Текст книги "Время Пасьянсов"

Автор книги: Александр Грог

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Мимикрики с ножами. Только их и стоит опасаться. Угадай, кто мимикрик? Офицант ли этот, что ножи раскладывает столовые под перемену блюд, деваха – три метра сухостоя, что недавно к шефу приходила наниматься в секретарши – пугала сердечного мослами своими, а запросто может и Алибабаичем быть. А что? Может, только играет он в мудилу? Пузырь – вчерашний качок, а теперь инвалид с одышкой – навстречу костыляет, еле-еле мимо тебя на своих полуторных, переломанных… А тебя уже нет, это тело твое мертвое шаги делает, которые запрограммированы, связь с мозгом уже разорвана, отсечен канал. Идешь и оседаешь, валишься. Удивиться не успеваешь.

Очень явственно я эту картинку увидел. Черт меня понес в эти туннели под Тиром. Знал один выход и хорошо – так нет, любопытство засквозило – кто здесь еще бродит?

Потом за соляр наших подумал. Знают они, что из Тира можно через коммуникации и дальше по подвалам старым на поверхность выйти? На туза покосился. Нет, не должны с мимикриками дел иметь, вона как двигаются, кулаками по-мужицки машут, в два места только и бьют – в грудь или пятак. Без фантазий. Мастеровые фантазийные только к ремонту. Напузники у каждого. Никогда не вникал, что они в своих напузниках таскают, какой инструмент? Но, думаю, сегодня у многих и туда куски от хавки перепадут – домашних угостить, да и ложек-вилок на столах поубавится – вот они какие затейливые. Уже, смотрю, поредело – держись Лариска!

А Алибабаич после сегодняшнего совсем не в чести. Пора ему к мордоделу – имидж поправлять. Упал лицом.

Мысль в руку. Алибабаич таки отметился. Не сам лично (хотя мы гонца к нему отряжали – нарезника пофарцовее) – прислал бутылку шикарную. Звезда на звезде – отпад, да и только, фиг сосчитаешь, какой срок тому бухлу!

Объявили под хлопки ладошные, что бомбарь этот пойдет Семенычу, когда вернется, а пока у бармена ломпасного будет храниться в сейфе – нашему Каптеру такое доверить нельзя. Поставили напротив места, где Семеныч должен был бы сегодня сидеть – со мной, то есть, рядом. На бармена я глаз скосил и решил, что поговорить за сохранность с ним будет нелишнее, чтобы полностью допонял свою ответственность. Что если он шприцом надумает откачать этот янтарь жидкий и бурду какую-нибудь влить (даже очень крепкую), распнем его на стендах, и каждый из Тузов публично будет квалификацию свою подтверждать. Отстрелят ему то, что на пасху красят. После чего вредильник его – ну, никуда больше! Совсем невпихуиваемый станет.

Базары идут, перетирки… Прошлого, сегодняшнего и будущего. По трезвяку фиг бы такого наговорили. У Туза моего уши торчком во все стороны, как локаторы – собирает инфу.

Я тоже базары процеживаю. Слушаю, что про Семерку новую говорят.

– Может и подучетница. Отвертку видел, прячет. Что нам с того?

– На сольнике срежется! Как два пальца отстрелить.

– Это да, все новые Семерки спекаются на полных сольниках. Что она из себя только через пять месяцев станет ясно, пока войдет, закрепится… а вот за вызов я бы не сказал. За что-то же короновали. На чем просматривали, интересно, не в курсах? Джокера спросить?

Не обломится вам – подумал. К Семерке подошел, чтобы все видели. По плечу постучал, передал авторитета. А сам нашептал сквозь улыбон:

– Харэ сокращаться – выпрямись! Смотреть противно. Так скручиваешься, скоро совсем видно не будет! Не на спецах!

У меня сегодня все получается. День такой. В конторку сбегал, с собой Семерку, ладонь ее оттиснули, все напрочь отсерачили и подписали. Тузы свидетелями. Она теперь владелка – Вт431 системы "Макаров". Ей теперь мордячиться от восьми до восьми.

Отошел размяться с Тузом своим. Насчет Троцкого стал предупреждать.

