Текст книги "Мифы и легенды народов мира. Т. 1. Древняя Греция"
Автор книги: Александр Немировский
Жанры:
Мифы. Легенды. Эпос
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 35 страниц)
Золотые яблоки Гесперид
На западной оконечности земли, у Океана, где День сходился с Ночью, обитали прекрасноголосые нимфы Геспериды. Их божественное пение слышали лишь Атлант, державший на плечах небесный свод, да души мертвых, печально сходившие в подземный мир. Гуляли нимфы в чудесном саду, подаренном Геей Гере в день ее свадьбы [260]260
Сад Гесперид первоначально мыслился находящимся в Элиде. Это явствует из того, что его охранял дракон Ладон, эпоним реки, протекающей по Аркадии и Элиде. В эпоху великой греческой колонизации сад был передвинут к западным берегам Сицилии, а затем уже на запад Ливии, где находились озеро Тритона и горы Атланта (Атласа).
[Закрыть] . Украшением сада была яблоня, склонявшая долу золотые плоды, не доступные душам, сходившим в аид. Вот это дерево с его яблоками охраняли дочери Ночи Геспериды [261]261
Геспериды – нимфы заката, первоначально дочери Ночи, позднее – Зевса и Фемиды, Форниса и Кето и, наконец, Геспера, или Атланта, и Геспериды.
[Закрыть] . Их было трое – Эгла (Блестящая), Эрифия (Красная) и Гесперетуза (Западная). Они никогда не смыкали глаз, обращенных к плодам вечной юности и бессмертия. И никто не мог сорвать этих плодов, кроме Атланта, но если бы ему захотелось это сделать, он был бы раздавлен небесным сводом, лежащим на его плечах.
Со шкурой, наброшенной на спину, и дубиной в руке бодро шагал Геракл в страну Заката. Новое задание Эврисфея – принести яблоки Гесперид его не пугало. Он уже привык к тому, что от него требуют невозможного.
Долго шел Геракл, пока достиг места, где на Атланте, как на гигантской опоре, сходились небо и земля. С ужасом смотрел он на титана, державшего невероятную тяжесть.
– Кто ты? – спросил титан приглушенным голосом.
– Я – Геракл, – отозвался герой. – Мне велено принести три золотых яблока из сада Гесперид. Я слышал, что сорвать эти яблоки можешь ты один.
В глазах Атланта мелькнула радость. Он задумал что-то недоброе.
– Мне не дотянуться до дерева, – проговорил Атлант, – да и руки у меня, как видишь, заняты. Вот если ты подержишь мою ношу, я охотно выполню твою просьбу.
– Согласен, – ответил Геракл и встал рядом с титаном, который был выше его на много голов.
Атлант опустился, и на плечи Геракла легла чудовищная тяжесть. Пот покрыл лоб и все тело. Ноги ушли по лодыжку в утоптанную Атлантом землю. Время, понадобившееся великану для того, чтобы достать яблоки, показалось герою вечностью. Но не спешил забирать назад свою ношу Атлант.
– Хочешь, я сам отнесу драгоценные яблоки в Микены, – предложил он Гераклу.
Простодушный герой чуть было не согласился, боясь обидеть отказом оказавшего ему услугу титана, да вовремя вмешалась Афина – это она научила его отвечать хитростью на хитрость. Притворившись обрадованным предложению Атланта, Геракл немедленно согласился, но попросил титана подержать свод, пока он сделает себе на плечи подкладку.
Как только обманутый притворной радостью Геракла Атлант взвалил на свои натруженные плечи привычную ношу, герой немедленно поднял палицу и лук и, не обращая внимания на возмущенные вопли и проклятия Атланта, отправился в обратный путь.
Эврисфей не взял яблок Гесперид, добытых Гераклом с таким трудом. Ведь ему нужны были не яблоки, а гибель героя. Геракл передал яблоки Афине, а та возвратила их Гесперидам [262]262
Изложен один из многочисленных вариантов, другие варианты, известные по текстам и изображениям на сосудах, рельефах, бронзовых зеркалах, содержат детали, призванные то усложнить задачу героя, то облегчить ее. Так, на пути Геракла встает египетский царь сын Посейдона Бусирис, пославший против героя разбойников. Геракл не только разрушает планы царя, но убивает его вместе с сыном и спасает от Гесперид разбойников. Явным образом в этом варианте греческий миф соединен с египетским – в имени царя присутствует теоним Осирис. С другой стороны, у Геракла появляются советчики и помощники, в том числе бессмертные – нимфы, морские старцы, олимпийские боги. Порой изменяется и маршрут героя. Так, на его пути оказывается Кавказ с Прометеем, дающим ему совет.
