Текст книги "Рывок в неизвестность (СИ)"

Автор книги: Александр Завадкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Завадкин Александр Игоревич
Рывок в неизвестность

Пролог.

На деревню опускались сумерки, характерные блики на экране – прощание заходящего солнца, чьи последние лучи захватил в свой равнодушный плен объектив камеры.

Вместе с заходящим солнцем, заканчивают свою работу и люди. Худые, черные лица озаряются белозубыми улыбками, всюду слышится веселый смех. Да и к чему унывать? Работа закончена, начинается праздник. Со всех концов, в центр деревни стаскивают дрова и начинают разжигать костер, подбрасывая топливо до тех пор, пока языки пламени не достигают высоты в половину человеческого роста. Эти люди умеют быть благодарными. Они провожают солнце и будут рады его возвращению.

Камера равнодушно фиксирует появление все новых людей. Они очень разные – одни одеты лишь в штаны или вовсе набедренные повязки, другие щеголяют разномастной полувоенной формой, а также оружием, которое стараются держать под рукой. Объединяет их всех радость и желание принять участие в грядущем веселье, которое начинается с завываний местного шамана:

"Ун-на Ахте-ре-цом!" – кричит раскрашенный ритуальными узорами старик.

"Ун-на Ахте-ре-цом!" – вторит ему толпа.

"Ун-на Ахте-ре-цом!"– мягко запевают молодые девы, с ритуальной раскраской вместо одежды, и вступают в круг, где начинают танец. Под нарастающий бой барабанов в круг вступают молодые охотники племени и, на ходу разбирая партнерш, вступают в танец.

"Ун-на Ахте-ре-цом!" – вопит разгоряченная толпа, в то время как шаман окончательно ушел в мир духов и принялся завывать на высокой ноте.

Кадры быстро меняются. Оператор стремится охватить происходящее целиком.

Мелькающие в отблесках костра радостные лица, красота узоров на обнаженных телах, простой, но завораживающий ритм барабанов. Первобытная красота, которая неожиданным образом прерывается.

Встревоженные крики с окраины деревни врываются в, созданный людьми, уголок радости и возвращают их в реальность. Оператор растерянно переводит объектив в сторону источника криков, которые вскоре сменяются выстрелами.

Люди перед костром мгновенно преображаются. Те, что в форме, метаются в поисках брошенного на земле оружия, остальные расхватывают палки, самодельные копья и даже пылающие поленья из костра, а затем группируются вокруг, сгрудившихся в стадо, женщин и детей.

"Нуу-а-нни! Нуу-а-нни!" – кричит чернокожий мальчишка лет двенадцати, дергая оператора за рукав. Его лицо попало в кадр лишь мельком, но зато объектив камеры замер на руке с ножом. Оператор знает, что по местным мерками тот уже воин и что он очень напуган. Объектив камеры хаотично мечется по деревне, выхватывая лишь небольшие куски происходящего.

"Нуу-а-нни! Нуу-а-нни!" – продолжает кричать мальчишка, пытаясь оттянуть оператора к остальным, но тот растерян и ничего не понимает.

Внезапно воздух пронзают дикие, нечеловеческие визги. Трудно различимые в темноте тени выскакивают с разных сторон и кидаются к толпе. Вооруженные огнестрельным оружием люди открывают суматошный огонь, не заботясь о сохранности хлипких стен тростниковых бунгало. Мелькают вспышки, гремят автоматные очереди.

Дрожащая, в такт рукам оператора, картинка показывает зрителю весь творящийся хаос.

Внезапно что-то мелькает прямо перед объективом камеры. Следующим кадром зритель видит человека, с отчаянием ухватившегося за палку, заостренный конец которой с силой вошел ему в грудь. Оператор заворожен, открывшейся ему картиной, видом человеческой смерти. Он наблюдает за тем, как жизнь уходит из человеческих глаз. И даже когда это происходит, оператор не в силах отвести объектив в сторону.

