Текст книги "Вермахт против евреев. Война на уничтожение"

Автор книги: Александр Ермаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Фалькенхаузен Александр фон (1878–1966) – генерал пехоты, в 1897 году вступил в сухопутные войска, в 1910–1914 гг. – военный атташе в Японии, участник Первой мировой войны, в рейхсвере – командир полка, начальник военной школы, с 1930 года – в отставке. В 1934–1937 гг. – военный советник в армии Чан Кайши. В 1939 году вернулся на действительную службу в вермахт. В 1940–1944 гг. – главнокомандующий вермахтом в Бельгии, Северной Франции и Голландии. Считал своей задачей «освобождение» Бельгии от евреев и в октябре 1940 года издал распоряжение, урезавшее их права. Участник антигитлеровского заговора, в 1944–1945 гг. – в заключении в концлагере Дахау. Приговорен бельгийским военным трибуналом к 12 годам каторжных работ.

Фрич Вернер фон (1880–1939) – барон, в 1898 году поступил в 25‑й полк полевой артиллерии, в 1907–1910 гг. обучался в Военной академии. Во время Первой мировой войны служил офицером Генерального штаба, в 1920–1928 гг. – в штабах и войсковых частях, а также в министерстве рейхсвера и Войсковом ведомстве. В 1932 году назначен командующим III военным округом (Берлин). С 1 февраля 1934 по 4 февраля 1938 года – главнокомандующий сухопутными войсками. Одобрял антисемитскую политику Гитлера и способствовал увольнению из армии «неарийцев». Уволен в отставку в чине генерал‑полковника. Погиб в боях под Варшавой в сентябре 1939 года.

Шенкендорф Макс фон (1875–1943) – генерал пехоты, вступил в сухопутные войска в 1894 году. Окончил Военную академию, участник Первой мировой войны. В рейхсвере служил в штабах, командовал батальоном и полком. Уволен в отставку до прихода нацистов к власти. В 1930‑е гг. возвращен на действительную службу. В 1941–1943 гг. – командующий тыловым районом группы армий «Центр». В ноябре 1939 года сообщил главнокомандующему на Востоке Бласковицу о еврейском погроме в Остраве Мазовецкой, с гордостью отметив, что вермахт в ней не участвовал. В 1941–1942 гг. отдавал многочисленные распоряжения о дискриминации советских евреев, координировал действия подчиненных ему воинских частей и нацистских карательных формирований высшего фюрера СС и полиции Бах‑Зелевского по физическому уничтожению евреев. С середины 1942 года критиковал террор против мирного населения, считая его нецелесообразным.

Штюльпнагель Карл Генрих фон (1886–1944) – генерал пехоты, поступил в сухопутные войска в 1904 году, во время и после Первой мировой войны служил в воинских частях и штабах. В 1933–1936 гг. – начальник отдела «Иностранные армии» (Т‑3) Генерального штаба, в 1936–1938 гг. – командир 30‑й пехотной дивизии; в 1938–1940 гг. – второй и первый обер‑квартирмейстер Генерального штаба, в 1940 году – командир 2‑го армейского корпуса, в 1941 году – командующий 17‑й армией, в 1942–1944 гг. – военный главнокомандующий во Франции. В июне 1941 года приказал частям своей армии расстреливать в качестве возмездия за акты саботажа в первую очередь евреев и коммунистов, а июле распорядился использовать для расправ с советскими евреями поляков. В период исполнения им обязанностей командующего оккупационной администрацией во Франции осуществлялись депортации евреев в концлагеря и расстрелы заложников. Был одним из активных участников антигитлеровского военного заговора «Валькирия». По приговору Народной судебной палаты повешен в тюрьме Плётцензее в августе 1944 года.

Штюльпнагель Отто фон (1878–1948) – генерал пехоты, участник Первой мировой войны, в рейхсвере – инспектор автомобильных войск, с 1931 года – в отставке, с 1935 года – на действительной службе в люфтваффе. В 1939–1940 гг. – командующий XVII военным округом (Линц), в 1940–1942 гг. – командующий немецкими войсками во Франции. На активизацию деятельности французского Сопротивления ответил арестами, депортациями и массовыми расстрелами заложников, прежде всего евреев. Когда в начале 1942 года Гитлер и Кейтель отвергли его предложение заменить расстрелы депортациями, подал в отставку. Покончил жизнь самоубийством во французской тюрьме.