– Он сейчас цинк толкануть хочет – не подписывайся, просрочка там нехилая. Только если вразброс на пробу. Срисуй маркировку. Потом проследи, чтобы тировский положняк с этой партии не выдавали.

А Туза все о своем колбасит.

– А скоростные парные? Кого с кем в пару?

– На самых сложных? Ту же самую Семерку с собой и бери.

– Шутишь?

Осветлил вопрос:

– Там же что главное? Скорость и спину не подставить. Закрепи ее к себе – лопатки в лопатки – сбруей какой-нибудь схомуть, ноги пусть подберет, да и при, как ломовой. Вали тех, кто спереди, а она пусть с хвоста выскаконышей снимает. В правилах нет такого, что нельзя пристебоном уровень проходить. Никто только не догадался, да и не было таких мелких Семерок. Можешь даже не сам, а Короля с ней выставить, в нем мяса больше.

Представил картину – заухмылялся, и Туз лыбится, на Короля смотрит. Хорошая шутка будет.

– Бубновым против червовых удобнее! – я уже полностью как Джокер рассуждаю, отстранено. – Червовые вызов делают, они свою сетку должны предоставить. Все вписано, а у тебя три дня на маневр. В день стрельб список сдал – озадачил по крупному. Нет времени на обмозговку. По направлениям? Парные? Кого захотел. Где такое записано, чтобы Валет против Валета, а Десятка против Десятки? Тут хоть Семерку против Короля.

– Ну, ты загнул! Так опустить! Чтобы низовой цифровой против картинного? А, не дай пулю, еще и обстреляет? Не простят.

– Так я же не говорю, что именно сегодня. К такому еще никто не созрел. Но рано или поздно будет. Мы ведь тем козырные, что угадывать умудряемся. Перемены будут. Только Туз против Туза – это правильно, это вечно. Ну, ихнего Туза ты знаешь. А уж Короля-то, как облупленного. Сколько с ним колбасился? Шесть! Сколько верх над ним взял? Четыре! Но зато все четыре последние были – подряд! – он тебя бояться стал. А вот сегодняшнего Короля, бывшего вальтового, он ни за что бояться не будет. На этом и играй.

– Думаешь, тоже расслабится?

– То-то и плохо. Если действительно расслабится – лучше пулять будет. У Короля нашего шансов нет, а у Семерки против Десятки есть – вот и подсчитывай – что, где, как… Главное Семерку не свети, в темную к стрельбам подводи. Остальных мозгуй, кого – куда. Может, раз с Королем получается проигрышно, кого-то другого поставить на растерзание? Того же Валета? Чтобы при своих остаться? Разменять фигуры? Но, вот, если уже наш Король против их Валета не устоит… тогда, считай, сдали козыри. А сделает, так все у через цифровых решаться будет. Их расклад. От них будет зависеть, кому в козырях ходить.

– Не путево, как-то…

– А тож! Проиграешь – в петлю не лезь. Другой масти тоже хочется в козырных походить. Сдашь расклад, не торопись лазейку искать, чтобы снова их вызвать. До срока не надо. На полную катушку воспользуйся. Зажировали мы слегка. Зато – вон сколько сроков верхушку держали, пусть хоть кто попробует столько – уже не перебьет. Удержали, но не зажлобились. Рано или поздно – под орех сделаете.

– Сдашь того, кто тебе по Тиру инфу сливает?

– Нет. Обрежу поводок, он свое отработал, пусть гуляет.

Что-то я совсем добрый сегодня. Старею, что ли? Как-никак, пятнадцать скоро стукнет. Такие грустные мысли. Кто старше, заметил, чаще размякают. Раньше не мог понять – почему? Теперь только понял. Они в других себя видят. Смотрят на шкета и узнают. Но сильно размякнуть нельзя – тогда кранты, тот же шкет тебя и завалит, не поперхнется. Вон, Ивыч даже из барака не выходит, хотя любого может пальцем проткнуть. Может, но не хочет. Будто стержень из него вынули. Жалким стал. Сдулся…

Шнурки от еды осоловели. Смотрим на них.

– Надо, чтобы здесь переночевали на матрасах – придумай им какую-нибудь работу левую. Комендантский час скоро для малолеток.

