355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Александр Ермаков » Вермахт против евреев. Война на уничтожение » Текст книги (страница 7)
Вермахт против евреев. Война на уничтожение
  • Текст добавлен: 29 сентября 2016, 05:15

Текст книги "Вермахт против евреев. Война на уничтожение"


Автор книги: Александр Ермаков


Жанры:

   

История

,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Анализ указанных источников дает возможность сделать выводы о том, как и почему армия, гордившаяся своими многовековыми традициями и кодексом офицерской чести, превратилась в палача европейских евреев, какую идеологию исповедовали генералы, отдававшие преступные приказы, во что верили офицеры и солдаты, передававшие евреев СС, СД и гестапо «для особого обращения» (уничтожения) или сами спускавшие курок. Осмысление этих аспектов истории позволит понять, почему XX век стал не только веком духовных и научно‑технических достижений человечества, но и столетием невиданных катаклизмов – революций, мировых войн и Холокоста.

Глава 1

ВЕРМАХТ НА ПУТИ К «ОКОНЧАТЕЛЬНОМУ РЕШЕНИЮ» (1933–1941 гг.)

1.1. Германская армия и антисемитская политика нацизма в 1933–1939 гг

Превращение вермахта в лояльного исполнителя нацистской программы геноцида евреев совершилось не внезапно, а стало результатом сложного процесса развития германской армии как интегральной составной части общества. В годы Второй мировой войны многомиллионный вермахт, постоянно пополнявшийся вчерашними рабочими и крестьянами, ремесленниками и чиновниками, инженерами и учителями, превратился в вооруженный народ. Отдавая и исполняя преступные приказы, верша самочинный суд и расправу, они руководствовались сформированными задолго до этого ценностными ориентирами и привычками, идеологией и нормами поведения.

Долгое время было принято считать, что истребление евреев было делом рук узкой клики исполнителей, а немецкий народ пребывал в полном неведении об убийстве миллионов людей. Исследования последних лет свидетельствуют о том, что сотни тысяч немцев участвовали в уничтожении евреев, миллионы знали о нем или имели возможность узнать. «Без национал‑социалистов и без Гитлера Холокост был бы невозможен. Но точно такой же важной была высокая степень готовности большинства обычных немцев сначала одобрить, поддержать свирепое преследование евреев в 30‑е гг., часто даже активно содействовать ему и, наконец… участвовать в убийстве евреев. Без этой готовности режим не смог бы убить 6 миллионов евреев. Приход к власти национал‑социалистов и готовность немцев последовать за антисемитизмом, ставшим государственной политикой, были в равной мере необходимыми предпосылками Холокоста», – пишет Дэниел Голдхаген.[38] Поэтому так важен взгляд на предысторию Холокоста, когда были заложены идейные и организационные предпосылки превращения вермахта в палача европейских евреев.

Хотя к концу XIX века евреи заняли прочное положение в немецком обществе, искусстве и науке, многие немцы с неохотой взирали на «еврейское влияние» в экономической и культурной жизни и приветствовали постепенную отмену эмансипации и равноправия, коль скоро они совершались «законным путем». Идеология антисемитизма базировалась на почве традиционной христианской враждебности по отношению к иудеям; национализма, который понимал немецкую нацию не как сообщество политических единомышленников, а как общность крови и происхождения; консервативного антимодернизма, который идентифицировал еврейство со всеми негативными сторонами тогдашнего промышленного капитализма и политического прогресса; наконец, на почве ненависти к чужакам и зависти, которая, особенно в периоды социально‑экономических неурядиц, обвиняла в собственных неудачах «козла отпущения».[39]