[1] Так были названы поля в Камбодже, где покоятся останки людей, убитых «красными кхмерами» в 1975–1979 гг., а саму политику диктатора Пол Пота именуют «камбоджийским Холокостом». Руководитель гамбургского проекта Ханнес Геер по аналогии назвал одну из своих работ о роли вермахта в Холокосте на советской территории «Поля убийства». Heer H. Killing Fields // Vernichtungskrieg. Verbrechen der Wehrmacht 1941–1944. Hrsg. H. Heer und K. Naumann. Hamburg, 1995. S. 57–77. жертвами нацистских преступников стали 2,8 миллиона советских евреев.[1]

Зарубежная историческая наука обратилась к изучению роли вермахта в истреблении евреев более полувека назад. Первый этап ее развития охватил 50–60‑е гг. и характеризовался изданием отдельных источников (приказов высших военачальников и документов участников военного Сопротивления), а также появлением статей и монографий об участии вооруженных сил Германии в нацистских преступлениях, в том числе и в геноциде евреев. Указания на криминальные действия вермахта в годы Второй мировой войны содержатся в исследовательских работах британских историков Джона Уиллер‑Беннета о политической роли вермахта в нацистской Германии и Джеральда Рейтлингера о немецкой оккупационной политике в СССР. Авторы, среди прочего, приводили отдельные примеры антисемитских настроений и действий немецких военнослужащих, обращались к некоторым сюжетам, связанным с преступными приказами генералов вермахта об истреблении советских евреев.[2]

Только немецкий историк Ганс фон Краннхальс в специальной работе рассмотрел роль учреждений сухопутных войск в уничтожении польских евреев в генерал‑губернаторстве. Он сделал вывод о том, что геноцид евреев был делом рук карательных органов режима, а военные руководители в генерал‑губернаторстве предприняли безуспешную попытку «воспротивиться этому преступлению».[3] Другой немецкий исследователь, Ганс Умбрайт, изучил политику немецких военных властей во Франции и выяснил, что военная администрация создавала юридические условия для действий гестапо против евреев, а также оказывала практическую помощь в «мировоззренческой борьбе», которая была поручена службе безопасности (СД) и полиции безопасности. Ариизация собственности евреев осуществлялась почти исключительно органами военной администрации. Без ее помощи «окончательное решение» во Франции не было бы осуществлено в таких масштабах. Умбрайт пришел к убеждению в том, что военный командующий, офицеры и чиновники его штаба знали о судьбе депортированных ими евреев, но ничего не предприняли для их защиты, в то время как в других случаях они не боялись становиться в оппозицию Гитлеру и исполнителям его преступных приказов.[4]

Военные историки ФРГ Манфред Мессершмидт и Клаус‑Юрген Мюллер заложили методологические основы дальнейших исследований, разработав концепцию «частичной идентичности целей» офицерского корпуса вермахта и верхушки нацистской партии. Согласно этой концепции установление гитлеровского режима стало возможным только благодаря поддержке рейхсвера. Основой сотрудничества вооруженных сил с новым режимом стало совпадение многих целей офицерского корпуса и верхушки нацистского движения. В союзе консервативных сил Германии с Гитлером армия занимала особое место как организованный и вооруженный инструмент власти. Главной целью офицерского корпуса в Третьем рейхе было сохранение и упрочение своей профессиональной, социальной и политической исключительности, укрепление своего положения как элиты немецкого общества. Фюрер, подчиняя вермахт своей воле, непреднамеренно приспосабливал его к требованиям современного индустриального общества, модернизировал его, уничтожив средневековые (сословные) ограничения и лишив армию руководящей роли в общественной и политической жизни. Ради сохранения монополии армии на оружие военное руководство было вынуждено не словом, а делом доказать свою лояльность Гитлеру. Постепенные уступки: проникновение в армию нацистского мировоззрения, ухудшение деятельности католической и протестантской церквей в войсках, вмешательство партийных инстанций в сферу военной компетенции, увольнение неугодных генералов и т. д. – превращали вермахт в послушный инструмент диктатуры.[5]

Однако на этом, первом этапе изучения роли германской армии в уничтожении европейских евреев на страницах исторической и общественно‑политической периодики доминировала легенда о «чистом вермахте», согласно которой вооруженные силы негативно относились к нацистской партии и ее охранным отрядам (СС), саботировали преступные приказы Гитлера, генералитет ничего не знал о преступлениях карательных органов режима или не мог помешать совершению этих преступлений.