Мы выкатываем, нам и ответ держать. Не забыть бы сортиры после гулянки проверить, всех ли выставили, или кто-то застрял – ихтиандра вызывает.

Первым Семерка солярная удринчался. Не по чину у них как-то получается, должно бы быть наоборот. Ну ладно, это их юристпунденция. Набьют жопу, если что.

Потом Валет-детинушка уехал мозгами, а тело оставил.

Ужирон пошел. Какой-то соляра уже харь не различает, жалуется черному шнурку, уговаривает обидчика его стрельнуть. Слышу бормочет:

– Пошла на измену. Прихожу, а там чужой – морда во-о-от такой наковальней, а у меня вот такой молоточек. Несоразме-е-ерно…

Зависли до темного, аквариум один разбили – рыб ловили, в ботинки складывали – вот Лариска счету обрадуется. Много лет теперь будут вспоминать, как Колода гуляла… А мне свое предстоит…

ГЛЮКОЛОВСТВО

– Слышала, ваши паскударики погуляли нехило?

Лариска, как всегда, громко слишком заходит – это с утра-то! – но вроде не сердится.

– Знаешь, сколько тебе за ту гульбу глючить придется, глюколов ты наш непутевый?

Гулял – знал. Сейчас и думать боюсь – сколько накапало. Лариска мне назидалово лепит, что нельзя так нескромно гулять, не по званию себе позволяю.

– А какое мое такое звание? – спрашиваю. – Ниже Блин Блинычей? И насколько ниже?

Думал, сострю, но получилось как-то некрасиво, потому что не смолчала, напомнило про сегодняшнее.

– На два пункта, пока жив. Скоро в поле тебе. Готов?

– Если бюджет выдержит.

– Раз поле выдерживает, то и поляну, которую ты выкатывал. Повод был?

– Отвальная. Я прощаться ходил в Тир.

Ничего не сказала. А я понял, что и в самом деле ходил прощаться. Ничего не ощущаю. Нет грусти, только пустота…

В коридоре с шоферюгой пересекся. Может, и взаправду случайно.

– Ты как? – спрашиваю.

– Сочиняю роман про вчерашнее – как тихо и мило все прошло.

– Да?

Смотрю скептически. Сомневаюсь я чего-то. Поставили стучать, тут уж выстукивай полную трель, а то… как защемят за одно место – кроликом будешь барабанить. Может, и зря на него грешу. Не простой он рулила. Могли приставить, чтобы рюмки в себя не бросал, не сорвал сегодняшнее. Чтобы руки-ноги целы были. Погружение большое намечается – глюки отправят ловить.

– Ты куда намылился? – рулила спрашивает.

– В умывальню и сортир! Проводишь?

– Провожу! – соглашается охотно. – А потом опять баиньки. Лады? Жирочку к организму подвязать. К вечеру все понадобится… Депрессуешь? Жмет очко?

Вот урод!

И все, кого бы не встретил, вокруг меня танцевать пытаются. – улыбаются бодряще. Ей-ей, испугаюсь!

Странными делами занимаемся. Иногда кажется, что ерундой, но ерунды этой почему-то боятся. Дела у них явно не так хороши, как показалось вначале. Странно это – денег много, а дела не хороши… Ночую каждый раз не там, где в предыдущий. Последние две недели ни разу ночлег не повторился. То гостинице, или дом какой-то заброшенный, заколоченный – под снос, матрас на полу… То в семье, где вопросов не задают – мол, так и надо. Не могу понять – меня ли прячут, сами прячутся от кого-то?

Часто спрашивают про сны. Приходится рассказывать. Когда вру – замечают. Как-то насобачились фильтровать. Не умею я толково врать. Да и смысла не вижу. Разве что, из спортивного интереса? Про сны они все время записывают. И в микрофоны, и отдельно на камеру маленькую. Занятно – штатив здоровенный, а камера – крошка.

Я много всяких историй вижу. Одни хорошо, другие смутно. Иногда картинки одна на другую накладываются, тогда, хоть и резче, но разбредаются они, то ли разные варианты, то ли ответвления. По которому идти, не знаешь.