«Соавторами» идеологии немецкого антисемитизма были не только X. С. Чемберлен, Ж. Гобино, Ж. де Местр, Л. де Бональд, Р. Вагнер, Г. фон Тройчке, но и М. Лютер, И. Г. Гердер, И. Г. Фихте, Е. Дюринг, катедер‑социалисты А. Вагнер и Ф. Лист, анархисты М. Штирнер и Г. Альвардт. За исключением Лессинга, Гете, Шеллинга и Гегеля, «почти все крупные немецкие поэты и мыслители, даже если они не были явными антисемитами, часто неосознанно представляли антисемитский образ мыслей, который резко противоречил представляемой ими гуманистической философии», – сделал нелицеприятный для немецкой культуры вывод еще в начале 40‑х гг. американский политолог и историк Франц Нойман. Он отмечает, что «вместе с освободительными войнами антисемитизм в Германии стал постоянной политической силой, эра Бисмарка превратила его в народное движение». Хотя далеко не все ученые, деятели искусства, политики поддерживали антисемитские воззрения, задолго до прихода Гитлера к власти появились три тезиса, позднее заимствованные нацистским фюрером: первый идентифицировал еврейство и негативные стороны капитализма, второй провозглашал евреев вождями марксистского социализма, третий же говорил о всемирном еврейском заговоре, объявляя евреев вождями и мирового капитализма, и мирового социализма.[40]

Антисемитские идеи прочно укоренились не только в немецком гражданском обществе, но и в армии. В начале XIX века в большинстве германских государств евреи получили гражданские права, в том числе и право отбывать воинскую повинность, от которой можно было откупиться, уплатив особый выкуп (Бранденбург) или «рекрутские деньги» (Позен). Прусский «Закон об обороне» 1867 года также не содержал никаких особых постановлений о евреях или лицах с примесью еврейской крови: все граждане государства независимо от национальности отбывали воинскую повинность. Это не означало, однако, что евреи достигли полного равноправия в прусской армии – офицерский корпус решительно противился допуску евреев в свои ряды, отстаивая свою профессионально‑сословную исключительность, руководствуясь религиозными и националистическими мотивами. Лишь в баварской армии евреи производились не только в офицеры резерва, но и зачислялись на действительную воинскую службу.[41]

Это объясняет, почему накануне Первой мировой войны в кайзеровской армии не было ни одного офицера еврейской национальности, в то время как в австро‑венгерских вооруженных силах их насчитывалось 2179, включая одного фельдмаршала, в Италии – 500, во Франции, несмотря на «дело Дрейфуса», – 720. И хотя в Германии во время Первой мировой войны в офицеры было произведено 2 тысячи евреев, процесс их эмансипации в военной среде воспринимался как временное явление. Именно немецкие евреи в ноябре 1916 года по приказу прусского военного министра подверглись возмутительной проверке «уровня патриотизма», который следовало оценить, установив численное соотношение призванных в армию евреев и всего еврейского населения Германии.[42]

Приход к власти большевиков в России рассматривался сквозь призму старых антисемитских стереотипов, существовавших в немецкой армии, и привел к формированию нового образа врага – еврейского большевизма. Уже летом 1918 года один немецкий офицер приравнивал большевиков в России к «банде евреев» и мечтал увидеть несколько «этих еврейских парней» повешенными на кремлевской стене.[43]

Веймарская республика и ее армия – рейхсвер также не гарантировали евреям равноправия. Ветеранов войны не принимали в такие популярные военизированные организации, как «Стальной шлем», многие генералы, как отставные, так и находившиеся на службе, не скрывали своих антисемитских взглядов. Для защиты своих интересов ветераны‑евреи были вынуждены объединиться в собственный Еврейский союз фронтовых солдат. Такое положение дел обусловливало трудности с зачислением в профессиональную 100‑тысячную армию, тормозило и без того медленное продвижение по службе. Отметим, что официальный рейхсвер и его главнокомандующий президент Пауль фон Гинденбург осуждали антисемитизм, поэтому после прихода Гитлера к власти многие евреи надеялись если не на защиту со стороны армии, то по крайней мере на ее нейтралитет. Однако оказалось, что национал‑социалисты могли проводить антисемитские мероприятия, не опасаясь противодействия со стороны рейхсвера. Многие офицеры приветствовали приход нацистов к власти и первые шаги гитлеровского правительства, надеясь, как писал в феврале 1933 года в частном письме подполковник Готтгард Хейнрици, что «мы наконец выберемся из этого марксистско‑еврейского свинства».[44]