Внезапное движение в кадре выводит оператора из оцепенения и все внимание концентрируется на мальчишке, который, подхватив автомат убитого, с воинственным криком, дал очередь куда-то в темноту, а затем побежал в сторону окраины деревни.

Оператор последовал за ним. В кадре практически ничего не видно. Лишь какие-то тени, непонятные силуэта, да вспышки автоматных очередей. Но зато звуков было предостаточно. Крики, стоны, воинственные и жалобные визги смешались в своеобразную симфонию хаоса. Оператор не обращает на это внимания. Удаляясь от места сражения, он направляется к, привлекшему его внимание, источнику света.

Несколько воинов, укрывшись за бунгало, палили по только им известным целям. Еще один полулежал, опиравшись спиной на стенку жилища, другой, в свете фонарика, обрабатывал ему рану на левой ноге. Рядом с ними лежала окровавленная заостренная палка – орудие, нанесшее рану, а также тот, кто ее нанес. Невысокая, чуть выше полутора метров фигура...примата? Да, наверное, примата. Густая шерсть, покрывавшая все тело, синяя морда и крупные клыки были лишь самыми примечательными деталями, которые удалось рассмотреть.

Тем временем, стрельба и крики начали стихать. Один из воинов, отметив интерес оператора, равнодушно произнес, кивая на труп:

–Нуу-а-нни.

Глава 1.

«Вы только представьте – от трех до пяти тысяч переселенцев в год прилетают на нашу планету. Не впечатлены? Я тоже. Но в отличие от вас, дамы и господа я снова и снова спрашиваю себя: „Почему метрополия из года в год отправляет сюда людей, если это экономически неоправданно“? Ответ прост, дамы и господа. История повторяется. Словно в семнадцатом веке, государства метрополии избавляются от неугодных, ссылая их в колонии...Однако, хочу вам напомнить, что именно из колоний, когда-то образовались...»

«Политическое обозрение», выпуск N 217

Лысоватый мужчина лет пятидесяти с небольшим пристально рассматривал своего будущего собеседника, который, в свою очередь, столь же пристально изучал его. Справедливости ради, стоит отметить, что какой-то необходимости в этом не было. Ни тот, ни другой не испытывали друг к другу ни ненависти, ни симпатии, ни каких-либо иных чувств, что, впрочем, лучше всего характеризовало, связывавшие их профессиональные отношения. Причина, побудившая обоих, к изучению собеседника имела, в основе своей, культурный характер, а проще говоря – с определенного момента виртуализация рабочего пространства привела к тому, что в рабочих кабинетах было банально не за что зацепится взглядом и, таким образом, время от времени покидавшие виртуальную реальность, люди невольно тянулись к наиболее "реальной" части окружающего пространства, а именно друг к другу. Конечно, всегда имелась возможность украсить кабинет всевозможными безделушками, статусными предметами и тому подобным, но в данном случае подобное украшательство вступало в конфликт с привычками Готлиба Майера, хозяина кабинета и, по совместительству, начальника Андрей Вортова, который в это время ерзал на стуле и, время от времени, поглядывал на начальственный монитор толщиною с ноготь, пытаясь уловить настрой шефа.

– Неплохо, – сухо прокомментировал Майер. -Графику Энрике делал? Можешь передать ему, что я восхищен.

Андрей с сомнением посмотрел на шефа, в очередной раз не в силах отличить сарказм от искреннего одобрения. Безэмоциональный голос Майера одинаково хорошо скрывал любые чувства.

– Так значит... – начал было Андрей, но был сразу же прерван:

– Нет, – отрезал Готлиб – Ничего это не значит. Программа закрывается, а тебе могу лишь предложить поработать на ниве светской хроники.

– Кажется, я не совсем понимаю, – в одно предложение выразил свое отношение к разговору Вортов.