Возникло ощущение, что даже снов моих боятся. Ежатся от рассказов. Мне это нравится.

Мне часто один и тот же снится – про Свалку какую-то. И очень подробно снится, даже запах. Интересно, что они первые сны они мне рассказывать начали, а я, как бы, подхватил. Потом только сам – по снам своим гулял наяву, и даже нарисовать пытался. Но хоть рука у меня крепкая, не дрожит, но карандаш почему-то не слушается – вижу явственно, а изображать он, зараза, не хочет – все рожи ускользают. Хотя, все вижу отчетливо, а как-то и не так. Только присматриваться начну – "выныриваю". Пока свежо, заставляют конспектировать. Стучать в письменной форме. По ходу подробности всплывают…

Сделали-таки из меня штатного глюколова…

Лучше всего Свалку вижу, когда таблетку дают. Таблетку под язык – пощипывает, шипит, музыку фоном и… понеслось. Погружаюсь в полуявь, полусон. И уже сам на свалке стреляю. Но я-то знаю, что "я – не я"! Откуда мне такие подробности знать, если я даже на нашей собственной – городской ни разу не был? Не поймешь, в чем правда…

Уже не диким мне кажется, что тот стрелок со свалки и есть моя мишень. Уже не настолько она виртуальная. Раньше думал, что это тренаж – теоретическая мишень, вроде компьютерной. Занятным казалось упражнение… Втянулся в режим, в условия задачи. Прикидками занялся – справлюсь или нет? Не все так просто – школа стрельбы совершенно не наша, не знакомая.

Решил все-таки уточнить:

– Слушайте, – говорю, – чтобы я вас понимал, кругами не ходите, а говорите прямо! Или за больного меня тут держите?

Ответили, что не за кого другого меня не держат, как только за стрелка с хорошим глазом, который много что разглядеть может. А мишень моя – в самом деле тот самый стрелок и есть…

Только рот разинул. Может, это сумасшедший дом такой? Тогда что я здесь делаю? Не кстати припомнилось, что в нашем Клубе-тире я, промежду прочим, тоже восьмым числюсь, хотя по всем показателям – первый. Разве не странно это? Может, я действительно в сумасшедшем доме сейчас, лекарствами обдолбанный? И картинку додумываю? Пожизненное сиденьице здесь себе леплю? Не очень мне это понравилось. Но подыграл им… (Болеть, так болеть!)

– Прямо сейчас, что ли идти?

Рассмеялись.

– Нет, пока слабоват ты для такого дела. Мы текущий осмотр делали. И примерку. Твой глаз «ставили» и мозги.

Про другие, что по силам, и намек "про мозги" я даже мимо ушей пропустил, насколько меня разозлило то, что слабоватым меня считают против того альтернатива! Потом только понял (много-много позже), что они вовсе не то имели ввиду, а некий переход – путешествие к цели, который сильно выматывает, почти до смерти способно укатать. Значит, далеко. Надо еще потренироваться, нагрузки увеличить. Я и раньше бегом ежедневно занимался и стрелять старался прямо с "колес", когда дыхалку разрывает, и невмоготу совсем. После нагрузок совсем другие стрельбы. Оказывается, что недостаточно это.

Я после каждого подгружения буквально в умат – матерюсь, и только что под себя не делаю – насколько оно все выматывает. Еще и урывками какими-то выпадает. Нет целостной картины. Это, говорят, оттого, что дистанция за последние два дня стала слишком велика. И по расстоянию, и по времени – так циклы сложились. Сами не понимают, что треплют? Дистанцию временем мерить? А тут они еще и уточнили. Что "то" относительно "иного" вполне вперед забежать могло, либо отстать – не всегда угадаешь…

Плосколобые! – на две ладони. И не мои ладошки, а Ивыча. А у него уж лапка – будь здоров! Вперед время убежало? Отстало? В это еще могу поверить, по жизни на всяких тормозов насмотрелся. Но расстояние каким-таким раком вперед убежать? Оставляешь за собой расстояние, а оно, понимаешь ли, сбоку тебя норовит обогнать и вперед до финишной?

Травмируют меня эти домыслы.