[Закрыть] .
На этом не окончилась служба Геракла Эврисфею, его ждало еще одно, самое опасное испытание.
Кербер
Не оставалось более на земле чудовищ. Всех истребил Геракл. Но под землей, охраняя владения Аида, обитал чудовищный трехглавый пес Кербер [263]263
Имя Кербер впервые встречается у Гесиода, но, возможно, это поздняя интерполяция. О псе аида без указания имени известно уже Гомеру. Кербер считался сыном Тифона и Ехидны, братом Орфа, Лернейской гидры и Немейского льва.
[Закрыть] . Его-то и приказал Эврисфей доставить к стенам Микен.
Пришлось Гераклу надеть панцирь и спуститься в царство, откуда нет возврата [264]264
Местом спуска Геракла в аид считалась одна из горных пещер Пелопоннеса, чаще всего в горах Тенара.
[Закрыть] . Все в нем внушало ужас. Сам же Кербер был так могуч и страшен, что от одного его вида леденило в жилах кровь. Кроме трех отвратительных голов пес имел хвост в виде огромной змеи с разверстой пастью. Змеи извивались у него также на шее. И такого пса надо было не только одолеть, но и живым вывести из подземного мира. Дать на это согласие могли лишь владыки царства мертвых Аид и Персефона.
Пришлось Гераклу предстать перед их очами. У Аида они были черны как уголь, образующийся на месте сожжения останков умерших, у Персефоны – светло-голубые, как васильки на пашне. Но в тех и других можно было прочитать неподдельное удивление: что здесь надо этому наглецу, нарушившему законы естества и живым спустившемуся в их мрачный мир?
Почтительно склонившись, Геракл сказал:
– Не гневайтесь, могущественные владыки, если моя просьба покажется вам дерзкой! Надо мною довлеет враждебная моему желанию воля Эврисфея. Это он поручил мне доставить ему вашего верного и доблестного стража Кербера.
Лицо Аида недовольно вытянулось.
– Мало того, что ты сам явился сюда живым, ты вознамерился показать живущим того, кого могут видеть одни мертвые.
– Прости мое любопытство, – вмешалась Персефона, – но мне хотелось бы знать, как ты мыслишь свой подвиг. Ведь Кербер еще никому не давался в руки.
– Не знаю, – честно признался Геракл, – но позволь мне с ним сразиться.
– Ха! Ха! – расхохотался Аид так громко, что затряслись своды подземного мира. – Попробуй! Но только сражайся на равных, не применяя оружия.
По пути к воротам аида к Гераклу приблизилась одна из теней и обратилась с просьбой.
– Великий герой, – проговорила тень, – тебе суждено увидеть свет Гелиоса. Не согласишься ли ты выполнить мой долг? У меня осталась сестра Деянира, которую я не успел выдать замуж.
– Назови свое имя и откуда ты родом, – отозвался Геракл.
– Я из Калидона, – ответила тень. – Там меня звали Мелеагром.
Геракл, низко поклонившись тени, сказал:
– Я слышал о тебе еще мальчиком и всегда жалел, что не смог с тобой встретиться. Будь спокоен. Я сам возьму твою сестру в жены.
Кербер, как и положено псу, находился на своем месте у ворот аида, облаивая души, которые пытались подойти к Стиксу, чтобы выбраться на белый свет. Если раньше, когда Геракл входил в ворота, пес не обратил на героя внимания, то теперь он накинулся на него со злобным рычанием, пытаясь перегрызть герою горло. Геракл схватил обеими руками две шеи Кербера, а по третьей голове нанес мощный удар лбом. Кербер обвил своим хвостом ноги и туловище героя, разрывая зубами тело. Но пальцы Геракла продолжали сжиматься, и вскоре полузадушенный пес обмяк и захрипел.
Не давая Керберу прийти в себя, Геракл потащил его к выходу. Когда стало светать, пес ожил и, вскинув голову, страшно завыл на незнакомое ему солнце. Никогда еще земля не слышала таких душераздирающих звуков. Из разверстых пастей падала ядовитая пена. Всюду, куда попадала хотя бы одна ее капля, вырастали ядовитые растения.
Вот и стены Микен. Город казался опустевшим, мертвым, так как уже издали все услышали, что Геракл возвращается с победой. Эврисфей, не решившись взглянуть на Кербера даже в щелку ворот, завопил:
– Отпусти его! Отпусти!