Второй этап изучения роли вермахта в убийстве европейских евреев (70‑е – первая половина 80‑х гг.) отличался в ФРГ падением интереса к исследованию так называемого Холокоста и других нацистских преступлений. В то же время на роль одного из центров изучения преступлений вермахта выдвинулось Военно‑историческое исследовательское ведомство ФРГ. Работавшие в нем специалисты Вильгельм Краузник и Ганс Генрих Вильгельм создали классический труд о сотрудничестве армии и оперативных групп СД на советской территории в 1941–1942 гг. Авторы убедительно доказали, что воинские части и учреждения действовали совместно с опергруппами не только из‑за слабости или беспомощности офицерского корпуса перед лицом неприкрытых злодеяний в тылу сражающихся войск, но и прежде всего потому, что солдаты и офицеры восприняли нацистскую идеологию и политические установки НСДАП. Если в период польской кампании еще имели место отдельные протесты генералов против бесчинств нацистских карательных органов, то накануне нападения на СССР сформировалось общее для партийного и военного руководства убеждение в том, что против Советского Союза надо вести расовую и мировоззренческую войну – «крестовый поход» против евреев‑большевиков. Отдельные военнослужащие и целые воинские подразделения по собственной инициативе принимали участие в убийствах советских евреев, генералы сами настаивали на безжалостных действиях оперативных групп и позволяли карателям превышать свои полномочия. В результате в ходе войны против Советского Союза германские сухопутные войска превратились в соучастника гитлеровской программы и политики уничтожения.[6]

В конце 70‑х гг. Военно‑историческое исследовательское ведомство начало издание официальной западногерманской истории Второй мировой войны. Четвертый том этого труда посвящен агрессии нацистской Германии против Советского Союза. Сотрудник ведомства Юрген Фёрстер, написавший разделы о подготовке и осуществлении охраны завоеванного «жизненного пространства», установил, что уничтожение еврейского населения в подконтрольных вермахту областях руками оперативных групп планировалось заранее. Отождествление еврейства и большевизма позволило военному руководству развязать руки для преступников в военной форме, освободив их от всякой ответственности. Была проведена и пропагандистская подготовка, которая соединяла антиславизм, антисемитизм и антикоммунизм и способствовала формированию образа «еврейского большевизма». Евреи с самого начала рассматривались как враждебные оккупантам элементы, а с осени 1941 года их стали считать главными инициаторами и участниками партизанского движения.[7]

Американский историк Рауль Хильберг в своем классическом исследовании доказал, что Холокост был совокупностью отдельных последовательных шагов, предпринятых различными представителями обширного германского бюрократического аппарата без заранее разработанного плана и что подразделения и учреждения вермахта были соучастниками дискриминации, преследования и убийства евреев на всех этапах и на всех театрах военных действий, не исключая даже Северной Африки.[8]

Кроме того, роль вермахта в геноциде евреев была отражена в работах историков Израиля и США, посвященных некоторым частным аспектам этой проблемы.[9]

Начало третьего, современного этапа исследования соучастия вермахта в антисемитской политике германского фашизма связано с публикацией в 1987 году в газете «Die Zeit» тезисов сотрудника Военно‑исторического исследовательского ведомства Вольфрама Ветте о войне Германии против Советского Союза и роли вермахта в ней. Автор утверждал: штабным офицерам вермахта было известно, что нападение на Советский Союз не имеет превентивного характера и ставит цель завоевания «жизненного пространства», а не освобождения Европы от большевизма. Политическое и военное руководство Германского рейха с самого начала планировало эту войну как расовое и идеологическое противостояние, поэтому на территории СССР намечалось не только вести вооруженную борьбу против Красной Армии, но и осуществить массовое уничтожение целых групп советского населения: большевистского руководства, партизан, саботажников, «подстрекателей», значительной части славянского населения и всех евреевх.[10]

Историография второй половины 80–90‑х гг. отличается ростом интереса исследователей к проблеме участия армии в антисемитской политике нацизма.