Мало кто альтернативу способен видеть. А если и видит, то ни в жизнь не догадается, что это она и есть. В таких местах очень тонко. Профы говорят, что можно воздействовать на соседнюю альтернативу, чтобы свою подправить – улучшить. Такая вот теория.

Лежу на койке

Закрыл глаза, березу себе нашел. Сплю, наверное. Удобно. И "Стечкин" под рукой. Поднял – береза ниткой на прицеле. Интересно, а во сне попаду?

Нажал, громыхнуло. В руку дало. Глаза открыл – "Стечкин" в руке, кислым тянет.

На стену смотрю – гладкая стена, пули нет.

Лариска буквально впрыгнула в комнату.

Возмутился:

– А если я не одет? Стучаться надо!

– Чего палишь?

– Практикуюсь.

– Бл… Тира тебе мало?!

– А я на свежем воздухе, по березам.

Хотела еще что-то сгоряча, но осеклась. Ноздрями еще шевелит, но не грозно – вынюхивает. На меня смотрит, на пистоль, на стены…

– Пуля где?

– Я же говорю – в березе.

– Береза где?

Вот заладила…

– Да откуда я знаю! Я ж там не был! Лежу просто, смотрю перед собой в стену, грежу, думаю, как давно я на природу не выбирался. Хорошо там, наверное… Представил, как хорошо. Птички. Березки. Высмотрел одну подальше – березку, естественно – думаю, а попаду я в нее или не попаду? Взял машинально и пальнул.

– Ну и…?

– Попал, наверное.

– Куда?

– В березу!

– И где эта береза?!

– Слушай, – говорю, – мы, наверное, чуть-чуть друг друга недопонимаем.

– Леса не должно было быть! Понимаешь? Свалка должна быть!

И с надеждой

– Может, ты напутал, чего-нибудь?

– Может, и напутал, – отвечаю примирительно.

– А пуля где?

– На свалке… в березе.

Конторские, как мухи слетелись. И таблеточку мне. И наушнички. И шоры на глаза… Звук обволакивает.

– Иди, – говорят, – пулю выковыривай!

– Погодите! – цепляюсь. – Наган хоть какой дайте под руку – вдруг засосет с концами. Мужика вашего увижу – пальну заодно.

Дали. Глазки горят у всех. Не понравилось мне это. Не ценят, похоже.

Вот попал! Мужика, которого во сне вижу, они и взаправду пристрелить планируют. Для эксперименту как бы – посмотреть, что сделается?

– Его одного гасить, – интересуюсь, – или остальных тоже? На тот случай, если не туда попаду?

– А что, еще кто-то есть? – заволновались.

– Есть похожие, – говорю. – Один бородатый, например. Если ему бороду смахнуть, точь-в-точь будет. Только он уже не на свалке, а в лесу. Потом еще…

Постепенно я им чуть ли не дюжину насчитал. Смотрю, взбледнули. Чтобы совсем не расстраивать, я им не сказал, что и сам себя вижу со стороны. Ну, их нафиг таких заказчиков. С них действительно станет – начнут уговаривать и в ухо себе стрельнуть за дополнительные премиальные…

И еще не сказал, что есть у меня такое сомнение, будто глюколовы не только у нас имеются, против нас глючит кто-то, близко подобрался. И еще одну мысль спрятал, очень для меня неприятную… А что, если выглючивая, мы сами настолько изменили все, что настоящее сегодня даже не мы, и ни "где рядом"? Что главное нас потеряло давным-давно, настолько давно, что даже не подозревает о нашем существовании. Вроде пули, что не видит перед собой стекла, вонзается в него и шкуру теряет, оболочку. Раздирает ее на несколько частей-осколков, не собрать…

Такой вот глюк.

/конец первой части/

к так называемым «ходокам»…

– Стоп! Давайте сразу определимся в категориях. Ваш явный подтекст нас категорически не устраивает. Чувствуется негативный оттенок к людям, которые являются необходимым атрибутом и даже, не побоюсь этого слова – подарком для существования всей нации. Чье наличие, либо отсутствие напрямую связано с нею, служит ее процветанию, либо упадку. Общеизвестно?!… Кому, простите, "общеизвестно"? Что "общеизвестно"? Вы возлагаете на себя слишком большую ответственность за подобные утверждения. Давайте начнем все сначала, без предвзятости. Все, так или иначе, должно пройти предварительное рецензирование. Потому поговорим начистоту. Вы сами-то считаете "ходоков" убийцами на службе у правительства?