Геракл не стал медлить. Он выпустил цепь, на которой вел Кербера, и верный страж Аида огромными прыжками помчался к своему хозяину. И хотя Аид разрешил Гераклу сражаться с Кербером, за то, что герой был выпущен на белый свет, он обрушил свой гнев на неповинного Харона. Целый год старцу пришлось томиться в железных оковах.
Сверх двенадцати
Греки, как и другие древние народы, некоторые числа считали священными и предпочитали при подсчете лучше нарушить истину, чем назвать несчастливое число. Чудеса света ограничивали семью, хотя их было гораздо больше, так что возникали споры о принадлежности того или иного чуда к канонической семерке. Также и число мудрецов было гораздо больше семи, но греки говорили о «семи мудрецах», исключая из их списка многих весьма достойных философов. Мы также помним о семи воротах Фив и семи героях, их осаждавших.
Таким же священным числом было двенадцать – дюжина. В глубокой древности в Греции, Малой Азии и Италии создавались союзы двенадцати городов, а если возникал тринадцатый город, его предпочитали считать деревней. По тем же соображениям из многочисленных подвигов Геракла, о которых рассказывали во всех городах, населенных потомками ахейцев, дорийцев, ионийцев и эолийцев, выбрали двенадцать, назвав их главными, а остальные либо отнесли к детству и юности Геракла, когда он еще учился побеждать, либо рассказывали сверх программы, оставляя без номера.
К числу этих непронумерованных подвигов относились не только поздние, созданные для объяснения деяний Геракла за пределами Греции, но и наиболее древние. К самым древним, бесспорно, принадлежал миф о поединке Геракла с разбойником Кикном (Лебедем), которому посвящена поэма «Щит», приписываемая Гесиоду.
Кикн считался сыном Ареса, братом фракийского царя Диомеда, того самого, который отдавал путников на съедение своим коням-людоедам. Захватив священную рощу Аполлона в фессалийских Пагасах, Кикн нападал на путников, направлявшихся в Дельфы, грабил и убивал их. Решив защитить знаменитый храм Аполлона, Геракл снарядил боевую колесницу и отправился в Фессалию вместе со своим племянником Иолаем, взяв его вместо возницы. Против них вышли Кикн и его отец Арес на конях. Прежде чем начать бой, Геракл обратился к противнику с речью, предупреждая, что если он не позволит ему проехать, то это кончится тем же, чем завершалось для всех, встававших на его пути. Но это не остановило Кикна, помнившего, что рядом с ним Арес. И пришлось Гераклу сойти с колесницы, Кикн также спешился. Он первым бросил копье, застрявшее в щите Геракла, подаренном ему Зевсом, Геракл же метнул копье в промежуток между щитом и шлемом Кикна, и тот зашатался. Но не дано ему было умереть. Все его тело покрылось белоснежными перьями, и он, превратившись в лебедя, взмыл в небо, чтобы больше никогда не вредить людям, а лишь радовать их взгляд.
В те времена где-то в Фессалии, в Мессении или на острове Эвбее правил царь Эврит, самый искусный стрелок из лука. Он обещал свою дочь Иолу отдать тому, кто окажется искуснее его. Геракл состязание выиграл, но обещанной награды не получил. Эврит, подпоив героя на пиру, выкинул его из царского дома. Мало того, когда пропало стадо кобылиц, царь обвинил в воровстве Геракла.
Старший сын Эврита Ифит горячо полюбил Геракла и, чтобы оправдать своего кумира, отправился на поиски бесследно исчезнувших животных. Во время странствий он прибыл в Тиринф, куда вернулся и Геракл. Радушно принял герой юношу. Много дней провели они вместе, охотясь или ведя разумную беседу. Но однажды Геракл предложил юноше подняться на башню городской стены, чтобы тот мог убедиться, что в Арголиде нет пропавших кобылиц. Тут Гераклом овладело безумие. В памяти всплыли оскорбления, нанесенные Эвритом. Вообразив, что рядом ненавистный царь Эвбеи, герой сбросил юношу вниз, и тот разбился насмерть.
Все это видел Зевс с высоты Олимпа и, разгневавшись, наслал на сына тяжкую болезнь. Много месяцев страдал Геракл, терзаемый невидимым врагом, пока решил отправиться в Дельфы за советом. Получив от героя табличку с вопросом, пифия долго безмолвствовала. Тогда нетерпеливый Геракл вломился в священное помещение и вытащил из-под пророчицы треножник, на котором она восседала. Не выдержал Аполлон этой наглости грубого мужлана и спустился с Олимпа. Дошло бы до схватки, если бы Зевс не метнул молнию, разделившую сыновей.
Получив от Геракла треножник, пифия более не медлила с ответом.