Во‑первых, открытие архивов в странах Восточной Европы и Советском Союзе позволило значительно расширить источниковую базу исследований, в частности за счет документов отдельных частей и соединений вермахта, показаний очевидцев и протоколов допросов немецких военнопленных. Новые источники показали, что миллионы солдат и офицеров германских вооруженных сил были либо непосредственно вовлечены в преследования и истребление евреев, либо информированы об их массовом уничтожении.

Во‑вторых, в центре внимания историков оказались менталитет рядовых исполнителей преступных приказов и мировоззрение высших военачальников. Образ мыслей войсковых офицеров и солдат исследуют главным образом американские ученые. Предлагаемые ими объяснения антисемитского поведения рядовых исполнителей расовой политики отличаются радикализмом и часто вызывают неприятие немецких специалистов. Так, Кристофер Браунинг утверждает, что мотивами превращения сотен тысяч военнослужащих в соучастников преступлений были повиновение приказу и страх перед наказанием, бюрократизация массовых убийств и господство в немецком обществе антисемитской идеологии, групповой конформизм и приспособление к поведению сослуживцев.[11] Омер Бартов считает, что война вермахта на Востоке отличалась «возвратом к варварству», который был обусловлен техническим и численным превосходством противника, тяжелыми погодными и бытовыми условиями и вызванным массовыми потерями распадом «первичных групп» солдат, связанных между собой общностью языка, вероисповедания и обычаев. Ожесточение бойцов на фронте ускорялось под воздействием идеологии «арийского» превосходства, извращенной дисциплины – безжалостного обращения немецких офицеров с собственными солдатами и попрания норм международного права по отношению к местному населению.[12] Историк и политолог Дэниел Голдхаген назвал обыкновенных немцев добровольными исполнителями Холокоста. По его мнению, издавна распространенный в Германии элиминирующий антисемитизм позволил Гитлеру превратить миллионы немцев в убийц евреев.[13]

Новые концепции Холокоста и криминальной роли вермахта в Третьем рейхе завоевывают свое место в германской исторической науке не без труда. Например, со стороны таких известных исследователей, как Ганс Моммзен, Юрген Кокка, Эберхард Йеккель, Норберт Фрай, в адрес Голдхагена было сделано множество упреков в поверхностной трактовке источников, упрощениях и скороспелости некоторых выводов, методологической несостоятельности. Весьма критически представители немецкого исторического цеха оценили концепции Омера Бартова, Кристофера Браунинга и американского историка Арно Мейера. Последний, рассматривая роль вермахта в «окончательном решении еврейского вопроса», пришел к выводу о том, что Холокост был результатом не целенаправленной политики нацистов, а следствием неудачи стратегии «молниеносной войны» и материально‑технических проблем германских вооруженных сил, которые обозначились только осенью 1941 года.[14]

Однако германская армия активно включилась в геноцид евреев до начала советского контрнаступления под Москвой, обозначившего провал блицкрига. Превращение вермахта в соучастника преступлений фашизма произошло не в условиях поражения, а было запланировано и осуществлено во время самых крупных побед. «Не зимой 1942 года, а в сентябре и октябре 1941 года вермахт сделал шаг от повседневного преследования к массовым убийствам, от облав к Холокосту», – приходит к выводу Ханнес Геер.[15]

В‑третьих, современная историография участия вермахта в уничтожении евреев развивается в условиях широкой общественно‑политической дискуссии в ФРГ о преступлениях вермахта. Она началась в марте 1995 года после открытия выставки «Война на уничтожение. Преступления вермахта в 1941–1944 гг.». В дебатах участвуют не только немецкие и зарубежные историки, но и граждане Германии, депутаты бундестага, представители министерства обороны ФРГ. Дискуссия показывает, что процесс «преодоления прошлого» в объединенной Германии еще не завершен. Такие маститые знатоки истории Третьего рейха, как Ганс‑Адольф Якобсен и Вольфганг Бенц, признают, что части вермахта «прямо и косвенно участвовали в преступлениях национал‑социализма в гораздо большей мере, чем это ранее признавалось авторами мемуаров, ветеранами и, следовательно, нами». Под влиянием нацистской пропаганды подавляющее большинство немцев – как военных, так и штатских – было убеждено в том, что они сражаются за правое дело, что они являются «носителями культуры» и могут устанавливать законы для других, «неполноценных» народов. Однако утверждение о «преступном вермахте» столь же ошибочно, как и прежде господствовавшая в научной литературе концепция «чистого вермахта». Ряд историков и многие генералы бундесвера в ходе дискуссии заявляли, что выставка несостоятельна в методологическом и содержательном отношениях, что она не может объяснить мотивы действий военных преступников, что «нельзя превращать 19 миллионов солдат вермахта в преступников», что эти солдаты ничего не знали о зверствах опергрупп на Востоке и т. д..[16]

