мир», про то, что демоны смерти похищают душу согрешившего в чем-то человека. Мол, так вот и возникло представление о смертных грехах и расплате за них. Психологический страх перед смертью сочетался с биологической опасностью от разлагающегося трупа. Вкупе это и послужило причиной возникновения суеверий, которые впоследствии были канонизированы официальной религиозной традицией…

Весьма интересно читать подобные измышления. Атеисты основывались, как им казалось, на чисто логических умозаключениях, выдвигали свою версию возникновения представлений о посмертном существовании: страх смерти послужил причиной появления желания изолировать покойника. Однако в древнем обществе существовала и противоположная тенденция: люди стремились сохранить умершего родственника вблизи жилища, чтобы не нарушать целостность коллектива.

Из столкновения двух тенденций родилась третья: покойников стали хоронить вблизи поселений. Для этой цели устраивались специальные «дома мертвых», а затем и некрополи – «города мертвых».

Упыри в прошлом и настоящем

В связи с амбивалентным статусом мертвецов в обществе людей утвердилось двоякое к ним отношение. С одной стороны, умершего предка почитали как благодетеля, наделенного мистическими способностями, впустившего в бренный мир чреду своих потомков. С другой стороны, мертвеца боялись из-за вредоносного запаха тления. Из столкновения этих тенденций родилось представление о «живых мертвецах», наделенных особыми способностями. Поднявшихся из могил мертвецов – упырей пытались похоронить второй раз, предварительно связав или умертвив, вбив в грудь осиновый кол.

Все эти рассуждения можно было бы принять на веру. Вот только есть одно «но»: у древних славян было отмечено поклонение упырям. В «Слове об идолах» говорится о древнем почитании Упыря, который был чем-то вроде бога. Известно также, что в могилы клали приношения (требы) упырям и берегиням. Слово «берегиня» понятно и без перевода. В ее функцию входило беречь душу покойника на том свете от враждебных нападений злых духов и демонов. Лингвисты утверждают, что этимология слова «берегиня» связана со словом «берег». Водная стихия почиталась нашими далекими пращурами как синоним иного мира – того света. Слово упырь созвучно со словом «Перун» – громовержец. Вероятно, Упырь – это и есть измененное имя бога. Представление об упырях как о вредоносных сущностях сложилось позже, с приходом на Русь христианства. По ночам налитый кровью румяный покойник выходит из могилы и нападает на случайных прохожих или скотину. Он высасывает кровь у своей жертвы, после чего подвергшийся такому нападению может стать упырем. Сохранились поверья о целых селах, где живут одни упыри. Упыри так же, как и вампиры, могут насылать на добропорядочных селян ночные кошмары, что, конечно, лучше, чем высасывание крови, но тоже неприятно.

Путешествие в царство мертвых

Таким образом, согласно атеистическим объяснениям, от покойников исходили одновременно и благость, и вредоносность. Дабы сохранить благость и устранить вредоносность, требовалось отделить душу покойника от его тела. Пока тело разлагалось в могиле или «доме мертвых», его душа отправлялась в путешествие в страну мертвецов. Согласно такой точке зрения, в древности наибольшее распространение получили представления о том, что душа или дух покойника временно пребывает возле трупа или могилы. Однако нужно «отпугнуть» душу, свершив обряд трупосожжения или обездвиживания, когда покойник связывался и помещался в «новый дом» – гроб. После этого обряда душа волей или неволей отправлялась в загробное путешествие. Само по себе это путешествие считалось трудным и опасным. Далекий загробный мир был отделен от мира живых водными потоками, вспомним реку Смородину из древнерусских былин, а также высокими горами, он помещался на острове в океане, в глубинах земли или на Небесах. Для столь длительного путешествия покойнику требовались кони, лодки, колесницы, хорошая обувь, посох, припасы в дорогу. Все это по мере достатка и возможностей семьи или рода помещалось в могилу. На пути встречались необычные преграды: огненные реки и озера, кипящие потоки и бездонные пропасти. Через эти пропасти вели узкие мосты – шириной всего в один конский волос. По этому мосту могла перебраться только отважная и чистая душа. Тот, кто не смог удержаться на таком мосту, срывался вниз. Его ждала окончательная и на этот раз неотвратимая смерть. Преодолеть препятствия и найти дорогу в дремучем лесу помогали особые проводники душ – собака, конь, птица, заяц, медведь, а также добрые колдуны, жрецы и боги.