– Отдайся в рабство Омфале [265]265
Омфала наследовала своему супругу Тмолу или, по другой версии, была девой. Перенесение деяний Геракла в Малую Азию связано со стремлением правителей Лидии породниться со знаменитым героем. Цари Лидии Мермнады возводили свою родословную к сыновьям Геракла от мифической царицы Омфалы. Видимо, первоначально Омфала была эпонимом горы Омфалион в Эпире и никакого отношения к Малой Азии не имела.
[Закрыть] , дочери Ядрана, царствующей над меонийцами [266]266
Меонийцы – народ Малой Азии, который во II тысячелетии до н. э. занимал территорию будущей Лидии, царства, прославленного царями Гигесом и Крезом.
[Закрыть] , а полученные деньги пусть возьмет отец убитого тобой юноши.
Один из друзей Геракла отвез его в Малую Азию и продал Омфале за серебро, которое досталось Эвриту.
Так Геракл стал рабом. Он ел вместе с другими невольниками рабскую пищу, выполнял прихоти и капризы суровой госпожи, а подчас терпел побои. Не зная, как сильнее унизить достоинство раба-чужеземца, Омфала отняла у Геракла львиную шкуру и палицу, нарядила в длинное, путающееся под ногами женское одеяние и посадила среди дворцовых невольниц [267]267
Переодевание в женское платье, истолкованное как унижение Геракла, – деталь распространенного в Малой Азии и на островах Крите и Самосе культа великих богинь-матерей.
[Закрыть] . Успокоитель земли, водрузивший у входа в Океан гигантские столпы, должен был прясть пряжу, постоянно рвавшуюся в его грубых, не приспособленных к тонкой работе пальцах. Вдоволь поиздевавшись над Гераклом, царица возвратила ему оружие и отправила защищать границы своего царства.
Однажды, когда Геракл лег отдыхать в тени раскидистого дерева, на него напали вертлявые человечки керкопы [268]268
Керкопы – два брата, чьи имена даются разными авторами по-разному, сыновья Тейи, одной из океанид. Первым их противником считался Мелампиг («Чернозадый»). По одной из версий мифа, Зевс, возмущенный поведением керкопов, превратил их в обезьян и перенес на запад, где они дали название одному из островов Неаполитанского залива – «Обезьяний» (этр. Инарима, греч. Питекусса).
[Закрыть] . Он проснулся в то время, когда они утаскивали его лук. Часть воришек герой перебил, а другим связал ноги и, пропустив между ними шест, взвалил на плечо таким образом, что керкопы повисли головами вниз.
Пленники внезапно залились визгливым хохотом.
– Ой! Как смешно выглядит твоя поясница! – хохотал один.
– Она у тебя чернее сажи! – вторил ему другой. – А мать предупреждала нас: «Берегитесь чернопоясничных!»
Сбросил Геракл шест, чтобы выяснить, что стряслось у него с поясницей. Но как ни изворачивался, поясницы своей не увидел. А тем временем хитрецы, развязав друг друга, скрылись.
Удачнее был поход Геракла против города Итона, обитатели которого разоряли подвластные Омфале земли. Геракл по приказу царицы совершил поход на итонян [269]269
В соседних с царством Омфалы землях не было города Итон. Город с этим названием находился в Ахайе. Его эпонимом считался фессалийский герой Итон, сын Амфиктиона.
[Закрыть] , отнял у них добычу, перебил мужей, сам город сровнял с землей.
Восхищенная мужеством Геракла, Омфала отпустила его на волю и, сочетавшись с ним, родила сына Лама. Но не остался герой у царицы. Он должен был отомстить Эвриту, виновнику позора и несчастий. Не забыл он и о данном тени Мелеагра обещании взять в жены его сестру.
В то время руки Деяниры, дочери Ойнея и сестры Мелеагра, добивался протекавший по соседству серебристопучинный Ахелой [270]270
Ахелой (ныне Аспропотамо) – самая значительная река Древней Греции, протекающая по Этолии, но также и бог этой реки, считавшийся сыном то Океана и Фетиды, то Гелиоса и Геи. Ему приписывалась любовная связь с Мельпоменой и другими музами. Он считался отцом Кастальского источника в Дельфах, источника Дирки в Фивах и реки Каллирои – «Прекраснотекущей».
[Закрыть] . Желая понравиться будущему тестю, речной бог продемонстрировал ему умение принимать облик различных существ и стихий. Деянира, наблюдавшая за этими превращениями, была напугана до смерти и умоляла отца отказать божественному жениху или, по крайней мере, повременить с ответом. Когда появился Геракл, девушка с радостью приняла его предложение. Отец же, узнав о том, что это воля Мелеагра, немедленно дал согласие на свадьбу.