– Вот! – Майер назидательно поднял палец вверх, что в сочетании с невыразительной, практически отсутствовавшей, мимикой, выглядело абсолютно неестественно, – В этом и заключается твоя главная проблема.

Готолиб снял и положил на стол очки с толстыми, почти сантиметровыми линзами, основной особенностью которых была невероятно сложная структура стекла, позволявшая человеку с идеальным зрением носить данный аксессуар "под двадцатый век" без всяких негативных последствий для глаз.

– Андрей, скажу тебе честно, – глядя подчиненному в глаза, продолжал Готлиб – если бы не Инга, этого разговора бы не было. Она всегда умела веревки из меня вить... Но, что есть, то есть и сейчас вместо того, чтобы по-тихому распрощаться я делаю тебе предложение. Но, как видно, жизненных уроков ты не извлекаешь, а все также упорно продолжаешь... как там было по-русски ... а, танцевать на граблях.

– Позволю себе не согласиться, Готлиб, – хмуро ответил Андрей, – Материал был стоящий. И то, что Эдем подал на нас в суд за один лишь анонс в моем виртуальном блоге тому подтверждение. Это была бомба!

– Которую ты, не раздумывая, швырнул в пруд с дерьмом, обляпав себя и всех окружающих, – Майер заметно повысил голос, в котором, однако, все также нельзя было уловить ни малейшего проблеска эмоций.

Выпускающий редактор провел ладонью по поверхности стола и, пару секунд спустя, в одном из ящиков появился серый пластиковый стаканчик с такого же цвета порошком на дне. Готлиб немедленно потянулся к кулеру с водой, давая тем самым время им обоим. Себе, чтобы немного остыть. Андрею, чтобы осознать – ситуация гораздо хуже, чем ему казалось.

В этот момент ощущение того, что он не вписывается, как-то по-особому дополнило его восприятие и позволило понять то, что Готлиб еще только собирался разъяснить – Андрей уже не был своим. И теперь, когда все начало ставать на свои места, казавшиеся ранее незначительными детали, стали волновать Андрея все сильнее.

Теперь ему уже не казался забавным тот факт, что он сидел в куртке-штормовке перед разодетым по последней моде начальником, ведь каждая мелочь – начиная от легкой небритости и заканчивая запыленными берцами, подчеркивала различия между двумя людьми, причем не столько в стиле, сколько в миропонимании и отношении к жизни.

"Кажется, я ненароком зазвездился", – подумалось Андрею, который молча ждал продолжения, которое вскоре последовало.

– Ты знаешь, в чем заключается твоя работа? – весьма неожиданно спросил Майер, а затем, не давая времени на ответ, продолжил: – Если отбросить словесную шелуху, то тебе платят за то, чтобы ты находил для канала интересные истории, за которые зритель не пожалел бы денег. И с этим у тебя проблем нет. Еще раз. Твоя задача найти историю и донести ее до зрителя, а не вляпаться в нее по уши.

Готлиб замолчал, а затем, глядя Андрею в глаза, едва ли не по слогам произнес:

– Канал. Потерял. Деньги. Фармацевтические компании разорвали все контракты. А еще, неофициально, руководству дали понять, что новых заказов на размещение рекламы нам не видать еще очень и очень долго. Хвала небесам, удалось избежать судебных издержек. Теперь ты осознаешь всю серьезность ситуации?

В ожидании ответа, Майер откинулся на спинку кресла и сделал пару глотков из стаканчика с кофе.

– Я ценю то, что вы для меня сделали Готлиб... – растерянно ответил Андрей, прокручивая в голове полученную информацию. – Мне действительно казалось, что тема с генно-модифицированными наркотиками покажется зрителю...

– Благодари мою дочь, – сухо отозвался Майер. – Кроме того, я верю, что ты еще можешь принести пользу каналу. Разбрасываться ресурсами было бы ... не рационально. Но это мое личное мнение, которое я и озвучил руководству. И хотя мое мнение кое-что значит, директору нужны более убедительные аргументы. Инга сказала мне, что ты готовишь какой-то фантастический материал. Так вот – самое время предъявить его, и я искренне надеюсь, что это не то, что ты мне только что показал. В противном случае, твое увольнение – вопрос решенный.