Терпимость офицерского корпуса к нацистской политике расовой дискриминации объясняется не столько бытовым антисемитизмом многих офицеров, сколько совпадением большинства ближайших и среднесрочных целей офицерства и нацистского фюрера. Как национал‑социалисты, так и рейхсвер стремились демонтировать «Систему» – демократическую парламентскую республику – и создать на ее месте авторитарное государство, подавить рабочее движение и левые партии и добиться интеграции армии в современное общество, отменить «Версальский диктат» и, восстановив всеобщую воинскую повинность, превратить Германию в ведущую военную державу Европы. Для достижения этих целей оба партнера были готовы на взаимные уступки. Гитлер формально признал традиционный прусский принцип дуализма политического и военного руководства, выдвинув доктрину «двух опор» национал‑социалистического государства – Национал‑социалистической рабочей партии Германии (НСДАП) и армии. Рейхсвер, со своей стороны, допускал ограниченное вмешательство партийных учреждений в пропагандистскую работу в войсках, произвел изменения в военной символике, униформе и ритуалах, изменил принципы кадрового отбора офицерского состава, молчаливо взирал на преследования нацистами католической и протестантской конфессий и даже стерпел физическую ликвидацию своих прежних руководителей – генералов Курта фон Шлейхера и Фердинанда фон Бредова, убитых в ходе «ночи длинных ножей» летом 1934 года. Составной частью политики руководителей рейхсвера в Третьем рейхе было и молчаливое одобрение травли немецких евреев.

Начало притеснений не заставило себя ждать. Приход Гитлера к власти вызвал активные действия сторонников нацистов, прежде всего штурмовиков, на местах. Уверенные, что причиной всех социально‑экономических катаклизмов являются евреи, штурмовики уже в марте 1933 года практиковали принудительные увольнения их с предприятий, нападения на еврейские лавки и универмаги, погромы адвокатских контор и врачебных кабинетов, осквернение синагог и отправку евреев в «дикие», то есть не санкционированные законом, концлагеря. Партийное руководство покрывало эти действия штурмовых отрядов (CA) и выдавало их за спонтанные проявления «народного гнева». Гитлер, не желая закрывать отдушину для своих сторонников и в то же время стремясь продемонстрировать способность нового правительства навести порядок, принял решение о проведении 1–3 апреля 1933 года бойкота еврейских гешефтов и издании первой серии антисемитских законов. Бойкот, пришедшийся на субботу, воскресенье и понедельник, свелся к пикетированию еврейских магазинов, адвокатских контор и медицинских кабинетов. Гораздо большее значение имело издание в течение апреля нескольких законодательных актов, в соответствии с которыми запрещалась профессиональная деятельность врачей больничных касс, судей, прокуроров и адвокатов еврейской национальности, для еврейских школьников и студентов были установлены квоты приема в учебные заведения.[45]

Der Politiker

Журнал «Der Stürmer» тиражирует образ еврея‑врага. «Политик»

Der Rabbi Der Schmuser

Журнал «Der Stürmer» тиражирует образ еврея‑врага. «Раввин». «Маклер»

В закон о восстановлении профессионального чиновничества от 7 апреля был включен специальный «арийский параграф» (§ 3), согласно которому чиновники «неарийского» происхождения подлежали увольнению в отставку. Исключение было сделано только для ветеранов Первой мировой войны (фронтовых бойцов), а также для отцов и сыновей погибших военнослужащих.[46]«Неарийцами» считались чиновники, чьи родители или их родители были «неарийского» происхождения. К фронтовым бойцам причислялись участники сражений, боев, позиционной борьбы и осад, а также участники вооруженных столкновений в Прибалтике и Верхней Силезии, боев против спартаковцев, сепаратистов и «врагов национального возрождения».