Значительный вклад в изучение преступлений вермахта против евреев по‑прежнему вносят историки Военно‑исторического исследовательского ведомства Вольфмар Ветте, Герд Юбершер, Ганс Генрих Вильгельм, Клаус‑Юрген Мюллер, Манфред Мессершмидт, Йорг Фридрих, Юрген Фёрстер. В частности, Манфред Мессершмидт применил в оценке действий вермахта во время Второй мировой войны понятие «причастность к преступлению, основанному на разделении труда», а Йорг Фридрих показал, что антисемитизм не был обязательным условием геноцида евреев. Многие генералы вермахта не разделяли убеждений Гитлера, а руководствовались соображениями целесообразности, отдавая приказы об истреблении еврейского населения в СССР.[17]

Выставка о преступлениях немецких солдат и офицеров ознаменовала собой появление в ФРГ нового центра изучения криминальной роли вермахта – Института социальных исследований в Гамбурге. Здесь под руководством Ханнеса Геера разрабатывается проект «Вермахт и нацистские преступления». Вокруг этого проекта сложилась группа молодых историков не только из Германии, но и из Австрии, Великобритании, стран Восточной Европы, Израиля и США. В результате работы международного коллектива авторов вышло два сборника работ, в которых рассматриваются роль отдельных войсковых соединений и военных учреждений в нацистских преступлениях, антисемитская и антиславянская пропаганда в германской армии, участие вермахта в карательных акциях на территории Латвии, Белоруссии, Сербии, а также мотивы действий некоторых немецких военачальников, отдававших преступные приказы.[18]

В последние годы приоритет отдается изучению роли различных организаций, учреждений и руководителей нацистской Германии в геноциде евреев. Так или иначе затрагивают роль вермахта в преследовании и уничтожении европейских евреев монографии немецких историков Дитера Поля и Томаса Зандкюлера о событиях в Восточной Галиции,[19] Бернгарда Чиари об оккупации Белоруссии и Кристиана Герлаха о немецкой экономической политике и политике уничтожения в этой республике в 1941–1944 гг..[20] Интересные выводы о менталитете немецких солдат сделаны исследователями Мартином Хумбургом и Клаусом Латцелем на основании изученных ими писем полевой почты.[21] Кроме того, две работы последних лет рассматривают трагедию Бабьего Яра и несколько меняют сложившуюся картину, уточняя роль различных учреждений, подразделений и командиров вермахта в гибели евреев Киева.[22] В статье американского историка Юргена Маттхойса исследуется механизм и движущие силы массовых расстрелов литовских евреев в июне – августе 1941 года,[23] а исследование немецкого историка Оливера фон Врохема посвящено ходу и результатам судебного процесса 1949 года против одного из организаторов и исполнителей геноцида евреев на Востоке генерал‑фельдмаршала Эриха фон Манштейна.[24] Многие из названных авторов приняли участие в издании сборника работ «Национал‑социалистическая политика уничтожения (1939–1945): Новые исследования и споры».[25]

Накопленный багаж знаний и напряженный интерес общественности к работам историков о преступлениях вермахта позволяют в ближайшие годы ожидать новых достижений зарубежной историографии в изучении роли немецких вооруженных сил в Холокосте.