– Скорее палачами…

– А вот это уже сразу в лоб и по существу! С этим и продолжим. Понятно отношение к палачам тех, кто вполне может сделаться их клиентами. Это нормально. Как и то, что палачи всегда являлись и будут являться для всякого общества его необходимым атрибутом. Не побоюсь даже назвать их санитарами. Да! Именно так – санитарами! Если лес болен, необходимы и появляются существа, которые избавляют его от короедов. И лес выздоравливает. Ходоки – те же самые санитары. И опять – чтобы лес рос, ему необходимо питание, определенные вещества, которых со временем, могут быть истощены. Их уже нет в почве его произрастания, они израсходованы временем. Кто принесет их ему? Они же! Ходоки!…

Сложившееся же отношение к ходокам, как к неким бессердечным палачам, является в корне неверным. Да, им приходится убивать по заданию, да, иногда они ошибаются и убивают не тех, кого надо. Да, чтобы научиться убивать, им приходится делать эти первые шаги в нашем мире. Но все это происходит по заданию правительства, и всю ответственность правительство берет на себя. Мы достаточно крепки, чтобы выдержать подобный груз!

То, что попутно мы используем ходоков также и на собственной территории для ликвидации наших короедов, только повышает их ценность. И одновременно эта практика позволяет улучшить показатели ходока, качества необходимые для выполнения главного предначертания в их жизни. Так что, слово "палач", которое я, заметьте, не отметаю сразу и бесповоротно, в данном контексте синоним определению "врач-санитар". Если угодно, это наша военная элита, солисты частей специального назначения. Наша гордость и надежда! Риск, которому они подвергаются, будучи на вражеской территории, неимоверен. Полученные преимущества нашей реальностью в случае выполнения задания несоизмеримы… Следующий вопрос, пожалуйста!

– Правда ли, что ходоков начинают готовить в специальном детском учреждении едва ли не с детсадовского возраста?

– Нет, нет, и еще раз – нет! Все это лишь слухи бытового уровня, совершенно не имеющие под собой почвы. Лично я последовательный сторонник рассекречивания всего, что связано с ходоками. Сегодня мы крепки, как никогда, и можем себе это позволить!

Увы! Ходоков не выращивают с детства. Никто не возьмется предсказывать, что вы или я на определенном этапе вдруг не окажемся ходоками. По этой причине, обязанность каждого гражданина – сразу по пробуждению записывать собственные сны – закреплена нами конституционно. Эти тетради должны быть доступны для районных инспекторов в любое время, и каждые три месяца сдаваться в… ну, в общем, вы знаете. Никто не может определить ходока – даже он сам! – до времени, когда это произойдет, когда вызреет его время. Тут мы его и подхватываем. Мы не можем достаточно точно сказать, что является определяющим. Возможно, невероятное стечение обстоятельств, которые, увы, пока не поддаются точному исчислению.

И до самого последнего никто не может взять на себя ответственность, что мы имеем дело действительно с ходоком. Как правило, лишь один из семи или восьми кандидатов, официально утвержденных в ходоки, способен сделать полноценную ходку и вернуться. Некоторым из них удается выполнить возложенное на них задание, тогда мы имеем туннель. Отвечаю, что еще никому не удалось это сделать в свою первую же ходку. Ходоки не являются теми, кого мы привыкли в них видеть. Их необходимо терпеливо подводить к этому…