Военный министр генерал‑фельдмаршал Вернер фон Бломберг (1933–1938)

Четырнадцатого июня 1933 года начальник канцелярии министерства рейхсвера Вальтер фон Рейхенау предложил считать ветеранами также солдат и чиновников ВМФ, которые служили на кораблях, участвовавших в сражениях, боевых походах, поиске и тралении мин, сопровождении подводных лодок. В то же время Райхенау и министр рейхсвера Вернер фон Бломберг настаивали на том, что понятие фронтового бойца не может быть слишком широким – ветеранами считались только непосредственные участники боев, «которые прошли через ад из огня и железа». На многочисленные просьбы участников войны о расширении понятия ветерана или об отдельных исключениях министерство рейхсвера отвечало отказами.[47]

Летом 1933 года руководство рейхсвера включилось в кампанию официальной антисемитской пропаганды. В военном еженедельнике «Militärwochenblatt» была опубликована статья «Солдат и национальная революция», в которой говорилось о необходимости борьбы со всеми «расово чуждыми» и «неполноценными» с целью создания тотального государства как высшей формы объединения людей, родственных в расовом и мировоззренческом отношении.[48] Первого октября евреи были исключены из военного союза «Киффхойзер». Чтобы избежать позорной процедуры изгнания, им был предложен добровольный выход или переход в Еврейский союз фронтовых солдат. Даже фон Бломберг указал руководству «Киффхойзера» на то, что подобные действия выходят за рамки действующего законодательства. Наконец, в начале 1934 года в прессе была развернута кампания по переоценке участия евреев в Первой мировой войне: в результате пересмотра официальных данных количество евреев – участников войны снижалось с 10 до 7 тысяч человек и делался вывод о том, что они уклонялись от выполнения долга перед родиной.[49]

Историки полагают, что фон Бломберг сначала хотел удержать армию в стороне от разгула антисемитизма. На совещании командующих военными округами в июне 1933 года он объявил, что положения закона о защите профессионального чиновничества не будут распространяться на военнослужащих и что в его намерения входит только изменение правил вступления в брак и правил зачисления новых офицеров, чтобы воспрепятствовать доступу в армию евреев в будущем. Возможно, на позицию министра рейхсвера влияло и отношение к проблеме президента Гинденбурга и консервативных партий, которые вместе с военным руководством составляли особый лагерь в коалиционном гитлеровском правительстве. Известно, что именно Гинденбург настаивал на льготах для ветеранов Первой мировой войны при применении «арийского параграфа». Благодаря этому в 1933 году продолжали заниматься профессиональной деятельностью 60 % евреев‑адвокатов, 50 % судей и прокуроров, 75 % врачей больничных касс.[50]

Роспуск консервативных партий летом 1933 года привел к тому, что рейхсвер остался с гитлеровским движением один на один и мог отныне рассчитывать только на поддержку президента. К тому же стремление штурмовиков заменить профессиональную армию «народным войском» вызывало необходимость всеми возможными способами завоевать доверие Гитлера в преддверии возможного столкновения с CA. В этих условиях 28 февраля 1934 года Бломберг приказал распространить действие «арийского параграфа» на военнослужащих. Решение об увольнении солдат и офицеров, которые не могли документально подтвердить свое «арийское» происхождение, принимали министр рейхсвера или начальники военных округов. Всеобщую проверку и увольнения было приказано произвести до 31 мая 1934 года. Письменный протест президента Еврейского союза фронтовых солдат Лёвенштайна, направленный президенту, остался безуспешным. Более того, вскоре еврейским молодежным союзам было запрещено заниматься военным обучением своих членов.[51]