По сравнению с этим отечественная наука не может похвастаться не только исследованиями об участии вермахта в преследовании европейских евреев, но и большим количеством работ, посвященных Холокосту в целом. Израильский историк Ицхак Арад еще во времена перестройки выделил в развитии советской историографии антисемитской политики Третьего рейха пять этапов: от полного игнорирования преследования евреев немцами в период действия пакта Молотова – Риббентропа, через некоторую открытость во время войны, к почти полному замалчиванию трагедии еврейского народа в послевоенное время. Он считает, что в советской литературе доминировали попытки «подменить расовую сущность немецкого геноцида борьбой классов и социальных групп (нацистов, сионистов и еврейской буржуазии против еврейских трудящихся)».[26]

Действительно, в военное время И. В. Сталин в некоторых своих речах осуждал немецкий террор и говорил об уничтожении славянских народов – русских, украинцев, поляков, но ни словом не обмолвился об убийстве на оккупированной советской территории еврейского населения. Несколько строк посвящалось истреблению нацистами «безоружных и беззащитных трудящихся еврейской национальности» в четырех письмах наркома иностранных дел СССР В. М. Молотова, направленных советским послам в западных странах с ноября 1941 по май 1943 года. После войны советские политические лидеры и историки, говоря об убийствах евреев, применяли термин «советские граждане». Зарубежные авторы предложили несколько объяснений этому, основными из которых являются учет советским руководством антисемитских настроений части населения СССР и желание Сталина избежать обвинений в покровительстве евреям со стороны гитлеровской пропаганды.[27]

Изданные в нашей стране в 1960–1980‑е гг. монографии и сборники документов содержат только фрагментарные сведения об участии вермахта в геноциде еврейского населения на территории СССР и не предлагают обобщающих выводов по этому аспекту преступной деятельности немецких вооруженных сил.[28]

В постсоветской России изучение истории Холокоста и других нацистских преступлений активизировалось, библиотеки пополнились учебными пособиями и статьями о криминальной роли гитлеровского вермахта, о преследовании нацистами европейских евреев; были изданы сборники, основанные на документах советских архивов.[29]

Тем не менее можно без преувеличения сказать, что для исследования истории расовой политики Третьего рейха, особенно на советской территории, в нашей стране предстоит еще многое сделать. И в этой связи ученые должны будут обратиться к криминальной роли вермахта, который наряду с карательными органами гитлеровского режима, нацистскими партийными и административными инстанциями несет ответственность за катастрофу европейского еврейства.

Почему нацистская военная верхушка вслед за Гитлером и другими партийными фанатиками восприняла Вторую мировую войну как войну против «мирового еврейства»? Почему германские генералы не возражали против превращения Польши в гигантский концентрационный лагерь? Почему повсюду вслед за немецкими войсками, а порой и рядом с ними шли отряды карателей, истреблявших мирное население? Почему генералы, офицеры и солдаты вермахта не сомневались, что на советской земле они ведут войну на уничтожение против «еврейского большевизма»? Почему партизанская война в Сербии и Белоруссии привела к поголовному истреблению местных евреев? Почему, испытывая острую нехватку всех ресурсов на завершающих этапах войны, вермахт нашел возможность для уничтожения евреев на оккупированных греческих островах? Почему обыкновенные немцы за короткий срок превратились в исполнителей преступных приказов и часто совершали убийства евреев по собственной инициативе? Такова лишь небольшая часть огромного количества вопросов, на которые отечественная историография должна предложить свои ответы. Многие из поставленных выше проблем затрагиваются в предлагаемой вниманию читателя книге.

Современное изучение роли вермахта в геноциде европейских евреев опирается на солидную документальную базу, значительную часть которой удалось использовать автору.

В первую очередь речь идет о материалах, исходящих от фюрера и рейхсканцлера Германии, главнокомандующего вооруженных сил Третьего рейха Адольфа Гитлера, раскрывающих мировоззрение нацистского руководителя и те идеи, в духе которых он старался перевоспитать офицерский корпус и рядовой состав вермахта. К этим материалам относятся прежде всего книга «Моя борьба», тексты его выступлений и некоторые адресованные военнослужащим обращения и приказы.[30]

Важную роль в изучении процесса превращения вермахта в одного из инициаторов и исполнителей программы «окончательного решения» играют законодательные акты Третьего рейха и официальные комментарии к ним. Эти источники показывают, как в период подготовки германского фашизма к войне евреи шаг за шагом превращались для вооруженных сил в объект травли и дискриминации, начиная от благожелательного нейтралитета по отношению к нацистским антисемитским мероприятиям первых дней диктатуры, увольнения евреев с военной службы, лишения евреев – ветеранов Первой мировой войны всех льгот и кончая насаждением в вермахте антисемитской пропаганды и расово‑биологических критериев формирования офицерского корпуса.[31]