– То есть, готовить на палача?…

– Хорошо, пусть так, если настаиваете. Но если наш ходок оказался бухгалтером, то 99 случаев из ста выпадает на то, что и в мире-осколке находится ходок-бухгалтер, во многом схожий с ним, едва ли не идентичный в некоторых привычках. Он может отличаться по возрасту, иногда даже значительно, но привычки, характер и сфера деятельности будут совпадать. Чаще, на наше счастье, он не догадывается, что является неким ходоком, его не вычислили собственные спецслужбы. И в этом случае, казалось бы, все достаточно просто – наш ходок убивает их ходока и, как вследствие (если только не произошла досадная ошибка), образуется коридор, который мы полностью контролируем. Что позволяет нам диктовать собственные условия, выбирать стратегию общения с тем миром. Мы можем его и законсервировать до времени, когда имеем некий стратегический резерв, если туземцы не вызывают опасений, или не приходится рассчитывать на их быстрый нежелательный прогресс. Тогда рассматриваем возможность использования осколка втемную, через наших ставленников. Богатство вариаций. Этим занимаются те, кто должен заниматься – Служба Стратегических Ресурсов.

– Вы сказали об использовании, цитирую "в темную"? Можно ли подробнее?

– Если осколок отстал в развитии, имеет ли смысл сообщать ему, что мы контролируем его ресурсы? Так называемые Соединенные Штаты или Россия – кто о них знает или помнит в сегодняшнем мире? Свободная Независимая Прибалтийская Империя – союз трех великих народов, по праву заняла свое историческое место и готова нести знамя процветания, цивилизации и демократических свобод всем остальным отсталым народам, заблудившимся в ходе мирового катаклизма. На какие такие осколки выбросило те некогда державы? Доподлинно нам известно лишь о двух образованьях, больше похожих на опухоли, которые с некой натяжкой могут иметь отношение к нашему некогда горе-соседу. Но развитие их настолько отстало, настолько ушло в сторону от истинного, что только недостаточные размеры туннелей не позволяют нам вычистить те авгиевы конюшни, выжечь там все, чтобы на пепле посадить настоящие ростки цивилизации…

– Насколько мне известно, подобные образования называются как-то по-другому? Уже не осколки?

– Отхлестки! Оттхлестки – это все неблагополучные. Отшибки – то, чем мы владеем достаточно давно. Осколки – скорее, общее название для всех.

– Вернемся к ходоку. Вы говорили о том, что ходоком может оказаться каждый, даже бухгалтер. Почему именно бухгалтер?…

– Да кто угодно! Любой мелкий служащий, бездомный алкоголик, прыщавый школьник или школьница. Я взял это лишь в качестве примера сугубо мирной профессии. И тут начинается самое интересное. В состоянии ли бухгалтер убить бухгалтера? Даже, если об этом будет настаивать правительство? В состоянии ли он проявить качества разведчика и диверсанта, работать на чужой, враждебной территории, где разоблачение означает смерть, часто не скорую и мучительную? В состоянии ли он подобраться к фигуре тщательно охраняемой, если – не приведи леший! – в том осколке вычислили и осознали ценность такой человеческой категории, как ходок?

– Да, действительно, это ставит перед нами извечные классические вопросы добра и зла, прощения и…

– Не мелите, пожалуйста, чушь! Это можно подавать лишь в качестве лекций студенткам какого-нибудь стихотворного техникума. Парадоксальность заключается даже не в том, что ему приходится улучшать навыки палача. А в том, что одновременно подобные навыки улучшает и ходок "той стороны" – отхлестка, на который мы имеем виды. Так уж сложилось. Такова диалектика. Кто из них будет лучше в этой дуэли? Понимаете ли вы сущность этого парадокса? Как только мы начинаем что-то готовить из бывшего бухгалтера, превращать его в ходока-диверсанта, ходок отхлестка, который связан с ним невидимыми нитями, вдруг обретает вкус к походам в стрелковый тир, играм с ножом, записывается в ополчение, проводит отпуск уже не греясь в шезлонге на берегу какого-нибудь озера, а бегая вокруг этого озера по пересеченной, метая ножи и занимаясь прочими, на взгляд окружающих, глупостями…

– Тогда какой смысл?

– Вопрос приоритета. Да, это некоторым образом лотерея. Но много шансов, что наша система подготовки выше, и здесь очень важно начать первыми, вложиться в собственного ходока, чтобы он шел на шаг впереди… Кроме того, есть много косвенных, и мы достаточно точно научились по ним определять, кто впереди.