Возмущенный появлением соперника, Ахелой вызвал его на поединок. Схватка героя с богом была упорной и долгой. Ахелой принял облик гигантского змея и пополз к Гераклу, страшно свистя и шевеля раздвоенным языком. Но герой, привыкший усмирять змей с малолетства, так сдавил горло Ахелою, что тот поспешил превратиться в быка. И с быками умел управляться Геракл. Он прижал голову быка к земле с такой силой, что рог, наткнувшись на камень, сломался. Взвыл Ахелой от боли и стал умолять героя вернуть ему рог в обмен на волшебный рог Амалфеи, который мог наполняться по воле его обладателя чем угодно.
Самосская монета с изображением Геракла
Сразу же после свадьбы новобрачные покинули Калидон. Путь их проходил через поток Эвен. Летом высыхавший, зимой он разливался и сносил все мосты. Еще издали увидел Геракл у места, где должен был быть мост, Несса, одного из немногих кентавров, уцелевших после побоища у пещеры Фола. Оказалось, что он за небольшую плату переправлял через реку всех желающих. Поразмыслив, Геракл решил воспользоваться услугами Несса, ибо Деянира уже носила во чреве младенца. Посадив жену на мохнатую спину кентавра, герой перекинул через реку оружие и бросился в ледяную воду. Достигнув берега и отряхнувшись, он поднял лук.
В это время послышался вопль Деяниры. Несс, не умевший сдерживать желаний, попытался овладеть женщиной. В мгновение ока он был поражен стрелой Геракла.
Умирая, кентавр обратился к отбежавшей от него Деянире:
– Подойди ко мне, женщина!
Когда Деянира приблизилась, Несс протянул ей в ладони немного крови, которая была уже отравлена ядом гидры.
– Возьми! – с трудом прошептал он. – Если узнаешь, что муж полюбил другую, смочи одежду – и тем заставишь его навсегда забыть соперницу.
Глупая женщина взяла кровь и спрятала ее, не подумав, что совет, исходящий от недруга, не может быть добрым.
Когда впоследствии вместе с друзьями из Аркадии Геракл захватил город Эврита Эхалию, убил своего врага и увел в плен его дочь Иолу, Деянира вспомнила о совете Несса, испугавшись, как бы не стала юная Иола ее соперницей. Желая отметить победу торжественным жертвоприношением богам, Геракл послал к жене гонца за праздничной одеждой. Как только герой надел хитон, материя, которую Деянира смазала кровью Несса, прилипла к его коже. Пытаясь сорвать хитон, Геракл отдирал клочья ткани вместе с кожей. Надеясь ослабить жжение, он бросился в реку. Но и это не помогло. Только воды реки с тех пор стали теплыми.
Понял Геракл, что пришел конец. Отдав друзьям и родичам последние распоряжения, он попросил отнести себя на самую высокую в этой местности гору, сложить там поленницу повыше и поднять на самый верх. Но когда он дал знак бросить в сухие дрова факел, никто не решился этого сделать. Костер зажег случайный прохожий, получивший за это от Геракла его прославленный лук и стрелы. Это был Филоктет, впоследствии применивший оружие Геракла в Троянской войне.
Как только герой исчез в пламени, с неба спустилась грозовая туча и унесла Геракла. Не веря своим глазам, друзья и родичи загасили костер, разрыли пепел. Не обнаружив костей Геракла, они утвердились в мысли, что он взят богами на небо.
На Олимпе Геракл получил в жены богиню юности Гебу. Это значило, что Гера, наконец, с ним примирилась. На одном из этрусских зеркал бородатый герой изображен сосущим грудь Геры – знак усыновления и принятия в род богов.
Герой-бог ойкумены
Древние вожди и цари уже при жизни удостаивались культа, продолжавшегося и после их смерти в местах их погребения. Но ни один из реально существовавших людей не оставил столько памятных мест, сколько было связано с именем героя-бога Геракла. Почти на каждом месте его мнимого подвига или даже краткого пребывания были поставлены алтари, сооружены храмы и ежегодно устраивались торжественные шествия и жертвоприношения, организуемые должностными лицами за государственный счет. Местом культа Геракла были гимнасии, поскольку герой олицетворял силу, мужество и успех в состязании (агоне), составлявшем нерв греческой ментальности. Но одновременно существовал и домашний культ Геракла, делавший героя-бога участником важнейших событий семейной жизни.