Приказы, распоряжения и донесения командиров, штабов и военных инстанций различных уровней, военные дневники частей и соединений позволяют приблизиться к пониманию побудительных причин, логики действий, в силу которых офицеры и генералы стали не только исполнителями, но и отчасти – инициаторами программы физического истребления евреев в Европе. Данные документы также дают представление о ходе преследования, помогают осветить роль отдельных представителей военной иерархии и место различных звеньев военно‑административного аппарата, начиная от Верховного главнокомандования вермахта (ОКВ) и кончая местными комендатурами, в истреблении евреев. Наконец, эти же материалы содержат сведения о количестве арестованных, депортированных, казненных, о том, как происходили облавы, депортации, казни, о поведении исполнителей преступных приказов.[32]

О масштабах, содержании, эволюции человеконенавистнической пропаганды в германских вооруженных силах в период подготовки Третьего рейха к мировой войне и во время войны позволяют судить учебные и пропагандистские материалы вермахта. Следует учесть и то, что часть материалов, разработанных военными пропагандистами, предназначалась не для «внутреннего употребления», а для идеологической обработки населения оккупированных стран и подрыва боевого духа вражеских армий. Поэтому на их основании можно делать достаточно глубокие выводы об идеологии вермахта.[33]

Большое значение в изучении нацистских преступлений имеют показания преступников, жертв и очевидцев событий, как правило, оформленные в ходе судебно‑следственных действий во время и по окончании Второй мировой войны. Так, в Советском Союзе Чрезвычайная комиссия по расследованию нацистских преступлений, созданная уже в 1942 году, активно собирала показания не только советских граждан, но и пленных немецких военнослужащих.[34]

Эти документы дополняются источниками личного происхождения, к которым относятся дневники, частная переписка и воспоминания. При работе над книгой были использованы «Военный дневник» начальника генерального штаба германских сухопутных войск генерал‑полковника Франца Гальдера, в котором автором было сделано несколько записей о геноциде польских и советских евреев на первых этапах войны, дневник офицера немецкой военной разведки и контрразведки (абвера) подполковника Гельмута Гроскурта, рассказывающий об одном из фактов зверского обращения вермахта с советскими евреями, и дневник начальника одного из лагерей для советских военнопленных подполковника Иоганнеса Гутшмидта, содержащий сведения о положении польских евреев весной – летом 1941 года и об обращении вермахта с советскими военнопленными еврейской национальности.[35]

Частная переписка представлена, во‑первых, корреспонденцией командующего сухопутными войсками Германии в 1934–1938 гг. генерал‑полковника барона Вернера фон Фрича и генерал‑полковника Готтгарда Хейнрици, который в годы войны командовал различными корпусами и армиями. Оба эти военачальника принадлежали к немецкой военной элите, распоряжались судьбой тысяч солдат и гражданских лиц. Их письма позволяют сделать некоторые выводы об отношении верхушки вермахта к «еврейскому вопросу» и антисемитской политике нацизма, судить о том, какими глазами германские генералы смотрели на евреев в Германии, Польше, Советском Союзе. Другой блок частной корреспонденции, авторами которого являются солдаты и офицеры фронтовых и тыловых частей, открывает перспективу «снизу», показывая отношение к евреям тех 19 миллионов «обычных немцев», которые надели военную униформу, чтобы поработить или истребить другие народы.[36]

Наконец, воспоминания генералов Эриха фон Манштейна, Хайнца Гудериана, Ганса Фриснера, Хасса фон Веделя, а также гитлеровского министра вооружения и боеприпасов Альберта Шпеера представляют собой те редкие исключения в огромном массиве немецкой мемуарной литературы, которые на фоне общей концепции «мы были только солдатами» еще раз подтверждают, что военная верхушка Третьего рейха была информирована о преступлениях нацистского режима, в том числе о преследовании евреев, и что сама концепция «чистого вермахта» является лишь неуклюжей попыткой оправдаться, взвалив всю вину за ужасы войны на Гитлера.[37]