Der Ganeff

Журнал «Der Stürmer» тиражирует образ еврея‑врага. «Вор»

В результате проверки «арийского происхождения» из рейхсвера было уволено 10 офицеров, 60 солдат, матросов и унтер‑офицеров. Так как закон о восстановлении профессионального чиновничества не распространялся на военнослужащих, то увольнения мотивировали «недостаточными способностями». Включение «арийского параграфа» в военное законодательство имело большое значение для развития отношений между рейхсвером и нацистским режимом: в святая святых армии – кадровую политику – был привнесен специфический нацистский принцип расового отбора. Представляется ошибочным мнение, что приказ Бломберга был воспринят в войсках болезненно и командующие военными округами и командиры воинских частей согласились с ним скрепя сердце. Эти утверждения основаны только на мемуарах бывших генералов вермахта, а иных доказательств массового протеста, несогласия или недовольства со стороны офицеров в архивах не обнаружено до сих пор. В то же время вполне справедливой представляется оценка ситуации, данная немецким военным историком Клаусом‑Юргеном Мюллером: включение в военное законодательство «арийского параграфа» было одним из проявлений политики сотрудничества офицерского корпуса с гитлеровским режимом и одновременно оборонительной акцией против тех отрядов нацистского движения (CA, СС), которые ставили под вопрос политическую лояльность армии. Речь шла ö самоутверждении рейхсвера, положение которого в Третьем рейхе оспаривалось руководителями CA. Многие члены НСДАП и других нацистских организаций сомневались в «расовой чистоте» офицерского корпуса и развернули кампанию критики военного руководства в прессе. В споре рейхсвера и штурмовиков Гитлер должен был поддержать только одну из сторон, поэтому любая критика в тот момент особенно нервировала военное руководство.[52]

На фоне всеобщего молчаливого одобрения расового законодательства и равнодушия офицеров к судьбе бывших товарищей выделяется меморандум начальника штаба III военного округа (Берлин) полковника Эриха фон Манштейна, направленный шефу Войскового ведомства (Генерального штаба) генералу Людвигу Беку. Этот документ заслуживает обстоятельного анализа, поскольку проливает свет на подход к «еврейскому вопросу» тех, кто в годы Второй мировой войны отдавал приказы десяткам тысяч офицеров и солдат.

Die Presse Der Rechtsanwalt

Журнал «Der Stürmer» тиражирует образ еврея‑врага. «Пресса». «Адвокат»

Манштейн не сомневался в справедливости применения «арийского параграфа» к вновь зачисляемым офицерам, но указывал Беку на вред придания этому постановлению обратной силы. Он поддерживал чистку среди судей, адвокатов, врачей, журналистов, деятелей искусства, так как в этой среде «все переполнено евреями» и «находится под еврейским влиянием». В армии же число евреев ничтожно, аргументировал он, поэтому и всякое «еврейское влияние» отсутствует. Дав присягу, солдат обязался пожертвовать жизнью за Германию, а значит, продемонстрировал «арийский» образ мыслей. «Солдата с юридической точки зрения надо оценивать иначе, чем любого другого, так как он обещал рейху и народу не только свою рабочую силу, но и жизнь, потому что он был готов не только работать, как все остальные, но и сражаться и умереть за Германию». Имея в виду штурмовиков, Манштейн напоминал Беку о том, что применение «арийского параграфа» задним числом есть стремление определенных элементов разрушить офицерский корпус, «чтобы самим занять его место». За этой уступкой военного руководства неизбежно последуют обвинения радикальных сил в «реакционности» армии, и так будет продолжаться до тех пор, пока штурмовики не вытеснят из рейхсвера кадровых офицеров. Наконец, в меморандуме указывалось на опасные симптомы разложения сплоченной офицерской касты.