Изучение мест культа Геракла по данным античной традиции и надписям позволяет поставить вопрос о том, чьим героем был Геракл. По месту своего рождения он фиванец, по месту героического служения – пелопоннесец (микенец, тиринфянин, аргосец). Однако в состязании городов за право считаться родиной Геракла странным образом на первое место выходят Афины и Аттика. Их территория буквально испещрена местами культа Геракла, хотя афиняне гордились тем, что им одним удалось избежать дорийского завоевания, предводителями которого считались Гераклиды. Поэтому Геракла нельзя назвать типично дорийским героем. Он всеэллинский герой. А поскольку эллины распространили свою государственность и культуру на все побережье моря, которое римляне назвали «нашим морем», он – герой ойкумены. Этому он обязан не единоборству с подобными ему героями-богами других народов, вошедших в соприкосновение с греками как колонизаторами отдаленных земель, а всемогуществу греческой литературы, не имевшей в античном мире соперниц. Ее преемница римская литература продолжила подвиг героизации Геракла.
Золотое руно
Миф об аргонавтах и их плаваниях в Ээю за золотым руном, возвращении на родину и постигших их там бедствиях – один из наиболее архаических в сказаниях греков. Он был известен уже во времена создания «Одиссеи», о чем свидетельствует упоминание сходящихся скал, между которыми прошел корабль «Арго». Поэт VIII в. до н. э. Эвмел излагал отдельные детали плавания аргонавтов. Существовало много других не дошедших до нас поэм на эту тему. Одна из них была посвящена строительству «Арго» и его отплытию в Колхиду, которая в поздних изложениях мифа была отождествлена с Ээей. Сюжет плавания аргонавтов и их дальнейших судеб привлекал лирических поэтов и авторов трагедий, равно как и первых греческих историков, которых называли «логографами».
В эллинистическую эпоху интерес к плаванию аргонавтов возрос, поскольку его описание давало возможность включения в повествование уточненных знаний о далеких странах. Так возникла поэма Аполлония Родосского «Аргонавтика», содержащая самое доскональное из дошедших до нас изложений мифа. Собственно говоря, его герои не эллины, а минийцы, древнейшие обитатели Фессалии, о которых уже была речь выше. Главным героем повествования является Ясон, выходец из сказочного города Иолка, что на берегу Пагасейского залива. Он сын царя Эсона, лишенного власти своим сводным братом Пелием. Опасаясь за жизнь Ясона, обладавшего законным правом на престол в Иолке, отец отдал его на выучку кентавру Хирону, который дал мальчику воспитание, соответствующее идеалам родоплеменной аристократии. Ясон смел, честен, настойчив, силен, божественно красив и в то же время обладает навыками мореплавателя и даже лекаря. Само имя «Ясон» в переводе с греческого означает «целитель». Золотое руно для Ясона – не самоцель, не возможность проверить в преодолении преград свои силы и показать удаль, а средство для достижения царской власти.
Изучение всего написанного в древности о Ясоне позволяет понять сложный путь формирования мифа, показывает бессмысленность поисков одного «ключа» к тайне золотого руна. Сказание об аргонавтах, как в том виде, в каком мы его предлагаем, так и в более пространном, включающем массу опущенных нами версий и деталей, вобрало в себя множество древних легенд, объяснений религиозных праздников и географических названий, складывавшихся на протяжении нескольких исторических эпох.
Совпадение фессалийского Иолка, родины Ясона, с местом постройки «Арго», пунктом отправления и возвращения сказочного судна позволяет думать, что ядром мифа об аргонавтах были предания о древнейшем прошлом Фессалии – северной части Греции, населенной первоначально миниями и пеласгами и лишь в начале II тыс. до н. э. освоенной предками греков. Экономически богатая Фессалия в I тыс. до н. э. не играла крупной политической роли, уступая не только Аттике, но и соседней Беотии. Однако в мире мифов она занимала первенствующее положение. Так, на территории Фессалии находился Олимп, с Фессалией отождествлялась сказочная Фтия, родина величайшего эллинского героя Ахилла, к Фессалии восходит само название «эллины». Имя «греки», принадлежавшее древним обитателям Беотии, стало использоваться для обозначения эллинов сначала этрусками, а затем римлянами.