Свирепые стражи

Вход в царство мертвых охранялся свирепыми стражами. Это были чудовищные псы с огненными глазами и кровавой пастью. В греческой мифологии это, например, Кербер с тремя головами. Его туловище усеяно змеями. У него змеиный хвост. Это некий ремейк трехголового дракона (Змея Горыныча). Змеи указывают на связь с землей. Вспомним также трех чудовищных псов из сказки Х. К. Андерсена «Огниво», охраняющих злато-серебро. Это явная калька с индоевропейских мифов. Согласно древнегреческому обычаю, стражей подземного мира можно умилостивить. Для этой цели в погребение клали медовую лепешку. Душа покойника должна была скормить ее Керберу и в этот момент незаметно проскочить в узкие врата подземного мира… Мясо животных, принесенных в жертву на похоронах, служило той же цели. От свирепых стражей можно было откупиться и деньгами. Для этой цели в могилу клали несколько золотых и серебренных монет. В том, чтобы душа покойника попала в царство мертвых, были заинтересованы и живые. Участь скитальца, лишенного загробного пристанища, тлетворно сказывалась на членах его семьи. Усопший донимал их своими стенаниями и плачем, насылал жуткие сны и видения. У индоевропейцев путешествие в загробный мир ассоциировалось с Мировым древом. Сам ствол этого древа уподоблялся некоему долгому пути, крона древа ассоциировалась с райскими кущами, а корни его – с подземельем и адом.

О жизни в раю

Весьма интересно, что иной мир порой является улучшенной копией мира земного. Так, в раю бывшие односельчане точно так же живут в селениях. Они женятся и даже обзаводятся потомством. Мужчины ходят на охоту в соседний лес, а дети в полноводной реке удят рыбу. Женщины стряпают, вышивают, поют песни и нянчат маленьких детей. Однако в раю в отличие от реального мира отсутствуют неудачи, неприятности, ссоры, распри, огорчения и болезни. Там все прекрасно и в высшей степени благопристойно. Однако души не бессмертны. Люди-ангелы живут гораздо дольше и веселее, чем на земле. Прожив долгую и веселую жизнь на том свете, души рождаются вновь на земле, в новых материальных телах. Немощных стариков и старух на том свете нет. Бог изгоняет всех долгожителей на землю, где они вновь проходят весь цикл рождения и смерти от начала до конца. Вновь умерев, они встречают радостный прием у своих небесных родственников, которые все это время помнят и заботятся о них, посылая к богу свои мольбы и молитвы. В другом варианте души предков существуют в ином мире до тех пор, пока о них помнят на земле. Когда память о них стирается за давностью лет, они вынуждены вновь рождаться на земле в виде несмышленых, начисто забывших свое прошлое младенцев.

Воскреснуть, чтобы сражаться

Вся жизнь в раю представляется в виде своеобразного антагонизма земной жизни. Духи являются своеобразными антиподами живых. У них нет физического материального тела, но жить им без него намного легче и свободнее. Тем не менее даже райская жизнь не может даровать окончательное удовлетворение. Согласно древнегреческой мифологии, духи, пребывающие в райских кущах, алчут вновь испытать земные страсти. Они порой тоскуют о земных чувствах и испытывают дефицит земных эмоций. Это нашло свое выражение в древнегреческом представлении о том, что духи почивших жаждут, чтобы в их жилах текла горячая кровь, а не елей. Обычно духи боятся брать в руки оружие, им внушает страх сам вид меча. Тем не менее души почивших воинов могут страдать даже в раю, оттого что они лишены возможности сражаться. В скандинавском эпосе мертвые воины – эйнхерии, живущие в небесной стране, – вальхалле, дабы не потерять воинских навыков, постоянно сражаются. Они без всякого сожаления убивают друг друга на поле небесной брани. Однако, когда приближается ночь, валькирия Хильд приходит на поле брани и воскрешает всех павших своим магическим искусством. После чего воины, восстав из мертвых, дружно пируют и веселятся. Однако это нисколько не умаляет их воинственный пыл и через какое-то время – как правило, уже на следующий день – они готовы вновь убивать друг друга.

Дикая охота

Развитие этого своеобразного сюжета скандинавской мифологии привело к представлению о том, что мертвые воины периодически совершают набеги на земной мир. Следуя за своим предводителем – Вотаном, в темные зимние шквалистые ночи они скачут на конях, окруженные сворами алчущих псов. Они выискивают на земле и уносят с собой те души, которые зажились в этом земном мире. Дикая охота этих воинов-призраков заставляет скулить дворовых собак. Особую опасность они представляют для тех, кто оказался в ночь перед Рождеством на перекрестке дорог. Дикий охотник Один-Вотан проносится по небу во главе отряда призраков и увеличивает сонм мертвецов. Позднее с дикой охотой стали ассоциировать нашествие гуннов в Европу в первые века н. э. Предводитель кочевников-монголоидов, не знавший пощады Аттила, стал ассоциироваться с Одином-Вотаном. Сея смерть и разрушение, во главе 500 000 войска он огнем и мечом опустошил многие европейские страны. В пятом веке во время решающего сражения гунны были разбиты объединенной мощью войск народов Европы в Каталаунской битве. Нельзя исключать, что образ дикого охотника восходит еще ко временам скифов-сарматов, которые своими опустошительными набегами досаждали народам Европы в конце 1 тысячелетия до н. э. Впоследствии дикий охотник приобрел черты Карла Великого, Фрэнсиса Дрейка и даже Наполеона. В этих легендах, которые соединились с реальностью, находит свое завершение идея о том, что «тот мир» является антагонистическим продолжением этого мира.