Считая увольнение солдат и офицеров несовместимым с кодексом офицерской чести, Манштейн не возражал против расового принципа как такового, а рассматривал введение «арийского параграфа» с точки зрения групповой исключительности офицерского сословия: «Несомненно, мы все безоговорочно поддерживаем национал‑социализм и расовые идеи… Вместе с тем мы не должны забывать о солдатской чести, которая до сих пор неразрывно связывала нас». Он предлагал решение, которое гарантировало бы офицерскому корпусу его привилегированное положение, но ни в коем случае не могло устроить нацистов, исповедовавших биологический расовый антисемитизм:

«Если офицерский корпус в результате обстоятельной проверки придет к заключению о том, что тот или иной офицер настолько доказал свой арийский образ мыслей и что, несмотря на отсутствие чисто немецкой крови, он все же может считаться полноценным немецким солдатом, то никто в Германском рейхе не должен больше отважиться нападать на этого офицера как на неарийца. Офицерскому корпусу должны быть предложены следующие вопросы о каждом офицере, попадающем под действие «арийского параграфа»:

1. Всегда ли этот офицер проявлял себя своим образом мыслей и поведением как полноценный немецкий солдат?

2. Уверен ли офицерский корпус, что этот офицер из‑за наличия чужеродной крови не имеет черт характера, свойственных чуждой расе, которые могут повлиять на его арийский настрой?

3. Считает ли офицерский корпус этого офицера пригодным к дальнейшей службе?»

Если на все три вопроса давался единогласный утвердительный ответ, то министр рейхсвера мог заменить этому офицеру отсутствующие документы об «арийском» происхождении на документ о признании его «арийцем» офицерским корпусом. Аналогичные комиссии предлагалось организовать для участников войны, для унтер‑офицеров и солдат. Меморандум Манштейна был единственным протестом из рядов офицерского корпуса. Профессиональная солидарность и кастовые идеи не выдержали проверки на прочность. Большинство офицеров оправдывали параграф, хотя и сожалели о судьбе своих друзей и товарищей. Это открыло дорогу для использования расового принципа отбора при создании вермахта.[53]

16 марта 1935 года в Германии была восстановлена всеобщая воинская повинность. Военная служба объявлялась почетной обязанностью каждого гражданина государства. По этому поводу Еврейский союз фронтовых солдат сделал специальное заявление, в котором объявил «неотчуждаемым правом немецких евреев» отбывать всеобщую воинскую повинность с оружием в руках. Разумеется, Гитлер и не помышлял об этом. 21 мая он подписал закон об обороне, в котором расовым вопросам организации вооруженных сил посвящался специальный параграф: «арийское происхождение» становилось условием для отбывания действительной воинской службы, исключения допускались только с разрешения министра внутренних дел и военного министра. Немцам «с примесью неарийской крови» было запрещено занимать в вермахте командные должности, вступление военнослужащих в брак с «неарийками» влекло за собой лишение воинского звания. Призыв «неарийцев» в армию допускался только в случае войны. В официальных комментариях к закону «неарийцы» делились на две группы. В первую входили евреи, негры и «их помеси», а во вторую – все остальные ненемцы. К первой группе «арийский параграф» должен был применяться наиболее строго.[54]

Летом 1935 года правительство организовало «спонтанные акции снизу» с целью подготовить население к новым притеснениям евреев и показать зарубежным наблюдателям, что нацистский режим способен законодательным путем гарантировать евреям определенное пространство для жизни. В парках, театрах и плавательных бассейнах появились таблички «евреи нежелательны», «евреи – вон», «евреям доступ запрещен», «для собак и евреев бассейн закрыт». В кампанию травли включился и вермахт. Специальным приказом Бломберга военнослужащим было запрещено делать покупки в еврейских гешефтах. Но подчас на специальных стендах вместе с антисемитским журналом «Der Stürmer» вывешивались фотоснимки не только штатских немцев, пренебрегавших бойкотом, но и военных. В этот момент руководство НСДАП не желало портить отношения с армией, и 27 августа заместитель фюрера по партии Рудольф Гесс отдал секретное распоряжение о немедленном удалении с этих стендов всех фотографий, которые свидетельствовали о посещении солдатами и офицерами еврейских магазинов.[55]