Оформление поисков золотого руна в плавание началось в то время, когда делались первые попытки проникновения в Понт Эвксинский (Черное море), куда вход был закрыт могущественной Троей и ее фракийскими союзниками, занимавшими берега Пропонтиды и проливы. В пользу этого свидетельствует то, что действие мифа отнесено ко времени, предшествующему Троянской войне, и героям приходилось сражаться с фракийцами. Если это предположение верно, то вполне логичным будет видеть в сталкивающихся скалах Симплегадах труднодоступный для микенцев Боспор. Окончательную форму легенда об аргонавтах приобретает в VII в. до н. э., в период милетской колонизации Понта Эвксинского. Таковы исходные моменты развития мифа об аргонавтах, на которые наслоились остальные предания, первоначально не имевшие никакого отношения к фессалийским легендам. Мореплаватели, попадающие в Понт Эвксинский, не моглиминовать земли амазонок, не могли не услышать шума крыльев орла, летящего клевать печень Прометея, не могли не посетить дворец, построенный на востоке Гелиосом. Отсутствие реальных знаний о Колхиде восполнялось деталями из других мифов. Так, в Колхиду был перенесен не только крылатый золотой баран, но и огнедышащий дракон и его «засеянные» зубы из мифа об основании Фив. Прав литературной собственности в древности не существовало, и тем более не могло существовать собственности на устно излагаемые легенды. Беотийский певец, встретившись с фессалийским, не мог ему сказать: «Позволь, но ведь дракон, охраняющий ваше руно в Колхиде, – это наш родной фиванский дракон, убитый нашим Кадмом», – ибо немедленно услышал бы в ответ: «Вашим? Но ведь Кадм чужеземец, сын финикийского царя Агенора».
Супруга Афапта Ино замахивается секирой на Фрикса, который уже ухватился за рог златорунного барана, увозящего его в далекую Колхиду
Научное истолкование мифа об аргонавтах стало возможным еще до начала раскопок Шлимана и Эванса, сделавших реальностью крито-микенскую Грецию. Но что же дала археология для мифа об аргонавтах? Не открыла ли она каких-либо зримых остатков экспедиции Ясона – медной обшивки или весла «Арго», или даров, доставленных из Колхиды? Разумеется, нет, ибо миф и памятники материальной культуры – несовпадающие реликты и уровни человеческого бытия. И все же… Иолк перестал быть мифическим городом, тезкой Иолка, сына реки Амира, в которой юноша в леопардовой шкуре потерял сандалию с левой ноги. В Иолке, городе на берегу Пагасейского залива, был обнаружен дворец минойской эпохи, сооруженный в начале бронзового века и существовавший на протяжении всего II тыс. до н. э. Следовательно, в Иолке могли строиться корабли, а его сравнительная близость к проливам могла сделать этот город исходным пунктом плаваний эллинов и их предшественников минийцев в северном направлении. Вот и все, что мы знаем о родине Ясона. И если появятся новые археологические или эпиграфические данные, то они могут расширить наши сведения только о древнейшей Фессалии, но не о корабле «Арго» и его мужественной команде. Равным образом раскопки на территории Колхиды увеличивают наши представления о древнейшей культуре колхов и иберов, но Ээт и Медея как были, так и останутся персонажами мифа, а не реальной истории.
Переправа
Юноша в пестрой леопардовой шкуре на плечах, смахнув со лба капли пота и сбросив котомку, тяжело опустился на каменную осыпь. Солнце стояло в зените, а вышел он на заре и еще ни разу не отдыхал.
Огромный мохнатый шмель сел на цветок и погрузился в него наполовину. Выше виднелись горы, белеющие снегами. Он шел оттуда. Оттуда же низвергались бурные потоки, чтобы, перерезав всю страну, слиться где-то у Иолка с солеными волнами и найти в них успокоение. «Им легче, чем мне! – думал юноша. – Они текут руслами, проложенными тысячелетиями и веками. Мой же путь темен, и никто не знает, в чем его смысл. Хирон посылает меня к царю Иолка. Зачем? Что я потерял в этом городе? Власть, которой обладали мои предки? Но не лучше ли властвовать над овцами? От них, по крайней мере, не надо ждать подвоха».
Поднявшись, юноша забросил котомку за спину и зашагал, насвистывая нехитрый мотив. Река, ранее шумевшая в пропасти, раздвинув горы, вышла на ровное место и сверху блестела золотыми завитками новорожденного ягненка. Течение стало спокойнее. Здесь можно переправиться, перепрыгивая с камня на камень, на другой берег. Вдали виднелась дорога, протоптанная не козами, а повозками, дорога в Иолк. Это о ней говорил Хирон, советуя не вступать в разговоры ни с кем – ни с купцами, ни с погонщиками мулов. «Сейчас, когда ты у цели, лучше не иметь свидетелей!» Это его подлинные слова.
Спустившись к реке бегом, юноша увидел гладкий белый камень, а на нем застывшую сгорбленную фигурку в черном. «Что здесь делает эта старушка? – подумал он. – Собирает милостыню?» И в это же мгновение он услышал скрипучий голос.