– Если вы понимаете, что их ходок опережает нашего в уровне подготовки, в развитии…

– Да, вы правильно догадываетесь, мы избавляемся от него. Но сами! Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы это сделал ходок с той стороны. Мы не можем также рискнуть отправить нашего ходока на ту сторону, если не уверены в нем на все сто процентов. Есть риск, что его перехватят, обманут, используют против нас, он вернется сюда из отхлестка с чужим ходоком и будет убит им здесь. Я вам говорил, что туннель – это ни что иное, как дуло приставленное к голове? Свой и только один к любому отдельному осколку, отшибку, отхлестку – неважно как мы его называем…

– Вы хотите сказать, что в любой момент мы можем быть подвержены риску…

– Да! Каждый подвержен риску. Вы идете по улице, наступаете на канализационный люк, а обводы его как раз к этому моменту прогнили до степени, чтобы не выдержать ваш вес. Да что угодно может случиться с каждым ежеминутно. Не рекомендую об этом писать.

– И все же? Неужели дела обстоят так плохо?

– Простите, не понял? В чем плохо? Дела прекрасные! Неужели вы думаете, что мы не страхуемся от подобного? Чтобы какой-то вшивый осколок, вдруг, пытался нам диктовать собственные условия? Вы совершенно ничего не понимаете в стратегии. Нам приставили дуло? Мы приставляем их три или пять через соседние отшибки, которые полностью контролируем. Возможно, что мы уже имеем туннели, только они законсервированы. Мы находим этого их, окончательно оборзевшего, ходока, что имел наглость протянуть собственный туннель, и, поверьте, смерть его не будет легкой. Мы узнаем все – талантливый ли самоучка или группа. Кто, что, почему? Впрочем, последнее нас не интересует – мало что возникает в воспаленных мозгах провинций? Вникать в каждое отклонение? Все будут примерно наказаны!

– Как долго может просуществовать туннель?

– Пока жив ходок, туннель существует. С его смертью он пропадает. Поверьте, нашим ходокам, выполнившим задание, очень хорошо, они под охраной и ведут очень здоровый образ жизни в месте, которое не известно даже мне. И вам того же желаю!

– Спасибо, тронута!

– Мы не можем позволить себе риск пропажи туннеля. Когда возраст туннеля с возрастом ходока подходит к критической отметке, готовится многоходовая операция по прокладке нового. Может быть задействовано достаточно большое количество не связанных между собой групп. Мы предпочитаем бить по площадям. Пусть лучше продублируется один туннель, чем не будет ни одного.

– А нельзя ли упростить? Например, наш хороший ходок на той стороне нажимает кнопку, и исчезает городишко, где предположительно находится вражеский ходок? Причем, даже не сообщать нашему ходоку, что он делает? Думаю, с подобным может справиться и бухгалтер.

– Мне нравится, как вы мыслите! Начали с палача-одиночки, а потом пришли к оптовому решению проблемы.

/смеется/

– Естественно, мало кому хочется, чтобы туннель, или, как вы еще его называете – дуло пистолета, может быть приставлено к твоей голове. Меня не прельщает знание, что он может оказаться в руках маньяка или необразованного дикаря.

– Да. Но скорее сложность заключается лишь в том, что вражеский ходок, убивший ходока на нашей стороне, закрывает, ликвидирует наш собственный туннель. Не более того. Теоретически уже отхлесток может варьировать, использовать его… тут я бы сказал – как заблагорассудится, но погрешил бы против истины. Знает ли дикарь, как распорядиться попавшим в его руки ружьем? Способен ли он снарядить его зарядами, и, если потребуется, произвести чистку и смазку механизма? Изготовить заряды к нему? Направить его в нужную сторону? Имеет ли он понятие о стратегии и тактике, теперь уже кардинально изменившихся, с момента, когда у него появилось это оружие? Будет ли действовать с приличествующего расстояния, скрытно, а не как он привык, размахивать дубиной направо и налево? Отвечаю – никогда дикарь не поймет тех преимуществ оружия! А пока, даже самый талантливый из них, попытается что-то понять, проводить эксперименты, его уже вычислят и перехватят. На сей счет мы имеем специальные службы. Не сомневайтесь. Наши ходоки убивают быстро и качественно.