Андрей, стараясь не ерзать под пристальным взглядом шефа, потянулся к правому карману куртки и, отцепив накладку с самим карманом, достал из другого, скрытого, круглый электронный носитель информации размером с подушечку большого пальца. Затем он изъял из другого внутреннего кармана планшет, в который и поместил носитель.

Спустя пару минут Готлиб Майер просматривал видеоролик и часто-часто моргал.

Именно так выглядела высшая степень изумления в исполнении этого стоически бесстрастного человека.

Два часа спустя Андрей оживленно пересказывал произошедшее своему другу Максиму Раевскому, который, как и он был участником группы "14 марта", ежегодное собрание которой традиционно проходило в баре "Цепь", находившемуся на четвертом уровне Вавилона, самого крупнейшего вольного города планеты, являвшегося, по совместительству, полуофициальной столицей.

– Зета Ковальски? Та самая? – изумленно шептал Максим, стараясь не привлекать внимания главы оргкомитета, выступавшего в это время с возвышения подиума, на котором, в иное время, выступали музыканты.

– Да, она. Майер был в шоке. Он, разумеется, ничего не сказал, но понять было не трудно, – ответил Андрей, не отрывая глаз от стопки текилы. – Конечно, голая знаменитость в душе не бог весть что, но отправитель писал, что это лишь верхушка айсберга. Самое сочное видео он обещал передать при личной встрече за пятьдесят тысяч амеро.

– Поздравляю. Это однозначный успех! – Раевский хлопнул Андрея по плечу и тут же спросил – А могу я...

– Нет, – тут же прервал его Андрей, – Ситуация сложная, Майер сказал никаких утечек на сторону. Ты уж извини, не хочу рисковать.

– Понимаю, – кивнул Максим. И он действительно понимал. Вернее, они понимали друг друга с самого первого дня их знакомства. Более того. Несмотря на полное отсутствие внешнего сходства – худощавый Андрей, с гривой каштановых волос, обрамлявших узкое и почти всегда небритое лицо с глубоко посаженными серо-голубыми глазами и тонким, слегка искривленным, носом и полноватый, смуглый Максим c коротко стриженными темными волосами и вечной лукавой ухмылкой; их манера держать себя на людях давала многим повод задавать вопросы о возможно родстве двух друзей.

Между тем, на подиуме сменялись ораторы, а вместе с ними и речи, призывы, обличения и прочая словесная чепуха, весь смысл которой сводился к приданию смысла политической акции, из-за которой три десятка присутствовавших фактически лишились родины.

Оценив уровень "фонового шума" и опрокинув в себя очередную стопку с алкоголем, Максим спросил:

– Так ты ее трахнул тогда?

Легкие аплодисменты из зала предотвратили возникновение неловкой паузы, а последовавшие за ними притворно восторженные реплики, звон стекла и негромкие тосты позволили Андрею собраться с мыслями и ровным тоном ответить:

– Кого?

Макс заерзал на стуле, пытаясь уместить свое рыхлое тело как можно комфортнее, а затем неожиданно горячо выпалил:

– Ну как кого? Звезду нашу путеводную – Леночку Звенцову! Она то и завела нас всех в жо...

Экспрессивная речь Макса оборвалась так же внезапно, как и началась, и ознаменовалось это событие треском разбитой стопки, которая, выскользнув из пухлой ладони, устремилась куда-то за барную стойку.

– Все нормально? – спросил Андрей.

Раевский молча оправил костюм и, жестом дав понять бармену, что все в порядке, полностью развернулся лицом к другу.

– Не нормально, Андрей. Вообще не нормально. И две трети придурков, набившихся сегодня в "Цепь", прекрасно это осознают. Нас выслали из сектора, и ради чего?

Давай не будем врать друг другу. Мы приходим сюда уже много лет и слушаем весь этот бред о торжестве подлинной демократии в секторе "Россия" лишь потому, что боимся признаться друг другу, что в свое время мы хотели трахнуть одну и ту же девчонку.

Вортов молчал. Не признать правоту друга было трудно. Признать? Казалось бы, чего уж проще? Однако, вот уже тринадцать лет ни один из них так и не решился этого сделать. До сегодняшнего дня.

– Это была идиотская затея, – словно разговаривая с самим собой, вспоминал Макс. – От начала и до конца. Нет, ну лозунги и требования еще ладно. Но поджог администрации? Как вам вообще это удалось?

Андрей молчал. Он и сам, вспоминая о событиях той поры, не до конца понимал, каким образом им удалось это провернуть. Тем временем, Максим продолжал изливать душу:

– Я ведь чувствовал еще тогда, что добром это не кончится. Но Ленка, эх...

– Ты никогда не говорил, что тебя это так мучает, – сдержанно отметил Вортов.

Раевский лишь криво усмехнулся в ответ:

– Не мучает, нет. Просто мне очень обидно остаться в дураках. Тем более, по прошествии лет, и приз уже не кажется таким заманчивым. Вот оттого и спрашиваю – а ты с этого хоть что-то получил?

– Нет, не получил, – ответил Андрей, а затем, достав планшет и нажав несколько клавиш, добавил: – Раз уж мы все выяснили, то пора идти. Такси вот-вот приедет. Нет смысла здесь оставаться.

– Равно как и приходить на эти встречи впредь, – добавил Максим. – Подожди минутку, я пока возмещу нанесенный ущерб.

Андрей кивнул и вышел на улицу, по ходу отмахнувшись от предложения подписать очередную петицию. Покинув бар, Вортов неторопливо окинул взглядом прилегающие улицы четвертого уровня, который, в каком-то смысле, являлся главной торгово-развлекательной площадкой огромного мегаполиса. Лучшим подтверждением последнего утверждения были шесть торговых центров в пределах видимости, а также бесчисленное количество всевозможных заведений, начиная от торговых платок, до роскошных ресторанов, втиснутых даже в самые мельчайшие куски свободного пространства.

Между тем, Андрею было не до любования местными красотами. Неожиданный разговор по какой-то непонятной причине растревожил душу Вортова. Его охватило непонятное беспокойство, а также предчувствие неприятностей. Андрей доверял своим инстинктам, но слегка затуманенный алкоголем разум отказывался указать направление, откуда эти неприятности можно было ожидать.

– Что застыл то? – окликнул Вортова, внезапно выскочивший из бара, Максим. – Обдумываешь предложение Бильчацкого устроить митинг у представительства нашего сектора, а?

– Цитируя классику трэш-детективов: "Я слишком стар для этого дерьма", – отстраненно проронил Андрей. – А ты давай, двигай. Парковочная зона в двадцати метрах за углом. Хендай-жук, дизель-электрический гибрид. Идентификационный код я тебе скинул.

– Дизель. Подумать только, двадцать шестой век и дизель, – Максим покачал головой. – Не так представляли себе будущее наши предки, будь уверен.

– Как говорит мой оператор Энрике: "Возможность перепродать всю технологическую цепочку человеческой цивилизации слишком большой куш, чтобы его упускать. Даже странно, что они не начали с телег и повозок".

– В таком случае, мы можем поблагодарить за нынешние чудеса прогресса нефтяное лобби, – с готовностью подхватил шутку Максим.

– Наверняка, – добродушно улыбнулся Андрей, в очередной раз подумав, что подобные шутки недалеки от реальности. – Давай, Максимка, твой счетчик уже капает, а я хочу успеть на ближайший струнник.

– Не буду тебя задерживать, – шутливо поклонился Раевский, а затем поспешно добавил, видя, что Андрей уже разворачивается, чтобы уйти, – а хотя ... последний вопрос. Ты бы хотел?

Несмотря на размытую формулировку, Вортов мгновенно понял, о чем идет речь.

– Да. Как и ты не люблю оставаться в дураках.

С этими словами Андрей развернулся и отправился к ближайшей станции. Несмотря на некоторое смятение, он думал, что будет с теплотой вспоминать эту встречу еще долгое время. Воров ошибался...

Не прошло и восьми часов, как Андрей уныло вспоминал вчерашний вечер, а точнее количество легкомысленно вылаканной текилы. По всем расчетам получалось, что он вроде как и не злоупотребил, однако назойливое, гадливо теплое похмелье настойчиво стучалось в стенки черепной коробки. Возможно, сказывался возраст, а может и особенности биохимии, что, впрочем, не имело ровно никакого значения. По крайней мере для Андрея, который, стараясь не дышать слишком часто, оценивал действие препарата, который, согласно плана, должен был нейтрализовать побочные действия, отчего-то сработавшего не так, как задумывали разработчики, антипохмельного лекарства.

Тем временем местное светило одарило своим светом пробуждающийся мегаполис. От прибрежных вилл первого уровня его лучи неспешно дрейфовали сквозь небогатые пригороды второго, а затем и, затерянные среди промышленных предприятий, и многочисленных складов трущобы третьего. С четвертого на пятый, шестой, а затем и, расположившийся на вершине, седьмой уровень, где многочисленные башни бизнес-центров отбрасывали тень на окрестные строения, словно кроны старых деревьев на нижние ветви.

Для Андрея наступавший рассвет знаменовал не только начало нового дня, но и старт эпичного квеста, конечной целью которого было сохранение работы, а также, приобретенного в кредит, жилья. Понимание того, что на кону стоит весь его образ жизни, Андрей волевым усилием проигнорировал неприятные ощущения и, закончив с упаковкой вещей, спустился к, уже ждавшему в парковочной зоне, такси.

Дальнейший путь не занял много времени. В столь ранний час улицы пятого уровня были практически пусты, но, к сожалению, это была лишь первая часть маршрута, которая оканчивалась у ближайшей станции струнника. Пробираться через многометровые развязки, связывавшие городские уровни хитро сплетенной сетью магистралей, означало неизбежно застрять в утренних пробках., а значит общественный транспорт попросту не имел альтернативы.

И действительно, буквально полчаса спустя Вортов уже садился в очередное такси, бросив последний взгляд на вознесшуюся на высоту в тридцать метров станцию. Самую высокую станцию струнника, транспорта, связывавшего воедино все семь уровней Вавилона. До прибытия в аэропорт, по расчетам, оставалось сорок минут.

Андрею не сразу удалось избавиться от праздных мыслей и переключиться на обдумывание предстоящей поездки. Впрочем, как-то менять имеющиеся планы не было необходимости, как, впрочем, и желания. Однако, уже по приезду в аэропорт, Андрей пожалел, что не уделил изменившимся обстоятельствам должного внимания.

Не слишком хорошее самочувствие Вортова превращало процедуры безопасности аэропорта в рулетку. Дело в том, что к началу двадцать шестого столетия в арсенале террористов накопилось огромное количество уловок, что, с учетом колоссальных технических возможностей общества, не позволяло авиаперевозчикам надежно защитить пассажиров и воздушные суда. Но выход, разумеется, был найден в виде концепции изоляции угрозы. На практике это означало, что все без исключения пассажиры на время полета помещались в искусственную кому, а заодно и в абсолютно надежный контейнер, изолировавший бесчувственное тело от любых внешних сигналов, которые могли быть командой для, ну, скажем, колонии нано-роботов – соорудить из съеденного пассажиром сэндвича и его же костной ткани взрывчатку.

К тому моменту, когда Андрей закончил размышлять на тему современных систем безопасности, он, незаметно для себя, оказался перед стойкой регистрации и уже прикладывал ладонь к считывающему терминалу.

– Сэр? – отвлекла излишне задумчивого пассажира девушка за стойкой.

"А она миленькая", – подумал Андрей, глядя на миниатюрную блондинку с удивительно синими глазами с необычным фиолетовым оттенком, удивительно гармонировавшими со строгой темно-синей эластичной униформой.

– Да, да... – спохватился Андрей, поняв, что, в очередной раз, некстати задумался.

– Согласно данным экспресс-анализа, состояние вашего организма является условно совместимым с процедурами безопасности, применяемыми в нашем аэропорту. Вы можете отказаться...

– Нет, нет... – мотнул головой Андрей, перебивая девушку, и безрассудно ткнул в, появившуюся на том же терминале, форму отказа от претензий, стараясь не думать какой ущерб может причинить безумная смесь неорганических соединений его родным, органическим.

Девушка у стойки регистрации дежурно улыбнулась и попросила пройти в зал ожидания. Так Вортов и поступил, не издав больше ни звука.

Как оказалось, далеко не все разделяли идеи Андрея о том, как нужно вести себя в это не самое прекрасное утро.

– Шеф! – громко поприветствовал его Энрике, тощий лопоухий чилиец, его бессменный оператор уже третий год подряд и счастливый отец трех дочерей подростков. Впрочем, семейное счастье нисколько не отражалось на его занудливо-склочном характере.

"Прямо засаду устроил", – устало подумал Андрей, глядя на не слишком-то радостного коллегу, который и вправду расположился почти у самого входа в зал ожидания.

– Привет, Гонсало, как семья? – поспешно спросил Вортов, в надежде избавить себя от изнурительной порции нытья, о приближении которой вовсю трубил измученный похмельям и последствиями неудачного лечения, мозг.

– Нормально, – коротко отозвался Энрике, в обычные дни разглагольствовавший о своем семействе часами напролет.

Андрей вздохнул. Порция нытья была неизбежно. А может...

– Давай-ка сразу все проясним. Поездка состоится при любом раскладе. Это не обсуждается.

– Но шеф! В прошлый раз эдемские безопасники сломали мне два ребра! – немедленно начал причитать Энрике. – А знаете, что они сделали с тем парнем, которого мы наняли изображать вас, пока вы добывали материал? А когда нас выпускали они пригрозили переломать мне все кости до единой, стоит еще раз появится в Эдеме. И я им верю.

– Энрике, – на этот раз Андрей вздохнул глубже и печальней. Попытка раздавить причитания в зародыше не удалась, – В тот раз ты отделался двумя ребрами, в то время как я мог запросто словить пулю. И, уверяю, если бы я не слил часть материала в сеть, мы бы оба закончили жизнь в подвале местной службы безопасности. К тому же, ты получил страховые выплаты, да еще и компенсацию от их властей. Чего тебе еще надо?

– Как минимум пожить еще немного, – проворчал Гонсало, – а для этого желательно не соваться в подобные места.

– Ничем не могу тебе помочь. Но надеюсь, что обещание хороших премиальных тебя немного подбодрит.

– Сами премиальные подбодрят меня гораздо больше, – вполне резонно ответил Эрике, – а моя теща не отказалась бы от страховых выплат за мою смерть.

На это Вортов лишь усмехнулся и ответил:

– То есть, ты боишься умереть лишь потому, что это порадует твою тещу?

– Нет, нежелание доставить ей радость всего лишь добавляет мне желания жить.

Андрей пытался найти подходящий ответ, когда мелодичный женский голос известил пассажиров о начале процедуры подготовки к посадке. Пришло время колоть химическую дрянь с неизвестным исходом. В этот момент Вортов осознал, что сопровождавшее его все утро похмелье исчезло.

"Удивительно, – подумал он, – даже головная боль не устояла перед нытьем Энрике".