– Доблестный юноша! Не будешь ли ты так добр перенести меня через эту бурную реку? Ноги не держат, а надо в Иолк.
Ясон молча поднял дряблое старческое тело и, прижав его к себе, шагнул в воду. Ему ранее приходилось перетаскивать через стремнину овец, но те были тяжелее и старались выскользнуть. Старушка же была легка, как тень. Реку он преодолел в четыре прыжка, но, выходя на берег, неловко ступил и уронил сандалию с левой ноги. Будь он один, ее легко можно было поймать. Но со старушкой было несподручно. Когда он опустил свою ношу на землю, сандалию уже засосал ил.
Махнув с досады рукой, юноша понесся, припадая на одну ногу.
– Как твое имя, юноша? – послышалось сзади. – Как тебя благодарить?
– Меня зовут Ясоном. Доброго тебе пути, бабушка! – крикнул юноша не оглядываясь.
Если бы он оглянулся, жизненный путь уже не казался бы ему таким темным. На том месте, где он оставил старушку, находилась высокая статная женщина с властным лицом – богиня Гера, супруга Зевса. И как она не похожа на ту мстительную и ревнивую женщину, какой ее рисуют поэты. Она провожала юношу взглядом, и не было в нем обычной суровости. Прекрасные губы богини шептали:
– Доброго тебе пути, Ясон!
Ясон в Иолке
В тот вечер царю Иолка Пелию сообщили, что встречи с ним добивается юноша, одетый в шкуру леопарда.
– Пусть войдет! – распорядился царь.
Юноша – на вид ему можно было дать лет двадцать – почтительно поклонился. Шкура леопарда была потерта и порвана в нескольких местах. Видимо, она служила ее владельцу не только плащом, но и подстилкой. Опустив взгляд ниже, Пелий увидел, что незнакомец обут на одну правую ногу.
На лбу Пелия выступил холодный пот. Вспомнилось давнее предсказание, что его власти и жизни не угрожает никто, кроме незнакомца в одной сандалии. И вот этот незнакомец явился!
Совладав с собой, царь спокойно произнес:
– Каких только причуд не бывает в дальних странах! Я слышал, что где-то на востоке сыновья бросают тела умерших родителей на корм псам, а на севере люди превращаются в волков. В какой же стране обуваются на одну ногу?
– Я не чужестранец, – отозвался юноша. – Сандалию я потерял, переправляясь через Амир. Конечно, я мог бы приобрести пару обуви. Но Хирон сказал, чтобы я явился прямо к тебе, никуда не заходя.
– Кто этот Хирон и какой страной он правит? – поинтересовался Пелий.
– Хирон не царь. И даже не человек. Он кентавр и живет в пещере. Меня ему отдал отец, едва я родился, опасаясь за мою жизнь. Хирон воспитал меня в правде и дал имя Ясон. Я пришел к тебе, царь, чтобы ты вернул власть, принадлежащую мне по праву.
Пелий ответил не сразу. Его поразило простодушие этого юнца, назвавшего себя Ясоном. Говорить с человеком, ничего не таящим за душой, бывает подчас тяжелее, чем с хитрецом. Правда обезоруживает.
– Власть действительно должна принадлежать тебе, – начал Пелий не сразу. – Но будет справедливо, если ты возьмешь на себя часть обязанностей, которые лежат на нашем древнем роде. Душа нашего общего предка Фрикса требует, чтобы кто-то из нас вернул его достояние – золотую шкуру барана, на котором тот добрался до Колхиды. Я стар. Ты же молод и силен. Как только золотое руно окажется в Иолке, ты получишь корону.
Пока Пелий разглагольствовал, Ясон вспоминал историю Фрикса, слышанную им от Хирона. Матерью Фрикса и его сестры Геллы была богиня облаков Нефела. Когда их отец Афамант женился во второй раз, мачеха Ино решила погубить детей. Хитростью и обманом она убедила сограждан, что боги, обрушившие на страну страшную засуху, требуют в жертву царских детей. Несчастных уже подвели к алтарю, однако Нефела, спустившись легким туманом на землю, принесла чудесного овна со сверкающей золотой шкурой. И как только брат и сестра сели на его спину, он, взмыв в небо выше птиц, понесся на север. По дороге у Геллы закружилась от высоты голова, и она упала в море, получившее с тех пор ее имя, а Фрикс добрался до Колхиды, где был воспитан царем Ээтом. Женившись на царской дочери, он принес овна в жертву Зевсу. Шкуру этого барана и желал получить Пелий.