Вице‑адмирал кригсмарине Бернхард Рогге, еврей на четверть

15 сентября очередной съезд НСДАП одобрил предложенные Гитлером расовые законы «О защите немецкой крови и немецкой чести» и «О гражданстве рейха». Первый запрещал браки между евреями и гражданами «немецкой или родственной крови», а также внебрачные связи между ними. Евреям было запрещено нанимать женскую прислугу моложе 45 лет и вывешивать государственные флаги. До 31 декабря 1935 года надлежало уволить всех чиновников еврейского происхождения на пенсию. Второй закон проводил различие между жителями и гражданами рейха, которые имели гражданские права и обязанности.[56] Дополнительные распоряжения, изданные несколько недель спустя, признавали евреем того, кто имел трех предков‑евреев второго колена и одновременно принадлежал к еврейской религиозной общине. «Лица смешанного происхождения 1‑й степени» (два предка второго колена) занимали промежуточное положение и потеряли все права к 1944 году. «Лица смешанного происхождения 2‑й степени» (один предок второго колена) могли становиться чиновниками. В результате при поддержке и одобрении вермахта в Третьем рейхе вступило в силу законодательство, которое сделало немецких евреев «неприкасаемыми» и свело к минимуму их социальные контакты.

31 декабря 1935 года по приказу Фрича из сухопутных войск были уволены ветераны Первой мировой войны, которые раньше пользовались льготами. При проверке их расового происхождения требования к документам были настолько жесткими, что в случае сомнения проверялись предки до третьего колена включительно. В то же время Фрич понимал, что травля евреев разлагает офицерский корпус. Он издал секретный приказ о пресечении любых слухов о «неарийском» происхождении кого‑либо из офицеров или их жен. В случае установления «неарийского» происхождения военнослужащего надлежало строго доверительно доложить об этом командиру. Наконец, все документы о проверке «расовой чистоты» были причислены к секретным. При этом для Фрича речь шла только о сохранении сплоченности офицерского сословия, а не о вопросах совести, морали или личных убеждениях. В одном из частных писем, написанных три года спустя, он откровенно показывал солидарность с антисемитской политикой нацистов: «Вскоре после войны я пришел к убеждению, что надо выиграть три битвы, чтобы восстановить силы Германии: 1) битва против рабочего класса, ее Гитлер выиграл; 2) «против католической церкви, лучше сказать – против ультрамонтанства и 3) против евреев. Эту борьбу мы еще ведем. И эта борьба против евреев – самая трудная. Надеюсь, тяжесть этой борьбы ясна всем».[57]

Командующий сухопутными войсками генерал‑полковник Вернер фон Фрич (1934–1938)

Der Judenmetzger

Журнал «Der Stürmer» тиражирует образ еврея‑врага. «Мясник»

Der Schnorrer Der Hausierer

Журнал «Der Stürmer» тиражирует образ еврея‑врага.

«Попрошайка». «Лоточник»

Во второй половине 1930‑х гг. в вермахте неукоснительно соблюдались расовые принципы нацизма. Так, с июня 1936 года еврейские «полукровки» больше не могли быть унтер‑офицерами в вермахте. Унтер‑офицер – воспитатель солдат – по приказу Гитлера должен был отбираться «по строжайшим расовым принципам», а человек с примесью еврейской крови не мог командовать «арийскими» солдатами. После аншлюса Австрии в марте 1938 года все расовые правила вермахта были применены к военнослужащим австрийской федеральной армии, зачисленным в состав вооруженных сил Германии.[58]

Нацистское расовое законодательство вторглось в принципы кадрового отбора прусско‑германского офицерского корпуса еще одним путем. С незапамятных времен немецкое офицерство заботилось не только о своей профессиональной, но и о социальной исключительности, которая давала дополнительную легитимацию его вмешательству в государственные дела. Поэтому под строгим контролем командира находились не только образ мыслей и поведение каждого офицера, но и его семья. В Германской империи женитьба офицера была возможна только с согласия командира полка, то же правило сохранилось и в Веймарской республике. Согласно распоряжению о вступлении военнослужащих в брак от 5 января 1922 года офицер мог получить разрешение командования на создание семьи только по достижении 27 лет в том случае, если он и его невеста не имели долгов и будущая семья хорошо обеспечена материально. Невеста должна была обладать безупречной репутацией и происходить из «уважаемой семьи», то есть иметь высокий социальный статус. Командующий военно‑морским флотом адмирал Эрих Редер даже запрещал офицерским женам коротко стричь волосы, пользоваться косметикой, носить короткие юбки и красить ногти. Вскоре после установления гитлеровской диктатуры, 20 июля 1933 года, в прежнее распоряжение было внесено дополнение: от невесты требовались «арийское» происхождение и нетерпимость к «антигосударственному образу мыслей». То же требование содержалось и в законе об обороне, а новое распоряжение о вступлении военнослужащих в брак от 1 апреля 1936 года вообще превращало «арийское» происхождение невесты в главное условие создания семьи.[59]

Учитывая расовое законодательство вермахта 1934–1936 гг., нельзя согласиться с утверждением английского историка Джона Уиллер‑Беннета о том, что расовые законы Третьего рейха применялись в сухопутных войсках «так мягко и в столь немногих исключительных случаях, что они практически не действовали», а выдающиеся офицеры «неарийского» происхождения без труда могли перейти на службу в люфтваффе, «где благодаря могущественному влиянию Геринга, который никогда не воспринимал антисемитизм серьезно, если речь шла о технических способностях, могли найти лучшую защиту, чем в сухопутной армии».[60] Манфред Мессершмидт, напротив, доказывает, что в германских ВВС постановления «арийского параграфа» проводились в жизнь гораздо строже, чем в сухопутных войсках и на флоте, хотя именно Герингу приписывается высказывание: «Я сам решаю, кто еврей!»[61] Геринг, один из бесспорных лидеров Третьего рейха, в своем качестве главнокомандующего люфтваффе действительно пользовался несравненно большей свободой, чем его коллеги Фрич и Редер. Это позволило ему фальсифицировать свидетельство о рождении еврея по отцу Эрхарда Мильха (Геринг шутил: «Мы сделали из него ублюдка, зато ублюдка аристократического!»), назначить его статс‑секретарем в министерстве авиации и произвести в 1940 году в фельдмаршалы. В то же время сам факт фальсификации документов доказывает, что даже всемогущий Геринг был бессилен сделать исключения в расовом законодательстве. О массовом допуске «неарийцев» в военную авиацию он и не помышлял. Военный флот также не мог предложить им защиту. По мнению американских историков, Редер «считал преследование нацистами евреев и других групп населения грязным делом, но, коль скоро это не касалось его ведомства, не проявлял никакого беспокойства по этому поводу. Но когда гонения все же затрагивали интересы флота, старик превращался в драчливого петуха». Стало быть, и главком ВМФ руководствовался не соображениями гуманности или справедливости, а стремился, как Манштейн или Фрич, сохранить исключительное положение офицерского корпуса в государстве или, как Геринг, удержать нужного специалиста. Успехи Редера на этом поприще также были ничтожно малыми: он сумел добиться от Гитлера продолжения выплаты пенсии контр‑адмиралу в отставке К. Кюленталю, восстановить на службе во время войны двух изгнанных офицеров «неарийского» происхождения и защитить «несколько еврейских семей, которые он знал еще ребенком».


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю